Текст книги "Устранители"

Глава 13

В его глазах вдруг появилась тревога, и он быстро отступил к столу и нажал на звонок. В ту же секунду у меня за спиной очутился охранник. Ясное дело, мне еще наподдали. Большой Сол чуть не наделал в штаны и теперь, как незадолго до него Рики, должен был самоутвердиться и попинать ногами безответного пса. В итоге к окровавленной губе и ноющей пояснице прибавился расквашенный нос и несколько синяков под ребрами. Потом меня вывели на свежий воздух и сдали на руки Рики и Тони, проинструктировав обоих головорезов, какую хирургическую операцию им предстоит надо мной совершить. Рики пришел в восторг.

– Держи его на мушке, – попросил он напарника, – пока мы не выедем из города, а уж там я им займусь по-настоящему.

Они стали конвоировать меня к оставленной на стоянке машине. Уже давно было совсем светло, и я сбился со счету, пытаясь припомнить, сколько часов уже не спал. Невадское солнце немилосердно припекало, и сухой жар волнами вздымался с раскалившегося асфальта. По улице брели случайные прохожие, на стоянке же не было ни души. Завсегдтаи этого заведения, заполнявшие прошлой ночью ресторан и игральные комнаты, теперь явно наверстывали упущенное и отсыпались. Что ж, мне это было только на руку, поскольку я не хотел, чтобы нам помешали. Я дождался, пока Тони довел меня до “крайслера”, и уж там, наконец, разделался с ними.

До сих пор я был пай-мальчиком, и Тони не мог пожаловаться на мое плохое поведение. Так что шел он довольный, расслабленный, едва ли не мурлыкая себе под нос. Я схватил его за руку и провел чистый бросок в классическом стиле, лишь в самом конце резко переломив его руку о свое колено. Тони дико заверещал, потом ударился головой об асфальт и затих. Да, Тони и впрямь крепко досталось – я даже немного ему посочувствовал. В конце концов, он был отнюдь не худшим среди остальных.

Пистолет выпал из руки бесчувственного Тони и отлетел под машину. Меня это вполне устроило, поскольку “пушка” гангстера была мне ни к чему. С Рики-Ножом я рассчитывал управиться иным, менее шумным способом.

Рики уже открывал дверцу “крайслера”. На крик Тони он обернулся и на миг остолбенел: потом, когда он вдруг осознал, что остался один, его лицо приняло комично-оторопелое выражение. Правда, следует отдать должное Рики: нож он выхватил сразу, не мешкая. Нажал на кнопку, и перед моими глазами сверкнул длинный тонкий клинок.

– Ладно, гад, – прошипел Рики уже привычным для меня угрожающим тоном. – Раз ты хочешь умереть здесь, будь по-твоему. Сейчас ты пожалеешь, что родился на свет.

И он двинулся вперед. Я вытащил руку из кармана и чуть повернул запястье – при этом из моего золингеновского ножичка выскакивает лезвие, если держать его хорошо смазанным и знать, куда нажимать. Проще, конечно, раскрывать нож двумя руками, но тогда это не производит такого впечатления. Глаза Рики испуганно расширились, и он замер на месте. На такой оборот он явно не рассчитывал. Он привык, что жертвы при виде его стилета бледнеют от страха и улепетывают со всех ног; он совершенно не ожидал, что жертва сама выхватит нож.

Преодолев первый испуг, Рики разглядел, что лезвие моего ножа существенно уступает по длине клинку его стилета, тут же заметно приободрился и возобновил натиск. Сперва я хотел было чуть поиграть с ним, но потом вспомнил про жару, недостаток сна и усталость и передумал. Поэтому, легко поднырнув под его неуклюжий замах, я крепко стиснул левой рукой его правое запястье и сделал аккуратный хирургический надрез. Стилет выпал из руки Рики. Теперь и ему и Тони придется некоторое время обходиться только левой рукой. А может, и всегда.

Рики попятился, крепко прижимая к груди изувеченную конечность, из которой хлестала кровь.

