Текст книги "Где будет труп"

 – Пикантно, – сказал Уимзи. – Даже очень! Надо как следует заняться Перкинсом. Неужели это настоящее имя? Слишком уж подходящее. Вы знаете, куда он пошел?

 – Нет.

 – Нанял машину в деревне и поехал на вокзал в Уилверкомб. Предполагается, что уехал куда-то поездом, но в тот день там было полно всяких путешественников и походников, и дальше его пока что не выследили. Придется им попытаться еще раз. Все это начинает выглядеть слишком стройно. Давайте посмотрим. Сначала Алексис прибывает на полустанок в 10.15 и добирается до Утюга – пешком или как-то еще. Кстати, зачем?

 – Вероятно, у него была назначена встреча с Перкинсом. Алексис был не из тех, кто отправится в долгую прогулку ради пьянящего удовольствия посидеть на скале.

 – Истинно так, о королева. Живите вечно. Встреча с Перкинсом была назначена на два часа.

 – Несомненно, раньше. Зачем бы ему приезжать поездом в 10.15?

 – Это как раз понятно. Утром здесь останавливается только этот поезд.

 – А тогда почему он не поехал на машине?

 – И впрямь, почему? Наверное, потому, что своей машины у него не было, а он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, куда он едет.

 – А почему тогда не взял машину напрокат и не поехал сам?

 – Не умел водить. Или в Уилверкомбе у него плохая репутация. Или… э, нет.

 – Что?

 – Я хотел сказать „или он не собирался возвращаться“, но это не годится из-за обратного билета. Если только он не взял его по рассеянности, он намеревался вернуться. Или, возможно, он не был уверен. Может быть, обратный билет он взял на всякий случай, речь-то всего о нескольких пенсах. Но он, разумеется, не мог взять машину и просто бросить ее там.

 – Н-нет. То есть вообще-то мог, если не особенно пекся о чужой собственности. Но есть и другая причина. Ему пришлось бы оставить машину на утесах, где ее могли увидеть. Может, он не хотел, чтобы люди видели, что возле Утюга кто-то есть.

 – Не пойдет. Два человека, беседующих на Утюге, даже без машины бросались бы в глаза.

 – Да, но сверху не видно, что это за люди, а машину можно всегда проверить по номерам.

 – Факт. И все равно это объяснение кажется довольно хлипким. Но пусть будет. По какой-то причине Алексис подумал, что привлечет меньше внимания, поехав поездом. Тогда он, видимо, пошел пешком по дороге – он не хотел расспросов и не стал бы ловить попутную машину.

 – Конечно. Но только с какой стати он решил встречаться с кем-то на таком открытом месте?

 – Вы думаете, им надо было шептаться за скалами или в тени деревьев, в заброшенном сарае, в меловом карьере?

 – По-моему, это более логично.

 – Нет. Если вы не хотите, чтобы вас подслушали. Когда вам понадобится обсудить секреты, держитесь подальше от разбитого молнией дуба, живой изгороди и старой беседки во французском парке. Во все эти места легко прокрасться незамеченным, спрятаться и подслушивать в свое удовольствие. Секретничайте в чистом поле, посреди озера – или на скале вроде Утюга, откуда за версту увидите всякого, кто захочет к вам подкрасться. Помните, в одной из ваших книг…

 – Бог с ними, с моими книгами! Я понимаю, о чем вы. Ладно. В какой-то момент Шик прибывает на встречу. Как? И когда?

 – Пешком по краю моря, а откуда – да откуда хотите. Что до времени, то могу только предположить, что это произошло, пока вы, дитя мое, дремали над „Тристрамом Шенди“. И думаю, что он пришел со стороны Уилверкомба, иначе бы увидел вас. Вряд ли он рискнул бы совершить убийство, точно зная, что в нескольких ярдах от него кто-то лежит.

 – Все равно с его стороны было крайне легкомысленно не осмотреть окрестные скалы.

