Текст книги "Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953"

По сравнению с другими советскими городами водоснабжение для жителей Москвы было достаточно хорошо налажено. Уже к 1946 году по всей Москве, за исключением трех отдаленных районов – Сокольников, Тимирязевского и Щербаковского, где людям приходилось кипятить воду из колодцев, жители получали воду из центральной городской водопроводной сети. Вода поступала из трех основных источников: Москвы-реки, канала Москва – Волга и бассейна реки Яузы, который находился у города Мытищи в Московской области. Вода из Москвы-реки и канала Москва – Волга проходила полный цикл обработки, хотя ГСИ и жаловалась на то, что процесс коагуляции, при котором должны удаляться химические загрязнители и твердые частицы, проводился только во время затоплений, вызванных весенней оттепелью[148]148
  Там же. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4941. Л. 110-116.


[Закрыть]. Канал Москва – Волга являлся проблемой, потому что речное судоходство способствовало сильному загрязнению воды по сравнению с июнем 1941 года. Бактериальное загрязнение было выше в 10-100 раз по сравнению с довоенным временем в зависимости от того, на каком участке водной поверхности проводились измерения. В июле 1947 года загрязнение в районе Речного вокзала (главного речного терминала на севере города) было в 1000 раз выше нормы. Поскольку ГСИ практически не могла применить никаких мер с целью положить конец загрязнению воды, все зависело от ее тщательной очистки[149]149
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 1010. Л. 18-21.


[Закрыть].

Как уже было отмечено, примерно у трети населения Москвы не было дома водопровода, и людям приходилось брать воду из уличных колонок. Это был чудовищный труд, потому что нужно было не просто набрать и принести воду, но, поскольку зимой колонки, как правило, замерзали, как только падало давление, что случалось довольно часто, жителям приходилось тащиться целый километр или даже больше, чтобы набрать воду еще где-то. К 1951 году доля жителей, которые пользовались уличными колонками, вроде оставалась неизменной, а перебои в водоснабжении, казалось, прекратились. Очистка воды тоже стала более надежной, поскольку на Клязьминском водохранилище появилась новая временная станция[150]150
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4941. Л. 117, 117 об., 119; Оп. 49. Д. 3249. Л. 3, 4, 27.


[Закрыть]. Тем не менее при модернизации водоснабжения Москвы было много проблем. К началу 1950-х годов быстрое увеличение потребления воды перегружало систему водоснабжения. В тех районах, где были старые трубопроводы (возраст некоторых находился в диапазоне от 30 до 60 лет), поломки происходили с увеличивающейся частотой, и для ремонта иногда требовалось проводить масштабные землеройные работы. Другой основной проблемой был напор воды. Поскольку в городе начали строить здания высотой более пяти этажей, насосные станции не могли обеспечить надлежащее давление, чтобы вода поднималась на верхние этажи. Практически две трети города испытывали нехватку давления при подъеме воды выше пятого этажа[151]151
  Город пытался решить проблему путем постройки маленьких местных насосных станций, каждая из которых обслуживала небольшое количество зданий. К 1953 году их было более 1000, но эксперимент провалился, потому что город не мог нанять достаточное количество квалифицированных сотрудников для работы на них. Ставку сделал!I на более крупные насосные станции, работавшие в пределах квартала, см.: Там же. Оп. 49. Д. 7373. Л. 133-133 об.


[Закрыть].

Эти проблемы были относительно незначительны по сравнению с теми, которые возникали в Московской области. Когда закончилась война, во всех ее 58 городах имелась система центрального водоснабжения. Это либо была система, управляемая либо местным Советом, либо местным промышленным предприятием, либо ими обоими. В нескольких городах на окраине Москвы (Перово, Мытищи, Кунцево, Бабушкин и Тушино) брали воду из Москвы-реки. Следовательно, инфраструктура с довоенных времен на этой территории неплохо справлялась со своей задачей. Однако во время войны эта инфраструктура серьезно пострадала. На насосных станциях не было запасных частей; электричество на них подавалось с существенными перебоями; не хватало обученного технического персонала для обеспечения надлежащего содержания и эксплуатации.

