Текст книги "Сага о хварангах"

– Это хорошо, что отец научил тебя в детстве таким считалочкам, очень помогает, когда надобно отвлечься. А вот мой отец… – девушка замолчала, задумавшись и поникнув, а потом махнула рукой, отводя какие-то неприятные воспоминания, – впрочем, пустое! А Томас был занятной персоной, да-а… – в глазах её загорелись лукавые огоньки, а Энн каким-то неведомым образом поняла, что Мария ей вовсе не ровесница!

 
Много про́жито было безжалостных лет
На вечном Пути!
Кто пытался таинственный древний след
В душах своих найти?
 

Новоиспечённые подруги ненадолго расстались – Мария осталась в Москве заниматься какими-то неотложными секретными делами, а Энн верхом отправилась на встречу с мерянскими хранителями, планируя обернуться дня за четыре.

Карты были особо предупреждены, а потому терпеливо ждали на большой поляне у дороги – четверо пожилых бородатых мужчин, одетых как зажиточные крестьяне, да худой парень, на попечение которого оставили коня Энн… В запретные места полагалось идти пешком – скрытно и неторопливо.

Кожаную суму с наследием госпожи Энн несла сама, стремясь хоть немного продлить контакт с вещами, принадлежавшими любимой наставнице. При этом – внимательно смотрела по сторонам, запоминала дорогу, примечала места потенциально опасные, пригодные для засад…

Но в этот раз всё вроде бы обошлось! Процессия без происшествий дошла до места. Двое хранителей забрали у Энн суму и специальный старинный ключик, прилагаемый к сокровенно хранимому, отошли ненадолго, а потом вернулись и объявили об успешном завершении миссии – вещи надёжно спрятаны и, более того, помещены под древнюю Печать, отводящую случайные неприятности и праздных гуляк от запретного леса.

После дела сели вместе пить чай. Вот тут карты и поведали Энн ту неприятную историю, произошедшую почти сорок лет назад на глуховском тракте. Тогда трёх мерянских гонцов, прибывших за тайной посылкой, убили неизвестные, а сама посылка бесследно исчезла… Мария личным письмом посоветовала картам обратиться к Энн за помощью – просить её расследовать происшествие, ибо нельзя забыть свою священную хранительскую обязанность, а утраченное непременно должно возвращаться в схороны!

На том порешили и расстались. Энн в одиночку пошла напрямки через перелески и маячившее впереди большое поле к придорожной поляне, на которой её ожидал отдохнувший конь… Но отдохнули, видимо, и неприятности, странно сопутствующие новой российской жизни Энн, отсиделись, притаившись на время, а ныне вновь приготовились к активным действиям! Двое здоровенных мужиков с бандитскими рожами и топорами в руках шли ей наперерез с явно недружественными намерениями…

Энн не стала испытывать судьбу – вихрем рванула по тропинке, оставляя налётчиков далеко позади. В её голове сама собой вновь включилась отцовская считалочка, но уже совсем на другой скорости:

– Побудь часок со мной вдвоём! Уф-ф, чёртова ветка, чуть глаз не выколола… Да не робей, вставай с колен, но не целуй меня, о Том, иль попадёшь надолго в плен… А это ещё кто? – очередная пара мужиков с топорами ломились к ней навстречу, отрезая от старого арыка120120
  Ары́к (тюрк.) – так на Великом воровском тракте назывались рукотворные водопои для караванов.


[Закрыть] и пытаясь загнать вправо, на преследователей, – …чёрт вас побери! И пешни нет… Ну, будь что будет! – он сказал, я не боюсь твоих угроз! И верный Том поцеловал её в уста краснее, о-опля, роз! – Энн на ходу выпрыгнула вверх и заехала каблуком ближайшему разбойнику в глаз. Тот сел оглушённый, а топор его полетел далеко под горку121121
  Найден службой экспедиции Смотрящих в 2016 году.


[Закрыть]. Потом выхватила два стилета и сразу с двух рук метнула в преследователей – одному попала в живот, а другому в грудь! Последний оставшийся невредимым негодяй попытался остановиться, но споткнулся и покатился кубарем с пригорка… Досматривать Энн не стала, а припустила бегом ещё пуще!

