Текст книги "У смерти твои глаза"
Автор книги: Дмитрий Самохин
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
На этот раз проснулся я практически мгновенно. Ну не дадут человеку спокойно вздремнуть! Меня опять разбудили. Такси резко затормозило, и меня бросило на переднее сиденье. Я ударился головой в спину водителя и проснулся.
– Уже приехали? – сонно поинтересовался я.
– Не думаю, – испуганно отозвался водитель.
– В чем проблема?
Но мне не ответили. Водитель сник и поспешил сползти на пол, словно потерял на ковре контактную линзу.
Я обернулся по сторонам и обнаружил, что таксомотор зажали со всех сторон три катера. Судя по всему, мы оказались в каком‑то маленьком тихом переулке, где за весь день проезжают два‑три катера, да и то по той причине, что заблудились. Три чужих плавучих средства ощетинились дулами автоматов, и из капитанской рубки одного из них появился мужчина, облаченный в строгий костюм. Он незамедлительно перепрыгнул на борт такси. Я тут же узнал его. Поговорить со мной удумал Ваня Дубай.
– Привет, ищейка, – поздоровался он, присаживаясь рядом со мной.
Дубай источал тонкий парижский аромат. Пикантный, надо сказать.
– Привет, коли не шутишь, – уныло отозвался я.
– Да как‑то не до шуток. Время‑то идет, а где результат?
Деловой подход. Ничего не скажешь.
– Будет результат, – пообещал я и зевнул.
– Если учитывать то количество пива, которое ты сегодня заглотил, то результата нам ждать долго, – скептически отозвался Дубай.
– Пиво делу не помеха. Так что не умничай. Тебе по должности положено прихоти мои исполнять, а не пальцы раскидывать, словно шоумен какой‑то.
– Меня Гоша Качели прислал. Интересуется.
Я задумался. Скормить кочевеевцам мои последние наработки или оставить их в неведении? А что, если запастись поддержкой группировки, обезопасить тыл? Идея была заманчивой.
Я колебался недолго.
– Пятиримов тут ни при чем, – сообщил я.
– Что значит ни при чем? – удивился Дубай.
– Он лишь ширма. Прикрытие. Им управляют. Причем очень искусно. Я пока не знаю, кто стоит за всей темой. Но думаю, узнаю обязательно, – пообещал я.
Новость не понравилась Дубай.
– Качели будет не в восторге, – поделился он опасениями.
– С какой стати?
– Он мечтал утопить Пятиримова.
– Ну, об этом можно не беспокоиться. Когда вся тема раскрутится, Пятиримов и так уйдет на дно, пуская пузыри и фейерверки, как «Титаник». Он же только формально ни при чем. То есть не он главный. Не он шишка. Не он Босс. Им вертят, но он все делает, чтобы Босс был доволен.
– Как узнать, кто Босс? Мысль есть? – схватился за ниточку Дубай.
– Мысль, конечно, есть, только… – Я замялся. – Не думаю, что нам это чем‑то может помочь.
– Темнишь ты что‑то, – усомнился Дубай.
– Что мне темнить. Я по уши в этом дерьме, – печально отозвался я. – Я на сто процентов уверен, что до Большого Босса мы докопаться не сможем. Кто знает, может, Пятиримовым вообще какая‑нибудь «Аль‑Каида» управляет.
– Кто это «Аль‑Каида»? – Дубай нахмурился, выискивая в памяти ассоциации.
С этим у него оказалось туговато.
– Международная террористическая организация, – раздраженно прокомментировал я.
– А?! – глубокомысленно протянул Дубай. Не думаю, что после этого открытия он увлечется международной политикой, но я вклад сделал.
– Ты уже узнал, что готовится? Нет! Ну что за прямолинейность! Прямо‑таки некультурно как‑то.
– Пока нет, но наметки имеются. В этот четверг сможешь бригаду маленькую такую – человек на десять – подогнать?
– Для дела – все могу.
– И пару катеров для слежки. Крохотных. Юрких.
– Будет сделано.
– Отлично. – Я радостно потер руки, предвкушая действие.
– Ну, и что готовится в четверг? – осведомился Дубай.
– Маленькая заварушка в порту. Привезут ценный груз. Нужно быть на месте и проследить, куда его отправят.
– Что за груз?
– Что за вопрос? – Изобразил я оскорбленную невинность, точно я юная гимназистка, а он поинтересовался у меня – храню ли я девственность. – Кстати, а за что тебя прозвали Дубай?
