Текст книги "Жизнь вне изоляции. Концепция нового социального дома"

Глава 3
Жилищные потребности и образ жизни старшего поколения

Помимо комплексных подходов к изучению особенностей жилья для пожилых людей, предложенных специалистами ВОЗ и «Эруп», в мире известен широкий спектр работ по социологии старения, касающихся этой проблематики. В данной главе мы представим наиболее интересные из них.

Процессы, связанные со старением, исследуются в рамках таких дисциплин, как биология, психология и поведенческие науки, медицина, гериатрия и геронтология, экономика, социология, теология, культурология и др. Однако именно социология стремится обобщить опыт и подходы других наук, представить многоаспектный взгляд на феномен старения, о чем свидетельствуют новейшие публикации [Hank, Schulz-Nieswand, 2019].

В конце ХХ века социология помогла сформулировать доминирующую на сегодняшний день рамку осмысления старости, согласно которой возрастные изменения многообразны и могут по-разному проявляться как на личностном уровне, так и в социальном и культурном окружении. Дискурс о разнообразии процессов старения, о том, что оно может быть как вызовом, так и шансом, появившись сначала в научных трудах, постепенно занял важное место в государственных программах [Hank, Schulz-Nieswand, 2019].

В первую очередь обратимся к методическим особенностям изучения старших возрастных групп.

3.1. Методические особенности изучения старших возрастных групп

Включенность в исследовательский процесс самих субъектов изучения, то есть пожилых людей, придает работам в области социологии старения особую ценность. Поэтому было бы большим упущением не обозначить методологические особенности организации и проведения исследований в старших возрастных группах.

Практически в любом исследовании специфических целевых групп краеугольными методическими проблемами являются достижимость и репрезентативность. Изучение старших возрастных групп не исключение.

Вопрос достижимости старших возрастных групп напрямую коррелирует с выбранным методом опроса. Достижимость представителей старшего поколения в личных опросах по месту жительства не составляет труда даже в панельных исследованиях. Как отмечают методисты, это наименьшая из возможных трудностей, которые могут встретиться социологу. Феномен объясняется двумя простыми причинами: во-первых, в этом возрасте люди гораздо чаще бывают дома и их гораздо проще застать в любое время суток; во-вторых, они реже переезжают. Однако при личных опросах по месту жительства значимым становится вопрос доверия. К сожалению, пожилые люди часто становятся объектом мошенничества, особенно в нашей стране, поэтому провести интервью без предварительной договоренности бывает сложно [Hank, Schulz-Nieswand, 2019]. Второй фактор (редких переездов) особенно значим для панельных исследований: риск разрушения панели гораздо ниже, нежели в других возрастных группах, соответственно, удержание панели оказывается реализуемой задачей. При этом, однако, возникает другая сложность – возрастает риск уменьшения панели ввиду смерти ее участников. Как показывает мировая практика, далеко не во всех исследованиях используется добор участников панели, а отказ от нового добора может со временем привести к тому, что панель прекратит свое существование или станет излишне узкой, чтобы использоваться для получения релевантных данных.

Гораздо более сложной является задача опроса тех, кто проживает в специализированных домах для пожилых. Об опыте проведения опросов в российских домах престарелых и пансионатах невозможно сказать что-либо определенное ввиду нехватки данных, поэтому обратимся к зарубежному опыту, в частности немецкому. Практика европейских коллег свидетельствует, что при опросе этой целевой группы возникает целый комплекс сложностей. Во-первых, в стране действует закон о защите персональных данных лиц, проживающих в подобных учреждениях. В связи с этим в выборку часто попадают лишь те, кто проживает в частных домах для пожилых. Во-вторых, процедура установления контакта сложная и многоступенчатая. На первом этапе необходимо получить согласие персонала и администрации учреждения – это занимает в лучшем случае несколько дней. Появление в исследовании третьих лиц нарушает процедуру случайного отбора, поскольку для проведения интервью администрация часто рекомендует тех, кто пребывает в лучшем психическом и физическом состоянии и кто более склонен к коммуникации. Без одобрения персонала интервью едва ли может состояться [Hank, Schulz-Nieswand, 2019].

При опросе по месту жительства проблема влияния третьих лиц не снимается. Если речь идет об интервью с высоковозрастными респондентами, то значимым оказывается влияние родственников – супругов, детей, а в некоторых случаях и врачей.