Я сказал ему:

– Наложи быстрее турникет, не то истечешь до смерти.

Потом наступил ногой на клинок стилета, рывком переломил его у черенка, подобрал обломки и швырнул их Рики.

– Чем дешевле подонок, тем длиннее нож, – презрительно бросил я.

Затем отвернулся и зашагал прочь. Прежде чем спрятать ножичек в карман, я аккуратно вытер окровавленное лезвие носовым платком. Приподняв голову, я заметил, что из-за угла вылетел знакомый открытый “мерседес” и плавно развернулся, Я остановился. “Мерседес” подкатил ко мне, и Мойра распахнула правую дверцу.

– Быстро залезай!

– А что за спешка? – озадаченно поинтересовался я, имея в виду, что мы и так провели с ней целую ночь, а я всего лишь простой смертный.

Мойра удивленно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на ножичек и на запятнанный кровью носовой платок. И только тогда заметила распростертое тело Тони и привалившегося к “крайслеру” Рики, который все еще прижимал к груди залитую кровью руку.

– Черт побери! – взорвалась Мойра. – Хватит выпендриваться! Полезай в машину, пока никого больше нет.

Я повиновался. “Мерседес” резво развернулся и понесся прочь.

– Ты... с тобой все в порядке? – спросила она, глядя перед собой.

– Да.

– Что они хотели тебе сделать?

– По-моему, помимо всего прочего, упоминалась кастрация.

Мойра судорожно сглотнула.

– Ублюдки! Господи, до чего же они способны докатиться! – Чуть помолчав, она заключила: – Впрочем, если ты будешь продолжать в том же духе, то скоро сам это узнаешь.

По ее мимолетному испуганному взгляду я догадался, о чем она думает. Она оставила меня у своего отца пленником, а тут я – разгуливаю на свободе.

Я ответил:

– Не беспокойся. Мойра. С твоим отцом ничего не случилось.

– Разве я тебя о нем спрашивала? Какое мне до него дело?

– Сама говорила: каким бы он ни был, он все-таки твой отец.

Она хотела было дать мне резкую отповедь, но передумала и со вздохом произнесла:

– Да, ты прав. Все-таки общая кровь что-то значит. Кто бы мог подумать! Я бы и в самом деле была не в своей тарелке, если бы ты...

Она замялась, посмотрела на меня и вдруг круто сменила пластинку:

– Почему ты не спросил, как я доехала домой?

– Как ты доехала домой?

– Настоящий ублюдок! – сплюнула она. – Родом из Ублюдвилла.

– Знаю, – сказал я. – Он напоминает тебе меня. Мойра состроила гримасу.

– Фенн! – брезгливо поморщилась она. – Вел себя, как последний холуй. Ни разу не прикоснулся. Но в уме... Черт побери, он по разу изнасиловал меня в каждом квартале и по два раза перед каждым светофором. По-моему, он больше ни о чем не думает. Не хотела бы я попасться ему на пути.

Все это я читал в досье Мартелла, но был рад, что получил лишнее подтверждение от женщины.

– Хорошо еще, что машина, которая шла за нами, подъехала к дому и забрала его, – сказала Мойра. – Я так боялась, что он захочет зайти внутрь, несмотря на отцовский запрет. Потом я дождалась, пока они скроются из вида, запрыгнула в “мерс”, и рванула сюда, как будто за мной черти гнались. Надеюсь, что с Шейхом там все в порядке... Он остался дома один. Как думаешь, милый, нам не опасно будет поехать ко мне?

Я чуть призадумался. Мартелл, конечно, был бы не прочь вернуться и довершить начатое, но Фредерикс навряд ли отпустил бы его.

– Пожалуй, нет, – ответил я. – Я выдал себя тем, как расправился с этой парочкой. Твой отец распознает работу профессионала.

– Профессионала? – переспросила Мойра. – Пожалуй, мне лучше не задавать вопрос о том, что это за профессия.

