Текст книги "Господин маг. Новые возможности"

Пете ни отдавать амулет, ни ехать куда бы то ни было не хотелось. Амулет просто жалко. Удобный он и полезный. А ехать… Просто как-то неправильно, что его таскают туда-сюда, даже его мнения не спрашивая. И ничего за это не предлагая. Вроде как должен он. Кому и что он должен? Его, похоже, наградами обделить пытаются, амулет отобрать норовят, и это – неправильно.

Уперся рогом. Пока от Стасова своих перспектив не узнает, никуда он не поедет. И амулет не отдаст. Его на службу к опричникам никто не определял, он вообще-то кадет академии. И ему скоро туда ехать надо, перерыв в занятиях на летнюю практику заканчивается.

Опричник же с балкона куда-то успел исчезнуть. Как государь из зала вышел, так и он куда-то пропал. Возможно, как раз к великому князю и отправился.

Родзянка некоторое время побушевал, наорал на Петю, потом на Шипова, но тот был совершенно невозмутим:

– Надо подождать. Скоро вернется.

В результате убежал сам целитель. Ну и хорошо.

Впрочем, Стасова все равно пришлось ждать. Часа полтора. Все на том же балконе, где даже сесть было не на что. И где ничем не кормили, даже баснями. Шипов вести разговоры был совершенно не склонен, жандармы у дверей – тем более. В конце концов, Птахин оперся на перила и стал медитировать.

Родзянка и Стасов вернулись вместе. Интересно, целитель опричника при возвращении последнего перехватил или откуда-то вытащил? Впрочем, не так уж и интересно. Главное, по дороге они договорились и явились по Петину душу.

– Заскучали, Петр Григорьевич? – подозрительно ласково спросил Стасов. – Сейчас развлечетесь. На полном серьезе. Иван Казимирович уговорил показать вам нашу коллекцию шаманских амулетов. Ведь интересно же? Не положено вас в наши служебные помещения пускать, но может и польза быть, так что пропустят вас, в порядке исключения. Шипов вас проводит.

– Вы меня простите, Петр Васильевич, – так просто уступать Пете не хотелось, – я бы лучше сейчас поел. Здесь, как я понимаю, кормить не будут, а время уже не раннее.

Опричник рассмеялся:

– Эк вы, Петр Григорьевич, приземленно на мир смотрите! Хотя обед – это, конечно, важно. Но не беспокойтесь. Никто вас сегодня в наше хранилище уже не пустит. Туда даже я вас просто так провести не могу, надо пропуск оформлять. Так что добавили вы бедному Шипову хлопот. Вы обедать пойдете, а он – по кабинетам бегать, подписи собирать. Но если все будет благополучно, завтра часам к одиннадцати он за вами заедет.

И добавил, глянув на вскинувшегося Родзянку:

– За вами тоже, Иван Казимирович. На полчаса пораньше. Успеете?

– Амулет сейчас у Петра Григорьевича! – наябедничал целитель.

– Да? Ну тогда отдайте его сразу Шипову, чтобы завтра не забыть. Все равно ему в той же комнате теперь храниться.

Поколебавшись немного, Петя вынул амулет, но из кулака сразу не выпустил:

– Петр Васильевич! Как я понял, государь завтра на то же время к себе графа Палена пригласил. Я на той встрече точно не нужен?

– Ну у вас и самомнение! Как-нибудь государь со своим генерал-губернатором без вас свои вопросы решат.

Но Птахин не отстал:

– Свои вопросы Николай Петрович, скорее всего, решит. А вот про себя я пока ничего не слышал. Все-таки в блокаде Том и захвате османских магов я самое непосредственное участие принимал. И государю об этом, как я понял, известно. Всех, кого Пален сегодня с собой привел, явно к каким-нибудь орденам представят. Меня он тоже звал, но, по вашему распоряжению, я другими делами занимался. Не хотелось бы из-за этого без награды остаться.

Опричник некоторое время помолчал. Потом пристально посмотрел на Петю:

– Хорошо. Завтра я на том же чаепитии у государя буду. Так и быть, напомню о вас, если Пален забудет.

Птахин поклонился и рассыпался в благодарностях, хотя никакой благодарности не ощущал. С этими господами все свое законное с боем выбивать приходится. И амулет отбирают.

