Текст книги "Мы здесь, чтобы победить: семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте"

После этой победы я чувствовал себя немного странно. С одной стороны, я одолел великую дистанцию, совершил почти невозможное, надежно внес свое имя в историю любительского спорта. С другой, я все никак не мог решить задачу, которую уже давно надо было решить. Я до сих пор так и не смог квалифицироваться на чемпионат мира по триатлону в Коне.

Кона – это город на Большом острове архипелага Гавайи, тот самый, где аборигены убили английского мореплавателя Джеймса Кука. Вот только вопреки расхожему мнению никто Кука не ел, да и вообще трагические события произошли вовсе не из-за кровожадности гаитян, а в результате, что называется, «столкновения культур» – целой цепочки недоразумений и недружественных поступков с обеих сторон. Так или иначе, но останки великого первооткрывателя были отбиты у местных жителей и захоронены в море. А ближайший сподвижник Кука, капитан Чарльз Клерк, который принял командование после его смерти, так и вовсе был похоронен в Петропавловске-Камчатском. Именно туда экспедиция взяла курс, покидая злополучные Гавайские острова. На этот раз смерть наступила, слава богу, всего лишь от туберкулеза, которым Клерк заболел задолго до того, как причалил к окраинам Российской империи.

Кстати, сам Джеймс Кук назвал будущие Гавайи Сэндвичевыми островами – в честь своего начальника и покровителя Джона Монтегю, графа Сэндвича, первого лорда Адмиралтейства. Да, да – благодаря именно этому человеку мы вот уже второй век жуем один из самых вредных продуктов фастфуда. Граф был заядлым картежником, во время игры забывал обо всем на свете, питался всухомятку двухэтажными бутербродами, а дурной пример, как известно, заразителен.

Нынешнее же название Гавайи получили в конце XIX века после их аннексии в пользу Соединенных Штатов Америки. Сегодня это самый южный штат США, и именно здесь в октябре каждого года проходит знаменитый Ironman World Championship. Именно Кона – самая сложная версия трассы Ironman, заветная цель любого «железного человека», Олимп длинного триатлона.

Я много раз пытался завоевать право участвовать в этой гонке, но мне всегда чуть-чуть не хватало. В какой-то момент желание попасть на Кону стало просто маниакальным. Возможно, именно это волнение каждый раз становилось причиной того, что я снова и снова недобирал минуту, пятьдесят секунд, тридцать секунд. Один раз мне не хватило всего одной секунды!

Это случилось в Нью-Йорке. Попасть на гонку было непросто: безумная подписка, рекордная стоимость участия и, честно говоря, не самая лучшая организация самих соревнований.

К месту старта нас буксировали рано утром на пароме – от Манхэттена до дальних окраин Нью-Джерси. Выглядело это очень смешно – как будто везут заключенных или нелегальных мигрантов. С этих площадок мы по очереди ныряли в воду и плыли в вонючей воде Гудзон-ривер, которая не намного чище нашей Москва-реки. При этом еще приходилось постоянно прижиматься к берегу, чтобы не мешать курсирующим туда-сюда многотоннажным кораблям. Радовало лишь быстрое попутное течение, благодаря которому мне удалось поставить личный рекорд по плаванию на четырех километрах. Я проплыл это расстояние за 49 минут при моем стандарте в 1:15. Скорость была такая, что я не успевал отслеживать проплывающие буйки – можно было просто лежать на спине и показать неплохое время. Правда, чтобы вовремя вылезти на сушу, пришлось изрядно побороться с течением, но в отличие от многих других участников заплыва, которых снесло мимо финиша, мне это удалось.

Маршрут велоэтапа был проложен по шоссе в Нью-Джерси – мы ехали в общем потоке, никому не нужные, никому не видные, зрителей ноль. Бежали основную часть марафона тоже где-то на задворках, финишировали в дальней части Центрального парка. Я с тех пор зарекся участвовать в соревнованиях, которые проводятся в крупных городах. Но когда финишировал, был уверен, что на этот-то раз точно прохожу на Кону.

И снова насмешка судьбы, причем на этот раз – в упор. Мне не хватило одной секунды… Всего одной секунды!