– Пожалуй, – согласился я. – Потому что тебе я мог бы сказать правду.

– Я все-таки думаю, что ты работаешь в бюро. Даже если...

– Даже если что? Она потрясла головой.

– Не знаю. Думаю даже, что не хочу знать. А какое отношение имеет то, что ты себя выдал, к нашему возвращению домой?

– Твой отец допустил промашку и лишился пары своих парней, по меньшей мере, на время. Он не; захочет повторять такую же ошибку. Он поймет, что я не просто залетный донжуан, и попробует навести обо мне справки, прежде чем предпринять еще что-нибудь.

– Будем надеяться, – задумчиво сказала Мойра, – потому что мы приехали.

Мы подкатили к ее домику и зашли внутрь, прихватив по пути лежавшую перед дверью газету. Я снова почувствовал себя виноватым. Средь бела дня проводил домой свою девушку после бесконечной и бурной ночи.

Пес мирно дремал на высокой подстилке возле маленького камина в углу гостиной. Он поприветствовал нас тем, что приоткрыл один глаз и тут же облегченно закрыл его: слава собачьему богу, что мы не из тех, кто лупит честных собак по ребрам.

– Прекрасный сторож, – с чувством заметил я. – Кажется, мне приходилось читать, что в свое время их выращивали для охоты на леопардов. Нынешние же афганы годны, наверное, только для кроликов. Даже странно, как легко вытравить боевой дух из животного, если долго стараться.

Я нарочно поддразнивал ее, и она попалась:

– Ты не прав! Просто я слишком много от него хотела. Он не понял!

– Возможно, – покачал головой я. – Но я бы не рискнул выпустить его против нормального кота весом фунтов в тридцать. Ну, полно, полно, – ухмыльнулся я, заметив, что Мойра ощетинилась и готова накинуться на меня с кулаками. – Он отважный пес! Просто он не хотел сделать бо-бо этим слабакам... Ой!

Она больно лягнула меня по щиколотке. Я схватил ее в охапку и попытался повалить, но не тут-то было. Мойра извивалась и брыкалась не на шутку. В следующий миг она внезапно успокоилась, обмякла в моих объятиях и рассмеялась. Почти тут же она в ужасе охнула. Я проследил за ее взглядом и понял, в чем дело: в зеркале отражались наши потрепанные личности с помятыми невыспавшимися физиономиями и в несвежей одежде. Мойра резко высвободилась и уставилась в зеркало.

– Господи, какой кошмар! Не удивительно, что отец так рассвирепел.

Она развязала поясок, расстегнула “молнию” на спине, сбросила платье, подобрала его и швырнула вместе с туфельками в открытую дверь спальни. Потом извлекла из пучка на голове уцелевшие шпильки и распустила волосы, которые рассыпались по голой спине. Они оказались длиннее, чем я думал, – мягкие, пушистые.

– Послушай, – сказала Мойра, – почему бы тебе не заняться яичницей и кофе, пока я приму душ? Потом, пока ты тут будешь приводить себя в порядок, я накрою на стол... В чем дело?

Она посмотрела на себя, оглядев свое тело в лифчике и трусиках, и пожала плечами.

– Побойся бога, супермен: ты уже дважды доказал свою мужскую удаль. Ну, стою я тут голая, и что из этого?

– А ничего, – ухмыльнулся я. – Иди в свой душ.

– Послушай, детка... – начала она.

В дверь позвонили. Мойра еще раз посмотрела на свое одеяние и попросила:

– Открой, ладно?

Я подождал, пока она скрылась в спальне, и открыл входную дверь. Незнакомец в форменном комбинезоне и шапочке с названием компании держал в руках папку с тиснением. Он пробормотал что-то себе под нос и раскрыл папку. Когда я шагнул вперед, его напарник, которого я не заметил, выпрыгнул откуда-то слева и ударил меня по, голове чем-то очень увесистым.

