Текст книги "Святая Русь"

Особенную известность получили два случая посмертных явлений святителя Митрофана. Однажды он явился во сне художнику Швецову и поручил написать свою икону. Икона святителя была написана и передана Швецовым в собор Благовещенского Митрофанова монастыря города Воронежа.

В другом явлении Воронежский епископ велел молиться об упокоении души императора Петра Великого. (И сейчас ежегодно на молебствии святому Митрофану 23 ноября возглашается вечная память его царственному другу Петру I.)

К раке со святыми мощами святителя некогда стекались тысячи людей, чтобы поклониться угоднику.

«Ежегодно 7 августа[44]44
  Память святителя Митрофана отмечается дважды: 7/20 августа (обретение мощей), 23 ноября/6 декабря (преставление).


[Закрыть] после литургии (на которой, по обычаю, употребляется крест и потир времен святого Митрофана, а также устроенное его иждивением Евангелие, весом 1,5 пуда), – писал С. В. Булгаков, – совершается священное торжество обнесения мощей святого Митрофана вокруг храма, в предшествии хоругвей и местно чтимых икон, при громадном стечении богомольцев; причем совершаются литии с осенением народа честным крестом и окропление святой водою».

В течение двух лет, с 1919-го по 1920 год, большевики учинили около шестидесяти (!) вскрытий мощей святых угодников Божиих. Были вскрыты мощи таких почитаемых в народе святых, как святителей Питирима Тамбовского, Иоанна Новгородского, преподобных Макария Калязинского, Евфимия Суздальского, Нила Столбенского. Не избежали этой участи и святые мощи Митрофана Воронежского. После закрытия и разорения Воронежского Благовещенского Митрофанова монастыря мощи святителя были помещены в Краеведческий музей г. Воронежа. На месте святого монастыря был построен главный корпус университета.

В 1946 году Церковь ходатайствовала о передаче ей мощей святителя, но получила отказ.

В октябре 1989 года мощи первого Воронежского епископа и чудотворца были возвращены верующим. Ныне рака со святыми мощами святителя Митрофана покоится в Воронежском Покровском кафедральном соборе. Собор, построенный в первой половине XIX века, является замечательным памятником эпохи классицизма. (Во времена Екатерины и Александра I этот стиль был излюбленным и почти единственным у воронежских зодчих.)

Православный врач, ссылаясь на одного из священнослужителей собора, пишет, что «чудесные исцеления у раки святителя Митрофана происходят и по сей день».

Отче Митрофане, моли Бога о нас!

Глава 8. Отец Иоанн Кронштадтский
^{(Иоанновский монастырь, Санкт-Петербург)}

«Что-то невиданное прежде наблюдается в нашей столице, – писал протоиерей Иоанн Восторгов в 1909 году, через год после смерти отца Иоанна Кронштадтского. – Побывайте на могиле батюшки и вы увидите, как с утра до глубокой ночи идут туда богомольцы… Многолюден этот город, богат, красив, в нем бьет ключом жизнь государства. Но было в нем доселе что-то не русское, не народное, не церковное, что-то неродное и холодное. Не ехали сюда только с одной целью: для богомоленья, для покаяния… Нужен был живой носитель веры… Нужно ли говорить, что такой именно подвиг и совершил отец Иоанн, что на нем именно и положена печать народной веры в его праведность и святость, народное признание его заживо угодником Божиим?»

Иоанн Кронштадтский – один из величайших русских святых. И это первый великий чудотворец, жизнь которого известна нам не по летописям, не по житию, не по устному преданию, а по документам и свидетельствам очевидцев, число которых измеряется сотнями и тысячами.

Найдется немного святых, подробности жизненного пути которых были бы столь хорошо известны. Активный период жизни отца Иоанна († 1908) пришелся на конец XIX – начало XX века. Это было время, когда наука делала большие успехи; газеты мгновенно откликались на любое интересовавшее публику событие; в жизнь входило искусство фотографии. Журналисты тех лет необычайно много писали о кронштадтском священнике, о любом самом незначительном событии в его жизни; до нас дошло и множество великолепных фотографий отца Иоанна разных лет. Сотни людей – известных ученых, писателей, государственных деятелей, промышленников, военных, врачей, юристов, педагогов лично знали отца Ионна и оставили о встречах с ним подробные воспоминания. Есть у нас и дневник, который вел сам отец Иоанн, и множество архивных документов.

