Текст книги "Судьба наизнанку"

– Не смотри, что полки полные, очень многие не могут себе позволить такие покупки. Сегодня бедных около трети населения. Просто нищих – более десяти процентов.

– Так как же – Фёдора поразили эти цифры – у вас революция не происходит? Пролетариата в семнадцатом меньше было, а буржуев свергли.

– Сравнил тоже. Тогда пролетарии были в одних цепях, как классики писали, без собственности. Терять им было нечего, а жить хорошо хотелось. Война шла, крестьяне, которых в армию призвали, хотели землю получить. Им было что приобрести. Вот так совпали желания пролетариата и крестьянства. Сверху им помогли генералы, сбоку – большевики и эсэры.

– Подожди – Фёдор стал кружить по тротуару около машины, не выходя из тени, – какие генералы, какие эсеры? Советскую власть в Петрограде установила Красная Гвардия под руководством РСДРП. Во главе с Лениным и Сталиным.

– Вот так прямо взяла и установила, практически без стрельбы – язвительно сказал Олег – а кто ж ей дал это сделать? В столице воюющей страны? Если бы не Генштаб императорской армии, практически полностью перешедший к Ленину, регулярные части уделали бы большевиков как бог черепаху. Вот кто Зимний брал, по-твоему? – спросил он Фёдора.

– Красногвардейцы – твёрдо ответил железнодорожник.

– Ага, щаз. Военные контрразведчики не хочешь? Твоих красногвардейцев юнкера на раз отогнали, пришлось большевикам к специалистам обращаться. К Бонч-Бруевичу, может, слышал?

– Он ведь в Советском правительстве потом работал, точно контрразведкой не занимался – не совсем понимая, к чему клонит Олег, ответил Фёдор.

– К брату его, не помню, как звали. Царскому генералу и главе контрразведки Генштаба. Он выделил для захвата Зимнего батальон из своего резерва, они 'временных' и повязали.

– Ну, знаешь – Фёдор перестал ходить и остановился напротив Олега – давай о прошлом спорить не будем. Скажи, почему у ВАС – он выделил это слово – если у народа жизнь так плоха, никто против власти не идёт?

– Так я ведь сказал – в семнадцатом нечего было терять, и было что приобретать! Сейчас совсем наоборот – несмотря на нехватку денег, потерять можно очень многое.

– Например?

– Например, собственную квартиру. У нас, когда Советский Союз распустили – при этих словах Фёдора передёрнуло – да, что тебе не нравиться? Распустили, при полном согласии народа. Вот здесь, в России, власти сказали людям – приватизируйте квартиры, которые бесплатно при соввласти получили, земельные участки, гаражи, забирайте себе, а мы пока с заводами разберёмся. Народ радостно это дело приветствовал и поддержал правительство в девяносто третьем, когда в Москве дело до стрельбы дошло.

– Да ну?

– Вот тебе и ну! Там в октябре настоящая война шла, с танками. Верховный Совет воевал с президентом России и проиграл. Никто его не поддержал, все приватизацией заняты были. Примерно то же было на Украине, только без стрельбы.

   Они спорили ещё долго, даже не заметив, как прошло около часа и к ним вернулись Вероника и Антонина с детьми. В руках у Вероники было два объемных непрозрачных пакета.

– Это ещё что? – удивился Фёдор, отвлёкшись от обсуждения последствий предстоящей войны для Советского Союза.

– Я гостинцы купила – ответила Вероника, загружая пакеты в открытый Олегом багажник.

– Дома посмотрим – сказала Антонина уже из машины. Вероника и дети уже расселись

– Тогда поехали – Олег с Фёдором вернулись на свои места. Олег включил кондиционер на полную мощность, дождался прохладного воздуха из дефлекторов и, развернувшись, поехал в сторону выезда из Октябрьского.

– В магазин заедем? – спросил он Антонину

– Не надо – ответила она – у нас дома всё есть.

