Текст книги "Кошачьи хлопоты (сборник)"

Глава третья

Мы уже давно решили, что, потеряв Шебу, возьмем еще одного котенка блюпойнт, и как можно скорее. Нет, это не было черствостью. Наоборот, объяснение было в том, что мы ее очень любили. Дом утратил бы что-то без кошечки блюпойнт. Когда умер Соломон, лучшим лекарством от нашего горя оказался Сили. Да и Сили истоскуется, оставшись один, когда некому будет мурлыкать о своих подвигах и не с кем спать рядышком… Так мы рассуждали, и если иногда мне в голову закрадывалась мысль, что, материализовавшись, наша новая кошечка может оказаться совсем непохожей на нашу спокойную домоседку Шебу, я тут же решительно ее отгоняла.

Так не бывает, твердо сказала я себе. Сколько я ни знала людей с двумя кошками, одна непременно была тихонькой. Черныш и Синька дальше по дороге. Харди и Уиллис, когда-то жившие у священника. Даже Конфетка и Помадка, две сиамские близняшки, принадлежавшие двум сестрам-учительницам… Если Помадка была неисправимой хулиганкой с мефистофельским складом характера, то Конфетка не доставляла им ни малейших тревог.

И раз Сили не успевал выпутаться из одной тяжелой ситуации, как его с неизбежностью, присущей сериалам, посвященным Джеймсу Бонду, уже подстерегала новая, следовательно, кошечка обязательно будет похожа на Шебу. Да, обязательно, не то мы с Чарльзом не выживем.

Сили недавно чуть не свел нас с ума, скушав резинового паука. Кто-то прислал ему паука в подарок на Рождество, и много месяцев паук этот свисал с ручки двери, вгоняя в дрожь наших впечатлительных гостей, и оставался любимой игрушкой Сили. Он часами играл с ним. Взлетал к нему пружинистыми сиамскими прыжками, отгоняя нас от него зловещим сиамским ворчанием, стремительно бежал с ним по комнате, насколько растягивалась резинка, а затем выпускал его, и паук, точно им выстрелили из рогатки, с громким хлопком ударялся о дверь.

Затем как-то вечером я отменила его обычное угощение на сон грядущий, так как он обжирался весь день. Он совсем разжирел, сообщила я ему с упреком. Не хочет же он, чтобы его прозвали Пузаном, правда? По-видимому, именно этого он и хотел, потому что, спустившись утром вниз, я обнаружила, что он восполнил урезанную порцию пауком. На каминном коврике остался жалкий кусок его туловища. Остальное – ножки, жуткая голова, половина дряблого черного туловища и около ярда резинки с колечком на конце – явно покоилось в желудке Сили.

При этой мысли я чуть не хлопнулась в обморок. Я уже видела, как его оперируют… Я же знала, что даже небольшой кусок этой резины может вызвать непроходимость с самыми роковыми последствиями. Далее мне представилось, как ветеринару не удается обнаружить один из обрывков – ножки у паука были такими длинными и мохнатыми, а он, конечно, разжевал их в фарш. Меня терзало горькое раскаяние: не лиши я его этих кошачьих галет, его желудочек теперь не был бы набит резиной.

Дрожа как осиновый лист, я бросилась к двери позвать Чарльза. И все еще дрожала, когда заметила у косяка какую-то странную кучку и нагнулась, чтобы разглядеть ее получше. Тут у меня подкосились ноги от облегчения: все недостающие части паука, аккуратно извергнутые. Сверху покоились колечко и резинка, предположительно извлекшие все прочее. И глядя на них, я возблагодарила судьбу за это. Проскочи колечко в глотку Сили, извлечь его удалось бы только хирургическим путем.

После того как Чарльз проверил куски – все ли они тут (чего только ему не приходится делать в этом доме, сказал он. Хорошо еще, что он не слишком брезглив!), – мы добавили еще один пункт к нашим правилам сиамской безопасности. Никогда не оставлять Сили наедине с резиновым предметом, который поддается разжеванию, и обязательно убирать все его игрушки на ночь в ящик.

