Текст книги "В начале было слово. Записки путешественника"

Так прошло около часа. Сашка периодически менял глубину установки поплавка, направлял удочку то с одного борта, то с другого, но результат был все тот же, а, вернее, его вообще не было. Он что-то бубнил себе под нос, кого-то поминал, цокал языком, посвистывал. Короче, использовал весь арсенал заядлого рыболова для заманивания рыбки большой и маленькой, но все безрезультатно.

– Поздно вышли, надо было по утренней заре идти, – в сердцах произнес Александр.

– Мог бы уж сразу в ночное пойти, чего уж мелочиться, – вяло огрызнулся я.

– Ладно, греби к берегу, Вера Николаевна уже подошла.

Мы забрали нашу хозяйку, и я стал грести к тому берегу, где стояла церковь. Причалив у больших валунов, которые, видимо, использовались как пристань, мы вышли из лодки, попрощались с Верой Николаевной, которая нам в дорогу передала бутерброды с колбасой и сыром и стали подниматься по крутому берегу, периодически оглядываясь на все дальше уплывающую лодочку. Незаметно для себя мы зашли на старое кладбище, которое выглядело очень запущенным. Могильные камни глубоко вросли в землю и почти все были покрыты ярким зеленым мхом. Недалеко от цоколя старинной, с осыпавшейся краской и растресканными капителиями, церкви мы увидели вросший в землю могильный камень. На нем проступала едва различимая надпись, которая заставила меня присесть на корточки и на ощупь прочитать известную еще с юности фамилию. Я убедился, что Сашин рассказ о похороненной в этом богом забытом месте А.П. Керн был не его выдумкой, а реальностью, данной мне в тактильных ощущениях. Александр был доволен, произведенным на меня впечатлением. Он стоял, гордо скрестив руки на груди.

– Ну? – спросил Александр, видимо вкладывая в этот вопрос всю силу доказательства своей бредовой идеи о присутствии тамплиеров и масонов на древней тверской земле.

– Что “ну”? – переспросил я, выражая всю полноту недоверия к его рассказам.

– Помянуть бы надо.

– Ты в этом смысле? Тогда конечно…, – здесь крыть мне было нечем.

* * *

Мы на соседнем бугорке разложили, приготовленные Верой Николаевной бутерброды, достали из котомки бутылку водки, разумно спрятанную вчера Сашей, разлили её в пластмассовые кружки и, не чокаясь, выпили без слов.

Солнце уже было высоко, туман уже рассеялся, и с высоты холма картина была умиротворяющая. Даже речка, текущая внизу, с этой высоты казалась не иссини– черной, какой она была на самом деле, а отражая своей гладью небо, выглядела темно-голубой и контрастно подчеркивала границы того, чужого теперь для меня мира. Мира, где теперь для меня навсегда жили полутени моих непережитых во всю силу страхов и недопонятой мной тайны. Как в детстве после первого прочтения “Волшебника изумрудного города” мир разделился для меня на повседневную вселенную и маленькую страну за высокими горами, где разговаривают животные и железные дровосеки, живут маленькие человечки и злые волшебницы. Так и здесь я ощущал почти физически то, что там, за рекой страна, где есть вещи труднообъяснимые и пугающие меня. “Может быть, – подумал я, – Анна Павловна Керн похоронена здесь, поскольку она, несомненно, была светлой личностью”. Короче, я захмелел. Меня опять потянуло на разговор, и я признался Саше, что воспринял реку Тверцу как мёртвую реку царства Аида и поделился мыслями о том, что сама мысль о смерти очень пугает и вместе с тем притягивает своей неминуемостью.

– Ты знаешь, все– таки в смерти человека есть самое большое таинство, – меня потянуло на размышления, – не в рождении, а именно в смерти. Сам факт рождения для человека есть процесс естественный, поскольку, рождаясь, он не осознает и не осмысливает этот факт, а принимает его как данность. А вот факт смерти, своей смерти, для человека кажется неестественным, непонятным и неприемлемым всеми своими чувствами и разумом. Отсюда, очевидно, и желание заглянуть туда, куда улетает душа после смерти своего физического тела. Отсюда и поиски хоть каких-то знаков, сигналов, весточек “оттуда”, откуда ещё никто не вернулся. Скорее всего, здесь надо искать происхождение всевозможных мистиков, образовавших в этих поисках всевозможные ордена и масонские ложи. Скорее всего, они всегда были противны официальной Церкви и тамплиеры тоже были уничтожены, прежде всего, с подачи Папы. Правда, твоя идея о бегстве их в наше родное отечество не более, чем игра твоего воображения.