– Я двенадцать раз в Арабских Эмиратах побывал, – признался Ваня.
– Челночил, что ли?
– Нет. Климат нравится.
– Ясен перец. – С видом знатока вин, которому довелось попробовать изысканное «Божоле» наполеоновских времен, я покачал головой.
– Время, когда в четверг ребята должны быть в готовности?
– Часа в четыре в трехстах метрах от портовых ворот, – указал я.
Дубай собрался было уходить, но я остановил его.
– Что‑то еще? – спросил он.
– Ага. У нас тут уши лишние имеются, подумай, как с ними быть.
Я указал рукой на переднее сиденье, где пустовало место водителя.
Таксист понял, что разговор пошел о его сохранности, и выполз на свет.
– Мужики, вы че? Я ведь ничего не слышал. Я немой как рыба. Я…
– Рыбы умеют говорить, – парировал Дубай.
– А я немая рыба, – возразил ему водитель.
– Для немой рыбы ты слишком много болтаешь.
Дубай скептически осмотрел таксиста, нахмурился, хмыкнул и потянулся правой рукой в карман пиджака. Водила побледнел, пошел красными пятнами и, заикаясь, забормотал. Только голос отказал ему, и вместо слов из его горла стали вылетать несвязные звуки, больше похожие на карканье и хрип, чем на человеческую речь.
Дубай извлек из кармана бумажник. Таксист облегченно вздохнул. Он был настолько счастлив, точно узнал только что о собственном бессмертии. Но напряжение не покинуло его. Внутренне он был все так же скован, как и секунду назад. Он не знал, что ему ожидать от двух крутых бандитов, примостившихся на заднем сиденье его такси.
– Держи, это тебе. За молчание, так сказать.
Дубай со зловещей улыбкой протянул таксисту купюру очень крупного достоинства. Я удивился. Странно, что он не пришил мужика. Как‑то не вязалась с образом бандита эта купюра. Наверное, водилу от смерти спасло лишь мое присутствие.
– Но запомни, если твой язык развяжется, пускай и непроизвольно, мы встретимся вновь, и следующая наша встреча не будет такой прибыльной для тебя, как эта.
Дубай покинул салон, а через минуту перепрыгнул с таксомотора на свой катер. Спустя пять минут мы остались в одиночестве. Водила испуганно крутил головой по сторонам, оглядывал себя. Он не верил в свое спасение. Он никак не мог взять в толк, как он, вникнув в бандитские тайны, остался жив, да еще и получил наличность за молчание.
– Вези по адресу, – распорядился я.
– Чего? – не понял водила.
Похоже, ему требовалось время, чтобы прийти в себя. А вот я уже успел полностью протрезветь. Оттого, видно, и загрустил. Вспомнилась Ангелина. Навалилась тоска. Захотелось опустошить кружку пива и выкурить кубинскую сигару, сидя в собственном кресле в стенах собственного кабинета.
Водитель, похоже, пришел в себя. Завел мотор и направил судно по адресу.
Он явно торопился. Ему было не по себе от пассажира, сидевшего на заднем сиденье. Он мечтал избавиться от меня в кратчайшие сроки, грезил об этом наяву. Разогнал катер по максимуму. Превысил все возможные ограничения по скорости. Как только таксиста не остановили патрульные? Оставалось только изумляться, но до моего нынешнего жилища мы добрались за пятнадцать минут.
Я протянул таксисту деньги. Он побледнел и замотал головой с такой яростью, что на секунду я испугался, как бы у него голова не отвалилась. Шея слишком тонка и ненадежна для такой физкультуры.
– Как хочешь. – Я пожал плечами и спрятал купюру в карман.
Попрощавшись с таксистом, я выбрался из салона и шагнул на причал.
Дома меня никто не ждал. Хотя понятие дом для этой шикарной, можно сказать, даже роскошной квартиры подходило трудно. Пустынные пространства наводили тоску, радовало только наличие энного количества бутылок пива в холодильнике. Я извлек бутылку, скинул открывалкой крышку, растянулся в кресле и стал потягивать холодное горькое пиво, наблюдая кружение аквариумных рыбок в руинах декоративной крепости. Через два часа ожидания Тани количество пустых пивных бутылок под креслом увеличилось до пяти, а я стал ощущать себя водолазом, пешком измерившим дно Северного Ледовитого океана.
