Текст книги "Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953"

Я могу лучше проиллюстрировать эти процессы, рассмотрев несколько конкретных примеров. Во-первых, я рассмотрю несколько крупных промышленных городов в разных районах страны: Москва, Ярославль и Горький – в Центральной России, Челябинск – на Урале. Затем я сравню их опыт с тем, как обстояли дела в небольших промышленных городах, расположенных в их областях.

Москва. Из всех городов в этом исследовании Москва, столица, естественно, находилась в самом привилегированном положении. За возможным исключением (Ленинград) в Москве до июня 1941 года была самая развитая инфраструктура. В период реконструкции Москве было уделено больше всего внимания. Если вкратце, то проблемы Москвы были во многом уникальны и для самого города, они отличались от проблем, типичных для других промышленных центров. При всем этом на примере Москвы можно показать, что даже в столице невозможно оценить состояние городской санитарии без анализа структуры и состояния жилого фонда.

Подавляющая часть водоснабжения и канализационной системы в Москве пришла в аварийное состояние во время войны; несмотря на очевидные сконцентрированные усилия, направленные на их восстановление, их общее состояние было настолько плохим, что в большинстве частей центра города восстановить их оказалось невозможным. Около 6 тыс. зданий в центре города не были подключены к канализационной системе, по официальным планам для их подключения потребовалось бы пять лет. В действительности первые результаты были плохими: из 200 зданий, которые планировалось подключить в 1946 году, работы были завершены лишь в 14[49]49
  Там же. Д. 4941. Л. 142-146.


[Закрыть].

В долгосрочной перспективе строительство новых домов едва успевало за темпами роста населения. Если в 1946 году у 3,8 млн жителей Москвы было в среднем 4,4 кв. м жилой площади на человека, то к 1953 году, когда население составляло примерно 4,8 млн человек, среднее количество квадратных метров жилой площади на человека было примерно таким же[50]50
  Там же. Л. 142 об. (1946); Оп. 49. Д. 7373. Л. 147 (1953); Ф. A-374. Оп. 34. Д. 1540. Л. 81. По отчету СЭС 1953 года, среднее количество квадратных метров на человека фактически снизилось до 4 кв. м жилой площади. Однако, согласно СУ РСФСР, население Москвы составляло 4 762 800 человек на 1 января 1954 года; по данным СЭС, жилой фонд составлял 20 890 600 кв. м на ту же дату; таким образом, мы получаем в среднем 4,39 кв. м на человека.


[Закрыть]. Характер жилого фонда также не очень изменился за это время. В декабре 1949 года доля низких деревянных строений без удобств оставалась такой же, как и в декабре 1946-го. С 1946 по 1953 год количество жителей, у которых не было доступа к канализации, фактически выросло с 1,2 млн до 1,5 млн человек, хотя их доля от общего количества населения постепенно сокращалась с примерно 31 до 29 %. Независимо от строительства новых домов и стабильного увеличения количества зданий, подключенных к центральной системе канализации, одной из причин неизменности этих данных был тот факт, что, как и в других промышленных городах, новое жилье, как правило, располагалось в окраинных районах, вдали от центра – там, где канализационные линии еще не были проложены[51]51
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4941. Л. 142 об. (1946); Оп. 49. Д. 111. Л. 64-65 об. (1949); Д. 7373. Л. 136 (1953).


[Закрыть]. Еще одним препятствием, по крайней мере в ранние послевоенные годы, стало то, что во многих зданиях, которые планировалось подключить к канализационной системе, не было достаточно места для установки туалетов. Но вместе с этими структурными трудностями существовала еще третья: жилищные органы считали, что установка и подключение к канализации – это неприоритетные задачи[52]52
  Там же. Д. 6351. Л. 110.


[Закрыть].

