Текст книги "Военный талант"

Хочу заметить, что дружбой таких людей ей не стоило бы дорожить. К сожалению, среди них были Кантор, Лин Квен и молодой человек, которого Лейша, по-моему, любила.

Не имеет значения. Когда настало время, она была рядом с послом и выглядела такой же спокойной и очаровательной, как всегда. Она – настоящая женщина, Конни. Был бы я помоложе!..

Тариен Сим тоже там присутствовал. Его личность приобрела такое невероятное политическое значение, что его внешность могла вызвать разочарование. Тем не менее в нем было нечто величественное. В его глазах сияли лучи солнца, если ты понимаешь мою мысль.

На самом деле именно его запланированное выступление стало причиной появления посла. Ашиур хотел получить равные условия. Но я считаю это ошибкой. Контраст между Тариеном, его фигурой с ярко-рыжей бородой, его голосом, порождающим революции, и молчаливой зловещей фигурой посла едва ли мог быть более разительным.

Собралось более четырехсот выпускников, считая и тех, кто получал диплом второй ступени. Они сидели рядами на Мориенском поле, где студенты в течение четырех столетий слушали вступительную ораторию. Позади них толпа зрителей, гораздо более многочисленная, чем мне доводилось видеть за все годы присутствия на подобных церемониях, заполнила сидячие места и выплеснулась на легкоатлетическое поле. Присутствовали многочисленные представители прессы, целая армия сил безопасности, университетская охрана, подкрепленная городской полицией, и несколько десятков явных агентов разных спецслужб.

Полдень выдался беспокойный. Все ожидали каких-то событий, боялись их пропустить, но, возможно, боялись также быть втянутыми в них.

Выступающие студенты говорили то, что всегда говорят студенты в подобных случаях, и их речи вызывали вежливые аплодисменты. Затем встал президент Хендрик, чтобы представить Сима. Насколько я знаю, между университетом и правительством состоялось нечто вроде соревнования по поводу порядка выступлений. Хендрик хотел предоставить заключительное слово Симу и таким образом публично продемонстрировать, что он одобряет присутствие посла не более, чем остальная толпа. Но правительство настояло, чтобы почетный гость инопланетян был удостоен этой чести.

Толпа выжидала, пока Хендрик превозносил мужество Сима и его таланты в эти пагубные времена, а когда Тариен занял место на трибуне, разразилась бурей аплодисментов. Тариен пожал руки нескольким важным персонам, избегая смотреть на посла, обвел взглядом аудиторию и небрежным движением руки призвал ее к молчанию.

– Выпуск, – начал он, опустив традиционные приветствия, – это шаг в будущее. Хотелось бы поговорить о свершениях недавнего прошлого. О серьезных попытках избежать войны, объединить человечество, обеспечить безопасность и процветание каждому человеку. В конце концов, к этим целям мы стремились долгое время, но они оказались еще более недостижимыми.

Лейша неподвижно сидела рядом с послом. Ее лицо было напряженным, колени сжаты, пальцы стиснуты в кулак.

Не я один это заметил. Казалось, ее присутствие рядом с послом притягивает к себе взгляды, словно нечто непристойное. Мне и самому стоило большого труда подавить в себе подобное ощущение. Никому, пожалуйста, не рассказывайте, не то я стану отрицать это.

– К несчастью, – продолжал Тариен, – нужно сделать еще слишком много. Больше, чем может успеть мое поколение. Скорее всего, именно вам предстоит добиться окончательного успеха, когда все наконец поймут, что не может быть безопасности ни для кого в отдельности, что мира не будет до тех пор, пока ведущие войну не поймут ее невыгодности…

Я мог бы процитировать или пересказать всю его речь, Конни. Он так хорошо говорил. Если кто-то и может объединить передравшиеся планеты в Конфедерацию, то только он. Он говорил об отдаленных планетах, о мужестве, долге, кораблях, несущих идеалы сквозь звезды.

– В конце концов, – сказал он, – не оружие войны определит нашу судьбу, а оружие, которое сметало правительства угнетателей и амбициозных завоевателей с тех пор, как мы построили первый печатный станок. Или вырезали первые символы на табличке. Свободные идеи. Свободные идеалы. Всеобщая порядочность.