Когда пришла Таня, она увидела меня не в лучшем виде, но другого на этот вечер, почему‑то заполнившийся у меня грустью, я не успел припасти. Правда, я не ударил в грязь лицом, но и не блеснул виртуозностью.
Утром воспоминания о вечере поблекли, да я и не стремился вспоминать. Забылось и забылось. Тем лучше.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Порт – клоака.
Довелось мне однажды работать в порту. Дело было пыльное, поросшее быльем. Так давно это было, что память уже стерла бы все подробности, если бы все не закончилось для меня так плачевно. Реанимацией. И клинической смертью.
Это было в переходный период. Я находился между оставленной должностью офицера ФСБ и радужными перспективами собственного частного сыскного агентства. Я устроился в порт на должность начальника службы охраны. Только через две недели я понял, в какую кучу дерьма угодил, но контракт есть контракт. И пришлось работать. За месяц труда в порту я научился дипломатии, изворотливости и актерскому мастерству. Слишком часто приходилось строить из себя заправского идиота. И надо сказать, у меня это получалось превосходно. То ли во мне умер гениальный лицедей, то ли я и впрямь стал идиотом.
Порт – доходное место. Прибыльнее разве что нефтяная скважина или собственное казино, не облагаемое налогами. Петропольский порт был поделен между двумя конкурирующими группировками. С одной стороны власть на этой территории имели таможенники. Таможенники – это не государственная служба, это целая каста, не допускающая в свои ряды чужих. Впрочем, как и сотрудники ФСБ, которые были второй силой в порту. Группировки конкурировали друг с другом, часто дело доходило до малых локальных войн, но никогда сотрудники ФСБ и таможенники не позволяли орудовать на своей территории посторонним. Они свято блюли неприкосновенность своей земли.
Что только не проходило через порт. Партии наркотиков. Любых. На любой вкус и выбор. Лекарства, нигде не зарегистрированные и не отмеченные. Оборудование. Катера. Даже легковые автомобили умудрялись провозить. Только кому нужен колесный транспорт в водном городе? Для меня это оказывалось парадоксом. Я не знал весь объем товарооборота. Да и не особенно интересовался им.
Попав на должность начальника службы безопасности порта, я сразу почувствовал жареное, да уйти не смог. Влез, не разобравшись, как медведь в куст малины, где какой‑то шутник установил растяжку на две гранаты. Я задержал и передал в руки правосудия четырех подозрительных типов. Кто знал, что они принадлежат к верхушке теневого айсберга порта. Если бы эта четверка принадлежала только к ФСБ или только к таможенникам, никаких проблем не возникло бы. Меня поддержала бы и прикрыла спину выигравшая группировка, но так получилось, что накрыл я стрелку между руководителями отдельного властного эшелона фээсбэшников и таможенников. Ребят потом отпустили. Им нечего было инкриминировать, но мне не простили ошибку.
Столкновение произошло спустя две недели. Была весна. Слякоть. Дождь. Я шел с обходом в плаще, накинув капюшон на голову, по территории порта, когда меня начали загонять в угол, как какую‑то дичь. Зажимали человек десять с одной стороны. И десять с другой. Заметил я их поздно. Только после того, как они позволили себя обнаружить. Мешал капюшон, да грохот дождя скрывал шум шагов.
К тому же я не ожидал такой сплоченности между конкурентами и врагами.
Они окликнули меня возле судоремонтного корпуса. Невежливо так окликнули. Я обернулся и понял, что влип. Двадцать человек на одного. По‑моему, многовато. Даже для меня. Испуга не было. Я не боялся. Максимум, что они могли сделать мне, так это убить. Смерти же я никогда не страшился. Своей смерти. Они стали меня зажимать. Обходить со всех сторон. Рассыпались цепочкой и попытались зажать в кольцо. А отступать мне было некуда. С одной стороны склад какой‑то дряни, забытой здесь лет сто пятьдесят назад, еще при Александре И. Позади судоремонтный. Грохот внутри здания стоял такой, что, если меня там распилят на триста частей заживо, а я буду орать благим матом, пока не сорву горло, никто не услышит. Слева вода. Плаваю я хорошо, только в такой холод‑рыге апрельской вряд ли далеко уплывешь. А передо мной ухмыляющиеся рожи бандитов. Невелик выбор. Я стал отступать, оглядываясь по сторонам. Я искал что‑нибудь подходящее, что смог бы использовать в качестве оружия. И нашел. Традиционный обрезок водопроводной трубы. Он помог мне. Я успел метнуться к земле за ним, когда на меня напали.
