Текст книги "Судьба наизнанку"

– Тебе очень повезло, внучка – чуть завистливо сказала Антонина, окончательно признав свою родственницу.

– Я знаю – спокойно ответила Вероника, вернувшись на лавку.

   Ничего не поняв, Олег посмотрел на печку – брат и сестра спали, обнявшись.

– Надо идти на станцию – Олег поднялся с полатей.

– Куда ты пойдёшь в таком виде? – Вероника показала на разводы от слёз и следы косметики на рубашке Олега.

– Снимите … – Антонина сделала паузу.

– Олег Реутов – представился Олег.

– А по батюшке?

– Александрович.

– Олег Александрович снимите рубашку, я в бане её застираю.

   Пока Олег через голову стаскивал с себя рубашку, Антонина скрылась в помещении за печкой. Через минуту вышла оттуда, держа на руках что-то вроде футболки с длинными рукавами.

– Оденьте пока, Фёдор с Полиной сейчас придут, а я в баню пойду, – она забрала рубашку Олега и вышла из дома.

   Олег натянул 'футболку' на себя. В плечах было тесновато, а рукава явно коротки, ну ладно, сойдёт. Вероника встала с полатей и двинулась, было за Антониной, но остановилась около занавесок и вернулась в горницу.

– Хорошо, что ты осталась – Олег попробовал свести руки, тонкая льняная ткань жалобно затрещала – представляешь: возвращается муж с работы, а в избе незнакомый мужик в его … – Олег не смог вспомнить, как эта одежда называлась – футболке.

– В исподнем – в глазах Вероники заплясали весёлые чёртики

– Тем более. А что это было?

– Что? – чёртики запрыгали ещё веселей

– Клятва ваша и это … – Олег не смог подобрать слова – ну, то, что здесь было.

– Ты смог убрать эволо родовой клятвы – чёртики в глазах Вероники остановились и задумались.

– Какого такого вола? – удивился Олег.

– Эволо – сделав ударение на 'Э', сказала Вероника – я очень прошу тебя: никому и никогда не рассказывая о том, что сейчас увидел и услышал.

– А если расскажу? – Олег вплотную подошёл к Веронике, окунувшись в лавандовое облако её духов. Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. Чертики в её глазах снова начали свой весёлый танец.

– Заколдуешь? – он обнял её за талию. Вероника, хитро улыбаясь, ещё более запрокинула голову.

– В жабу превратишь? – она привстала на цыпочки, обняла Олега за шею и закрыла глаза. В лавандовый запах вплелась новая нота, заставляя учащённо биться сердце.

   Поцеловаться они не успели – по крыльцу затопали шаги, уже знакомые лёгкие Полины и более тяжелые – её отца. Вероника выскользнула из объятий Олега и пай-девочкой уселась на лавку, сложив руки на сомкнутых коленях. Олег так и остался стоять у печного угла, когда в горницу буквально ворвались отец с дочерью.

   Фёдор Кузьмич оказался худощавым светлым шатеном на полголовы ниже Олега. Типичная славянская физиономия с прямым небольшим носом и серыми глазами. Довоенная железнодорожная форма сидела на нём как влитая .'Не мускулистый, а какой-то жилистый' – подумал Олег, когда они поздоровались.

– Это Вероника – представил Олег свою спутницу. В родственные связи до возвращения Антонины он углубляться не рискнул. Пускай сами разбираются.

– Полина мне пыталась рассказать, но я так ничего не понял – осторожно сказал Фёдор, поглядывая то на Олега, то на спящих, на печке деток – какие-то марсиане на машине времени лучами смерти сломали нашу железную дорогу. Может, Вы мне объясните? Только побыстрее – через сорок минут нашу станцию пройдёт поезд 'Москва-Харьков'.

   По лицу Фёдора было видно, что в дочерин рассказ он не особо верит, а вот присутствие в доме ранним утром незнакомых людей в странной одежде его сильно напрягает. Тем более, когда один из них – мужик – натянул на себя его верхнее исподнее, которое того и гляди, на спине лопнет!

– Остановите поезд! Он до Харькова не доедет, за вашей станцией рельсы … – Олег запнулся, стараясь подобрать сравнение попроще – разошлись!