– Оба-на – сказал Олег, издалека увидев гигантскую пробку на федеральной трассе. Они ещё не успели выехать из посёлка, как выяснилось, что двигаться дальше некуда. Олег всё-таки доехал до заправки, рядом с перекрёстком, вышел на дорогу и стал высматривать хотя бы один свободный просвет между стоящими друг за другом машинами. Они занимали все правые полосы, некоторые нетерпеливые пытались проскочить вперёд через 'сплошную' по 'встречке', но через несколько сотен метров упирались в хвост ещё одной пробки, уже на полосе встречного движения. Мимо Олега в сторону Белгорода с воем и миганием сирен промчалась милицейская 'волга', сопровождая забранный решётками омоновский 'Урал'-вахтовку. Доехав до столпившихся машин, милиционеры через 'матюгальник' стали сгонять на обочину застрявший транспорт, расчищая путь омоновцам.

– Так, ехать некуда – Олег заглянул в машину – Фёдор, может в Долбино ещё какая-нибудь другая дорога есть?

– Вдоль железной дороги можно проехать – Фёдор напоил Максимку соком, отдал бутылку Антонине – где телеграфная линия идёт.

– Точно – Олег вспомнил, что видел эту грунтовку, точнее две колеи в траве, когда ходил с Шубиным и Сергиенко к 'границе времён'. На первый взгляд она была вполне проходима для его машины, даже с полной загрузкой багажника и шестью пассажирами 'на борту'. В дождь, конечно, он бы не рискнул туда сунуться, но сейчас можно было попробовать, – Поехали обратно.

   Они вернулись в посёлок, частным сектором выехали на северную окраину. С асфальта ограничивающей посёлок дороги, вправо, через поле уходила чуть накатанная колея. Олег осторожно съехал на грунт, выровнял машину по гребням. Не спеша, чуть надавливая на педаль газа, двинулся в сторону Долбино. Метров через триста дорога раздваивалась, Олег повернул налево, вниз, к железной дороге и блестевшей в кустах воде. Проехав ещё полкилометра, они оказались на берегу небольшой речки. Через неё был перекинут не внушающий доверия деревянный мост, способный выдержать пешехода или телегу, но не машину более тонны весом. Олег с Фёдором прошлись по мосту, исследуя его на предмет безопасного проезда.

– Проехать, мы проедем, мост выдержит – сказал Олег, дойдя до другого берега – но меня смущает вот это – он указал на петляющую между речкой и железной дорогой грунтовку.

– Нормальная дорога – не согласился Фёдор – кое-где даже камнями подсыпана.

– Вот именно. Размывает, значит. Смотри – он спустился с моста вниз, к самому урезу воды – видишь, как затопило? В прошлом, оказывается, эта речка полноводней была. Поэтому сейчас уровень воды выше стал.

   Действительно, сквозь медленно текущую воду было видно траву, растущую у моста ещё на два-три метра до бывшего берега. На обоих берегах были подтоплены кусты, кое-где вода не дошла до дороги всего несколько метров.

– Был бы у нас джип, ну, вездеход, пробрались бы. Давай рисковать не будем, полем проедем.

   Фёдор согласился. Они вернулись в машину, сообщили женщинам о своём решении. Возражений с их стороны не последовало.

   Поднявшись на поле, они повернули налево и без проблем доехали до разделительной черты. За ней дорога исчезала, сразу начинался кочковатый луг. Разделившись, Олег с Фёдором пошли вдоль временного стыка. Дойдя до пологого спуска к реке, Олег увидел вдали, у железной дороги, рядом с последней опорой контактной сети, маленькую коробочку милицейского 'Уазика'-'буханки'. Дрезина всё так же стояла, никуда не уехав. Вдоль разрыва вместе перемещались путейцы и пара милиционеров. Чем они занимались, Олег разглядеть не смог, слишком большое расстояние отделяло его от железной дороги. Посмотрев, он вернулся обратно. Фёдора ещё не было.

– Там есть дорога? – беспокойно спросила Вероника, выйдя из машины.

   Солнце припекало вовсю, нагретый воздух быстро высыпал на её лбу мелкие капельки пота.

– У реки не проехать, подождём, что Фёдор найдёт. Вот он, возвращается – Олег, прикрыв глаза рукой, смотрел в сторону солнца.

   В траве без устали стрекотали насекомые, воздух был наполнен пьянящим луговым ароматом. 'Если ничего не найдём, придётся по шоссе ехать. Как-нибудь с ментами договорюсь, деньги у меня ещё есть' – думал Олег, смотря на приближающуюся фигуру Фёдора.