Подавив вздох, Петя протянул амулет Шипову и опустил в его раскрытую ладонь.

Родзянка, кажется, был недоволен, но главным здесь был все-таки не он. Хоть сам и генерал.

– Да, Иван Казимирович, – Петя решил сменить тему, – а как там дела с Владимиром Васильевичем обернулись? Быстро в себя пришел?

Целитель недовольно тряхнул головой:

– Что ему будет? Почти сразу очухался. Хорошо хоть поверил, что у него ни с того ни с сего голова закружилась. И перепугался. Так что домой под присмотр лично ему преданных целителей уехал без звука. Теперь, поди, неделю из их кабинетов вылезать не будет. Он человек мнительный.

Стасов тоже одобрительно покивал головой и вышел. Родзянка поколебался, пойти ли следом или остаться с Шиповым и амулетом. Выбрал второе.

– Нас отсюда увезут, или надо экипаж вызывать? – задал он беспокоивший и Петю вопрос.

– Прошу прощения. Отвезут, конечно. Если вас здесь больше ничего не держит, можно прямо сейчас.

Птахин попросил высадить его по дороге. Не очень далеко от гостиницы, но и не в казенном квартале. Захотелось если не напиться, то хотя бы наесться от пуза вкусным. Желательно из народной кухни. Вот и вылез у заведения с вывеской «Трактир».

На следующий день Шипов, как и было обещано, заехал за Петей к одиннадцати часам. Один. На вопрос: «А как же Родзянка?» – ответил, что тот с утра уже в хранилище. Что там смотрит, точнее, увидеть может, непонятно, но это его дело. Петя был с этим полностью согласен.

Ехать далеко не пришлось. Вполне можно было и пешком дойти. Разве что перед экипажем ворота сами разъехались, никаких охранников Петя не заметил. Не факт, что и пешеходов бы так впустили. Хотя, наверное, для них есть дверь, а не ворота.

При входе в здание со двора дверь тоже была и охранялась (изнутри) аж тремя жандармами. Впрочем, Шипова они приветствовали как старого знакомого и препятствий проходу не чинили. Но когда, пройдя коридор, они стали спускаться вниз по почему-то плохо освещенной лестнице, проверять их стали на каждом этаже. Шипов как достал из-за пазухи две бумаги (одну сложенную, а другую свернутую трубочкой), так больше их и не убирал.

Но ничего. Минут за десять на три этажа спустились, а дальше уже было некуда. Снова коридор, и за ним железная дверь. Ее даже не декорировали деревяшками под обычную. Случайные люди тут ходить не должны.

В двери открылось крохотное окошечко, и бумаги пришлось просовывать уже туда.

– Зачем такие сложности? – не понял Петя. – Насколько я понял, шаманскими амулетами у вас никто пользоваться не умеет?

Шипов посмотрел на него с хитрой усмешкой:

– А кто вам сказал, что там только шаманские амулеты? Может, там и государственная казна хранится?

Насчет казны Птахин не поверил. Маловероятно. Хотя все может быть. По крайней мере, собственные фонды опричники хранить здесь вполне могут.

Выяснить не удалось. За дверью оказался еще один коридор, но им почти сразу пришлось свернуть в дверь по правой стене. Обычную. За ней была небольшая прихожая с охранником, но документы тот глянул чисто для проформы. Так что точно не эти амулеты тут основное сокровище.

А дальше была еще одна комната со стеллажами вдоль стен, столиком с четырьмя стульями посредине и грустным Родзянкой, сидящим на одном из них. Перед ним на столе стояло несколько коробок, в каждой из которых лежало по амулету и небольшой тетради, видимо, с его описанием.

– Добрались наконец… – сказал он вместо приветствия. – Вот, Птахин, я вам буду передавать по одному амулеты, а вы посмотрите, можете ли их запустить.

Принципиальных возражений у кадета не было, и он сел рядом.

Через час оказалось, что амулетов в комнате хранилось не так уж много, десятка три. Причем почти все они на Петины потуги не откликались. Прямо как амулеты Ульратачи, кроме того, что он украл. Наверное, какая-то привязка была осуществлена к их бывшим владельцам. В том, что все эти предметы (а здесь были и перстни, и браслеты, и бусы, и кинжалы, и просто костяные пластинки, и пара кожаных наручей, и даже одна шапка) как-то связаны с шаманской магией, он чувствовал. Но сделать ничего не мог. Как эта привязка снимается (или осуществляется), Птахин не знал.