– Что-то Вы бредите – Фёдор не на шутку рассердился – три часа назад пути обходили, всё в порядке было! Два эшелона только что на Белгород прошли! Кто мне МОСКОВСКИЙ – он интонацией выделил это слово – поезд остановить позволит?

– А что с Вами НКВД сделает, когда на ВАШЕМ – Олег также подчеркнул – перегоне московский поезд с рельс сойдёт? Не только Вы пострадаете.

– Да быть этого не может! – воскликнул Фёдор

   'Ну, блин, дедуля, сейчас ты в осадок выпадешь!'– подумал Олег, доставая сотовый телефон. Фёдор без любопытства посмотрел на блестящий прямоугольник со стеклом и кнопками. После московского съезда ударников НКПС, где товарищ Каганович лично наградил его вот этими наручными часами и последующей многочасовой экскурсией по Москве, Фёдор считал, что прогрессом его больше не удивить. Не такое видали!

– Полярное сияние ночью, в стороне Харькова, было? – спросил Олег, заходя в 'Галерею'.

   Фёдор кивнул.

– Смотри – Олег запустил на воспроизведение последний видеофайл. Повернул телефон экраном к Фёдору. На экране мелькнул асфальт, какая-то насыпь, зазвучали голоса, говорившие по-русски, но совершенно непонятно. Фёдор смотрел фильм на явно заграничной кинокамере и думал, как сдать этого шпиона-беляка-провокатора в НКВД.

– Хорошо, я Вам верю – он постарался сказать это как можно убедительней – пойдёмте на станцию, там разберёмся.

   'Там пускай с тобой уполномоченный разбирается' – на самом деле подумал Фёдор.

– Поехали – Олег обрадовался, что предок так легко согласился. Вот что технический прогресс с человеком делает!

– Вы на машине времени поедете? А меня возьмёте? – Полина вскочила с лавки, где сидела рядышком с Вероникой.

– Не лезь поперёк батьки! – осадил дочь Фёдор.

– Что за машина? – удивлённо спросил он Олега.

– А разве Вы её не видели? – в свою очередь, удивился он.

– Мы огородами бежали – снова влезла Полина, но под взглядом отца замолчала и вернулась на лавку.

– Да вот она, перед домом стоит. Пойдёмте – Олег обошёл неподвижно стоявшего Фёдора и вышел во двор. Антонины всё ещё не было. Олег не стал её дожидаться, вышел со двора на дорогу, на ходу разблокировал двери 'Логана'.

   Уже сев за руль, Олег увидел, как вышедший вслед за ним Фёдор всё ещё стоит у ворот.

– Садись – сказал ему Олег, закрыл дверь.

   Фёдор вздрогнул и медленно пошёл к машине, обходя её со стороны дома. Абсолютно незнакомая модель, ни в одной черте не напоминающая виденные им в Москве 'ЗиСы' и 'Паккарды'. Крылья заподлицо с дверьми, огромные треугольные фары, вдавленные внутрь передка, такие же огромные, по сравнению со всем им виденным, цельные гнутые стёкла, сзади почему-то чёрные. На дверях, как бы составляющих часть кузова, не видно выступающих петель. Машина напоминала светло-серый слиток, в котором неведомый мастер легко прорезал линии дверей, капота и багажника. Наружу торчали только какие-то чёрные уши из передних дверей и наклоненный назад чёрный штырь из начала крыши, над сильно скошенным на самолётный манер ветровым стеклом.

– Садись – повторил Олег, открыв изнутри переднюю пассажирскую дверь.

   Фёдор осторожно вдвинулся вовнутрь, уселся.

– Дверь закрой – сказал Олег – вот на двери выступ, потяни за него на себя.

  Дёрнув за указанную деталь машины, Фёдор захлопнул дверь. Олег поморщился 'как в полуторке хлопнул', вслух же спросил.

– Как на станцию проехать?

   Фёдор не сразу оторвался от разглядывания убранства салона. Слова Полины он уже воспринимал совершенно по-другому.

