Текст книги "Господин маг. Новые возможности"

– Так!.. – Голос Палена-старшего не сулил ничего хорошего. Петя невольно сжался, но, оказалось, гнев был направлен не на него. – Почему я узнаю об этом только сейчас?! Кто у нас за гостиницу отвечает?! Вы где были, Пуговкин?!

– С вами, по вашему же приказанию…

– И никто в гостинице не счел нужным меня предупредить, что два генерала приватно с моим человеком беседуют?! Впрочем, с этим позже разберемся. Петр Григорьевич, перескажите еще раз, со всеми подробностями, что происходило у вас в номере.

Пришлось повторяться. Точнее, свои действия Птахин более подробно излагать не стал. Не хотелось ему в своем «шаманстве» признаваться. Тем более когда амулет у него Родзянка отобрал. Но слова Стасова воспроизвел более или менее точно. О том, что опричник с османами успел побеседовать, тоже сказал. Так что о полученных Виктором ранах был в курсе.

Про то, что османы предложили его, Петю, на Томы обменять, тоже говорить не стал. Шутка это была. Несерьезная. А то вдруг генерал-губернатору идея понравится?

Допрос продолжался часа два. Хилков вел себя на редкость спокойно, а вот Елизавета Константиновна подключилась. В результате раны любимого чада решили не замалчивать, а наоборот: ведь героически бороться, будучи раненным, и в конце концов победить – дорогого стоит.

Виктор все обсуждение промолчал. Но Петя с грустью сделал для себя вывод, что приятелями они теперь уже никогда не станут. В принципе раньше тоже не были, но, похоже, сейчас юный граф чувствует себя униженным. И не простит это именно бывшему соученику. Хоть это и нелогично.

Нет, распределяться в Тмутаракань после окончания академии категорически не стоит…

Через два час допроса и еще часа обсуждения Петя был отпущен. Один. Все прочие остались еще о чем-то договариваться. Птахину было велено никуда из гостиницы не отлучаться и быть ко всему готовым с самого утра. За ним обязательно приедут. Когда? Как обстоятельства сложатся.

Вот назад Петю никто не повез, пришлось извозчика ловить. По парку (или все-таки саду) городской усадьбы Палена тоже не погулял. Лакей его сначала до дверей, потом до ворот проводил. И захлопнул за ним калитку. На местного «распорядителя» Петя тоже серьезного впечатления не произвел. Ну и шут с ним.

По дороге в гостиницу заехал в государственный банк. Разведал, можно ли, в случае чего, здесь облигации Самохваловых продать. Оказалось, можно. И даже по указанной на облигациях цене, но с комиссией в размере пяти процентов. По тому же курсу можно обменять эти облигации на государственные, но по тем платят только четыре процента годовых. Так что решил пока все оставить как есть.

Ну а в гостинице весь вечер и часть ночи убил на написание рекомендательных писем на самого себя. Как итог практики. Несколько экземпляров пришлось делать, так как не знал, у кого подписывать будет. У генерал-губернатора Палена, адмирала Хилкова (чем черт не шутит?) или, может, у опричника Стасова? За подписью Родзянки тоже подготовил, немного другого содержания – все-таки тоже целитель, как и сам Птахин. Вставил рекомендацию опять допустить его до маготрона. Не факт, что сильно поможет, но хотя бы накопитель быстрее зарядит. Который на практике его очень сильно выручил.

Была мысль заготовить бумагу и за подписью государя, но решил не наглеть. К тому же обычная гербовая бумага для таких писем явно неуместной будет.

Форму тоже как мог вычистил и нагладил.

В общем, к ожидаемому приему подготовился.

Глава 14
Практика тоже иногда заканчивается

Только вот утром все пошло не совсем так, как он ожидал. То есть сначала все было нормально. Встал, помедитировал, привел себя в порядок с особой тщательностью. Мысленно повздыхал, что вода в гостинице только холодная, а он не огневик, греть ее не умеет. Но то, что он целитель, тоже хорошо. Мыться холодно, но хотя бы не заболеет.