– Не моего, это мне бабушка сказала. А я ей привык верить… А на счет твоей идеи о мистиках и их взаимоотношений с официальной Церковью ты абсолютно прав. Мистика – это своеобразный вызов официальной религии, причем, независимо от её конфессиональной принадлежности. И в христианстве, и в исламе, да и в других религиях сектанство, основанное на поисках мистического общения непосредственного с Творцом, минуя посредников в лице официальной Церкви, всегда преследовалось. И в этом есть своя логика. Но логика эта построена на светском понимании власти. Какому же отцу Церкви понравятся люди, распространяющие в пастве идеи, исходящие не от него, любимого пастыря. Это же нарушает строгую систему подчиненности. А отсюда и все остальное – и падение уважения к проповеднику, и уменьшение пожертвований. За это, кстати, был распят Иисус Христос.

– Да, знаю я эту историю, можешь не рассказывать. Кстати, среди ортодоксальных иудеев существует мнение, что изначально Иисус и двенадцать его Апостолов были всего лишь кружком рыболовов– любителей.

– Не богохульствуй…,– начал было Саша

– …cын мой, – закончил я. Мне стало весело. Долгие серьезные разговоры порождали во мне тоску. Надо было переводить разговор в другое русло, но Саша, видимо, после второго стакана завелся. Он начал пространную лекцию о роли мистики в развитии религиозно-философской и мировоззренческой мысли на протяжении последних двух тысячелетий. Надо было как-то плавно выводить его из этого религиозного экстаза.

– Да, – решил я его прервать, – но сейчас, когда плоды естественных наук доступны многим, если не всем, мистика приобретает не религиозный, научно-прикладной характер. Магия, гипноз, телекинез, ясновидение являются темами научно-прикладных исследований. Получается, что религиозная основа, которой пытаются объяснить эти явления на сегодняшний день является атавизмом.

– Не так все просто, как кажется, – Сашку просто так с темы не собьёшь, – Ты забываешь, что человек изначально жил в плотном контакте с природой и как у многих живых существ у него существовало мироощущение единения с этой дикой природой. Отсюда и возможность ясновидения, то есть предвидения климатических изменений и связанных с ними природных катаклизмов.

– Каких “клизмов”? Ты хоть понимаешь, что занимаешься сейчас тавтологией? Климатические изменения и природные катаклизмы – это столь близкие понятия, что древнему человеку разницу в них было не определить.

– Не перебивай. Так вот, наводнения, землетрясения, масштабные пожары древний человек мог предвидеть на основе внутреннего, неподконтрольного разуму, анализа всех внешних природных признаков. Потом, много-много лет спустя человек потерял эту способность анализа природных признаков, но ощущал при приближении масштабных происшествий чувство тревоги, неуверенности и страха и стал называть это предчувствием, предвидением, “гласом Божьм”, “знаком свыше” и тому подобное. И, поскольку, не мог это объяснить, то перевел эти предчувствия в разряд мистики. Далее, с развитием цивилизации, появились возможности, как сейчас модно говорить, мониторинга происходящих явлений и необходимость держать свою нервную систему в дежурном режиме ожидания “большого бемса” пропала совсем. А вот желание предвидеть возможные изменения осталась. И вот тогда отдельные, как их называет Лев Гумилев, пассионарные личности стали искать интуитивно утраченные способности чувствовать больше, чем нам дано органами чувств. И одних это привело к ремиссии мистического чувствования, а других – к поискам научного объяснения различных иррациональных явлений, – последнюю фразу Саша буквально выдохнул.

– Молодец, зачет ты получил, – сделал я робкую попытку прервать лекцию, – разливай.

– Отсюда пошли различные мистические “ордена”, школы, масхабы и течения, – не обращая на мои замечания, продолжал Александр, одновременно разливая остатки водки, – которые объединялись в философские направления по интересам и структурно стали той или иной организацией в рамках той или иной религии. Орден тамплиеров, орден госпитальеров, орден розенкрейцеров в Западном христианстве, суннитский орден в исламе. Есть такие организации в Зороастризме и в Буддизме…

– И в иудаизме, – решил я вставить свою лепту.