Эффект среднего класса, представители которого более охотно соглашаются принять участие в исследованиях, нежели прочие когорты населения, зафиксирован уже давно – он имеет место и в случае опроса пожилых людей. Кроме того, при формальной большей доступности по месту жительства лица старшего возраста, как правило, менее охотно участвуют в опросах, нежели молодые; то же касается и женщин в сравнении с мужчинами.

Риски достижимости при телефонном опросе, с одной стороны, схожи с рисками личного опроса. Так, при телефонном звонке представителей старших возрастов также гораздо легче застать дома. Как показывает многолетняя опросная практика, эта возрастная категория набирается быстрее всего в репрезентативных опросах всех категорий населения. Однако могут возникать другие проблемы – прежде всего риск понимания вопросов и восприятия информации по телефону. В личной беседе у интервьюера гораздо больше возможностей подстроиться под респондента, а в случае телефонного разговора помехой могут оказаться проблемы со слухом или, скажем, высокая утомляемость респондентов с ослабленным здоровьем.

Достижение репрезентативности при телефонном опросе старшего поколения имеет свои особенности, которые прежде всего ограничиваются способом связи. Прозвон по домашним стационарным телефонам может быть вполне успешным, особенно если опрос проводится в осенне-зимний период, когда нет дачного сезона. Прозвон по мобильным телефонам менее надежен. Во-первых, далеко не все люди старшего возраста обладают мобильными телефонами или смартфонами, особенно это касается высоковозрастных категорий. Во-вторых, не всегда пожилые люди – активные пользователи сотовых телефонов, они могут забывать их, не носить с собой. При опросе по мобильным телефонам старших возрастных групп высок риск непокрытия и неохвата.

Почтовый опрос может быть достаточно эффективным способом сбора данных для социальных обследований старших возрастных категорий. Речь идет прежде всего об обычной почте без использования электронных носителей. Пожилые люди ответственно и серьезно относятся к письмам, доля заполненных анкет в этом случае должна быть достаточно высокой. Но и здесь можно столкнуться с некоторыми затруднениями. Во-первых, люди со слабым зрением могут не прочитать письмо. Таким образом, особое внимание при выборе такого способа проведения опроса следует уделить шрифту и оформлению. Во-вторых, в случае малой мобильности респондента ответное письмо может остаться неотправленным, что приводит к риску невозврата заполненных анкет, а следовательно, к смещениям и неохвату лиц с определенным состоянием здоровья. В-третьих, опять же из-за состояния здоровья не все могут прочитать и понять вопросы без помощи третьих лиц для трактовки анкеты.

Из вышесказанного следует, что есть свои нюансы для каждого метода сбора данных. Кроме того, методические наблюдения также указывают на то, что уровень доверия к любым исследованиям у старших возрастных групп гораздо ниже, чем в других возрастных когортах [Hank, Schulz-Nieswand, 2019].

Какие методические приемы можно использовать для повышения уровня достижимости? Немецкие методисты рекомендуют следующее. Отметим, что для западной и, в частности, немецкой методической традиции изучения старшего поколения характерен акцент на панельных исследованиях. Во-первых, предварительно письменное уведомление об опросе. Во-вторых, поддержание контакта между волнами в панельных исследованиях. При этом постулируется, что достижимость в панельных исследованиях всегда выше, чем в единократных массовых опросах. К основным рекомендуемым способам поддержания панели относят:

– регулярную актуализацию базы адресов участников;

– поддержание контакта с теми, кто отказался от участия в одной из волн исследования;

– предварительное напоминание о новой волне исследования;

– контакт после исследования с кратким сообщением результатов [Schlomann, Rietz, 2019].

Не только организация и выбор метода сбора данных имеют специфику при проведении исследования в старших возрастных группах. Подготовка инструментария и проведение интервью также имеют ряд особенностей. Полезные разработки в этом направлении есть у когнитивной психологии, они касаются в первую очередь коммуникативных особенностей опроса старших возрастных групп.

