Текст книги "Дикополье. Слово Шубина"

Дмитрий Перцов
Дикополье. Слово Шубина

© Росмэн, 2022

© Дмитрий Перцов, 2022

Глава 1
Знакомство с Мишей

В едином миграционным центре города Москва (находится он не в Москве, а под деревней Сахарово) я снова встретил Мишу. Он ждал своей электронной очереди на получение вида на жительство, прикрыв глаза, и выглядел умиротворенным.

Решив, что обознался, я моргнул четыре раза. Мало ли людей, предпочитающих всем рубашкам именно такую – красную, с желтыми квадратами? И так старательно заправленную, что шея сзади оголена чуть больше положенного? Да таких тысячи! Но нет, вопреки здравому смыслу, вдалеке стоял Миша.

Я чуть не выронил свой капучино из автомата. Охранник посмотрел на меня, мол, лучше мне отдай, я с радостью выпью восемнадцатую чашечку за день.

Подходить к Мише, спрашивать, как это возможно, что он… существует, да еще и в Москву приехал, не очень-то хотелось. Я опасался, что в его чемоданчике – том самом, кожаном, с застежкой-кочергой – окажется коготь Длинной леди. А может, лепесток царицы Конгломерата. Или антрацит из Шубинской шахты? И тогда все, от чего я убегал последние годы, окажется правдой. Быть может, даже Шубин. А это – нельзя. Это – катастрофа.

Миша меня не заметил. Я сел в другом конце зала ожидания и достал какую-то модную книгу – из тех, что вся Москва читает. Чтобы и я такой был – из “всей Москвы”, свой в доску. Потом я прошел медкомиссию, сдал дактилоскопию, и вышел из огромного здания. С Мишей мы разминулись. На выходе из МФЦ меня встречали бомбилы, один из них предложил цену – 250 рублей до Москвы.

– Одно место, сразу едем, – крикнул он мне в лицо. Эта фраза напомнила мне о Шахтерской площади в Донецке, где человек заглядывал на остановке в маршрутку и громогласно объявлял: “Одно место до Горловки!”

Я обрадовался, что ждать не придется, и отправился к его старой Daewoo Lanos. Каково было мое удивление, когда, открыв дверь, я обнаружил на заднем сидении Мишу. Он меня узнал и улыбнулся. Деваться было некуда – я сел рядом.

– Почему не едем? – Спросил пассажир спереди у водителя.

– Еще одного найдем, и поедем.

– Так вы же говорили, сразу едем! – Воскликнул я, но водитель просто пожал плечами. Тогда я протянул ему 500 рублей и сказал: – поехали сразу, пожалуйста.

Водитель снова пожал плечами и мы, нарушая все мыслимые законы ПДД, помчались по Киевскому шоссе в сторону Подольска. Первое время Миша молчал, а я делал вид, что пишу кому-то длинное сообщение, хотя на самом деле поглядывал на его чемоданчик.

Потом Миша повернулся и сказал:

– Давно из Донецка?

Вопрос я услышал с трудом. Он доносился сквозь ближневосточную попсу из радио уважаемого водителя и сквозь этот взгляд, который умел, как и раньше, расположить к себе любого незнакомца, не говоря уж о друзьях.

– В 2014-м… – сказал я. – Когда же еще?

– Ну да… – задумчиво проговорил Миша. – Когда же еще.

Мы помолчали, глядя в окно. Водитель, чтобы обогнать пробку, выехал на обочину. Мне стало не по себе. Впрочем, этот страх – чепуха, по сравнению с тем, что я испытал однажды в маленьком доме в Гладковке, незадолго до того, как пол обвалился. Когда в гостиную вошли… Нет. Извините. Не буду напрягать вас детскими фантазиями.

– Миш?.. – нарушил я молчание. Напрягу его! Раз объявился – пусть отвечает.

– Да?

– А все, что было с нами там… в Донецке… Это правда?

– Правда, – подтвердил Миша.

– Но тогда… Как ты…

– Благодаря тебе.

– А?

– Какое-то у тебя произношение… Странное. Ты вроде бы звучал по-другому. Да, время беспощадно к нашей речи. Увы! Ах!

– Миша. Тебя не должно быть здесь. Никак. Это невозможно. Я ведь помню, я помню все…

– Видимо, нет. Видимо, ничего ты не помнишь.

И воспоминания унесли меня на пятнадцать лет назад, когда я заканчивал школу, и незнакомый человек спас меня от компании гопников. Кто бы знал, чем это обернется! Кто бы знал.