Это уже было похоже на какое-то проклятие. Многие мои приятели, которые занялись триатлоном гораздо позже, уже побывали в Коне, а передо мной будто бы выросла какая-то стена. Но что это за стена? Снова дает о себе знать синдром чемпиона тренировок? Или все дело просто в том, что я пока нахожусь в самой конкурентной возрастной группе? А может, надо не биться больше головой об эту стену и на время отступить? Применить все тот же метод периодизации усилий, которому учил меня Дэвид Вордэн, – только на новом витке развития. Сделать шаг назад перед следующими двумя шагами вперед.

Именно так я и поступил.

Конечно, это не означало, что я отнес кроссовки на помойку и пошел пить пиво. Просто теперь я решил сфокусироваться на других задачах, которые меня тоже давно волновали. Например, выбежать марафон из трех часов.

Мои отношения с марафоном все эти годы тоже были драматичными. Свои первые 42 километра я пробежал летом 2008 года в Москве. Это был еще тот бестолковый период, когда у меня не было тренера. Я не знал даже о том, что на марафонской дистанции нужно питаться. Я понятия не имел, что такое углеводные гели и соляные таблетки. Я уже мог пробежать 30 километров и думал, что лишние 12 – это так, небольшой бонус.

В результате свой первый марафон я пробежал «всухую» – разумеется, он превратился в самый настоящий ад. После финиша анаболическое окно было таким, что полчаса я даже членораздельно разговаривать не мог. Каким-то чудом результат оказался не самый плохой для первого раза – 3 часа 53 минуты. Но следующий мой марафон был уже осмысленным, и время улучшилось радикально – 3:13.

Десять месяцев системных тренировок улучшили результат на 40 минут! Меня это вдохновило и обнадежило. Я подумал: «Боже мой! Я уже преодолел отметку 3:20 – значит, могу квалифицироваться на Бостон. А там еще чуть-чуть, и выбегу марафон из трех часов. Пусть это будет моя ближайшая цель».

Ага! К этой цели мне пришлось идти целых пять лет.

Пример из машиностроения. Добиться от автомобиля разгона от нуля до 100 км/ч за 5 секунд – задача, которая не требует много сил и средств. Обычный трехлитровый двигатель с этим справится. А вот дальше, чтобы машина достигала 100 км/ч за четыре, три, две с половиной секунды, нужно уже потратить несколько миллионов долларов, совершить революцию в строении двигателя, найти новые аэродинамические решения, с боем отвоевывать каждые доли секунды. Чем дальше, тем мощнее сопротивление законов физики, тем сильнее лимитирующий фактор.

Такой же лимитирующий фактор есть и у любого человеческого организма. Когда начинаешь заниматься чем-то новым, сначала у тебя с нуля идет мощный прогресс. Ты быстро растешь, вдохновляешься, сам себе нравишься. Но потом начинается так называемый «эффект плато». И вот тут начинается скучная, упорная, рутинная работа. В какой-то момент ты достигаешь генетического порога, и дальше за каждую минуту результата идет самая настоящая война с самим собой. Свой следующий марафон я пробежал за 3:08, потом 3:07, только в 2014-м на бостонском марафоне я показал время 3:06. Вот так, по минуте в год, я приближался к поставленной цели.

Повторю еще раз: лучше бежит не тот, кто физически сильнее, а тот, у кого организм эффективней потребляет кислород. Именно уровень МПК – максимального потребления кислорода – главный показатель выносливости бегуна. И если ты хочешь расти, ты должен этот показатель постепенно увеличивать, разгоняя метаболизм упорными тренировками.

Я раньше никогда прицельно не готовился к марафону. Во времена увлечения триатлоном бег был лишь одной из дисциплин. Но в 2014 году я решил больше не мучить себя круглый год и стал готовиться к соревнованиям Ironman лишь за 2–3 месяца до старта. В результате у меня сразу же появилось много свободного времени, которое я решил использовать на планомерные занятия бегом.

Перед сезоном 2015 года я полгода тренировался почти в ежедневном режиме. Выглядело это так. Три ключевых тренировки в неделю, две интервальных, с ускорениями, одна силовая – на тренажерах. Плюс 2–2,5 часа длинного комфортного бега в выходной день.

Общий километраж выглядел так. Первая неделя тренировочного сезона – это 60 километров пробега, вторая – 70, третья – 80, и так до ста. Потом делаешь шаг назад – опускаешься до 65 километров и снова растешь до 100–105. И так опять и опять с небольшим повышением – в соответствии все с тем же принципом периодизации. В результате мне удалось за сезон поднять свою норму потребления кислорода с 52 уровня на 55-й – если придерживаться классификации, составленной в культовой для всех бегунов книге «От 800 метров до марафона». Именно по ней я и занимался – строго, планомерно и дотошно.