Традиционное требование разговора на языке респондента приобретает особую актуальность. Под языком понимается не только набор лексических конструкций, но и адаптация под жизненное пространство респондента. Так, необходимо учитывать особенности здоровья (зрения и слуха), влияющие на восприятие информации; общее состояние здоровье, которое сказывается на утомляемости, а следовательно, определяет длительность интервью. В связи с этим оптимальным методом сбора данных является личное, а не телефонное интервью. Рекомендуемая длительность не должна превышать 90 минут, причем такая длительность относится к разговору по стандартизированной анкете [Schlomann, Rietz, 2019].

На этапе проведения экспертных интервью нам удалось побеседовать с одним из организаторов упомянутого выше исследования высоковозрастных жителей немецкой земли Северный Рейн-Вестфалия (NRW 80+) Анной Янсен (Anna Jahnsen). Она указала на ряд методологических особенностей своей работы:

Мы смогли охватить гораздо больше тем на претесте (пилотаже), так как он длился 4 часа, а на основное интервью у нас было 90 минут. К сожалению, для основного исследования нам пришлось отказаться от части вопросов из-за особенностей восприятия и высокой утомляемости лиц старше 80 лет (экспертное интервью с Анной Янсен 25 января 2020 года).

Наша методическая практика также показывает, что разговор с лицами старшего поколения в большинстве случаев затягивается надолго и часто выходит за рамки структурированной анкеты. Им, как правило, есть чем поделиться, они охотно рассказывают и о нынешних нуждах, и о прошлом, наболевшем. Поэтому при использовании личного контакта мы чаще прибегаем к методу глубинного (биографического или этнографического) интервью. Интервью по структурированной анкете уместнее проводить по телефону [Грязнова, Мануильская, 2020], хотя даже при таком способе сбора информации нередки случаи личных рассказов и отступлений от структурированной беседы.

Обратимся к особенностям проведения интервью с респондентами старших возрастных категорий. Первое, что нужно учитывать при проведении интервью с представителями старших возрастных групп, – это их когнитивные способности. Наибольшие трудности могут вызвать ментальные нарушения и проблемы с работой памяти. Психофизическое состояние респондента напрямую влияет на достоверность и релевантность получаемой информации, поэтому искажения могут быть обусловлены не только особенностями памяти, но и восприятием событий прошлого и настоящего.

Если когнитивные ограничения респондента слишком велики, то рекомендуется прибегнуть к методу прокси-интервью (Proxy-Interview), когда информантом становится родственник или другое лицо, проживающее с респондентом и обладающее информацией о нем. Этот метод довольно эффективен для получения фактологической информации (о месте рождения, образовании, семье, состоянии здоровья и пр.) [Schlomann, Rietz, 2019]. Также он поднимает уровень достижимости в телефонных интервью.

В нашей исследовательской практике было два опроса, нацеленные на изучение пожилых, с возможным применением прокси-интервью, то есть с возможностью опросить родственника пожилого человека. Первое исследование состоялось в 2017 году. Это был телефонный опрос, прозвон осуществлялся по случайно отобранным номерам. Всего было собрано 3 тыс. анкет, из них 17 % интервью проведено с лицами старше 65 лет, остальные 83 % – с их родственниками. Технология отбора респондентов для исследования предполагала несколько этапов: абоненту, поднявшему трубку и согласившемуся отвечать, задавался вопрос о возрасте; если абонент был старше 65 лет, то интервью продолжалось по соответствующей ветке для пожилого человека; если абонент оказывался моложе 65, то его спрашивали, проживают ли с ним лица 65+. В случае утвердительного ответа продолжалось интервью по ветке для родственника, в случае отрицательного – интервью завершалось.

Второй опрос был организован по случайной стратифицированной выборке. Мы имели базу контактов пожилых людей, по которой осуществлялся прозвон. В случае когда пожилой человек не мог подойти к телефону (из-за состояния здоровья или временного отсутствия), разговор продолжался с родственником, взявшим трубку. Был возможен и другой вариант: разговор начинался с пожилым человеком, но из-за усталости и утомления респондента беседу продолжал уже его родственник. Всего в этом опросе удалось провести 1851 полное интервью, среди которых 94 % интервью с пожилыми людьми и 6 % – с их родственниками.

Приведенные примеры свидетельствуют, что в отсутствие специализированной целевой базы данных для прозвона проксиинтервью существенно повышает уровень достижимости.