Тем не менее у него оставалось еще много способов старить нас раньше положенного нам времени. На следующий же день он свалился в цистерну для дождевой воды. Утро было солнечное, и мы завтракали с открытыми окнами, а потому услышали какой-то рокот, словно дальние погромыхивания грома.

– Мисс Уэллингтон с садовым катком, – сказала я Чарльзу.

А затем, пока мы дебатировали, зачем бы ей волочить свой каток по дороге… Конечно, за ней водятся чудачества, но с какой бы стати?.. И тут я снова услышала тот же звук.

– Сили в цистерне! – вскрикнула я с внезапным озарением. И мы рванулись с места, как два грейхаунда. Пусть мы не способны долго поддерживать скорость, но после стольких лет жизни с сиамами далеко не все олимпийские бегуны сумели бы опередить нас на старте. И вот мы во дворе, и на бегу я прикидываю в лихорадочной спешке, как нам вытащить его оттуда. Я нашла только один способ: Чарльз держит меня за щиколотки и спускает в цистерну головой вниз… Ведь цистерна наглухо прикреплена к стене, высота ее восемь футов, уровень воды в летнее время очень низок, и Сили на самом дне, словно в львином рву, бедняжка, никакими силами выпрыгнуть из нее не сумеет.

Вот что мы думали, а обогнув угол, увидели, что он шагает по лужайке.

– Значит, в цистерне был не он, – сказала я и тут же увидела, что он весь в мокрой грязи и выражение у него самое несчастное.

Вероятно, он выслеживал птиц на крыше гаража. Мы несколько раз замечали его там в засаде за веткой сливы. Предположительно, он прыгнул на добычу и шлепнулся на металлическую сетку, закрывающую цистерну для безопасности. Под его весом сетка прогнулась и макнула его в застойную воду на дне глубиной около фута. Затем, карабкаясь по сетке, он использовал ее как трамплин, чтобы выпрыгнуть наружу. Ему еще очень повезло, что сетка спружинила. Что произошло бы, будь цистерна полна хотя бы наполовину и не было бы сетки… Мы похолодели при этой мысли.

Но тут же взяли себя в руки. С сиамскими кошками иначе нельзя. Чарльз принес несколько досок, чтобы накрыть цистерну, хотя бы временно, а я забрала нашего искателя приключений в дом и отчистила от грязи, насколько могла. А пять минут спустя, когда мне позвонили и я рассказывала, что произошло («Да как вы оба еще не сошли с ума!» – воскликнула моя собеседница, а я ответила: «Ничего, справляемся!» – с веселой небрежностью, как я уповала), Сили заключил, что настало время для впечатляющего финала. Выйдя в прихожую, чтобы я ничего не упустила, он уныло доплелся до лестницы, сел и судорожно поднатужился. Поскольку я не могла бросить трубку, а и могла бы, так все равно не успела бы, мне оставалось только сидеть, пытаясь сохранять весело-небрежный тон, и смотреть, как его вытошнило тиной на индийский коврик. Единственный белый во всем нашем доме, и почему этот жуткий кот его выбрал…

А для того чтобы мы поняли, Что Ему Пришлось Вытерпеть, сказал Сили, томно сидя возле доказательства, Он Погрузился в Тину! Люди, которые заводят Сиамских Котов, должны Тщательно о них Заботиться. Мы позволили ему съесть паука, а теперь допустили, чтобы он упал в цистерну.

Еще один спектакль ожидал нас на другой день после смерти Шебы. Последние месяцы она была такой пассивной в общении с ним, что, по-моему, он ее еще не хватился. Тем более что на ночь мы взяли его к себе, чтобы ему не пришлось спать в одиночестве. И безусловно, было чистым совпадением, что утром он ушел и пропал на несколько часов.