Уличные колонки нуждались в ремонте. В некоторых крупнейших промышленных городах (Щелково, Люберцы, Орехово-Зуево) периодически водоснабжение отключали вообще; не было ни одного областного города, где хотя бы уличные колонки не выходили из строя. Если бы эта пришедшая в упадок инфраструктура использовала воду только из серьезно загрязненных областных рек, то это привело бы к санитарной катастрофе. К счастью, этого не случилось. Лишь в двух городах (Ступино и Краснозаводск) воду брали из рек; в остальных (кроме тех, где воду брали в Москве-реке) получали воду из артезианских источников и колодцев, где вода была такая чистая, что не нуждалась в очистке и даже хлорировании. Таким образом, основные трудности были связаны с доступом и надежностью водоснабжения, а не с биологической безопасностью. В послевоенные годы произошел значительный прогресс с точки зрения ремонта, восстановления и расширения водоснабжения в городах и на предприятиях, хотя восстановление мощностей лишь шло в ногу с темпами роста населения. Доля населения, у которого был доступ к водоснабжению (в сравнении с доступом к воде из колодцев), на 1 января 1948 года был таким же, как и два года до этого – 64 %. Среднесуточное потребление на душу населения увеличилось на 10 % и равнялось 68 л на человека, то есть соответствовало показателям в немецких городах сорокалетней давности[152]152
  Там же. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 691. Л. 109-14; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 6347. Л. 38.


[Закрыть].

Значительным исключением из этой модели были шахтерские общины. Со всех точек зрения жилищные условия в районе угольных месторождений Московского региона были среди худших в стране, а после войны стали еще ужаснее. Начиная со второй половины 1945 года на угольных шахтах произошел массовый наплыв новой рабочей силы, главным образом репатриантов и наемной рабочей силы. Спальными местами можно было обеспечить лишь 10 % вновь прибывших рабочих; остальные ютились там, где находили место. Дополнительной санитарной инфраструктуры также не было подготовлено, в том числе им не был обеспечен доступ к питьевой воде. В 1945 году половина рабочих в шахтах получала воду из относительно безопасных артезианских источников, но уже год спустя их количество снизилось до 40 %. Остальные брали воду из небезопасных колодцев. На некоторых шахтах не было даже и их, и рабочие использовали воду из шахт для мытья и питья. К концу 1949 года были проведены некоторые улучшения, преимущественно в Сталиногорске, где было завершено строительство муниципальной системы водоснабжения, но в целом шахтерские города все еще испытывали нехватку питьевой воды[153]153
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 691. Л. 73-74, 118; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4937. Л. 14-15; Оп. 49. Д. 103. Л. 14-15.


[Закрыть].

Действительно трудноразрешимой задачей в Московской области было загрязнение водных путей, и это явление также иллюстрирует природу политических взаимоотношений области и Москвы. Ни город, ни область не были способны справиться с огромным количеством сточных вод, производимых населением. Некоторые областные города были расположены вдоль Москвы-реки, вверх по течению от столицы, и какие бы усилия ни предпринимались для очистки реки и контроля загрязнения, они все были сконцентрированы в этом районе, чтобы обезопасить водные ресурсы самой столицы. Эти усилия были достаточно успешны, так что СЭС в 1953 году могла заявлять о том, что на том месте, где Москва-река пересекала границы Москвы, она была «условно чистой» рекой[154]154
  Там же. Ф. A-482. Оп. 49. Д. 7373. Л. 139.


[Закрыть]. А там, где Москва-река уже вытекала из границ города, картина была совсем иная. Каждый день в Москве сбрасывали 500 тыс. куб. м необработанных бытовых и промышленных отходов в Москву-реку и ее притоки, в том числе в Яузу. До начала 1950-х годов этот показатель оставался практически неизменным[155]155
  Там же. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 691. Л. 130, 139; Ф. A-482. Оп. 49. Д. 103. Л. 26-27.