Время работает на нас. Противник, с которым мы сражаемся, который угрожал бы, если смог, нашему существованию, не может военными кораблями одолеть могущество разума, творящего великое!

Раздались первые редкие аплодисменты, потом они быстро разрослись и набрали силу. Одна из выпускниц, высокая девушка с гордой осанкой, встала, ее черные глаза горели от возбуждения. Я сидел недостаточно близко, чтобы разглядеть слезы, но знаю, они были. Один за другим к ней присоединились остальные, пока все не встали.

Тариен снова призвал к молчанию:

– Сейчас лучше вспомнить тех, кого мы потеряли, потому что они дали нам наше будущее. Они купили для нас время. Но придет час, когда мы сможем праздновать победу вместе, когда выполним свою задачу и дадим отпор нашим угнетателям.

На мгновение все застыли. От наступившей тишины звенело в ушах. Тариен поклонился:

– От лица моего брата и всех, кто сражается от вашего имени, благодарю вас.

Конни, это было великолепно! Вряд ли на поле нашелся бы хоть один человек, который не поменял бы с радостью свое нынешнее положение на какую-нибудь военную профессию и хорошую палубу под ногами. Чего еще можно желать от жизни, кроме как присоединиться к деллакондцам?

Ну, я вижу, как ты презрительно усмехаешься: вот ведь Кэндлза несет, должно быть, стареет. Господи, помоги мне! Мы приближаемся к самому важному экзамену, который предстоит сдать нашему народу. И когда через много лет мы оглянемся назад, мне хотелось бы знать, что и я внес свой вклад…

Мне стало жаль посла, похожего на одинокий неловкий манекен, съежившийся перед лицом такой бури.

Напуганный Хендрик вышел на середину сцены. Мы забеспокоились, спрашивая себя, что будет дальше.

– Почтенные гости, – произнес он голосом, лишенным эмоций, – члены факультета, выпускники, друзья университета. Наш следующий оратор – посол ашиуров М’Кан Кеолтипесс.

Вдалеке, почти у горизонта, над линией деревьев взлетел скиммер. Мне показалось, я слышу шорох его магнитных двигателей.

Посол неуклюже поднялся. Ему было явно не по себе: то ли от местной гравитации, немного большей, чем на Токсиконе, где он работал до этого, то ли от понимания ситуации – не знаю. Лейша встала рядом. Она выглядела вызывающей и невозмутимой одновременно. Очевидно, она успела овладеть собой. И (тебе бы это понравилось) Лейша буквально взбудоражила толпу, предложив послу руку и проводив его к трибуне.

Он занял свое место, возвышаясь, как башня, над переводчицей. Из складок его одежды раздался какой-то треск, и Лейша достала блокнот. Очевидно, в нем находилась запись речи, которую она должна была читать. Но посол сделал знак, призывая отложить блокнот. Мы стали свидетелями старой игры, когда заранее приготовленное обращение выбрасывают прочь. Он ощупал складки своего капюшона, спустил его на плечи и остался с непокрытой головой, мигая от яркого солнечного света.

Он оказался очень стар, его пергаментное лицо выражало страдание. Единый настрой, созданный Тариеном Симом, продолжал существовать, но, казалось, толпа отступила на несколько шагов назад.

Посол вытянул длинные сухие пальцы с множеством суставов, туго обтянутых серой плотью. Они плясали в солнечных лучах, и в их грациозных движениях было нечто такое, отчего у меня по спине пробежал холодок.

Лейша следила за его пальцами, потом кивнула. Вероятно, она колебалась при переводе его первых „фраз“, но ашиур, очевидно, настаивал.

– Посол благодарит меня, – сказала она, – и понимает, как для меня это нелегко. Он говорит: „Я понимаю ваш гнев в этот час…“

Пальцы посла плели свой сложный узор.

– „Я хотел бы поприветствовать президента Хендрика, уважаемых гостей, преподавателей, выпускников и их родителей. И особенно, – посол повернулся к Тариену Симу, сидящему далеко от него, – доблестного представителя мятежников, противника, которого я предпочел бы называть другом“.

Ашиур остановился, и мне показалось, что я вижу на его лице искреннее сожаление.