Св. прав. Иоанн Кронштадтский

О Иоанне Кронштадтском нельзя сказать: легенда, выдумка, не было такого человека, ничего он не совершил. Все, совершенное отцом Иоанном, хорошо известно. Благодаря ему мы можем сказать: то, что написано о святых в древних летописях и житиях, – правда.

Правда, потому что все те чудеса из их жизни, которые могли показаться нам легендой, выдумкой невежественного люда, домыслом суеверного летописца, случайными совпадениями, – все это повторилось с небывалой силой в XX веке – уже на глазах ученых, профессоров, светил медицины и тысяч свидетелей – в жизни настоятеля Андреевского собора г. Кронштадта протоиерея Ивана Ильича Сергиева (1829-1908).

В житиях обычно ведется рассказ о необычайной святости и чудесах будущего угодника, начиная с отроческого и даже с младенческого возраста.

Художник Сергей Животовский[45]45
  Его очерки о путешествии печатались в приложении к газете «Петербургский листок», а затем были выпущены отдельной книгой «На Север с о. Иоанном Кронштадтским».


[Закрыть] летом 1903 года побывал вместе с отцом Иоанном на его родине, в селе Суре. «Здесь я узнал, – писал он, – что еще в детстве сын псаломщика Ильи Сергиева, маленький задумчивый Иванушка, пользовался среди своих односельчан особенным уважением. Пропадет ли лошадь у мужика – идут просить Иванушку помолиться, случится и горе какое или заболеет кто-нибудь – опять идут к Иванушке».

Когда мальчику было пять лет, Илья Сергиев купил ему букварь, но Иванушка не делал никаких успехов. «Я никак не мог усвоить тождество между нашей речью и письмом или книгою, между звуком и буквою», – вспоминал впоследствии о. Иоанн. Когда на десятом году его послали в архангельское приходское училище, он с трудом разбирал по складам и только по-печатному. «И вот, как сейчас помню, однажды был уже вечер, все улеглись спать, – рассказывал о. Иоанн о своем пребывании в училище, – не спалось только мне, я по-прежнему ничего не мог уразуметь из пройденного, по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала; я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно потрясло меня всего… У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чем и что он говорил. И легко, радостно стало так на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Чуть засветлело, вскочил я с постели, схватил книги и – о счастье! – читаю гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только все понял, но и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше; все понимал, все оставалось в памяти… Чем дальше, тем лучше и лучше преуспевал я в науках и к концу курса одним из первых был переведен в семинарию».

Как тут не вспомнить рассказы Епифания и Иродиона о детстве Сергия Радонежского и Александра Свирского? Обычное давалось святым нелегко, зато необычное было раскрыто полностью…

О святых пишут, что люди приходили к ним издалека, чтобы только увидеть их, поклониться им, получить благословение. Толпы людей осаждали обители, где подвизались святые угодники, и иной раз даже ночью приходилось оставлять монастырские ворота открытыми.

Отец Иоанн не был иноком, он всю жизнь служил приходским священником в Андреевском соборе Кронштадта. Но вот как описывал очевидец обычную службу в этом соборе:

«Вдруг вся толпа, переполнявшая церковь, колыхнулась, как один человек, и радостный шепот пронесся над нею:

– Батюшка! Батюшка!

Действительно, одна из боковых алтарных дверей приотворилась, и на пороге показался о. Иоанн. ‹…› Весь народ неудержимой волной, тесня и давя друг друга, хлынул в его сторону, а стоявшие за решеткою (пред амвоном) вмиг очутились на амвоне и чуть не сбили о. Иоанна с ног.