Глава 14

Да, доводись мне лицезреть такую сцену по телевизору, я бы брезгливо сплюнул и переключился на другую программу: не может матерый профессионал попасться в такую ловушку, как последний простофиля. Все, что могу сказать в свое оправдание – это то, что я не спал уже две ночи кряду и был явно не в форме. Хотя мы редко бываем в форме. В отличие от спортсменов-олимпийцев, этих редких везунчиков, мы поддерживаем форму отнюдь не качественным питанием и дозированным сном. Мы живем на бензедрине и крепких спиртных напитках, когда приходится, – а приходится почти всегда.

Как бы то ни было, меня застигли врасплох, что для человека с моим опытом непростительно. Мне уже казалось, что все ходы противника я предугадал и рассчитал наперед: когда начинаешь так думать, часто выходит, что ты жестоко заблуждался. К тому же сыграло свою роль и то, что шел я к двери, думая не только о том, кто за ней стоит, но и представляя в уме не слишком одетую Мойру.

Оглушивший меня был мастер своего дела. Он нанес удар не сильнее, но и не слабее, чем требовалось. Я рухнул, как подкошенный. В последний миг парень в комбинезоне подхватил меня, чтобы я не сломал себе шею о каменные ступеньки. Я не совсем вырубился: я даже заметил, как мой обидчик убрал оружие – дубинку, налитую свинцом, или “колотушку”, как назвал бы ее Дюк Логан. Сам не знаю, почему я вдруг вспомнил Логана. Меня затащили в дом бесцеремонно бросили на ближайший диван. Все это я видел, хотя глаза мои были закрыты. Как будто наблюдал со стороны.

– Ты не слишком сильно его ударил? – озабоченно спросил незнакомый голос. – Если ты его убил...

– Я убиваю только тогда, когда мне за это платят, – ответил другой голос. – Что мне оставалось делать – зачитать ему вслух счет за газ? И вообще, откуда он здесь взялся?

Мне прежде не приходилось слышать этот голос. Он раздраженно продолжил:

– Было сказано, что в доме только девчонка и пес. Присматривай за дворнягой, пока я обыщу дом. И следи за этим типом, если он вдруг очухается.

Тут послышался голос Мойры:

– Мэтт, детка, кто там был? – Мне нужно было что-то предпринять, но вот уже во второй раз за этот день я был совершенно беспомощен. Почему-то я смутно сознавал, что если пустить все на самотек, то случится нечто ужасное. Но шевельнуться не мог. Попытался предупредить Мойру, но язык словно присох к гортани и не повиновался. Я услышал, как где-то открылась дверь.

– Мэтт, я... – Ее голос вдруг зазвенел. – Кто вы такие, черт возьми? Что вы здесь делаете?

Потом дверь захлопнулась. Послышались быстрые шаги, и чье-то сильное плечо вышибло дверь, прежде чем Мойра успела ее запереть. Короткая возня, потом мужской голос позвал:

– Лу, скорее сюда! Забери у этой твари пистолет, прежде чем она... Ой! Ах ты, сука!

Послышался звук удара и вскрик боли. Лу бросился на выручку, и я остался один. Правда, не совсем один. В комнате возникло нечто. Такое случается в детских кошмарах, когда в дальнем, углу вдруг появляется что-то черное и зловещее, вырастает в размерах, приближается, а ты жмешься в постельке, умирая от страха. И вот это зловещее нечто передо мной, поначалу спокойное, а вот теперь уже мотнувшееся к двери. Я даже хотел крикнуть и предупредить их. В конце концов, несмотря на все прегрешения, они тоже люди, как и я. Но я не смог выдавить ни звука.

Когда оно скрылось за дверью спальни, начался настоящий кошмар, словно в преисподней. Вспомнив, что там осталась Мойра, я рванулся к ней на помощь, скатился с дивана и потерял сознание...

– Мэтт! Мэтт! Очнись!

Я пришел в себя и открыл глаза. Сперва мне показалось, что передо мной две Мойры. Потом они слились в одну, но такую, что и описать трудно. Как будто она только что красила дом и перепачкалась в алой краске. С той лишь разницей, что это была не краска. Я поднатужился и сел, хотя, как мне показалось, голова моя при этом чуть не отлетела.