Подробности потасовки я узнал потом. В тог момент действовал, что называется, по наитию. Кого нашел, тому досталось. Итог боя оказался равно неутешительным для обеих сторон. Двенадцать человек я отправил на тот свет. Труба помогла. Пять человек оказались в реанимации, и впоследствии их удалось спасти. Только жить они стали по‑овощному спокойно, довольствуясь скромными запросами: поспал, поел, справил нужду; и все снова: поспал, поел, справил нужду. Общения же с окружающим миром прекратили. Еще трое на месте происшествия не были обнаружены. Никто и не поверил мне, что они вообще существовали. Я обижался. Говорил, что с примитивной арифметикой у меня все в порядке и прибавить десяток отморозков к десятку неандертальцев даже по пьяни вполне в состоянии. Куда троица подевалась, для меня осталось загадкой. Через пару лет и я уже стал сомневаться: а был ли мальчик?
Мне тоже досталось. Многочисленные переломы. Из ребер два остались целы. Одно умудрилось проткнуть мне легкое. Удовольствие не из приятных. К тому же черепно‑мозговая травма. Подозреваю, что не одна. Последствия того побоища преследуют меня до сих пор.
Но главное – я оказался в реанимации. Четыре часа за мою жизнь боролись врачи. Я ничего этого, естественно, не помнил. Все пролетело, как один миг. Легкое дуновение ветерка, и перышко поднимается с моей подушки, чтобы выпорхнуть в окно. Потом я узнал, что пережил клиническую смерть. Какое‑то время я был мертв. Я этого не помнил. Ни каких тебе мостов между берегом живых и землей мертвых. Ни темного туннеля с ярким светом впереди. Я ничего этого не видел. Я отсутствовал.
На этом мои злоключения не прекратились, а, можно сказать, только разгорелись. Сразу же после того как меня выписали, прямо в вестибюле я был арестован. Полицейские не особо со мной церемонились. Заломили руки за спину, нацепили наручники и поволокли куда‑то. Я сперва ничего не понимал. Признаться честно, потом я понимал еще меньше.
Меня арестовали за убийство. Вернее, восемь убийств. Непреднамеренных. Или преднамеренных?
Мой адвокат пытался доказать, что убийства были совершены в порядке самозащиты. Беда же состояла в том, что свидетелей не осталось. Пять овощей свидетелями быть не могли. Максимум, на что они способны, – это произнести на суде: «Ату!» или «Уа‑уа». К тому же все убитые носили погоны. Восемь из них оказались таможенниками, остальные из ФСБ.
Положение препоганое. Спасало только то, что я раньше в органах служил. Могли из меня сумасшедшего сделать. Тем бы и отделался. Только я не согласен был на подобную перспективу. Суд состоялся через полгода. Я отделался условным сроком. Три года. Правда, и это с меня потом сняли. В Верховном суде. Адвокаты мои добились.
Но впечатления от порта остались на всю жизнь.
В моем доме среди папок с личными бумагами я держу восемь толстенных томов с собственным делом. После реабилитации друзья из ФСБ подарили.
Порт – клоака еще та. Даже соваться туда не хотелось. К тому же и воспоминания поганые.
Но четверг наступил внезапно. Время до дня «X» я коротал в основном в постели с Таней. В администрацию даже не совался. Зачем мне это? У меня в постели оказалось куда приятнее, чем весь день сидеть в кресле и играть в стрелялки‑бродилки. На большее я все равно способен не был.
Утром в четверг проснулся рано. Нервничал несколько перед операцией. Честно говоря, я смутно представлял себе, что буду делать в порту. Ориентировался я на территории прекрасно, но сомнения оставались. Чувствовал я одним местом, что заварушка возможна. Утешало только, что иду не один – Кубинец, Стеблин, да еще прикрытие из кочевеевцев.
Я позвонил со своего телефона Кубинцу и уточнил время встречи. Четыре часа возле ворот порта. Кубинец согласился.