– „Мы желаем всем вам счастья. В связи с сегодняшним событием, когда молодежь выходит вперед, чтобы испытать свои знания и строить свою жизнь, мы особенно ясно понимаем, что мудрость у них еще в будущем. Учитывая обстановку, в которой мы сегодня встретились, это справедливо для обеих наших рас“.

Голос Лейши, сначала слишком высокий и немного нервный, приобрел свое обычное звучание. Ее, конечно, нельзя сравнить с Тариеном Симом, но она все же была очень хороша.

– „Выпускникам я хотел бы сказать, – продолжал посол, – что мудрость состоит в том, чтобы определить истинно важное, с подозрением относясь к любому взлелеянному убеждению, истинность которого настолько очевидна, что ее нет нужды подвергать проверке. Мудрость народа состоит в определении предела, до которого его представителям дозволено ошибаться“.

Он остановился, давая Лейше возможность перевести дух.

– „Сегодня я предпочел бы не говорить о политике, однако мой долг перед вами и перед моим народом заставляет меня ответить посланнику Симу. Сказав, что имеет место крупный конфликт, он, к сожалению, прав. Но борьба идет не между ашиурами и людьми. Она идет между теми, кто хочет найти способ уладить наши разногласия мирным путем, и теми, кто верит только в военное решение. В эти мрачные дни вам необходимо понять, что у вас есть друзья среди нашего народа и враги среди вашего собственного.

Наша психологическая реакция друг на друга создает напряжение, но его можно преодолеть. Если мы захотим. Если будем настойчиво добиваться этого! В любом случае я умоляю вас не использовать его как основу для морального осуждения. Если мы совершим это преступление друг против друга, то возьмем на себя огромную историческую ответственность.

Я целиком согласен с замечанием посланника Сима. Несмотря на различия в культуре, внешности и восприятии, у нас есть один дар, который имеет огромное значение: мы – мыслящие существа. В этот день, под этим солнцем я молюсь о том, чтобы мы сумели им воспользоваться. Я молюсь о том, чтобы мы остановились в своем безрассудном беге и подумали!“»

Я с опозданием заметил, что эта запись имела звуковую пометку: она предназначалась для другой книги, где предполагалось рассмотреть влияние, которому подвергался Уолдорф Кэндлз в молодые годы. Я удивился, почему события приняли такой ужасный оборот, если все, казалось, стремились поступать как надо? Разве понимание ничего не стоит?

Не могу ответить на эти вопросы, подозреваю только, что в конфликте есть нечто неумолимо привлекательное и мы до сих пор не поняли природу этого зверя.

Чейз обнаружила голографическое сообщение Лейши, отправленное с Илианды через тридцать два дня после предыдущего послания с Миллениума. Оно было коротким: «Уолли, посылаю отдельно письменное заявление Киндрел Ли, которой есть что рассказать о Мэтте. История дикая, я не знаю, чему верить. Нам нужно все обсудить, когда я вернусь домой».

– Не понимаю, – сказал я, глядя на дату, потом еще раз прочитал текст. – Послано с Илианды после эвакуации. Возможно, даже после разрушения Пойнт-Эдварда. В чем, черт побери, дело? Зачем она полетела туда?

– Не знаю, – ответила Чейз, роясь в кипах собранных нами документов.

– А где это заявление?

– Выслано отдельно. По-видимому, среди этих материалов его нет.

XIV

Разрушение Пойнт-Эдварда (уже после эвакуации) было непонятным проявлением варварства. Ничто не могло с большей наглядностью продемонстрировать пропасть между человеческим разумом и непредсказуемостью чужаков. После этого разрушения люди испытали такой ужас, что на мгновение сплотились, почти осознав свою человеческую общность и грозящую ей гибель. К сожалению, это мгновение быстро прошло.

Арина Кэш. Война в пустоте

Любопытно, что могила Мэтта Оландера уже находилась на своем месте, когда беженцы вернулись на Илианду после войны. Они обнаружили ее на заросшем травой поле, неподалеку от главного здания вокзала в космопорте имени Уильяма И. Ричардсона. Могилу отмечал одинокий круглый камень, вырезанный лазером из стены здания, с надписью, сделанной, предположительно, тем же инструментом:

МЭТТ ОЛАНДЕР

Умер 3 авригала 677

ДОБЛЕСТЬ не знает отчизны

Вычурная, в стиле двухвековой давности, надпись вырезана небрежно, имя и первое слово – крупными буквами. Дата по календарю Илианды соответствовала времени эвакуации.

