Текст книги "Защита общественных интересов в гражданском судопроизводстве"

Безусловно, указанный ученый в данном случае почти во всём прав. В силу непродуманности законодательных инициатив либо отсутствия ощутимого уменьшения судебной нагрузки многие новшества вряд ли можно считать эффективными способами оптимизации судопроизводства. Тем не менее то обстоятельство, что даже при удачной законодательной регламентации отдельные механизмы не оказывают существенного влияния на нагрузку судов, не означает их ненужности, поскольку, с одной стороны, каждый из них дает собственный полезный эффект и обеспечивает плюрализм форм защиты, а с другой стороны, в своей совокупности несудебные формы все-таки способствуют облегчению высокой нагрузки на суды.

Замечу также, что в той или иной мере высокая судебная нагрузка связана с очень многими факторами и в том числе с допускаемыми судами ошибками, а также с особенностями действующего законодательства.

Так, например, при наличии безусловных оснований к отмене постановлений суды вследствие своих же ошибок вынуждены рассматривать дела заново, поэтому зачастую они сами становятся виновниками своей высокой нагрузки. Нередко суды ошибочно рассматривают дела и выносят решения по исковым заявлениям при явно отсутствующем у заявителя праве на предъявление иска. Всем известно, что внешнее тождество исков определяется по таким его элементам, как предмет, основание, а также по сторонам процесса. Соответственно, если предъявлен иск, в котором указанные выше элементы, а также стороны совпадают с тем иском, по которому судом уже было вынесено и вступило в силу решение, то суд должен отказать в принятии искового заявления либо прекратить производство по делу. Однако иногда суды не замечают тождества исков. Это чаще всего происходит в ситуации, когда предъявляемое в суд требование сформулировано несколько иначе, чем иск, по которому ранее было вынесено решение, но в то же время очевидно, что соответствующий правовой вопрос уже был решен судом, а значит, его повторное исследование будет излишним. Так, например, известен случай, когда лицо предъявляло иск о признании права на наследство в связи с фактом его нахождения на иждивении наследодателя. В исковом заявлении указывалось определенное имущество, из которого соответствующее наследство состоит. Суд, рассмотрев дело, отказывал в удовлетворении иска в связи с отсутствием факта нахождения истца на иждивении наследодателя, однако несколько позже проигравший по делу истец вновь обращался в суд с иском о признании права на наследство за тем же наследодателем по тому же самому основанию, но указывал другое входящее в состав наследства имущество. Суды, в свою очередь, такие иски принимали к рассмотрению и вновь выносили по ним решения. Однако очевидно, что потребности в новом процессе в данном случае, конечно же, не было. То обстоятельство, что при новом обращении в суд указывалось иное входящее в наследство имущество, в действительности не означало существование нового иска, поскольку, как и в первом случае, судом в действительности решался вопрос о праве конкретного лица на наследство в связи с фактом нахождения его на иждивении наследодателя, а отсутствие такого права уже было подтверждено судом в первом решении.

В других случаях суды, изначально рассматривая иски мужчин об оспаривании отцовства и удовлетворяя их, в дальнейшем принимали к рассмотрению иски к таким мужчинам о взыскании алиментов в пользу тех детей, в отношении которых отцовство было оспорено и не признано. Разумеется, в удовлетворении таких исков в конечном итоге отказывали, хотя очевидно, что если отцовство было ранее оспорено, то все вытекающие из него права детей и обязанности родители уже по сути были признаны судом отсутствующими, а следовательно, иск о взыскании алиментов вообще не должен был приниматься к рассмотрению.

Существует множество сходных с указанными примеров судебной практики, когда судами принимались к рассмотрению по сути «холостые» т. е. очевидно пустые (бесполезные) дела, что, с одной стороны, отнимает время судов, а с другой стороны, создает угрозу вынесения различных по результату решений при разрешении по сути тождественных дел, создает правовую неопределенность для заинтересованных лиц.

Понятно, что на нагрузку влияет также и организация работы судей в отдельных судах. При этом недопустимо ограничивать время судебного заседания по отдельному делу. Известно, что попытка четкой регламентации времени, отводимого на отдельного пациента в медицинских учреждениях, привела к весьма плачевным результатам и существенно ухудшила качество медицинских услуг. Думается, что в судебной сфере результат был бы точно таким же. Уверен, что пребывающее в здравом уме лицо не нужно долго убеждать в том, что при альтернативе межу скоростью процедуры и качеством результата в таких важных областях, как медицина и правосудие, приоритет должен всегда оставаться за качеством, а увеличение скорости возможно только тогда, когда это не происходит в ущерб результату.