 – Ваша правда, и все же он этого не сделал. Итак, он убивает Алексиса, и мы знаем, что это могло случиться только в два часа. Так что он должен был прийти к Утюгу между часом тридцатью и двумя или, может быть, между часом и двумя. Если вы закусывали и читали в укромном уголке, то, скорее всего, не увидели и не услышали, как он подходил. Он не мог прийти раньше часа, потому что в это время вы оглядели берег и точно помните, что с утесов не было видно ни единой души.

 – Совершенно верно.

 – Хорошо. Он совершает убийство. Старина Алексис при виде бритвы издает крик. И вы просыпаетесь. Вы не крикнули в ответ?

 – Нет.

 – Запели, быть может?

 – Нет.

 – Или забегали туда-сюда, оглашая воздух мелодичным девичьим смехом?

 – Нет. Я и правда через несколько минут пробежала туда-сюда, но не шумела.

 – Интересно, почему убийца не отправился домой сразу. Тогда бы вы его увидели. Дайте подумать. А, я забыл про документы! Ему нужны были документы!

 – Какие документы?

 – Ну, я не поручусь, что это были именно они. Возможно, это был бриллиант магараджи или что-нибудь еще. Конечно же ему нужна была какая-то вещь с трупа. Он склонился над своей жертвой и тут как раз услышал, как вы скачете по гальке. Над водой звуки разносятся далеко. Злодей в панике замирает, но шаги приближаются, и он поспешно спускается со скалы и прячется за ней.

 – Прямо в одежде?

 – Про это я забыл. Вид у него потом был бы слегка подмоченный, да? Нет. Без одежды. Он ее оставил там, откуда начал свой путь по воде. Возможно, на нем был купальный костюм. Тогда всякий, кому он попался бы на глаза, принял бы его за безобидного купальщика, бредущего себе в прибое.

 – А бритву он положил в карман означенного костюма?

 – Нет, он держал ее в руке. Или повесил на шею. Не задавайте глупых вопросов. Стоя в той маленькой нише, он дождался, пока вы уйдете, а потом поспешил обратно вдоль берега…

 – Только не в сторону Уилверкомба.

 – Чтоб его! Разумеется, вы бы его увидели. Если только он не жался к скалам. Наступал прилив, и следы на песке его уже не должны были волновать. Он вполне мог так сделать. Потом он поднялся по скалам там же, где раньше спустился, пошел по дороге на Уилверкомб, в какой-то момент повернул и на обратном пути повстречал вас. Как вам?

 – Очень убедительно.

 – Чем дальше, тем больше мне это нравится. Здорово, если окажется, что Шик – это Перкинс. Но, слушайте, у нас же не решен вопрос с кривобокостью и горбом. Что же, Перкинс был строен как ивовый прут?

 – Ни в коем случае. Но и сгорбленным я его не назвала бы. Скорее нескладным и сутулым. За спиной у него был рюкзак, а еще он прихрамывал – сказал, что натер ногу.

 – Так очень удобно скрывать кособокость. Когда хромаешь, всегда слегка горбишься на эту сторону. Шик-Перкинс – вот кто нам нужен. Надо поскорее направить полицию по его следу, только я страшно проголодался. Который час? Ба, уже четыре! Я быстро съезжу на машине, телефонирую Глейшеру и вернусь. Не вижу причин отказываться от пикника, будь тут хоть тысяча убийц.

Глава X
Свидетельствует инспектор полиции

Вся жизнь моя зависит от скупца,

Который в тайный час своим дукатам

Коленопреклоненный служит мессу,

Пред желтым дьяволом простершись ниц.

„Трагедия невесты“[76]76
  Перевод с англ. В. Сонькина.


[Закрыть]

Понедельник, 22 июня

– Что хотите говорите, милорд, и я готов признать, что суперинтендант в чем-то разделяет вашу точку зрения, но при всем при том это самоубийство, – сказал инспектор Ампелти. – Будь я азартным человеком, побился бы с вами об заклад. Выследить этого Шика будет невредно, потому что именно у него Алексис, как видно, взял бритву, если только ее происхождение определено правильно. Но по мне – никаких сомнений, что бедняга, уходя в четверг из дому, возвращаться не собирался. Только взглянуть на его комнату. Все подчистил, счета оплатил, бумаги сжег в камине – будто со всеми попрощался и ручкой помахал.