– Мойра! – пролепетал я. – Деточка моя...

– Да брось ты, – отмахнулась она. – Не пори горячку. Это всего лишь кровь. Не моя, к тому же. Со мной все в порядке.

Приглядевшись, я убедился, что она и в самом деле не пострадала. Тут на меня стал стремительно обрушиваться потолок, и Мойра едва успела меня подхватить.

– Ну, пожалуйста, милый, – взмолилась она. – Ну, постарайся...

– Что я должен постараться? – с трудом выдавил я.

– Пойти в спальню. Он там. Он... – Она всхлипнула. – Он ранен. Он так ужасно ранен! Посмотри, вдруг ты сможешь хоть как-то ему помочь. Пожалуйста, милый, попробуй встать.

Я попробовал встать. И даже встал. Мойра помогла мне доковылять до двери в спальню. И тут у меня в голове внезапно прояснилась. Она даже перестала гудеть, или же я перестал ощущать, как она гудит.

Тот, что лежал возле двери, видно, пытался защититься рукой. Во всяком случае, рука была начисто отхвачена чуть ниже локтя. Потом Шейх устремился прямо к горлу. От горла, скажу я вам, мало что осталось. Второй пытался отстреливаться. Шейх не тратил времени на такие пустяки, как рука или пистолет – он схватил врага за горло, как кролика. Судя по неестественно вывернутой шее, несколько позвонков было сломано. Особенно обследовать и в этом случае было нечего, тем более что между головой и плечами почти ничего не уцелело.

Должен признаться, что я не специалист по изувеченным телам. На нашей тайной войне мы редко имеем дело с последствиями взрыва бомбы или чего-то другого. Так что мне впервые приходилось сталкиваться с настолько кровавой трагедией, в результате чего я не раз и не два заглотнул воздух, пытаясь унять подкатывающую к горлу тошноту. Мойра же совершенно не обращала внимания на разорванные трупы налетчиков.

– Сюда! – позвала она. – Скорее!

Я обогнул кровать. Пес лежал на боку, вытянувшись во всю длину. На него тоже было страшно смотреть: трудно разорвать несколько яремных вен и сонных артерий и при этом не перепачкаться самому. Хотя Мойра успела обтереть его голову влажной тряпкой. Тогда-то она, должно быть, и перемазалась сама. Увидев нас. Шейх попытался приподнять голову. Кончик длинного хвоста задергался. Господи, чего он только не вытворял прежде со своим дурацким хвостом, теперь же впервые завилял им, как порядочный пес. Было видно, что Шейх гордится собой. Он понял, что поступил как надо. И все же он смотрел на нас, ища в наших глазах поддержку: кто знает этих двуногих, вдруг им опять что-то придется не по вкусу.

Мойра присела на корточки и положила длинную серую голову себе на колени. Пасть открылась, и я впервые как следует разглядел и по достоинству оценил мощные вытянутые клыки, способные перегрызть глотку леопарда. Шейх принялся лизать руку Мойры, Я просто стоял и смотрел. Мог ли я как-то извиниться перед отважным животным?

– Спокойно, Шейх, спокойно, – гладила пса Мойра. Потом умоляюще посмотрела на меня. – Ну, что ты думаешь?

Я наклонился и осмотрел его. В него попали по меньшей мере трижды. Первая пуля вошла чуть позади лопатки и проскочила насквозь, должно быть, пока Шейх расправлялся с первым из нападавших. Вторая скользнула по груди, когда он разворачивался, а третья угодила прямо в грудь, и вокруг раны были видны следы ожога – Шейх бросился прямо на дуло пистолета.

– Ну, что? – прошептала Мойра: – Можем мы хоть что-то для него сделать?

Я не видел смысла понапрасну обнадеживать ее.

– Только одно, – ответил я. – Тебе лучше уйти в соседнюю комнату. – Ее глаза негодующе расширились.