– Прямо, через переезд и налево, – ответил он, продолжая крутить головой. Чёрные уши скрывали в себе зеркала заднего вида. Удобное высокое сиденье плотно охватило тело, впереди было нечто тёмно-серое напоминающее 'торпедо' 'ЗиСа', но размерами гораздо больше и сделанное из совершенно непонятного материала, как и светло-серые накладки дверей и стоек кузова. В этом 'торпедо' прямо перед Федором была небольшая выемка, внизу же что-то похожее на ящик с утопленной в него ручкой. Справа от выемки, у стекла, был чёрный кругляш размером с пол-ладони, с торчащими из него под углом двумя полукруглыми пластинами. Два таких же кругляша размещались по центру и ещё один со стороны водителя, так же у стекла. Под центральными кругляшами был небольшой блестящий прямоугольный выступ, почти полностью прорезанный сверху. По периметру он был усеян маленькими кнопочками. Под прорезью бликовало стекло, слева от него выступала блестящая шайба. Ниже этого выступа, по краям разделяющего ноги водителя и пассажира светло– серого продолжения 'торпедо' вниз, было пять чёрных прямоугольников с непонятными значками. Четыре прямоугольника попарно по краям и один, больше размером, в центре. Ещё ниже расположенные треугольником чёрные ручки, слева от верхней ручки небольшая чёрная кнопка. Совсем в низу прорезь с маленьким выступом слева.

   Из выступа пола между ними, закрытого серой накладкой, сразу за двумя круглыми выемками, вертикально торчал короткий рычаг с набалдашником, за ним, в глубине между сиденьями торчал под углом другой короткий рычаг.

– Поехали – Олег поворотом ключа завёл двигатель, снял машину с ручника и сдал, выворачивая, назад.

   В закрытой изогнутым стеклом и прикрытой сверху полукруглым козырьком нише перед Олегом засветилась и тут же погасла россыпь разноцветных лампочек, пришли в движения стрелки двух больших циферблатов. В верхней части ниши, между циферблатами, засветилось маленькое жёлтое окошко с чёрными цифрами и чёрточками, собранными по краям в два столбика.

   Пока Олег выруливал, на дорогу вышли Антонина и Вероника.

– Мы на станцию и назад – сказал им Олег, нажатием кнопки опустив стекло.

   Фёдор увидел, как Олег на два щелчка повернул кольцо на торчащем влево от маленького руля чёрном стержне и одновременно с этим ручки, кнопки, циферблаты засветились жёлто-оранжевым светом. Постепенно редеющий туман пробили два световых луча.

– Что за машина? – хрипло спросил Фёдор

– Румыны делают, а так французская разработка, фирмы 'Рено'. 'Логан' называется. Два года назад купил.

– Олег, извини, я сначала не поверил, а теперь … – Фёдор попытался ухватиться за привычную ассоциацию – а может ты полярник? Или лётчик-испытатель? Раз такая машина у тебя.

   Олег хмыкнул.

– Хотелось бы. В детстве мечтал лётчиком стать, даже в авиакружок ходил. Но не судьба. … Нет, Фёдор – я простой торгаш, по-вашему – спекулянт.

– Как же тебя не посадили, за спекуляцию – то? – искренне удивился Фёдор.

– У нас это не преступление, а уважаемая работа – Олег посмотрел на вытянувшееся лицо Фёдора – слушай, что там, в будущем случилось.

   За те пятнадцать минут, что они ехали до станции, Олег попытался кратко рассказать о взлёте и падении Советского Союза. О войне, через год кровавым потопом залившей страну, великой Победе и её цене, о причинах Катастрофы лета – осени сорок первого года, ставших известными к двадцать первому веку. О послевоенном подъеме, космосе и атомной бомбе, хрущёвках и 'Жигулях', застое и перестройке, новых городах и пустых прилавках, стройках коммунизма и о том, кто, когда и как их хапнул.

