Текст книги "Военный талант"

XIX

Легенда о том, что Маурина была почти ребенком, когда вышла замуж за Кристофера Сима, явная выдумка. На самом деле она была его учительницей, преподававшей ему классическую греческую филологию и философию Платона. А ее владение такими трудными предметами в условиях приграничной планеты предполагает весьма зрелый возраст.

На их свадьбу легла тень стычек с ашиурами, и, когда эти стычки в конце концов переросли во всеобщую войну, Кристофер присоединился к своему брату Тариену, пообещав жене, что только Бог может помешать ему вернуться.

Однако ни один из братьев больше не увидел ни ледяных вершин, ни широких рек Деллаконды. Когда три года спустя пришло известие о катастрофе у Ригеля и гибели мужа, Маурина пристрастилась к прогулкам по одиноким горным тропам. По-видимому, она никогда не теряла надежды, что муж еще жив и вернется. Даже после возвращения на Деллаконду горстки уцелевших Маурина все еще упорствовала. Близкие потеряли терпение и со временем стали ее сторониться.

Маурина сделалась привычным зрелищем для ночных путешественников, вздрагивающих при появлении ее стройной фигурки, завернутой в длинную серебристую накидку и проходящей по плотному снегу под яркой луной.

Однажды Маурина не вернулась. Ее нашли весной у подножия скалы, носящей теперь ее имя.

Сегодня местные жители утверждают, что в горах продолжает бродить ее дух. Не один деревенский обыватель, возвращаясь ночью домой, видел прекрасный призрак. Говорят, Маурина смотрит на небо и задает всегда один и тот же вопрос: «О друг, скажи, есть ли новости о „Корсариусе“?»

Феррис Грэммери. Знаменитые призраки Деллаконды

Деллаконда – маленькая, тяжелая, богатая металлами планета, вращающаяся вокруг древней кирпично-красной звезды Далия.

В относительно недавнее время – около двадцати тысяч лет назад – она едва не столкнулась с объектом, который теперь стал ее луной. Вследствие этого Деллаконда выписывает сейчас неправильные петли вокруг своего центрального светила. Луна в конце концов оторвется от Деллаконды, но это произойдет только через десять миллионов лет. Орбита планеты постепенно выравнивается, и, по современным оценкам, в течение нескольких сотен тысяч лет климат на Деллаконде снова станет умеренным.

Пока же обитаемые районы планеты подвержены воздействию жестоких зим, палящего лета и капризам природного механизма, время от времени разражающегося устрашающими бурями. Люди предпочитают селиться в глубине материков, подальше от циклонов, регулярно опустошающих побережье. Деллаконда – планета скал и пустынь, обширных равнин, замерзших бо́льшую часть года морей, непроходимых лесов и непреодолимых рек.

Города защищены силовыми полями, хоть некоторые и заявляют, что предпочли бы старые времена «с настоящей сменой времен года». Теперь все слишком предсказуемо, считают они: каждый день двадцать градусов и приятная погода. Губительно для молодых людей. Однако периодически вносимые в Совет предложения по отключению поля всегда с шумом проваливались.

Под именем «Скотт Хью» в различных городах Деллаконды значилось сто семнадцать человек. Я обзвонил всех. Если кто-то из них и был Скоттом, которого я искал, он не признался.

Я попытался навести справки в Большом банке внутренних областей, где был открыт счет, на который перевели деньги от продажи дома. Они вежливо выслушали меня, но адрес дать отказались. Более того, передавать сообщения клиенту тоже против их правил.

Итак, мне оставалось опросить все тридцатимиллионное население планеты в поисках человека, который не хотел, чтобы его нашли.

Наиболее вероятным местом для начала поисков был дом Кристофера Сима. Теперь это, разумеется, музей: скромный, двухступенчатый дом из пермиата в Кассанвайле, дальнем горном поселке, население которого в годы Сопротивления составляло около тысячи человек. Сегодня оно лишь немногим больше, если не считать туристов.