– Ну, что? – опередив Олега, нетерпеливо спросила Вероника.

– Есть! – Фёдор выглядел очень довольным – дорога не дорога, а что-то вроде тропы, по которой стадо на пастбище гоняют. Проедем! – добавил он, уже привычно садясь в машину.

   'В форме ему должно было быть очень жарко' – думал Олег, объезжая ямы и рытвины, буквально ползком пробираясь по краю поля из 2008 года – 'а он даже фуражку не снял. Ничего себе, терморегуляция у человека!'. После двадцати минут такой езды показавшаяся слева утоптанная копытами тропа показалась Олегу автобаном. Скорость выросла до тридцати километров в час, не прошло и двадцати минут, как вдалеке показались первые огороды крайних домов Долбино. Миновав небольшую рощу, они оказались на той самой дороге, по которой ехали ночью Олег и Вероника. Ещё немного и запылённая машина вкатилась в открытые Фёдором ворота. Было около двух часов дня.

   Олег выложил на крыльцо все покупки из багажника, спросил:

– Машину можно за дом загнать? Что б через ворота не увидели?

– Ставь – Фёдор не мог налюбоваться компактным сепаратором.

   Олег аккуратно заехал в промежуток между домой и баней, остановив машину ближе к дому. До колодца осталось полтора метра, до бани около шести. Увидеть машину с улицы стало невозможно, её со всех сторон прикрывали стены дома, бани и сараев, а также растущие за колодцем высокие кусты жимолости вперемешку с малиной.

   Пока хозяева заносили вещи в избу, Олег снова сполоснул машину, потратив на это всего одно ведро чистой колодезной воды. Поставил сигнализацию на сервисный режим, что бы ненароком не завыла и не замигала, а немедленно отсылала сигнал тревоги на брелок.

   За всеми этими занятиями его застал Фёдор, уже переодевшийся в полотняные штаны и такую же рубаху с распахнутым воротом.

– Сегодня банный день – сообщил он Олегу, присевшему в тенёк на завалинку.

– Воскресенье, верно.

– Какое воскресенье? – удивился Фёдор – с утра суббота была – у вас в будущем, часом, дни недели не переименовали?

– Нет – Олег немного задумался – точно, двадцать второе июня в воскресенье будет, через год, когда немцы нападут.

   Фёдор помрачнел.

– Слушай, ты про войну говорил – он немного замялся, пытаясь сформулировать вопрос – как мы воевать будем, как победим – он снова замолчал. Олег ждал, уже догадываясь, о чём он спросит, – а с нами что будет?

   Олег молчал, не зная как ответить. Что можно было сказать этому отличному мужику, растящему троих самых прекрасных деток на свете? Добившемуся, как догадывался Олег, руки и сердца весьма непростой девушки Антонины. Что ему можно было сказать? Олег мысленно выматерился. 'Если нечего сказать – говори правду' вспомнил он изречение древнего философа. Только правду, решил он, и будь что будет.

– Из вас пятерых в живых останется только Полина – единым дыханием отрубил он.

   Фёдор качнулся, но удержался на ногах. Олег с тоской смотрел, как злая весть пробивает его сердце и уже начал жалеть о своём решении. Но Фёдор выстоял. Сжав кулаки, он минуту стоял с невидящими Олега глазами, потом как-то резко выдохнул и расслабился.

– Антонина знает? – спросил он уже практически спокойным голосом.

– Да – Олег почувствовал, как его то же прохватывает мандражная волна – Вероника утром сказала.

   Фёдор кивнул, сел рядом. Помолчав несколько минут, он спросил Олега:

– Что надо сделать, чтобы этого не случилось?

– Ну … – Олег хотя был готов к такому вопросу, но несколько растерялся – самое простое – уехать вместе с нами в Харьков, – другие варианты ему почему-то в голову не пришли.