* * *

После покупки диска с квестом “Шорох” на книжном рынке я направлялся домой. От хоррор-игр у меня давно не ёкало, но на войне с самим собой все средства хороши. Когда я проходил мимо торгового центра (а точнее, советского универмага с торговыми рядами и кожаными куртками) “Маяк”, я решил поиграть по-взрослому.

Дождался красного сигнала светофора – и побежал! Бип! Звуки тормозов! Крик: “Ты что творишь?!” И я на другой стороне.

– Дороги детям – не игрушки, – сказал мне какой-то дяденька, сто процентов – Алексей, без чувства юмора, разве что над анекдотами смеется.

– А вы в детстве в самосвал любили играть, – ответил я. – И когда возвращались из садика, то всю дорогу думали, как будете насыпать в кузов песок.

Дяденька что-то буркнул и ушел. Все как всегда. Я дождался следующего светофора – и помчался. Снова сигналы! Ругательства! Один “шевроле” промчался буквально под моим носом. Ух-х! Но зато сердце наконец заколотилось.

Довольный собой, я решил, что на сегодня хватит. Можно и домой. Но тут ко мне подбежал человек и оборвал все планы.

– Привет, остановись, пожалуйста, – сказал он. Небольшого, как и я, роста, с конопатым лицом и встревоженным взглядом.

Я остановился. Мне всегда было сложно сопротивляться тем, кто заведомо меня сильнее – а учитывая, что я был не самым спортивным школьником, сильнее меня были практически все. Раньше-то меня Илюха защищал, но…

– Ты с рынка идешь? – Спросил человек.

– Да…

– А чего бегаешь? От кого-то бежишь?

– Да нет…

В этот момент я заметил, что к нему подошли еще двое. Стали чуть поодаль, держа руки в карманах.

– Слушай, я просто проверить кое-что хочу. А ты шо делал на рынке?

* * *

Мы проехали пробку, и мчались по трассе на всех парах. Неприятное воспоминание навеяло тоску и тяжесть в сердце. Миша прав: я давно отучил себя от “шокания”, “гэкания” и прочих прелестей суржика, и наверное теперь звучал для него как-то неправильно. Также я отучил себя от перебегания дороги в неположенном месте и поиске неприятностей.

Пришелец из прошлого мирно посапывал рядом со мной. Тогда, на рынке, я не был с ним знаком, и, честное слово, хотелось бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах.

А лучше, чтоб не происходило вовсе.

* * *

– Я диск покупал, – ответил я.

– А-а-а… А где?

– В магазине “Аркона”. Там, чуть дальше. – Я указал рукой.

– А продавцы смогут это подтвердить, если что?

– Ну да.

– Понятно. Короче, ситуация такая: у меня мать телефонами тут торгует. Своя точка. У нее украли один, новый, с камерой.

Книжный и радиорынок – главный центр в Донецке с куплей-продажей подержанных гаджетов. Ходило много слухов об их происхождении – якобы, все воришки зарабатывали здесь сбытом краденного. Человеку я ничего не ответил. Ему это и не надо было:

– Ты пойми меня правильно, я ж за мать лицо отгрызу, понял, да? Она сказала, что украл паренек, где-то твоего возраста. Я тебя ни в чем не обвиняю, но ты тут бегаешь, ведешь себя, как вор. Сходи со мной к ней – она скажет, ты это или нет. Лады?

– Да я тороплюсь…

– Я тебе говорю – за мать я что хочешь сделаю, – его друзья сделали два шага к нам и вытащили руки из карманов. – Она тебя описала, понял, да? Сказала еще, что надпись на спине была какая-то…

Он обошел меня, посмотрел на футболку с китайскими иероглифами в районе лопатки, и округлил глаза:

– Есть надпись… – сказал он. – Слушай, давай без этих, лады? Сходим, проверим. Телефон у тебя есть? Покажи.

Я показал “нокию”, которую родители подарили мне на День рождения. Лицо человека побагровело:

– Это тот телефон… – Он взял меня за локоть и агрессивно сказал: – пошли. Она тут недалеко, во дворе. Заходить не будем, она с первого этажа на тебя посмотрит.