Однако миссис Перси истолковала его поведение совсем по-иному. Она и мистер Перси жили теперь в бунгало на вершине холма, а на ферме остались их сын с женой и маленькой дочкой. И вот когда она выглянула в окно и увидела, что Сили сидит на клумбе, жалостно поглядывая на нее, сердце ее ну просто кровью облилось от жалости.

Она позвонила нам. Ведь, конечно, сказала она, ему не следует уходить так далеко от дома, и, конечно, мы тревожимся, где он. Я поблагодарила ее, сказала, что сейчас же приду, но не могу понять, почему он туда отправился… Может, тоскует без Шебы, предположила она, вот и пришел побыть с ее кошечкой.

Вряд ли! Бесспорно, он мог пойти следом за Виски из леса, но привлекла его возможность понаблюдать через окно, чем кто занимается внутри комнаты. Сили просто отдался своей страсти совать нос в чужие дела.

Но когда я явилась за ним, то поняла, почему она так решила. Съежился в комок под георгином, боясь выбраться оттуда, раз его заметили, а на морде такое выражение, что как было не принять его за кота в трауре!

Понятия не имеет, как он очутился здесь, заверил он меня жалобно, спускаясь на моем плече с холма. Просто прогуливался, и вот… А эта дама стелила постель Внизу, заметил он с большей уверенностью в голосе, когда мы приближались к коттеджу. Я когда-нибудь видела, чтобы постели стелили внизу? Я ведь люблю его, правда? Он потерся головой о мою щеку. Спорим, я перепугалась, когда подумала, что позволила ему заблудиться…

Что так, то так. Я, пыхтя, металась по всем тропкам, а они ведут из Долины вверх… С надеждой сбегала вниз в коттедж проверить, не вернулся ли он, и снова взбиралась по склону… И все время меня сверлила мысль, что не могли же мы потерять его… как раз тогда, когда остались без Шебы… Не могла же судьба быть такой жестокой…

И не могла. И не была. Тем не менее, войдя с ним в дом и сбросив его на кухонный стол, где он тут же принялся жаловаться Чарльзу, что о нем никто не заботится и что он не завтракал… Тем не менее я сказала:

– Надо как можно быстрее найти кошечку. Она, станем надеяться, будет удерживать его возле дома. И лучше, чтобы их было двое, на случай…

И мы начали поиски преемницы Шебы. Но не обязательно похожей на нее, как было с Соломоном. Найти его копию казалось возможным. Он же был силпойнтом и к тому же типично красивым. Мы несколько месяцев разыскивали его двойника – и нашли Сили, который был вылитый Соломон вплоть до пятнистых усов. А блюпойнтов было заметно меньше, и к тому же Шеба не обладала типичной внешностью: хорошенькая, но с простенькой круглой мордочкой. Ни на одной выставке она никакого приза не получила бы. Найти котенка, похожего на нее, шансов у нас не было никаких, и мы не стали тратить время на заведомо бесплодные попытки.

Хотя и готовы были ждать нашу новую девочку недели, а то и месяцы, поскольку блюпойнты встречаются не часто, а уж если они понадобились нам, то, конечно, и вовсе исчезнут. Каково же было наше изумление, когда не прошло и недели, как мы ее нашли!

Моя тетя Луиза следила ради нас за газетными объявлениями и вдруг позвонила нам в величайшем волнении – таком, что куда-то задевала очки, не могла толком разобрать номер телефона и продиктовала нам несколько комбинаций, одна из которых, конечно, окажется правильной. Но тут нам улыбнулась удача. С первым же звонком мы попали в десятку.

И удача опять нам улыбнулась. Мы уже звонили по одному объявлению, но единственная кошечка оказалась проданной. Остальные милые малютки, сказала их владелица (тут наш разговор на минуту прервался – судя по звукам, она избавлялась от одного милого малютки, который, усевшись у нее на голове, сам выкрикивал в трубку данные о себе)… так все остальные милые малютки – все пятеро – мальчики. А я уверена, что не предпочту мальчика? В голосе ее прозвучала тоскливая надежда. Мальчик у нас есть, ответила я сочувственно. Мы ищем ему подружку, чтобы он сидел дома.