– Бежать, значит – Фёдор опёрся руками на завалинку, повернулся бледным лицом к Олегу – нет в бегстве спасения, поверь мне, Олег. Отец мой не стал бежать от плохой жизни. Не у себя, нет – он заметил сомнение в его глазах – бедно жили крестьяне здесь при царе, очень бедно. С детишками на пашню, на покосы ходили. Возьмут с собой самых малых и ребят постарше, краюху хлеба, лук и картохи немного. Вот и вся еда. Целый день под солнцем, родители робят, старшие за младшими смотрят. Жара, оводы. Каково ребятёнку, представляешь? Идут вечером домой, чуть не плача, – помолчал, нехотя продолжил. – Отец мой станционным смотрителем был, жалованье неплохое получал. Но как увидит этих ребятишек, обгоревших, уставших, искусанных, всё у него внутри переворачивалось. Поэтому пошёл за большевиками в семнадцатом, не мог видеть страдания народные.

– Лучшего хотел – добавил Фёдор после длительной паузы. Олег молчал, поражённый силой, с какой говорил эти слова железнодорожник.

– Вот – продолжил Фёдор – оказалось, что жизнь стала у вас лучше, а счастья у народа не прибавилось. Не нужно оно вам, понимаешь? Зачем тогда к вам ехать?

   Олег обалдел. Такого от кандидата в покойники он не ожидал. Ладно, на себя ему наплевать, но жена, дети!

– Слушай, Фёдор. Я понимаю – ты не хочешь в это верить. Дай сказать – остановил он ответный порыв Фёдора – можешь считать меня кем угодно, но я на твоём месте хотя бы детей вывез. Они то в чём виноваты? Ты про счастье народное говорил, а про своих детей подумал? Про их счастье?

– В сиротство предлагаешь их отправить при живых родителях?! – Фёдор встал, почти вплотную подошёл к якобы расслабленно откинувшемуся на стену дома Олегу – какое счастье ребёнку без отца с матерью?!

– Сядь! – жёстко сказал Олег. Он мог в любой момент уронить Фёдора на землю, заранее подтянув правую ногу поближе к телу. Носок его туфли был аккурат напротив коленной чашечки левой ноги разгневанного отца. Один удар и Фёдор рухнул бы на траву как подкошенный, – сядь, мы ещё не закончили – спокойнее повторил он, многозначительно покачивая носком подтянутой ступни. Фёдор немного утих, вернулся на завалинку, но на Олега старался не смотреть. С крыльца выглянула обеспокоенная Антонина

– Вы так громко разговариваете … – начала, было, она, но, натолкнувшись на взъяренный взгляд мужа, юркнула обратно в дом. Такой домострой Олег мысленно одобрил. Пододвинувшись поближе к стене и обхватив притянутое колено обеими руками, он начал говорить нарочито спокойным и размеренным голосом, сменив дальнюю перспективу на ближнюю.

– Фёдор, сам посуди – спокойной жизни у Вас теперь не будет. Помнишь, как Шубин за тобой бегал? Он, думаешь, просто так в Белгород вернётся? Он уже дырку на гимнастёрке под орден сверлит, за обнаружение и раскрытие диверсии на перегоне Долбино – Казачья Лопань. Доберётся до своей конторы, всех там на уши поставит, но ордер на твой арест выбьет.

   Фёдор засмеялся. Олег не понял, что шутейного было в информации про грядущий арест. Посмеявшись, Фёдор объяснил нелепость данного предположения.

– Ты ведь акт не читал? – риторически спросил он Олега

– С чего это? Читал, даже расписался как свидетель.

– Да? – в свою очередь удивился Фёдор – наверное, это потом было, после того, как я станционный журнал Сергиенко показал. Он время записи об остановке поезда оттуда взял, о чём в акте отмечено отдельно.

   Олег припомнил, что нечто такое было написано, но в таких канцелярских оборотах, что он просто пробежал глазами эти строчки, особо не задумываясь над содержанием.

– Было, да. Ну и что это значит?

– А то, что дырку, как ты говоришь, сверлить, на кителе надо мне! Руки коротки у энкаведешника, меня арестовывать. Он ведь сам подписался, что если б не я, валялся бы скорый поезд под откосом, вместе с наркомовской комиссией. Сергиенко мне шепнул – пояснил он – они весь второй вагон занимали, улетели бы с рельс как пить дать.

– Не понял – сказал Олег – с чего ты утром так волновался, когда спрашивал, что я чекисту рассказывал.