И все же это выставочное скопление древних, но ухоженных зданий представляет собой краеугольный камень Конфедерации. Здесь собраны все великие символы: над поросшими лесом вершинами парят фурии, в верхнем окне домика Сима горит одинокий фонарь, а в скромном коттедже Тариена, на другом конце покрытой лесом долины, компьютер еще хранит в памяти первые варианты предложений, в конечном итоге вошедших в Соглашение.

Я добрался туда поздно вечером. Чтобы сохранить очарование старой планеты, деллакондцы воздержались от сооружения над городом навеса. Теперь все изменилось, но в ту позднюю весну 3231 года по деллакондскому летоисчислению он был открыт стихиям. Насколько я помню, день выдался холодным, даже в полдень температура не поднималась выше минус двадцати градусов. Постоянный ледяной ветер дул вдоль горных склонов и гулял по центральной части Кассанвайля.

В нескольких сотнях метров от дома Сима деллакондцы соорудили приют для туристов. От него людей перевозили на аэробусе к главным историческим местам в округе. Однако ожидание на станции могло быть долгим. Я пробыл там почти час, прежде чем группу из двадцати человек, среди которых оказался и я, доставили через поле спрессованного снега к конечному пункту.

Сим жил в трехэтажном сельском доме, с двух сторон окаймленном верандой. Наш аэробус описал круг над местностью, чтобы мы рассмотрели достопримечательности: маленькое кладбище, где похоронена Маурина, личный скиммер Сима, стоящий теперь на постоянном причале под навесом из силового поля в северной части поместья, Бикфордскую таверну, видневшуюся у подножия восточного склона, где после начала войны состоялась первая стратегическая встреча.

Мы ждали в воздухе, пока предыдущая группа не займет места в своем аэробусе, потом опустились на предназначенное для нас место. Гид объявил, что в доме можно пробыть десять минут, и открыл двери.

Мы высыпали наружу и, несмотря на холод, постояли на дорожке, чтобы проникнуться торжественностью момента, посмотрели на окна спальни, откуда пробивался мягкий желтый свет, и вошли в дом.

Веранда, обставленная качалками и мягкими креслами, обогревалась. На шахматной доске застыли фигуры, и бронзовая табличка объясняла, что позиция взята из записи партии, сыгранной Кристофером Симом с одним городским жителем. Как я понял из реплик посетителей, у Сима, игравшего черными, позиция была лучше.

С веранды открывался потрясающий вид: длинная долина, по которой вьется замерзшая река, просторные белые склоны с разбросанными по ним редкими домами и пятнами леса, холодные вершины, тонущие в клочьях облаков.

Чопорно-формальный интерьер с богато вышитыми ковриками, сводчатыми потолками и неудобной мебелью был выполнен в манере той же эпохи. Центральная прихожая разделяет жилую комнату и библиотеку с одной стороны и гостиную и столовую – с другой. Как часто бывает в исторических зданиях, желание создать ощущение другой эпохи не привело ни к чему. А старательно разложенные личные вещи и книги, которые, по идее, должны вызвать у посетителей впечатление, будто хозяева сию минуту вышли, лишь подчеркивают тщетность этих усилий.

В библиотеке лежала книга отзывов. Я быстро просмотрел ее, перелистывая страницы на мониторе, чем привлек внимание охранника. Он подошел и осведомился, не нужна ли мне помощь.

Я любезно ответил, что для меня книга отзывов всегда служит едва ли не главным объектом посещения.

– Из нее многое можно узнать, – заметил я, ища в колонке для замечаний патетические высказывания.

Там были записи о качестве еды в гостиницах, о плохом оборудовании ванных комнат в туристическом приюте, фраза «Только что поженились» рядом с именами какой-то парочки и энергичное «Смерть захватчикам» напротив чьей-то неразборчивой подписи.