– В иудаизме все пошло несколько иначе. Там мистическая составляющая идет через институт так называемых “пророков”. Хотя такое направление как Каббализм вполне можно рассматривать как своеобразный организационно не оформленный мистический орден, поскольку деятельность каббалистов направлена на поиск рационального в нумерологии, а также поиска ранее присутствовавшего у человека “третьего глаза“, видевшего дальше пределов объективной реальности.

– “Сатурну” больше не наливать, – я уже с трудом поспевал за запутанной Сашкиной мыслью, – Давай попроще, а то у меня голова уже идет кругом. Давай ближе к предмету нашего спора.

– Да спора как такового и нет. Я тебе просто рассказываю, откуда у людей эта тяга к непознанному, и к чему она привела в результате многовековых поисков истины.

– Твой рассказ больше похож на лекцию по религиоведению.

– Называй, как хочешь. Однако предметом нашего разговора является не религия, а мировоззрение человека и его внутреннее ощущение событий, не всегда опирающееся на объективную реальность. Ты же сам начал этот разговор с вопроса о смерти. Так, может быть, надо поменять акценты в этом вопросе? Не что есть смерть, а есть ли она и что она означает? Расставание с биологическим телом или переход на другой энергетический уровень? Или суть в переходе в параллельные миры. Ты ведь не отрицаешь существование параллельных миров?

– Я не могу отрицать того, чего я не знаю и не видел.

– Человек раньше много чего не знал и не видел. А первобытный человек вообще не предполагал, что в будущем вся его жизнь будет основана на символах, которые он сам же и введет для облегчения общения и передачи информации. Думаю, что рано или поздно мы будем переходить из нашего мира в параллельный так же легко, как мы переходим в метро с ветки на ветку.

– Эко тебя качнуло в сторону научной фантастики. Я сам любил почитать Артура Кларка и Рея Бредбери, но что бы так вот связать это с мистикой, надо иметь большой талант, – идеи фантастов мне были очень близки и, поняв, что и я могу на равных принять участие в этом научном диспуте, я даже несколько протрезвел.

– Это всего лишь игра ума. А связь между рассуждениями о мистике в религии и фантазиями в науке прямая и основана на отрицании мистического в канонической Церкви и отрицании интуиции в исследовании научных идей, не вписывающихся в схемы устоявшейся науки.

– Ну, это ты напрасно, – возразил я, чтобы придать разговору действительно направление научного диспута, – В науке, например, когда появляются результаты опытов, показывающие новые, ранее неизвестные стороны объективного мира, появляются и новые идеи вселенского масштаба, а с мистикой как? Ведь наука оставляет мистике все меньше пространства для существования. А ты утверждаешь, что и в наше время есть место этому “подвигу”.

– Поскольку процесс познания мира будет продолжаться до тех пор, пока будет жить человек разумный, то и вопросы мистики так же будут занимать человечество и в будущем. Поскольку мистицизм рассматривает вопросы, которых наука не касается – вопросы самоидентификации личности человека. Поэтому спор между сторонниками учения Дарвина и адептами теории о божественном происхождении человека будет всегда. И мистика всегда будет играть не последнюю роль в оказательной базе последних.

* * *

Водка давно кончилась, бутерброды доедены, философские рассуждения на могильном холмике пора было заканчивать. Я встал, всем своим видом выражая недоверие к глубоким, но далеким от реальности, общим по характеру и не убедительным, по сути, рассуждениям моего друга.

– Задолбал ты меня, Сенека доморощенный. Кроме общих фраз ни одного факта. Удивительно! Этого не удавалось даже преподавателям по научному коммунизму.

– Фактов чего? Того, что Ордена тамплиеров и розенкрейцеров существуют и сегодня?

– Да уж где-то, конечно, существуют. Где-то в Шотландиях и Испаниях.

– Почему так далеко? В России в начале века существовали две масонские ложи – в Москве “Возрождение” и Санкт-Петербурге “Полярная звезда”. И куча еще всяких мелких, таких как Орден рыцарей Грааля, русские отделения оккультного ордена “Рыцарей филалетов”. Все они организационно входили в ложу “Великого Востока Франции”. А в ложу “Великого Востока Италии” входили “Русское автономное масонство”, ордена “Трех северных звезд”, “Золотого колоса” и ряд других.

– Саша, это все до революции семнадцатого года…

– Да и существовали до середины тридцатых годов. И пресловутый “тридцать седьмой” год – это пик борьбы ОГПУ с масонскими ложами и мистическими орденам в Советской России.