– Вот такие дела, Фёдор. Гайдар ваш книжки для детей пишет, уважаемый человек в Союзе, а внучок его всё народное достояние даром раздал нужным людям и сам себя не обидел. А мне, что было делать? Вернулся после армии на танковый завод, а там зарплаты только пожрать и пару раз шмоток прикупить хватало. Квартира уже не светит, сидеть на шее матери как-то стыдно, в бандиты идти западло. Завербовался к хантам, на север Тюменской области, водителем. Год отъездил, потом в Екатеринбурге, это ваш Свердловск, когда проезжал, сослуживца встретил. Он сразу после армии женился и к жене в Екатеринбург перебрался. Тогда как раз в крупной оптовой фирме работал, а им представитель нужен был на Украине. Начали работать, что только туда-сюда не продавали; лес, ламинат, подшипники, металлолом всякий, даже конфетами занимались. Денег, конечно, хочется больше, но мне пока хватает, машину вот два года назад купил, весной квартиру взял. На окраине и однокомнатная, но зато своя. Компаньон мой, Лёха, так же квартиру себе взял, правда, в кредит.

   Они уже подъезжали к деревянному одноэтажному зданию на торце, которого гордо висела большая прямоугольная вывеска из крашенной жести 'ст. Долбино'. Дорога, по которой они ехали от переезда парралельно путям, от вокзала под прямым углом поворачивала направо. Перед зданием была небольшая площадь, очерченная с двух сторон избами, а напротив вокзала возвышалось монументальным квадратом двухэтажное кирпичное здание с красной черепичной крышей. Над двойной входной дверью, выходящей на площадь, значилось 'Торгсин', что было написано на другом входе, с уходящей вдаль дороги, Олег прочитать не сумел. Распугав несколько куриц, они остановились в углу площади, у вокзала, рядом с огороженным высоким забором небольшого палисадника с торца здания

– Можно куда-нибудь с площади заехать? – спросил Олег, представив какой нездоровый ажиотаж, вызовет его машина. Здесь 'эмку', наверное, не каждый месяц видели.

– Только к угольному складу – Фёдор показал на стоящий дальше вокзала, за избами, лабаз. Олег повернул налево и по довольно широкому проезду между путями и забором крайней избы подъехал к двойным воротам. Над правыми большими металлическими буквами было составлено слово 'Склад', над левыми ничего не значилось, сюда от стрелки заходили железнодорожные пути, подходящие к угольному складу и возможно ещё куда-то.

   Развернув машину, Олег поставил её в карман, образованный заборами склада и крайней к путям избы. Увидеть её можно было только с путей напротив, вид с вокзала скрывали растущие у забора высокие кусты акации.

   Олег показал, как открывается дверь, Фёдор вышел, ей даже не хлопнув. Олег забрал с заднего сиденья свою ветровку – в исподнем, даже верхнем, ходить было как-то неудобно, и вышел из машины. Туман почти рассеялся, за забором лениво брехала псина.

   Поставив машину на сигнализацию, Олег пошёл вслед за Фёдором.

– Кем ты работаешь? – спросил Олег, почти догнав железнодорожника.

– Дежурный по станции – гордо ответил он, не оборачиваясь.

– Коммунист, наверное?

   Фёдор как будто споткнулся, остановился, подозрительно взглянул на Олега

– А тебе это зачем?

– Так, интересно. Ты ведь, считай ночью за начальника остаешься, ответственность большая, да и вообще … – что он имел в виду под 'вообще', Олег не сказал, но железнодорожник его понял.

– Пока кандидат – со вздохом ответил Фёдор.

– А что так?

– Происхождение подкачало.

– Ты из 'бывших', чтоль? – участливо спросил Олег ушедшего вперёд на два шага железнодорожника.

  Фёдор взвился.

– Отец у меня Советскую власть в волости устанавливал, в губревкоме был, всю гражданскую на бронепоезде 'Борец за свободу рабочего класса' прошёл, от ран скончался в тридцатом, а ты …

– Извини, извини – Олег выставил вперёд ладони, успокаивая разбушевавшегося железнодорожника во втором поколении – не знал, что ты из семьи героя революции. Так в чём дело?