Парень и конь, к счастью, мирно паслись на поляне – конь лениво щипал травку, а парень, ползая на карачках, увлечённо жрал щавель-переросток. Энн разрушила эту идиллию, привнеся туда спешку и бурные эмоции – крикнула парню, чтобы шёл домой окружной дорогой, чмокнула его в нос, вскочила на коня и понеслась обратно в Москву, навстречу новым приключениям!

 
Через потоки в темноте
Несётся конь то вплавь, то вброд!
Ни звёзд, ни солнца в высоте,
И только слышен рокот вод!
Несётся конь в кромешной мгле,
Густая кровь коню по грудь,
Вся кровь, что льётся на Земле,
В тот мрачный край находит путь!122122
  Баллада о Томасе Рифмаче в вольном переводе С. Я. Маршака.


[Закрыть]
 

И только через некоторое время Энн обнаружила, что всё-таки понесла серьёзный и невосполнимый ущерб в той лесной заварушке. Потеряла семейную реликвию, подарок отца – серебряную фибулу, украшенную цветущей земляникой…

4.4 Таинственный полуостров

 
Солнца зной и звон цикад,
Размышления в дороге —
Не о смысле узких врат,
Не о вере, не о боге…
Отложивший на потом
Тень неведомых открытий,
Я неве́дом, не ведо́м,
Ищущий свою обитель!
В дивной повести моей —
Нет печалей, зла и горя,
Только аромат степей,
Ветра шум и шелест моря!
 

Поручик Пётр Ясин командовал лихим плуто́нгом123123
  Плуто́нг – низшее подразделение пехоты в русской армии XVIII века, примерно соответствует современному взводу.


[Закрыть], состоящим сплошь из матёрых «стариков», спаливших за годы службы неизмеримую уйму табака и пороха. А сколько людских жизней собственноручно отняли его бравые солдаты, молодой офицер и знать не хотел!

Невеликое войско поручика входило ныне, в июне 1771 года, в состав особого штурмового корпуса генерала Фёдора Фёдоровича Щерба́това {44}, коего и старшие, и младшие чины заслуженно считали храбрым и удачливым командиром.

А двадцатилетний Пётр Ясин пока военачальником не был, да и вообще, если бы не сложные семейные обстоятельства, то с военной службой он жизнь точно не связал бы. Не его эта стезя! Написание и чтение стихов, естественная история и химия увлекали молодого человека много больше, чем науки военные.

Но ничего, свыкся, испытывал даже некую странную приятность в горячих сшибках с врагами, когда доходило до рукопашной и опрокинутый неприятель переставал оказывать сопротивление! Долго ещё после очередной победы Пётр ощущал себя молодцом и героем, наслаждаясь движениями каких-то эйфорических сил в организме.

Однако, хоть и совсем уже привык поручик к службе, но не оставлял-таки тайных мечтаний о собственном доме, тихой жизни, наполненной трудами – умственными и вдохновенными…

А июньские деньки выдались жаркие, утомительные! Бесчисленные столкновения с татарами, перемежаемые длинными пешими переходами под палящим солнцем, а случалось, что и в кромешной ночной тьме, почти на ощупь, донельзя вымотали бывалых воинов. Сколько вёрст отмахали они так по хилой степи, солончакам да пескам, Пётр и считать бросил…

Видно, генерал Щербатов точно знал, в направлении какой цели вышагивают его храбрые солдаты и в каких боях сложат они свои подневольные головы.

Хотя вскоре та заветная цель стала очевидной уже для всех. Прямо на пути особого корпуса гигантским гранёным камнем утвердилась крепость Араба́та124124
  Арабат (араб. «пограничный укреплённый воинский пост») – татаро-турецкий бастион на Азовском побережье Крыма, в основании Арабатской стрелки (длинной узкой полосы суши, отделяющей озеро Сиваш от Азовского моря).


[Закрыть]!

 
Наши судьбы расцветают, словно маки в поле,
Из дубрав опять выходит солнышко на волю…
Вечный и не сломленный славный род казацкий —
Храбрый и весёлый он, преданный и братский!
 

Так пели в своих песнях удалые запорожские каза́ки, живущие по законам чести и братства, беспощадные к врагам и душой открытые для своих… Правда, как и в любом большом воинском коллективе, среди них случалось разное, мягко говоря, не совместимое с декларируемыми понятиями о чести и братстве. И разномастных тёмных личностей Сечь тоже порождала в изрядном количестве.