– Саша, не сходи с ума, ты ещё Сталина к борьбе с масонами притяни.

– А почему бы и нет? Почему? Масонские ложи в двадцатых годах играли весьма заметную роль. Некоторые из них даже умудрились разработать программы по изучению паранормальных проблем, легших в основу научных планов института мозга Академии наук СССР. А в орден розенкрейцеров входили такие известные люди как Петр Флоренский, очень известный в свое время историк искусствоведения Сидоров, который носил высокое звание “посвященного” в том числе и в Ордене тамплиеров. В Орден розенкрейцеров входила и сестра Марины Цветаевой Анастасия. И, кстати, режиссер шедевра советского киноискусства Сергей Эйзенштейн был принят членом Братства Ордена тамплиеров в Минске. А ещё в Восточный отряд тамплиеров в число своих рыцарей были включены достаточно известные, даже тебе, режиссер Юрий Завадский, Рубен Симонов и актер Михаил Чехов. Это те, о которых известно доподлинно. А сколько было тайных членов… И когда ОГПУ стали бороться за монополию власти одной партии – ВКП (б) – все остальные организации, имевшие хоть какое-то организационное начало подлежали уничтожению. Часть членов Ордена тамплиеров и розенкрейцеров были высланы из страны, часть, и очень большая, физически уничтожена, а остальные перековали “мечи на орала”. Да, собственно говоря, сама ВКП (б) и ОГПУ были своеобразными масонскими организациями со своей структурой и символикой.

– Ты намекаешь на национальную принадлежность большинства членов ЦК?

– Да причем здесь национальность? – Саша распалился не на шутку, – Национальность в масонских ложах играла последнюю роль. Главное быть посвященным и добиваться поставленной перед обществом руководителем масонской организации, целей. Не раздумывая!

– Санечка, а как же поиск мистических откровений, если “не раздумывая”? Не стыкуется у тебя.

– Всё стыкуется. Одно дело рассуждать в процессе поиска, другое дело – исполнять, когда решение принято. Сначала – слово, потом – дело.

Не согласиться с Сашей было невозможно. Такое построение в любой организации будет вполне логичным, в противном случае, зачем такая организация? Но мне уже было все равно. Мне хотелось домой, в теплую койку, горячего чаю с крендельком и морально отдохнуть от этой, уже надоевшей за два дня, темы. Я поднял с холмика свою торбу и потихоньку пошел в сторону забора, отделявшего погост и территорию церкви от реального суетного мира. Пройдя через едва приоткрытую калитку, не встретив ни одной живой души, мы вышли на шоссе и вдоль него стали продвигаться в сторону Торжка. Вскоре мы увидели павильон автобусной остановки, изрядно изъеденный ржавчиной, а на столбике, державшем крышу и таблицу с номером автобуса, курсирующего на этом направлении. Правильно, это был номер “19”.

Вскоре подошел и автобус, мы сели в него, полупустой, на заднее широкое кресло и с огромным удовольствием, вытянув ноги, стал подводить итоги нашего “хождения за три моря”. Грибов мы не собрали, с рыбой тот же результат, ночью чуть не прибили, физически устали страшно, но досады не было. Может быть это было из за того, что я приобщился к чему-то возвышенному, – думал я, – Опять же тамплиеры, розенкрейцеры, масоны … “Робеспьер, Марат, моя жена, якобинцы”-, пришла сама собой в голову старая шутка. Опять же символика– мастерок каменьщика, глаз в треугольнике, циркули и отвесы… Это с одной стороны. Серп и молот, пятиконечная звезда, щит и меч… Это с другой стороны. Масоны, кругом масоны… – угасающим лучиком мелькнуло в голове.

В Москву мы приехали поздней вечерней электричкой, на перроне слились в эзотерической фигуре прощания братьев Ордена тамплиеров и разошлись по своим веткам пространства московского метро.