   Фёдор утих, как выключенный из розетки чайник. Какое-то время они шли молча. 'Какие они все здесь нервные, что он, что жена … а-а-а, жена! Ну-ка, ну-ка, что ты скажешь?' – почти догадался Олег

– У Антонины происхождение … не того – почти дойдя до вокзала, мрачно сообщил Фёдор. – Вот их бывший дом – он остановился и ткнул ладонью в сторону двухэтажного кирпичного здания. Папаша её, Прохор Петрович, купчина был первой гильдии, всю торговлю окрест в кулаке держал. Мироед был страшный. В империалистическую, когда два старших сына погибли, пить начал. Всю родню гонял. Ну и по бабам большой ходок стал. Жена его, Лизавета Павловна, Антонинина мать, терпела-терпела, да и перед революцией развелась, в Белгород уехала. Так он ей ничего не дал при разводе, взяла только то, что на ней и дочери было. Начала она с ним судится, хотя бы приданное своё забрать, а тут революция грянула. Сначала в феврале, потом в октябре.

   Фёдор перевёл дух и продолжил.

– Не до приданного стало и многого другого, что по суду удалось получить, как бы голову сохранить. Вернулась Лизавета зимой семнадцатого с дочкой в Долбино, в отчий дом. Он там – Фёдор махнул рукой в сторону уходящей дороги – на берегу Лопани. Сейчас там школа.

– Большой дом, наверное?

– Да, дед Антонины построил. – Фёдор не уточнил социальный статус деда, но ясно, что он был не из сельских пролетариев.

– Вы в чьём доме живёте – решил уточнить Олег – твоих родителей?

– Нет, там младший брат с семьёй. Этот дом Антонине тётка завещала.

– Тётка? Антонине?

– Детей у неё не было, вот он ей и достался. В гражданскую погорел малость, но я его с братьями переложил.

– А тётка?

– Тётка умерла вскоре после развода. Говорят – Фёдор машинально оглянулся по сторонам – что она Прохора, перед своей смертью прокляла, за блудство и жадность великую. Сгинул он в гражданскую, никто не знает, как и где. Могла она так сделать, да – к ней со всей губернии приезжали. Кто за советом, кто за травкой какой, кто о будущем разузнать. Поэтому дом на самой окраине стоит, и никто на него не позарился, пока наследница не подросла, и потом …

   Фёдор замолчал, они вышли на выложенный разнокалиберным булыжником узкий перрон.

   'Вот о чём сериалы снимать надо, а не Дом-2 лохам пропихивать!' Олег даже не ожидал узнать про такие страсти и повороты судьбы. Фёдор снял висячий замок, они зашли в помещение станции.

   Олег прошёл вслед за Фёдором тамбур и оказался в небольшом зале, занимавшем всё правое крыло здания. Напротив был закрытый сейчас выход на площадь, справа в два ряда стояло несколько лавок, свет попадал через четыре окна, два справа от выхода на площадь и симметрично им два на перрон.

– Сюда – Фёдор повернул налево. В середине окрашенной светло-зелёной краской, как и всё помещение, стене была узкая дверь, слева окошко кассы с расписанием . Из этой же стены в зал ожидания, справа от двери, выступал белёный полуцилиндр печи. Противоположная стена была завешана продукцией агитпропа с вариациями на тему 'пятилетку в четыре года', 'догоним и перегоним'. Вопреки ожиданиям, плакатов с удавливаемой могучей рукой пролетария гидрой империализма не было. Троцкизм так же не упоминался. Зато присутствовал плакат о борьбе немецкого рабочего класса с мировой буржуазией. В лице Чемберлена или Даладье, Олег рассматривать не стал, хватило самого лицезрения свастики в положительном агитконтексте.

   Открыв дверь фигурным ключом, Фёдор пропустил Олега в коридор с четырьмя дверьми, одной со стороны площади, двумя со стороны перрона и одной напротив, выходящей в закрытый забором палисадник. Они прошли первую слева дверь с надписью 'Касса', затем вмурованную в стену печь с заслонками и задвижками. У последней слева двери, над которой значилось 'Дежурный', Фёдор остановился и выжидательно посмотрел на Олега.

– Что? – спросил Олег

– Если ты наврал, смотри. Хреново всем будет.

– Не наврал – Олег решил додавить предка. Достал телефон, – открывай, что в коридоре стоять.

– Сейчас место разрыва уточним – пояснил он Фёдору, когда они зашли в кабинет дежурного.