Успел сходить позавтракать в кафе неподалеку от гостиницы. В самой гостинице почему-то не кормили. Возможно, потому, что номера бесплатные?

Вернулся, переоделся в парадную форму, переколол орден (показалось, что чуть криво висит), причесался, обмахнул тряпочкой пряжку, пуговицы и сапоги (их – последними, тряпочка-то одна). В завершение Петя на себя даже заклинание «очищение» наложил. Оно вообще-то для дезинфекции используется, но почувствовал себя увереннее. Самовнушение, наверное.

В общем, в ожидании приема у государя изрядно нервничал, хоть и старался себя не взвинчивать. О таком повороте судьбы он в Песте даже мечтать не мог.

Немного беспокоило, что сколько-нибудь точного времени отбытия ему никто не назначал. «За вами приедут». А кто? И когда? Вот зачем было эти лишние волнения устраивать?

Когда наконец в дверь его номера постучали, Птахин испытал истинное облегчение.

За дверью оказалась уже знакомая ему тройка жандармов. Двух из которых он накануне на пол ронял, майора – даже дважды. А шаманского амулета у него больше нет. Есть, правда, кинжал с рукоятью, украшенной темляком ордена Святой Анны 4-й степени, но это слишком радикальное оружие. После его использования разве что к османам бежать останется.

К счастью, никаких эксцессов не было. Смотрел майор на Петю явно без симпатии, но задирать не пытался. Кстати, оба жандарма при нем оказались не рядовыми, а унтерами, просто в прошлый раз кадет к их погонам не приглядывался, не до того было. А так даже немного неуютно стало, какого уровня у Стасова посыльные. То есть для генерала гонять майора – в порядке вещей. Но гонять майора за кадетом… Ну да ладно, не его это проблемы.

Немного беспокоил тот факт, что не было никаких известий от Палена. Хотя, похоже, при организации приема опричник главнее будет, так что лучше его слушаться.

Внизу ждала полностью закрытая карета. У кадета даже сердце екнуло, а ну как его не во дворец (который в двух шагах от гостиницы), а куда-нибудь на гауптвахту отвезут… А когда поездка оказалась долгой, так и вовсе сидеть спокойно себя заставлять пришлось. Впрочем, оказалось, что дворец у великого князя не один (кто бы мог подумать!), и прием сегодня будет проходить в загородном «охотничьем домике», дабы подчеркнуть неофициальность мероприятия. В принципе логично. Если государь пожелал на пленных магов взглянуть, чрезмерного шума по этому поводу поднимать не стоит. Это – не победа в войне, а результат даже не совсем официальной стычки. А переговоры с османами только предстоят.

«Охотничий домик» оказался отнюдь не маленьким. И не одним. Целый комплекс двухэтажных зданий, соединенных галереями. Конюшни тоже почему-то двухэтажные. Или это просто окна в два ряда сделали, чтобы из стиля не выбиваться?

Подробно рассмотреть Пете не удалось, только пока ноги разминал, выйдя из кареты. Раньше сквозь шторки ничего видно не было. Подъехали они не к главному входу, где сейчас толкались кареты, суетились слуги и важно шествовали господа, а куда-то сбоку. Где у дверей вместо рослых гвардейцев дежурили двое жандармов.

В принципе понятно. Жандармы его к своим привезли.

Внутри также шли по каким-то отнюдь не парадным комнатам и лестницам. Но в итоге оказались на балконе над каким-то большим залом. Возможно, парадным, так как в нем отделка была уже на высшем уровне (одни расписные потолки чего стоили), а внутри бродила толпа богато одетых вельмож. Многие мужчины сверкали драгоценными камнями орденов, а дамы – просто бриллиантами и прочими изумрудами. Впрочем, на некоторых ордена тоже имелись.

На балконе напротив расположились несколько музыкантов (струнный квинтет?), которые негромко наигрывали что-то умиротворяющее. А вот на балконе рядом с собой Птахин обнаружил Родзянку и Шипова, который, как он помнил, помощник Стасова, вместе с ним в академию приезжал. Интересно, помощник опричника – тоже опричник? Маловероятно, туда просто так не попадают, наверняка отбор очень жесткий и осуществляется лично государем. Но кандидат в опричники – точно.