Откликнулись только три предмета. Большой перстень, выточенный из цельного камня вроде малахита, покрытая гравировкой костяная пластина с цепочкой, чтобы вешать ее на шею, и книга. Да, именно книга. Небольшого формата, но шикарно оформленная. Вместо переплета – золотые пластины с драгоценными камнями, соединенные каким-то хитрым замком.

Пластина и перстень реагировали на подачу к ним темной энергии почти одинаково. Выпуская нечто вроде облака из хаотически передвигающихся внутри него кусочков тени, если можно так выразиться. Только пластина разместила это облако вокруг Пети, а перстень – вокруг Родзянки, на которого Птахин в момент подачи энергии посмотрел.

Никто, кроме Пети, эти тени не видел, но его описание в целом обрадовало целителя.

– Все как и записано, – сообщил он. – В первом случае это теневой щит, а во втором должно быть что-то лечебное. Жаль, что среди нас никого больного нет.

После чего с сожалением посмотрел на Шипова, но развивать идею не стал.

А вот его реакцию на книгу иначе как буйным восторгом не назовешь. Оказалось, что книга есть, а вот раскрыть ее никак не получается, замок не пускает. Однажды замочек сломали, но тогда листы внутри оказались девственно чистыми. А потом замочек сам восстановился. Не сразу, где-то года через три, но снова ломать его уже не решились.

Зато была надежда, что внутри хранятся тайные знания шаманов, которыми они не желают делиться. И тут вдруг стоило Пете дотронуться до обложки рукой, как один из семи расположенных на ней камней стал светиться. Замочек, правда, не открывался.

– Ну-ка, еще! – Родзянка аж вскочил.

Птахин добавил энергии.

– Иван Казимирович! Она энергию жрет как не в себя.

– Еще! Еще!!!

Светились уже три камня, а четвертый начал моргать.

– Ну же, ну!!!! – Целитель встал за Петиным стулом и вцепился ему в плечи.

Четвертый камень загорелся, но как-то тускло. И тут кадет понял, что темной энергии в его хранилище больше нет.

– Все, я пуст, – сказал он дрогнувшим голосом. – Потратился я шаманской энергией за лето, а восстановить потери не получилось.

Родзянка издал горестный стон. Замочек не открывался.

Пете и самому любопытно было, что там внутри. Мелькнула даже мысль воспользоваться кинжалом для восполнения энергии, но, к счастью, он ее подавил. Во-первых, убивать людей ради энергии – это уже перебор. Не хочется ему этим заниматься. А во-вторых, с такими возможностями с него точно не слезут. Как бы прямо в этом подвале не заперли. А пустой он опричникам не нужен. Глядишь, дадут спокойно доучиться.

– Похоже, мне снова в маготрон надо, желательно вместе с шаманом.

Целитель был очень расстроен, но быстро собрался:

– Да, вопрос сбора вами шаманской энергии необходимо изучить. И, похоже, нигде, кроме академии, это делать не получится.

Помолчал, потом пояснил:

– Не дали нам как следует поработать с этим молодым шаманом. Приказ государя – обойтись без насилия. А эта тупая башка не хочет понимать, что ради науки можно и на жертвы пойти. Вот как его вразумить?!

– Надеюсь, вы не про великого князя сейчас говорили? – не удержался Петя.

Шипов вздрогнул.

– Про Ульратачи этого уродского, кого же еще! Как вы с ним только уживались?!

– Честно говоря, плохо.

– Надо постараться, Птахин, очень надо!

Поезд набирал ход. Петя сидел в своем купе первого класса и наконец понемногу отходил от суеты и переживаний последних дней. Все закончилось, можно сказать, благополучно. Опричник не обманул. Неизвестно, он ли замолвил за Петю словечко государю, Пален ли все-таки решил о нем не молчать, или сам Мстислав Васильевич о нем вспомнил, но на следующий день незнакомый жандарм доставил ему в гостиницу предписание явиться к трем часам пополудни в отдел наград министерства государева двора.