Хотя Москва находилась в более выгодном пложении по сравнению с другими городами, в ней также присутствовали все факторы, способствовавшие вспышке масштабной эпидемии: отсутствие у большой доли населения надлежащих санитарных условий; наличие людей, живущих в тесноте в полуразрушенных зданиях; канализационная система находилась в плохом состоянии и нуждалась в ремонте; город испытывал сложности с переработкой нечистот. В послевоенное время некоторые из канализационных коллекторов были фактически разрушены, другие же часто работали со сбоями, потому что системы – и коллекторы, и насосные станции – были перегружены и работали на пределе возможностей. Внутренняя строительная организация, отвечавшая за ремонт, принадлежала Управлению водопроводно-канализационного хозяйства. Эта небольшая организация могла устранять повреждения и поломки только с продолжительным запозданием. В отличие от многих других городов, которые мы будем рассматривать, Москва отправляла практически все свои жидкие отходы – более 90 % – на обработку, но и здесь проходимость системы была слишком низка, чтобы справиться с феноменальными объемами нечистот (291 млн куб. м в год), которые приходилось обрабатывать этим заводам. В результате обработка была частичной и неудовлетворительной. В 1946 году в городе произошло резкое увеличение случаев дизентерии по сравнению с 1945-м, хотя количество заболевших на 10 тыс. человек оставалось на уровне в два раза ниже, чем в 1940 году[53]53
  Там же. Д. 4941. Л. 119 об., 120, 120 об., 123 об.


[Закрыть]. Это – грубые оценки показателей заболеваемости, они могут ввести в заблуждение. Из-за того, что дизентерия в основном отмечалась у малышей (коэффициент заражения на 10 тыс. детей в возрасте от одного до двух лет был в девять раз больше, чем средний показатель по городу для всего населения[54]54
  Там же. Л. 25, 27, 27 об.


[Закрыть]), это очевидное увеличение могло стать результатом простого роста детского населения, а не ухудшения санитарных условий. Однако есть причины в этом сомневаться. Показатель детской смертности от дизентерии, который отражает заболевание только среди детей в возрасте до одного года, с 1945 по 1946 год увеличился в Москве в два раза. Этот показатель должен был снова увеличиться в два раза во время голода 1947 года[55]55
  Коэффициент детской смертности именно от дизентерии в Москве выражался как смерть детей в возрасте до одного года в отношении к 1000 живорождений и составлял в 1945 – 5,6, в 1946-11,1, в 1947-23,9. Но есть вероятность, что показатель 1945 года существенно занижен, это частично объясняется тем, что зачастую по этому заболеванию ставили ошибочный диагноз, особенно в самые ранние послевоенные годы, когда очень не хватало нормального лабораторного оборудования для постановки верного диагноза. См.: глава 5 настоящего издания, с. 348-349. Эти расчеты сделаны на основании данных о рождаемости по: РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 1883. Л. 6 (1945); Д. 2229. Л. 7 (1946); Д. 2648. Л. 210 (1947); а также на основании данных по детской смертности по: ГА РФ. Ф. A-374. Оп. 30. Д. 6856. Л. 7, 7 об., 8, 8 об.


[Закрыть]. В меньшей степени подвергается сомнению зависимость между дизентерией и доступом к канализации. ГСИ создала эпидемиологическую «карту» на 1946 год, где сравнивается коэффициент заболевамости дизентерией на 10 тыс. человек населения в каждом районе в домах с подключением к канализации и без подключения (табл. 1.2).

В рамках одного и того же района вероятность заразиться дизентерией у людей, живущих без канализации, была в 1,5-3 раза выше, чем у людей, у которых был доступ к канализации. Хотя взаимосвязь между наличием канализации и риском заболеть дизентерией однозначна, эта зависимость могла быть более сложной, чем показывают эти данные. Распространению дизентерии способствовали и другие факторы, главным образом недостаточные знания в области личной гигиены и большое количество хронических больных, которые легко передавали заболевание другим людям. Конечно, отсутствие канализации затрудняло соблюдение личной гигиены, дворы и улицы были постоянно заполнены инфицированными человеческими экскрементами. Хотя не существует данных, которые помогли бы нам проверить эту гипотезу, очень вероятно, что этот комплекс факторов был напрямую связан с принадлежностью к тому или иному социальному классу: весьма вероятно, члены семей рабочих меньше знали базовые правила личной гигиены, также у них были самые плохие жилищные условия, где риск заболеть дизентерией был самым высоким.

Таблица 1.2

Случаи заболевания дизентерией в домах с канализацией и без канализации, крупные районы Москвы, 1946 год (на 10 тыс. человек)

Источники: ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4941. Л. 25.