– Знаю, – ответил охранник и потерял ко мне интерес.

Наконец я нашел то, что искал, – имя Хью Скотта! Как давно он был здесь? Даты проставлялись по деллакондскому календарю, который я заложил в свой коммуникатор. Оказалось, я отстал от Скотта на четыре месяца.

В графе «адрес» он отметил: «Деллаконда», а графа для замечаний осталась пустой.

Я собрался было немного походить по дому, но экскурсия уже закончилась, и все направились к выходу. Гид жестом указал мне на дверь, и я нехотя присоединился к своим спутникам.

Следующей остановкой была Академия Вендикиса, в которой преподавал Сим.

Здание представляло собой копию, оригинал же разрушили после войны, и почти сто лет на этом месте ничего не строили.

Все помещения теперь приспособлены под другие цели: в них разместились сувенирный магазинчик, туалеты, видеозалы, ресторан. Сохранился лишь класс Сима, в котором дисплеи настроены для урока истории из курса «Греко-персидские войны» с использованием материалов и плана урока из его файлов. У двери стоит голографический спартанец-гоплит в полном вооружении.

Тема урока светится на дисплее: «Леонид у Фермопил».

На стенке у класса прикреплена серебряная табличка. Это список бывших студентов, воевавших вместе со своим учителем. На ней значатся двадцать семь имен. Только двое из них остались в живых.

Как и в домике Сима, в академии имелась своя книга отзывов, где я снова нашел имя Скотта. Та же дата, но на этот раз он добавил язвительное замечание: «В конечном итоге, это не имело значения…»

Поскольку Хью оставил записи в каждом из священных мест, я сделал вывод, что он не мог оказаться случайным посетителем. Я огляделся, изучая толпу. Мы стояли, тесно прижатые друг к другу на отгороженных веревками местах. Одни наблюдали за ходом битвы при Фермопилах, другие старались рассмотреть пульт управления Сима, кто-то сидел у терминалов, вызывая данные, которые, по утверждению Управления заповедников, собраны и внесены самим Симом.

Повсюду стояли памятники и памятные знаки. Можно было осмотреть коттедж Моры Пул, на крыше которого красовалась черная фурия, нарисованная ею как вызов в самый разгар оккупации, и табличку со словами Уолта Хастингса, произнесенными им, когда он получил известие о гибели у Валинаса всех своих пятерых сыновей и дочерей: «Я считаю себя счастливейшим из людей, потому что у меня были такие дети!»; и памятник безымянному ашиурскому офицеру, убитому партизанами во время поисков потерявшегося зимой ребенка.

Но самым знаменитым памятником был Сигнал.

Каждый вечер он сияет в окне третьего этажа домика Сима – теплый желтый конус света, сверкающий на снегу. Это маяк, зажженный Мауриной для погибшего мужа, древняя лампа, которая, согласно легенде, горит каждую ночь с тех пор, как пришла весть от Ригеля.

Маурину Сим всегда представляют себе такой, какой она изображена на гравюре Констебля, – красивой, молодой, с распущенными черными волосами, глядящей застывшими от боли глазами на яростный серп луны.

Ее свадьбу омрачила тень надвигающейся войны. Она не пыталась отговорить мужа, собиравшегося присоединиться к Тариену и его добровольцам, которые преисполнились решимостью помочь Корморалу. В то время подобная экспедиция, наверное, казалась самоубийством, хотя многие считали, что ашиуры, скорее всего, отступят.

Но Корморал сгорел до прибытия деллакондцев, и это событие все изменило. То, что сначала было не более чем демонстрацией, превратилось в беспощадную войну.

Через некоторое время Маурина и сама пошла воевать, присутствовала при обороне Города-на-Скале и Санусара, стояла у пульта орудия в Гранд-Салинасе, выполняла функции посла, путешествуя на нейтральные планеты вместе с Тариеном и выступая в защиту дела Конфедерации. Но Маурина оказалась на Деллаконде, когда планету захватили ашиуры, и уже не могла активно участвовать в событиях. Несмотря на свои телепатические способности, ашиуры, по-видимому, не поняли, какой приз был в их руках, а если и поняли, то предпочли проигнорировать этот факт.