[Закрыть]. После того как река пересекла Москву, она снова была сильно загрязнена и человеческими, и химическими отходами, и, согласно некоторым измерениям, была чуть чище, чем неочищенные сточные воды. Уровень аммиака значительно превышал концентрацию, способную убить рыбу, а в некоторые периоды года в воде, которая протекла по городу, вообще не было кислорода. В том месте, где река вытекала из границ города, было отмечено относительно высокое количество фекальных бактерий, что особенно вызывало тревогу, поскольку образцы речной воды с севера города, где она была «условно чистой», уже содержали большое число бактерий брюшного тифа и паратифа[156]156
  Там же. Д. 7373. Л. 139; Белова И. М. Экспериментальные исследования эффективности биологической очистки бытовых сточных вод от возбудителей кишечных инфекций: Дис. … канд. мед. наук. М., 1953. С. 79-85, 106. То, что советские и современные российские биологи называют «титр кишечной палочки», в остальном мире известно как показатель колиподобных бактерий. Он показывает количество кишечных бактерий в 1 мл воды. Фактически этого анализа недостаточно, потому что он показывает предполагаемое наличие фекального загрязнения, то есть не является точным. Водохозяйственные органы применяют его, потому что проверять наличие каждого возможного болезнетворного микроорганизма в воде чрезмерно дорого и непрактично, а наличие фекалий может означать, что вода также содержит и другие возбудители (бактерии, простейшие и вирусы), которые могут быть очень опасны. Этим объясняется актуальность открытия Беловой бактерий брюшного тифа в том, что должно было быть чистой речной водой. Сегодня показатель кишечной палочки, установленный Агентством по охране окружающей среды Соединенных Штатов, – это ноль на 1 мл воды. В американских городах с населением более 2,5 млн человек необходимо проверять воду 400 раз в месяц. Если более 5 % проб показывают заражение воды, водохозяйственные компании обязаны сообщать об этом в государственные органы здравоохранения и информировать общественность. В сточных водах, которые очищались на аэрационной станции на севере Москвы, было зафиксировано от 71 тыс. до 200 тыс. бактерий кишечной палочки в 1 мл воды. На севере города в Москве-реке – между 0,01 и 25 бактериями кишечной палочки в 1 мл воды. В том месте, где Москва-река вытекает за пределы города на юге, зафиксированы 25 тыс. бактерий кишечной палочки в 1 мл воды. Все эти результаты значительно ниже показателей для сточных вод, но несоизмеримо выше, чем современные стандарты, которые приведены на веб-сайте Агентства по охране окружающей среды Соединенных Штатов “Total Coliform Rule”: www.epa.gov/safewater/disinfection/tcr/basicinformation.html.


[Закрыть].

Все эти отходы попадали в Московскую область ниже по течению Москвы-реки, на юг города. Областные города и заводы добавляли свою порцию отходов величиной в 350 тыс. куб. м: 150 тыс. куб. м химических загрязнителей и 200 тыс. кубометров необработанных сточных вод. Многие загрязнители были высокотоксичны, например мышьяк, серная кислота, железистые соли, фенолы и нефтепродукты. Помимо этого, был еще необработанный инфекционный материал из нескольких областных больниц[157]157
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 691. Л. 130-5, 139-40.


[Закрыть]. Также важным был тот факт, что ситуация не улучшалась со временем. Наоборот, она становилась все хуже и хуже. К январю 1950 года доля загрязнения, которое происходило в результате жизнедеятельности Московской области, выросла на 15 % и достигла 400 тыс. куб. м в день, дополнив 500 тыс. куб. м, которые производила Москва. Список загрязнителей был длинный и серьезный; ниже представлен лишь небольшой отрывок из него.

• Щелковский химкомбинат сбрасывал более тонны мышьяка в день в Клязьму вдобавок к «огромному количеству» серной кислоты и других химикатов, которые, согласно ГСИ, «уничтожили нормальную жизнь» реки на расстоянии 10 км вниз по течению.