Судя по тому, что ни сам Стасов, ни его помощник Шипов больше кадета не навещали, доволен результатом опричник не был. Но и претензий не предъявлял. Так что очень удачно получилось, что чаепитие у великого князя и сидение Птахина с Родзянкой и Шиповым в хранилище проходили одновременно. Что-то Пете подсказывало, что если бы его неудача с книгой случилась раньше, с орденом он бы пролетел. Хотя в том, что это была неудача, сам он согласен не был. Что эти господа от него хотели? Сначала заставляли энергию без счета тратить, а потом недовольны, что она закончилась. Петя все-таки не шаман. А если и шаман, то неполноценный. Но его это не слишком огорчает. Все-таки он еще и целитель. И то, что шаманским амулетом ему этим летом пришлось пользоваться чуть ли не больше, чем своими способностями – несчастливое стечение обстоятельств.

Или счастливое? Все-таки Станислава третьей степени он получил. С мечами! То есть за воинские заслуги. Иначе без выслуги лет не дали бы. А так, пусть и самый младший в цепочке орденов, но у него теперь есть. Кстати, еще 86 рублей пенсии в год. Петя невольно улыбнулся. По сравнению с доходом от облигаций – сущие копейки. Но ведь в доход, а не в убыток.

Предписание предписанием, а побегать Пете пришлось изрядно. Три дня в приемных просидел. Но на поезд все-таки успел и даже почти без подношений обошелся. Очень уж начальника отдела наград возмутило, что Виктору Палену сразу Владимира с мечами отвалили. Без выслуги лет, первую награду… Да ему «клюквы» бы за глаза хватило. Какой бы герой ни был, а порядок надо соблюдать.

Петя же, когда наконец к нему прорвался, сыграл на контрасте. Вежлив, связей никаких, зато уже есть солдатский Георгий и Анна четвертой степени. Не по блату получены, а за бои с чжурчжэнями. В этом же году свои подвиги с сыном генерал-губернатора они вместе совершали, Петя даже больше отличился. К счастью, чиновник магом не был, так что в подробности боев с османами вникать не стал. Поворчал, но бумагу все-таки подписал.

Так что на следующий день получил в канцелярии и наградной лист. Вот канцелярию Пете подмазывать пришлось, но, можно сказать, по мелочи. Принес пару бутылок коньяку, большую коробку конфет для работавшей там барышни и сто рублей в знак уважения. Намного меньше, чем в Дальнем за орден заплатил. Зато за один день все оформлено было. Он даже сам крестик в специальном магазине успел купить. С бантом. Красота!

Жаль, конечно, что Владимира ему не дали. В принципе за воинские заслуги его тоже дают, если подвиг серьезный. Виктору же дали. Только вот этот орден еще и потомственное дворянство дает. Графу-то от этого ни жарко ни холодно, а мещанин Петя родом не вышел. Ну да ладно. Сколько там до него осталось? Анна третьей степени, Станислав и Анна второй степени – и вот он, Владимир четвертой. Всего-то четыре ордена. Если по ордену в год брать, совсем недолго.

Только маловероятно, что получится. Вне очереди можно только боевые ордена получать, те, что с мечами. И то обычно на выслугу лет смотрят. Хорошо хоть что по мажеской линии у него с классным чином все в порядке должно быть. По объему хранилища он уже шестого разряда, то есть на восьмой класс тянет. Для получения Анны второй степени в принципе достаточно. А когда до пятого доберется, будет к седьмому классу приравнен.

В общем, надежда есть. И не просто надежда, а шанс. Главное, его не упустить.

Напряжение потихоньку отпустило.

Когда обедал на промежуточной станции, отметил, что вместе с ним в поезде едет не так уж и мало будущих первокурсников. На следующей остановке надел парадную форму, прицепил все ордена и пошел здороваться к старому знакомому – опричнику Трифонову. Тот в этом году только троих юношей вез. Девушек не было совсем.

Особо долгих разговоров не вел, так, перекинулись несколькими фразами, но то, что взгляд Геннадия Евграфовича задержался на новеньком ордене, отметил про себя с удовольствием. Завистливые взгляды юношей тоже отметил. Все дворяне, похоже. Причем провинциальные. Гонору гораздо больше, чем денег или связей. Так что желания познакомиться поближе не возникло. Поэтому раскланялся и пошел дальше.