Вокруг места, расположенного в роще, – низкие изгороди из кустарника, цветущие деревья и дорожки, посыпанные гравием. На жгучем ледяном ветру с океана полощется знамя Деллаконды с изображением фурии, заключенной в серебряное кольцо Конфедерации. У подножия флагштока Историческое общество Пойнт-Эдварда установило в 716 году каменный знак с бронзовой табличкой. На ней имя Оландера и фраза, якобы сказанная им одному из товарищей в последние мгновения эвакуации: «Не дело, если Пойнт-Эдвард встретит „немых‟ без единого защитника».

У основания памятника выгравирована резолюция Объединенных Палат, гласящая, что Мэтт Оландер «никогда не будет забыт Городом, который он не захотел покинуть».

Это место, куда люди приходят в выходные дни посидеть на скамейках, полюбоваться чайками и пузырниками. В тот зимний день толпа детишек запускала ярко раскрашенных змеев. Белое солнце Каспадел прорывалось сквозь серые тучи, и туристы, высадившиеся из аэробуса, торопливо обходили рощу, бросая беглые взгляды на надписи, и забирались обратно в аэробус, где было тепло.

Несмотря на близость порта Ричардсона, место казалось довольно одиноким. Возможно, чувство изоляции вызывали психологические, а не географические причины. Стоя под навесом высоких кустарников, в отгороженном пространстве, посвященном исключительно мужеству одного человека, я продолжал думать о многоликой природе истины. Как отнеслись бы ко всему этому товарищи Оландера, те, кто презирал даже воспоминание о нем и намекал Лейше Таннер на его предательство? «Доблесть не знает отчизны».

Где же правда? Что произошло в Пойнт-Эдварде?

– Кто соорудил это? – спросила Чейз.

Она выглядела серьезной, задумчивой, почти подавленной. Ветер трепал ее волосы, и она отбрасывала их рукой.

– Парковая комиссия.

– Нет. Я хочу сказать, кто похоронил Мэтта Оландера? Кто вырезал надпись на могильном камне? В «Спутнике туриста» сказано, что могила уже была здесь, когда беженцы вернулись с Миллениума после войны.

– Знаю.

– Кто вырезал надпись? – Чейз полистала брошюрку. – Здесь сказано, что, по преданию, это сделали ашиуры.

– Мы знаем о них слишком много. Но почему бы не отдать последние почести врагу? Во время войн случались и более странные вещи.

Вокруг камня собралась толпа. Некоторые делали снимки, другие, переговариваясь, шли дальше.

– Холодно. – Чейз застегнула молнию на куртке и включила термоэлементы. – Почему же надпись не на их родном языке?

– Черт возьми, откуда я знаю. А что говорит путеводитель?

– Говорит, что специалисты расходятся во мнениях.

– Здорово. Очень помогает. Могу предложить другую версию, которая, по крайней мере, объяснит похороны.

– Выкладывай, – сказала Чейз.

– Сколько они собирались эвакуировать? Двадцать тысяч человек за неделю? Нельзя проделать такое и не пропустить хотя бы нескольких, всегда найдется кто-то, кому не сообщили. Во всяком случае, Оландер остался, нашел их и, вероятно, был вместе с ними, когда все погибли при бомбежке. Может, он сделал нечто такое, чем заслужил их восхищение: подбил, например, из личного оружия вражеский корабль или спас ребенка из горящего дома. Кто знает? Но они восхищались его поступком и похоронили надлежащим образом.

Я уставился на обломок.

– Лейша Таннер знала правду.

– Думаю, да. Ты веришь в собственную теорию?

– Нет. Что-то здесь не так. И в нежелание Оландера покинуть город тоже не верю. Это очень красиво и поэтично, но, скорее всего, его просто забыли. Деллакондцы выбрались оттуда за несколько часов до появления вражеского флота и, должно быть, чертовски спешили, зная о его приближении.

– Почему же товарищи Оландера так реагировали на упоминание о нем?