Я дожидался трех часов дня, когда должен был выехать из дома, как Страшного суда. Пытался читать. Какой‑то детектив попался под руку. Признаться честно, квартирка‑то была бедновата на предмет почитать что‑нибудь. Вот и попался американский черный детектив. Автор мне нравился, Чандлер, но ничего запомнить из прочитанного не удалось. Текст не ложился в память. Пытался смотреть телевизор. Тот же результат. Кое‑как промыкавшись до трех часов дня, я с радостью обнаружил, что пора уезжать. И выскочил из квартиры, бросив что‑то на прощание Тане, которая весь день старалась не попадаться мне на глаза. Уж очень раздраженным я был.
«Икар» взревел мотором с одного поворота ключа, и я выехал. Эйфория клокотала в моей душе. Предвкушал. Уже преодолев половину пути, я спохватился и проверил карманы. К счастью, оружие я прихватил с собой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Порт – клоака. Но, кажется, я уже об этом говорил.
Когда я появился перед воротами порта, то обнаружил, что меня уже ждут. Вдалеке друг от друга качались на волнах четыре катера – три маленьких, юрких, как заказывали – они принадлежали Ване Дубай, и один массивный – флагманский, где, по всей видимости, находился сам Дубай в компании с отрядом головорезов. В отдалении от флотилии кочевеевцев я углядел свой собственный катер, к которому и направил «икар».
Встав с собственным катером борт в борт, я выглянул из рубки и прикрикнул на Стеблина, показавшегося на соседней палубе.
– Перепрыгивайте ко мне.
Кубинец и Стеблин оказались сообразительными. Поставив судно на сигнализацию, они перебрались на мой борт и развалились в креслах. Выглядели они несколько встревоженными, но зато вооружены были до зубов, словно пираты, собравшиеся на абордаж. Не хватало только длинных изогнутых ножей, которыми так удобно выпускать кишки противнику.
– Ребята, вы что, на войну собрались? – ехидно поинтересовался я.
Честно говоря, рядом с ними я чувствовал себя неуверенно с одним пистолетом в плечевой кобуре.
Мне ответили злобными взглядами, и новую шутку пришлось проглотить. Не хотелось оказаться испепеленным на месте.
– Кочевеевцы давно появились?
– Уже полчаса здесь торчат, – ответил Стеблин.
Кубинец, что, вообще передумал со мной разговаривать? Как‑то на него это не похоже.
Я направил катер к флагману Дубай. Малым ходом, без лишнего шума. Встав рядом, я заглушил мотор, выставил сигнализацию, и мы перешли на борт кочевеевцев.
Пора было провести генеральное совещание перед битвой.
Войдя в рубку, я обнаружил, что оказался единственным, отнесшимся к предстоящей операции несерьезно. В рубке сидело восемь человек, вооруженных так, точно они собрались штурмовать Петропавловскую крепость, где с грузом золота укрылся гарнизон в тысячу человек. Между ними расхаживал Ваня Дубай. Он походил на полководца, выжидавшего последние минуты перед тем, как ввести резервные полки в сражение.
– Приветствую всех! – поздоровался я и плюхнулся в свободное кресло.
– Что, сегодня объявили день открытых дверей в желтом доме? – изумился Дубай.
– Точно. А я – то никак в толк не возьму, откуда вы, ребята, выбрались, – парировал я.
Дубай подавил желание своих команчей снять с меня скальп.
– Только что в порт проследовала кавалькада катеров. Штук пять. Они припаркованы у интересующего нас причала. Думаю, что это встречают груз. Нас они не видели, – сообщил Дубай. – Время приближается. Скоро прибудет корабль. Разумею, нам стоит быть в это время на причале и увидеть, кто встретит груз и куда его отправят. Катера преследования я привел. Они дожидаются команды.
– Отлично. Тогда пойдем, – пригласил я. – Но, может, не будем брать с собой всю ораву? Хватит и двоих ребят. Плюс мы.
– Разумно.
Дубай выбрал из своей компании двух самых отъявленных негодяев, если судить по их внешнему виду. Остальным приказал ждать.
Мы покинули флагманский катер. Спустились на причал и проследовали в тень.
Мною овладело абсолютное спокойствие, в то время как Кубинец, а в особенности Стеблин изрядно нервничали. Для бывшего полицейского это было первое серьезное дело на ниве частного сыска, а Гонзу всегда колотило перед делом, но с началом операции возвращалось прежнее хладнокровие, нервы успокаивались. Он становился отрешенным буквально от всего, что не связано с делом, точно йог, заснувший на постели из гвоздей.