Загруженность судов зачастую связана с тем, что определенные органы власти, а иногда и финансируемые из бюджета юридические лица, вместо того чтобы решить правовой вопрос самим, попросту пытаются «спихнуть» его решение на суд, хотя обладают всеми необходимыми для самостоятельных действий возможностями[356]356
  Л.А. Терехова пишет: «Возникло целое направление судебной практики, когда чиновники намеренно провоцируют ситуацию обращения заинтересованных лиц в суд с жалобой на себя, поскольку исполнить судебное решение – не одно и то же, что принять решение самому. Такая „самозащита“ чиновников – яркий пример возникновения судебных дел там, где их быть не должно». Терехова Л.А. Бесконтактное правосудие.


[Закрыть]. Причин много: от простой некомпетентности отдельных должностных лиц, служащих (работников) до опасений таких лиц, что за самостоятельное решение вопроса их обвинят в коррупции. Так, автор этих строк некоторое время назад лично столкнулся со следующей ситуацией. Из-за залива квартиры по причине дефекта кровли дома представители управляющей компании (ГБУ «Жилищник») в установленном порядке составили акт о заливе, которым соответствующий факт был подтвержден. Однако в дальнейшем эта компания отказалась возместить вред в добровольном порядке. На вопрос о причинах отказа был дан ответ: «Жилищник» действительно в этом случае обязан возместить вред, но пострадавшему всё равно надо обратиться в суд, поскольку без решения суда невозможно будет без подозрения в коррупции обосновать расходы на возмещение вреда. Несложно заметить, что в такой ситуации происходит по сути понуждение к искусственному созданию судебного дела. Статус юридических лиц вне зависимости от источников их финансирования подразумевает их самостоятельное участие в гражданских правоотношениях, которое по сути сводится на нет из-за, вероятно небеспочвенного, опасения его работников, что самостоятельность будет трактована как коррупция[357]357
  Автору известно, что такое происходит практически повсеместно.


[Закрыть].

Кто же виноват в этом? В значительной мере – само государство и органы государственной (муниципальной) власти, которые, видимо, не принимают эффективных мер, которые способствовали бы самостоятельности в решении тех вопросов, которые подведомственные им субъекты вполне в состоянии решить сами.

Рассматривая вопрос о действительной оптимизации судебной нагрузки при сохранении правосудия, вспомним, что о путях ее осуществления неоднократно размышляли ученые.

Начнем с того, что автору этих строк непонятно, почему для уменьшения нагрузки на судей нельзя, например, нарастить судейский корпус[358]358
  Заканчивая этот раздел, заметим, что автору этих строк непонятно, почему для уменьшения нагрузки на судей нельзя, например, нарастить судейский корпус. На X Всероссийском съезде судей отмечалось, что дальнейшее успешное реформирование судебной системы невозможно без увеличения количества судей и работников аппарата судов. Необходимо расширение штатов с одновременным перераспределением нагрузки, введением новых должностей и разделением функций. См.: Буклет X Всероссийского съезда судей. М., 2022. С. 38.


[Закрыть]. При этом такое увеличение, очевидно, потребуется не везде, а в первую очередь в Москве и некоторых других субъектах РФ, где нагрузка на судей действительно чрезмерна.

Вместе с тем неоднократно приходилось слышать от многих лиц, и в первую очередь чиновников, в качестве не требующей доказательств неопровержимой аксиомы утверждение, будто бы такое увеличение неспособно решить проблему судебной нагрузки. Тем не менее представляется, что проблема не в том, что подобное решение вопроса не помогло бы уменьшить нагрузку на судей, а в том, что государство в лице тех же чиновников попросту не желает увеличивать финансирование правосудия, которое при возрастании числа рассматриваемых судами дел и одновременном стремлении сохранить правосудие, конечно же, необходимо. В данном случае хотелось бы надеяться и на изменение подхода к формированию судейского корпуса. Анализируя принцип независимости судей, мы уже писали, что согласно существу правосудия юрист должен становиться судьей на вершине своей карьеры, а не в ее начале (как, увы, часто происходит в России), и что в связи с этим необходимо качественное улучшение судейского корпуса. Эту же мысль еще раньше мы отразили в совместной с Е.Г. Стрельцовой публикации[359]359
  См.: Туманов Д.А., Стрельцова Е.Г. О некоторых концептуальных вопросах правосудия по гражданским делам // Закон. 2018. № 1. С. 28–45.


[Закрыть].

Замечу, что указанный подход стал объектом критики отдельных ученых. Например, И.А. Приходько, А.В. Бондаренко, В.М. Столяренко в данном подходе видят «банальный призыв увеличить численность судей и повысить уровень их содержания, что, как представляется, не слишком согласуется с обосновываемой авторами… идеей изменения отношения государства и личности между собой и отхода от патерналистического государства…»[360]360
  Приходько И.А., Бондаренко А.В., Столяренко В.М. Процессуальная революция: решенные и нерешенные задачи.