Мы стояли над могилой и старались представить себе, что могло тогда произойти.

– Интересно, – заметил я, – действительно ли здесь кто-то похоронен? Может, могила пуста?

– Нет. Я читала об этом, когда мы летели сюда, Алекс. Они сделали снимки. Там действительно есть тело, и записи дантиста свидетельствуют, что это и вправду Оландер.

– А сказано, как он умер?

– Не от взрыва плазменной бомбы. По-моему, в него выстрелили из лазера. Считают, что из небольшого ручного оружия, и это свидетельствует в пользу одной части легенды.

– То есть?..

– «Немые» выслали десант и попытались захватить его живым.

– Возможно, его поймали и казнили.

– Такая возможность весьма вероятна, – согласилась Чейз. – Но ни один человек здесь ее не примет.

– Почему?

– Потому что это не слишком героическая смерть. Все предпочитают образ Оландера, стоящего на крыше вокзала с импульсной винтовкой, окруженного трупами инопланетян и палящего в них до тех пор, пока эти уроды не сразили его. В противном случае как ты объяснишь эту надпись?

– Полагаю, самоубийство тоже исключается. Ладно. Второй вопрос: если Оландер остался добровольно, знал ли об этом его командир? Или он увел корабль? Если так, то тогда можно объяснить некоторое раздражение, с которым столкнулась Таннер.

– Не думаю, чтобы Кристофер Сим позволил кому бы то ни было остаться, чтобы умереть. Это на него совсем не похоже.

– Откуда ты знаешь?

Чейз на мгновение смешалась:

– Мы говорим о Кристофере Симе, Алекс.

Наши взгляды встретились. Чейз улыбнулась и покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Я в это не верю.

– Я тоже. Если бы мы выяснили, почему Оландер не улетел со своим кораблем, мы бы далеко продвинулись в понимании…

Я заколебался.

– Чего? – настаивала Чейз.

– Будь я проклят, если знаю. Может, Киндрел Ли нам расскажет.

Мы взяли напрокат скиммер в Ричардсоне, заглянули в отель, где для нас были заказаны номера, и полетели в Пойнт-Эдвард, средних размеров город, построенный из осадочных пород, камня и стекла над бывшим прибрежным вулканом.

Первый взгляд на него поразил нас. Не было ни плавных пешеходных эстакад, ни аллей, ни парков, соединяющих верхние уровни. Пойнт-Эдвард представлял собой город четко очерченных индивидуальных строений с тяжелыми фасадами, квадратными арками и бастионами, а также многочисленными статуями. Центральную часть перестроили после разрушения в 677 году, используя повсеместно один архитектурный стиль. Путеводитель называет его «единым токсиконским». В свое время идея могла казаться привлекательной, но результат получился ошеломляющим: прочность, монументальность, непоколебимая уверенность. Город, похожий на крепость.

Сажая скиммер на крышу отеля, я спрашивал себя, насколько это отражает состояние ума народа, едва избежавшего огненной гибели.

Час спустя из номера Чейз мы связались с Бюро записей и жизненно важной статистики. Клерком оказался искин, которому придали внешность пожилого мужчины с пышной черной бородой и полными сочувствия голубыми глазами.

– Было бы проще, если бы у нас имелся ее регистрационный номер, – сказал он.

– Простите, – проворчал я, – сколько людей по имени Киндрел Ли может обитать в городе с населением в двадцать тысяч человек?

– Мистер Бенедикт, – ответил искин, задумчиво тыча пальцами в свою клавиатуру, – вы, конечно, понимаете, что записи сгорели вместе с городом в шестьсот семьдесят седьмом. У нас сохранилось очень мало материалов.

– Но, предположим, эта женщина находилась здесь после нападения. Должна была находиться, если Таннер с ней говорила. Возможно, она потом вышла замуж. Или обращалась по поводу каких-то льгот. Или получила работу в правительстве. Должно же быть о ней хоть что-то.

– Да, – охотно согласился искин и принялся за работу. – Вы уверены в правильности написания ее имени?

– Нет.

– Есть ли вероятность, что она родилась под другим именем?

– Есть.

– Вы ставите очень трудную задачу, мистер Бенедикт.

– Пожалуйста, сделайте все возможное.