Когда в 2015 году пришло время отправляться на горный марафон в Триесту, я испытывал лишь легкое волнение. Все мои тесты показывали, что я обязан выбежать марафон из трех часов. Но что значит «обязан»? Биология никогда на 100 процентов не подчиняется математике, вероятность сбоя есть всегда. Организм – это упрямый осел, который может отказать в любой момент, и ничего с этим не поделаешь. Наконец, я могу пробежать хорошо, даже очень хорошо, я могу установить свой личный рекорд, но этим рекордом станет время: три часа и одна секунда. И что тогда?

Но, видимо, на этот раз я настолько системно подошел к подготовке, настолько безупречно следовал всем рекомендациям, что места чудесам и сюрпризам просто не осталось. 2 часа 59 минут и 18 секунд – пусть мой выход из сил оказался минимальным, но главное – цель достигнута, теперь марафон из трех часов – факт моей жизни. Честно говоря, о самой гонке мне даже нечего рассказать. Я просто бежал, и все. Просто сделал все правильно. Оказывается, этого достаточно для победы.

После удачного марафона в Триесте я больше не планировал на ближайшее время никаких подвигов. И тут вдруг позвонили друзья и сообщили, что включили меня в число участников гонки HochkonigMan, известной так же как Ultra Trail Austria.

Ultra Trail – это особый формат, сверхдлинная дистанция по пересеченной местности. Отличается от триатлона примерно так же, как «Формула-1» от «Дакара». Бежать приходится в самых разных условиях: асфальт, грунт, грязь, заросли травы до подбородка. На следующий день все ноги в кровь – мозоли, синяки, снесенные ногти. А на австрийской дистанции плюс ко всему еще и 5600 метров перепад высот. И такого сомнительного удовольствия – 99 километров. Вот, думаю, спасибо, удружили.

Честно говоря, я даже почти не готовился к этим соревнованиям. Между марафоном в Триесте и Ultra Trail в Австрии было всего 35 дней – слишком мало для того, чтобы настроиться на принципиально иной вид спорта. Так что я махнул рукой и решил, что пусть это будет чисто туристический опыт: сойду с дистанции – ну и ладно, добегу – отлично. Наверное, это был первый случай в моей жизни, когда я вообще не волновался перед стартом. Как оказалось, лучшее средство от синдрома «чемпиона тренировок» – обыкновенный пофигизм.

Между тем это была самая длинная гонка в моей жизни с точки зрения непрерывного усилия. Я никогда еще не бежал так долго и так много в течение одних суток. Самый длинный мой ежедневный пробег был на канадском Ultraman – 84,3 километра, а самый долгий – в том самом Ланзароте, где я чуть не потерял зрение, 12 часов 11 минут. Теперь же мне предстояло пробежать 99 километров, и максимум, который отводился на это расстояние, – сутки.

Стартовали мы в час ночи. Я чувствовал себя настолько спокойно, что накануне даже смог поспать, чего раньше со мной никогда не бывало. Пришел на старт сонный, первые несколько часов бежал с фонарем на лбу, встретил рассвет в Альпах. До сорокового километра я чувствовал себя вполне комфортно: жары еще нет, силы еще есть, соперников всего человек двести, никакой толкучки, как на «железке», – бежишь себе и бежишь. Но вот поднялось солнце, навигатор в часах пошел на пятый десяток километров, и организм начал удивлять.

С точки зрения биоэнергетики среднестатистический человек – это 2012 килокалорий. Из них в мышцах находится 1500, в печени – 400, а 100 с небольшим – в крови. Все это гликогенное хозяйство жизненно необходимо для нормального функционирования организма – работы мозга, легких, сердца.

2012 килокалорий – это не так уж и много, учитывая, что за один час бега мы расходуем в среднем тысячу. Понимая свою уязвимость, хитрый организм постоянно запасается. Как только он получает излишки углеводов, он тут же выделяет инсулин и превращает их в жир. Все мы, по сути, те же сурки и бобры. У нас хорошая генетическая память, мы подсознательно помним еще те времена, когда люди переживали голодные зимы и скитались в поисках еды месяцами. Поэтому Его Величество Инстинкт Самосохранения требует при любой возможности делать жировые запасы. Они защищают нас от голода, холода, стрессов.