[Закрыть] Далее названные авторы ссылаются на С.А. Денисова, писавшего, что высшей конституционной ценностью является социальное государство, но под ним часто понимается старый патернализм[361]361
  См.: Денисов С.А. Мнимые конституционные ценности // Конституционное и муниципальное право. 2018. № 10. С. 9–15. Цит. по: Приходько И.А., Бондаренко А.В., Столяренко В.М. Процессуальная революция: решенные и нерешенные задачи.


[Закрыть]. В то время как патерналистское государство имеет авторитарный или тоталитарный политический режим, социальное государство лишь помогает свободному обществу, исправляя недостатки рынка. Люди сами обеспечивают свое существование, занимаясь предпринимательской деятельностью. Помощь оказывается только меньшинству, которое в силу объективных причин не в состоянии само позаботиться о себе. Патерналистское государство подавляет свободу экономической деятельности. Оно берет общество под свою опеку и превращает население страны в «иждивенцев», которые не в состоянии выжить без помощи государства. Это общество не в состоянии решать свои проблемы[362]362
  См.: Денисов С.А. Социальное или патерналистическое государство // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 7. С. 3–9. Цит. по: Приходько И.А., Бондарено А.В., Столяренко В.М. Процессуальная революция: решенные и нерешенные задачи.


[Закрыть]. Подход С.А. Денисова, на которого ссылаются И.А. Приходько, А.В. Бондаренко, В.М. Столяренко, возможно, правильный, но при этом абсолютно непонятно, почему его подход к социальному государству противопоставляется нашему подходу к вопросу о количестве и качестве судейского корпуса. Возможно, такое противопоставление основано на недоразумении. Поскольку, следуя такой логике, высокие требования к судьям, их независимость, увеличение их корпуса, а не усечение процессуальных гарантий, т. е. то, на чем настаиваем мы, – это атрибут патерналистского государства, которое к тому же нередко является авторитарным или тоталитарным. Соответственно выходит, что не всегда квалифицированные и не во всем независимые судьи, рассматривающие огромный массив дел в режиме усеченных процессуальных гарантий – это, надо понимать, атрибут государства социального. Понятна абсурдность подобного подхода, поскольку, как показывает история, ни одно авторитарное, а уж тем более тоталитарное государство не заинтересованно в существовании сильного, квалифицированного и независимого суда, рассматривающего дела в режиме, способном минимизировать произвол, поскольку, как уже подчеркивалось, такой суд и такой судебной порядок опасны для государств с недемократическим политическим режимом, в которых суды чаще всего играют роль декоративного придатка административной власти.

В одном из самых авторитетных комментариев к Конституции, авторами которого были многие из ее разработчиков, сказано следующее: «… из части первой статьи 7 Конституции Российской Федерации следует, что социальное государство призвано заботиться о создании условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Сами термины „достойная жизнь“ и „свободное развитие“ нуждаются в конкретизации. Под достойной жизнью обычно понимают прежде всего материальную обеспеченность на уровне стандартов современного развитого общества, доступ к ценностям культуры, гарантированность прав личной безопасности, а под свободным развитием – физическое, умственное и нравственное совершенствование человека. Для уяснения природы социального государства необходимо иметь в виду следующее. Его обязанность оказывать социальные услуги населению не означает замену государственным попечительством экономической свободы и активности, хозяйской и предпринимательской инициативы членов общества. Не опека над гражданами, а создание благоприятных правовых и организационных возможностей, чтобы граждане собственными усилиями достигали материального достатка для себя и своей семьи. Принцип социального государства тесно связан с другими основами конституционного строя России, в особенности с тем, что она является демократическим правовым государством, а также с равенством прав граждан (статьи 1 и 19 Конституции). В социальном государстве демократические формы власти должны строиться с учетом ее социального предназначения. Высокоразвитая правовая система как важнейший признак правового государства должна непременно включать в себя гарантии социальных прав. Связанность всех государственных органов, общественных организаций и лиц нормами права предполагает закрепление в них социальных гарантий. Часть вторая статьи 19 Конституции Российской Федерации запрещает любые формы ограничения прав граждан по признакам их социальной принадлежности. Часть первая статьи 7 определяет принцип социального государства и как политический, предусматривая, что Российская Федерация – это государство, политика которого направлена на создание определенных условий существования его граждан. В части второй статьи 7 приводится перечень социальных гарантий. Этот перечень является „открытым“ (т. е. может быть дополнен и расширен законом), поскольку сама статья 7 предусматривает, что кроме перечисленных устанавливаются „и иные гарантии социальной защиты“. Более подробно социальные гарантии граждан определены в статьях 37–43 главы 2 Конституции „Права и свободы человека и гражданина“. Эти статьи не только дают развернутую характеристику социальных прав, но и существенно дополняют перечень гарантий, содержащийся в части второй статьи 7, правами на жилище, образование и благоприятную окружающую среду и др.»[363]363
  Конституция Российской Федерации: комментарий / Абова Т.Е., Абросимова Е.Б., Андреев В.К., Богуславский М.М. и др.; общ. ред.: Ю.М. Батурин, Р.Г. Орехов, Б.Н. Топорнин. М., 1994.