И повел меня через дорогу, на зеленый, представьте себе. Те двое, закурив, последовали за нами. Что-то во мне не работало: я не мог развернуться и уйти – боялся. Недалеко находилась городская больница – увы, не милиция. Хотя что бы я сделал, даже если бы мимо прошел блюститель порядка? Вряд ли бы нашел в себе силы попросить о помощи. А может, мне и не нужна была помощь. В какой-то мере мне нравилось, что эти парни ко мне пристали, это что-то новенькое и явно поинтереснее, чем красный светофор.

Мы обогнули какую-то пятиэтажку, и зашли во двор. Пустой, даже как будто заброшенный. Человек подвел меня к крайнему подъезду и встал рядом со сломанной пополам лавкой.

– Покажи еще раз телефон, – потребовал он.

– А где ваша мама? – спросил я.

– Ты мать мою не трожь, понял? Телефон показывай!

Его товарищи были рядом. Я извлек “нокию” и крепко сжал в руках.

– Новенькая, – сладострастно сказал рыжий. – Давай сюда. Красть – нехорошо, понял, да?

Понял, отчего же. А еще мне кажется, что я тебя понял, рыжий. Предположим, тебя зовут Семен. Ты рос в семье алкоголиков, и обожал “Спокойной ночи малыши”, только заяц тебя подбешивал. В школе тебя недолюбливали, и ты на всех обозлился. А общество не дало тебе реализовать таланты, и гоп-стоп стал для тебя единственной профессией, в которой ты хоть как-то сумел себя проявить.

Я протянул руку с телефоном. Зажмурился… И подставил лицо под удар. Может, все оно и к лучшему.

– Бей, Семен, – сказал я.

– Что? Какой я тебе…

Вдруг дверь в подъезд открылась.

Из него вышел Миша.

– Так, Горыныч, – сказал он. – Ты мне тут установленные порядки не нарушай. Шубин недоволен. Когда Шубин недоволен, я тоже недоволен. А когда я недоволен, все вокруг тоже должны быть недовольны, а тебе как будто бы все нравится. Мальца в покое оставь – и уходи восвояси. Не нравишься ты мне.

Когда он назвал меня “мальцом”, я удивился. Миша (я еще не знал, как его зовут) выглядел моим ровесником. Только осанка его, красная рубашка с желтыми квадратами, заправленная в строгие брюки, и какое-то неуловимое умение держать подбородок, выдавали в нем много больше жизненного опыта, чем у меня.

– Че-е-е-во-о… – ошарашенно проговорил рыжий и, сжав кулаки, двинулся на странного незнакомца. – Да я твоего Шубина…

Миша не дрогнул. Он быстрым движением постучал по чемоданчику, и в его правой руке, словно по мановению волшебной палочки, оказалась…

– Это кочерга, – объяснил Миша. Рыжий в ужасе отшатнулся. Что за кочерговая фобия? – подумал я, наблюдая за происходящим. – Но ты знаешь ее под другим именем…

Он поднял странное орудие над головой, и мой мир перевернулся.

* * *

Мы чуть не врезались в синий внедорожник. Водитель даже не выругался, вырулил с безразличным лицом и сделал музыку громче. Миша проснулся, громко зевнул, посмотрел на меня, и снова закрыл глаза.

Мне жутко хотелось кое-что у него спросить.

– Миш? – я толкнул его локтем.

– Ага?

– А Кладенец еще с тобой?

Миша улыбнулся и почему-то похлопал себя по животу.

– Со мной, дорогуша. Где б ему еще быть.

* * *

Двор изменил цветовую гамму. Стал неестественно оранжевым, с примесью бордового и раскаленной сковородки. Казалось, я здесь лишний, и все остальные, и вовсе не для людей это место построено. Может, так оно и было… Тела гоп-троицы стали меняться. Кожа их зеленела, под трескающейся одеждой росла чешуя. Языки удлинялись; рыжий кашлянул огоньком, а один из его товарищей отгрыз половину чересчур длинного когтя.

Миша смотрел на них равнодушно, я – очарованно. Но не испуганно! Прошу это зафиксировать. Боятся высоты или темноты, например (хотя это тоже не в моем случае), а к тому, что происходило, эволюция не готовила органы чувств. Через минуту перед нами стояло три ящера ростом с баскетболиста. Позади “рыжего” Семена мотылялся хвост. Они зашипели, и ринулись на Мишу.