В случае необходимости жир тоже идет в расход. Но это гораздо более плотное топливо, чем мышечный гликоген. В одном грамме белка 4 килокалории, а в одном грамме жира – 9 килокалорий. То есть жир энергетически богаче более чем в два раза. В организме худого человека 150–200 тысяч килокалорий жира, а в организме человека, у которого есть умеренный лишний вес, 350 тысяч килокалорий – это в сотни раз больше, чем в мышцах, печени и крови.

Вот только это топливо похоже на сырые дрова. Чтобы запустить метаболизм жировых кислот, требуется начальная энергия. Как я уже не раз говорил, наш организм – это ленивая скотина, которая в первую очередь потребляет то, что ближе лежит. Зачем ему расщеплять жиры, если в легком доступе у него есть 2012 килокалорий? Именно их он потребляет в первую очередь во время длительных нагрузок и лишь потом запускает свою невидимую руку в жировые закрома. У новичка этот момент наступает не раньше второго часа аэробных нагрузок, у продвинутого атлета с высокой нормой максимального потребления кислорода – минут через двадцать.

С этого момента 50 процентов нужной энергии во время бега поступает из нашей бездонной бочки жира. Но вторые 50 процентов даже опытный атлет все равно получает из углеводов, содержащихся в мышцах, печени и крови – поэтому их нужно регулярно пополнять. При помощи специальных гелей, таблеток и жидкостей, которыми стайер-любитель перед стартом обычно обвешивается, как полевой командир боеприпасами. Фактически питание – это четвертая дисциплина триатлона. Что касается меня, то после первых 75 минут бега каждые 30 минут я принимаю 150 килокалорий энергетического геля. Каждые 20 минут – 3 соляные таблетки. В конце дистанции могу выпить магниевую капсулу, чтобы стресс из мышц убрать. Плюс жидкость – примерно 1 литр в час, в зависимости от погоды. Ее запасы приходится пополнять на каждом контрольном пункте.

Так было и в этот раз на Ultra Trail Austria. Но законы природы, хоть и называются законами, носят для наших организмов исключительно рекомендательный характер. Всегда есть вероятность приятных и неприятных сюрпризов.

На 45 километре организм объявил мне войну на поражение. Впереди было еще больше половины дистанции, а я не мог сделать ни шагу под уклон. Карабкаться вверх – мог, бежать по плоскости – пожалуйста, а вниз – ни в какую! Моментально сводило ноги и отказывали такие мышцы, о существовании которых я раньше даже не подозревал. Я, конечно, слышал от альпинистов, что спускаться с горы гораздо трудней, чем подниматься, но до сих пор как-то не доводилось примерить эту мудрость на себя.

Если бы в этот момент рядом оказался чек-пойнт, я бы, не задумываясь, сошел с дистанции. В тот день из двухсот участников не дошли до финиша шестьдесят, в том числе и мой друг Андрей Добрынин, – так что в этом поступке не было бы ничего зазорного. Но зарегистрировать свое поражение можно лишь в ближайшем населенном пункте, до которого хочешь не хочешь, а надо еще как-то пробарахтаться 15 километров. Беда не приходит одна: вскоре у меня закончилась вода. И тут мне явились ангелы-спасители. Они, правда, почему-то были верхом на горных мотоциклах и говорили по-немецки, но мне было уже все равно. Главное – что они поняли слово wasser. Я залпом выпил полтора литра жидкости – вода к тому же оказалась еще и с изотоником. Судорожные состояния в мышцах ушли, организм получил передышку, адаптировался, поймал какой-то баланс и вдруг…

Если бы эти небесные байкеры сказали мне, что я еще девять часов, почти два марафона подряд, буду бодро бежать по горной местности, я бы счел это издевательством. У меня еще ни разу не было такого случая, чтоб из полного коллапса я выходил в суперактивный режим. Но на этот раз организм меня удивил, как никогда. Из каких-то неведомых глубин он извлек столько сил, что всю вторую половину гонки я пачками обгонял людей, которые явно готовились к этой дистанции гораздо серьезнее меня. Финишировал со временем 16 часов 38 минут 57 секунд. Тринадцатым по счету. Можно было, конечно, кого-нибудь вперед себя пропустить, но я не суеверный.