В некоторых масштабных зарубежных исследованиях (например, BASE) формируется специальный этический комитет, который оценивает состояние пожилого респондента и дает заключение о его способности принять участие в исследовании. В нашей практике встречались ситуации, когда требовалось оговорить условия интервьюирования того или иного возрастного респондента. В частности, могли приниматься решения о том, что ряд отобранных респондентов пожилого возраста должны отвечать только на укороченную анкету с небольшим количеством фактологических вопросов.

3.2. Мировые исследовательские программы по изучению старения

Масштабные социальные исследования рассматривают феномен старения в долгосрочной перспективе. Распространенный инструментарий большинства из них – регулярные опросы на основе тщательно отобранных и поддерживаемых панелей. Спектр исследовательских проектов и инициатив на сегодняшний день широк, вот лишь несколько основных:

1) европейское исследование здоровья, возраста и старения (Survey of Health, Ageing and Retirement in Europe, SHARE, http://www.share-project.org/homeO.html), которое проходит в 27 странах по репрезентативной выборке лиц старше 50 лет и их партнеров (супругов). Исследование посвящено изучению состояния здоровья, социально-экономического статуса (включая социальные и семейные связи (сети)) представителей старшего поколения. Построение выборки отличается в разных странах в зависимости от их типизации. Например, в Швеции и ряде других государств используется случайная выборка из национальных регистров данных; в Германии и странах со схожей структурой населения проводится многоступенчатый отбор из местных регистров каждой земли; в третьей группе стран, куда входит, например, Швейцария, выборка строится на основании общей базы телефонных номеров;

2) на американском пространстве известно исследование здоровья и старения (Health and Retirement Study, HRS, http://hrsonline.isr.umich.edu), в рамках которого с 1992 года опрашиваются граждане старше 50 лет. После первой волны опроса, затронувшей американцев в возрасте от 51 до 61 года, панель HSR ежегодно пополняется новыми когортами. На сегодняшний момент исследование проводится по выборке, репрезентирующей население США старше 50 лет. Опрос включает такие темы, как здоровье, благополучие, взаимоотношения в семье, ряд психосоциальных характеристик респондентов, а также вопросы о факторах, определяющих их условия жизни;

3) английское лонгитюдное исследование старения (English Longitudinal Study of Ageing, ELSA, https://www.elsa-proj-ect.ac.uk) – это репрезентативный опрос лиц старше 50 лет в Англии, первая волна которого состоялась в 2002–2003 годах. Примерно через два года участники были опрошены повторно. Каждая последующая волна дополняется новыми участниками так, чтобы вновь репрезентировать население страны старше 50 лет. Фактически участники ELSA рекрутируются из другого исследования, касающегося здоровья населения Англии (Health Survey for England, HSE, ежегодный опрос домохозяйств по месту жительства). Данные этих двух исследований могут комбинироваться и подвергаться анализу как вместе, так и раздельно. К личным интервью в рамках исследования ELSA в некоторых волнах добавляется визит медсестры (Nurse visits), в процессе которого берут анализ крови и измеряют давление респондента [Banks, Batty, Nazroo et. al., 2016].

Кроме того, в Великобритании существует богатая аналитическая традиция, посвященная социологии старения. Издательство Open University Press, принадлежащее крупнейшей образовательной компании мира McGraw-Hill, пятнадцать лет выпускало несколько серий, объединенных в рубрику «Поздняя жизнь», в которой вышли в свет 25 монографий, представляющих научный взгляд на старение и в полной мере отражающих становление и развитие современной британской школы социальной геронтологии с 1994 по 2012 год (рис. 9).

Рис. 9. Тематический репертуар рубрики «Поздняя жизнь»

Рассматривая опубликованные в серии материалы, можно выделить три этапа развития социальной геронтологии в Великобритании: теоретический, медицинский и социальный. Первый и второй этапы отражены в серии «Переосмысляя старение» под редакцией Брейна Гиринга; третий – в серии «Старение» под редакцией Алана Уолкера.