При помощи псаломщика и двух сторожей батюшка быстро перебрался на левый клирос и сделал шаг вперед, чтобы пройти с этой стороны… В одно мгновение та же толпа, точно ее толкнула какая-то стихийная сила, стремительно шарахнулась влево и, простирая вперед руки, перебивая друг друга, крича и плача, настойчиво скучилась у церковной решетки, мешая своему доброму пастырю пройти.

О чем кричали, о чем молили – трудно было разобрать, потому что все эти крики и мольбы сливались в один неясный, оглушительный вопль.

Отец Иоанн, затиснутый в угол, стоял покорно, прижавшись к стене. Пройти ему от алтаря до паперти оказалось делом долгим и даже небезопасным. Предвидя трудности этого пути, двое городовых, два сторожа и несколько человек из именитых купцов стали по обе стороны намеченного пути и протянули толстую веревку, за которую крепко уцепились руками.

Но лишь только отец Иоанн двинулся вперед, эта веревка с треском лопнула, городовые и купцы в одну минуту были отброшены в сторону, и толпа, смешавшись и сбивая с ног друг друга, плотной стеной окружила батюшку. Теперь о. Иоанн вдруг как бы исчез, и некоторое время его было вовсе не видно. На минуту, когда кричащая и волнующаяся толпа колыхнулась в сторону, я увидел о. Иоанна. Смертельно бледный, сосредоточенно печальный, медленно, шаг за шагом, точно в безжалостных тисках, подвигался он вперед, видимо с трудом освобождая руку для благословения… Чем ближе подвигался он к выходу, тем толпа становилась настойчивее, беспощаднее, крикливее… У меня дух захватило от этого зрелища, и я невольно закрыл глаза.

Когда я открыл их снова, о. Иоанна уже не было. На полу там и сям валялись обрывки веревки, перчатки, клочок вязаной косынки и другие следы недавнего урагана. Глаза мои сочувственно встретились с взглядом старика сторожа.

– Господи, что же это такое? Неужели это всегда так?

Сторож вздохнул.

– Эх, милый барин! Ежели бы всегда так… А то вот, номедни, на Успение, нашло народу так, что, как есть, сшибли с ног батюшку.

– Как это сшибли?

– А так, сронили наземь и пошли по нем…

– Ну а он что?

– Известно – ангел Божий – встал, перекрестился и пошел, не промолвив ни словечка»[46]46
  Цит по кн.: Левитский П. Протоиерей Иоанн Ильич Сергиев Кронштадтский.


[Закрыть].

Андреевский собор вмещает несколько тысяч человек. При Иоанне Кронштадтском он всегда был полон. Отцу Иоанну сослужили двенадцать священников, на престоле стояло двенадцать огромных чаш и дискосов. Около амвона была поставлена высокая решетка, чтобы сдерживать напор толпы. Перед батюшкой, чтобы у него не выбили чашу, была поставлена другая решетка, и народ пропускался между двумя решетками. Тут же стояла цепь городовых, которые осаживали народ и давали проходы для причастившихся.

До появления в Кронштадте о. Иоанна это был город кабаков и пьяных матросов. При нем Кронштадт стал городом богомольцев, всероссийской столицей паломников. На отца Иоанна молилась вся страна. А. П. Чехов вспоминал, что даже на Сахалине он в каждой избе видел на стене портрет кронштадтского священника.

Отцу Иоанну часто приходилось навещать больных и умирающих; бывал он и в других городах. На Балтийской железной дороге постоянно имелся в запасе паровоз с вагоном – на случай экстренного требования для о. Иоанна. Был у него и свой пароходик.

Как только батюшка на улице в Петербурге или другом городе – возникала опасность, что его задавят или задушат в толпе. Когда он ехал по улицам в экипаже, люди сразу замечали его, крестились, кланялись, старались вскочить на подножку, а многие, подбегая, бросали ему свертки, конверты с деньгами.

