Текст книги "Дикополье. Слово Шубина"

Глава 6
Он должен был оставаться сказкой

Я долго не мог поверить в объяснение, зачем мы идем в Цех #4. Уму непостижимо. Я скорее принял бы факт, что Земля плоская или пирамидальная, или в форме бурундука, но Миша смотрел на меня серьезно, без тени улыбки, даже хмуро, особенно когда я, услышав его слова, начал хохотать, разбрызгивая слюни.

– Смех без причины – знаешь, кого признак?

Мы прошли через турникет на проходной с охраной, как обычно ничего не предъявляя, мимо больших гудящих зданий, и оказались в самом, пожалуй, величественном из них. Нас окружили станки и огромные катушки; отовсюду доносился лязг, точно в небесной кузнице, стуки и жужжание. Сотни две рабочих трудились с проволокой в шлемах со стеклянной прорезью для глаз.

– Это катанка, а не проволока, – Миша с трудом перекрикивал рапсодию металлов. Переспрашивать я не собирался, мне эти тонкости и в помине не сдались. Здороваясь со всеми встречными и получая приветственные улыбки в ответ, мы вошли в маленькую каморку, где за столом обедали бутербродами с докторской колбасой пожилые мужчина и женщина. Наши “клиенты”, как сказал Миша.

– Свят, свят, свят! – Перекрестился мужчина, увидев его. Кусок колбасы вывалился прямо изо рта.

– И вам здравствуйте, – ответил Миша. Я же зачем-то поклонился и с вожделением уставился на последний бутерброд на тарелке.

– Ты чого сюды?

– Где? – Только и спросил Миша.

– Шо – где? – Спросила женщина, закрывая мужчине рот, чтоб и лишнего не сболтнул, и оставшуюся еду не обронил.

– Вы знаете, что. Или кто. – Миша отчего-то был настойчивым как никогда.

– Знаемо… Да тилькы показувать не хочем!

– Это почему еще?

– Потому шо нэфиг. Зрозумил?

– Нет, не зрозумил. Я вам справиться с ним помог. А если спорить будете – я же его все равно найду. А потом расскажу, как вы себя ведете на старости лет. Шубина на вас нет, ясно?

Но они все равно спорили. Миша – по-взрослому и агрессивно, женщина с мужчиной – немного истерично, на суржике. В конце концов Миша все-таки победил, и мы услышали заветное:

– На Колосничке он…

– Проводите?

– Ни. От нас убег – ну и пэс з ним.

* * *

– Миша, это бред, просто бред, – говорил я, пока мы шли вдоль дороги по направлению к речке. – Ты меня обманываешь, и ты подговорил тех деда да бабку, чтоб они меня тоже обманывали.

– Да, Саша. Весь мир против тебя сговорился.

– Это не смешно.

– Что ты ешь?

– Бутерброд, – сказал я, запихивая в рот трофей. Колбаса была что надо, а хлеб мягкий, свежий, видимо тоже с завода какого-нибудь местного. Я не эксперт, но наверняка существует харцызский хлебобулочный завод.

До Колоснички путь составлял минут двадцать, все это время мы болтали ни о чем. Мне нравилось болтать ни о чем. Это отвлекало от насущных мыслей, не давало закопаться в себе. И когда мы стояли на противоположном от общественного пляжа берегу, я наверное впервые посмотрел на Мишу с благодарностью. С его появлением моя жизнь обрела новые краски – хоть и безумные, но все-таки отличные от черной.

– Куда дальше? – Спросил я. – Тут змеи водятся? Я бы искупался.

– Стоим здесь. И рекомендую закрыть уши.

Миша извлек из чемоданчика какой-то металлический слиток и начал водить по нему кочергой-кладенцом. Хоть я и последовал совету, и укрылся ладонями, звук был настолько мерзким, что аж зубы сводило. Не прошло и десяти секунд, как из-за дерева к нам выкатил шар – моток проволоки и катанки. Роль глаз у него выполняли две красные лампочки, которыми он уставился на Мишу.

Шар объявил:

– Негоже так с металлом поступать. Неприятно!

Повисла пауза. Я смотрел то на одного, то на другого, то просто в пространство, и наконец не выдержал и сказал:

– МИША! ЭТО НЕПРАВИЛЬНО! КОЛОБОК ДОЛЖЕН ОСТАВАТЬСЯ СКАЗКОЙ!!!