Я подумал, что, разобравшись в ним, они переключатся на меня, и по голове я все-таки отхвачу, но рефлексы Миши оказались богатырскими. Он уклонился от когтей Семена, сделал шаг, крутанулся и стукнул его по затылку. Ящер с грохотом повалился на землю. Двое других попытались напасть скоординированно: один – снизу, другой, подпрыгнув, сверху. Миша этот трюк разгадал. Подсел, сделал апперкот, отчего ящер в воздухе взлетел еще выше. Кочерга описала широкую дугу, и сшибла с ног последнего врага.

От такой силы и мастерства у меня отвисла челюсть, со всеми тремя пломбами, что мне вставили на прошлой неделе. Я срочно должен научиться так же классно орудовать кочергой! Будь Илюха жив – ух, как бы я… Ух… Мда. Илюха…

Я встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли.

Двор обрел былой цвет. Со стороны детской площадки послышались детские крики. Перед нами лежало три человека в спортивных костюмах, избитые, и никакие не ящеры. В окно первого этажа выглядывала старушка, Авдотья Агаповна (сто процентов так ее и звали), бывшая гимнастка и любительница вышивать пингвинов на носочка.

– Горыныч… – выдохнул Миша, покачав головой, – еще одно происшествие – и ты будешь изгнан. Я не шучу. И Шубин не шутит, – понимая, что никто его не слушает по причине отключки, он повернулся ко мне. – Миша.

– Саша, – сказал я и пожал протянутую руку.

– Приятно познакомиться. Пойдем отсюда, Саша. А то набегут…

Мы вышли на Университетскую улицу, и только там, возле магазина тортов “Лучиано” я задал волнующий меня вопрос.

– Так это был, я так понимаю…

– Горыныч.

– … не Семен?

– Горыныч, говорю ведь. Та еще погань. Но сердце доброе. Иногда.

– Но ведь это… из сказок… – неуверенно сказал я.

– Ты не удивляйся, Саша. А впрочем, говорить, что тебе делать и как себя чувствовать я не вправе. Донбасс – удивительный край. Горыныч не может здесь быть злобным драконом, не по-нашенски это. А вот троицей бандитов – пожалуйста. Ну, пока! Мы еще с тобой увидимся, совсем скоро.

Он поклонился мне и запрыгнул в подъехавший троллейбус. А я так и остался стоять, глядя на статую шахтера с куском угля в руке. Все произошло так быстро, а я, как обычно, такой тормоз, что не успел задать ни одного вопроса.

Зато я много чего додумал самостоятельно. Если вкратце, я осознал, что Миша – иллюзионист из Румынии с восемнадцатью братьями, я – сошел с ума, а мир – он, в общем, то же самое, что и я.

Глава 2
Горнячок и Водянов

Мы приехали на станцию метро “Аннино” и вышли из машины. До дома на такси – полтора часа из-за пробок, сообщило мне приложение. Придется на метро.

– И ни одного безголового монстра, скажи? – Сказал Миша. – Скучновато.

Хотелось ответить, что таких у нас полгорода – настроение было ни к черту.

Миша своим прикидом, лицом, вот этой способностью быть старым и молодым одновременно, а главное – дурацкими вопросами, не вписывался в столичный ландшафт, пусть и стояли мы где-то на отшибе.

– Миша, я не…

Мимо прошла молодая пара: брюнетка с длинной, по пояс, косой, и парень в кожаной куртке, джинсах и явно недешевых туфлях. Они молча всучили Мише сторублевую купюру, и пошли дальше.

– Это еще зачем?

– Не знаю, – сказал Миша. – Жалеют меня все тут.

– Раньше к тебе иначе относились.

– Так то раньше! А ты-то? С горнячком-то давно беседы водил?

– Слушай, давай честно: я был мелким, и не хотел бы к этому возвращаться. Если хочешь знать ответ: давно. Сто лет. С тех пор как с Донецка уехал. Доволен?

Выплеснулось – извините. Хоть Мишу и не смутил мой тон, но все-таки развивать диалог он не стал. Он протянул мне руку, как тогда, в первый раз, и сказал:

– Не забывай, Саша. Никогда нельзя забывать, откуда ты.

– Рад был видеть, Миша. Будь здоров.

Я ехал в метро и вспоминал те годы. Алину, наши с ней ночные переписки о всякой ерунде, и иногда – о фильмах. В ту пору был популярен сериал Lost, мы смотрели его в пиратском переводе. Сейчас я “Вконтакт” практически не включаю: только иногда, чтобы выложить фотки с путешествий, назло одноклассникам.