Петя попытался представить себя на его месте. А что? Он же тоже сейчас вместе с опричниками к охране особы государя привлечен. И как ему эти ощущения?

Как-то не очень. Слишком у опричников все жестко и иерархично. Чтобы хоть какую-то свободу иметь, надо генералом стать. Мотаться по стране, выискивая потенциальных магов, а заодно и крамолу, Птахина не привлекало. Одна радость, что все с тобой вежливы, но ведь и успешным магам никто не хамит. Богатым купцам, кстати, тоже. Когда-то сам мечтал в любую дверь входить как они – брюхом вперед. Но магом быть все-таки лучше. И брюха для подчеркивания статуса не нужно, перстня с цветным камушком достаточно. А служба… Ну да. маги всю жизнь на службе государю. Но короткий поводок – только первые три года после окончания академии, а потом и на место проживания, и на род службы можно самому сильно повлиять.

Смотреть сверху на нарядно одетую публику было интересно, но быстро приелось. Никого среди гостей Петя не знал (Пален с Хилковым что-то еще не подъехали), а в моде не разбирался, так что нюансы роскошного шитья тоже оценить не мог. Чуть интереснее было разглядывать ордена, но большинство он тоже видел впервые, начальники в Баяне (а нигде больше на официальных приемах ему бывать не доводилось) до таких просто не дослужились. И, видимо, никогда не дослужатся…

И еще его, вопреки логике, накрыло чувство разочарования. Чего он ждал от великокняжеского приема, и сам не знал. Но сейчас понял, что на прием-то он как раз и не попал. То есть попал, но в качестве не гостя, а охранника. В лучшем случае, гвардейца. И то нет. Гвардейцы внизу красиво стоят, с некоторыми гости даже здороваются. Тем отвечать не положено, но чувствуется, что они этой публике люди не посторонние. Небось сами аристократы. А он тут, наверху, на балконе прячется. В качестве еще одного жандарма из службы опричника Стасова. Тут не то что знакомств не заведешь, но и лицо твое никому не примелькается. Если, конечно, никакого покушения на государя не произойдет. Но это как раз тот случай, что лучше бы не надо.

Вот, помяни черта… Нет, беспорядков не случилось. К ним на балкон ворвался незнакомый Пете господин лет сорока. А вот с Шиповым и Родзянкой он явно был знаком.

– Иван Казимирович! – Господин, похоже, сюда бегом добирался, дышит тяжело и голос срывается. – Берите свою команду и скорее вниз. Стасов очень просил поторопиться. Там Владимир Васильевич уже подъезжает. Как бы скандала не устроил.

– Его же не должно было быть! – Родзянка ворчал, но шел быстро. – Мне об этом Петр Васильевич совершенно определенно говорил.

– Его и не приглашали. Сам явился. Сумеете аккуратно воспрепятствовать?

– Это не ко мне. Это к Птахину. Я с этим амулетом так и не разобрался.

Петя чуть не споткнулся. Так-то он за компанию со всеми побежал, тем более что сначала его Шипов решительно с балкона выпихнул, а потом стоявшие у входа на балкон два жандарма подхватили. Нет, руками его никто не хватал, но плечами слегка подталкивали. Вначале. Пока он нужного темпа не набрал.

Но сейчас положение ему стало нравиться все меньше. Получается, его куда-то ведут, чтобы он кого-то из нежелательных гостей перехватил и дурноту на того навел?! Другие варианты не просматриваются. Но он на это не подряжался. Стасов же его сюда пригласил, чтобы от возможного покушения османов на государя подстраховаться. А тут какой-то Владимир Васильевич. Типичный осман, судя по имени! Или решили, что слишком много «Васильевичей» развелось? Стасов – Петр Васильевич, государь – Мстислав Васильевич…

Что-то Птахин совсем уже бред несет.