* * *

У памяти много удивительных свойств. Например, бывают периоды, которые кажутся тебе худшими в жизни, а спустя каких-нибудь десять лет вспоминаешь их с удовольствием. А ведь у меня до сих пор в одной из картонных коробок на балконе лежит кусок проволоки, якобы снятой с Колобка. Или нет? Или это очередной мой глюк?

Я решил проверить. Закопался в старых вещах, подавляющее большинство которых связано уже с жизнью в Москве: вот фитнес-трекер, купленный мной на первую зарплату. Вот мой первый билет в Большой театр, с программкой.

О! А вот и проволока!

Я потянулся к ней, но, прикоснувшись, ощутил острую боль – то ли от горячего, то ли от острого. Я осмотрел руку – цела. Ни ожога, ни царапинки. А кусок проволоки как будто забился еще глубже в коробку.

В этот момент мне позвонил телефон. Начальница, Ирина, директор по маркетингу в сети тренажерных залов, в чьем отделе я трудился уже третий год.

– Саша? Как там твои миграционные делишки? – Спросила она своим фирменным весело-настырным голосом.

– Нормально, все сделал.

– Значит, наконец-то тебя официально трудоустроим?

– Ага! Через пару неделек, когда патент на работу получу.

– Хорошо, я рада. Ты подумал над моей идеей?

– Эм… Ну, да.

Идея Ирины, человека “за мир во всем мире” и глобальную дружбу всех со всеми, исходила из того, что команда у нас многонациональная, сотрудники съехались со всей России и ближайшего зарубежья. Был даже тренер по имени Майло, приехавший к нам из ЮАР. Она предложила провести ежегодный весенний корпоратив, связав его с нашими городами. Чтобы и оделись аутентично, и приготовили что-нибудь национальное, и, может, какие-нибудь игры предложили в духе своей культуры.

– Не воодушевился?

– Нет-нет! Идея супер, правда.

– Но..?

Ох, считывает она меня, конечно, с полуслова!

– Я думаю, провести это надо. Многим будет приятно и прикольно. Но я лично, пожалуй, пасс.

– Почему? Наварил бы нам борща украинского, байки донецкие рассказал, шахтерские. Может, сувениров бы каких-то принес.

– Да, да… Я…

Я нажал на отбой и выключил телефон, типа он у меня разрядился. Ненавижу так делать, но иногда приходится. Ирина была старше меня всего на год, и с самого начала питала ко мне какие-то теплые чувства, иначе как объяснить, что она кругом меня продвигала и помогала, даже если я сильно косячил?

Знала бы только Ирина, что за “байки” я мог бы привезти из Донецка!..

* * *

– Я от бабки ушел, от деда ушел, от вас уйду, в запой уйду, за рамки уйду, куда хотите уйду, дайте только катанки немного, голодный я, можно огурец.

Миша протянул Колобку, а вернее – Колостальку, как его правильно дескать называть, кусок железяки, предварительно взятый у пожилой четы с канатного завода. Колосталёк принял подношение с благодарностью, впихнул его куда-то в ядро, и, как мне показалось, тут же стал чуть больше. Я во всей этой вакханалии участвовать не собирался. Ладно Горнячок, ладно Пиковая или как там ее дама, но колобок, или колосталек – это извините.

– Нам нужно, чтобы ты отвел нас к лисе, – сказал Миша.

– Э-э-э, нет, к лисе не пойду и вас не покачу.

– Почему это?

– А то ты не знаешь! С лисами у меня туго.

– Так это раньше было. А сейчас она тебя съесть не сможет. Ты же ей нос раздавишь.

– Уйду от тебя, и от тебя уйду, – Колосталек водил глазами-лампочками с меня на Мишу и обратно, и меня от этого мутило. Я отвернулся, чтобы смотреть на воду, на отблески солнца.

– Так, Колосталек. Не пойдет это твое упрямство нам на пользу. Давай договоримся: ты отведешь нас к лисе, а я попрошу Шубина добыть для тебя самое вкусное железо, целый килограмм.

– Килограмм?..

Я слышал, как вся конструкция существа зашевелилась в экстазе. Или в раздумьях – не знаю. Так или иначе, он сказал:

– Перед лисой будет кто-то еще, так и знайте. Мне всегда по пути кто-нибудь да встречается.