Я попытался предложить ему деньги, но он отказался. Правительственные правила и так далее, хотя мне все еще было неловко.

Чейз рыскала по ограниченному пространству, насколько позволял проектор, а я следил за новостями дня, сменяющими друг друга на экране монитора.

На Земле начался экономический спад.

На границе боевые корабли ашиуров и конфедератов опять вступили в перестрелку. С нашей стороны потерь нет, с их, вероятно, тоже.

«А в этот день сорок лет назад… – на терминале появилось изображение летящей яхты, – „Андовер“, заканчивавший кругосветное путешествие, исчез в южных морях».

– Нет, – внезапно заговорил клерк. – Никаких записей нет.

– Должны быть, – возразил я. – По крайней мере, запись о ее смерти.

– Если она умерла, мистер Бенедикт, – искин показал в улыбке ровные белые зубы, – то случилось это не на Илианде.

– У меня есть еще одна идея, – сказал я, когда мы вернулись в номер. – «Андовер».

– Думаю, хватит с нас загадок, Алекс. Вряд ли «Андовер» имел к этому отношение.

– Конечно нет. Но там мы видели клип сорокалетней давности. Какой давности материал хранится в местной организации по сбору новостей?

В местной сети числились два синдиката: «Океанский» и «Мега». Ни один из них не существовал больше полувека. Хотя год на Илианде на сорок процентов длиннее, чем у нас дома, все же срок был недостаточно большим.

– Не имеет значения, – сказал нам в «Меге» инженер по связи. – Все используют центральный банк данных. У нас есть доступ к записям давностью почти в триста лет, черт побери.

Мы связались с Информсвязью, центральным процессорным устройством, и получили то, чего добивались, – доступ к истории Илианды, рассматриваемой с современной точки зрения.

Чейз включила терминал и послала запрос на ЛИ КИНДРЕЛ.

Пришел ответ: НЕТ ЗАПИСЕЙ.

Она поменяла местами слова: КИНДРЕЛ ЛИ.

НЕТ ЗАПИСЕЙ.

Мы попытали счастья с различными вариантами написания имени, но безуспешно.

– Что теперь? – спросила Чейз.

– Оландер.

Она отстучала его имя.

ЖЕЛАЕТЕ ПОЛУЧИТЬ ИНДЕКС ИЛИ ПРОСМОТРИТЕ ЗАГОЛОВКИ?

– Заголовки, – ответил я.

В ОПРЕДЕЛЕННОЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ?

– В хронологической, начиная с самых последних.

УЭС КЛАРК ИСПОЛНЯЕТ РОЛЬ ОЛАНДЕРА НА ВЕСЕННЕМ КАРНАВАЛЕ.

– Не то, – сразу сказала Чейз, прикасаясь к клавиатуре.

ИМЯ МЭТТА ОЛАНДЕРА ОСТАЕТСЯ ПОПУЛЯРНЕЙШИМ У МАЛЬЧИКОВ.

ВЕРОЯТНО, ОЛАНДЕР РОДИЛСЯ В НЬЮ-ЙОРКЕ.

МЕДИЦИНСКИЙ АНАЛИЗ: ВОЗМОЖНО, ОЛАНДЕР УЖЕ УМИРАЛ, КОГДА БРОСИЛ ВЫЗОВ АШИУРАМ.

Истории накапливались.

АКАДЕМИИ ОЛАНДЕРА ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ В СМЕРТИ РЕБЕНКА.

СТЭНТОН ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО В МОДУ ВХОДИТ ЛИНИЯ ОЛАНДЕРА.

МЭТТ ОЛАНДЕР КАК СИСТЕМНЫЙ АНАЛИТИК: ПО МНЕНИЮ ЭКСПЕРТОВ, ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ОПЕРЕДИЛ СВОЕ ВРЕМЯ.

Я начал просматривать материалы, пока Чейз искала упоминания о Лейше Таннер. Она в конце концов нашла несколько слов о ней в рецензии на книгу шестидесятилетней давности.

– «Лейтенанты Сима», – сказала она. – Слышал о такой?

– Нет. Но, похоже, ее следует достать. Пусть отправят Джейкобу.