• Нефтеперерабатывающий завод в Ухтомском районе (который позднее стал районом Люберцы) каждый день сбрасывал в Москву-реку «тонны нефтепродуктов» (вдобавок к нескольким тысячам кубометров необработанных сточных вод), что сделало воду в реке на расстоянии нескольких километров абсолютно непригодной к использованию. Поверхность воды была покрыта толстой нефтяной пленкой, русло реки стало черным из-за шлама, рыбы вымерли.

• Завод «Карболит» сбрасывал столько карболовой кислоты и формалина в Клязьму, что запах от них присутствовал в воде, поставляемой во Владимир, который находился за 150 км от этого места.

• Красители, которые сбрасывал Егорьевский хлопчатобумажный комбинат в местную реку Гуслянку, убивали рыб на расстоянии 10 км вниз по течению.

• Коломенский тепловозостроительный завод каждый день сбрасывал в воду Москвы-реки «до» 17 тыс. кубометров токсичных химикатов, в том числе цианиды, свинец и соли хрома.

Итого 90 % промышленных и бытовых отходов, которые сбрасывались в областные реки и их притоки, были необработаны. Как было отмечено, Клязьма несла загрязнение до Владимира. Москва-река текла на юг, загрязняя Оку в Коломне, а Ока, как говорят, оставалась загрязненной на расстоянии, по крайней мере, 40 км вниз по течению, на юго-восток по направлению к Рязани[158]158
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4937. Л. 35, и Оп. 49. Д. 103. Л. 20-7.


[Закрыть]. Но давайте не будем забывать о факте, который был указан выше, что большинство городов в Московской области не брали воду из этих рек. Таким образом, они были спасены от загрязнения отходами собственного производства. Вместо этого они создавали проблемы другим людям, которых было немало.

Из Рязани Ока идет на юго-восток, а затем на северо-восток в Горьковскую область и далее в Горький, где является одним из двух источников водных ресурсов города. Второй источник – Волга. Водоснабжение в Горьком охватывало почти 100 % населения, за исключением нескольких отдаленных районов, которые брали воду из колодцев. Менее чем у трети населения дома был водопровод. Все остальные пользовались колонками на улицах и во дворах. Десять из одинадцати районов города обслуживались муниципальной системой, вторая система принадлежала автомобильному заводу имени В. М. Молотова и обслуживала Автозаводский район, где было расположено это предприятие. В обеих системах были фильтрационные станции, но они не работали надлежащим образом. Одна была построена в 1928 году, при ее проектировании и строительстве были «неисправности»; другие были очень старыми установками и требовали масштабного ремонта и модернизации. Вода, которую брали из Волги, считалась особенно опасной; Ока – в меньшей степени, хотя безопасность воды в ней находилась под угрозой из-за сточных вод, сбрасывавшихся соседним городом Дзержинском, чей пункт сброса был, что удивительно, расположен внутри охранной зоны Горьковского водоснабжения[159]159
  Там же. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 798. Л. 28 об. – 31; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 7656. Л. 60.


[Закрыть]. Мы сейчас вернемся к вопросу Дзержинска и Горьковской области.

В ситуации с Горьким поразительно то, что качество воды в городе ухудшалось со временем по двум причинам. Первая – увеличение серьезных технических проблем на городских фильтрационных станциях, вторая – рост загрянения Оки и Волги. В конце 1951 года основной пункт водозабора, который обслуживал две крупные насосные станции в Автозаводском районе (одна принадлежала автомобильному заводу, вторая – муниципальной системе), полностью вышел из строя. Таким образом, станции стали брать воду из системы водоснабжения, предназначенной строго для промышленных нужд по причине небезопасного качества воды (она была сильно загрязнена ливневыми стоками и сточными водами), но они могли очистить ее лишь частично. В фильтрах не было регулирующих механизмов; для установок по хлорированию отсутствовали запасные части; коагуляцию можно было выполнять только во время весенних паводков из-за нехватки коагулянта. На других городских станциях столкнулись с абсолютно такими же проблемами, но последствия были еще хуже, чем в Автозаводском районе, потому что вода, которую пытались очистить, была загрязнена еще сильнее. На одной из фильтрационных станций произошло 35 случаев бактериального заражения в течение 1951 года; на другой – 74. Несмотря на проведение масштабных работ в начале 1950-х годов – замена фильтров, расширение системы трубопроводов, масштабная реконструкция на одной из городских фильтрационных станций, – общий эффект был минимальный. Только две небольшие фильтрационные станции в Горьком могли проводить постоянную коагуляцию; две самые большие станции по-прежнему проводили этот процесс только во время весенних паводков. Общее состояние городского водоснабжения оставалось «абсолютно неудовлетворительным»[160]160
  Там же. Оп. 49. Д. 3240. Л. 8-11, 20; Д. 8857. Л. 5-7. Последний отчет относится к периоду до января 1955 года.


[Закрыть].

Как уже говорилось в главе 1, в Горьковской области был один довольно крупный город, Дзержинск, и ряд маленьких промышленных городов с населением примерно от 20 тыс. до 50 тыс. человек в каждом[161]161
  См. табл. I.2.


[Закрыть]. Водоснабжение в них состояло из разрозненных систем, контролируемых местными Советами и промышленными предприятиями. В большинстве городов системы промышленных предприятий играли доминирующую роль, качество воды в них варьировалось и зависело от происхождения близлежащих водных ресурсов, от того, какое загрязнение производили сами предприятия, от желания вышестоящих промышленных министерств вкладывать средства в улучшения. Например, в Дзержинске было шесть систем водоснабжения: одна муниципальная и пять принадлежали либо предприятиям, либо железной дороге. Муниципальная система брала воду из скважин, и в ней не было очистного сооружения – только установка для хлорирования, которая в конце 1947 года еще была не до конца собрана. Бо́льшую часть времени вода соответствовала минимальным стандартам бактериального заражения, но не всегда, поскольку процесс хлорирования останавливался, когда прерывалось электроснабжение. Некоторые системы предприятий и железной дороги функционировали достаточно эффективно: как минимум, они хлорировали воду, и, по крайней мере, в каждой второй в дополнение к этому функционировали отстойники и быстродействующие фильтры. Две из пяти систем, тем не менее, не могли проводить очистку воды: одна (промышленная строительная организация «Заводстрой») из-за того, что в ней не было установки для хлорирования, другая (завод «Рулон») из-за того, что и установка для хлорирования, и очистная установка были в таком ветхом состоянии, что очистка воды никак не влияла на финальное качество воды. И лишь в 1954 году муниципальное водоснабжение стало проводить систематическое хлорирование. К этому времени другие системы в Дзержинске уже соответствовали государственным стандартам качества, но только благодаря непрерывному устранению возникающих проблем и более или менее постоянному проведению аварийного ремонта. В городе все еще не хватало коагулянтов (поэтому возможность противодействовать химическому загрязнению была ограничена), а объем воды, которую нужно было очищать, превышал возможности очистных сооружений[162]162
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 6335. Л. 41, 43, 77; Оп. 47. Д. 7656. Л. 55; Оп. 49. Д. 8835. Л. 15-17.


[Закрыть].

Изучение водоснабжения в маленьких городах не выявило каких-либо общих закономерностей. Системы в Богородске и Павлове (города с населением примерно 28-29 тыс. человек) охватывали практически все население, а качество воды соответствовало минимальным требованиям безопасности. Возможности систем были столь ограничены, что они могли обеспечивать лишь небольшое количество воды: 33 л в день на человека в Богородске и всего 28 л в день – в Павлове. Самой большой проблемной зоной являлся рабочий поселок, принадлежавший заводу имени Жданова в Павлове, который подчинялся Министерству автомобильной и тракторной промышленности. На заводе существовало водоснабжение, но трубопроводная сеть во всех отношениях была непригодна к использованию, качество воды было плохим в результате деятельности близлежащей нефтебазы и из-за сильного загрязнения воздуха в городе. Рабочие жили «в самых неблагоприятных условий в плане обеспечения питьевой водой». Для решения этих проблем требовались существенные инвестиции, но министерство, к которому относился завод, отказывалось вкладывать какие-либо средства. В Балахне (в 1948 году примерно 53 тыс. жителей) центральное водоснабжение отсутствовало, люди брали воду на предприятиях, которые определяли экономику города: на бумажном комбинате, картонной фабрике, местной электростанции. Ежедневное обеспечение водой на душу населения в Балахне было лучше, чем в Богородске или Павлове, – 50-60 л в день. Несмотря на тот факт, что источники трех систем водоснабжения были сильно загрязнены, очистные сооружения могли обеспечить надлежащее качество воды. В Арзамасе же была совсем другая картина. Город брал воду из трех источников – из скважины, водосборного бассейна, известного как Мокрый овраг, и реки Теши. Вода в Теше была такого ужасного качества, что ее можно было использовать только в промышленных целях, и то в экстренных случаях. Вода в городе хлорировалась, но установка для хлорирования очень сильно износилась. В целом жители получали воду только в определенные часы дня и всего 30 л в день на человека. Во время засушливого лета 1948 года в городе начался острый кризис водоснабжения. Основной источник воды – Мокрый овраг – высох, а воду из Теши было небезопасно использовать даже по советским стандартам. В краткосрочный период город справился с кризисом, задействовав временные подземные источники и установив экстренную коагуляционную установку для обеззараживания воды из Теши. В то же время в городе приступили к строительству нового резервуара. К концу 1948 года резервуар был закончен и снабжение водой с этого времени было налажено. Эти отчеты относятся к периоду 1947-1948 годов. Более поздние отчеты менее детальны, а в некоторых местах носят противоречивый характер. В отчете за 1954 год по Горьковской области, например, в одном месте было указано, что вся система водоснабжения в областных городах требовала «коренной перестройки», поскольку вода из нее, как утверждалось, представляла собой угрозу здоровью населения, а маломощность системы фактически являлась препятствием для дальнейшего строительства жилья, так как СЭС не утверждала заселение в новые жилые здания, если в них отсутствовал водопровод. Через несколько страниц, однако же, говорится о том, что большинство городских систем водоснабжения были в «удовлетворительном состоянии», хотя все еще оставалась проблема с коагулянтами[163]163
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 6335. Л. 31,32, 34, 36-41,43, 45-8, 77 (1947); Д. 7656. Л. 54-5 (1948); Оп. 49. Д. 8835. Л. 6, 15 (1954).


[Закрыть].

Одной из возможных причин этой неоднозначности было то, что при оценке состояния системы водоснабжения смотрели и на качество, то есть безопасность воды для бытового использования (питья и умывания), и на загрязнение, которому подвергались водоемы страны. Из этих двух аспектов именно загрязнение водоемов постоянно вызывало бо́льшую озабоченность, чем состояние питьевой воды для населения. В Горьковской области были представлены разные отрасли экономики: производство бумаги, химикатов, строительных материалов, сельскохозяйственной техники, электроэнергии, а также предприятия металлургии, пищевой и легкой промышленности. Большинство заводов и фабрик располагались либо прямо около водоемов (Волга, Ока, маленькие притоки Рязанка, Арзинка, Чугунка -самые важные из них), либо недалеко от них. Независимо от того, что выпускали эти предприятия или где они располагались, у них была одна общая черта: они сбрасывали отходы либо неочищенные совсем, либо производилась только самая элементарная очистка и зачастую ненадлежащим образом[164]164
  Там же. Оп. 47. Д. 6335. Л. 65.


[Закрыть].

Начнем с Дзержинска. Город был расположен на Оке, недалеко от Горького, и производил в основном химикаты. Самым крупным химическим заводом являлся Чернореченский химический завод имени М. И. Калинина – настолько засекреченный, что в отчетах ГСИ (которые сами по себе были секретными документами) о нем разрешалось упоминать лишь косвенно. В 1946 году завод сбрасывал в среднем 85 тыс. куб. м сточных вод в день в Оку, включая 34 т хлористых солей и 42,5 т сульфатов. Очистные сооружения на заводе отсутствовали вообще. К 1947 году объем сбросов увеличился на 35 % и достиг 115 тыс. куб. м в день. Остальные химические заводы в Дзержинске вносили меньшую, но все же существенную долю в общий объем загрязнения – в 1946 году их совокупный сброс увеличился до 60 тыс. куб. м в день. Ока была мощной рекой, и, согласно советской теории «самоочищения», которая доминировала в то время, она должна была справляться с такого рода загрязнением[165]165
  Информацию о советской концепции «самоочищения» см. на с. 151-152 настоящей книги.


[Закрыть], но в действительности это было не так. Если в 1946 году санитарные эксперты забили тревогу из-за того, что количество рыбы в Оке ниже Дзержинска резко уменьшается, то в 1947 году они уже констатировали, что рыбная ловля в реке практически прекращена. В некотором смысле этот факт кажется более тревожным, чем то, что отходы предприятий Дзержинска ставили под угрозу водоснабжение в Горьком[166]166
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4914. Л. 107-108; Д. 6335. Л. 71-72.


[Закрыть].

За пределами Дзержинска больше всего внимания уделялось развитию бумажного производства. Как уже отмечалось, в Балахне находились бумажный комбинат и картонная фабрика; еще одна картонная фабрика располагалась в Калинине. Главными отходами бумкомбината Балахны являлись волокна древесины, что еще до войны вызывало беспокойство санитарных органов, поскольку из-за них Волга перестала быть источником чистой воды для населения, живущего вдоль ее берегов. Загрязнение было настолько сильным, что весьма ограниченные в возможностях очистные сооружения в Горьком и близлежащих городах на Волге не могли справиться с таким объемом. Масштаб загрязнения, вызванного деятельностью комбината, был колоссальным. В русле реки на протяжении от 100 до 200 км вниз по течению оставался слой мельчайших волокнистых частиц толщиной в несколько сантиметров. Главным образом это влияло на рыб, поскольку они особенно чувствительны к целлюлозному волокну. Каждый год до 1941 года поисходила массовая гибель рыбы в водах Волги и ее притоков. ГСИ предостерегала, что рыбное хозяйство на этих реках было на грани разорения[167]167
  Там же. Д. 157. Л. 94-95.


[Закрыть]. После войны комбинат начал проводить очистку отходов, но общий объем был столь велик, что даже после того, как удалось удерживать около 70 % волокон, комбинат продолжал сбрасывать в Волгу каждый день около 30 т волокон в дополнение к 500 куб. м сульфитного шлака. В зоне вокруг комбината воду из Волги все еще нельзя было использовать для питья. Загрязнение распространялось на несколько десятков километров вниз по течению, конечно, не на довоенном уровне, но все же протяженность загрязненного русла реки была велика. Картонная фабрика, расположенная семью километрами ниже по течению от бумажного комбината, с трудом справлялась с очисткой воды из Волги для бытового использования рабочими из-за содержавшегося в ней целлюлозного волокна. Ловля рыбы в этой части Волги стала невозможной в первую очередь из-за того, что начал массово распространяться водный гриб Leptomitus lacteus. Но и сама картонная фабрика вносила свой вклад в загрязнение Волг, поскольку сбрасывала в реку 10 тыс. куб. м сточных вод в день, что, конечно, намного меньше, чем у бумкомбината, но весь этот объем попадал в водоем неочищенным. Картонная фабрика в Калинине была относительно небольшим предприятием, но она сбрасывала отходы в небольшую реку Вол, которую ГСИ характеризовала как «замызганный приток» Ветлуги. Слабое течение реки делало ее абсолютно неспособной уносить или размывать отходы. В результате вода в реке «протухла, имела темный цвет», в ней практически отсутстовала фауна, рыба могла выживать только в низовье реки[168]168
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4914. Л. 105-106; Д. 6335. Л. 66.


[Закрыть].