– Нам это и надо, – улыбнулся Миша, встав передо мной и перегородив обзор на речку. Я обернулся и взглянул на Колосталька. Сверху на нем выросло два металлических сидения.

– Запрыгиваете или как?

* * *

Мы мчались с такой скоростью, что встречный ветер теребил мои щеки, как при поездке на мотоцикле. Я остался в восторге, и даже стал лучше относиться к Колостальку, в конце концов он хоть как-то меня развлекает, возит вот. Когда мы перекатили через трассу и стали давить полевую траву, Миша сказал:

– К Угольщику едем.

– К кому?

– Не к кому, а куда. Это поселок такой. Вугляр его еще называют.

– Вугляр! Вугляр! – Объявил Колосталек, и ускорился.

– Вугляр! – Сказал я, но Колосталек не ускорился. Я просто подумал, что это такая команда, типа педали “Газ”.

Через пару минут нам навстречу выбежал заяц. Встал, уши растопырил, глаза растопырил, смотрит, изучая местность на триста шестьдесят градусов.

– Опять по кругу… – сказал наш шофер, он же транспортное средство, остановился, и обратился к зайцу: – может, уйдешь с дороги, а? А я от тебя уйду. Разойдемся без обид, так сказать.

Я, никак, попал в народную сказку. Сейчас историю обо мне какая-то бабушка просто-напросто рассказывает внукам, а те только и мечтают, когда включатся мультики.

Заяц ничего не ответил. Он жевал морковку, держа ее лапой, как рукой. Я, кстати, успел упомянуть, что он был синего цвета? Глубокого, как небесный свод, и яркого, как свет монитора.

Миша прошептал:

– Кому Синий заяц покажется, того ждет счастье. Хорошо, что мы с Колостальком поехали. Иначе бы и не встретились.

– Это что за примета такая?

– Шахтерская, – пожал плечами Миша.

– Но мы же не в шахте…

Однако Миша уже слез с Колосталька, медленно приблизился к зайцу, и погладил его по ушам. Заяц не сопротивлялся. Он обнюхивал чужака, продолжая вертеть глазами. Один раз стукнул задними лапами по траве.

– Мы едем дальше или как? – Спросил Колосталек. – А то сейчас от вас уйду, а потом от всех несчастий уйду.

– Подожди минутку! – Миша открыл чемоданчик и извлек каштан, подобранный на бульваре Шевченко. Заяц заинтересовался: ноздри заходили ходуном – неплохой подарок! Он вручил Мише огрызок моркови, взял каштан в зубы, и убежал восвояси.

– Только не говори, что ты будешь это есть, – сказал я Мише, когда тот вернулся.

– Я – нет. А ты – будешь. – Он отдал мне овощ и уселся рядом. – Когда в том нужда случится.

– Не советую, – сказал Колосталек. – Лучше уйди от него куда подальше, а потом и от тех уйди, к кому придешь. Не то сожрет тебя кто, и поминай как звали, я-то знаю.

– Ой, Колосталек! Хватит своей философией раскидываться, – строго сказал Миша. – Она кроме тебя никому не уместна. Поехали дальше. Любопытно, кого мы встретим еще.

– Я предупредил, – сказал Колосталек, и одна из его красных лампочек, повернувшись, подмигнула.

Волшебный запах пропитывал наш путь, как арахисовое масло – хлеб. Поля вокруг обменивались зелеными и оранжевыми цветами; ни единого домика, только стройными рядами исполинских воинов возвышались вдали электрические башни.

– Слышишь посвистывание? – Толкнул меня Миша.

– Неа, – честно признался я.

– Это сурок-байбак где-то на пригорке балуется.

– Мы к нему едем?

– Нет. Захочет – сам выйдет. Как Синий заяц.

– А зачем мне тогда эта информация? Про байбака?

– А затем, Саша, что вижу я, как ты пытаешься насладиться, а в самом деле не наслаждаешься. Знаю, внутри тебя что-то гнетет. Потому и пытаюсь твой взор да твой слух обратить на что-то, что смысла не имеет, однако столь же важное, как и первый вздох по пробуждении.

– Понятно, – сказал я. И тут же закричал: – Вот это крутота!!!

Колосталек “дал по тормозам”. Мы чуть не вывалились вперед.

На нашем пути сидел волк.

Волчара.