Недалеко. Скоро его самого окликнули. Оказалось, чуть ли не в соседнем купе Миша Бартенев едет. На курс младше Пети. Что-то он с Машей Селивановой мутил (или она с ним), но это их личное дело. Кадет-середнячок, воздушник и водник, как Пален, потомственный дворянин из весьма небедной семьи. Высоко в мажеских разрядах не взлетит, скорее всего, на пятом застрянет. Даже обидно. Пете для этого весь год корячиться придется. Но должно получиться. В отличие от опричников, с Родзянкой до отъезда он еще раз встретился, так что вез с собой письмо с просьбой маститого целителя снова допустить кадета в давилку. Не факт, что сильно поможет, но качаться там все-таки легче. И накопитель можно будет подзарядить.

В академии Петя и Бартенев почти не общались, но тут даже обрадовались друг другу. На следующей станции обедали уже вместе, а потом два перегона провели «в гостях» – друг к другу в купе ходили. Заодно продолжили трапезу, закупив продуктов в буфете. Вина тоже, но, оказалось, Миша также старается вести образ жизни трезвенника. Даже неожиданно.

В отличие от Пети, Миша лето провел довольно скучно. Практически в имении у родителей. Вроде как за заповедником с небес наблюдал, который рядом расположен. А в основном отбивался от многочисленных соседских невест, которые вдруг вместе с семьями повалили в гости.

– Представляешь? В Баяне девушки хотя бы попроще. И из Баяна по окончании академии мы все просто уедем, и поминай как звали. А из родового имения не сбежишь. Без обязательств ни с кем замутить не получится, в момент женят. В смысле сосватают. Жениться-то до окончания академии нельзя.

Про Машу Селиванову Петя спрашивать не стал. Не подруга она ему. Пусть сами разбираются. Хотя с Мишей все ясно, спешить жениться он не намерен. И прав. Пете тоже спешить не резон. Впрочем, он условностями не так связан, а богатую невесту вроде Дивеевой за него самого не отдадут. Разве что купчиху какую-нибудь. Только интересно ли это ему самому? Заработать он и сам сумеет, а чувствовать себя обязанным родне жены… надо ли ему это? Впрочем, если любовь случится… А пока лучше не спешить. Ему вообще не до девушек пока. Надо к выпуску пятый разряд брать.

В общем, доехали до места почти друзьями. Все-таки Петины ордена его авторитет сильно подняли. И если в прошлом году еще можно было все списать на везение, то крейсеры топить и магов-боевиков пленять – это не банду чжурчжэней по лесу гонять.

В собственной возросшей популярности Петя убедился уже при входе в академию. Прямо на проходной ему встретился Левашов. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Неугомонный куратор обожал лично встречать всех возвращающихся в родные пенаты кадетов. Но при виде Пети он прямо-таки расцвел улыбкой.

– Птахин! Да с новым орденом! А мы тут тебя заждались. Как вещи кинешь, иди-ка ты к тумбочке подежурь. При твоих крестах там тебе самое место. И вопросы к тебе у многих преподавателей появились, но это уже потом.

В искреннюю радость Левашова Петя не поверил. Слишком уж тот к нему придирался раньше. Впрочем, по возвращении с прошлой практики он его тоже прямиком к тумбочке отправил. Хорошо хоть что выспаться успел в поезде.

Новая комната оказалась даже не комнатой, а небольшой квартирой. Все-таки для кадетов выпускного курса условия создавали почти как для полноценных магов. Но рассматривать новые апартаменты Петя не стал. Велено встать на дежурство – значит, встанет. Нарываться на дополнительные наряды за неспешное выполнение приказа он не собирался.

Занял уже, можно сказать, привычное место и невольно затряс головой. Только хотел сказать, что ничего здесь не изменилось, как оказалось, что появилась новая деталь. Существенная. К стене рядом с тумбочкой была прикреплена газета. «Тмутараканский вестник». Раскрытая на странице, где чуть ли не половину полосы занимал его портрет.

– Ну, здравствуй, альма-матерь, – с чувством проговорил Петя.