Летом 1890 года Иоанн Кронштадтский прибыл в имение Рыжовка под Харьковом. Тысячи людей мгновенно расположились лагерем около имения. Тут и пили чай, и закусывали, и спали, ожидая своей очереди по нескольку суток. Бывали дни, когда под его благословение приходило по семь-восемь тысяч человек в день. Для поддержания порядка пришлось откомандировать усиленный наряд полиции.

Обычно раз в год о. Иоанн отправлялся на родину, в село Суру. Путь лежал по озерам, рекам и каналам. Это было единственное время, когда он изредка отдыхал от преследовавших его толп народа. «Он принадлежит сам себе только тогда, когда окружен со всех сторон водой, – писал Животовский. – На маленькой палубе в несколько квадратных аршин он имеет на короткое время свободу в награду за целый год жизни исключительно для других».

Когда пароходик отца Иоанна приближался к какому-нибудь городку, то сразу ударяли в колокола, и толпы людей устремлялись на берег. Вот как описывает очевидец прибытие о. Иоанна в городок Вытегру: «Несмотря на то что было уже поздно, весь город высыпал на набережную, где на разукрашенной флагами и покрытой красным сукном (!) пристани духовенство и власти города встретили батюшку». Замечу: встречали не царя, не митрополита, не губернатора – встречали простого приходского священника.

А вот что происходило, когда пароход просто шел по реке. «Целые села от мала до велика высыпали навстречу нам и бежали по нескольку верст, падая на колени, простирая к отцу Иоанну руки и крестясь, – писал спутник о. Иоанна. – Встречалась по дороге изгородь – пестрая толпа, не задумываясь, карабкалась на нее, прыгала вниз и снова бежала за пароходом до тех пор, пока канал не кончался и не начиналось озеро, по которому бежать было нельзя».

Почему же люди готовы были бежать по нескольку верст, лишь бы увидеть Иоанна Кронштадтского? Ответ надо искать в чудесах, которые происходили по его молитвам. Один из исследователей писал, что «разновидные чудеса, совершаемые отцом Иоанном, столь многочисленны, что в каждой третьей-четвертой русской верующей православной семье может быть рассказан какой-нибудь случай о его чудесной помощи или прозорливости».

Почитание кронштадтского священника порой доходило до открытого безумия. В Петербурге даже возникла секта иоанниток, которые считали о. Иоанна Христом, вторично пришедшим на землю. Эти женщины нападали на батюшку, рвали на нем одежду и при случае старались укусить, чтобы хоть одна капля крови его попала им в рот.

Чтобы описать их все, понадобилась бы не одна книга. Приведу здесь лишь несколько случаев исцелений, засвидетельствованных профессорами медицины.

В 1884 году княгиня 3. Юсупова заболела заражением крови после преждевременных родов. Лечил больную профессор С. П. Боткин[47]47
  Боткин Сергей Петрович (1832-1889) – профессор, терапевт, один из основоположников клиники внутренних болезней как научной дисциплины в России, основатель крупнейшей школы русских клиницистов.


[Закрыть]. Медицинский прогноз был безнадежен; пригласили отца Иоанна. Он возложил на нее руки и помолился. Потом уверенно сказал: «Она не умрет». На удивление присутствующим, Боткин обратился к священнику со словами: «Помогите нам». После второго посещения княгиня проспала шесть часов, а проснувшись, почувствовала себя совершенно здоровой. Боткин был растроган до слез и чистосердечно признал: «Уж это не мы сделали».

У Василия Шустина (отца священника Василия Шустина) все горло покрылось язвами, голос совершенно пропал. Пригласили профессора Симановского[48]48
  Симановский Николай Петрович (1854-1922) – профессор, один из основоположников оториноларингологии в России, автор трудов по физиологии и патологии верхних дыхательных путей, основатель научной школы.