Отказаться, что ли? Сказать, что на амулет настраиваться надо, а Родзянка его из рук не выпускает? Нет, сразу о таком не подумал, теперь поздно кочевряжиться. Очевидно, что раз он османов может придержать, то и российского подданного тоже осилит. А с опричником повздорить – это такие неприятности огрести можно, что даже воображение отказывает. Нельзя ему с властью ссориться. Тем более из-за незнакомого человека. Но то, что его вот так втемную используют, очень нехорошо. Надо будет подумать, как в дальнейшем в подобные ситуации не попадать.

Забег по служебным переходам и лестницам вывел их в парадную прихожую. Широченные двери наружу были распахнуты, так что подъехавшую прямо к ним карету увидели отчетливо. Гвардейцы взяли на караул, входившая или задержавшаяся в приемной публика подалась в стороны, образовав проход, и из кареты важно выбрался какой-то полный господин средних лет. Вся грудь в орденах. Петя даже испугался, не государь ли это. Но нет. Портреты монарха он все-таки многократно видел. И чтобы тот вдруг стал носить бороду клинышком, когда всегда раньше изображался бритым, представить себе не мог.

– Его? – тихо спросил кадет.

– Да, дотянетесь? – Родзянка сам протянул ему амулет.

Далековато, но подходить – значит привлекать к себе внимание. К тому же для «духа» расстояние не так критично.

«Орденоносец» удачно немного задержался у кареты, обменявшись какими-то репликами с почтительно приветствовавшим его пожилым генералом, который, видимо, ради такого случая тоже решил не торопиться внутрь. Так что «дух» перехватил его прямо там же.

В результате все получилось как нельзя лучше. Если подобное нападение на явно уважаемого члена высшего света можно считать добрым делом. Господин успел подхватить под руку генерала и стал подниматься с ним по небольшой лестнице к дверям. Всего-то три или четыре ступени. Но на одной из них он споткнулся и упал, несмотря на попытки генерала его удержать. Все-таки старенький, а господин – тяжелый, так что вышло только хуже, и в последнюю ступеньку тот воткнулся лбом.

Испуганный вздох прокатился по приемной. Люди и даже гвардейцы кинулись на помощь и чуть не устроили куча-малу.

Вздох сменился паническими криками:

– Целителя!

– Скорее!

– Его светлости плохо!

Родзянка было потянулся отобрать у Пети амулет, но тут непонятно как оказавшийся рядом Стасов решительно перекрыл ему дорогу рукой и направил его к пострадавшему. При этом громко говоря:

– Дорогу государеву целителю! Как же удачно вы, Иван Казимирович, здесь оказались! – И добавил гораздо более тихим голосом: – Отлично получилось. Идемте, дальше тут и без нас справятся.

– Я не долго «духа» держал. Он в себя минуты через две-три придет.

– И отлично. Пока его Иван Казимирович попользует. Затем будут его личного целителя ждать. А там и прием закончится. Но, думаю, Владимиру Васильевичу теперь все равно не до османов будет. Своим здоровьем он очень озабочен.

После чего строго посмотрел на Птахина:

– А вы, оказывается, намного дальше дотянуться можете, чем говорили.

– Совсем на пределе был. Энергии кучу потратил. Но очень хотелось, чтобы мое вмешательство незамеченным осталось.

– У вас это получилось. Хвалю.

– Простите, а кого именно потребовалось не допустить на прием?

– Вы не узнали? Чему вас только в академии учат? – Взгляд у опричника стал каким-то ехидным и неприятным. – Это вы на землю уронили его светлость Владимира Васильевича, младшего брата государя.

И продолжил таким же ехидным тоном:

– А я-то вам уже место в своей службе предложить собирался. Но вы даже брата государя в лицо не знаете. Подозреваю, глав великих родов – тоже? А в нашей службе не только всех столбовых знать надо, но и всех сколько-нибудь выдающихся подданных государя. И не наших подданных тоже. Так что вам еще расти и расти, Петр Григорьевич. Учитесь и память развивайте, если хотите успеха добиться.