Я открыл телегу, и принялся листать новостные каналы, погружая себя в пучину стресса. Но буквы в голову не лезли. Воспоминания оказались сильны, и даже материальны.

Тем более что я вот-вот должен был увидеть Горнячка.

* * *

Когда после случая с гопниками я вернулся во двор, меня словно окружили стены княжеского форта, ров, и стрельцы в бойницах – настолько безопасным показалось это место. Горыныч – крутилось у меня в голове. Горыныч… Нет, правда? Серьезно? Горыныч?

Я поздоровался с дедушками, сидящими за железным столом у подъезда. Мне, как и всегда, кивнул только один из них – бывший шахтер по имени дедушка Валя. Однажды я в задумчивости прошел мимо, и он устроил мне нагоняй, что не уважаю старших и не здороваюсь, так вот с тех пор я здороваюсь. И да – он правда бывший шахтер, и правда дедушка Валя. Без домыслов.

Дома никого не было: мама уехала к подруге, а папа – в командировку, в Алчевск, что в Луганской области. “По претензии…” – как он говорил. Папа работал на Донецком металлургическом заводе (ДМЗ), в отделе контроля качества, и такие командировки были не редкостью.

Я поднялся на третий этаж, зашел в квартиру, и кинулся к компьютеру в своей комнате. Желание поиграть было даже сильнее истории с телефоном и драконом, в которую я мало-помалу переставал верить. Я поставил игру на установку и зашел “Вконтакт”, проверить сообщения.

Кроме спамеров, мне написала только Алина:

“Как дела?”

“Да такое…” — ответил я.

“Опять не получил письмо из Хогвартса?”

“Получил”

“Да? И когда в Лондон?”

“Через час. Поедешь?”

В ответ Алина перекинула запись о какой-то крипипасте[1]1
  Крипипаста – вид фольклора, страшные истории, как правило рожденные в интернете.


[Закрыть] с паблика под названием “Донбасская жуть”.

Длинная леди

Одну девочку похитили, когда ей было пять лет, и поместили в маленький ящик в подвале. Там она жила вплоть до своего совершеннолетия. Из-за размеров своей “клетки” девочка не развивалась, ящик остановил ее рост, как это было с бедолагами из книги “Человек, который смеется” Виктора Гюго, испорченными компрачикосами. Девочка умерла, и похитители выбросили ящик в воды Кальмиуса. Но через годы она вернулась в образе чрезвычайно вытянутой и тонкой женщины. Одного за другим она вытягивала похитителей до тех пор, пока кости их не отрывались одна от другой, и они не умирали в страшных муках. Говорят, Длинная леди и сейчас является к тем, кого дразнят маленьким ростом, и делает их длинными, как она сама, и в конце концов они лишаются всех своих конечностей.

… и жуткая фотография той самой Длинной леди, сделанная из окна старой многоэтажки. Я проглотил комок страха, и написал: “Круто, Алин. Еще один Слендермен[2]2
  Один из самых популярных персонажей крипипаст – загадочный тонкий человек.


[Закрыть], только тетка. Этого мне не хватало”. В этом – конек Алины. Вечно она находит какие-то страшилки и кидает мне, считая, что я не могу потом уснуть и шугаюсь каждой тени. А мне в этой истории вот чего не хватило: финала. Или хотя бы имени этой загадочной леди, чтоб взять – и поверить.

Алина не ответила, а у меня дико чесались руки: хотелось испытать игру и попытаться заглушить еще живые эмоции от потери Илюхи. Я выключил браузер, и только навел курсор на новый ярлык с “Шорохом”, как вдруг за моей спиной прозвучал голос:

– Ты того этого, самого-тамого, не балуй, ишь, слышь?

Я вскочил со стула и развернулся. На кровати сидел старик. Точнее – маленький старичок ростом с кролика. За широкой его спиной, как ведьмачий меч, торчала маленькая кирка. Седая борода закрывала половину измазанного в саже лица. Старичок смотрел на меня светлым и чистым взглядом, как будто это норма – появиться тут в моей постели.

– Ты кто? – Спросил я,

– Как – кто? Горнячок. А ты кто, старичок?

– Чего это я старичок?

– А тогой-то.

Так нелепо, что даже забавно. С места я не двигался, и до конца не понимал, как действовать. Инструкцию бы…

– Ты чегой-то удивленный такой? Прям удивительный. Сам меня позвал – сам теперь того-этого-самого.

– Когда это я вас звал?

– Ты мне подсоби для начала, а потом разговоры разговаривай.