– Это совсем другое – Фёдор вскочил, прошёлся до колодца и обратно – я хотел знать, что про нашу встречу уполномоченному известно. А ты ему ничего не рассказал. Всё он знает только с моих слов. Получается, ты сам на станцию пришёл и сам мне всё выложил – про аварию, про то, что из будущего приехал …

– Про то, что в будущем с советской властью случится – иронично подхватил Олег – это ты ему то же рассказал? Какая у вас статья за это полагается? Пятьдесят восьмая?

– Пятьдесят восемь – десять. Нет ничего кроме как по делу, я энкавэдешнику не говорил.

– Он прямо таки взял и поверил? – съязвил Олег – а если поверил, то не сегодня, так завтра твои соседи в органы стукнут. Во, блин – он вскочил, точно так же как Фёдор, заходил от завалинки до колодца и обратно – ну дурак я, нахрена было в Октябрьский ездить, у тебя сейчас полный дом компромата! Что вам за это будет, когда найдут?

– Ничего – Фёдор был спокоен, как кот, хапнувший на халяву крынку сметаны – скажу, торговец, который об аварии предупредил, предложил купить у него товар. Товар в соседней деревне. Съездили, купили. Что здесь незаконного?

– Ну, ты жук – Олег уважительно посмотрел на скромного труженика НКПС – везде меня крайним выставил. Я о поезде, оказывается, предупредил, я товаров заморских тебе всучил, а ты значит, только гражданский долг исполнил и прибарахлился немного. Ты не при делах, а меня не достать. Развёл чекиста, молодец.

– Выходит так – не совсем поняв, о чём говорил Олег, Фёдор развёл руками. Глаза его смеялись.

– Ладно, проехали – Олег хлопнул ладонью по крыше колодца – в таких вещах без бутылки не разобраться. Что ты про банный день говорил?

   Надо было натаскать воды в баню, пока Фёдор с Антониной будут заниматься огородными делами. Олег вызвался наколоть дров, но как выяснилось, нужды в этом не было. Поленицы за баней и домом были забиты наколотыми берёзовыми чурками до среза крыши. Сняв рубашку и закинув её на заднее сиденье, он начал наполнять водой две деревянные бочки в бане – в парилке и предбаннике, каждая примерно литров на сто пятьдесят, и вмурованный в кирпичную печь чугунный котёл без крышки, вмещающий ещё литров восемьдесят. Залить два ведра, отнести, вылить. Ещё раз, ещё и ещё. В конце концов, он бросил считать ходки и стал размышлять о будущей судьбе хозяина дома. В том, что чекисты так просто отстанут от Фёдора, он глубоко сомневался. Не тот контингент, не то время. Может, он рассчитывает на заступничество НКПС? Аварию всё-таки предотвратил, ударник, на хорошем счету, кандидат, в конце концов. Всех тонкостей этой стороны довоенной жизни Олег не знал, но прочитанные в Интернете за последние годы книги об индустриализации и репрессиях, склонили его к выводу, что шанс у Фёдора есть, но небольшой – процентов двадцать. Хотя, с другой стороны, вряд ли его выпустят куда-нибудь дальше Долбино. Параноидальная страсть соввласти к засекречиванию всего и вся могла в этом случае помочь. В итоге Олег пришёл к заключению, что: либо прадеда Вероники грохнут, как говорится, не отходя от перрона, либо оставят в покое, но так 'дадут по рогам', в смысле ограничат в передвижении и прочих гражданских правах, что он даже в Белгород съездить не сможет.

– Олег – Вероника неслышно подошла сзади, когда он накручивал колодезную ручку – что на ужин приготовить?

– Сейчас – он подтянул ведро к вороту, подхватил и поставил на землю и только после этого обернулся.

   'Опять!' мысленно взвыл Олег 'как бабы любят свой образ менять, привыкнуть не успеваешь!' Перед ним стояла Вероника номер три, если считать за первых двух почти гламурную современницу и сверхрешительную амазонку.