Серый, пышный, скалится, и тоже уши врастопырку, глаза врастопырку, только в этот раз еще когти врастопырку.

Я наклонился и тихо сказал:

– Подъезжай к нему, Колосталек. Заглянем ему в пасть!

– Ты нормальный? – Возмутился Колосталек.

– Тихо, – одернул нас Миша. Он не выглядел впечатленным и тем более испуганным, но глаз с волка не сводил. – Уж не тот ли это волк, о котором я сказку сказывал?

– Ты просто о волке рассказывал, а не о конкретном каком-то.

– А? – Миша впервые что-то не понял.

– Неважно. Я услышал две версии сказки, и мне обе не улыбнулись, поэтому новость так себе в любом случае.

Вдруг Колосталек зажужжал и медленно покатился к прадедушке собак.

– Вот это правильно, – я вжался в сидение, будто это хоть как-то меня выручит от смертоносного нападения, и почувствовал восторг, как на американских горках.

– Так и хочется подъехать, чтобы потом уйти, – объяснил Колосталек. – От волка я поболее остальных уходить люблю, знаете ли.

Мы приблизились, и вот – я уже отчетливо различал каждый клык. Волк дышал с открытой пастью, и как будто немного улыбался.

– Где волк – там и стая, – сказал я.

– Только не в сказочном мире.

– Так и мы не в сказочном.

– Да что ты?

Я ждал, когда же Миша даст волку каштан или, например, кусок свинины, также наверняка спрятанный в чемоданчике. Но тот не двигался с места, только пырился в поле, мол смотрите как я от природы кайфую. Закумарил!

– Ты не собираешься что-нибудь сделать?

– Нет.

– Я от тебя уйду, – сказал Колосталек волку, а тот перекинул хвост слева – направо, и так и сидит. Волк. Надо же тебе – волк! Сколько дел он натворил – и поросятам избы разнес, и козлят съел, и Красную шапочку напугал, и с Петькой в донецкой сказке вон не церемонился. А все – волк. Как будто один и тот же.

– Но ты же не можешь быть тем самым… – сказал я вслух. И волк, закрыв пасть, удивленно на меня посмотрел, точно белку заприметил. – Ты не тот самый…

И что-то такое на меня нашло. Как будто с волком этим я знаком тысячу лет, и всех вокруг, и все вокруг я знаю столько же, и мы все товарищи, мы делим друг с другом мед и грецкие орехи.

– Васька ты.

Я встал с Колосталька. Сделал шаг к животному. Его столько раз неоправданно оболгали! И мало того, еще личности лишили. Волк, волк, волк – как собирательный образ какой-то. И без разницы, что таковы законы жанра.

Я исправлю эту несправедливость.

– У тебя были мама и папа, и у них тоже были имена, – сказал я, медленно приближаясь к волку. – Ты любишь тополь. Как увидишь – сразу прикорнешь в его тени. Среди сородичей ты – самый сильный, недавно обогнал Федора из харцызского леса, соловьи тогда спели гимн в твою честь. Про Ваську, молниеносного. Волчихи без ума от твоей шерсти. Это мы не в состоянии разобрать всех оттенков, а вы – еще как можете! Тебе нравится чесать под правым ухом. В детстве ты всегда просыпался вторым, после младшего брата. Ты спокойный, и ты не боишься огня.

Я подошел практически вплотную.

– Да, я человек. Но я – Саша. А ты – волк, но ты – Васька. Один такой на Донбассе.

И я обнял его. Шерсть оказалась неожиданно мягкой, и пахла отчего-то можжевельником. Я утонул в ней, и ощутил, как бьется волчье – нет, не волчье, васькино! Я ощутил, как бьется васькино сердце. И мое застучало сильнее.

* * *

В соседней квартире сосед начал что-то сверлить. А я взял – и завыл, как самый настоящий волк! Сосед аж дрель уронил, за стеной что-то грохнулось – надеюсь, сам хоть на табуретке удержался. Тут и я, в общем-то спохватился, что дурака валяю. Однако из всех моих воспоминаний о Донецке и приключениях с Мишей, это – одно из самых теплых. Жаль, что вымысел.

Я вбил в поисковике “волки” и включил какой-то блогерский выпуск на “ютубе”, желая изучить вопрос с научной точки зрения, а не со сказочной.