[Закрыть]

Из приведенной выдержки как минимум следует, что социальное государство, не опекая население, тем не менее создает и обеспечивает определенные правовые и организационные возможности для него, а также гарантирует их реализацию. При этом понятно, что вне обеспечения судебной защиты прав говорить о реальной их гарантированности бессмысленно. И здесь, конечно же, имеется в виду суд не по названию, а по сути, который правовое социальное государство, признавая возможность допущения самим собой ошибок, обязано создавать и поддерживать. Суд в таком государстве является органом власти вопреки другим государственным органам[364]364
  См.: Жувенель Б. де. Власть: естественная история ее возрастания. М., 2011. С. 413–419.


[Закрыть], иначе такое государство не может считаться правовым и социальным.

Понятно также, что формирование социального государства происходит не путем банального самоустранения государства от управления обществом. Такого рода устранение государства может привести лишь к распространению бандитизма, самоуправства более сильных субъектов по отношению к слабым и пустой декларативности якобы имеющихся у граждан прав и свобод. Зачастую общество, да и отдельный человек не решают самостоятельно свои проблемы не по причине иждивенчества, нежелания самостоятельно их решать, а из-за отсутствия каких как-либо эффективных рычагов воздействия на ситуацию с целью ее разрешения, что усугубляется, если нарушителем оказывается само государство. Самостоятельное гражданское общество, способное договариваться и решать проблемы вне постоянного обращения к государству, формируется постепенно, при создании адекватных для этого условий, но такими условиями, очевидно, не может быть отречение государства от общества, а должно быть его самоограничение и ясное осознание своей служебной роли. Государство и общество должны развиваться совместно, особенно это важно тогда, когда общество в силу исторических причин не привыкло к самостоятельности. В такой ситуации государство должно поощрять цивилизованную самостоятельность общества, но ни в коем случае не удалять суды как высшую форму защиты прав и интересов настолько, чтобы они для общества стали недоступными; недопустимо также устранять их и путем выхолащивания гарантий правосудия, оставляя вместо суда по сути лишь его пустую оболочку. Еще раз напомню, что, говоря об увеличении судейского корпуса, мы имели в виду наше государство в его теперешнем состоянии, с теми насущными проблемами, которые у него имеются в настоящее время. Речь шла не о наращивании административного, бюрократического аппарата вообще, а именно о расширении качественного и независимого судейского корпуса, в котором, как и в содержащем гарантии правосудия порядке рассмотрения дела, у общество в настоящее время испытывает насущную потребность[365]365
  В этом контексте весьма любопытны мысли Е.Г. Стрельцовой о значении социальном государстве и правосудии. См.: Стрельцова Е.Г. Влияние Конституции России на гражданское процессуальное право (памяти проф. В.А. Туманова) // Служение праву: Сборник статей / Под ред. Д.А. Туманова, М.В. Захаровой. М., 2017.


[Закрыть].

В свое время приверженец либеральных взглядов, сторонник открытого гражданского общества, противник недемократических политических режимов профессор В.А. Туманов в одном из интервью заметил: «…экономия на суде – это то же самое, что экономия на медицине. Не нужно этого делать. Это дороже обходится», и я в этом полностью с ним солидарен[366]366
  Замечу также, что о возможности увеличения числа судей писала и Л.А. Терехова, см.: Терехова Л.А. Бесконтактное правосудие; а также неоднократно говорила и один из разработчиков ГПК и АПК А.К. Сергун, которая, как точно известно автору этих строк, также является противником авторитарного и тоталитарного режима.


[Закрыть].

В обеспечении доступности независимого суда нет ничего патерналистского, есть исключительно социальное. Патерналистский подход можно обнаружить в другом, и в частности в отдельных процессуальных механизмах рассмотрения дела. Например, именно патернализм проявляется при допущении обращения в суд или обжалования судебного акта вне воли лица, имеющего материальной интерес в деле, и при возможности последнего самостоятельно инициировать судебный процесс или движение дела в проверочных инстанциях; в необоснованно широких возможностях суда выходить за пределы заявленных требований и т. д., однако в современном процессе подобного рода недостатков не так уж много.

Почему-то законодатель не хочет слышать и предложений о разгрузке судебной системы, например, путем изъятия из вéдения судов дел о вынесении судебных приказов и включения их в компетенцию иных лиц при надлежащей регламентации их деятельности. Всё это допустимо при условии, что сохранится возможность рассмотрения правового вопроса в рамках развернутой судебной процедуры.

Заслуживает как минимум внимания и обсуждения идея о допущении передачи некоторых дел особого производства (например, об установлении фактов, имеющих юридическое значение) в компетенцию нотариата[367]367
  См.: Малешин Д.Я. Содействие нотариата судебной реформе.