– К… Как вам подсобить?

Я начинал припоминать.

Горнячок – моя детская фантазия. Я придумал его, когда в начальной школе наш класс ездил в шахту на экскурсию. Рассказывал потом родителям о маленьком бородатом человечке, работающим на Шубина[3]3
  Шубин – главная легенда шахтеров. Загадочный обитатель шахт, который то помогает тем, кто нуждается, то наказывает тех, кто того заслуживает. Существует множество легенд о его происхождении, с ними вы познакомитесь далее в тексте.


[Закрыть]. По поводу Шубина – это я вам еще расскажу, пока рано, надо немного потерпеть.

– Да как! Простым работящим способом. Подойди.

Я подошел. И встал в боксерскую стойку.

– Ты шо делаешь?! – Спросил он строго.

– А что?

– Опусти меня. Ниже опусти. Не дело это копателя – далеко от земли находиться.

Надеюсь, горнячок не просит меня взять его на руки и поставить на пол. Оказалось – просит. Нагленько. Вернуться, что ли, в боксерскую стойку? Горнячок пах землей и наверное углем, и несмотря на то, что уголь не имеет запаха, какие-то флюиды по воздуху носились.

– Нет! – Рявкнул горнячок. – Не то!

– Что – не то? – Спросил я.

– Ниже. К земле неси.

Я пошел в спальню родителей, взял чемодан, позадил в него горнячка и, с трудом перекатывая по ступеням, выволок на улицу. “Ниже!” – донеслось приглушенный голос. Дворовые дедушки (каюсь: так я их про себя и называл) слышали плохо, и никак не отреагировали, разве что дедушка Валя снова со мной поздоровался.

– Куда ниже? – Прошептал я.

– Ниже, – буркнул горнячок.

Мы вернулись в подъезд и спустились к железной двери в подвал. Горнячок тихо засмеялся. “То! То!” – в восторге повторял он. Я расстегнул молнию на чемодане. Маленький человек ловко из него вышмыгнул, и сказал:

– Недостатошно глубоко, конечно, но Шубин с ним. И, к слову моему придется: Миша велел передать, дабы завтра с утра ты удобную одежду на себя того-этого, крепко поел кашу, в идеале – местную, а также поупражнялся руками.

– Зачем? – Не понял я.

– Того не ведаю. Но я приду к тебе еще. Сам меня придумал – теперь отдувайся.

– Я не понимаю. Тебя хоть Анатолий зовут?

Горнячок увидел в земле узкую щель, хлопнул в ладоши, наступил, и провалился, так мне и не ответив. Весело, подумал я. Примерно через час – я сидел за компьютером – меня наконец-то накрыло. Я бегал по квартире, как контуженный, и отказывался признавать сегодняшние события реальными. Побил немного в подушку могучими (так мне казалось) ударами, помедитировал, даже сказал что-то иконам в комнате родителей.

Потом вернулась мама. От ужина я отказался, она удостоверилась, что температуры у меня нет, но на всякий случай поставила на тумбе возле кровати порезанный чеснок, и я лег спать.

Мне приснился гроб. Он лежал на вершине холма, обмотанный несколькими цепями. Одна за другой они обрывались с громким лязганьем. Тени, сонмы теней! И больше – ничего. Тем не менее, это был самый страшный сон в моей жизни, впервые за долгое время мне не хотелось подходить ближе, чтобы испытать свою удачу.

Кто внутри – я не знал.

Но вряд ли какой-нибудь меценат.

Утром я сделал все как сказал горнячок. Из упражнений руками я знал только отжимания, и отжался где-то восемь раз, зато на кулаках. Пресс, раз не просили, качать не стал. Но поднял над головой компьютерное кресло.

Школа моя, номер 47, располагалась на расстоянии троллейбусной остановки от дома, и ходил я туда пешком. Первым уроком стояла биология, по биологии я отстал еще в классе седьмом, и с тех пор мало что понимал. Так прошел день…

* * *

Нет.

Нет, нет и нет.

Что-что, но вспоминать школу той поры мне не хотелось. Совсем.

Я ненавидел ее.

Так было не всегда. Но после пропажи моего лучшего друга Илюхи… Я ведь не рассказывал, да? Оттягивал этот момент до последнего.