 – Он взял с собой ключ от комнаты? – спросил Уимзи.

 – Взял. Но это ничего не значит. Ключ всегда носят в кармане, он просто забыл его выложить. Но все остальное уничтожил подчистую. Просто удивительно. Даже конверта не оставил. Прямо-таки погребальный костер там устроил. Ни фотографии, ни строчки – ничего, что подсказало бы, кто он и откуда взялся. Ни соринки.

 – Не удастся ли что-нибудь найти в пепле?

 – Нет, ничего. Конечно же миссис Лефранк – это квартирная хозяйка – в четверг утром приказала вычистить камин, и, по ее словам, все прогорело до черных углей и пепла. Но уж этого добра было много. Я знаю, потому что она мне показала – в мусорном ящике. Будьте уверены, вы там и с микроскопом ничего бы не отыскали. Вы, наверное, знаете, милорд – эти ребята часто действуют небрежно, могут оставить недогоревшие куски, но наш малый все сделал как положено, уж не сомневайтесь. Должно быть, сперва разорвал все в мелкие клочки, развел большой огонь и сжег их, а потом кочергой растолок в порошок. „Хорошенькое дело!“ – сказал я миссис Лефранк. Да уж, хорошенькое дело.

 – Есть подписанные книги?

 – Несколько романов с надписью „Поль Алексис“ внутри, несколько неподписанных, пара книг на китайском в бумажных обложках.

 – На китайском?

 – А может, и на русском. Все одно буквы неправильные. Можете посмотреть их в любой момент, только вряд ли много поймете. Еще пара исторических книг, в основном о России. Без надписей.

 – А деньги?

 – Ни пенса.

 – У него был счет в банке?

 – Был небольшой счет в „Ллойдсе“. Чуть больше трехсот фунтов. Но три недели назад он снял все деньги.

 – Да? Это еще зачем? Бритва столько не стоила.

 – Нет, но, как я уже сказал, он расплатился по долгам.

 – Триста фунтов долгов?

 – Этого я не говорил. Мы знаем только о двадцати с лишним фунтах. Но, может быть, он брал в долг в разных местах. А бумаги он все сжег, так что теперь трудно сказать. Мы, конечно, наведем справки. Но я не удивлюсь, если три сотни фунтов перекочевали к какой-нибудь девице. Эта Лейла Гарленд – вот уж прожженная дамочка. Она, я уверен, много могла бы порассказать, если б только захотела, но нынче мы и спросить-то ни у кого ничего не имеем права. Если отказываются отвечать, значит, нет, и все тут. Никак не заставишь.

 – Лейла Гарленд – это та девушка, с которой он встречался?

 – Точно, милорд, и, насколько я слышал, она дала мистеру Алексису от ворот поворот. Разбила ему сердце вдребезги – это она так говорит. Сейчас у нее новый кавалер, кажется, друг Алексиса, но побогаче его будет, насколько я могу судить. Итальяшка вроде бы. Играет главные партии в оркестре в Зимнем саду и небось славно этим зарабатывает. Такой, знаете, весь из себя, и туфли из змеиной кожи. Но ничего плохого о нем сказать не могу: откровенно все рассказал, и девушка тоже. Алексис их познакомил, а вскоре юной леди пришло в голову, что с этого-то можно стрясти больше, чем с Алексиса. Она говорит, что Алексис стал страшным скрягой и, похоже, не так уж по ней сох. Не исключено, у него все это время был на примете кто-то еще, туда и денежки утекали. Как бы там ни было, Лейла решает его бросить и уходит к этому второму, Луису да Сото. Разумеется, Алексис устроил сцену. Угрожал покончить с собой.

 – Он говорил, что перережет горло?