[Закрыть]. Он определил горловую чахотку – болезнь, считавшуюся неизлечимой, и заявил, что больному осталось жить дней десять, а если увезти теперь же, с большими предосторожностями, в Крым, то он, может быть, еще протянет месяца два. Через пять дней к больному приехал отец Иоанн. Он велел больному открыть рот и трижды крестообразно дунул. Потом, размахнувшись, ударил по столику, где стояли разные полоскания и прижигания. Столик опрокинулся, склянки разбились. «Брось все это, – резко сказал отец Иоанн, – больше ничего не нужно. Приезжай завтра ко мне в Кронштадт». Вечером приехал Симановский вместе с доктором Окуневым, тоже специалистом по болезням горла. Им сказали, что завтра больного повезут в Кронштадт. Симановский назвал это безумием, сказал, что тот умрет в дороге (нужно было ехать на санях по морю, а была ветреная морозная погода). Но Шустин верил батюшке. Через два дня он вернулся. Голос был еще слаб, но все раны в горле оказались затянуты. Симановский вынужден был публично заявить о невиданном событии. Шустин-старший прожил еще 25 лет[49]49
  Спустя несколько лет дочь Василия Анна заболела черной оспой (!). Отец Иоанн безбоязненно провел рукой по ее лицу. Девочка поправилась, от страшных язв даже не осталось следа.


[Закрыть].

Г. Абрикосова – ученица знаменитого доктора Шарко[50]50
  Шарко Жан Мартен (1825-1893) – один из основоположников невропатологии и психотерапии, автор методов по лечению истерии и других неврозов, создатель клинической школы.


[Закрыть] – привезла к о. Иоанну свою больную сестру Катю, на которую врачи уже махнули рукой. Стоило девушке сказать несколько слов, как она начинала захлебываться, издавая звуки, похожие на собачий лай. Отец Иоанн молился с нею и над нею и сказал, что она будет здорова. И действительно, через несколько дней Катя стала совершенно здорова.

В. Верховцева дошла до полного нервного истощения; диагноз – черная меланхолия. Знаменитый профессор Корсаков[51]51
  Корсаков Сергей Сергеевич (1854-1900) – психиатр, один из основоположников нозологического направления в психиатрии, основатель московской научной школы психиатров, автор классического «Курса психиатрии». Описал так называемый корсаковский психоз.


[Закрыть] определил ее состояние как безнадежное и решительно предсказал паралич или нервное помешательство. В течение короткого времени молодая еще женщина совсем состарилась и поседела, ее тело сотрясала мучительная дрожь. Она послала телеграмму о. Иоанну; он приехал. Верховцева упала перед ним на колени. «За такое смирение и веру – все хорошо будет», – ласково сказал ей о. Иоанн. Вскоре она совершенно поправилась и прожила в полном здравии еще сорок один год.

А. Шнеур, впоследствии полковник Генерального штаба, в детстве ослеп сначала на один глаз, потом на второй. Пригласили Тихомирова и Беллярминова[52]52
  Профессора медицины, известные специалисты по глазным болезням.


[Закрыть]. Посредством сложной операции они надеялись спасти хотя бы один глаз. Но операцию делать не пришлось. Во время прогулки в Шуваловском парке к мальчику подошел о. Иоанн, резко сорвал повязку с глаз и сказал: «Ничего, будет здоров». Зрение у ребенка тотчас восстановилось.

Выдающиеся врачи того времени сообщали не только о даре отца Иоанна исцелять безнадежных больных, но и о его удивительной прозорливости. Профессор Сикорский[53]53
  Сикорский Иван Алексеевич (1826-1918) – профессор нейрохирургии, отец знаменитого авиаконструктора Игоря Сикорского. Автор книг и научных работ; участвовал в экспертизе по нашумевшему «делу Бейлиса».


[Закрыть] писал: «Проницательность о. Иоанна поразительна, и мы имели случай неоднократно убедиться в том, что о. Иоанн обладает способностью быстро, с первого раза, иногда при одном внимательном взгляде на человека, определить безошибочно его душевное состояние… В этом отношении его диагностические способности необычайны. Видя перед собой массу людей, он как бы гениальным чутьем угадывает тех труждающихся и обремененных, которым более всего нужна его помощь, и оказывает им эту помощь предпочтительно перед другими присутствующими».