За несколько месяцев до истории с Мишей Илья исчез. Ушел вечером гулять, и не вернулся. Его родители – довольно влиятельные люди – всю полицию на уши поставили. Одноклассников допрашивали по несколько раз, а меня – и того больше. Потому что я не помнил тот день… Он выскочил из моей памяти, как пробка из бутылки. Аккурат с момента пробуждения и до самого сна – черная пелена.

Родители Ильи были уверены, что их сын убежал, и что я знаю, куда. Но я не знал. Илья бы мне рассказал, это сто процентов, мы ничего друг от друга не утаивали. Но я боялся себе признаваться, что он погиб.

Не знаю, как я это пережил. Илюха был главным человеком в моей жизни после мамы и папы. Мы обсуждали “Звездные войны”, ходили на турники, я слушал рассказы Илюхи о его занятиях по карате. А потом – что было делать потом? Словно у меня оторвали руки, ноги и голову заодно.

Поначалу я не хотел ни с кем говорить, а затем – наоборот, я нуждался в обществе хоть кого-нибудь. Потом я познакомился в интернете с Алиной, она жила на Гладковке, и, как и я, любила сочинять истории.

В тот день я договорился с Виталиком Корбуненко и его компаний пойти после школы в кино. А когда прозвенел звонок, их и след простыл, а девчонки сказали, что они дунули в кино без меня – не нужен им был мрачный и угрюмый Саша. Думаю, поэтому я и согласился ввязаться в Мишину авантюру.

Когда поезд подъезжал к моей станции, я услышал разговор двух женщин – они громко обсуждали Донецк. Как любой дончанин, при упоминании своего города за его пределами, я навострил уши, и услышал следующую реплику:

– На Домбасе вон… дети… ужас что…

– На ДоНбассе, – сказал я и вышел из вагона.

* * *

После уроков во дворе школы я снова встретил Мишу. Он сидел на черном железном заборчике, положив ноги на чемоданчик, и махал мне.

– Дело у нас с тобой, Саша, – сказал он, поздоровавшись. – Тебе послание передали?

– То, что я должен поупражняться руками? Передали.

– Чудово. Ты, как мне удалось понять, опасность котируешь?

– Ну… Есть такое.

– Я предлагаю тебе лучший риск, отборный! Ибо в опасности наш с тобой Донбасс. Тебе понравится.

– И что ему грозит, интересно?

– Увидишь. Главное – мать свою и отца предупреди, что вернешься ближе к ночи, скажи, что гулять пойдешь, или с девушкой встретишься… В общем, сам придумай.

Мы ехали на троллейбусе по центральной улице города – улице Артема, до площади Ленина. Вышли напротив драматического театра, а затем спустились по брусчатке к Кальмиусу – главной реке востока Украины (после Днепра, но он все-таки ближе к центру).

– А можно спросить?

– Ты уже спросил, Саша.

Я замолчал.

– Ладно, спрашивай.

– А кто, кроме Горыныча бывает?

Хоть я все еще до конца не верил в произошедшее вчера, все-таки на всякий случай решил пробить почву. Миша задумался. Он так сильно махал чемоданчиком, что прохожие обходили нас стороной.

– Да все бывают. Богатыри. Гремучий дедушка. Ты бываешь. Я бываю. А кого пока не придумали – того еще придумают. Правда, здесь, на нашей земле, они немного не такие, как ты привык считать.

Я всмотрелся в воды Кальмиуса.

– Что, и водяной есть?

– А как же. Мы, к слову, к нему и идем, раз уж нам по пути, – тут Миша очень театрально прыснул в руку, – только не называй его водяным! Здесь он привык к другому величанию – по фамилии. Водянов. Так и говори – Водянов. А лучше – ничего не говори. Сложно с ним беседы беседовать.

Набережная Кальмиуса – главное место средоточения прогрессивной молодежи Донецка. Здесь тусовались все: поэты, юные политики, олимпиадники-физики. Встречалась и простая шантрапа. Главный козырь этого места – разрешение на распитие алкоголя, но только тем, кому есть 18. Мне еще не стукнуло, поэтому я не пил, да и в принципе на тусовках Набережной бывал всего дважды – Илюха приводил, у него много здесь было знакомых.

Про Водянова я тоже слышал. Мужичок, помогающий всем с написанием курсовых, дипломных работ и рефератов задарма. Он называл это – “Налить водицы”. Уж кто бы знал, что Водянов – настоящий водяной! Впрочем, Миша мог меня и разыгрывать. С другой стороны, я припоминал загадочные рассказы вокруг фигуры Водянова: мол, он всегда сидит на Набережной, но иногда – исчезает, поминай как звали, и никто не знает, куда, пока вновь не возникнет на одной из скамей.