Все-таки удивительно, как круто эволюционировало наше бизнес-сообщество всего за двадцать лет. В девяностые и даже в начале нулевых слово «терпение» имело стойкую негативную коннотацию. Боль, страдания, неудобства – это удел дураков. Настоящие пацаны берут от жизни все и никого не спрашивают – даже самих себя. Здоровье не ценность, для хорошего самочувствия всегда есть алкоголь, занятия спортом простительны лишь в качалке – чтобы было чем морду набить, если что.

Теперь все ровно наоборот. Грубые удовольствия – удел маргиналов и неудачников. Ездить на непомерно дорогой машине и носить на руке часы за 200 тысяч долларов – моветон. Раньше тебе не доверяли, если с тобой нельзя нажраться, теперь тебе не доверяют, если у тебя морда опухшая и живот пора на тележке возить. Теперь занятия спортом – особенно на выносливость – хорошо тебя характеризуют в глазах начальства, коллег, партнеров. Появилась даже отдельная категория Ironman-пижонов – тех, кто кое-как вымучивает «железную» дистанцию, тут же разукрашивает свое тело победными татуировками и на полную катушку использует этот факт для карьерного роста.

Когда я в 2010 году первый раз принял участие в гонке Ironman, в России было всего десять человек, которые успешно преодолели эту дистанцию. Сегодня их количество уже исчисляется сотнями, а скоро счет пойдет на тысячи. Команды по триатлону создали топ-менеджеры «Сбербанка», Сколково, ММВБ. У нас в New Russia Grouth тоже появился свой клуб любителей длинных гонок. Называется «Angry boys» – с прикольной зубастой, очень сердитой матрешкой на логотипе. А посвященный триатлону сайт www.trilife.ru, который мы открыли пару лет назад, уже уверенно держит аудиторию в 5 тысяч уникальных посетителей, и их количество постоянно растет.

Нет, для меня это не миссионерство и не жажда лидерства. Просто я люблю делиться с окружающими людьми положительными эмоциями и новыми смыслами. Мне нравится объединять единомышленников, обогащать их знаниями, создавать тусовку вокруг позитивных явлений. Сейчас, например, мы вместе с моим другом, коллегой и выдающимся предпринимателем Леонидом Богуславским пытаемся заземлить Ironman в России.

Выносливость похожа на любовь. Она незаметна, но всепроникающа. Она не зрелищна, но всесильна. Краткосрочные усилия, какими бы мощными они ни были, вспыхивают и гаснут, как искры, а все, что есть на этой планете реального и надежного – великие культуры, великие цивилизации, великие компании, – все создано обыкновенными выносливыми людьми.

Любой человек, который в чем-то достиг успеха, просто ставил себе цели за гранью своих возможностей и системными усилиями достигал их. Слово «системными» здесь ключевое. Знаете, как древние китайцы строили свою Великую стену? Сначала они ставили задачу так: строим отсюда – и вон туда, за горизонт. От такого подхода рабочие в массовом порядке сходили с ума. И их можно понять: сколько ни упирайся рогом – ты всегда в начале пути, твой труд безрезультатен. Тогда древние китайские менеджеры нашли выход: они стали разбивать стройку на этапы, которые застраивались двумя встречными командами рабов. У людей появилась среднесрочная цель – дело пошло веселее. Точно так же и на длинной дистанции – нужно не один раз преодолеть 226 км, а тысячу раз добежать, доехать, доплыть вон до того дерева, поворота, буйка. Чтобы решить задачу, которая лежит за гранью твоих возможностей, нужно разбить ее на множество маленьких побед. Тогда вся твоя жизнь будет состоять из достигнутых целей.

Я слышал мнение, что пробудившийся в России интерес к длинным гонкам – это бегство от несвободы. Люди погружаются в эти увлечения так же, как их отцы и деды в эпоху брежневского застоя уходили в альпинизм, туризм, жизнь километрами, а не квадратными метрами. Версия красивая, но я с ней категорически не согласен. Я-то как раз считаю, что это история не про побег, а наоборот – про наступление. Несмотря ни на что, Россия – это часть глобального мира. Совсем недавно те же увлечения завоевали популярность в Германии, США, Австралии и других передовых странах. Там что – тоже бегут от несвободы? Нет, это просто часть общей культуры выносливости, которая постепенно усваивается человечеством. Любой путь к успеху – не спринт, а марафон. Эта простая истина становится доминантой общественного сознания. Пока успешные люди ее лучше усваивают, поскольку у них уже есть аналогичный опыт в бизнесе. Но чем более популярной эта истина станет, тем больше будет вокруг нас успешных людей.