[Закрыть]. Думается, что такое решение вопроса не уменьшает доступность правосудия, поскольку если когда-либо будет обнаружен или возникнет спор о праве, то соответствующий факт, так или иначе, будет устанавливать суд в рамках искового производства. При этом в данном случае, по нашему мнению, поскольку деятельность органов и лиц, осуществляемая в рамках несудебных форм (в том числе и нотариата), не обеспечена теми гарантиями, которые присущи полноценной судебной деятельности, вряд ли можно поддержать идеи ученых и уже имеющиеся в законе положения о допущении освобождения от доказывания в суде тех обстоятельств, которые были установлены вне суда, или о приоритетной по сравнению с другими доказательственной силе отдельных доказательств, например, актов нотариуса, что по сути означает возвращение к однажды отвергнутой правосудием формальной оценке доказательств. В данном случае заметим, что пришедшая на смену формальной оценке доказательств их свободная оценка позволяет в максимально возможной степени осуществить наиболее качественную их оценку в рамках режима, исключающего или по крайней мере минимизирующего возможность искажения получаемой из доказательства информации, и служит в определенном смысле проявлением независимости суда, в том числе от выводов, сделанных любыми другими субъектами, по вопросам наличия тех или иных искомых фактов.

Определенным образом разгрузить суды могла бы и предложенная в свое время Р.М. Масаладжиу модель рассмотрения дела единолично судьей в суде надзорной инстанции, что в настоящее время актуально в отношении судов кассационной инстанции[368]368
  См.: Масаладжиу Р.М. Проблемы обеспечения доступности правосудия на стадии надзорного производства в гражданском и арбитражном процессах: Дисс… канд. юрид. наук. М., 2009.


[Закрыть].

Может быть, стоит подумать и о возвращении к существовавшему долгое время в советский период подходу к подготовке дела к судебному заседанию как к необязательному этапу судопроизводства в суде первой инстанции, по крайней мере, в отношении отдельных категорий дел, что лучше, нежели тотальное выхолащивание истинного судопроизводства.

В контексте оптимизации судопроизводства безусловный интерес вызывает также вопрос о применении современных технологий как в рамках судебного производства, так и вместо него. Их применение, с одной стороны, конечно же, может способствовать как снижению нагрузки на суды, так и сокращению временны́х и финансовых расходов, которые несут государство и его органы, простые граждане и организации. Однако каждое новое – в том числе высокотехнологичное – явление, которое планируется «вмонтировать» в порядок осуществления правосудия, необходимо проверять на предмет того, насколько его будущее применение обеспечит реализацию гарантий правосудия. Допускаться же такие технологии должны только в том случае, если их применение как минимум не снизит уровень гарантий.

При этом, разумеется, надо учитывать, что уже существующие в настоящее время гарантии состоят в системной связи друг с другом, и нередко нивелирование или модификация одной из них может поставить под удар некоторые или даже все остальные гарантии.

Не будем подробно останавливаться на гипотетической возможности разгрузки суда за счет передачи ряда дел искусственному интеллекту, хотя в последнее время это стало очень модной темой публикаций. В данном случае лишь замечу, что мы абсолютно солидарны с В.М. Жуйковым, который относительно возможности рассмотрения дел компьютерами говорил: «…мне этот вопрос задавали еще в 1990-е годы – даже на том уровне научно-технического развития уже задумывались, можно ли ввести в компьютер, в базе данных которого есть все законы, судебная практика, позиции Конституционного и Верховного Судов, доводы истца, аргументы ответчика, нажать на кнопочку и получить готовый ответ. Теоретически, если бы можно было сохранять формальный подход к правосудию, это было бы вполне возможно. Но практически я считаю, что это совершенно недопустимо, потому что у правосудия должна быть еще душа. Правосудие без души – это просто машина»[369]369
  Румак В. Так называемая оптимизация – это путь в никуда. С. 6–17. Следует заметить, что задолго до В.М. Жуйкова сомнения в допущении замены человека машиной высказывал и другой очень известный процессуалист – С.В. Курылев. Ученый, писал, что «при измерении метром не требуется понимания ни сущности измеряемого объекта, ни сущности применяемого масштаба. В силу этого самого измерителя нетрудно заменить машиной. Деятельность же по применению закона, носящая творческий характер, не может быть, на наш взгляд, поручена машине. Невозможно создать программу, рассчитанную на правильное решение всех ситуаций многообразной и вечно развивающейся жизни. Поэтому машина всегда может столкнуться со случаем, не предусмотренным данной ей программой, с необходимостью уяснения смысла закона, его общественно-политической сущности. Творческое применение закона относится к тем свойствам живой материи, которые не поддаются моделированию. Применение закона немыслимо без правосознания, без субъективного отношения судей как к закону (масштабу), так и к обстоятельствам дела (предмету измерения)». См.: Курылев С.В. О применении советского закона (Советское государство и право. М., 1966. № 11) // Курылев С.В. Избранные труды. Минск, 2012. C. 559–560.
  Думается, что мысли указанного ученого в отношении применения советского права, при котором согласно главенствующему в то время подходу ученые и практики нередко не видели или старались не замечать праворазвивающую роль суда (во всех проявлениях этого явления) особенно актуальны в близком нам подходе к суду, как важному актору развития права, использующего поистине творческий подход к выявлению различных интересов, нуждающихся в правовом учете и защите и определению их баланса.