Эпилог

В том же году, в декабре месяце, в один из ярких солнечных дней мы с Александром вышли из Ленинской библиотеки, где несколько часов на спецфонде рылись в мемуарах всевозможных руководителей, канувших в Лету, бандформирований предреволюционного, революционного и послереволюционного периода нашей отечественной, и не только, истории и с чувством исполненного долга решили посвятить остаток рабочего дня любимейшему занятию тамплиеров – выпить водки и поесть горячих пельменей. Перейдя по подземному переходу Моховую, отправились в “стекляшку”-пельменную, которая в архитектурном смысле не представляла никакого интереса (поэтому её уже в нынешнее время и снесли), но с гастрономической точки зрения была Меккой таких вот оболтусов, по роду службы вынужденных болтаться вдали от родной военторговской столовой. Две двойные порции пельменей с уксусом и стакан водки, налитый по методу “кормящей матери” из внутреннего кармана под мраморной столешницей высокого “стояка” – это удовольствие, выразить которое в письменном виде практически невозможно, потому что все это с мороза на молодой голодный организм.

Когда с трапезой, а, главное, с водкой было закончено, Сашу потянуло на воспоминания и он, в который уже раз в разговоре вернулся к нашему походу в Торжок.

– Да, кстати, – сказал Саша, – здесь недалеко есть дом, в котором проходили заседания рыцарей Ордена розенкрейцеров. Да оно и было построено для этих целей. Если есть желание посмотреть – здесь рядом.

Желание у меня было. А, собственно, почему бы ему и не быть – прекрасная погода, прекрасное настроение, прекрасное мироощущение. Пройдя по Волхонке мимо Пушкинского музея и, пройдя через бульвар, мы вышли на улицу Рылеева (нынче это Гагаринский переулок) и стали подниматься наверх к Староконюшенному. Александр всю дорогу молчал, только иногда приговаривая “сейчас, сейчас”. И, когда мы уже почти дошли до Староконюшенного, Саша резко повернулся и остановился напротив одноэтажного желтого дома, выполненном в типичном для конца восемнадцатого века архитектурном исполнении.

– Вот он, – Саша с гордостью направил на него свою вытянутую руку, как обычно мастер показывает результат своего многолетнего труда.

– И что? – я был несколько разочарован.

– На пилоны смотри.

Я посмотрел и увидел все те же, многократно просмотренные мной в энциклопедии мистических символов, найденной в закрытом спецфонде Ленинской библиотеки. Масонские знаки – мастерки, циркули и большой на выкате глаз в треугольнике лепнины под кровлей этого старинного дома.

– Так вот, а теперь послушай подлинную историю хозяина этого дома и тогда у тебя не останется никаких сомнений в присутствии тамплиеров на русской земле еще с тех, далеких, былинных, времен…

Да, это была еще “та” история!

август-декабрь 2007 года

Записки путешественника

Здравствуй, Таиланд!

Итак, середина марта. Москва в своем апогее зимней депрессии. Улицы грязны и серы, лежалый снег давит на глаза своим непередаваемым ощущением полной безальтернативности бытия на всем просторе возможных ожиданий хоть каких-то изменений в этой серой пакости. И вот, на излете душевных сил и затянувшейся депрессии возникло желание слинять хоть на какое-то время из этой безысходности в ожидании теплых дней на родных просторах Среднерусской возвышенности. Альтернативы были. Как любые представители социальной прослойки, ранее обозначенной, как “рабочий и колхозница”, в поисках мест отдыха, право, на которое записано в Конституции, мы на выбор просмотрели ряд предложений. Как-то: Доминиканская республика, Майами, Дубай, египетское побережье Красного моря, Иордания и Таиланд. Где-то было слишком дорого даже для людей нашей прослойки, поскольку деньги за прошедшие трудодни хоть и выплачивались регулярно, но передавать их в руки американским капиталистам и арабским шейхам не позволяла пролетарская сознательность и цена, которую просили эти пиявки на теле трудового народа. Иордания отпала по причине нестабильной погоды. Египет отпал по причине того, что пролетарские массы давно уже превратили Красное море в здравницу всего российского контингента, чем сильно испортили мелкую арабскую буржуазию, которая нагло хватала за натруженные руки приехавших на отдых россиян, приглашая в свои грязные магазинчики, не отличающиеся достойным разнообразием. И тогда не корысти ради, а только волей пославшей меня жены, отправился я к Валентине с нижайшей просьбой отправить нас на далекие, еще неизведанные нами, берега загадочной страны Таиланда. Вопрос решился довольно быстро, поскольку не все еще российские рабочие и колхозницы оценили по достоинству прелести отдыха на пляжах экзотических островов этой некогда глубокой азиатской провинции. Короче, места были.