– Миша, все это какая-то херня, – высказал я то, что вертелось на языке.

Миша рассмеялся.

– Херня не херня, а с Водяновым будь осторожнее!

Мы подошли к пухлому парню. Закинув ногу на ногу, он изучал лист с партитурами. Рядом стоял чехол – не то от гитары, не то от виолончели (я далек от мира музыки, чтобы различать их чехлы).

– Здоровенькi були! – Жизнерадостно поздоровался Миша.

– О, привет, – музыкант пожал руку Мише, потом мне. – Как оно?

– Та ну такое… – Миша очень живо изобразил легкий украинский акцент, – Водянова ищу. Видел?

– Видел. Там толпа вон. Он в ней. Слушай, ты как вообще?

– Говорю ж – такое.

– Ага… Слушай, а… Ты кто?

– Потом расскажу как-нибудь. Ну, давай.

Мы отошли.

– Я не понял, вы знакомы или не знакомы? – Спросил я, кивая в сторону пухляша.

– Не знакомы, – звонко ответил Миша. Голос его снова изменился, вернувшись к благородным ноткам. Мне не показалось, что они не знакомы. Более того: создавалось впечатление, что они дружат лет эдак сто. Мы протиснулись сквозь толпу. В центре ее разглагольствовал Водянов, человек с круглым лицом, не менее круглым носом и такими же круглыми глазами.

– Ой, да я тебя умоляю – Красное море! – Говорил он кому-то. – То ли дело – Адриатическое, я его называю – “Потомственное”, потому что досталось оно нам в дар от сил, нам неподвластных. Попомните мое слово: еще грядет миссия “Розетта[4]4
  Проект Европейского космического агентства, во время которого специальный зонт приземлился на комете в поисках воды.


[Закрыть]”! Озера озерам – рознь, а реки – нет, так и знайте, дети болот.

Несмотря на то, что слова Водянова при рассмотрении не имели никакого смысла, все его слушали с интересом. Завораживало, как он говорил: словно ручеек льется, журчит, и синтаксические волны такие – бух, бух, о берег спокойствия.

– Хватить лить воду, Водянов! – Воскликнул Миша, и все покосились на него. Сначала с неудовольствием, а затем, когда узнали (или не узнали на самом деле?) – с улыбками. – Всем привет! Можно украсть оратора на пять бесконечно быстрых минут?

Описать походку Водянова хотелось двумя словами: он плыл. Широченные, на пять размеров больше, брюки, обмотанные дряхлым ремнем, болтались, как мешки с песком, а выглаженная рубашка синего-синего цвета отчего-то хрустела, как галька на черноморском пляже. Когда мы остановились у воды, я увидел под глазом Водянова здоровенный фингал подводного цвета.

– Кто это тебя? – Спросил Миша.

– А это у тебя мне спрашивать надо! Подобно тому, как…

– Стоп, стоп, – Миша, очевидно, знал, что давать Водянову волю на разговор – не стоит, заболтает водянистыми словами да обтекаемыми фразами. – Говори по делу: кто?

– Шубин-то твой защиту обещал. Оберегать нас обещал. Ан – не уберег, не защитил, обещанное не исполнил, клятву не…

– Водянов! – Строго сказал Миша, включив выражение отца перед двоечником-сыном.

– Понял, понял. Это я еще сбежать сумел, дождь-то покатил, укрыл. А кто то был – не ведаю. Как выглядел – не знаю. Одно понял: опасный черт. Я бы с такими не якшался. Ах, да… Без головы он был.

– Без головы?! – Воскликнули мы с Мишей хором.

– А я так и сказал! Без головы на плечах, и мозга, следовательно, он также не имел, и думать… Короче. Ты Шубину так и передай: обещанная защита надобна как никогда.

– Мы потому и здесь, – мягко сказал Миша и положил ладонь на плечо Водянова. Тот кивнул и оглядел меня с ног до головы.

– А школьник кем будет?

– Помощником.

– Шубин никак армию набирает, а? – Ухмыльнулся Водянов. – Войско, орду?

– Нет, – сказал Миша. – Поведай лучше, Водянов, о чем тут молодежь толкует? Что нового? Шубин чувствует: нечто наступает на нас на всех, большое, опасное. Молодые такое чувствуют, наверняка обсуждают что-то.