Мы вошли в порт.
Восьмой причал находился в самом дальнем мрачном углу акватории. Туда, в пору службы начальником охраны, я совался только под прикрытием всего личного состава. Таможенники проводили через этот угол самые контрафактные грузы, которые по сумме могли тянуть на пожизненное заключение. Через восьмой причал проходил наркотраффик.
И вот теперь мы в здравом уме и трезвой памяти совались туда по собственной воле. Определенно мир сошел с ума, а вместе с ним и я.
Мы крались вдоль стен длинных высоких складских помещений. Большей частью в зданиях отсутствовали стекла, а через пустые глазницы гулял ветер и захаживал в гости дождь. Я обратил внимание, что вроде бы дождь был вчера, но с окон лилась вода, точно в этот раз гроза разразилась внутри пакгаузов.
Пейзаж, подернутый сумраком, прекрасно подходил для съемок очередной серии похождений Терминатора, только на этот раз в будущем, пережившем ядерную катастрофу.
Мы добрались до восьмого причала за пятнадцать минут. Дважды чуть было не попались. Сначала наткнулись на одиноко прогуливающегося мужика в изрядном подпитии. Скорее он напоминал растение, поскольку был настолько пьян, что не способен был подняться на ноги. Прогуливался он на четвереньках. Когда мы прошли мимо, он даже не посмотрел в нашу сторону. Настолько сильно был занят изучением содержимого собственного желудка. Плохо смотрит за порядком в порту новая служба безопасности. При мне этот экземпляр мигом бы прошел курс экстренного отрезвления путем купания в холодных водах Финского залива. Второй раз все оказалось несколько серьезней. Едва не сшиблись с пятью отморозками, в руках которых красовались автоматы. Надо думать, что управляться с этими трещотками они умели. Я заприметил их в последний момент и увлек команду за собой. Мы спрятались за огромным, размером с одноэтажный дом контейнером и дождались, пока отряд охранников проследует мимо. Сомнений не возникало – они охраняли подступы к восьмому причалу.
Выбравшись на восьмой причал, приказал ребятам следовать за мной. Я знал, где можно спрятаться. Было одно местечко, которое я приметил давно. Прекрасная обзорная площадка на втором этаже пакгауза. С нее открывался вид на весь восьмой причал. Ничто не могло ускользнуть с этого места. А я знал тайный ход. Ход, которым давно никто не пользовался. Маленькая дверка в тупике между двумя складами. Только бы ее никто не загромоздил контейнерами.
Контейнерами ее не заставили, но крапивой она заросла по самое некуда. Сплошной крапивный лес. Я смело вступил в заросли жгучего растения и направился к двери. Ребята последовали за мной, но не смогли сдержать тихие всхлипы. Ну надо же! Кто бы мог подумать, что такие крутые ребята окажутся неженками.
Дверь мало того что заросла, так еще и заржавела. Я открыл ее медленно, затаив дыхание, чтобы хотя бы мое дыхание не приплюсовалось к визгу ржавых петель. Я испугался, что ребята с восьмого причала услышат скрежет, но, по счастью, они так радовались грузу и приятному вечеру, что никто не среагировал. Ни один звук не потревожил их чуткие уши.
Внутри оказалось темно. Зловещий мрак. Я замер на пороге и стоял как статуя, пока глаза не привыкли.
А сзади уже толклись ребята, мечтавшие выбраться из крапивных джунглей. Вскоре мрак расступился, и показались тени, фигуры, очертания. Двигаться можно.
Я пошел первым.
Похоже, пакгауз был давно заброшен. Я вдохнул тонну пыли, прежде чем добрался до железной лестницы, ведущей наверх. Каждый шаг по этому доисторическому чудовищу был подобен набату. Грохот моих шагов был способен поднять мертвого из гробницы, разбудить Тутанхамона. Я остановился, обернулся к ребятам и показал пальцем на свои «изящные» туфли, изобразив «шухер». Мой язык жестов первым понял Дубай. Он нагнулся, снял свои ботинки, связал их шнурками и повесил через плечо. Он указал своим, и они последовали его примеру. Так же поступили я, Кубинец и Стеблин. Ощущение неприятное, надо сказать. В одних носках по ледяным ступенькам. У меня сложилось впечатление, что я уменьшился, за каким‑то рожном забрался в холодильник, а теперь марширую по дну морозильника, мечтая выстроить здесь город.