Описано много случаев, когда о. Иоанн оказывал помощь нищим, бездомным, деревенским пьяницам; но иногда к нему обращались цари и венценосцы.

Император Александр III перед смертью очень страдал. Лучшие врачи России были бессильны облегчить муки государя. В октябре 1894 года к императору пригласили отца Иоанна. Он возложил на умирающего руки и молился. «Мне легче, когда вы держите надо мной руки», – сказал Александр. «Это оттого, что явился тотчас по совершении литургии и дланями своими я держал Пречистое Тело Господа и был Причастником Святых Тайн», – смиренно отвечал отец Иоанн. «Когда вы держите руки на моей голове, я чувствую большое облегчение, когда отнимаете, очень страдаю, не отнимайте их», – умолял умирающий царь. Отец Иоанн причастил императора и оставался с ним до его блаженной кончины.

Кронштадтский священник помог еще одному венценосцу. По его молитве мгновенно исцелился от тифа болгарский царь Борис III (1894-1943).

Отец Иоанн никому не отказывал в молитве; к нему обращались лютеране, католики, буддисты, мусульмане, евреи.

Лютеранин Шульц, инспектор Пудожского уезда Олонецкой губернии, страдал запущенной формой сахарного диабета. Возложив руки на голову больному, отец Иоанн произнес лишь два слова: «Будь здоров», после чего вышел из дома больного и уехал в карете. В тот период жить Шульцу, по мнению врачей, оставалось лишь несколько месяцев. Однако после визита о. Иоанна состояние больного значительно улучшилось, а анализ сахара в крови показал нормальное его содержание.

Однажды к батюшке обратился татарин-мусульманин. Он просил о. Иоанна помолиться об умиравшей жене. «Изволь, помолимся вместе», – сказал о. Иоанн. Они молились довольно долго; татарин бил себя в грудь и повторял слова молитвы. Наконец батюшка встал, татарин ушел домой. Не прошло и часа, как снова увидели бегущего к батюшке татарина. Он бросился перед ним на колени и воскликнул: «Жена моя здорова! Я и весь дом мой принимаем православие».

В другой раз к отцу Иоанну обратился молодой еврей из Царского Села, знакомый генерал-лейтенанта Давида Озерова. Это был сын портного, кончивший университет, провизор. Жена его была тяжело больна. Отец Иоанн встретил иноверца ласково, выслушал и помолился о его жене. Вернувшись домой, тот застал ее вне опасности. «Я еду к отцу Иоанну его благодарить, – сказал он Озерову, – и очень обрадую его, так как мы решили в знак благодарности у него креститься». Через два дня еврей посетил Давида Александровича сконфуженный и смущенный: «Представьте себе, отец Иоанн не согласился меня крестить. Я ему сказал, что в благодарность за выздоровление моей жены мы с женой решили принять крещение из его рук. „А веруете ли вы в воскресшего Христа Спасителя?“ – спросил отец Иоанн. „Нет, – ответил я, – но верю в святые ваши молитвы“. „Ну, в таком случае я вас крестить не могу, – сказал батюшка, – благодарности мне не надо, изучайте Евангелие, обратитесь к любому священнику и, когда уверуете в Христа Спасителя, креститесь“».

В двух последних примерах исцеление происходило по заочной молитве отца Иоанна. Еще более интересны случаи, когда по такой молитве прекращались целые эпидемии.

Михаил Владимирович Родзянко (1859-1924), крупный помещик и лидер октябристов, одно время был предводителем дворянства Новомосковского уезда Екатеринославской губернии. В крае началась холера; эпидемия особенно свирепствовала среди еврейского населения г. Новомосковска. К предводителю пришел раввин, и по его просьбе Родзянко послал телеграмму о. Иоанну следующего содержания: «Еврейское население города Новомосковска просит вас помолиться о прекращении холеры». Вскоре был получен ответ: «Молюсь». В тот же день эпидемия прекратилась.

К «лицам иных вероисповеданий», наверное, стоит отнести и атеистов – людей, страдающих неверием. Приведу здесь один из случаев исцеления от этого пагубного заболевания.