Кошевой атаман125125
  Кошевой атаман – глава войскового управления в Запорожской Сечи, которое называлось кош (то есть лагерь, община). Избирался казаками и пользовался почти неограниченной властью.


[Закрыть] Иван Ждан-Рог {45} всегда знал, что и как делать! И даже в те времена, когда атаманом быть ещё и не мечтал, когда с ватагой товарищей налетал на проезжих торговцев и мирные поселения в надежде на богатую добычу, когда нарочно задирал воинских татар и ляхов, шлифуя навыки боя, когда насильно увозил сельских девок для плотских утех в степь, Рог непоколебимо верил в свою безнаказанность… Он ловко научился врать старшим и почти без усилия подчинял себе младших. Рог был сильным и сложным человеком – противоречивым и неуёмным, целеустремлённым, а порой непредсказуемым!

И вот такого человека однажды ввёл в безумное искушение старый боевой товарищ – умудрённый и опытный Гайчук, узнавший много лет назад заветную тайну от своего деда. А тот сокровенное получил от пленённого крымского хана, умолявшего грозного казака оставить ему жизнь взамен на тайну. Дед согласился, но слова не сдержал – хладнокровно убил хана, как опасного свидетеля и соперника.

Годы спустя Гайчук решил действовать. Позвал Рога в степь, побожился страшными клятвами на крови, нашептал подробности, да такие, что кошевой совсем потерял голову, ослеплённый заманчивыми перспективами…

Тянуть время Рог не собирался! Образовалась, правда, загвоздка – Черемис, хитрая рожа, подговорил намедни большинство казаков в раде лишить Рога атаманства, но за это ему отольётся сполна! Ждан-Рог обязательно вернёт себе власть, он так решил! Атаман встанет во главе несокрушимого войска и растопчет татарские орды, стремясь к манящей цели!

Сильные люди действительно умеют добиваться своего. В середине осени 1667 года неудержимая казацкая рать, возглавляемая Иваном Жданом-Рогом, вихрем прошла по приграничным районам Крымского ханства, безжалостно смела окрестные поселения и с ходу овладела могучей цитаделью – крепостью Арабат, жестоко перебив весь её гарнизон до последнего человека…

 
Укрывая звёздной дымкой
Хрупкие обрывки сна,
Долгожданной невидимкой
В мир приходит тишина…
Чародейством непокорным
И прищуром хитрых глаз
Очертания и формы
Изменяет каждый раз!
 

У Мехме́да было очень бурное детство! А всё неугомонные друзья – братья Ата́й и Мана́й, бурлящие идеями и разнообразными прожектами опасных шалостей. Ребята увлекали доверчивого восьмилетнего мальчишку за собой и втягивали в свои подозрительные дела. Они учили младшего товарища разным нехорошим вещам и всячески оказывали на него дурное влияние.

Но ещё большей властью над Мехмедом обладала сестра близнецов – насмешница Дина, в которую он был головокружительно и безнадёжно влюблён. Перед ней нельзя было ударить в грязь лицом! Приходилось шалить демонстративно, самоотверженно и с полным погружением в процесс.

Ещё Мехмед очень верил снам, которые приходили к нему каждую ночь. Они были яркими, цветными, насыщенными и манящими. В этих снах сбывались бесконечные причитания старой няни, истово пророчащей отпрыску знатного рода обретение власти и славы.

Во снах Мехмед правил Крымским ханством, он был добрым, справедливым и блистательным государем, заботился о подданных и дружил с могущественными соседями. А ещё он ночь за ночью возвращался из Крыма сюда, в Астрахань, с богатыми дарами, предназначенными той, кого безумно любил. Дина должна стать его женой, разделить с ним власть, славу и богатство… Даже просыпаться не хотелось!

А на днях братья-затейники обнаружили небывалое пространство для новых шалостей. Они так и не смогли до конца определиться – шалость ли это вообще. Но о том, что дело стоящее, близнецы путанно и с жаром поведали Мехмеду и Дине.

А «стоящее дело» и впрямь интриговало! Слоняясь по знойным улицам города, братья-разведчики, конечно же, не смогли обделить вниманием масштабную стройку – возведение новых крепостных стен и башен, предназначенных для защиты Астрахани от вражеских набегов. Там, лазая по недавно откопанным котлованам, новеньким башенным погребам и водосливам, Атай и Манай обнаружили узкий лаз, ведущий в какие-то явно старинные и таинственные каменные подвалы.

Хорошенько осмотреть находку юные искатели приключений собирались не откладывая – завтра, с раннего утра. А сегодня им предстояли сущие пустяки – украсть где-то пару-тройку ламп, запас масла к ним, ну и нарезать ещё фитилей для плошек-каганцо́в126126
  Кагане́ц – светильник в виде черепка, плошки или блюдечка с фитилём, опущенным в сало или растительное масло.


[Закрыть].

В этот раз сорванцам не пришлось долго уговаривать Мехмеда и Дину принять участие в авантюре. Те сами стремились в манящее неведомое, наверняка наполненное золотом, серебром и драгоценными камнями! А для чего же ещё существуют таинственные подземелья?

 
Если ты прекрасно знаешь —
Что найдёшь и потеряешь,
Значит, сможешь угадать —
Как со страхом совладать!
 

К вечеру бойня закончилась… Не особо набожный поручик Пётр Ясин искренне благодарил высшие силы за то, что отцы-командиры не послали его с солдатами добивать татарский гарнизон! Говорят, сотнями клали вражеские трупы в степи, кровища кругом… А Пётр и без того за ночь и следующий день навоевался досыта – на штурме вдоволь наорался, подавая команды своим бойцам, намахался саблей так, что опухшее плечо теперь ломит и гудит.

Дурная солдатня поворчала немного, что, мол, не дали убитых басурман пощипать, столько добра кому-то из похоронщиков… Но Пётр мародёрские разговоры пресёк, призвал к порядку, велел рожи и мундиры почистить да к ночёвке готовиться. Сам сходил к морю, омылся, остудил в прохладной солоноватой воде больное плечо, подивился красоте береговых изгибов, а потом приободрившийся, свежий и голодный пошёл за распоряжениями в штабную палатку.

А в штабе продолжалась война! Братья-офицеры, многие как были, с боя, уже круто выпивали, закусывали, курили и горлопанили, спеша поделиться байками о своей личной доблести, проявленной в нынешней баталии. Хотели втянуть в эту вакханалию и Ясина, но тот сказался приболевшим, перекусил наскоро и пошёл ночевать.

Как же это прекрасно – лежать на походных одеялах, брошенных поверх сена, притащенного солдатами из разорённого татарского лагеря, в мечущихся отсветах ночного костра, смотреть в бездонное звёздное небо, отдыхать усталым телом и донельзя утомлённым разумом! Проваливаться в спасительный радостный сон…

Проснулся Пётр от холодной жути, комком подкатившей к горлу, в неведомый предрассветный час! Сел, протирая глаза спросонок. Огляделся. Часовой, конечно, спал, сидя поодаль у прогорающего костра. На востоке, над крепостью, светлела полоска утренней зари… А буквально в трёх шагах от Петра на фоне моря стояла полупрозрачная, столичного вида барышня, явно чем-то недовольная и даже раздражённая.

– Ну сколько можно спать? – человеческим голосом укоризненно воскликнул призрак. – Не могу я так долго образ держать… А впрочем, не суть… Беги в генеральскую палатку! Там вашему Фёдору совсем мозги отбило, поспешай! На столе у него диковина, круглая такая, на две половинки раскрытая, так ты за краешки только возьмись, соедини половинки, поверни, чтобы щёлкнуло, а потом лезь в зинда́н127127
  Зинда́н – подземная тюрьма.


[Закрыть], что шагах в десяти от палатки его! В зиндане шарь по стенам, найдёшь камень один выдвинутый, а сверху выемка, туда шарик положи, а камень тот назад сильно воткни! Он тяжело пойдёт, как супротив пружины, но ты толкай, толкай! Потом уходи оттуда и молчок! Понял меня?

– П-п-понял, – еле выдавил из себя ошалевший Пётр, – п-п-побёг я!

– Огня не забудь взять! И перчатки надень! – деловито приказал призрак вдогонку и растаял…

Жуть так и не отпускала, но к ней прибавилось странное ощущение особой важности происходящего и даже какой-то лихой дурацкий восторг, словно предстояло Петру исполнить наиглавнейшую в жизни, но смертельно опасную миссию. Он нашарил в коробе пару свечей, натянул перчатки и стремглав припустил в крепость – по велению удивительной потусторонней гостьи отбирать какую-то неведомую диковину у его высокопревосходительства генерала Щербатова.

А с Фёдором Фёдоровичем и впрямь творилось неладное! Сидел генерал на табурете перед столом, в неглиже, с трофейным татарским гарнизонным знаменем, накинутым на голые плечи, глаза пустые, вытаращенные, а из уголка рта слюна капает. Денщик его Яков нагло спал, вытянувшись в струнку на полу, прямо в мундире, храпел заливисто…

Диковина, точно, раскрытая лежала на столе в тусклом свете одинокой свечи. Внутри неё что-то холодно и стеклянно поблёскивало… Пётр не стал тщательней рассматривать грозный предмет, взял аккуратно за краешки, задержав дыхание соединил, повернул, защёлкнул, ещё раз опасливо взглянул на сбрендившего генерала, а потом с облегчением метнулся дальше выполнять задание призрачной девицы!

После этого ночного происшествия генерал Щербатов явственно поглупел, стал рассеян, задумчив, тугодумен. Военная карьера его вскоре совсем сошла на нет, а старые боевые товарищи долго потом в пьяных беседах поминали бывшего командира, что, мол, – был, понимаешь, орёл, а стал дурак дураком, растудыть его на четыре кочерыжки…

Пётр Ясин через полтора года получил от родственных ему помещиков Ясинских нежданное наследство, смог оставить нелюбимую военную службу, поселился в собственной деревне неподалёку от Курска. Жил ленясь – много читал, гулял, собирал гербарии и коллекции минералов. Прошлое затихло и успокоилось в его памяти… Лишь иногда, звёздными летними ночами бередил сердце Петра незабываемый образ призрачной незнакомки и её требовательный голос, летящий прямо из пустоты: – Огня не забудь взять! И перчатки надень!..

 
Жили были два Ивана —
Два отважных атамана,
Вместе на Сечи́ служили,
Хоть особо не дружили!
 

Полковник Иван Сирко́ {46}, как и кошевой атаман Иван Ждан-Рог, тоже был сильным и удивительным человеком! Про Сирко в Сечи ходили байки, похожие на жутковатую правду, а о его кровавых подвигах старались вообще помалкивать… Казаки за глаза называли полковника чёртом, а басурмане искренне величали шайтаном, шипели и грязно ругались при упоминании о нём!

Да, он умел внушать людям ужас! В самом начале жизни Иван чуть не отправил на тот свет родителей и впечатлительную тёмную родню, узревших во рту новорождённого младенца настоящие белые зубы…

Это событие чуть было не посеяло панику в окру́ге! А как иначе? Уж лет сто старики пророчат, мол, родится маленький антихрист с хвостом и зубами да пойдёт жрать всех в вере некрепких, ленных и нерадивых! Уж собирались жечь хату вместе с младенцем, да монах прохожий отговорил, убедительно и авторитетно растолковав народу, что зубы без хвоста в расчёт не идут. Вот хвост – это да! А зубы – они, поди, и так у всех вырастают раньше ли, позже.

Народец понемногу успокоился, но осадок недоверия к маленькому Ивану остался почти у всех земляков… И как выяснилось, не зря! Мальчишка-то точно рос ведьмаком – сглазить мог запросто, а здоровенных кобелей так взглядом охаживал, что бедные псины жались к земле, визжали жалобно и гадились под себя. Колдуны окрестные мальца за своего держали, привечали, шушукались с ним да по лесам вместе шастали.

Задирой Сирко рос неимоверным, раздувая огонь противостояния буквально на ровном месте. Казалось иногда, что не потехи ради и не по зловредству характера провоцирует он драки и склоки, а как бы напитывается неведомыми боевыми силами, выжирает противников духовно, розовеет, добреет, становясь при этом ещё сильней и могущественней! Побеждённый, бывало, еле ноги волочит, радуясь, что жив остался, а Иван щерится криво, смотрит исподлобья, сопит довольный!

Страшней всего стало местным после того, как косари застали молодого Ивана в поле, бегающим наперегонки и весело борющимся с огромным волком! Парень чесал матёрому лесному зверю шею и уши, а волчара, словно ласковый пёс, лебезил перед Иваном и норовил облизать ему лицо…

Когда жуткий оборотень навсегда ушёл из села казаком в Сечь, люди вздохнули свободней, но долго ещё мужики вспоминали тёмными тёплыми вечерами страшного соседа – курили люльки, пили горькую, вздыхали. А глупые бабы много лет потом пугали именем Сирко непослушных детей…

В среде ушлых и опытных казаков Иван быстро заслужил авторитет. Он неоднократно проявлял себя, как бесстрашный и грозный боец, способный без устали махать саблей, палить во все стороны из пистолетов, резать, душить, ломать кости, вырывать клоки волос с кожей… При всей своей лютости был Иван скромен в быту, неприхотлив и непривередлив. Более всего поражал Сирко смекалкой и хитростью, мог в любой сложной ситуации дать дельный совет. А кроме того, слыл Иван колдуном и знахарем – лечил хвори, легко находил украденное, мог проклянуть недруга и точно предсказать будущее. Мог, если хотел, угадать мысли собеседника, пристально и недобро глядя тому в глаза.

С этими талантами Иван Сирко легко смог подняться из низовых казаков в полковники. И теперь водил в набеги на басурман и ляхов тысячные казацкие дружины, был уважаем как среди низовых бойцов, так и среди начальствующих есаулов да куренных128128
  Куренной атаман – избираемый глава ку́реня (военного содружества казаков-односельчан и родственников в Сечи).


[Закрыть]…

И вот такого хитрого и тёртого калача ныне обманул другой Иван – Ждан-Рог, отдав Сирко с войском древнюю Кафу и окрестности на разграбление, а сам, вместо того чтобы пройти разрушительным вихрем по центру и приморским городам Крыма, поспешно отправился со своими казаками на азовское побережье брать штурмом крепость Арабат.

Ох и рисковал Ждан-Рог! Знал, что Сирко подведёт его под беду, коли проведает – зачем кошевой изменил направление, что искал на пустынных берегах… Но, как говорят люди, кто успел, тот и съел! Коль задрала юбку, поздно про свадьбу спрашивать!

А искал Ждан-Рог в Арабате вожделенную диковину, дарующую полную власть над людьми! О той диковине Гайчук поведал Ивану с условием, что Рог возьмёт его с собой, покорять невиданные и неведомые высоты… А Ждан-Рог был не против, Гайчук – надёжный и опытный человек, ещё мог пригодиться.

Но, похоже, удача отвернулась от Ивана… Почуяла его корысть и вожделение, посмеялась да и укрылась в тайном недоступном месте… Ждан-Рог уже почти два дня собственноручно пытал и резал турецким кинжалом всех мало-мальски вменяемых начальников и бойцов гарнизона. Четверо доверенных товарищей с ватагами казаков перевернули вверх дном все постройки, времянки и подвалы крепости, сожгли запасы сена, обыскали всех – и живых, и мёртвых! Диковины так и не нашли, а гарнизонные вояки, похоже, и впрямь про неё даже не слыхивали. Плохо дело!

Сорвал злобу и разочарование Иван Ждан-Рог привычным для себя образом – повелел насмерть изрубить более шести сотен человек в крепости и окрестных поселениях! Трофеев почти не взял, пленных татарских девок отдал бойцам на забаву, а потом приказал связать и утопить в море…

И Иван Сирко, похоже таки, почуял что-то неладное, никак не мог остановиться! Порубив и постреляв в Кефе более тысячи татар, он с трудом внял увещеваниям близких помощников, забрал богатую добычу, освободил множество православных пленников, угнал уйму басурманских баб, девок и детей в рабство, но всё равно раздражённый и неудовлетворённый отправился прямиком в Сечь.

 
Всё, увы, проходит, как дожди и грозы,
Ничего навеки нам не достаётся,
Солнечные бури, вьюги и морозы…
Только сокровенное в тайне остаётся!
 

Шагах в десяти от входа ребят ждала первая находка – истлевшие останки человека! Скелет был совсем не страшным, скорее забавным. Он лежал на спине, пялился пустыми глазницами в низкий свод коридора и, казалось, чему-то радостно улыбался. На останках угадывались фрагменты одежд с меховой оторочкой, а на голове почти в целости сохранилась косматая шапка.

Прямо в костях правой кисти лежал не тронутый тлением кожаный кошель, видно, человек перед смертью держал его в руке! Близнецы азартно кинулись на кошель, раскрыли его и вытряхнули содержимое на каменный пол… К их разочарованию, драгоценностей там не оказалось, только трут, кресало, плошка с фитилём, старинный длинный ржавый и местами закопчённый железный ключ да небольшой пергамент, свёрнутый трубочкой…

Братья сразу потеряли к скелету и его кошельку всякий интерес, подхватили снаряжение и ринулись с чадящими масляными лампами в руках исследовать многочисленные тёмные закоулки подвала. А Мехмеда находка заинтересовала. Он любил головоломки. Найденные же предметы явно свидетельствовали о том, что человек зажигал светильник и открывал замок… Может, этот замок висит на сундуке с драгоценным кладом? Вот было бы здорово!

Мехмед и Дина тоже засветили масляную лампу и пошли вслед за Атаем и Манаем вглубь подземелья, ориентируясь на далёкие мальчишеские восклицания. Но, видно, всё-таки не там свернули несколько раз и оказались в небольшой тупиковой комнате, гулкой и пустой, не считая стопки старых плетёных корзин, ещё вполне прочных и пригодных для использования… Не о таких сокровищах мечтали ребята! Но решили пока не отчаиваться, а получше осмотреться, ибо тайные сокровища – на то и тайные, чтобы не валяться просто так на виду!

Дальняя стена комнаты, в отличие от других, вырубленных в известняке помещений и коридоров, была сложена из небольших, тщательно отёсанных, почти гладких каменных блоков. По центру стены охрой был нарисован здоровенный квадрат двадцать на двадцать блоков – это Мехмед задумчиво и дотошно пересчитал… Что-то это ему напомнило?

Так, что мы имеем? Светильню. Хорошо… Ключ, но без замка и сундука. Ну и записку, которую, кстати, ещё не прочитали! Мехмед и Дина с надеждой присели перед масляной лампой и развернули ветхий кусочек пергамента, на котором, к сожалению, оказался всего лишь столбик арабских чисел: 9, 10, 19, 35, 119.

– И это всё? Вот шайтан! Обидно! – воскликнула разочарованная Дина, вскочив. Мехмед продолжал сидеть на корточках… Он размышлял, сопоставлял и, кажется, нащупывал путеводную нить…

– А знаешь, Дина, – задумчиво произнёс Мехмед, – это очень похоже на одну игру, называется вурма́к, не слышала? Няня пару лет назад так учила меня счёту, вместе с двоюродными братцами и сестрицей… На дворе у нас, под навесом, на длинных досках стояли небольшие короба для сушки зелени, много, более трёхсот. Так вот, няня выстраивала из двухсот штук квадрат, разделённый узенькими промежутками, чтобы нам бегать, а потом каждый получал записку с пятью числами, которые нужно было в уме сложить, а потом сложить цифры суммы. Полученное число указывало на тайник со сладостями, который нужно было наперегонки найти, считая змейкой, от правого дальнего короба… Может, и тут что-то подобное?

– Пока не поняла… Посчитай как ты сказал! – заинтересовалась процессом девочка.

– Так, ладно… 9, 10, 19, 35, 119 в сумме будет, э-э-э-э, 192. А сложение суммы даёт число 12. Во-о-он тот камень, почти под потолком, чуть левее середины! Но только толку всё равно нет – камень не короб, не открывается!

– А может, он вытаскивается? – округлив глаза, шёпотом вопросила Дина.

– А вот это может быть! – поддержал идею подруги мальчик. – Подставлю корзины и попробую вскарабкаться!

Мехмед и Дина натаскали штук десять больших корзин, напылили, расчихались, чуть не опрокинули масляную лампу. А потом Мехмед с четвёртой попытки, при помощи пыхтящей Дины взобрался под потолок и попробовал ухватиться за вычисленный камень… Но тщетно! Его даже зацепить не удалось, тем более раскачать или сдвинуть с места! Утомлённый мальчик сел на шаткую стопку корзин, свесив ноги.

– Эх, не подобрать нам к этой дверце ключик… – обречённо протянул Мехмед и сам удивился внезапной и случайной догадке. – Ключик! Дина, кинь мне его и подай лампу!

Каменный блок не имел никаких видимых отверстий или замочных скважин, в которые можно было бы засунуть ключ… Но на потолке были явно видны следы копоти от светильника, а значит, кто-то здесь уже когда-то светил! И Мехмед решил тщательно, не спеша, осмотреть и ощупать блок.

И в скором времени, глянув на камень при боковой подсветке, юный искатель обнаружил небольшую впадину, которая оказалась плотно забита какой-то твёрдой смолой или мастикой. Это напоминало замочную скважину, но пропихнуть ключ сквозь смолу было нереально… Разве что разогреть ключ и расплавить эту дрянь!

Минут через десять, запоздало обмотав ключ клочком пергамента, Мехмед обожжёнными пальцами смог вставить его в открывшееся дымящееся гнездо, да так, что в камне что-то громко щёлкнуло, он до половины выпал из стены, а из открывшейся верхней выемки выскочил какой-то шарик!

Мехмед, не отдавая отчёт своим действиям, выпустил из рук лампу, прыгнул со стопки корзин и в воздухе поймал добычу! А потом жёстко ударился ногами о каменный пол, упал, приложившись ещё и копчиком, вскрикнул от боли и замер уже в темноте… Лампа, конечно же, потухла при падении, и ребятам пришлось искать её на ощупь в кромешной тьме, а потом неумело высекать огонь кресалом, смело и волнующе прижавшись друг к другу.

Шарик оказался каменным, размером не больше зелёного каштана, шершавым, двуцветным – ровно разделённым пополам на чёрную и светлую части. На границе цветов угадывалась тонкая, еле заметная линия щели, а значит, камень был составным!

Мехмед поднатужился, крутя шарик в руках, пытаясь пошевелить половинки, и тот поддался! Половинки со щелчком повернулись и немного разошлись. Светлая часть оказалась полой крышкой, а в массиве тёмной было вырезано углубление, в котором лежал удлинённый, прозрачный, как лёд, кристалл…

Дина внезапно и странно испугалась, взглянув на диковину, отбежала в сторону и прижалась спиной к стене, опустив глаза! А Мехмеду нестерпимо захотелось прикоснуться к манящему кристаллу, и он не смог устоять – прижал тускло сверкающую льдинку большим пальцем… После чего перестал быть восьмилетним Мехмедом, ощутив себя ханом и джинном одновременно! Мальчика наполнило колючее бурлящее счастье, он почувствовал могучую силу и преддверие огромного знания…

И тут, на свою беду, вернулись братья-разбойники Атай и Манай! Они где-то раздобыли ремни с драгоценными накладками, на головах у них были конические шлемы с наносниками, а в руках кривые изящные сабли и потухшие масляные лампы. Они тихо прокрались в темноте коридора и вдруг выскочили в круг света с ликующими криками, желая напугать потерявшуюся парочку исследователей подземелья!

Но должного эффекта произвести не получилось… Дина громко взвизгнула, присев у стены, а Мехмеда развернула неведомая пружина. Он выставил вперёд руку с кристаллом, обратив гнев правителя на этих недостойных нарушителей границ и покоя.

Парни замерли, не в силах шагнуть вперёд, выронили сабли… Манай упал навзничь, звонко ударившись шлемом о камни, а Атай свой шлем с головы сорвал и отбросил в сторону. Из его носа на подбородок и одежду потекла кровь, которую он стал удивлённо и ошарашенно размазывать руками по лицу…

– Брось это! Брось, говорю! – панически закричала срывающимся голосом Дина.

А Мехмед вздрогнул, не управляя своими действиями, повернулся к Дине, направив повелевающую силу на девочку. И она, как зачарованная, медленно пошла к нему, снимая с себя одежду и бросая её на пол…

Только тогда Мехмед смог совладать с собой! Он снял палец с кристалла, сразу ощутив себя глупо, обессиленно и опустошённо. Дина опять взвизгнула, подхватила свои одежонки в охапку и выскочила в тёмный коридор. Бледный и испуганный Атай с перепачканным кровью лицом присел на пол, а Манай шевельнулся и застонал.

– Шайтан! Шайтан! Маленький злой шайтан! – опять завопила вернувшаяся одетая Дина. – Уходим отсюда, уходим! – она потянула братьев за рукава, побуждая встать и двигаться за ней, плюнула в сторону Мехмеда и отвернулась…