 – Нет, не говорил. Сказал, что отравится. Но какая разница? Сказал, что покончит с собой, и покончил, вот и все.

 – А вы не нашли у него какого-нибудь яда – снотворного или тому подобного?

 – Ничего! – победоносно сказал инспектор.

 – Но, инспектор, – вставила Гарриет, которая до сих пор слушала беседу, скромно храня молчание, – если вы думаете, что у Алексиса была на примете другая девушка, то зачем ему кончать самоубийством, когда Лейла Гарленд его бросила?

 – Понятия не имею, мисс. Может, другая его тоже бросила.

 – И остался он одинокий, покинутый, и все против него![77]77
  Уимзи цитирует любимую присказку миссис Гаммидж из „Дэвида Копперфильда“ Ч. Диккенса. Перевод с англ. А. Кривцовой и Е. Ланна.


[Закрыть] – провозгласил Уимзи.

 – Да. А еще была эта вот миссис Уэлдон. Мы узнали про нее от других девушек. Согласитесь – перспективы женитьбы на ней вполне хватит, чтобы молодой парень перерезал себе горло.

 – Он мог сбежать, – предположила Гарриет.

 – А вдруг он влез к старушке в долги, а та показала зубы и пригрозила ему судом? Как вам?

 – Возможно, триста фунтов… – начал Уимзи.

 – Нет, нет, нет! – возмутилась Гарриет. – И думать такого не смейте. Это полная нелепость. Бедняжка была без ума от него. Он из нее мог веревки вить. Отдала бы ему все, что бы он ни попросил. Кроме того, по ее словам, он отказывался брать у нее деньги.

 – А! Но допустим, мисс, он сделал ей ручкой. Она могла обезуметь от горя.

 – Тогда она бы себя убила, – твердо сказала Гарриет. – Бедняжка ни за что не причинила бы ему вреда. Подать на него в суд? Глупости.

 – Но, мисс, вы же знаете, что сказано в Библии: и в преисподней, прошу прощения, нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли[78]78
  Так сказано не в Библии, а в трагедии английского драматурга Уильяма Конгрива „Невеста в трауре“ (1697):
В самом аду нет фурии страшнее,Чем женщина, которую отвергли.

[Закрыть]. Со школьной скамьи помню и нахожу, что эта строка подходит к нашему делу как нельзя лучше. Если эта миссис Уэлдон…

 – Чепуха! – отрезала Гарриет. – Она бы никогда такого не сделала. Я знаю.

 – Ага-а! – Инспектор Ампелти дружески подмигнул Уимзи. – Если женщина заявляет, что эта их женская интуиция что-то подсказывает, то спорить бесполезно. Я что говорю – давайте допустим, только на минуточку, что миссис Уэлдон „такое“ сделала.

 – Даже допускать не хочу, – упрямо повторила Гарриет.

 – Кажется, мы достигли знака „стоп“, – заметил Уимзи. – Давайте, инспектор, пока на этом остановимся. Вы сможете тихонечко допустить это в баре. Чуть позже. Хотя я и сам не думаю, что так было. Теперь наша очередь что-нибудь допустить. Допустим, что в четверг рыбацкое судно попыталось подойти к Утюгу почти на самом отливе – оно бы смогло?

 – С легкостью, милорд. Бывают суда с осадкой не больше фута. Их чудесно можно завести в бухту, только держитесь подальше от Жерновов да не забудьте про течение!

 – Человеку, не знающему здешних мест, пришлось бы трудно.

 – Да, но только если это не хороший мореход, способный прочитать морскую карту. Несомненно, он мог подвести маленькую лодку на дюжину футов к Утюгу, если только ветер не усиливал течение в бухте, тогда его могло снести на скалы, если б он зазевался.

 – Понятно. Все это очень интересно. Видите ли, инспектор, мы допустили, что это убийство, и придумали два способа его совершения. Были бы счастливы услышать ваше мнение.