[Закрыть].

Последствия замены человека машиной в ироничной форме описаны А.И. Куприным в рассказе «Механическое правосудие», где машина для наказания – «беспристрастная, непоколебимая, спокойная, справедливая… и никакая сила не может ни остановить действия машины, ни ослабить ударов, ни увеличить или уменьшить скорость вращения вала до тех пор, пока не совершится полное правосудие…» – в конечном итоге сломалась и покарала своего изобретателя[370]370
  См.: Куприн А.И. Собр. соч.: В 9 т. М., 1971. Т. 4. С. 393–397.


[Закрыть].

Не будучи специалистом в компьютерных и иных современных технологиях, не берусь судить о возможностях так называемого искусственного интеллекта при осуществлении правосудия, однако есть все основания полагать, что такой нечеловеческий интеллект не в состоянии учесть все оттенки значения юридических фактов, множества нюансов взаимоотношений между людьми, которые нередко приходится учитывать суду в рамках судебного усмотрения, взвешивать интересы, понимать, когда и в чем выражается их баланс. Как уже говорилось, мы подходим к современным технологиям как к тому, что может и даже должно помочь суду[371]371
  В этом плане любопытны мысли Е.Г. Стрельцовой согласно которым «должны формироваться базы, которые могут осуществлять интеллектуальный поиск и сравнение по фамилиям всех субъектов процесса, ключевым словам, голосам, внешности, месту, виду дел, датах рассмотрения и т. п. Специфика заключается в том, что накапливаемая информация не должна быть замкнутой только на тех ключевых параметрах, которые важны в текущий момент, поскольку обработка той же информации в будущем, вполне возможно, потребует обращения к иным ключевым параметрам. Например, выясняя достоверность свидетельских показаний, суд, рассматривающий дело, может задать поисковый запрос в отношении этого свидетеля по имеющейся базе данных и выяснить, что в указанное время он был в другом месте либо регулярно появляется свидетелем в каких-то определенных делах, либо этот свидетель неоднократно участвовал с одной из сторон спора, представителем, прокурором, другим участником процесса в предыдущих процессах в качестве свидетеля. Результат анализа уже накопленной информации в сопоставлении с доказательствами, предоставляемыми сторонами в процессе, сам по себе может быть использован в ходе оценки доказательств, представленных сторонами в текущем процессе и процессуального поведения сторон». См.: Стрельцова Е.Г. Информационные технологии, применимые судами и в ходе альтернативного рассмотрения споров // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. № 8.


[Закрыть], тяжущимся при рассмотрении дела, не снижая, а дополняя или заменяя (но не по качеству) имеющиеся гарантии, т. е. быть для правосудия, но не вместо него. Е.Г. Стрельцова при выступлении на круглом столе «Преимущества и риски применения современных технологий в гражданском процессе», рассуждая о решениях, выносимых с помощью информационных технологий, предложила выделять два типа дел: первый – дела, которые полностью адаптируемы к информационным технологиям и информационно-технологическим решениям (а следовательно, если мы правильно поняли выступающего, они могут рассматриваться в том числе искусственным интеллектом); второй – дела, которые к этому адаптированы быть не могут или адаптируются минимально. В первую группу не могут включаться дела, в которых необходима оценка действий, чувств, намерений, привязанности, склонностей людей и пр. С учетом указанных нюансов вопрос о том, в каком порядке подлежит рассмотрению дело, должен решаться на этапе принятия искового заявления. При этом рассмотрение дел в особом режиме, т. е. с помощью информационных технологий и результатом которого является вынесение информационно-технологического решения, по мнению Е.Г. Стрельцовой, следует относить не к правосудию, а к альтернативным способам разрешения споров[372]372
  Запись указанной конференции можно найти: www.youtube.com, а также посмотреть: URL: https://www.msal.ru/news/preimushchestva-i-riski-primeneniya-sovremennykh-tekhnologiy-v-grazhdanskom-protsesse/.


[Закрыть].

Однако подобный подход, как представляется, далеко не бесспорен. Обратим внимание лишь на некоторые возникающие вопросы. Если даже допустить, что часть споров могут рассматриваться с применением информационных технологий (в том смысле, который, как мы поняли подразумевался Е.Г. Стрельцовой), то для начала выясняется, что в сущности определить четкие критерии дел, требующих только математической логики, но не нуждающихся в учете множества тонких нюансов, «взвешивания» интересов, так сказать, с помощью человеческого мышления, вряд ли возможно. Ведь зачастую даже в далеких от семейных и бытовых отношений делах имеется множество факторов, которые вряд ли могут быть оценены и учтены исключительно с помощью математики, а ответы на них не могут быть всегда заранее запрограммированы, поскольку они подчас основываются на таких понятиях, которые возможно объяснить человеку, но не машине. Я уже не говорю об исследовании и оценке такого предмета, как свидетельские показания или неофициальные письменные доказательства, когда нередко нужно учитывать не только то, что буквально говорит или пишет человек, но и то, как он это делает (читать между строк). Потом абсолютно не ясно, как вопрос о том, в каком порядке дело должно быть рассмотрено (с помощью информационных технологий или нет), можно решить на этапе принятия судом искового заявления. Ведь на этом этапе очень многие нюансы дела попросту еще не известны и более чем вероятно в дальнейшем обнаружение тех обстоятельств, которые рассмотрение дела в особом режиме сделают невозможным. Неочевиден ответ на вопрос, кто или что на этапе принятия заявления должен (должно) давать соответствующую оценку заявления с целью определения порядка его рассмотрения. Так, если это будет судья-человек, то не превратится ли принятие заявление в поистине сложный этап, на котором наряду с проверкой наличия у истца права на предъявление иска и соблюдения условий его реализации судья также будет вынужден вдаваться в подробности дела для определения наличия или отсутствия тех обстоятельств, которые исключают рассмотрение заявления в технологическом порядке, что, без сомнений, существенно затянет принятие заявления и возбуждение производства по делу и уж точно не будет способствовать снятию избыточной нагрузки на судей. Если же вопрос о принятии заявления и порядке его рассмотрения будет решать искусственный интеллект, то и здесь непонятно, как такой интеллект сможет дать оценку тем обстоятельствам, которые предопределяют возможность или ее отсутствие рассмотрения им же самим того или иного дела. Наконец, каковы последствия обнаружения обстоятельств, исключающих рассмотрение дела в особом режиме уже после возбуждения дела и начала рассмотрения, и кто и каким образом соответствующие обстоятельства будет обнаруживать? Следует согласиться с Е.Г. Стрельцовой в том, что вряд ли рассмотрению дела в особом технологическом режиме в данном случае следует придавать значение порядка осуществления правосудия, его можно считать лишь альтернативном судебному разрешением спора (АРС). Однако и в таком случае возникает вопрос: получается, что, если заинтересованное лицо предъявило в суд иск, т. е. обратилось именно за судебной защитой, то вместо него «некто» будет решать вопрос не только о том, в каком порядке будет рассматриваться дело – ординарном судебном или высокотехнологичном, но и о том, будет ли дело рассматриваться в рамках правосудия, или же в порядке АРС, что вряд ли правильно, поскольку это как минимум создает множество неудобств и правовую неопределенность для лиц, ищущих судебную защиту. В моем представлении, если и допускать рассмотрение дела в соответствующем информационно-технологическом режиме, то только в виде исключения из общего правила и при явно выраженном согласии на это заинтересованных в деле лиц, с сохранением, как считает и Е.Г. Стрельцова, прáва на обращение к классическому суду за правосудием[373]373
  Следует заметить, что простые граждане иногда весьма оптимистично относятся к идее искусственного интеллекта в роли суда. Подобный оптимизм обычно связан с уверенностью в том, что такой интеллект будет неизменно объективен и беспристрастен, например, при оспаривании постановлений о привлечении к административной ответственности за нарушения ПДД. Такое оптимистичное воззрение связано с укоренившимся в сознании обывателей представлении о коррумпированности органов власти, включая суды, а также о том, что последние, даже если речь идет не о коррупции, всегда или почти всегда поступают в угоду государству. В то же время искусственный интеллект в таких случаях отнюдь не панацея, способная заменить живой суд и иные органы власти, поскольку, как было сказано выше, существуют сомнения в том, что в определенных вопросах может разобраться кто-то иной, кроме человека. Такие органы нужно «лечить», а не замещать, да и что говорить, если уж дефектна система, ничто не сможет спасти от допущения в том числе умышленных сбоев в работе ИИ, ведь его, конечно же, кто-то изначально программирует и поддерживает его работу, а значит, имеет возможность вносить коррективы в его работу и ангажировать решения.
  В упомянутом выступлении Е.Г. Стрельцовой было дано очень дельное замечание. Существует укоренившееся представление, что информация, закрепленная (содержащаяся) в некоторых высокотехнологичных ресурсах, не подвержена искажению, однако в этом вопросе надо быть аккуратными и не идти по пути исключения проверки достоверности соответствующих доказательств, поскольку в действительности искажения, на самом деле, возможны. Не так давно точно так же (как абсолютно достоверные доказательства) расценивали и заключения экспертов, но время и практика показали, что и такие заключения порой далеко не безупречны.