* * *

Я повернулся к Мише. Он улыбался, как дурачок, брови полетели ракетами вверх. Колосталек, кажется, тоже улыбнулся – по крайней мере, один из прутьев под лампочками характерно выгнулся. Я снова обернулся к Ваське, но того и след простыл.

– Теперь он на помощь к тебе придет, когда будет нужда, – сказал Миша. – До того, что сделал ты, я и не додумался. Шубин будет тобою гордиться. Не зря именно ты – Исконный сказитель.

– Ага, – ответил я, все еще чувствуя запах можжевельника.

Путь наш продолжался. Колосталек травил анекдоты про мужей, которые уходят от жен, и про жен, которые уходят от мужей, и про хомяков, которые уходят из жизни через два года после покупки.

Миша сказал:

– Смотрите, змееяды и орлы-могильники.

– … и она от него ушла, – закончил анекдот Колосталек.

Миша указывал на птиц где-то в стороне. С этого расстояния я их не разобрал – с крыльями, с перьями, а уж какие там виды, фиг разберешь. Может, и змееяды (кто это вообще?)

– И что? – Спросил я.

– Ежели кружат они где-то, клекочут, следовательно, неподалеку лежит мертвое животное. Ай-да к ним, Сталек.

Шофер повиновался. Через минуту, отогнав птиц (некоторые до последнего не хотели улетать), мы стояли около мертвого трупа.

Трупа бурого медведя.

Освежеванная, огромная туша, утыканная стрелами, занимала, казалось, все пространство на поле, а кровь образовывала жуткое озеро.

– Откуда на Донбассе медведи? – Только и сумел вымолвить я, борясь с приступом тошноты.

– Его здесь быть не должно, – ответил Миша. – Как и стрел. Таким образом у нас не охотились последних лет пятьсот.

– Жалко его…

– И мне, – Миша вытер слезу. – Похороним?

– У нас на это сутки уйдут…

Ничего не ответив, Миша достал кочергу, и дважды стукнул по камню. Я не сразу понял, зачем. Может, он так настраивается на работу?

Вдруг из норки, рыхля землю, показалась мордаха с маленькими глазками и длинным розовым носом. Через секунду, в метре, вылезла еще одна. Затем – еще и еще, пока вокруг нас не стала пищать добрая сотня кротов.

– Помощь понадобится ваша, друзья… Медведь пал в бою. Судя по всему – нечестном. Похороним его с почестями!

Кроты принялись за работу. Они рыли слаженно, тихо и аккуратно. Цветок звездчатки не сорвали, хотя он рос в самом эпицентре работ. Скоро перед нами была вспаханная земля да медведь под нею. Не иначе – могила неизвестного солдата. Я собрался было уходить, но Миша решил сказать прощальное слово.

Оно состояло из четырех слов, но отчего-то растрогало меня до глубины души:

– Я тоже Миша… миша.

В очередной раз я вспомнил об Илюхе. Какими были мои последние слова, сказанные ему? Я пытался вспомнить, но ничего не выходило. Не факт, что в них был смысл или откровение. Скорее всего, я просто сказал: “Давай, до встречи”, но встреча так и не наступила.

Мы прыгнули на Сталька и поехали дальше, удрученные, в своих мыслях. Думаю, Миша остро переживал каждую смерть. Интересно, что обо всем этом говорил Шубин? Его тень маячила поблизости, то тяжелая, то легкая, но всегда безмолвная.

На одном из холмов показался высокий металлический, немного проржавелый крест. Увидев его, мы вынырнули в реальность, и снова услышали скрип Колостальковых пружин.

– Знаю этот крест, – сказал Миша. – Его поставил начальник смены, чьи коллеги погибли во время аварии на шахте. Они приходили к нему во снах каждую ночь, пока он не почтил их память таким образом. Но кто это там?

Рядом с крестом стояла девушка. Рыжая, но вроде не бесстыжая, в ярко-рыжем платье, не менее рыжими глазами. Она кружила вокруг своей оси, и я увидел у нее пышный хвост с белым кончиком. Чуть не потерял сознание от всей этой красоты, ей-богу.

– От всех ушел… А от судьбы не ушел, – сказал Колосталек. – Эй, рыжая, хитрая! Может, мне тебе на нос запрыгнуть?