С 1948 года разница между объемами производимых сточных вод и перерабатывающими мощностями очистных сооружений увеличивалась с угрожающей скоростью. В 1948 году система принимала нечистот примерно на 50 % больше, чем она могла безопасно перерабатывать. Город пытался решить эту проблему, увеличивая объемы аварийных сбросов необработанных нечистот и сокращая период переработки оставшихся нечистот. Иловые площадки в основных очистных сооружениях города в Люблине были настолько переполнены, что непереработанные нечистоты выливались из них в каналы, по которым находились уже переработанные отходы, таким образом заново загрязняя и их, и Москву-реку²⁸. Ситуация оставалась неизменной по крайней мере до 1953 года. В табл. 1.3 показано увеличение совокупного ежедневного общего количества сбросов необработанных бытовых стоков и необработанных стоков промышленных предприятий Москвы.

Таблица 1.3

Сброс необработанных отходов, Москва, 1949-1953 годы (куб. м в день)

Источники: ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 49. Д. 111. Л. 49 (1949); Д. 3249. Л. 28 (1951); Д. 7373. Л. 136 об. – 137, 140 (1952 и 1953).

Ни одно очистное сооружение не было способно провести полный цикл обработки, в том числе седиментацию, фильтрацию и финальную обработку с помощью хлора. В практическом смысле это означало, что с их помощью невозможно было удалить из сточных вод все потенциально опасные бактерии или все личинки перед сливом в Москву-реку или другие водоемы. В том месте, где Москва-река входит в границы города, ее именовали «условно чистая река», то есть качество воды было пограничным. И уже внутри города не было мест, где можно было бы безопасно купаться[56]56
  Там же. Оп. 49. Д. 7373. Л. 139-139 об.


[Закрыть].

Центральная Россия: Ярославль и Горький. В Центральной России есть ряд старых городов, некоторые из них были основаны еще в среднековой Руси и быстро выросли в период сталинской индустриализации. Проблемы городской санитарии отражали наследие этих двух фаз развития: модель жилого фонда и его месторасположения, которая очень усложняла создание инфраструктуры, и практически полное игнорирование сталинским режимом благосостояния его граждан.

Ярославль был ярким примером плохой планировки города. Вступив в послевоенный период с населением чуть более 300 тыс. человек, он стоял на месте слияния двух рек, Волги и Которосли. Волга протекала через город с северо-запада на юго-восток, разделяя его на небольшую восточную часть, расположенную вдоль восточного берега Волги, и более крупную западную часть вдоль западного берега Волги. Которосль впадала в Волгу с запада, пересекая ее перпендикулярно, тем самым разделяя западную часть на северную и южную секции. Центральные районы были расположены на клинообразной территории, сформирванной северным берегом Которосли и западным берегом Волги. Такая география имеет значение, поскольку она определяла модели жилой застройки города.

В целом в городе дело с удобствами обстояло плохо. Только треть улиц и дорог была заасфальтирована, оставшаяся часть была вымощена булыжником. В городе практически отсутствовали парки и зеленые насаждения, также не было достаточно места для городских кладбищ, что являлось потенциальной серьезной угрозой здоровью. Жилой фонд в центральном районе (Кировский) был довольно приличный и практически полностью состоял из кирпичных или каменных зданий в два или два с половиной этажа; 80 % жилых зданий в этом районе были подключены к канализационной системе. На территории чуть к северу от центра размещалась бо́льшая часть крупных промышленных предприятий города: завод по производству автомобильных шин, автомобильный завод, завод лакокрасочных материалов, сажевый завод, фабрика по производству подошв для обуви. У жилья в этом районе были две отрицательные черты. Во-первых, качество постройки было хуже, поскольку преобладали деревянные дома и дома из смешанных материалов, 55 % такого жилья не было подключено к канализации. Во-вторых, жилые здания располагались вперемешку с заводствими зданиями, что создавало существенную угрозу здоровью населения. Дальше на север и запад от этой части города ситуация еще больше ухудшалась. На самом севере находилась текстильная фабрика «Красный Перевал», расположенная на болотистой местности, где были хорошие условия для размножения комаров рода Anopheles – переносчиков малярии. Жилье было плохим, бо́льшая часть района походила на деревню, удобств было мало. Возможно, именно из-за болотистого характера местности лишь в 1948 году район был подключен к городской системе канализации. На западе города вдоль правого (южного) берега Которосли располагались предприятия тяжелой промышленности: прядильно-ткацкая фабрика «Красный Перекоп», завод по производству тормозов, кожевенный завод, железнодорожная станция и самый опасный из всех – Ярославский нефтеперерабатывающий завод. Его влияние на общественное здоровье и окружающую среду я рассмотрю в главе 2, которая посвящена водоснабжению. Бо́льшая часть жилого фонда была деревянной. И наконец, на западе города, на левом (северном) берегу Которосли опять же была болотистая местность, «захваченная» комарами, где преобладало частное жилье сельского типа. В целом в городе чуть меньше 27 % жилых зданий имели подключение к канализации. При условии, что в центре в 80 % зданий была канализация, а на территории к северу от центра только 45 % строений имели ее, то можно сделать вывод, что практически во всех жилых помещениях в остальных частях города канализация отсутствовала совсем. Важным моментом является то, что даже когда в 1948 году территория вокруг «Красного Перевала» вошла в состав города, общая доля жилья с канализацией не изменилась. Еще одной чертой канализационной системы помимо ограниченного охвата было то, что нечистоты в ней собирались, но не обрабатывались. Необработанные сточные воды с нечистотами текли в Волгу и Которосль. Поэтому, хотя мы и получили некоторое представление о том, с какими трудностями сталкивалось большинство жителей, по-настоящему Ярославль примечателен тем ущербом, какой город наносил рекам и населению, живущему вдоль них, в том числе и в его пределах[57]57
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 745. Л. 50-52, 91; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 7685. Л. 93, 105. Информацию относительно влияния на реки и водоснабжение см.: с. 109-113 настоящей книги.