Взобравшись на второй этаж, мы расположились у окна. Отличный вид. Расселись на полу. Гвардейцы Дубай разложили перед собой оружие. Они были готовы к столкновению. Я видел, что каждый из них выбрал для себя жертву. Каждый был готов по команде вскинуть автомат и отправить свою цель в ад. Им нужна была всего секунда, чтобы накрыть огнем весь восьмой причал. Но это не входило в наши планы. Поэтому мы просто сидели и наблюдали.
С нашей площадки можно было только следить. К сожалению, звук не долетал. Слишком далеко мы находились. Мы не могли слышать, о чем переговариваются бандиты, видели их фигуры, но не различали лиц.
Меня это нервировало. Требовалось большее. Хотелось слышать, о чем они там беседуют. Я приник к стеклу, стараясь высмотреть укрытие в непосредственной близости от объектов. И, кажется, что‑то заметил. Ненадежное, конечно, но другого не было. Вдруг услышу что‑нибудь важное.
– Ты куда? – заинтересовался Кубинец, заметив блуждание тяжких мыслей в моей голове. Видимо, каждое передвижение мысли отражалось на моем челе столь же явственно, как свеженабранный текст на экране компьютера.
– Попытаюсь подобраться поближе, – прошептал я.
– С ума сошел?! – деловито осведомился Дубай.
– Есть местечко. Вы здесь сидите. А я поближе подползу.
Я аккуратно выбрался на лестницу и спустился на первый этаж. Водрузив ботинки на ноги, затянув шнурки, я через тайную комнату и заросли крапивы пробрался во двор. Медленно, крадучись вдоль стены, я обогнул пакгауз и ступил на восьмой причал. Я перебежал к рядам контейнеров, поставленных друг на друга, и углубился в лабиринт, проложенный между ними. Контейнеры напоминали горы – аморфные, расплывчатые горы, которые нависали надо мной. Их пики терялись в вышине.
Я приблизился к встречающим груз настолько, что мог слышать каждое их слово, но был несколько разочарован. Они болтали на бытовые темы, которые условно можно было разделить на три категории: а) про баб; б) про выпивку и в) про рыбалку или охоту, по выбору. Никто не собирался делиться секретами заговора, никто не пересказывал подробности плана, не назывались фамилии и имена, не указывались географические названия, которые могли бы обозначить район дальнейших розысков. Я услышал уйму мусора, захотелось даже сбежать, но я оставался неподвижен в надежде уловить что‑нибудь полезное.
Корабль лишь появился на горизонте. Он медленно надвигался на причал. Почувствовалось напряжение у встречающих.
Я отметил про себя, что ни таможенников, ни сотрудников ФСБ не наблюдалось. Они появятся позже, когда встречающие заберут свой груз.
– Наконец‑то. Опаздывают на полчаса. Я прислушался.
– Это последняя поставка?
– Возможно. Все спланируем. Посмотрим, хватит ли на операцию материала.
Оба голоса показались мне знакомыми. Но я никак не мог припомнить, где я их слышал. Я аккуратно выглянул из своего укрытия, но ничего, кроме размытых силуэтов, разобрать не мог. Но и силуэты были мне знакомы. Я видел их недавно. Я недавно общался с их обладателями. Загадка из загадок.
– Финансисты готовы? Они должны действовать максимально скоро. Ни минуты лишнего времени. У нас от силы будет два‑три дня на второй этап операции.
– Успеют. Главное – не переусердствовать. Можно стать монополистом, но кусок все‑таки оставить маленький, чтобы никто ничего не заподозрил.
– Какой процент вероятности, что мы будем обнаружены?
– Нулевой. На какое число поставим буковку «Икс»?
– На двадцать девятое. Тогда и начнем.
Я мало что понимал в разговоре двух знакомцев, но, судя по всему, время акции (неизвестно какой акции) назначено на двадцать девятое мая. Правильно. Самый разгар празднования юбилея. Море гостей со всего мира. Толпы иностранных делегаций. Главы государств. Парад на Неве. Лазерное шоу. Полный список празднеств легко можно скачать из Интернета. Тут можно сотворить все что угодно, и любой даже маленький взрывчик в городе произведет эффект атомной бомбардировки. Конечно, будет беспрецедентная охрана, но, если они на что‑то рассчитывают, значит, знают что‑то такое, что сокрыто от меня.
Что же они задумали?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.