Однако там, куда я позвонила с подачи тети Луизы, оказалось три девочки. Три девочки и мальчик, сказала их хозяйка. Мы позвонили первые, так что можем выбирать. Их отец и дед оба были Чемпионами среди Чемпионов… Будьте спокойны, сказала я. Мы выезжаем.

Час спустя мы были там. И именно в той атмосфере, на которую надеялись. Исполненную любви, так благотворно воздействующей на характер сиамов (заведомых эгоистов, разумеется, но нельзя же иметь все!). Мамочка была любимицей семьи, так что котята подрастали в доме… да и котят они ей позволяют иметь не ради продажи, но потому, что ей это психологически полезно. А забеременев, она получала только самый лучший корм… хорошо сбалансированный… ведь хозяйка – медицинская сестра… И внезапно нам был предъявлен результат всего этого – миссис Хинкс открыла дверь, и в комнату хлынули котята.

Сама я поклонница силпойнтов. Где бы я ни увидела мордочку в темной маске, я прирастаю к месту от восхищения. Но и в блюпойнтах что-то есть. Какая-то эфирность Снежной Королевы в их красоте… ощущение лунного света, одевающего серебряным инеем дальние горы… А когда в комнату их ворвалось четыре, я была покорена совсем как Чарльз.

Вот опять. Древняя сиамская магия. Раскосые сапфировые глаза. Круглые, словно подстриженные ежиком головки. Стоящие торчком хвостишки-спички. Вопли радости, когда они принялись резвиться на креслах и стульях, намереваясь извлечь как можно больше из нежданного праздника.

Это и был праздник, объяснила миссис Хинкс. Обычно их в гостиную не пускают. Им же обязательно надо лазить по занавескам, а это плохо на них сказывается.

А они тем временем уже карабкались по занавескам. Двое были у самого верха, третий настигал их, а четвертый (мальчик, сообщила миссис Хинкс) раскачивался на полпути вниз головой. И тут же он разжал когти и быстрым прыжком в пол-оборота очутился на спинке дивана. Вот потому-то она и знает, что он мальчик, сказала миссис Хинкс. Он один не умеет лазить.

И пока мы смотрели, третий котенок прицельно хлопнулся ему на спину, а верхние два соскользнули с высоты вниз точно на лифте. И секунду спустя они уничтожали уже не занавески, а белоснежный льняной чехол дивана.

Владельцы сиамов, естественно, привыкают к подобному. За годы мы лишились двух комплектов широких льняных чехлов, а теперь обнаруживали недостатки – в той мере, в какой это касалось сиамов – и эластичных тканей. Но тут это были первые котята, и как их хозяйка мужественно ни старалась справляться со своими чувствами, каждая из выдергиваемых ниток, вероятно, ранила ее в самое сердце.

– Что же, – сказала я, забирая парочку со спинки дивана, чтобы поддержать ее, – котята очаровательные, и мы непременно возьмем одного. Только вот какого?

Задача, как всегда, оказалась тяжелой. Для начала мальчика приходилось то и дело извлекать из общей кучи, задирать ему хвостик и тут же, к большому его негодованию, отвергать. Даже когда миссис Хинкс выставила его за дверь, это мало чему помогло. Он принялся орать в щелку, вопрошая, Чем Нехороши Мальчики? А его сестрички заглядывали под дверь с нашей стороны, дружно стараясь разглядеть его в щелку. Правда, с дивана они убрались, но как нам было выбрать котенка по задней его части?

А потому его пустили в гостиную, и балет возобновился. Сильфиды, подумала я, завороженная сказочными оттенками их шерстки. И тут я заметила, что одна из сильфид вдруг на несколько секунд садится напротив нас и заглядывает нам в душу всеобъемлющим сиамским взглядом. Так давным-давно Саджи, первая сиамочка блюпойнт в нашей жизни, выбрала нас. А теперь другая пришла к выводу, что нам требуется именно она.

Глава четвертая

Сперва мы делали вид, будто это не так. Сравнили котят по величине. Все оказались одинаковыми. Проверили широколобость (Шеба была широколобой). Догадайтесь, чья голова оказалась самую чуточку шире? Мы брали их по очереди на руки, стараясь оценить, насколько они умны. Догадайтесь, кто отвечал нам самым серьезным взглядом, явно оценивая наш ум?

Ну мы и забрали ее с собой, тревожась – без тревог тут никак не обойтись, – что ей всего восемь недель и прививки ей еще не сделали.

Прежде котята получали прививки после шести недель. Теперь они обходятся одной прививкой после десяти недель и обычно пока они еще остаются с матерью. Сиамы – порода наиболее восприимчивая к кошачьему гастроэнтериту – крайне редко продаются без справки о прививке.

Да, она об этом думала, сказала миссис Хинкс, когда мы коснулись этого вопроса. Но котята у нее впервые, и она не знала, как ей поступить. И кто-то сказал ей, что люди предпочитают брать восьминедельных котят, чтобы получить от них удовольствие сполна, а ждать остается всего две недели, и ведь котята, подобно младенцам, еще сохраняют иммунитет, полученный от матери…

Так ей подсказывал ее опыт медицинской сестры. Но вот подчиняются ли этому закону сиамские кошки? Особенной уверенности у нас не было. Когда им требуется, они считают себя людьми, а если нет, никто с такой быстротой не способен перевоплотиться в нежный вянущий цветочек.

И это, могу я добавить, отнюдь не просто мнение обожающей сиамовладелицы. Некоторые кошачьи питомники отказываются принимать сиамских кошек ввиду их склонности чахнуть от тоски и восприимчивости к инфекции. Ветеринары тоже с опаской относятся к складу их характера. Возьмите, к примеру, кошачий грипп – нет, не гастроэнтерит, иногда неправильно так называемый, – но настоящий насморочно-легочный. Другие кошки, сказал он, почихают, посопят пару деньков и снова выглядят как огурчики. Но стоит заболеть гриппом сиамской кошке, так она не только будет чувствовать себя очень скверно, но, если на нее найдет что-то, может просто утратить волю к жизни, и тогда уже ее ничто не спасет.

Я поведала этот скорбный факт миссис Хинкс. Так, может быть, мы хотим пока оставить нашего котенка у нее? Она с радостью продержит его еще две недели, и прививку сделает ее ветеринар.

Но тут мне пришло в голову еще одно соображение. Мы первые осматривали котят. И если заберем ее домой сейчас же, то будем знать, что никакая инфекция ее не коснулась. Ну а если мы будем выжидать две недели, а за это время какой-нибудь посетитель занесет в дом тот или иной вирус?

И мы приняли решение, тем более что, поглядев на них, уже не мыслили вернуться домой без нашей кошечки – ведь Сили необходима подружка, объяснили мы, хотя, конечно, нужна она была нам.

Миссис Хинкс для верности позвонила своему ветеринару. С такими здоровыми котятами, как у них, абсолютно безопасно, сказал он… при условии, что через две недели прививка ей будет сделана без проволочек. Для еще большей верности мы позвонили своему ветеринару. Совершенно безопасно, подтвердил он. Если мы хотим, он сейчас же нас и запишет на прививку через две недели.

И вот мы привезли ее домой. Все еще опасаясь, что она не сумеет протянуть эти две недели без каких-либо напастей. И опасения эти еще возросли, когда мы увидели, какой малюсенькой она выглядит в своей корзинке. И только в одном мы не сомневались: стоит Сили ее увидеть, и счастливей его сиама в мире не будет.

Что лишний раз показывает, как мы умеем попадать пальцем в небо. Ибо, когда мы вошли с ней в коттедж, впустили Сили в гостиную и открыли корзину в светлом уповании, что увидим сейчас что-то вроде сцены на балконе из «Ромео и Джульетты», Ромео тотчас прижал уши и сказал, что она Отвратительна, а Джульетта, негодуя всеми пятью дюймами своего роста, распушила хвост, скосила глаза и заявила, что он сам уж такой Отвратительный!!!

Он ее Съест, если она не уберется, взвыл Ромео. Пусть-ка Попробует, отпарировала Джульетта в позе борца, готового положить противника на обе лопатки. На чем наша попытка подружить их нынче же вечером и завершилась полным фиаско.

Вместо этого мы забрали Сили к себе в спальню, а новоприбывшую устроили внизу на кушетке с пледом и грелкой. Она засеменила за нами к двери, и просто сердце надрывалось, когда мы закрывали эту дверь перед ее носишком, но что нам оставалось в подобных обстоятельствах? Оставить Сили внизу воображать, будто он нам больше не нужен, мы никак не могли.

Как по-моему, она догадается вернуться в постель, спросил Чарльз, лежа в темноте без сна и тревожась за нее. Ну конечно, сказала я, не то она уже плакала бы. Меня больше беспокоило, что она пока останется без прививки.

Но на кушетку она не вернулась. На нижней полке стеллажа у самой двери гостиной лежала полистироловая плитка, которую Чарльз, любитель писать маслом, приспособил под легкую палитру. И вот на ней, свернувшись клубочком между баночками с красками, она крепко спала, когда мы пришли к ней утром.

Даже если бы она вышла в бушующую вьюгу, кутаясь в старенький бабушкин платок, ей не удалось бы столь бесповоротно завоевать сердце Чарльза. Черт, вот храбрая малютка, сказал он. Устроилась как могла ближе к нам. И даже ни разу не заплакала. Что доказывает, какая она мужественная. А поняла ли я, до какой степени она умна? Сообразила, что на полистироле лежать теплее, чем на деревянной полке!

Я возвела глаза к небу и пошла готовить завтрак, а Сили, держа хвост под углом, ясно выражавшим то же чувство, отправился на прогулку. Кушайте ее на здоровье, сказал он.

Несколько следующих дней прошли относительно гладко, так как еще не кончилось лето и Сили придерживался оранжерейного распорядка дня. Рыкнув на нее, точно бенгальский тигр, с утра пораньше, когда проходил через гостиную, – просто чтобы показать ей, кто тут есть кто, он до конца дня забывал про нее. Гулял, завтракал в оранжерее, отдыхал под виноградными лозами, как прежде с Шебой. А когда я попозже выпускала его, он не мчался подозрительно в дом проверить, там ли она еще, а отправлялся в плодовый сад побеседовать с Чарльзом или заманивал меня на склон поиграть – залихватски ныряя в кустики засохшей травы и вспрыгивая на одно дерево за другим, будто котят на свете вообще не было. Только когда наступал вечер и он возвращался в коттедж, ее присутствие там омрачало его настроение, будто черная туча. «Тшааах!» – шипел он, точно тормоза тяжелого фургона, и с отвращением усаживался на столе.

Он просидел так четыре вечера подряд, словно моряк на плоту в океане среди кишения акул. Точно посередине, чтобы не свалиться, для пущей надежности забаррикадировавшись за транзисторным приемником и деревянным канделябром. Эти оборонительные сооружения обеспечивала ему я, чтобы пробудить в нем уверенность в себе, и там он отсиживался, как белый поселенец, осажденный индейцами, иногда выглядывая поверх частокола, чтобы посмотреть, чем занят враг.

Возможно, было бы легче, если бы враг, в свою очередь, интересовался им – следовал бы за ним с той же настойчивостью, с какой он ходил за Шебой, когда был котенком. Но эта киска была слеплена из другого теста. Когда она перехватывала его взгляд, то лишь выгибала спину на манер пяденицы и даже не снисходила зашипеть на него. Когда она проделывала это в безмолвии, он явно пугался куда больше. Она играла, резвилась и ела на уровне пола, словно его вовсе не существовало.

Ела… именно это в конце концов положило начало сближению. Мы считали, что Сили обладает достаточно большим аппетитом, но Шебалу, как мы решили назвать ее – Шеба, в память о былом, и Лу в честь тети Луизы, которая нашла ее для нас… Так Шебалу при всей своей благовоспитанности ела, как изголодавшийся Оливер Твист. «Нммм-нммм-нммм-нммм», – тихонько гудела она, поглощая свою пищу, и Сили, на второй вечер осторожно подкравшийся к краю стола (поскольку враг еще не атаковал), не мог поверить своим глазам.

Это же никак в ней уместиться не может, недоуменно возопил он и тут же торопливо отступил за транзистор, когда она оторвалась от миски и поглядела на него. Однако не только все в ней уместилось, но, закончив, она отправилась на кухню и вернулась оттуда с мочалкой для мытья посуды, так сказать, на десерт.

Открыла она ее для себя днем. Я уже не один десяток раз забирала у нее мочалку и уносила на место, так что зрелище того, как она решительно волочет ее назад, успело стать привычной картиной. Но не для Сили, который пребывал в оранжерее, и, когда она появилась, спотыкаясь, с ручкой мочалки между лапами, словно верхом на миниатюрной деревянной лошадке, он в ошеломлении даже спрыгнул со стола, чтобы понаблюдать поближе. Вытянув шею, округлив глаза, он смотрел из-за кресла, как она уселась и принялась грызть мочалку. Затем я мочалку отобрала, и он снова забрался на свой плот.

Однако начало было положено. Он все чаще и чаще рисковал подходить к краю стола. А в течение третьего вечера так дважды спрыгивал на пол и взирал на нее из-за угольного совка. И все-таки все шло куда медленнее, чем у него с Шебой, и на четвертый вечер, раздраженная этим вечным подглядыванием из-за кресел, будто бесенята покушались на его когти, я решила взять дело в свои руки.

И построила ему из газет убежище – Сили, обожавший воображать, будто он невидим, никогда не мог устоять против такого соблазна. Не устоял он и теперь. Забрался внутрь, припал к полу и повел наблюдение, считая себя невидимкой. Секунда – и Шебалу, приблизившись вприпрыжку, всунула внутрь любопытную голубую лапку. И после длительной паузы, во время которой можно было бы обдумать десяток шахматных ходов, наружу осторожно показалась очень крупная черная лапа. Едва Шебалу прикоснулась к ней, как он, разумеется, взвился, точно его ужалили. Но это была чисто нервная реакция, и уже через минуту они по очереди прятались под газетками, и оставшийся снаружи в страшном возбуждении увертывался и угрожал.

Испытай мы этот способ в первый же вечер, ничего не получилось бы. Вероятно, даже теперь все получилось потому, что они играли, так сказать, анонимно, практически не видя друг друга. А потом позабыли прятаться, и в конце концов Сили лизнул Шебалу… очень пристыженно. Совершенно очевидно, это было ниже его достоинства, но он закрыл глаза и притворился, будто это не он… Вот так. Задание выполнено.

Конечно, нам все еще надо было соблюдать осторожность. Не ласкать ее в его присутствии, чтобы он не взревновал. Не позволять им есть вместе – не то она в два счета очищала свою миску и принималась за его порцию. Самое странное, что он ей позволял. До смерти Шебы экстравертом был он – молодым, кипящим энергией, жадным, хватающим все съедобное, что попадалось ему на глаза, не думая о Шебе. И вот через какую-то одну неделю он сидел с родительским терпением, пока котенок уписывал его крольчатину.

Она же Маленькая, сказал он мне, закрыв глаза, когда я объяснила ему, что он ведет себя глупо. Мы должны Заботиться о ней, добавил он и попятился, чтобы ей легче было добраться до его миски. Ну и чтобы поддерживать равновесие, мы начали кормить их раздельно. Ее в прихожей, его в гостиной, но и тогда, стоило ей, облизав миску, завопить под дверью, и он оставлял свой кусок, совершенно очевидно, для нее.

Бесспорно, он стал другим котом. На следующий день после их совместной игры Чарльз вернулся домой доложить, что видел, как Сили прыскал! На лесной тропе у папоротника и с очень решительным выражением на морде, сказал Чарльз. И чуть ли не в тот же день мы увидели, как он гнал кота по дороге – не дружески трусил за ним, как прежде, но, высмотрев его из сада, совершенно явно отражал нашествие врагов.

– Осознал, что у него есть подружка, – сказал Чарльз.

Хотя, увидев, как он играет с ней, вы вряд ли бы подумали, что она его подружка, так как он прижимал уши, выгибал спину, свирепо прыгал. Однако при более внимательном наблюдении вы обнаружили бы, что, прыгая, он всегда промахивается, а когда они сцепляются словно бы в смертельной схватке и он раздирает ее в клочья, на самом деле держит он ее очень нежно, а лапами усердно бьет по воздуху. И что на самом-то деле нападает Шебалу, которая с решимостью борца дзюдо, обладателя черного пояса, вновь и вновь кидается на его могучую черную спину и массивную голову.

Дружба их развивалась в геометрической прогрессии. Все сиамы индивидуальны, и вскоре эти двое придумали игру, какой мы прежде не наблюдали ни у одной знакомой нам кошки. Как-то вечером я завороженно оторвалась от книги и сделала знак Чарльзу поглядеть на них. А они, ничего не замечая вокруг, безмолвно исполняли оригинальный танец мордами друг к другу перед креслом в желтом чехле, служившим им задником. Сили, прижимая уши и не спуская глаз с Шебалу, попятился на несколько шагов и остановился. Шебалу, чьи ушки прилегали к голове совсем плоско, прошла, точно балерина, вперед на соответствующие пять шагов и тоже остановилась. Затем – мы не отрывали от них глаз – она начала отступать, а Сили грациозно, гибко пошел к ней. Разумеется, это был вариант их постоянных буйных, но притворных потасовок – один угрожает, другая отступает, а затем прямо наоборот, но было так похоже на танго, исполняемое профессионалами, что нам даже почудилась музыка. А они продолжали свой танец довольно долго. И повторили его на следующий вечер.

Ну, сказала я, теперь, пожалуй, можно спокойно оставлять их вдвоем. И на следующий день, когда Сили позавтракал в оранжерее, мы пустили к нему Шебалу посмотреть, что из этого выйдет. Конечно, мы присматривали за ней. Она вылизала его миску, выглянула по очереди из всех окон и съела паука, которого обнаружила в углу, после чего ее тут же вытошнило. А затем забралась к нему на кресло, и, когда я снова заглянула в окно, он возлежал на боку, а она сидела на нем. Крохотная, точно воробышек на одном из каменных львов, украшающих памятник на Трафальгарской площади, она трудолюбиво мыла ему уши.

Сомнений в том, кто тут главный, быть не могло. Через минуту-другую Сили надоели ее заботы, и он наклонил голову, пытаясь увернуться. И тут же лапка, величиной с ложечку в солонке, твердо водворила его голову в прежнее положение, совсем как делала ее мамочка в таких случаях, и умывание продолжалось. А Сили больше не пробовал увертываться, но закрыл глаза и покорно ей подчинился.

Ну, и в эту ночь мы оставили их спать вдвоем. И Сили не принялся жаловаться. Не вопил, что хочет спать с нами, не прыгал с грохотом по комнате, чтобы заставить нас спуститься. А когда в три часа утра, несколько напуганные полной тишиной внизу, мы пошли проверить, как они там, оба уютно свернулись рядышком на диване. Ромео и Джульетта, совсем как нам мечталось, – совсем как Соломон и Шеба все годы, прожитые ими вместе. Конечно, Сили не спал и следил за нами, как поступил бы всякий полный сил юный сиам, охраняя покой такой девочки.

Мы радостно вернулись в спальню и заснули праведным сном победителей. К сожалению, несколько преждевременно. Наутро Сили ушел из дома.