[Закрыть].

Ярославль – это старый индустриальный центр, исторические корни которого – в легкой промышленности (преимущественно текстильной); но этот, как и близлежащий город Иваново, важнейший в стране текстильный центр в период индустриализации значительно расширился, его промышленность подверглась некоторой диверсификации. Горький же, наоборот, являлся центром тяжелой промышленности, родиной ряда крупных машиностроительных предприятий («Красное Сормово», предприятие с более чем 100-летней историей; завод фрезерных станков; завод по производству дизельных двигателей), нескольких металлургических предприятий, гигантского автомобильного завода имени В. М. Молотова (построенного в 1930-е годы) и ряда крупных оборонных предприятий, построенных во время войны. В Горьком – городе, находившемся на месте слияния двух крупных рек – Оки и Волги, – находились судостроительный завод и крупный речной порт. Жилой фонд города отражал разные этапы его развития. В ранние послевоенные годы примерно две трети жилого фонда находилось в частном владении. Более 80 % зданий были деревянными, практически ни в одном из них не было водопровода или канализации. Новые заводы в период с 1930 по 1940 год возвели целый ряд более современных зданий с высокой плотностью заселения, так что общее обепечение коммунальными удобствами было несколько лучше, чем представляется из такого описания. Вероятно, лишь примерно 10 % всех зданий были подключены к канализации, но к 1948 году количество подключенных зданий составляло чуть больше трети от всех жилых помещений, в которых проживало около 30 % процентов населения города[58]58
  Данные по жилью см.: ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4923. Л. 60 (1946); Оп. 49. Д. 8857. Л. 9 (1954). Общая картина городского промышленного комплекса составлена на основе данных: Там же. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 798. Л. 1-17. Доля населения, которое имело доступ к канализации, рассчитывается на основе данных из разных источников. В отчете ГСИ 1947 года присутствует информация о 29,7 % населения, которые жили в зданиях с канализацией (192 421 человек из населения в 648 тыс.); в отчете 1948 года указаны 200 тыс. человек, у которых был доступ к канализации, но население тогда составляло примерно 754 тыс. (оценочные данные, вычисленные по формуле для расчета количества мусора и отходов, которое город произвел в тот год), то есть 26,5 %: Там же. Л. 34 (1947); Д. 895. Л. 94-5 (1948). Эти оценки существенно выше, чем цифры в документах Статистического управления РСФСР, подготовленных в середине 1950-х годов, которые, вероятнее всего, самые точные. По этим данным на 1 января 1948 года (то есть в конце 1947 года) население составляло 642 700 человек, на 1 января 1949 года (то есть в конце 1948 года) – 656 200 человек: ГА РФ. Ф. A-374. Оп. 34. Д. 1540. Л. 81 об. Если мы используем эти цифры, то получим 29,9 % населения с доступом к канализации в конце 1947 года и 30,5 % населения, имеющего канализацию в доме, в конце 1948 года.


[Закрыть].

Получается, что все еще 70 % людей жили в чрезвычайно примитивных условиях. Менее чем в половине дворов города были уборные, и только в одном дворе из восьми – выгребная яма. Только в четверти дворов имелись устройства для сбора мусора. В остальных местах мусор и экскременты попадали в «примитивные ямы», которые не соответствовали даже самым базовым санитарным требованиям. Что еще хуже, 90 % надворных уборных были построены из дерева, почти половина из них находилась в аварийном состоянии. Как и в большинстве российских городов, имелось несколько общественных туалетов, которые люди могли использовать в качестве альтернативы, но в двух самых крупных рабочих районах Горького общественных туалетов не было вообще[59]59
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 798. Л. 35об., 38об.


[Закрыть].

Городская канализационная система не удовлетворяла потребности населения со всех точек зрения. Хотя она и охватывала намного больше населения, чем в Ярославле или Иванове, но отличалась несовершенством. В ней были коллекторы и насосные станции для переправки сточных вод в различные места сброса, но даже в 1954 году в ней отсутстсвовали очистные сооружения, их строительство еще даже не начали проектировать. В ранние послевоенные годы эти проблемы усугубились плохим физическим состоянием канализационной системы, ей требовался немедленный ремонт. Город оказался в порочном круге. Ограниченные возможности канализационной системы означали, что предприятия города продолжали сливать огромное количество необработанных промышленных отходов и фекалий в Оку и Волгу. Одно только предприятие «Красное Сормово» сливало в день больше отходов, чем могла вместить крупнейшая из двух канализационных систем города. Органы здравоохранения считали, что подключение промышленных предприятий к городской системе – это неотложный вопрос, но для этого требовалось построить очистные сооружения. Горький в то время, как практически любой другой город и область, являлся жертвой приоритетов центрального бюджета и не мог получить финансирование даже на проектные работы, не говоря уж о строительстве сооружений[60]60
  Там же. Л. 34-34об.; Д. 895. Л. 94; Там же. Ф. A-482. Оп. 49. Д. 8857. Л. 7.


[Закрыть].

Для Горького была характерна еще одна черта, которая часто прослеживалась в тот период. Возможно, в связи с медленным прогрессом в плане расширения и улучшения канализационной сети или из-за халатности, проявлявшейся предприятиями и строительными организациями, или по этим причинам в совокупности практически половина новых жилых зданий, построенных после войны, не имела подключения к канализации. В период между 1946 и 1954 годами прирост жилого фонда составил 6322 жилых здания; прирост жилых помещений с подключением к канализации составил только 2742, или 43,4 %. Если считать, что в течение этих восьми лет некоторые очень старые и наиболее ветхие здания без водопровода и канализации были снесены, то можно предположить, что количество новых домов, построенных без каких-либо санитарных условий, вероятно, превысило 60 %[61]61
  Там же. Л. 9.


[Закрыть].

Урал: Молотов и Челябинск. Из трех промышленных центров на Урале в этом сравнительном исследовании Челябинск находится где-то посередине между Свердловском, старым общепризнанным центром тяжелой промышленности, где развитие инфраструктуры находилось на уровне выше среднего, и Молотовым, который очень быстро вырос в 1930-х годах и затем еще во время войны и в котором инфраструктура была абсолютно неразвитой, в чем нам еще представится возможность убедиться в этой книге. Из-за своей значимости Свердловск был бы лучшим вариантом для иллюстрации аргументов данного раздела, но отчеты ГСИ содержат на удивление мало информации о канализационной системе города.

Для начала рассмотрим город Молотов. Пермь (это первоначальное название города, которое было возвращено ему при Хрущеве) и ряд разрозненных и разбросанных далеко друго от друга районов на западе первоначально входили в Свердловскую область. В 1938 году они были выделены из нее и образовали новую область, в которой Пермь стала центром. В марте 1940 года Пермь и Пермская область были переименованы в честь сторонника Сталина Вячеслава Молотова. Согласно Олегу Лейбовичу, автору работ по недавней политической и социальной истории города в период позднего сталинизма, мотивирующим фактором для создания новой области стало, вероятно, желание руководства партии Свердловской области избавиться от ответственности за неэффективную работу Кизеловских угольных месторождений. Вместе с городами Лысьва, Березники, Кизел и Чусовой был образован промышленный центр нового района. В середине 1930-х годов политическое руководство Свердловска посчитало, что Пермь – это захолустный город, в который относительно добросовестный, способный и непьющий партийный работник вряд ли бы поехал в качестве главы городского партийного комитета (по словам Лейбовича, им пришлось давать взятку человеку, которому они хотели предложить эту должность, в виде нового «Бьюика»).

Таким образом, пока Пермь была частью Свердловской области, город игнорировали в том числе и с точки зрения развития удобств, которые в городе практически отсутствовали. Условия признавались ужасно скверными, такими, что МВД считало город (и областные города) подходящим местом для размещения там заключенных, беженцев и поселенцев. На большинстве улиц и дорог отстутствовал асфальт и тротуары. В период промышленного развития города в 1930-е годы и в дальнейшем, в послевоенное время, для улучшения его инфраструктуры было сделано очень мало. К концу войны Молотов действительно стал крупным промышленным центром, родиной 40 крупных предприятий, многие из которых имели первостепенное значение для оборонной промышленности. И все же обеспечение жильем и развитие инфраструктуры никогда не шли в ногу с ростом его промышленности. Город рос как «массивный агломерат рабочих поселений», собравшихся вокруг крупных промышленных предприятий, со слаборазвитой сетью дорог и линий общественного транспорта, которые их соединяли. Планы по превращению этих рабочих поселений в модель «социалистических городов» никогда не материализовались. Большинство людей жили либо в своих собственных примитивных деревянных домах, где у них, по крайней мере, был свой собственный участок, чтобы обеспечивать себя едой, либо в бараках, где не было никаких удобств, и им ничего не оставалось, кроме как выпивать. В табл. 1.1 показано, что лишь небольшая доля населения имела доступ к канализации. Канализационная система была построена еще во времена Первой мировой войны и к 1946 году, всего лишь через 30 лет, считалась полностью разрушенной, а объем сточных вод, который в нее попадал, превышал ее возможности в 2,5 раза. Аварии были частым явлением, центральные улицы города зачастую заливало человеческими экскрементами. Ужас этой ситуации усугублялся плохим состоянием транспортной системы города Молотова, которая была настолько неразвитой, что многие люди, ожидавшие трамвай на остановке, просто шли пешком, несмотря на то, в каком состоянии находились улицы[62]62
  Лейбович О. В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции. М.: РОССПЭН, 2008. С. 14-25, 30-34. В 1946 году в городе не было троллейбусов, ходили только 42 автобуса. Существовала трамвайная система, но даже в 1953 году было только восемь трамваев для обслуживания всего населения. В тот год 42 человека пострадали (десять из которых погибли) от поездок (и падения) с подножек, поскольку они не смогли втиснуться в вагон, см.: Там же. С. 32-33.


[Закрыть].

Челябинск, как и Молотов, был детищем сталинской индустриализации. Но в рамках своей истории и развития, вероятно, имел больше общего со Свердловском. Самое известное предприятие в Челябинске – Челябинский тракторный завод (переименованный в Кировский тракторный завод во время войны) – появился именно

в этот период, как и ряд крупных промышленных предприятий, прежде всего цинковый завод, ферросплавный завод и электростанция. В результате своего быстрого роста город был исключен из территории, которая тогда именовалась Уральской областью, и стал центром новой области, названной по имени города. Челябинская область, которую у нас еще будут причины рассмотреть в различных контекстах в этой книге, стала родиной некоторых самых важных в СССР металлургических городов, прежде всего Магнитогорска и Златоуста. Область являлась также угледобывающим районом, а самый значимый шахтерский город Копейск находился всего в 14 км от Челябинска.

С самого начала город страдал практически от полного отсутствия планировки. Как почти везде в 1930-е годы, основное внимание уделялось возведению заводов и их комплектации рабочими кадрами; жилью уделялось минимальное внимание, практически игнорировались инфраструктура и благоуствойство города (создание парков, площадей, развитие территории и т. п.). Накануне войны город был уже сильно перенаселен и страдал от серьезного загрязнения воздуха. Во время Второй мировой войны он подвергся еще более радикальному расширению. В дополнение к «нескольким десяткам» заводов, эвакуированных в Челябинск с запада СССР, в городе построили новые машиностроительный, металлургический и трубопрокатный заводы, а также вторую электростанцию. Для этих предприятий, конечно же, требовались рабочие, поэтому население города выросло на несколько сотен тысяч человек, и всех их необходимо было разместить в существовавшем и уже перенаселенном жилом фонде, они должны были пользоваться услугами старой маломощной транспортной системы и неразвитой санитарной инфраструктурой. Заводы быстро построили новые жилые здания, некоторые из них были прочными и достаточно хорошо оснащенными, но бо́льшая часть была плохого качества, и, по сути, эти жилища можно было считать временными бараками (но в большинстве случаев ставшими постоянным местом для проживания многих людей). Они строились рядом с маленькими частными домами, абсолютно разными по качеству. Планировки тоже были плохими. При строительстве многих зданий не учитывалось их расположение на местности. В некоторых отсутстовал доступ дневного света, или дома располагались на пути арктических ветров. Другие были построены рядом с заводами, и поэтому, например, в одном районе уровень загрязнения воздуха был настолько высок, что через него не проходил солнечный свет[63]63
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4960. Л. 8–11, 17–28.


[Закрыть] .

После войны ситуация с жильем оставалась критической: новые рабочие продолжали прибывать, а нового жилья для их размещения строилось очень мало. В одном из случаев в конце 1946 года на работу на Кировский тракторный завод прибыли 3 тыс. рабочих с семьями, хотя у завода для них отсутствовал жилой фонд. В результате их согнали в общежития с одноместным расселением так, что в одной комнате ютились от четырех до шести семей. То же самое произошло снова в конце 1947 года, но на этот раз некоторым пришлось разместиться в бане при заводе без кроватей и каких-либо постельных принадлежностей[64]64
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4960. Л. 24-25; Д. 6363. Л. 14.


[Закрыть]. Для данного исследования очень важным является то, что практически в каждом районе Челябинска в домах были либо минимальные санитарные условия, либо не было вовсе никаких. В планах города стояло создание двух отдельных канализационных систем: одна – для бытовых отходов, другая – для отходов с заводов, но в этом направлении на протяжении конца 1940-х годов было сделано очень мало. Система для бытовых отходов была рудиментарной, но она обслуживала несколько зданий и то небольшое количество нечистот, которое проходило через нее, без обработки выбрасывалось в местную реку Миасс. Более того, практически ничего не было сделано для расширения системы во время масштабного притока населения в 1946 и 1947 годах. В 1947 году в городе было построено всего 28 зданий. Ни на одном предприятии не было канализации: ни в зданиях завода, ни в рабочих поселениях, где жильцы все еще зависели от маломощной городской системы. Более того, даже охват существовавшей канализационной системы был очень неравномерным: основная часть людей из рабочих поселений, которые жили в зданиях без канализации, работали на тракторном заводе, чей жилой фонд находился в плохом состоянии. За неимением промышленной канализационной системы все сточные воды с завода попадали напрямую в Миасс, вода в которой в 1946 году была уже настолько грязной, что люди, живущие на берегах реки, не могли даже в ней купаться, не говоря уж о том, чтобы использовать эту воду для питья. Во всех районах заводы продолжали возводить новые жилые единицы без канализации[65]65
  Там же. Л. 39-41, 43-4; Д. 6363. Л. 23-5.


[Закрыть]. Таким образом, хотя мы и не знаем точно долю населения Челябинска без доступа к канализации, с уверенностью можно говорить о том, что она была маленькой и, вероятно, сокращалась.

За последующие несколько лет город действительно расширил свою канализационную систему, но это расширение не успевало за строительством новых домов, поэтому все больше жилых зданий строилось без канализации. К тому времени в системе канализации возникли новые трудности. Ее трубы были очень старыми, имели слишком маленький диаметр и не могли справиться даже с ограниченным объемом сточных вод и нечистот, попадавших в канализацию. Поэтому часто случались поломки. Городская система продолжала извергать необработанные сточные воды в Миасс. Это создало специфические проблемы металлургическому предприятию, которое находилось вниз по течению от места выброса сточных вод. К 1951 году некоторые заводы начали строить свои собственные канализационные системы, но лишь одна из них – на металлургическом заводе – была близка к завершению в январе 1952 года[66]66
  Там же. Оп. 49. Д. 3261. Л. 15–18.


[Закрыть].