   Набрав номер Сергея, Олег в ожидании ответа рассматривал рабочее место прадеда Вероники. Массивный однотумбовый стол с керосиновой лампой и литым письменным прибором справа от окна, ещё дореволюционный, наверное. Такой же стул и застеклённый шкаф с другой стороны окна. Дверцы шкафа изнутри занавешены. В углу справа от двери небольшой сейф и прибитая к стене вешалка. Слева от входа вовнутрь выпирает угол печи. На стене между шкафом и печкой висит громоздкий телефонный аппарат.

– Я на станции – сказал Олег, дозвонившись.

– Дай кого-нибудь – попросил Сергей.

– Пока не могу – не колеблясь, ответил Олег – ты мне скажи, на каком расстоянии разорвана дорога?

– От меня или от вас – уточнил Сергей

– От Долбино, конечно!

– Сейчас – слышно было, как Сергей переговаривается с кем-то по другому телефону – так, от границы станции до разрыва будет две тысячи двести метров.

– А как место разрыва выглядит, как на автодороге?

– Нет, сама насыпь, и верхнее строение пути сохранились, но они разрезаны и смещены относительно друг от друга. Ось главного хода с нашей стороны смещена вверх на сто сорок шесть миллиметров и на шестьдесят миллиметров вправо. На втором пути аналогично. Да, путейцы говорят, что там лежат деревянные шпалы, но я в этом сомневаюсь – туман был очень плотный, может, показалось.

   'Нет, не показалось' – подумал Олег, отключаясь. Он пообещал в течении получаса ещё раз позвонить. Сейчас надо было остановить московский поезд.

   Разговаривал он, подойдя к окну. Развернувшись, он увидел немой вопрос в глазах Фёдора 'Что это было?'

– Это телефон – Олег положил сотовый на когда-то лакированную столешницу – точнее, радиотелефон. Я звонил на соседнюю станцию – он усмехнулся – в будущее. О том, что здесь сороковой в год они пока не знают. Пути разрушены, нужен аварийный поезд. Ты можешь в Белгород позвонить?

   Фёдор молча подошёл к висевшему на стене телефонному аппарату, снял трубку. Послушал, постучал пару раз рычагом. Растерянно обернулся к Олегу.

– Ничего. Даже гудка нет. А ты можешь сам позвонить?

– Скорее всего, нет. Хотя – он увидел сомнение в глазах железнодорожника – Давай попробуем.

   Олег набрал продиктованный номер с кодом 'старого' Белгорода. В трубке запищало и женский голос ответил 'Данный вид связи временно недоступен'.

– Облом – Олег убрал мобильник в поясную сумочку, – надо самим выкручиваться.

   Фёдор, поколебавшись, достал из кармана тужурки ещё одну связку ключей и открыл сейф. Взяв толстую амбарную книгу, прошнурованную серой верёвочкой, и печать, он положил всю канцелярщину на стол. Олег заметил, что с лицевой стороны книги, сделанной из плотного серого картона, концы верёвочки проходят через массивную, наверно сургучную, печать.

   Фёдор стал быстро что-то писать в раскрытую книгу, периодически макая перо в стоявшую на столе чернильницу. Сделав запись, он достал из стола тонкий бумажный лист, аккуратно промокнул им уже подсыхающие чернила. Совершив эту процедуру, он поставил печать, убрал книгу и печать в сейф, закрыл его и вернувшись к столу, достал из его верхнего ящика красный круг на длинной палочке и красную же фуражку.

– Пошли, поезд пройдёт через пятнадцать минут. Нам ещё надо закрыть входной семафор.

   Вернувшись от входного семафора, судя по монументальности изготовления, так же дореволюционного, как и всё остальное на станции, они остановились на перроне. Фёдор в красной фуражке и с красным кругом почти на краю, Олег отошёл к зданию. Туман рассеялся и полностью вставшее над горизонтом, солнце обещало днём жаркую погоду.

– Три минуты – посмотрев на массивные наручные часы, сказал Фёдор.

  Действительно, вдалеке уже появился султан дыма. Судя по скорости его приближения, предки ездили не спеша. 'Километров сорок в час' прикинул Олег.

   Дав два сигнала, паровоз притормозил у границы станции и медленно подтянул поезд к перрону. Фёдор всё это время крутил вытянутой правой рукой с предупредительным сигналом поперёк его движения.