Девушка… Стоп, теперь это была не девушка. Мы подъехали ближе, вкатились на холм, и теперь перед нами стояла статная, глумливая лисица. Она подмигнула нам правым глазом.

– Следуй за лисой… – проговорил я.

– Именно, – Миша слез на землю. – Спасибо тебе, Колосталек. Дальше мы сами.

– Да? Ну ладно.

И он с бешеной скоростью укатил в обратном направлении.

Ушел.

Как и обещал.

– Мы еще встретимся! – Крикнул ему вдогонку Миша.

* * *

Лиса снова обратилась в девушку с хвостом. Хотелось спросить у нее, как дела, но я никогда не умел общаться с красотками. Слышал, их может взбесить вопрос “Как дела?”, типа у меня нет фантазии. А что конкретного спросить? “Откуда у тебя хвост?” Так понятно, откуда, она ж лиса, мать-природа постаралась. Ну, и просто мать – тоже.

Пока я метался, Миша взял ситуацию под свой контроль, и сказал:

– Веди нас.

Девушка, вопреки моим ожиданиям (разве “Веди нас” – это вообще норм?) кокетливо поманила нас пальцем, и обошла вокруг креста по часовой стрелке. Мы – за ней. Затем обошла против. И мы – тут как тут. Следовали за лисой. Как и студент Вадим. Потом она обошла два раза по часовой и три – против.

Так мы ходили, пока лиса не остановилась. Я увидел в холме деревянную дверь, какие обычно ведут в подвалы.

Раньше ее здесь не было.

– Кто первый спустится? – Спросил я у Миши.

– Куда?

– Сюда, – я указал на дверь.

– В землю? Как ты себе это представляешь? Разве что горнячка звать.

– Почему в землю? Вот же дверь.

Миша посмотрел на меня, потом на дверь, потом – на лису. И сказал:

– Я не вижу никаких дверей.

В этот момент откуда-то снизу донесся дикий крик.

– А это ты тоже не слышишь?

– Это слышу.

– А дверь не видишь?

– Дверь не вижу.

Снова крик. Еще более отчаянный.

– Тебе придется пойти через дверь без меня.

– Уверен?

– Абсолютно. Ступай, Саша.

– А вот и ступлю!

– Вот и ступай.

Так еще раза четыре, и я открыл дверь. Вниз вела деревянная лестница. Перед тем, как я поставил ногу на верхнюю ступеньку, ко мне подошла рыжая (в человеческом формате) и поцеловала в щеку. Я чуть кубарем в этот подвал не свалился.

– Миша, ты до сих пор не видишь дверь?

– Нет. Зато вижу, как ты проходишь сквозь землю.

– А.

– Саша, я знаю, тебе страшно…

– Мне не страшно.

– Помни, ты – Исконный сказитель. В твоих руках – сила. И в твоих устах. А я… Я посижу здесь. Подумаю.

– Да не страшно мне, блин!

* * *

Внизу было сыро и холодно. Пахло землей, да так ядрено, словно кто-то пшикнул освежителем “Чернозем”. В конце тоннеля, метрах в ста, что-то блестело. Оттуда и доносился человеческий вой. Я медленно добрался до комнаты, которая навсегда отпечаталась в моей памяти.

Сокровищница. С огромной кучей драгоценностей. Золотыми монетами, кроваво-красными и зелеными камнями, богатыми доспехами. Тут я увидел и человека, вопящего от боли. Это и был студент по имени Вадим, я узнал его по фотографии с рабочего стола. Русый, с узким подбородком и не сбритыми усами

Он страдал каждый раз, когда прикасался к золоту. Раз – и крик. Два – и крик. Почему он не прекращал это делать?

– Эй! – Окликнул я Вадима. Он повернулся и уставился на меня тупым взглядом. Затем дотронулся до толстой монеты, и пещеру снова пронзил его вой.

– Стой! Зачем ты..?

– Я не могу… – он воспользовался паузой, – это сокровища, собранные Харцызом и Зуем в разбойничьи времена. Они прокляты. Каждый, кто увидит их хоть раз, захочет прикоснуться. Его будет мучить боль, как от ударов топором по сердцу.

– А почему я себя сдерживаю?

Студент снова прикоснулся к золоту. И снова заорал. А когда я попытался его оттащить, он ударил меня в висок, вернулся к груде, и промолвил:

– Потому что ты проклят и так. И проклятие твое стократ сильнее.