Она покачала головой:

– У них нет. Ближайшие доступные экземпляры, говорится здесь, предположительно находятся на Пентуме.

– Где-где?

– Далеко отсюда. Родная планета автора. Рецензент говорит, он все изложил неверно и книга не представляет ценности. Как у тебя дела?

Она смотрела мне через плечо, поэтому я вызвал следующую заметку:

МЭТТ ОЛАНДЕР ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ ОБОРОННОМУ КОМИТЕТУ.

Вряд ли система решила подшутить над нами: этот Мэтт Оландер являлся экспертом по гиперпространственным нагрузкам.

На следующее утро мы расширили область поисков и к концу дня наткнулись на интересную статью двадцатилетней давности:

СПРОВОЦИРОВАЛ ЛИ СИМ НАПАДЕНИЕ НА ИЛИАНДУ?

Деллакондцы готовили ловушку у Илианды, но полдесятка крейсеров, обещанных Землей, в последний момент были отозваны.

Другие невероятные истории доходили из менее надежных источников, специализировавшихся на сенсациях:

ВОЗМОЖНО, ОЛАНДЕР БЫЛ ЖЕНЩИНОЙ.

ОЛАНДЕРА ВИДЕЛИ ЖИВЫМ НА ТОКСИКОНЕ СПУСТЯ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ВОЙНЫ.

Плазменные удары, обрушившиеся на Пойнт-Эдвард ранним осенним утром (точная дата неизвестна) 677 года, выжгли в скалах впадину, уничтожили лес и смели весь город, будто он никогда и не существовал.

Тот факт, что Пойнт-Эдвард был покинут ко времени атаки, о чем инопланетяне не могли не знать, сделал это событие единственным в своем роде за всю историю войны. Он продемонстрировал ярость и презрение чужаков ко всему человеческому – эмоции, которые ужаснули приграничные миры.

Мы уныло прогуливались по прибрежной полосе, и я наконец прервал долгое молчание:

– Им чертовски повезло, что там было мало людей, а Илианда относительно невелика. Сколько на ней населения? Пять, от силы шесть миллионов? Сколько людей по фамилии Ли может здесь жить?

– Немного, – согласилась Чейз.

– Мы уже обсуждали это раньше. Давай найдем терминал.

В сети Илианды значилось пятьдесят шесть человек по фамилии Ли, написанной различными способами.

Эндмара Ли мы обнаружили почти сразу.

Один из родственников назвал его семейным историком, и, когда Эндмар понял, что мы разделяем его интерес, последовал взрыв энтузиазма. Он показал нам голограммы людей в несколько стилизованной одежде времен Сопротивления: Генри Кортсона Ли, владельца магазина сувениров у порта Ричардсона, который видел живого Кристофера Сима; Полмара Ли, желавшего остаться и защищать свой дом от ашиуров, но которого увезли силой.

– Это Джина, – сказал он. – Племянница Киндрел.

Чейз выказывала признаки нетерпения, но я нахмурился, и она покорно вздохнула.

Эндмар Ли был невысоким, почти хрупким человеком, худым и немногословным. Несмотря на молодость, ему, казалось, недостает энергии и уверенности этого возраста.

– А вот и она, – наконец произнес он, проецируя голограмму на середину комнаты. – Думаю, снимок сделан до войны.

Киндрел выглядела привлекательной. Худощавая, широкоплечая, с несколько беспечным лицом и темными волосами. Не похожа на человека, который будет суетиться из-за других.

– Что вам о ней известно? – спросил я.

– Да о ней и знать-то почти нечего, – ответил Ли. – Не думаю, чтобы в Киндрел было нечто примечательное. Она многое испытала в ранний период своей жизни…

– Что вы имеете в виду?

– Ее муж умер на третьем году их брака. Какой-то жуткий несчастный случай с лодкой. Не знаю подробностей, они утеряны. Потом началась война.

– Возможно, для нее даже лучше, – заметил Чейз. – Это заставило ее сосредоточиться на другом.

Ли колебался.

– Да.

Слово повисло в воздухе, оставляя какую-то недосказанность.

– Она вернулась? После войны?

– Да, вернулась. Приехала вместе с остальными.

– Говорит ли вам что-нибудь имя Лейша Таннер?