Первое по достоинству оцененное преимущество предстоящего путешествие был полет в “бизнесс-классе” огромного двухэтажного “Боинга-747”. В этом не было бы ничего особенного (какой российский рабочий и колхозница не летают “бизнес-классом”), но полет в «эконом-классе» на протяжении девяти часов мог бы как-то смазать начало долгожданного отдыха. Летели, правда, в ночь. Полет проходил над Казахстаном, Узбекистаном, Афганистаном, Пакистаном и Индией. Внизу была кромешная мгла и все попытки в этой ночи увидеть сияющий в огнях Кабул или Пешавар, на крайний случай Джелалабад ни к чему не привели. Скорее всего, в целях экономии электричества, на ночь там свет выключают. А вот увидеть, хотя бы издалека, в рассветных лучах солнца Эверест (по-местному Джомолунгму) не получилось из-за сильной облачности, простиравшейся на всем видимом пространстве под крылом нашего самолета. Короче, полет был довольно скучноватым и если бы не удобства «бизнесс-класса», то, наверное, и нудным. Попытки поспать в широких удобных креслах приводили только к кратковременному выпадению из реальной действительности. Алкоголь в умеренных дозах не помогал.

Но все позади и вот уже вдалеке сквозь дымку морских испарений появились острова и командир нашего “Боинга” объявил о том, что им принято решение приземлиться на острове Пхукет, в южной провинции Таиланда. Все уже изрядно устали и практически никто не возражал. Гигантский самолет плавно спустился с заоблачных высот и как морской прибой накатил на бетонку местного небольшого, но весьма уютного аэропорта.

Надо сказать, что на Пхукете нам были рады и даже не спросили визу, а пустили в страну без излишних бюрократических проволочек, правда, строго проверив наличие паспорта.

После небольшого ожидания на непривычной для нас в марте тридцатиградусной жары, мы отправились в микроавтобусе (достаточно новенькая чистенькая “Тойота” с кондиционером и тонированными стеклами) к месту своего постоянного проживания в этой замечательной стране. По пути, который занял у нас чуть больше часа, невольно приходили мысли сравнительного характера. Вспомнились первые впечатления о пребывании на Канарах и Шри-Ланке, таких же островных туристических курортах, куда нас ранее приглашали местные туроператоры. Сравнения были, конечно же, в пользу Пхукета. Как и все островные территории, Пхукет имеет холмистый рельеф, где самые высокие, заросшие джунглями, вершины находятся в центре острова. На Канарских островах Гранд – Канариан также венчает огромная вершина – остывший вулкан Тейде и там даже есть леса, например, из канарского кедра, но основная территория – это остывшая вулканическая масса, не покрытая растительностью, которая оставляет весьма тревожное ощущение недавно случившейся природной катастрофы. Остров Цейлон, нынешняя Шри-Ланка зарос джунглями по самые вершины невысоких холмов, но там по пути из аэропорта в отель бросается в глаза необычайно безалаберная грязь вдоль всего пути следования. Здесь же, в Таиланде, все сразу располагало к радостному ощущению великолепного отдыха. Дорога проходила сначала по центральной части острова и оставила самые положительные впечатления и от хорошего покрытия, и от четкой разметки. Смущало только левостороннее движение, которое создавало впечатление того, что мы постоянно выезжали на встречную полосу. Вдоль дороги периодически шли плотно застроенные дома, первые этажи которых, как правило, были отданы под магазинчики и мелкие кафешки. Причем фасады домов, выходящие на дорогу, были достаточно узкими, а вот основа всего дома была вытянута перпендикулярно дороге. За домами, как правило, начинался лесок строго геометрической посадки деревьев, приносящих своим латексным соком достаточно большой доход местным жителям. Поговаривают, что скоро всю сельву на острове вырубят и засадят этими деревьями все пространство. Палисадников возле фасадов домов, как правило, нет и только несколько деревьев, с вечно цветущими красно-фиолетовыми цветами, украшали пространство перед крыльцом. Ближе к концу нашего путешествия в отель дорога стала подниматься в горку и напоминала ленивый серпантин, изгибы которого были довольно округлыми. С высоты отдельных холмов стали видны бухточки с неправдоподобным белым песком и фиолетовыми зонтиками, рядами стоящие вдоль береговой линии. Позднее, посмотрев по карте маршрут нашего движения, мы поняли, что вот эти-то бухточки и составляли основу вожделенных мечтаний туристов, поскольку вдоль них и располагались многочисленные отели, как пяти, так и всех остальных «звездочек». Перед нашей бухточкой находился район Патонг, а после нашей – Ката. Наша бухта гордо называлась Карон и располагалась между двумя большими зелеными холмами.