   Паровоз остановился напротив Олега, с шумом выпустив паровые 'усы'. Никогда ранее не видев эту доисторическую машину в действии, Олег подошёл поближе. От паровоза ощутимо несло теплом, шумели и пищали какие-то невидимые механизмы, в воздухе повис аромат смазки и сгоревшего антрацита.

   Пока Олег с любопытством разглядывал действующий железнодорожный антиквариат, к Фёдору из кабины спустился машинист и начал его о чём-то бурно расспрашивать. Буквально через минуту, из первого синего вагона, к нему подошёл какой-то, судя по форме, железнодорожный и с середины состава к ним буквально бежал персонаж в гимнастёрке, уставных брюках и сапогах. 'Аж до сюда ремнями скрипит' – подумал Олег, рассматривая новое действующее лицо – 'ба, да у него фуражка с околышем василькового цвета и кобура с планшеткой на поясе. Кровавая гэбня пожаловала! Сейчас диверсию с вредительством искать начнёт'.

   Фёдор в третий раз, уже подбежавшему к нему энкавэдешнику, объяснил причину остановки поезда. Олег не слышал разговора – над ухом шумел паровоз, до четвёрки предков его разделяло расстояние в полпаровоза и один тендер. Видимо, закончив объяснения, Фёдор повернулся в сторону Олега. Только сейчас остальные действующие лица – Олег не мог отделаться от ощущения, что сдуру попал в какой-то псевдоисторический фильм – соизволили обратить на него своё драгоценное внимание. 'Пора дедушку выручать, пока гэбнюк его совсем не закрыл' – весело подумал Олег и, не дожидаясь особого приглашения, пошёл в их сторону.

   Машинист только скользнул по нему взглядом и снова насел на Фёдора, чекист же с начальником стали внимательно его разглядывать. 'Ишь, вылупился' – злорадно подумал Олег насчёт буравящего его взглядом низкорослого чекиста – 'нашёл виновника остановки. Наверное, уже дело шьёт. Диверсия на транспорте, совершённая группой лиц по предварительному сговору. Двадцать лет строго расстрела, не меньше'. Начальника, строгой выправки пожилого дядечку, с густыми усами и круглыми очёчками на нордического вида носу, больше заинтересовал прикид Олега. Он периодически переводил взгляд с летних туфель на ветровку. Джинсы его не удивили.

– Здравствуйте – поздоровался Олег, подойдя к ним. Он с удивлением отметил, что оказался среди них самым высоким и широкоплечим. Предки были как минимум на полголовы ниже и более худощавыми, что ли.

– Вот – Фёдор с видимым облегчением указал на Олега – кто предупредил о аварии. Свидетель, так сказать.

   'Ну, спасибо, дедуля! Уже в дело вставил!' – Олег, проигнорировав дёрнувшегося к нему чекиста, повернулся к старшему железнодорожнику:

– Пути разрушены через две тысячи двести метров от границы станции. Восстановить их пока не могут. Нужен аварийный поезд из Белгорода.

   Высказав просьбу Сергея, Олег посмотрел на чекиста. Специально для него пояснил

– Произошло непонятное явление – рельсы и насыпь разрезало, как ножницами. Пути смещены, проехать вы не сможете.

   Олег хотел добавить 'да и ехать вам там дальше некуда', но сдержался. Чекист, почуяв паузу, буквально выстрелил в Олега:

– Кто Вы такой?

– Олег Александрович Реутов – он немного замялся, 'переводя' своё положение с 'капиталистического' на 'советский', – директор предприятия.

– А Вы кто? – остановил он, было набравшего полную грудь воздуха чекиста – разве Вы не обязаны представляться гражданам?

   Чекист с усилием сдержался и сухо выговорил:

– Сержант госбезопасности Шубин Михаил Фёдорович, Курское управление НКВД на транспорте.

– Начальник поезда Сергиенко Дмитрий Потапович – представился пожилой железнодорожник.

   Олег обернулся назад, но машиниста с Фёдором там уже не было – они уже заходили в станционное здание.

– Можно поподробнее? – спросил Сергиенко Олега, – каков характер разрушений?