Стартом теоретического этапа была книга профессора Билла Байтевея об эйджизме [Bytheway, 1994; Bytheway, 1997]. Культурный, исторический и социально-гуманитарный контекст эйджизма, детально раскрытый в первой части книги, позволил автору во второй части представить индивидуальные практики возрастной дискриминации в качестве социальных, детерминированных культурными нормами феноменов. Эйджизм, согласно Биллу Байтевею, это не столько индивидуальные проявления равнодушия или агрессии, сколько, во-первых, результат существующей социальной политики и властных представлений о помощи; во-вторых, формирующиеся столетиями шаблоны языковых норм, не замечаемых и игнорируемых большинством населения; в-третьих, социальные паттерны межличностного общения между родными и близкими; в-четвертых, укорененные форматы взаимодействия человека и различных коммерческих и некоммерческих организаций. Третья глава посвящена переосмыслению эйджизма – первому и основному шагу для его искоренения.

Вслед за книгой об эйджизме в серии вышли две примечательные работы, раскрывающие социальную жизнь пожилых в современном мире. В первой, автор – Беверли Хьюз [Hughes, 1995], представлены практики заботы о пожилых, реализуемые местным сообществом (community care). Вадим Самородов, несколько лет возглавляющий социальные программы старения в Фонде Тимченко, предложил крайне точный перевод eommunity care, назвав эту практику заботой рядом, то есть помощью пожилым, которую оказывают родственники, соседи, общественные организации, муниципальная власть – люди, живущие рядом, составляющие локальное сообщество.

Базовой нормой, правилом ухода, Беверли Хьюз называет общение. Помощь начинается, продолжается и заканчивается общением, разговором с пожилым человеком, который необходим как для диагностики состояния, установления отношений, так и для самой терапии. Теоретической рамкой и ценностной доминантой для Хьюза является принцип равенства и свободы всех участников ухода независимо от медицинского диагноза и межличностных отношений. Тем самым монография непосредственно продолжает заданный первой книгой антиэйд-жистский пафос.

Вторая работа, вышедшая в 1997 году, представляет собой сборник статей ведущих британских геронтологов [Critical approaches to ageing. 1997], определяющий и существенно расширяющий теоретические границы социальной геронтологии [Jamieson, Victor, 1997]. Критический взгляд на стареющий мир, сомнение и вопрошание – три основных модуса, последовательно поддерживаемых всеми без исключения авторами. В первой части представлено теоретическое осмысление геронтологии тех лет: основания перехода от медицинского к социальному дискурсу в среде геронтологов [Bytheway, 1997]; аксиоматика критической геронтологии в целом [Achenbaum, 1997] и ее британского крыла в частности [Blakemore, 1997]; литературный [Zeilig, 1997], исторический [Troyanksy, 1997] и аналитический [Fairhurst, 1997] подходы к изучению старения. Вторая часть посвящена межпоколенческим отношениям [Higgs, 1997], восприятию старших внутри семьи, малой группы, общества [Laws, 1997]; репрезентации старости и старения [Blaikie, Hep-worth, 1997], формированию идентичности под влиянием ухудшающегося здоровья и слабеющей телесности [Johnson, Bytheway, 1997; Latimer, 1997; Harper, 1997].

В начале нулевых социальная геронтология в Британии определялась уже медицинской тематикой. В 2000 году Беверли Хьюз выпускает вторую монографию в серии «Поздняя жизнь», посвященную здоровью в старшем возрасте [Hughes, 2000]. Для автора ключевым становится призыв к самостоятельному уходу, развиваемому не столько через приемы и навыки, сколько через усвоение норм и принципов здоровой жизни в старости. Физическую помощь могут оказать окружающие люди, но надо суметь ее принять, не потерять дееспособность и осмысленность, не отказаться от угасающего тела. Майк Нолан, Дэвис Нолан и Гордон Грант продолжили тему заботы рядом, представленную в серии Беверли Хьюзом. В их книге «Работа с пожилыми и их семьями» [Nolan M., Nolan, D., Grant et. al., 2001] проблематизируется на тот момент казавшийся очевидным принцип ухода. Они впервые говорят о том, что человек должен стареть исходя из собственных представлений, а не следуя рекомендациям медперсонала, решениям близких или оценкам окружения. Последние должны лишь помогать, формировать среду. Авторы представили системное изложение ухода, ориентированного на интересы того, кому уход оказывается.