– Как, бросить его? За кого ты меня принимаешь? Она наклонилась и почесала пса между ушей.

Шейх не сводил с нее глаз. Мойра заговорила, не гладя на меня:

– Давай же, черт побери! Чего ты ждешь? Скорее, пока он не шевельнулся и не навредил себе еще, больше.

И тогда я это сделал, не спрашивайте – как. Конечно, мне было бы легче, если бы она ушла, но, все-таки я профессионал, так что сработал я быстро и чисто. Мойра еще долго продолжала сидеть, держа на коленях прекрасную собачью голову. Она беспомощно плакала, даже не пытаясь утирать слезы, катившиеся по щекам. Я отправился в ванную, пустил воду из душа, потом вернулся за Мойрой и, силой заставив ее подняться, оттащил в ванную и засунул под душ прямо в трусиках и в лифчике. Чувства чувствами, но с таким же успехом она могла горевать и не глядя на главную жертву военных действий.

Я разыскал в аптечке аспирин и проглотил сразу три таблетки, запив их водой. Через несколько минут из-за матовой стеклянной двери вылетели две мокрые тряпочки, едва не угодив мне в лицо. Если у Мойры; хватило сил их бросить, значит, она выживет, подумал! я. Потом взял губку и вытер следы, оставленные Мойрой на ковре в гостиной. С усыпальницей, еще: совсем недавно служившей спальней, я бы все равной ничего поделать не смог, так что я просто закрыл дверь и вышел.

Когда я вернулся в ванную. Мойра все еще стояла! под душем. Я склонился над раковиной и несколько минут сосредоточенно исправлял недостатки в собственной наружности с помощью мыла и теплой воды.

Бритва бы тоже не помещала, тем более что у Мойры она имелась, но я никак не мог отыскать нового лезвия и в свое время был слишком долго женат, чтобы доверять собственную кожу лезвию, которым женщина бреет себе ноги под мышками. Потом я отправился на кухню, чтобы сварганить что-нибудь на завтрак. Пусть кому-то это может показаться слишком нечутким, но положение стало довольно запутанным, а я не люблю размышлять на голодный желудок. Да и Мойра не будет всю жизнь горевать, так что и ей не вредно заморить червячка.

Стряпая, я заодно поглядывал в газету. Одна колонка была озаглавлена “Радиоактивность унесла две жизни в Лос-Аламосе”. Газета напоминала читателям о недавней кончине сотрудника одной из местных лабораторий и ставила вопрос об обеспечении должной безопасности работы с источниками радиации. Прочитав колонку до конца, я согласился, что смерть от облучения – не лучший способ отправиться на тот свет. С другой стороны, а какой – лучший? От таких мыслей меня оторвал голос Мойры:

– Мэтт, ты где?

Я отложил газету и прошлепал в гостиную.

Мойра стояла перед дверью во вторую спальню – ванная располагалась как раз между двумя спальнями – и вытирала волосы.

Я приблизился к ней. На нее стоило посмотреть – чистенькая, свеженькая, благоухающая... Она посмотрела на меня, потом оглядела свое нагое тело и вдруг улыбнулась. Немного вымученно, но улыбнулась!

– А что я могу сделать? – чуть запальчиво спросила она. – Вся моя одежда осталась там, а я не могу... не могу заставить себя пойти туда.

Улыбка исчезла, а глаза внезапно увлажнились.

– Бедный Шейх! Он был такой славный и милый, такой робкий и смешной... И он отдал жизнь за меня, когда понял, что мне угрожают.

Коль скоро она могла об этом заговорить, значит, все будет в порядке. Я произнес:

– Скажи, что тебе нужно, и я принесу... Я замолк. Мойра не слушала меня. Она уставилась на входную дверь. Я обернулся. Мы не слышали ровным счетом ничего. Должно быть, дверь оставалась открытой после того, как налетчики затащили меня внутрь. Теперь она уже была нараспашку, а в проеме стояла Бет.