Насчет того, что память надо развивать, Петя был полностью согласен. И что важных особ надо знать в лицо – тоже. А вот служить с опричниками ему расхотелось совсем. И раньше-то не казалось особо привлекательным, но определенные преимущества такое сотрудничество могло дать. Теперь же возникло одно желание – держаться от всех этих интриг подальше. Слишком высок уровень, и сегодня его откровенно подставили. А ну как государев братец узнает, кто его лбом о ступеньку приложил? Вон как старичок-генерал перепугался. Явно не за здоровье князя, а за свое собственное. Тут и Дальний Восток не таким далеким начинает казаться.

Но не сообщать же о своих выводах опричнику… Вместо этого Петя только тяжело вздохнул:

– Энергии шаманской очень мало осталось. Что-то она у меня совсем не восполняется. Я ведь ее набрался, когда с Ульратачи вместе в давилке сидел. Он ею там прямо-таки фонтанировал. Вам бы настоящего шамана на службу привлечь…

Стасов только посмотрел на Петю и еле заметно покачал головой. Мол, без тебя бы до такого не додумались… И если бы все так просто обстояло, стал бы я с тобой, кадетом-слабосилком, возиться… Иногда взгляды бывают очень выразительными.

Только поднявшись по служебной лестнице на тот же балкон, Птахин вспомнил, что шаманский амулет так и остался у него зажатым в кулаке. Как это Родзянка его из рук выпустил? Хотя он же с князем Владимиром внизу остался. А от Пети без амулета никакого проку. В смысле предотвращения покушений.

Сам Стасов тоже поднялся вместе с ними, но задержался у входа на балкон. Там к нему подряд подошли с полдюжины человек, из них только два жандарма, остальные по виду обычные придворные. Что-то ему тихо сообщали. Петя слышал только обрывки фраз, но по интересующей его теме понял, что никто применения магии против государева брата не заметил. Хотя в зале были маги всех стихий. Так что списали на естественные причины. Владимир Васильевич известен как человек, не отказывающий себе в удовольствиях, а излишества любого могут и до удара довести.

Оставалось надеяться, что опричник его сам не сдаст. Что было неприятно. Сомнений в порядочности Стасова у Пети не было никаких. Сдаст сразу как только это станет ему выгодно. Хорошо хоть что просто ради красного словца трепаться на эту тему не будет.

Известие о падении князя Владимира быстро дошло и до гостей в главном зале, вызвав изрядное оживление. Собственно, все к выходу устремились. Посмотреть своими глазами, как там дела обстоят. Так что через пару минут общей толкотни зал опустел. Разве что гвардейцы на своих местах остались. Музыканты и Петя с опричниками – тоже, но они не в зале, а на балконах.

Петя про себя хмыкнул, что сейчас самое время государю в зал приемов выйти. К народу, который весь разбежался. Вот конфуз-то будет! Но нет, зал оставался пустым.

Зато неожиданно возникло оживление у входа на их балкон. Напряженное оживление, если можно так сказать. Близкое к панике. Жандармы у дверей вытянулись так, что чуть затылками косяки не пробили. Стасов тоже весь подобрался и сделал шаг наружу. Для того, чтобы сразу мелкими шажками попятиться внутрь. И над его плечом (и выше) появилось лицо, знакомое Пете по портретам. Только здесь оно было живое. Государь.

Мстислав Васильевич оказался высок ростом (чуть не на голову выше брата). Не сказать чтобы совсем строен, но не толст. Как говорят, налитая фигура. Возраст, кстати, соответствовал тому, что и на портретах. Солидный, но еще не старый, между сорока и пятьюдесятью, ближе к пятидесяти. Лицо, как и на его изображениях, никаких эмоций не выражает. Но взгляд такой, что мурашки по коже. Или это от сознания самого факта, перед чьими очами Петя оказался?