Эндмар подумал, потом покачал головой:

– Оно имеет какую-то связь с Киндрел?

– Мы не знаем, – ответила Чейз. – Киндрел вышла замуж вторично?

– Нет, – сказал он. – По крайней мере, она не была замужем, когда покинула Илианду. Потом мы потеряли ее из виду, но к тому времени она неплохо устроилась. Последний снимок… – Эндмар нажал кнопки на пульте управления. – Вот он.

Снова появилась Киндрел, стоящая рядом с племянницей Джиной, уже женщиной средних лет. Их сходство поражало.

– Киндрел была немного странной, как я понимаю. У нее была яхта, и она не сходила с нее на сушу по многу лет. Совершала дальние путешествия, иногда в одиночестве, иногда с друзьями. Она была очень близка с племянницей. Джина умерла через четыре года после того, как был сделан этот снимок, но имя Киндрел среди присутствовавших на похоронах в семьсот седьмом году не упоминается. Возможно, к тому времени ее уже не было на Илианде, хотя в семьсот шестом она еще находилась здесь. Это позволяет довольно точно определить дату ее отъезда.

Я согласился и, пересчитав все в стандартном времени, решил, что Киндрел покинула родную планету через сорок лет после нападения.

– Откуда вы знаете, что она жила здесь в семьсот шестом?

– У нас есть документ, датированный ее рукой.

– Какой документ?

– Медицинское свидетельство, – поспешно ответил Эндмар.

– А дети у нее были?

– Нет, насколько мне известно.

Чейз внимательно рассматривала снимок: Киндрел в пожилом возрасте.

– Вы правы, – обратилась она к Ли.

– Относительно чего?

– У нее такой вид, будто ей пришлось пережить трудные времена.

Дело было не только в том, что Киндрел постарела и утратила жизнерадостность молодости, – выражение ее лица стало отстраненным, рассеянным, недоверчивым.

Чейз, опершись подбородком на сжатые кулаки, продолжала смотреть на снимок.

– Что связывало ее с Мэттом Оландером?

Выражение лица Эндмара не изменилось, но щека вдруг задергалась, глаза на мгновение вспыхнули.

– Не понимаю.

– Мистер Ли, – я наклонился вперед и попытался принять серьезный вид, – нам известно, что Киндрел знала Мэтта Оландера. Почему вы скрываете это?

Он вжался в кресло, выдохнул воздух и сосредоточенно уставился на изображение. Я с обезоруживающей прямотой предложил заплатить за сведения и назвал сумму, которую счел вполне достаточной.

– Кто вы такие? – спросил Эндмар. – Почему вас это интересует?

– Мы исследователи из Андикварского университета, – солгал я. – Нам хотелось бы знать правду. Если вас волнует конфиденциальность, то можете не беспокоиться.

– У исследователей не бывает таких денег, – ответил он. – Что все это значит?

По тому, как он задал свой вопрос, я понял, что мы на правильном пути.

– Деньги из государственного фонда. Если вы не заинтересованы в таком обороте дела, у нас есть и другие источники.

– Назовите мне хоть один.

Чейз прищурилась:

– Вижу, мы просто теряем здесь время, Алекс.

– Нет. – Ли нажал кнопку, и изображение исчезло. – Хотите знать мое мнение? Я предлагаю вам его бесплатно.

Мы ждали.

– Оландер на самом деле умер почти так, как все считают, а то, что вы ищите, – фальшивка. Здесь нет никакой сенсации.

Его глаза сузились и стали жесткими.

– Могу прямо сейчас устроить перевод денег из фонда, – предложил я. – Что за фальшивка?

– Деньги – это чудесно, – сказал Эндмар, – хотя дело и не в них. Я не хочу ставить себя в глупое положение.

– Ничего подобного не случится, – заверил я.

– Скажу вам прямо, мне не нравится написанное и, кроме того, оно не должно быть предано гласности. Вы меня понимаете?

– Да, – ответил я.

– Это заявление, сделанное Киндрел. Мне никому не следовало его показывать, но один раз я уже дал себя уговорить. Вы посмотрите его здесь, из дома ничего не выносить – и никаких копий. Если вы настаиваете на том, чтобы заплатить мне, платите наличными. Не хочу никаких документальных свидетельств.