У Ветлуги были другие небольшие притоки, которые также находились в опасности и представляли собой угрозу. Опять-таки проблема заключалась в относительно небольших заводах, которые, тем не менее, сбрасывали высокотоксичные вещества. Смоляной завод на берегу реки Беленькая, например, сбрасывал в нее всего 1,5 куб. м сточных вод в час, но в них содержался целый ряд органических соединений, в том числе ацетон, метилированный спирт, фенолы и смолы, которые окрашивали русло и берега реки в черный цвет, воду – в коричневый, также на водной поверхности образовывалась химическая пленка. Все это текло в Ветлугу[169]169
  Там же. Д. 6335. Л. 67.


[Закрыть].

В городе Бор располагался стекольный завод имени Максима Горького, в Выксе находился металлургический завод. Оба предприятия загрязняли окружающую среду одним способом – они использовали газовые генераторы. В процессе газогенерации образуются химические вещества, которые даже в небольших количествах очень токсичны: соединения фенола, смолы и уксусная кислота. На обоих заводах сточные воды сбрасывали не в Волгу (по крайней мере, не напрямую), а в озера и пруды, которые под землей соединялись с Волгой. Озера и пруды превратились в «мертвые» водоемы. На берегах одного из них в Выксе располагалось несколько поселений, но вода была настолько отравлена, что ее никто не мог использовать. Отходы Борского стекольного завода, как говорят, убили рыб в Волге на расстоянии 20 км[170]170
  Там же. Д. 4914. Л. 111-112; Д. 6335. Л. 70.


[Закрыть].

Наконец, урон наносили также предприятия, производившие пищевые продукты, и кожевенный завод. В области находилось несколько крахмальных фабрик, которые работали лишь три месяца в году после сбора урожая картофеля, то есть с октября по декабрь. В эти месяцы наблюдалась массовая гибель рыбы, а вода была настолько загрязнена, что скот не мог ее пить. Еще больший урон наносили кожевенные фабрики, которые сбрасывали известь, шерсть, щетину, хлорид натрия, кальцинированную соду, сливали соляную кислоту и серную кислоту. Все это попадало в реку Рязанку, и, хотя из-за сброса этих материалов и химикатов рыба гибла лишь «эпизодически», они погубили всех ракообразных[171]171
  Там же. Д. 6335. Л. 68-70. Ракообразные более чувствительны к загрязнению, чем рыбы. Они погибают первыми, как только уровень токсинов в воде начинает повышаться, подобно тому, когда в шахтах умирают канарейки, что является сигналом об опасности и угрозе жизни шахтеров.


[Закрыть].

Приведенные данные относятся к периоду 1946-1947 годов. За последующие семь лет состояние и Оки, и Волги улучшилось настолько, что СЭС теперь констатировала, что в пробах воды лишь «иногда» наблюдалось превышение допустимых значений загрязнения. Кроме перечисленного набора токсинов теперь в воде обнаруживали свинец и цианид (хотя для появления последнего не было очевидного источника). Основное затруднение по-прежнему заключалось в медленном темпе строительства очистных сооружений. На бумажном комбинате в Балахне, на Боровском стекольном заводе и химических заводах в Дзержинске их строительство остановилось на этапе проектирования. Ни они, ни другие крупные предприятия в области, где отсутствовали очистные сооружения, не приступали к строительству даже в 1954 году, то есть семь с половиной лет после майского указа 1947 года, согласно которому необходимо было срочно начинать создание очистных сооружений на промышленных предприятиях[172]172
  Я рассказываю подробно об этом указе и его невыполнении на с. 147-158 настоящего издания.


[Закрыть]. Однако были предприятия, которые предпринимали определенные шаги в этом направлении. Основной прогресс был достигнут на кожевенных фабриках в Богородске. Там теперь стояло оборудование, которое могло удалять от 50 до 90 % отходов, однако эти предприятия продолжали сбрасывали стоки, в которых был жир, хром, сульфаты, красители и кальций[173]173
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 49. Д. 8835. Л. 7-8.


[Закрыть].