Нельзя сказать, чтобы он был ярым монархистом, на эту тему никогда и не задумывался. Патриотом, скорее всего, был. В смысле даже в голову не приходила мысль о возможности жить в другой стране, и службу Отечеству и государю он рассматривал, как нечто само собой разумеющееся. С другой стороны, если бы Птахину вдруг объявили, что страной отныне правит не великий князь, а, например, Земский собор, принципиально для него ничего бы не изменилось. Мир бы не рухнул, и бунтовать ему бы и в голову не пришло. Есть страна, в ней есть верховная власть, и до этой власти Пете далеко, как до луны. А кто конкретно этот небожитель (или небожители) – не так уж важно. На данный момент другого государственного строя, кроме монархического, Птахин не представлял и Мстислава Васильевича воспринимал как Божьего помазанника. Так что смотрел, испытывая искренний восторг, а поклон отвесил такой, что чуть не упал.

И он еще огорчался, что не с Паленом приехал, а со Стасовым на балконе стоит!.. Там-то бы он в самых задних рядах стоял, а тут… Вот он, государь – рукой дотронуться можно. Всю оставшуюся жизнь можно будет хвастаться, внукам рассказывать. Или для него это только начало?..

Мстислав Васильевич Петиных восторгов не разделял и спросил пятившегося перед ним Стасова хмурым голосом:

– Что там с Владимиром случилось?

– Ничего серьезного, государь. Споткнулся о ступеньку, упал. Наверное, голова закружилась. Что при его образе жизни совершенно неудивительно.

– Откуда знаешь, что ничего страшного? Ты же не целитель.

– Родзянка успел передать.

– Что передал? Давай подробности!

Возникла небольшая пауза. Птахин понял, что ничего опричнику Родзянка не передавал, а фантазировать тому не хочется. Мстислав Васильевич вполне может и лично своего целителя расспросить.

– Позвольте, я отвечу, – сам не понимая, как он на такое решился, Петя влез в разговор. – Я хоть только кадет третьего курса академии, но как раз целитель и со своего места все успел рассмотреть.

Если государь и удивился, то виду не показал:

– Ну, говори.

– У его светлости случилась небольшая закупорка энергетических сосудов головы. Это вроде тромба, но на энергетическом уровне. И гораздо менее опасно, так как тромб был совсем небольшой. За несколько минут должен был и сам рассосаться, а если его превосходительство Родзянка проблемное место силою жизни прокачал, так и сразу бы все в норму пришло. Думаю, он так и сделал, просто я этого уже не видел. Его превосходительство опричник Стасов велел быстрее сюда идти. Но я уверен, что с князем уже все в порядке.

Сделав крохотную паузу, Петя решился добавить:

– Разве что при падении Владимир Васильевич себе лоб о ступеньку разбил, но это – травма пустяковая. Это и я бы в момент исцелил, а уж господин Родзянка – тем более.

– Лоб, говоришь, разбил?

Еле заметные оттенки интонации великого князя все больше убеждали Петю, что с братом тот не слишком ладит.

– По-моему, только лоб. Зубы вроде в стороны не брызнули. Хотя ступени там каменные.

Государь изволил слегка улыбнуться:

– Лоб – это ничего. Лоб у него покрепче камня будет.

– Я обязательно передам Мосолову, чтобы проверил, – перехватил разговор Стасов. – Вдруг какая ступенька разболталась…

Великий князь некоторое время помолчал, после чего повернул свой пронизывающий взгляд на опричника:

– Твоя работа?

– Как можно! Мы с Родзянкой и этим юношей в совсем противоположном краю прихожей в это время стояли. И магия никакая не применялась. За этим, сами знаете, следят строго. Причем не только мои люди, но и гвардейцы. Да и среди гостей много одаренных.

Мстислав Васильевич некоторое время посверлил Стасова взглядом, потом слегка усмехнулся и перевел его на Петю. Выражение лица у него при этом снова было каменным. Вот и пойми, что он этой усмешкой сказать хотел…

– Кто таков? Представься.

За Петю ответил Стасов:

– Птахин Петр Григорьевич, из мещан города Песта. Сейчас – кадет третьего курса магической академии Баяна, специализация – целитель. Проходил этим летом практику в Тмутаракани и вместе с младшим Паленом принимал участие в захвате судов, пытавшихся нарушить блокаду города Томы.