   Волосы убраны под белый ситцевый платок, завязанный под подбородком, на лице ни следа косметики, вместо топика и джинсов длиннющее платье-сарафан белого и тёмно-зелёного цветов, явно с Антонининого плеча, надёжно скрывшее все приятные округлости её фигуры. В общем, классическая русская крестьянка, хоть сейчас можно картину писать. Олег, как будто в первый раз, осматривал её сверху донизу и обратно, вдруг заметив, какое у неё хорошенькое лицо в своём естественном, без химических украшательств, виде. Она смотрела ему прямо в глаза, будто спрашивая 'Вот я какая, на самом деле. Как я тебе?' Олег понял, что готов на всё ради неё, ведь она смогла так рискнуть, выйдя к нему без защитной брони макияжа. Неужели он не сможет доверить ей так, как она доверилась ему? Сможет! Он шагнул к Веронике, наклонился и поцеловал в сладкие губы.

– Олежек – прошептала она, обнимая его за шею – мой Олежек.

   Он замкнул её дрогнувшие губы своими, не нуждаясь более в лишних словах. Обнял и нежно прижал к себе, как будто прикрыв девушку от всей злобы мира.

   С угла дома кто-то хихикнул. Вероника вздрогнула, распахнула глаза и отстранилась от Олега. Он опустил руки и посмотрел на крыльцо. Там стояла Полина, прикрывая рот ладошкой.

– Подглядывать – нехорошо – не найдя ничего более литературного и педагогического, хрипло сказал Олег. Сердце его бешено колотилось, он был готов допрыгнуть до неба и снять любую звезду, на которую укажет Вероника.

– Ничего я не подглядывала! – возмутилась Полина – она вышла тебя спрашивать, что готовить и пропала. Я ждала, ждала, потом пошла, посмотреть, что во дворе внучка – она прыснула в ладошку – так долго делает. А она – Полина снова прижала ладонь ко рту – целуется! Хи-хи …

   Вероника побледнела, видно ей так же пришлось срочно тормозить нервную систему.

– Ну, бабуля! – она, скользя мелкими шагами, стала приближаться к крыльцу – сейчас сорву крапиву и врежу тебе по первое число. Воспитывать тебя ещё и воспитывать! Заждалась она!

– Ай! – взвизгнула Полина и метнулась мимо приближающейся, как летняя гроза, Вероники в сторону огорода, к родителям. Вероника прыгнула, вытянув вперёд руки, но не смогла её перехватить. Полина как-то умудрилась выскользнуть из почти сомкнувшихся на её плечах ладоней. Молча, какими-то длинными заячьими прыжками, выскочила со двора. Вероника не стала её преследовать, оставшись на месте. С огорода послышался звонкий, даже у дома, шлепок и почти мгновенно, получив от матери заслуженное ускорение, Полина прибежала обратно. Остановилась в двух метрах от стоящей с упёртыми в бока руками Вероники.

– Драться будешь? – шмыгая, спросила бабушка у внучки.

– На кухню, живо – вместо ответа приказала ей Вероника – нам ещё готовить надо, если ты не забыла.

– А что готовить-то из купленного? – Полина снова попробовала качнуть права – он тебе ничего не сказал!

– На ваше усмотрение, девушки – вмешался в спектакль Олег – только что б вкусно было.

– Вкусно. Будет,– твёрдо пообещала Вероника, конвоируя беглянку обратно в избу.

   'М-да, картина маслом – внучка бабушку гоняет. Видимо, в детстве, когда Ника сюда приезжала, было совсем наоборот. Как-то быстро она про крапиву вспомнила, случались, видимо, ситуации' Олег вылил последние два ведра в бочку и вернулся к колодцу. На губах ещё остался вкус поцелуя, перед глазами стали мелькать соблазнительные картинки 'Хорош! Хорош, я сказал! Вот блин, как мальчик на первом свидании. Ещё увидит кто' Он оглянулся по сторонам. На дворе было пусто, если не считать гуляющих за машиной кур с цыплятами, что делалось за распахнутым окном кухни, разглядеть не удалось – мешала занавеска. Олег, наклонившись, вылил себе на голову полведра холодной колодезной воды 'Уф, лепота! Заодно жару легче переносить буду' Быстро заполнив последнюю ёмкость в бане, он отнёс вёдра в сарай и пошёл в огород, спросить насчёт дальнейшей программы. Роющий землю за пристроенной к сараю конуре лохматый пёс только проводил его взглядом, уже, видимо, считая за своего.