* * *

Если основная масса отелей (даже “пятизвездночных”, таких как “Хилтон” или “Меридиан”) располагалась за дорогой, отделяющей их от пляжа, то наш отель, один из немногих, стоял на первой линии у самого синего моря. Море Андаманское, правда, было не синее, а изумрудно-зеленое, но такое прозрачное, что и, отплыв от берега на сто, и двести метров, можно было увидеть песчаное дно даже без маски. Но об этом попозже.

Итак, отель. Небольшой в три этажа, но очень уютный. Построен уступами таким образом, что балкон верхнего этажа – это крыша нижнего и таким образом внутренний дворик все время находится под солнцем. В маленьком внутреннем дворике располагается ресторанчик, растянутый вдоль береговой линии и по вечерам можно наслаждаться как едой, так и видом заходящего в море солнца. А с левой части располагается небольшой бассейнчик с пресной водой, посещать который очень удобно после выхода из соленого моря. Весь дворик покрыт грубой итальянской плиткой, что еще больше роднит его со средиземноморским патио.

Нам достался номер на первом этаже, что в первую минуту даже несколько расстроило, поскольку отдыхая как-то в Хургаде, мы имели возможность по достоинству оценить проживание на первом этаже. Там, из-за внезапно налетающего ветра и песка, который доставался в основном жителям первого этажа, удовольствие от такой близости к земле древнего Египта было минимальным. Здесь же преимущества первого этажа мы оценили на следующее же утро, когда, открыв огромную, во всю стену, дверь мы вышли на импровизированный балкон или, скорее, площадку перед входом и, пройдя несколько шагов, были уже на лестнице, ведущей на пляж. То есть, нам не надо было утром занимать лежаки у вышеуказанного бассейна или покупать места на пляже, где лежак на целый день обходился в двести “батов” (около двухсот наших рублей). Опять же, поплавал, поднялся к себе, сел на креслице, коих стояло двое вместе с небольшим столиком на нашем “балкончике”, достал из холодильника, что пожелала душа и отдыхай в тенечке.

В самом номере стояла огромная двуспальная кровать, журнальный столик с креслами, стол, за которым очень удобно писать этот отчет и телевизор с пятьюдесятью двумя каналами, среди которого нет ни одного русского. Холодильник с мини-баром, сейф для хранения ценных мелочей (золото в слитках, бриллианты россыпью, валюта пачками) и фен в ванной комнате дополняют прочие услуги. Ну и кондиционер, само собой, как без него. Да, чуть не забыл, в номере есть чайник, что очень существенно скрашивало по вечерам жизнь.

Рядом с отелем минимаркеты, где можно купить все необходимое и далее вдоль всей улицы до самого горизонта магазинчики и кафешки, то есть полная инфраструктура.

Теперь немного о море. Море удивительной чистоты и вдоль берега, как правило, изумрудно-зеленого цвета. Ну, здесь все понятно. Желтого цвета песок и голубизна самой воды в сумме дает зеленый цвет. Возле камней и на отмелях, где встречаются коралловые кусты довольно много рыбок. Желтые с черными полосками как плоские лимоны, разноцветные “хирурги”, какие-то рыбки блекло-серого цвета, одна как несколько раздутый школьный пенал с удивленными глазками-бородавками на морде и мурены. Это, конечно, не роскошество подводного мира Красного моря, особенно в районе Раз-Мухаммада, но, как говорят, на безрыбье и омар за рыбу сойдет.

* * *

На второй день после прибытия повезли нас на обзорную экскурсию по острову. Бесплатно. Завезли на змеиную ферму, где вырабатывается змеиный яд для медицинских целей, показали даже небольшое шоу с целованием ядовитых змей, потом на латексную фабрику, где делают подушки и матрацы из экологически чистого латекса. Весь демонстрационный зал уставлен двуспальными кроватями, где рекомендуется всем полежать и оценить по достоинству постельные принадлежности местного производства. Мы оценили преимущества в две ортопедические подушки, кои и приобрели за цену ремонта заднего бампера автомобиля “Рено” (двести долларов).

Затем завезли в крупнейший на острове Пхукет буддийский храм, который поразил своей чистотой (в сравнении с буддийскими храмами на Шри-Ланке,) и красотой мраморной отделки полов и внутреннего убранства.