В 2001 году сразу двумя монографиями заявляется на многие годы центральная тема социальной геронтологии – деменция, уход, общение и понимание дементных людей. Джон Киллик раскрывает особенности коммуникативной терапии деменции, правила и нормы разговоров с пожилыми людьми, переживающими дементные состояния [Killik, 2001]. В первой части монографии представлены четыре основания для продуктивного общения: во-первых, принятие личности пожилого; во-вторых, развитие навыков невербального общения; в-третьих, обучение языку, осознание рисков и травм, которые может причинить неосмысленное употребление слов; в-четвертых, работа с памятью и забывчивостью; в-пятых, навыки интерпретации, конструирование совместного понимания через внимательность и отказ от скоропалительных диагнозов. Каролина Кантли предлагает практическое пособие по уходу за людьми с деменцией [Cantley, 2001]. Она обращает внимание на три основные области ухода: во-первых, понимание деменции; во-вторых, практические знания, навыки и умения ухода; в-третьих, правила, нормы, исследования, поддерживающие и развивающие уход. В первой части наряду с биомедицинской, психологической, социологической, философской и религиозной перспективами на деменцию представлен взгляд самих дементных людей, членов их семей и специалистов по уходу. Во второй части Каролина Кантли подробно останавливается на базовых навыках ухода. Развитию социальной политики, организаций и сервисов, исследований и научных выводов по уходу посвящена третья часть.

Медицинский акцент в социальной геронтологии определяется как прямая критика медикализации, преодоление диктата врача, внешней, объективированной власти диагноза. Это позволило как включить в серию голоса пожилых людей с различными видами ментальных расстройств [Hepworth, 2000], так и продолжить изучение деменции с гуманистической, субъективированной перспективой [Baldwin, Capstick, 2007; Morris, G., Morris, J., 2010]. Нет никаких сомнений, что исследования деменции начала нулевых заложили отрицание медикализации в уходе за пожилыми на десятилетия вперед.

Если на первом этапе британские исследователи задавались вопросами о собственной исследовательской идентичности, теоретических конструкциях социальной геронтологии и практических решениях, которые могут быть сформированы исследовательской практикой, на втором сместили акцент на здоровье и преодоление последствий от заболеваний, связанных со старением, а также предложили гуманистическую перспективу, то на третьем этапе озаботились вопросами социальной сферы. Набор книг о социальном благополучии, вышедших в 2004–2005 годах, определил базовые ориентиры и представления о качестве жизни пожилых людей [Bowling, 2005; Bond, Corner, 2004; Walker, 2004]. Программным для британской геронтологии стал сборник «Старение: качество жизни в старшем возрасте» под редакцией Алана Уолкера и Катерины Хеннесси [Walker, 2004]. Статья самого Алана Уолкера, открывающая сборник, послужила своего рода навигацией для всей последующей серии, отражающей амбиции и целевые установки завершившейся на тот момент масштабной исследовательской программы по старению Совета по экономическим и социальным исследованиям Великобритании (Economic and Social Research Council, ESRC). Проект Совета, получивший название «Новые возможности в изучении старения», продолжался с 2005 по 2015 год. Алан Уолкер в тот период выступал в роли амбассадора и координатора всей исследовательской повестки.

Определение и измерение качества жизни [Gabriel, Bowling, 2004], социальное неравенство и несправедливость [Nazroo, Bajekal, Blane et. al., 2004], преодоление одиночества и бедности [Victor, Scambler, Bond et. al., 2004; Scharf, Phillipson, Smith, 2004]; технологии и пространство для старения [Kellaher, Peace, Holland, 2004]; здоровое и активное долголетие мужчин [Davidson, Arber, 2004] и женщин [Cook, Maltby, Warren, 2004]; семья и социальная поддержка пожилых [Clarke, Roberts, 2004; Butt, Moriarty, 2004]; участие в социальных проектах и активность в позднем возрасте [Tester, Hubbard, Downs et. al, 2004] – таковы базовые приоритеты программы 1999–2004 годов, которые отражены в сборнике. С одной стороны, сборник подводил итоги, подчеркивал основные результаты и достижения в области социальной геронтологии, с другой – задавал перспективу для дальнейших исследований.

В течение последующих восьми лет книги серии «Поздняя жизнь» раскрывали перед читателями основные направления социальной геронтологии не только в Великобритании, но и во всем мире. Пространство и социальный дом [Schella, Kellaher, Holland, 2005], сексуальность, гендер и роль женщины в стареющем мире [Gott, 2004; Chiva, Manthorpe, 2008], занятость и сообщества пожилых [Timonen, 2008], смерть и умирание, пересадка органов и тканей [Buckley, Feldt, 2012; Sque, Payne, 2007; Woods, 2006] – далеко не полный перечень затронутых тем. Направления исследований стали более специализированными, практичными, ориентированными на потребности людей, но общий контекст остался неизменным: старшее поколение должно и может жить достойно и счастливо. Большой вклад британской школы в мировую геронтологию объясняет внимание к ее достижениям во всем мире.