Инспектор Ампелти снисходительно выслушал конкурирующие версии – Теорию о Человеке в Рыбацкой Лодке и Теорию о Человеке в Нише, – а затем сказал:

 – Что ж, мисс, отвечу только, что хотел бы почитать ваши книжки. Ловко вы подгоняете одно к другому. Но вот с лодкой этой как-то странно. Мы тут пытаемся о ней разузнать, потому что кто бы ни находился на борту, он точно что-то видел. Большинство рыбацких лодок были в море за Шелли-пойнтом, но я не все еще проверил, да к тому же, конечно, лодка могла быть пришлая – из Уилверкомба или Лесстон-Хоу. Мы этих любителей всегда просим держаться подальше от Жерновов, но разве они слушаются? Они такое вытворяют – можно подумать, задались целью непременно свернуть себе шею, срок – до вечера. Но я все же подозреваю, кто это был.

 – А те дома на берегу, куда я заходила просить помощи? – спросила Гарриет. – Они же не могли не видеть лодки? Думаю, что такие люди знают в лицо все окрестные суда.

 – В том-то и дело, – ответил инспектор. – Мы их спрашивали, и все как один словно ослепли и онемели. И поэтому я думаю, что знаю, чья это лодка. Но не волнуйтесь, мы найдем способ их разговорить. Эти Поллоки и Моггериджи – народ угрюмый, и добра от них не жди, как по мне. Другие рыбаки их не жалуют, а если они целую семью знать не хотят, обычно это неспроста.

 – Во всяком случае, мы, по-моему, смогли установить точное время смерти. Это должно помочь.

 – Да, – согласился инспектор Ампелти, – если то, что говорите вы с молодой леди, верно, тогда сомнений нет. Хотя я, при всем уважении, все же хотел бы послушать, что скажет врач. Но похоже, что вы правы. Большая жалость, мисс, что вы там уснули.

И он укоризненно посмотрел на Гарриет.

 – Большая удача, что я там вообще оказалась, разве не так?

Инспектор признал, что это правда, и затем продолжил:

 – Будем считать, что время смерти установлено. Того, что нам известно, хватает, чтобы прояснить ситуацию. По крайней мере, по всему видно, что это никакое не убийство, убийство вовсе исключено, как я говорил с самого начала. Но нам надо это доказать, так ведь?

Совещание происходило в уютном коттедже на окраине городка, принадлежащем инспектору. Ампелти, поднявшись, извлек из буфета толстую стопку полицейских отчетов.

 – Видите, милорд, мы тут не прохлаждаемся, хотя на первый взгляд самоубийство выглядит правдоподобней всего. Мы обязаны учесть все возможности. И прочесали весь район, так сказать, с лупой.

Изучив отчеты, Уимзи был вынужден признать похвальбу обоснованной. Полиции очень повезло. Недавно местные власти направили в Совет графства прошение о ремонте береговой дороги между Лесстон-Хоу и Уилверкомбом. Совет графства, сославшись на тяжелые времена и нехватку денег, учтиво ответил, что не считает транспортное сообщение по упомянутой дороге достаточным, чтобы оправдать запрошенные расходы. В результате этих переговоров Совет графства назначил (положив им небольшое жалованье) нескольких человек для сбора сведений о сообщении по упомянутой дороге. Один из этих наблюдателей в четверг, 18 июня, весь день стоял на перекрестке береговой дороги и главного шоссе между Лесстон-Хоу и Хитбери. На другом конце двенадцатимильного участка, интересовавшего сыщиков, был полустанок „Дарли“. Как уже выяснила Гарриет, тамошние ворота всегда закрыты и открываются только по просьбе, чтобы пропустить проезжающий транспорт. По обе стороны от железнодорожных ворот есть калитки для пешеходов, но сквозь них даже велосипед не протащишь. Итак, стало очевидно: либо гипотетический убийца шел пешком, либо его должны были заметить на том или другом конце дороги, если только он не пришел с какой-нибудь фермы между ними. За четыре последних дня полиция тщательно изучила документы каждого, кто проехал по этому участку дороги. Все автомобили, мотоциклы, велосипеды, фургоны, грузовики, повозки и скот были тщательным образом учтены и проверены. Не обнаружилось ничего, что могло бы вызвать хоть какие-то подозрения. Оказалось, что дорогой пользовались только местные жители, хорошо известные полицейским, и каждый из них смог вспомнить, чем занимался в течение всего дня. Что вовсе не удивительно, ибо это были либо торговцы, объезжавшие установленный маршрут в установленный срок, либо фермеры, у которых были дела на своей земле или в соседних городках, причем и время их отъезда, и время их прибытия подтверждали свидетели. Единственными людьми, чье время появления нельзя было проверить, оставались те, кто перегонял скотину – коров или овец. Однако крайне маловероятно, чтобы эти поселяне свернули с пути, чтоб зарезать джентльмена бритвой Эндикотта. К тому же инспектор Ампелти был готов лично поручиться за каждого из них.

 – Поверьте мне на слово, милорд, – сказал он, – все, кого мы проверили, вне подозрений. Можете смело выкинуть их из головы. Осталась единственная возможность – если ваш убийца приплыл по морю или пришел пешком вдоль берега из Уилверкомба или Лесстон-Хоу, и, как говорит молодая леди, Уилверкомб более вероятен, потому что любой, прибывший от Лесстон-Хоу, увидел бы ее и отошел бы до времени, как сказано у Шекспира[79]79
  На самом деле это сказано в Евангелии (Лк. 4:13): „И, окончив все искушение, диавол отошел от Него до времени“.


[Закрыть].

 – Очень хорошо, – сказал Уимзи. – Отлично. Примем это как данность. Убийца не пользовался никаким колесным транспортом ни на каком отрезке своего пути. Все равно остается еще масса возможностей. Сразу сбросим со счетов Лесстон-Хоу, займемся только уилверкомбским направлением. Здесь есть по меньшей мере три варианта. Первый: убийца пришел по дороге от Уилверкомба или Дарли, спустился на пляж в каком-то месте, которое не видно от Утюга, и оттуда шел уже по берегу. Второй: он пришел из тех коттеджей, где живут рыбаки (вы, кажется, сказали, что их зовут Поллоки и Моггериджи). За этих людей вы не намерены лично ручаться, а, инспектор?

 – Нет, не намерен, только их там не было, – живо возразил Ампелти. – Моггеридж и двое его сыновей поехали что-то покупать в Уилверкомб, и их там видели. Старый Поллок был в море на своей лодке, Фредди Бейнс его видел, и с ним, вероятно, был его старший внук. Этих двоих мы собираемся допросить, поэтому я и сказал, что убийца мог прийти морем. Есть еще один Поллок, но это мальчик четырнадцати лет, его нельзя в таком заподозрить. Как и женщин с детьми.

 – Понятно. Что ж, третий вариант: убийца шел по кромке моря от самого Дарли или от Уилверкомба. Кстати, вы ведь говорили, что видели кого-то в палатке – там, возле полустанка „Дарли“.

 – Да, мужчину, коренастого. Он говорил как… не совсем как крестьянин, скорее как деревенский джентльмен.

 – Если кто-нибудь шел той дорогой, он мог его увидеть.

 – Увидеть-то мог, – ответил инспектор, – но, к сожалению, именно до этого джентльмена мы не добрались, хоть и искали его. Он собрался и уехал рано утром в пятницу, сложив пожитки в „моргай“. Стоял с палаткой в конце Хинкс-лейн со вторника. Назвался Мартином.

 – Вот как? И исчез сразу после преступления. Не кажется ли это вам слегка подозрительным?

 – Ничуть! – В голосе инспектора слышалось ликование. – В час дня он обедал в „Трех перьях“ в Дарли и ушел не раньше половины второго. Расскажите, как можно пройти четыре с половиной мили за полчаса, и я выпишу ордер на арест мистера Мартина.

 – Ваша взяла, инспектор. Ну все ж посмотрим. Убийство в два часа – и четыре с половиной мили. Значит, убийца мог пройти Дарли самое позднее в 12.50. Это если допустить, что он делал четыре мили в час. Но ведь ему пришлось по меньшей мере часть пути пройти по песку – значит, это слишком смелая оценка. С другой стороны, вряд ли он проходил в час меньше трех миль. Тогда самое раннее время – это 12.30, если только он не беседовал с Алексисом перед тем, как его зарезать.

 – То-то и оно, милорд. Все это так туманно. В любом случае от мистера Мартина нам пользы никакой, поскольку утро четверга он провел в Уилверкомбе – во всяком случае, он так сказал хозяину „Перьев“.

 – Какая жалость! Он мог бы стать ценным свидетелем. Полагаю, вы все же продолжите его искать, хоть пользы от него и правда, кажется, никакой. Запомнил ли кто-нибудь номера его „моргана“?

 – Да, машина принадлежит лондонскому гаражу, где сдают автомобили в прокат. Мистер Мартин появился там в прошлый четверг, внес задаток наличными, а в воскресенье вечером вернул машину. Сказал, что прервал аренду и постоянного адреса у него нет, но сослался на банкира в Кембридже. Его водительские права выписаны на имя Мартина, тут все чисто. Со страховкой никаких вопросов не возникло, потому что полис этого гаража покрывает все машины независимо от того, кто за рулем.

 – А на правах разве не было адреса?

 – Был – того дома, который он прежде снимал, так что они его не записали.

 – А владельцы гаража часто просят клиентов предъявить водительские права?

 – Не слыхал о таком. Видимо, этот тип показал им права сам, никто его не просил.

 – Любопытно. Можно подумать, что он всеми силами старался предупредить любые вопросы. А что там с банком?

 – Все в порядке. Мистер Хэвиленд Мартин уже пять лет как их вкладчик. Представил рекомендацию другого клиента. Никаких нарушений.

 – Полагаю, они не назвали ни имени его поручителя, ни суммы вклада.

 – Да нет, банки не торопятся делиться информацией. Ведь на этого Мартина у нас нет абсолютно ничего.

 – Верно. И все-таки я бы хотел с ним поболтать. Есть в нем что-то подозрительное, как сказал бы Шерлок Холмс. А вы что скажете, дражайший Роберт Темплтон?

 – Я скажу, – с готовностью ответила Гарриет, – что если бы я придумывала, как убийце добраться до условленного места и вновь покинуть его со всеми вещами, оставив только те следы, которых совсем нельзя избежать, я бы заставила его действовать так, как действовал мистер Мартин. Он бы открыл счет в банке на вымышленное имя, владельцу гаража сообщил бы только адрес банка, нанял машину, заплатив наличными, а после всего, наверное, закрыл бы счет.

 – Как скажете. Все же остается досадный факт, что мистер Мартин, очевидно, не совершал убийства, если только часы в „Трех перьях“ идут точно. Я считаю, что здесь показано небольшое дальнейшее расследование. Пять лет – это долговато для подготовки преступления. Может, стоило бы последить за тем банком, только не шумите там, а то спугнете птичку.

 – Так-то оно так, милорд. И все же позвольте заметить, что я делал бы все это с большей охотой, будь у меня хоть какое-то доказательство, что здесь действительно убийство. Согласитесь, сейчас оно все хлипковато.

 – Вы правы, но на убийство указывает множество мелочей. По отдельности они не важны, но вместе выглядят странно. Тут и бритва, и перчатки, и обратный билет, и прекрасное настроение, в котором Алексис пребывал накануне смерти. А теперь еще и странная история про таинственного джентльмена, который прибыл в Дарли как раз к убийству и занял место в первом ряду, а затем убрался, позаботившись скрыть имя и адрес.

Инспектор Ампелти не успел ответить, так как зазвонил телефон. Он послушал загадочное квохтанье, ответил: „Немедленно выезжаю“, – и повесил трубку.

 – Кажется, обнаружилось еще кое-что странное. Вы простите меня, если я убегу? Меня ждут в участке.