   Олег повторил всё, что узнал от Сергея, добавив от себя, что в этом месте наблюдалось полярное сияние.

– Да, мы видели – подтвердил Дмитрий Потапович – из Белгорода. Зарево от горизонта до горизонта. Как стена. Что с Вами?

   Олег почувствовал лёгкий приступ дурноты – 'от горизонта до горизонта! Значит, не только здесь дороги порезало. Верно, граница по полю уходила к горизонту. Значит …' истинных масштабов случившегося события он себе представить не смог, но то, что дело не ограничится парой дорог и деревень, он уже понял.

– Необходимо осмотреть место происшествия и произвести первоначальные следственные действия – чекист явно хотел свести всё к диверсии и саботажу.

– Да, надо всё зафиксировать в акте – частично согласился с ним начальник поезда.

– Пошли – сказал Олег, – до разрыва отсюда два километра.

   Топать пешком по шпалам предкам явно не улыбалось, поэтому Сергиенко, дождавшись машиниста, отдал ему какое-то распоряжение и в течении пяти минут от состава был отцеплен первый вагон с паровозом.

– Прошу – начальник поезда сделал Олегу пригласительный жест в сторону вагона. Чекист уже зашёл вовнутрь.

   Забравшись в тамбур, Олег с удивлением закрутил головой. По фильмам он представлял себе довоенные вагоны чем-то вроде ухудшенных предтеч советского подвижного состава. В детстве Олег с мамой пару раз ездил в Крым, в санаторий, и впечатления об этих поездах у него остались не самые лучшие. Что уж было ожидать от их довоенных предков. Даже внешне вагон по сравнению с привычными Олегу был меньше, окна уже, дверь утоплена вовнутрь и вообще, выглядел как после долгого голодания – везде торчали какие-то угловатые элементы и выступающие наружу соединители деталей конструкции. Но здесь, внутри!

   Везде сияла до блеска начищенная латунь и бронза, полированные деревянные панели закрывали стены, на полу лежал красный ковёр! 'Вот это да!' думал Олег, разглядывая витиевато украшенный бронзовый плафон 'если здесь такая лепота, то, что в купе делается!' Он заглянул в коридор, полюбовался идеально вычищенным ковром и со вздохом закрыл дверь.

– Не доводилось первым классом ездить? – понимающе спросил его Сергиенко, оставшийся в узком тамбуре покурить.

– Да, я пару раз в плацкарте ездил, купе слишком дорого было, – ответил Олег.

   Сергиенко кивнул и сделал первую затяжку.

– Не курите? – спросил он Олега.

– Нет. В детстве пробовал пару раз, не понравилось.

– А я всё бросить не могу – пожаловался Дмитрий Потапович – врачи в нашей больнице мне постоянно об этом напоминают. Гублю, мол, здоровье.

   Проехали они за этим разговором минуты четыре, как паровоз неожиданно протяжно загудел.

– Что такое? – Сергиенко открыл дверь вагона и выглянул наружу по ходу движения – Что это там? – растерянно сказал видевший многое железнодорожник, узрев что-то совсем ему неизвестное.

– Где? – Олег посмотрел вперёд поверх его головы – а, путейцы руками машут.

   Действительно, навстречу паровозу прямо по рельсам бежал человек в оранжевом жилете поверх спецовки, отчаянно размахивая над головой руками. Паровоз начал медленно тормозить, с шипением выбрасывая пар.

   Олег спустился на насыпь, пошёл навстречу к перешедшему на быстрый шаг железнодорожнику. Они встретились метрах в десяти от паровоза.

– Пути разрушены, дальше не проедете, а паровоз, откуда? – единым порывом выдохнул молодой парень

– Из Белгорода – не став пока объяснять случившееся, ответил Олег – сами не восстановите?

– Нет – путеец мотнул головой – нужен путеукладчик и надо насыпь отсюда поднять. Сейчас профиль промеряем. А это кто такие? – спросил он, указывая на подошедших к ним начальника поезда и чекиста.

– Кино про войну, что ли, снимаете? – он попытался разумно объяснить присутствие на месте аварии людей в довоенной форме и пыхтящего за ними краснозвёздного паровоза.

– Какую войну? – вскинулся чекист