– Судов и магов?

– Так точно.

Больше государь ничего не сказал и никаким образом не выразил своего отношения к услышанному. Просто развернулся и ушел.

Только тут Петя заметил, что был великий князь не один. Снаружи у двери на балкон его ожидала целая толпа свитских, которая теперь ломанулась за ним следом.

Интересно, они тоже все слышали? Почти наверняка. Не просто же так они за государем ходят.

Кстати, не только они появление великого князя на балконе заметили. Внизу уже тоже народу полно, и все стоят, задрав головы. На балкон смотрят. Но с уходом государя отмерли и возобновили свое внешне хаотическое движение. Хотя в их сторону нет-нет, да и поглядывают. Причем преимущественно именно на Петю смотрят. Или ему это кажется?

Сам он сделал несколько дыхательных упражнений и более или менее спокойно стал наблюдать за действием внизу. Отметил, что гости как по команде вдруг отхлынули, освобождая проход посреди зала, как давеча в приемной перед Владимиром Васильевичем. После чего стали склоняться в поклонах и книксенах, образовав что-то вроде «бегущей волны» по мере прохождения государя. Тот тоже иногда чуть наклонял голову. Не каждому, чтобы не стать похожим на цирковую лошадку[13]13
  В реальной истории «цирковая лошадка» – не слишком уважительное прозвище последней русской императрицы Александры Федоровны за ее манеру при выходе в народ без перерыва кивать всем головой, качая большими перьями на шляпке.


[Закрыть], но обозначая, что приветствия в свой адрес он заметил.

При этом музыканты на противоположном балконе наигрывали что-то торжественно-оптимистичное. Не гимн, но вполне подходящее к случаю. Громкость тоже была в самый раз. Не оглушала и даже не мешала разговорам, но создавала фон и настроение.

С другой стороны образовавшегося прохода внезапно появилась вся компания тмутараканцев. Пален с Хилковым во главе, сразу за ними – Елизавета Константиновна под руку с сыном, чуть отступя – несколько морских пехотинцев, между которыми шли османские маги. И Мышкин с Макаровым в качестве замыкающих. Петя невольно усмехнулся. Его место, наверное, в самом конце было бы. Откуда государя практически не видно. А он на балконе, можно сказать, личной беседы удостоился. Не совсем понятно, правда, в качестве кого. Внизу-то все отличившиеся в блокаде города Томы собрались. Впрочем, о его роли в этой кампании великому князю, как выяснилось, известно. Так что даже хорошо, что он наверху, а не внизу.

Пален что-то негромко сказал государю. Петя не разобрал что. «Обострение чувств» на себя, что ли, навесить? Или ну его? В принципе о чем они могут говорить, и так понятно. А неприятные ощущения от режущих слух звуков и слепящих глаза бликов света потом сразу не исчезнут. Не говоря уже про запахи, которые снизу и так нос забивают от смешения различных духов и притираний.

В отличие от графа, великий князь заговорил не то чтобы громко, но поставленным голосом. Так, чтобы все собравшиеся его слышали:

– Молодцы. Хвалю. Вы, граф, и вы, князь, вместе со своими людьми достойно защитили интересы нашего великого княжества в Тмутаракани. Ну, давайте, хвастайтесь.

Граф Пален приосанился и одновременно поклонился. Как это ему такое сотворить удалось? Петя невольно восхитился.

– Государь! Позвольте представить вам всех важнейших участников томской блокады. – Теперь голос тмутараканского генерал-губернатора тоже был слышен во всех уголках зала.

Петя про себя удивился: супруга – тоже участник блокады? Или она государю уже давно представлена?

Оказалось, великому князю она хорошо известна, но к томским событиям имеет непосредственное отношение. Супруга поддерживала графа, очень ценные советы давала и замечательного сына воспитала. В общем, целый панегирик Елизавете Константиновне выдал. Зачем? В кавалерственные дамы ее метит? Или так принято? Непонятно.