Отец Иоанн довольно часто посещал купеческое семейство С. на Васильевском острове, по 12-й линии, близ Малого проспекта. В этом же доме жили три молодых человека из учащихся, нередко подтрунивавших над непонятной им популярностью о. Иоанна, собирающего толпу везде, где он только ни появляется. Однажды им пришла мысль «посмеяться» над целебной силой молитв кронштадтского священника, и они придумали такой фокус. К-й, самый бойкий юноша, отправился в семейство С. убедительно просить о. Иоанна, когда он будет у них, заехать к его умирающему товарищу. С-в прикинется тяжко больным, а М-н изобразит плачущего брата у постели умирающего. Сказано – сделано. Отец Иоанн выслушал просьбу К-го, посмотрел пристально на него и сказал:

– Я никому не отказываю в молитве и зайду к вам, но помните, что вы шутите с Богом!

К-й сконфузился, но, все-таки настаивая на просьбе, уверял, что товарищ при смерти.

– Хорошо, я сейчас буду.

Не прошло и десяти минут, как у дверей квартиры молодых людей раздался звонок. С-в юркнул в постель, накрылся одеялами и начал слабо стонать. М-н опустился на колени у изголовья, а К-й бросился отворять двери.

– Где ваш больной? – отрывисто спросил пастырь, делая ударение на слове «ваш».

– Пожалуйте, батюшка, пожалуйте, – засуетился К-й и проводил гостя в смежную комнату. Больной продолжал стонать, а М-н всхлипывал.

Отец Иоанн остановился посреди комнаты, поискал взглядом икону на стене и, не найдя ее, перекрестившись, начал молиться…

– Господи, пошли им по вере их…

– Аминь!

Отец Иоанн быстро поднялся и, не прощаясь, направился к выходу. К-й и М-н побежали его провожать до лестницы…

С громким смехом возвратились они в комнату «больного».

– Ваня, Ваня, вставай, отец Иоанн уехал…

– Да вставай же, полно притворяться, ведь он уехал… Но несчастный не притворялся. Он лежал в полном параличе: язык, руки, ноги – все отнялось, и только усиленное моргание глаз показывало, что юноша жив и хочет что-то сказать.

Столбняк ужаса нашел на шутников. Перед ними был «живой труп».

Послали за докторами. Три опытных врача провели ночь у постели больного и констатировали такой паралич, который излечивается годами, если только излечивается. «Вероятно, страшное горе поразило вашего товарища: вся его нервная система разбита».

Наутро оба отправились в Кронштадт. Отец Иоанн не мог принять их до вечера, и, когда ему доложили о молодых людях, он велел им сказать, что ничего сделать для них не в состоянии. М-н и К-й всю ночь продежурили у старенького домика и, когда о. Иоанн показался, бросились ему в ноги, умоляя простить их.

Отец Иоанн велел им идти в церковь. После литургии в переполненном храме он подвел их к иконе Николая Чудотворца и около двух часов давал им наставления. Сперва он указал на неприличие их поступка, на то, что они не имеют права шутить с людьми старше их, а затем перешел к изложению евангельского учения.

– Теперь помолимся, – сказал он, когда наставление было кончено.

Вряд ли они когда-нибудь так молились, как в тот раз.

– Поезжайте с Богом, – наконец сказал о. Иоанн. Домой они добрались к вечеру. Им отворил дверь С-в.

– Ваня, ты, что ли, это? Ты здоров! – бросились к нему друзья.

– Почти здоров. Голова только тяжела и какая-то усталость во всем теле…

Оказалось, что именно в тот час, когда в Кронштадте о. Иоанн молился с юношами перед иконой святителя Николая, С-в приподнялся, и к нему стала возвращаться возможность владеть онемелыми членами. Первой ожила правая рука, и первым ее движением было крестное знамение[54]54
  Привожу с небольшими сокращениями по кн.: Животов Н. Отец Иоанн Кронштадтский, протоиерей Андреевского собора.


[Закрыть].