   Огород от бани и сарая уходил вдаль метров на тридцать, почти полностью занятый картофельными кустами, ещё метров на десять продолжающимися к соседнему участку от задней стенки сарая. Слева у забора тянулись в несколько рядов грядки с капустой, морковкой и прочими овощами. Хозяева усиленно махали тяпками, окучивая будущий бульбовый урожай.

– Помочь? – Олег подошёл к работающему уже без рубахи Фёдору. По его загорелому телу сбегали капельки пота, успевая по дороге высохнуть и не упасть на землю. Антонина, дошедшая до замыкающей огород изгороди, остановилась и, приложив ко лбу ладонь, смотрела на разговаривающих мужчин.

– Тяпок нет – ответил Фёдор, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба – только две.

   После сцены у колодца Олег окончательно понял, что любит Веронику. Он решил немедленно по приезду в Харьков предложить ей руку и сердце, то есть, современно говоря, просить её выйти за него замуж. Все ранее волновавшие его вопросы тихо исчезли, спасовав перед такой решимостью. Поэтому семью Лапиных он стал воспринимать как своих родственников, пусть даже пока и неофициальных, а помощь родне он всегда считал святым делом. Правда, кроме матери в Харькове у него никого не было. Отца он не помнил, а родственники мамы жили в Челябинской области России, и за всю сознательную жизнь он общался с ними всего два раза, приезжая до распада СССР к ним в гости.

– Давай я Антонину заменю. Пока Ника с Полиной опять не сцепились.

   Фёдор как-то по-новому посмотрел на Олега, подозвал жену.

– Тоня, иди в избу. Мы сами здесь справимся.

   Антонина явно хотела что-то спросить, но сдержалась. Отдала тяпку Олегу и придерживая подол сарафана, прошествовала с огорода. Фёдор вернулся к работе. Посмотрев, как он это делает, Олег принялся первый раз в жизни окучивать картошку. Получалось это у него медленнее, чем у размеренно идущего, как автомат Фёдора, но он очень старался. Над баней заклубился лёгкий дымок, но Олегу было уже не до этого. Борясь с занывшими от непривычной работы мышцами, он упорно держал марку будущего, не останавливаясь ни на минуту и когда всё было сделано, не испытал особой радости. Он просто сделал свою работу.

   Убрав садовый инструмент в сарай, Олег пошёл к колодцу. Там уже набирал воду Фёдор. Цепь весело накручивалась на ворот, над срубом показалась дужка ведра. Фёдор перехватил его, поставил на землю.

– Тяжело с непривычки? – спросил он, переливая воду.

– Да – Олег не стал скрывать очевидного факта – первый раз в жизни картошку окучиваю.

– Ничего – Фёдор дошёл до умывальника, наполнил его до краёв, – сейчас баня протопится, всё как рукой снимет, – он начал умываться, фыркая и мотая головой – так то же хорошо, но баня лучше. Зимой, представляешь, напаришься и в сугроб. Вот здесь – он показал в сторону кустов – специально снега побольше нагребаю.

   Он закончил умываться, уступив место. Олег, смыв пот с лица и верхней части тела, вытерся висевшем на стене бани полотенцем, сел рядом с Фёдором на завалинку. Солнце уже давно перевалило через зенит, бросая на них уже приятно тёплые лучи.

– Скажи мне, Олег – Фёдор сидел, откинувшись на стену дома, и полуприкрыв глаза наблюдал за важно выхаживающим около машины петухом – у вас всё серьёзно?

– В смысле?

– В смысле с Вероникой.

– Я считаю, да.

   Фёдор скосил на него взгляд серых глаз

– Это в будущем считается за ответ? Я ведь не только твоё мнение спрашиваю, но и её.

– Да – ответил Олег, начав слегка раздражаться – а что тебя так это интересует?

– Как-никак она моя родственница.

– Ух, ты – Олегу захотелось поддеть прадедушку – признал, что ли? Не сильно она на вас похожа, только цветом волос и нос такой же нордический, правда, маленький – намекнул он на фамильную особенность Антонины, вполне, впрочем, гармонирующую со всем остальным. Всё-таки прабабка была покрупнее правнучки.

– Нос, да – согласился Фёдор – но это не главное. – А что – главное? – не понял Олег.

   Фёдор повернул голову и посмотрел ему в глаза. Олег не отвёл взгляд

– Ты знаешь – Фёдор смотрел не мигая – ты уже знаешь, кто она такая. Смотри, не оступись, правнучек.

– Что за … – начал, было, Олег, но Фёдор не стал его слушать, легко поднялся и пошёл мимо машины в избу.

   'Вот блин родственнички попались!' – Олег остался сидеть, наблюдая неспешное путешествие редких перистых облаков. 'Антонина со своими дворянскими замашками, муж её, простачком прикидывающийся, даже дочь старшая, без мыла куда угодно влезающая. Да, представляю, что было бы, если б они в Харьков переехали. За неделю точно адаптируются. Как они себя в Октябрьском вели – не охали, не ахали, а воспринимали всё как должное и даже критиковать умудрялись! Вот тебе и непродвинутые предки'

   Справа зашуршала трава, Олег посмотрел, слегка наклонив голову. Рядом стоял, переодетый в домашнее, Максимка, не выпуская из рук ярко-красную модель 'Камаза' – пожарной автоцистерны.

– Мама сказала вас позвать – выпалив эту фразу, мальчонка развернулся, бегом помчался обратно, доигрывать. Олег достал из машины рубашку, накинул и двинулся за ним следом.

   На крыльце он едва не столкнулся с Полиной. Девица с серьёзным видом, демонстративно его не замечая, отправилась в сторону сараев. Олег прошёл сени, дверь в дом была распахнута настежь.

   Вокруг стола, сейчас являющимся местом разделки и готовки, священнодействовали женщины. На пластиковых листах лежали горки нарезанных и натёртых овощей. Не удовлетворившись этим количеством, Вероника на пирамидальной четырёхсторонней тёрке изничтожала вареную свёклу, Антонина слоями выкладывала в большой и глубокой фарфоровой тарелке какой-то хитрый салат, промазывая каждый уровень майонезом из стоящего на подоконнике ведёрка, рядом с которым лежал открытый на середине женский журнал. На полу, под столом, стояли две эмалированные кастрюли с крышками, большая и маленькая. В них, видимо дожидалось ужина что-то уже готовое. Не смотря на распахнутое настежь окно, было жарко – в печи догорали дрова. Судя по запаху, до полной готовности хлеба оставалось уже недолго.

– Олег – спросила Антонина, оторвавшись от работы – Вы где спать будете?

  Вероника начала потихоньку краснеть. 'С чего бы это?' мельком подумал Олег, а вслух высказал свою давнюю, ещё с детства, мечту:

– Сеновал у Вас есть? Никогда не спал на сеновале.

   Вероника буквально вдавила ботвинью в тёрку, цветом лица стремительно приближаясь к измельчаемому овощу.

– Есть, конечно – Антонина спокойно смотрела на Олега, в голубых глазах проскакивали солнечные лучики – сразу возле ворот. Я Вам там постелю.

– Олег – сквозь занавеску позвал его Фёдор – как эта штука работает?

   На полу горницы была собрана железная, а точнее пластмассовая, дорога. Отец с сыном сидели на полу, пытаясь приладить к конструкции микромодель скоростного поезда. 'Красная стрела' значилось на аккуратно вскрытой упаковке.

– Не едет! – вынес вердикт пацан, вручную толкая состав по рельсам. Модельки жужжали и вяло сопротивлялись оказываемому на них давлению, не желая, однако, катится после приданного им детской рукой ускорения.

– Так вы же батарейки не поставили! – Олег сел рядом, прямо на половик – четыре штуки покупали, в прозрачной упаковке, где они?

– Вот эти? – Фёдор показал на лежащий возле горки сундуков блистер. Он выполнял важную функцию печки, на которой что-то готовилось. На предстоящий ужин Леночкой были приглашены кукла Катя и кошка, пока оставшаяся для Олега безымянной. Перед гостями на столе из деревянного брусочка стояли чашки и кружки. Лежащая на полу кошка вполглаза смотрела на сервировку, надеясь учуять в этих непонятных предметах хотя бы молоко.