Следующим свою порцию комплиментов получил адмирал Хилков. Длинную, минут на пять. Кажется, все ему припомнил: и блестяще организованную систему защиты порта Тмутаракани, и военный флот в идеальном состоянии, и необычайный ум, и непрерывную готовность к защите интересов Отечества, где бы эти интересы ни возникли…

В зале стали возникать шепотки, но государь слушал спокойно, иногда даже головой кивал. Хотя выражение лица держал, как обычно, нейтральное.

Потом очередь дошла и до Виктора. Тут неожиданно Николай Петрович соловьем заливаться не стал. Сказал скупо, скромно, с достоинством:

– Горжусь, что сумел вырастить достойного сына. Его дела при блокаде Том говорят сами за себя.

Далее, скороговоркой, об остальных. Представил, но очень кратко:

– Вот, вместе с сыном отличились…

Про Петю вообще ни слова не сказал. Неожиданно. И обидно.

Зато потом (музыка опять сменилась и стала громче):

– А также достойные османские маги, небезызвестные Фиртина-бей и Хавадан-бей, которые при возвращении нашего флота от Том в Тмутаракань согласились у нас погостить.

Гости, видимо, были в курсе событий, так как кое-где раздались сдержанные смешки. И некоторое оживление, так как разглядеть получше знатных османов пожелали многие. Вот и началось шевеление с перестроениями. Но без толкотни и скандалов вроде обошлось. Чай, не с улицы люди понабрались.

Петя нервно сжал в кулаке шаманский амулет и тоже подался вперед. Как-то государь очень уж спокоен. Хотя в свите у него, наверное, все маги. И неслабые. Щит наверняка уже поставили, если с самого начала его не держат. Жаль, сам Петя чужие щиты не видит, только аурные на основе жизни. Тихо спросил оказавшегося рядом Шипова:

– Государь, часом, сам магом не является?

– Маг. Воздух-огонь. Разряд точно не знаю, но не ниже третьего.

– А почему перстня не носит?

– Традиция.

Османские маги вели себя прилично, подошли к великому князю и вполне бойко заговорили с ним по-французски. Вроде ничего особенного не говорят. Так, комплименты.

У Пети появилась возможность обдумать сказанное Шиповым. В принципе все логично. Род у государя, мягко говоря, древний. Среди предков наверняка немало магов было. Так почему бы ему и самому не быть одаренным? А что перстня не носит – тоже правильно. Престол по старшинству наследуется, а не по магической силе. И череда предков-магов не гарантирует, что магом будет и потомок. Иначе не были бы они столь редки. Так что великому князю хвастаться своей одаренностью – не резон. А ну как у наследника способностей к магии не будет? Тот сразу в невыгодном положении окажется.

Беседа с османами надолго не затянулась.

– Что же, порадовали вы мое сердце, – произнес государь, ни к кому конкретно не обращаясь, но бросив взгляд почему-то на балкон. Так что отнести это было можно и к Палену, и к османам, и к Стасову, и даже к Пете, если бы он посмел на это надеяться. – Жду вас завтра к одиннадцати у себя. Расскажете за чаем все подробнее.

По гостям прокатился легкий гул. Это же какая честь! На приватную беседу к самодержцу… И смотрят многие на Палена почему-то отнюдь не ласково. Пожалуй, уровень гостей по Табели о рангах оказался даже выше, чем Птахин предполагал. Не смотрят они на генерал-губернатора снизу вверх, наоборот, соперника в одаривании милостью государя видят. Так что даже хорошо, что Петя на балконе спрятался. Хотя о собственных наградах со Стасовым поговорить все-таки надо.

Османы ушли (или их увели), государь еще с полчаса побродил среди гостей, обмениваясь с некоторыми короткими фразами или даже задерживаясь на недолгий разговор. То есть продемонстрировал всем свою открытость и доступность. Или только для избранных?

Потом ушел, гости тоже стали разбредаться. По домам или в соседние залы перетекли? Может, тут еще и кормят? Петя бы не отказался. Но ему поесть не предложили. Подошел страшно деловой Родзянка и стал требовать его к себе. Куда-то отвезти хочет. И шаманский амулет отдать требует.