Завершая обзор исследований старения в Британии, скажем несколько слов о работе шотландских социологов и геронтологов [Fiori, Graham, Feng, 2019], затрагивающей проблематику переезда и изменения размеров жилой площади. Научная группа изучила данные о переездах в стране в период с 2001 по 2011 год по репрезентативной выборке. Авторам удалось выделить несколько базовых ситуаций, которые могут способствовать переезду или изменению жилплощади в старшем возрасте: изменение состояния здоровья, выход на пенсию, решение жить с взрослыми детьми. Большинство обследуемых граждан не меняли место жительства в течение указанного периода, а те, кто переезжал, могли трансформировать размеры своей жилплощади не только в сторону уменьшения (как предполагалось на старте исследования), но и увеличения – в том случае, если они планировали объединять домохозяйства с детьми;

4) Германия также традиционно уделяет большое внимание изучению нужд пожилых людей. В частности, при поддержке Федерального министерства семьи, пенсионеров, женщин и молодежи ведет свою научную деятельность в сфере геронтологии специализированный Центр по вопросам старения (Deutsches Zentrum fuer Altersfragen, https://www.dza.de). С 1996 года он реализует наиболее значимое и масштабное исследование в Германии – опрос старших возрастных групп (Deutsche Altersur-vey, DEAS). К 2014 году панель насчитывала 7115 человек, готовых принимать участие в исследованиях. В регулярных опросах задействованы респонденты старше 40 лет, которые в личных интервью рассказывают социологам о своих объективных условиях жизни и субъективных представлениях о ней [Banks, Batty, Naz-roo et. al., 2016]. С 1996 года исследование проводится по комбинированной выборке: основной базис – это официальный регистр жителей, его дополняют участники регулярной панели. Многолетние наблюдения позволяют отслеживать динамику как личных траекторий, так и общегерманских тенденций. Приведем мнение эксперта о работе этого центра:

Немецкий центр старения в Берлине проводит исследования, которые фокусируются на том, как стареют немцы. Одно из направлений деятельности – исследования жителей страны старше 80 лет. В этом проекте центр тесно сотрудничает с CEREC [об этом центре речь пойдет ниже. – Авт.]. Результаты работ центра показывают, что необходимо сегментировать возрастные группы в старшем поколении: то, что важно и актуально для 60-летних, имеет совсем другое значение для 80-летних. Например, тема умирания, смерти, потерь трансформируется с возрастом, хотя и остается актуальной для разных возрастов. Другой темой, подверженной изменениям, является разговор о трудовой деятельности, профессии и выходе на пенсию. Важно изучение этих тем в динамике. Эти проекты поддерживаются министерством (из экспертного интервью с Анной Янсен 25 января 2020 года);

5) другой значимой организацией Германии, занимающейся социологией старения, является Кельнский центр этики, права, экономики и социальных наук о здоровье (Cologne center for ethiks, rigthts, economics and social sdence of health, CEREC, https://www.ceres.uni-koeln.de/forschung/themenschwerpunkte/alternsforschung/). В настоящий момент его можно по праву назвать одной из ведущих исследовательских площадок, анализирующих демографические изменения в обществе. Увеличивающаяся продолжительность жизни сильно видоизменяет функционирование современного социума, влияя на здравоохранение, образование, сферу труда, жилье и культуру; возникают новые вызовы, ответы на которые ищет центр. Его исследования фокусируются на проблеме разнообразия жизненных стратегий в пожилом возрасте, отдельно изучаются факторы, влияющие на качество жизни очень пожилых людей. Наиболее известный и крупный проект этого центра – опрос 2017 года по репрезентативной выборке высоковозрастных жителей земли Северный Рейн-Вестфалия, Германия (Projekt NRW 80+) об их качестве жизни и субъективном благополучии. Над исследованием работала большая команда, в составе которой была Анна Янсен, уже цитировавшаяся выше. Обратимся еще раз к ее опыту: