Книга: Бродяги Дхармы - Джек Керуак

«Бродяги дхармы» – автобиографичный роман, как и большинство книг Керуака, включая нашумевший роман «В дороге». Но, в отличие от того же дорожного приключения, здесь герои уже не столько рвутся к саморазрушению, сколько к спокойствию, умиротворению и принятию себя. Их всё ещё привлекает алкоголь и девочки на вечеринках, но главной целью для них остаются горы и просветление. Пусть и сами герои едва разбираются в вопросах той религии, которую несут людям.

Керуак показывает колоссальную пропасть между Джеффи Райдером – молодым альпинистом и философом, который словно сошёл со страниц «В дороге» и Рэем Смитом, у которого кризис среднего возраста. Он повзрослел и уже не рвётся с энтузиазмом в любую авантюру, а просто ищет своё место в жизни. Так, понимая, что склон горы, на которую они забираются, может быть опасен, не скачет по камням как безумец, а прекращает восхождение.

Вот карма трех человек: Джефи Райдер с триумфом достигает вершины, я почти у самой цели сдаюсь и прячусь в этой проклятой норке, а самый умный, поэт из поэтов, лежит и смотрит в небо, покусывая стебелек цветка и слушая плеск волн...

Героям Керуака, относящихся к beat-поколению, не нужны деньги, стабильная работа и семья. Традиционным ценностям они предпочитают свободу. Их не поддерживает ни семья, ни близкие родственники, загнанные в рамки условностей, поэтому битники плюют на всё и уходят из дома, ведомые романтикой путешествий, запахом костра по ночам и мерцанием звёзд. Они не знают, что будет с ними завтра, и просто получают удовольствие от каждого момента жизни.

«Бродяги» заканчиваются на грустной и даже поучительной ноте: сколько бы городов ты не объехал, со сколькими бы людьми не познакомился, сколько бы не разрушал себя алкоголем и веществами, по-настоящему понять себя можно лишь в горах в полном одиночестве, когда вокруг тебя только облака и лес под ними.

Роман мне понравился меньше, чем «В дороге», но тем не менее он достоин прочтения. Если вы любите путешествия, вас вдохновляет море, ночовки в палатках и идеи бродяжничества, то эта книга для вас. Описания природы тут потрясающие.

А себе я сказал: «Я в дороге на небеса». Мне внезапно стало ясно, что я никого не должен учить тому, что понял сам

Керуак стал одним из главных идеологов так называемого "разбитого поколения", beat generation. Этим термином обозначался социальный пласт людей, потерянных в жизни после Первой Мировой войны. Забавно, что для слова "битник" был использован как раз русский суффикс -ник, что можно узнать из исторических справок на эту тему. Но само слово в своей естественной трансформации стало обозначать примерно тех, кого сейчас назвали бы хипстерами - молодые люди в темных очках, свитерах с горлом, бородка, и бонго опционально (Или кастрюля. Или любой предмет, по которому можно звонко отбивать бит).

Честно говоря, множество размышлений главного героя на тему перерождений, пустоты, нереальности бытия и других некоторых аспектов буддизма вызвало во мне стойкое отторжение данной религии. Не могу сказать, что я специалист в этом вопросе, но то, что я почерпнула из других художественных произведений, где затрагивалась эта тема, было представлено куда более симпатично. Рассуждения же Рэя отдавали какой-то бессмысленностью, бездеятельностью, ленью, если хотите. Это совершенно не мой стиль - чилить с друзьями весной и летом, упиваясь алкоголем и перебиваясь случайными или сезонными заработками, возвращаясь в родительский дом на Рождество, чтобы провести там зиму. Своя прелесть в этом наверняка есть, но жить без привязок, без своей крыши над головой, без семьи и с неясным будущим - нет, увольте. При этом непонятно, на что Рэй живет и пьет. Он упоминает какую-то государственную дотацию (субсидию?), но за что? В конце он работает, идеальный вид занятости для него - ничего толком не делать и смотреть на горизонт.

Из всей книги понравились только описания восхождения на горы. Живописно, красиво, тяжелый труд и заслуженный отдых. Но философия вольного бродяги, утверждающего, что деньги лучше потратить не на инженерию и создание новых машин, а на вкусную еду, остается для меня бесконечно далека.

Что касается иллюстраций - здесь подойдет очень много картин Эдварда Хоппера, с его обилием пейзажей, включая горные, например:

"Полуостров Кей-Энн", масло, 1928 г.

Или "Поезд на железной дороге", 1908 г., учитывая обилие сцен, где главный герой прыгает на поезда или просто идет вдоль путей.

Или "Закат на железной дороге", 1929 г.

Есть бродяги святой Терезы, есть бродяги Авалокитешвары или святого Франциска. И крест или карма им не давит, ведь они "при исполнении". Носятся по свету, ищут одновременно все - и ничего. Становятся главными актерами своей короткой жизни - и закаленными созерцателями.

В пути отключаются разные стереотипы и работают другие законы, но большинство пересматриваются сквозь призму бродячих ветров и солнечных линз. Герой Керуака - буддист, далеко не юный, ему за 30. Он видит себя как бродягу Авалокитешвары и им же является по факту. Колесит по Америке и миру, наталкивается на самые разные формы миропонимания, всему удивляется и ничему тоже, при этом нет особого отчуждения или конфликта. В тексте нет ни капли неприятия, но нет и видения - да, он принимает все. Как будто не совсем человек, но еще не небожитель.

Он не спокоен, но и не выдает себя, затаившись, наблюдает за движением людского потока эмоций и мыслей. Будучи активным участником событий, демонстрирует какое-то странное спокойствие и гармоничное соседство с любыми формами жизненных проявлений. Идеального при этом в нем почти не наблюдается - в книге он выполняет роль рассказчика и особо свое эго не показывает. Постепенно это интригует, ведь такой подход к жизни - самый мудрый и объективный. Но стоит ли так смотреть на мир? Возможны варианты.

Был вариант назвать этот отзыв "Дураки и дороги"%:). Но дураки тут "с нашей стороны реальности", а дороги так манят и обещают подарки и открытия… В книге нет негатива как такового, просто бытие пятидесятников без прикрас и извилин, как есть, включая червоточины и заусенцы. Есть странные и отталкивающие персонажи, есть скучные и даже нудные моменты. Но конец меня поразил в самое сердце.

Наш мир висел книзу головой в бескрайнем океане пространства, а внутри сидели человечки, смотрели кино в кинотеатрах, там, внизу, в мире, куда мне предстояло вернуться...

Тут и свободная любовь, и стихийное пьянство, и поиск идеального общества, минимум политики, максимум открытости людей. Танец облаков - вот так видится это метание душ и тел, великий хаос, из которого рождается все гениальное, в том числе сама первородная сила жизни. Джефи Райдер, автор термина "бродяги дхармы", становится для героя если не Вергилием, то весьма значимым элементом тотального путешествия по вселенной. "Склонный к идеализму северо-западный мальчик, он увлекся старомодным анархизмом профсоюзного толка". За всеми именами в тексте стоят почти всегда реальные битники - символы своего поколения (Снайдер, Гинзберг, Кэссиди и пр.). Писатели во всем.

- Эх, прямо раннее утро в Китае, и мне пять лет в безначальном времени! - пропел я; мне захотелось присесть у тропы, достать блокнотик и записать все это. - Погляди туда, - воскликнул Джефи, - желтые осины. Напоминает мне хокку... "Разговорились о литературе - желтеют осины". - Гуляя в этих краях, начинаешь постигать крохотные бриллианты восточных хокку; поэты, создавшие их, никогда не напивались в горах и ничего такого, просто бродили, свежие, как дети, записывая все, что видят, без всяких литературных оборотов и выкрутасов, не пытаясь ничего придумать или выразить. Взбираясь по поросшему кустарником склону, сочиняли хокку и мы. - "Валуны на краю обрыва, - произнес я, - почему не срываются вниз?" - Может, это и хокку, а может, и нет, сложновато немножко, - сказал Джефи. - Настоящее хокку должно быть простым, как овсянка, и давать яркую картинку реальных предметов, например, вот это, наверно, самое гениальное из всех: "По веранде скачет воробей с мокрыми лапками". Это Шики. Так и видишь мокрые следы воробьиных лапок, и при этом в нескольких словах заключено все, и дождь, который шел целый день, и даже запах сосен.

Участвовать в приключениях этой компании оторванных поэтов и философов - и большая честь, и большой риск, и настоящий подарок со сторон Керуака читателю. Это такие безудержные ребята, для которых нет ничего святого и ничего недостижимого, с ними дышится иначе. Не факт, что легче и проще. Но по-другому. Завернешь за угол - там тебя встречает Бротиган, заглянул в придорожное кафе - там играет на гитарке Боб Дилан. Где-то на соседней улице сидит в кресле и ворчит Хантер Томпсон. Если бы хватало глаз, если бы хватило духу пройтись и увидеть, прожить, а не отворачиваться.

А себе я сказал: "Я в дороге на небеса". Мне внезапно стало ясно, что я никого не должен учить тому, что понял сам.

Эту книгу я пыталась начать читать несколько раз. Будучи номадом-фрилансером, такой текст нужно держать настольным (хотя бы в электронном виде). Почему-то никак не шло, и все тут. В этот раз слушала в аудиоверсии, потом закрепила в тексте. Восприятие совершенно разное - и взаимодополняющее. Результат порадовал. К тексту никаких претензий, он конгениален, перевод Умки - безупречен. Это картина эпохи, одна из самых ярких и пронзительных. Что мы можем почерпнуть из нее сегодня, если отбросить хипстерские привычки демонстративно читать то, что было культовым полвека назад?

И еще здесь, удивительное дело, настолько мистически переданы пейзажи, что вы точно полюбите эти описания природы. Уверена в этом. Хотя цели у автора расписывать природу явно не было, но он просто не смог обойти это.

Мы шли дальше, и мне чрезвычайно нравился тот, я бы сказал, бессмертный облик, который приобрела послеполуденная тропа, золотистая древняя пыль, запорошившая травы на склонах, гуденье жуков, вздохи ветра в мерцающем танце над горячими камнями и то, как падали вдруг на тропу тень и прохлада высоких деревьев, и свет здесь казался глубже. Озеро внизу скоро стало совсем игрушечным, все так же темнели в нем пятна колодцев, гигантские тени облаков лежали на воде, и трагическая маленькая дорога, по которой возвращался бедняга Морли.

Так бывает в лесах, они всегда кажутся знакомыми, давно забытыми, как лицо давно умершего родственника, как давний сон, как принесенный волнами обрывок позабытой песни, и больше всего - как золотые вечности прошедшего детства или прошлой жизни, всего живущего и умирающего, миллион лет назад вот так же щемило сердце, и облака, проплывая над головой, подтверждают это чувство своей одинокой знакомостью. От вспышек внезапного узнавания, вспоминания я даже ощутил экстаз, и в дремотной испарине потянуло лечь и заснуть в траве.

Всему свое время - время колобродить и искать, время застыть и не разбрасывать камни, просто оставлять их в покое. Есть время роста, есть время сна. Важно чувствовать дыхание жизни, ритм шагов сверять с пульсом трассы и проверять во сне свои космические маршруты. Земля очень маленькая, а для бомжа дхармы она вся как на ладони. Странствие идет не только по земным дорогам, но и по внутренним, потаенным тропинкам. Куда они приведут - зависит от намерения и степени доверия.

…памятуя обычай Джефи преклонять колено и обращать маленькую молитву к покидаемому нами лагерю, будь то в Сьерре или в Марин-Каунти, и ту краткую благодарственную молитву, с которой он обратился к хижине на холме у Шона в день отплытия, - перед тем, как спускаться с горы с рюкзаком за спиной, я встал на одно колено и произнес: "Спасибо тебе, хижина". "Все ерунда," - добавил я с усмешкой, ибо знал, что и хижина, и гора поймут меня, - и уж тогда повернулся и пустился вниз по тропе, возвращаясь в мир.

Когда я поняла, что у меня внутри идет некий п р о ц е с с, захотелось сохранить особые условия, не мешать ему идти своим чередом. То ли вызревание новой меня, то ли отшелушивание, то ли что-то неизведанное пробивается. Пусть будет так. И появился новый уровень слушания себя - в пути, на ходу, в тишине и среди безумствующей толпы.

Эта книга о том, как жить по-настоящему, без страха и упрека. Ведь только такой путь - бродяги-философа - по-настоящему достоин человека ищущего. Всякие соблазны, как у Одиссея на пути, в виде сладкоголосых нимф, дурманящих веществ и метаморфоз - опционально и сугубо для тестирования собственного уровня сопротивляемости или смелости.

Вот только у Одиссея была цель - прийти домой, в чем ему мешали ревнивые боги. Все мы идем домой, так или иначе, даже если не осознаем этого. И нам как раз никто не мешает, мироздание создает все условия, а сопротивление только внутреннее. Высшим силам мы на кой черт сдались. В этой свободе - одиночество, в этом одиночестве - свобода.

Падшие ли мы ангелы, усомнившиеся, что ничто есть ничто, и за это рожденные терять любимых и близких, одного за другим, а потом и собственную жизнь, чтобы убедиться, что были неправы?

Не хотела читать, но прочитала. И все-таки Керуак меня сделал. Под конец выдал такие шикарные аккорды, что не капитулировать невозможно. Все переиграл в моем сознании, переколпачил первое сопротивление себе в плюс. Быть всегда настроенным на свою, особую мелодию, ловить тайный ритм жизни и радоваться подаркам судьбы, видеть новый смысл во всем, изнанку и другой рисунок - так живет бродяга дхармы.

Как тут не поаплодировать?

"Бродяги Дхармы" была для меня одной из первых книг, прочитанных в сознательном возрасте. И уж точно первой книгой, с которой началась американская литература со свойственной ей самобытностью. Это же произведение послужило серьезным стимулом для прослушивания лекций Влада Тупикина о контркультуре. Речь пойдет о битниках.

Битники

Мы битники, приятель. Битник — значит блаженный, это значит, что у тебя бьётся сердце, это что-нибудь да значит. Это изобрел я. Джек Керуак

Керуак был тем, кто в принципе открыл и романтизировал субкультуру битников. Битники - чуть ли ни первая молодежная субкультура, возникшая как протест традиционным государственным ценностям и потреблению. Потом уже были хиппи, панки и так далее, но битники были первыми.

Ну конечно такого рода контр-культурное противостояние традиционным ценностям не было новым. Взять хотя бы позицию Гордона Комстока из Да здравствует фикус! Но именно как социальное явление, распространившееся настолько массово, это было впервые. Молодые люди смотрели с презрением на «американскую мечту» с новым домом, машиной и работой в какой-нибудь крупной корпорации, сбивались в группы, проводили время и старались заниматься духовным развитием. Оттого так широко был распространен дзен. Битники не устраивали акций, протестом был их образ жизни.

Философия битников о том, что куда более приятно колесить по стране зайцем на товарняках, спать под открытым небом, греть консервы на костре. Это дает свободу и освобождает душу, избавляет от зла. И что нужно для этого? Всего лишь как следует собрать походный рюкзак. Это лучше, чем собирать ракеты, машины, тратить кучу денег на военные бюджеты и "мочить" недругов.

Лучше спать на неудобной постели свободным, чем на удобной - рабом.

Интересно, что уже тогда впервые звучат, и звучат трубно, первые ноты предостережения: телевидение - зло. Но пока это не зло само по себе, а символ общества, пустого и картонного.

Если не спать под открытым небом, не прыгать по поездам и не делать, что хочется, остается одно: с сотней других пациентов сидеть перед миленьким телевизором в шизарне и "находиться под присмотром".

Телевизор называется Глазом, он приковывает к себе и в то же время осуществляет контроль. Так и стоит перед внутренним взором образ ока Саурона. Задумайтесь о той самой жути, которая льется в мозг по ТВ - от рекламы до политической пропаганды. Невольно вздрогнешь: "Бррр". Щупальца спрута проникают к тебе в дом, через синий экран они тянутся к глазам и потом - к мозгу. Они опустошают, сжирают лобные доли, лишают способности думать. Только веселые картинки, насилие, которое где-то, и дорогое Отечество. Ты сам не понял, как стал деревянным. Ты кукла. Марионетка. Ты открываешь рот и извергаешь то, что говорил тебе диктор. Ты не живешь. Чем вам не сюжет фильма ужасов? А ведь это уже не фантазия, ведь это уже случилось с нами. Битники были первыми, Керуак был одним из первых, кто об этом сказал. Потом уже был 1968-й, сюжеты про Вьетнам, Ги Дебор и Жан Бодрийяр , обнажившие нерв общества потребления.

Призыв, начатый Генри Дэвидом Торо , нашел продолжение в бродях Дхармы, так же, по-американски. Начинается он с вопроса "Зачем?", "Ради чего все это?" Они гробят свою жизнь на работу, нужную на оплату всего того, что им было бы не нужно, не будь у них работы. "Добропорядочные граждане" зарабатывают в год больше, чем битники за всю свою жизнь, они куда успешнее, у них - статус, престиж и уважение таких же "добропорядочных граждан". Ну а кто счастливее, или, словами шофера Бодри, кто ловчее?

Дзен

И кто-то, как всегда, нёс чушь о тарелках, и кто-то, как всегда, проповедовал Дзен... Майк Науменко

Дзен "Бродяг Дхармы" - это чистого рода философия, в которой читается буддизм Махаяны, приправленный солидной долей даосизма. В общем, настоящий мистический и созерцательный дзен. Сложно назвать его религией. Скорее - практика, философия и стиль мышления. Дзен служит мощным основанием для того, чтобы битники могли противостоять традиционным американским ценностям. Вдумайтесь, "Американской мечте", до мозга костей успешно-капиталистической, противопоставляется, нет, не Советский Союз (а он был другим полюсом мира в 1945-50х гг). Противопоставляется дзен. Почему? Потому что дзен, в отличие от советской материалистической системы, идеален.

Все эти люди, считающие себя прожженными практичными материалистами, ни черта не смыслят в материи, их головы полны призрачных идей и ложных представлений.

Когда вся жизнь становится материей, когда только и думаешь что купить и кого сожрать, рождается противовес - духовность, гуманность, сосредоточение на своей душе, этика, созерцание. Поэтому стоит уйти из пыльных городов, где шум и свет; стоит слиться с природой и ощутить духовность этого мира. Ощутить идеальную его сторону, быть бодхисаттвой, чтобы противопоставить идеальное просветление тупой материи прогнившего мира.

Рождается поиск, философия и тишина. Звук тишины разливается по миру, он проникает в каждую часть тела и души. А значит, всё - тишина. Смотри на пустоту, слушай пустоту, и она станет тише. Закрой глаза и увидишь больше. Умеющий ходить не оставляет следов. Чувствуете? Вот она - мудрость, сочетание Дхармы и Дао.

Тишина так глубока, что слышишь, как в ушах ревет твоя кровь, — но намного громче тот таинственный рев, который я всегда определяю как звучание алмаза мудрости, таинственный рев самой тишины — величайшее «ш-ш-ш-ш», напоминающее о том, что ты, казалось, давно забыл за напрягом дней, промелькнувших с самого рождения.

Надо здесь сказать: "Кхм-кхм, я не буддист, я христианин". Но все, что есть в романе о Боге, очень близко моему экзистенциальному и религиозному опыту. В моментах, когда речь заходит о трансцендентном, буддизм становится подвижным, границы практик размываются, и появляется Бог. Настоящий, живой Бог. В тот момент понимаешь мысли героя - "собаки умнее своих хозяев, потому что они любят Бога. Речь идёт о настоящей любви - безусловной, ничего не требующей взамен. Но созерцающей Бога с надеждой и упоением.

На озере внизу всплыли отражения небесного пара, и я сказал: - Бог, я люблю Тебя, - и взглянул в небо, я не шутил. - Я влюбился в Тебя, Бог. Позаботься обо всех нас - так или иначе.

Гора Центральное место произведения - это образы горы и восхождения к вершине. И тут всплывает множество вопросов и нюансов. Мы узнаем, например, что на вершине горы совсем не хочется алкоголя. Хочется чая, пить который - целая церемония:

– Теперь понимаешь, почему на Востоке так любят чай, – сказал Джефи. – Помнишь, я рассказывал про эту книгу: первый глоток – радость, второй – счастье, третий – спокойствие, четвертый – безумие, пятый – экстаз.

Но даже не это важно. Гора - это символ пути бродяги Дхармы. Он уходит от рутины и экзистенциального вакуума к качественно иной форме пустоты. И достигнув вершины, продолжает восхождение. На вершине горы не нужно ничего из пыльного материального мира. Лишь спокойствие, умиротворение. Там обретаешь настоящее. Мешки в горах тяжелеют, поэтому нужно брать только самое необходимое, оставлять привычные тебе вещи ради главной цели - обретения смысла.

По мере восхождения растет усталость. За усталостью следует концентрация на себе. Герои, в определенный момент восхождения перестают разговаривать. И это хорошо - они сосредотачиваются на настоящих смыслах - себе, своем теле, воздухе, дыхании, горе. Исчезает надоедливое мельтешение. Только мир и ты в этом мире.

Для меня гора – это Будда. Подумай, какое терпение, сотни, тысячи лет сидеть тут в полнейшем молчании и как бы молиться в тиши за всех живых существ, и ждать, когда ж мы наконец прекратим суетиться.

Бродяги Дхармы - это пилигримы грядущего мира. Буревестники, бросающие вызов потреблению. Они страшны, потому что самим своим существованием ставят под сомнение искусственные ценности современного общества с ипотекой и машиной. Они заставляют посмотреть на себя и задуматься, а так ли мы живем, как должно? Они - хирурги общества, дерзающие удалять катаракты - следствие долгого сидения перед телевизором. И не важно, кто ты и во что ты веришь, если ты - бродяга Дхармы.

Бродяг Дхармы, отказывающихся подписаться под общим требованием потреблять продукцию, а значит — и работать ради привилегии потреблять все это дерьмо, которое им все равно ни к чему: холодильники, телевизоры, машины, ну, по крайней мере, новые и модные, масло для волос, дезодоранты и прочее барахло, которое в конце-концов неделю спустя все равно окажется на помойке, все они — узники потогонной системы, производства, потребления, работы, производства, потребления, у меня перед глазами видение великой рюкзачной революции..