[Закрыть].

Далее коснемся куда более реальной на сегодня ситуации. Например, в связи с эпидемической обстановкой суды в некоторых случаях стали рассматривать дела в онлайн-режиме. Участники процесса «включались» в него с использованием соответствующих сервисов (например, платформы zoom). Многие ученые и практики приветствовали подобный подход, некоторые предлагают допустить в качестве общего правила такого рода судебные заседания и после окончания пандемии. Например, доктор юридических наук, профессор, председатель арбитражного суда Уральского округа И.В. Решетникова, в целом положительно оценивая судебные онлайн-заседания, обращает внимание лишь на две проблемы: 1) регулирование таких заседаний в настоящее время осуществляется на основании локальных актов судов, в то время как необходим регламент, предусмотренный федеральным законом или хотя бы постановлением ВС РФ; 2) утрата торжественности судебного заседания[374]374
  См.: Решетникова И.В. Арбитражный процесс в период пандемии // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. № 7.


[Закрыть].

Однако к решению этого вопроса следует подходить со всей аккуратностью. С одной стороны, участие в процессе на расстоянии поможет сэкономить многим лицам их деньги и время, обеспечит участие в процессе свидетелей, которые, весьма вероятно, отказались бы тратить свое время на реальное, а не виртуальное посещение судебного заседания[375]375
  Не секрет, что, несмотря на то что явка в судебное заседание и дача показаний по делу являются не правом, а публичной обязанностью свидетелей, в жизни «бремя доставки» свидетеля в суд ложится на заинтересованную сторону. Суды же удовлетворяют ходатайства о вызове свидетелей и выдают повестки об этом, либо если заинтересованное лицо убеждает суд, что свидетель непременно явится, либо «постфактум», т. е. уже после его допроса. От ряда судей и работников аппарата суда автор знает, что, к сожалению, в области гражданского судопроизводства сложилась устойчивая противоправная практика, в соответствии с которой в отношении свидетелей, а также других содействующих гражданскому судопроизводству лиц не применяются положения ст. 168 ГПК РФ о штрафе за неявку без уважительной причины на судебное заседание, а также о принудительном приводе свидетелей.
  При этом автор слышал, что в некоторых случаях подобное положение вещей объясняется тем, что, поскольку речь идет о гражданском процессе, в котором рассматриваются «частные» дела, то на свидетеле будто бы не может лежать никакой обязанности относительно явки в суд по чужому делу. Мол, в силу принципа состязательности усилия к этому должно прилагать заинтересованное в допросе лицо. Несложно заметить, что подобный подход не просто не основан на принципе состязательности, согласно которому, в частности, суд «оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств (ст. 12 ГПК РФ)» (без обеспечения явки и допроса свидетелей такое содействие вряд ли можно считать осуществленным), но и противоречит природе правосудия, которое вне зависимости от характера дела (гражданского, уголовного, административного) в любом случае является публичным, а соответственно, обязанность свидетеля явиться и сообщить суду сведения об известных ему по делу обстоятельствах всегда одинаковая.


[Закрыть]. Понятно, что такое судебное заседание вполне может быть доступнее для тяжущихся (из-за отсутствия необходимости ехать в суд), а также открыто для общественности, что будет отчасти означать его гласность. Однако, с другой стороны, подобного рода коммуникация исключает те возможности, которые нередко имеются лишь в рамках личного, не виртуального общения суда с участниками процесса, в зале судебного заседания. Живое общение как минимум в большей мере обеспечивает защиту от возможного давления на сторону или свидетеля при их опросе или допросе. Виртуальное общение участников процесса само по себе может искажаться или прерываться по разным как случайным, так и умышленным причинам. В свою очередь, простая возможность нарушить интернет-связь может быть использована как повод для затягивания процесса (при этом такое может произойти в любой момент судебного заседания); для стимулирования свидетеля или любого другого лица к сообщению недостоверной информации или, наоборот, для создания помех в получении от таких лиц достоверной информации[376]376
  На проблемы, связанные с исследованием доказательств онлайн, не так давно обращала внимание И.Н. Лукьянова. См.: Лукьянова И.Н. Достоверность электронных доказательств в судебном разбирательстве онлайн (некоторые рассуждения о проблемах электронного правосудия в эпоху «COVID-19» и после) // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. № 7. С. 44–51.


[Закрыть]. Наконец, зыбкость виртуального контакта минимизирует действие принципа независимости суда, поскольку позволяет еще в большей степени влиять на суд, рассматривающий дело, и соответственно повышает вероятность ангажированности будущего решения.