Говорят, когда пришло известие о смерти мужа, Маурина была в ванной. Молодой человек по имени Фрэнк Пакстон, принесший это известие, со слезами барабанил в дверь, пока Маурина не поняла, что случилось.

Сигнал горел и той ночью, когда она в последний раз покинула дом, а потом городские жители уже не давали ему погаснуть.

Я снова напал на след Хью Скотта в Хринварском космическом музее в Ранкорве, столице Деллаконды. Когда мне сказали, что он «собирается к Хринвару», я был весьма озадачен. Скотт полетел в этот музей, а я тем временем отправился за двести световых лет, чтобы взглянуть на место этого сражения.

Хью значился как помощник Общества Военного флота. Адрес не указывался, но код был приведен. Он оказался местным, и я с первой попытки связался со Скоттом:

– Мистер Скотт?

– Да? – Голос звучал довольно дружелюбно. – Кто это?

Я почувствовал прилив восторга:

– Мое имя Алекс Бенедикт. Я племянник Гейба.

– Понимаю. – Голос стал сдержанным. – Я огорчен известием о гибели вашего дяди.

– Благодарю вас.

Я стоял в комнате музея, глядя сквозь стеклянную витрину на экспозицию военных мундиров того времени.

– Не могли бы мы вместе пообедать? Я бы с удовольствием побеседовал с вами.

– Ценю ваше приглашение, Алекс, но я очень занят.

– Я читал ваши заметки в Обществе Талино. Они все невиновны?

– Кто все?

– Члены экипажа «Корсариуса»?

Скотт невесело рассмеялся.

– Думаю, вы не принимаете это место всерьез, – ответил он.

– Как насчет обеда?

– У меня действительно нет времени, мистер Бенедикт. Может, мы встретимся когда-нибудь потом, но не сейчас.

Скотт прервал связь, а я стоял, слушая несущую волну.

Я подождал десять минут, потом попытался снова.

– Вы ведете себя невежливо, мистер Бенедикт, – сказал Скотт.

– Послушайте, Хью. Я облетел всю Конфедерацию, мой дом грабили, моя жизнь подвергалась опасности, одна женщина утонула. Возможно, здесь замешаны ашиуры, я повсюду натыкаюсь на каменные стены. Я устал! Действительно устал и хочу получить ответы на некоторые вопросы. Мне хотелось бы угостить вас обедом. Если вы не согласны, мы встретимся как-нибудь по-другому. Конечно, ваш отказ затянет мои поиски, но Ранкорва не так уж велика.

Скотт тяжело вздохнул:

– Ладно. А после встречи вы уедете и оставите меня в покое?

– Да.

– Вы понимаете, что я не могу сказать вам больше, чем рассказал вашему дяде?

– Спасибо и на этом.

– Хорошо. Сможете найти Меркантайл?

Он оказался стариком. Лицо прорезали глубокие морщины, движения скованные, волосы поседели, а тело расплылось от слишком большого количества ростбифа, съеденного за долгие годы.

Когда я вошел, он уже сидел в углу, мрачно глядя в окно на город.

– Нет смысла откладывать, – игнорируя протянутую руку, сказал он, когда я поблагодарил его за согласие встретиться со мной. – Вы, надеюсь, простите, если я не стану есть. – Перед ним стоял стакан с напитком. – Что именно вы хотите услышать?

– Хью, – небрежно сказал я, – что случилось на «Тенандроме»?

Скотт, вероятно, был готов к подобному вопросу, но я все-таки заметил неуверенную дрожь в его горле, словно он хотел попробовать на вкус этот вечер, прежде чем отвечать.

– Как я понимаю, вы решили, что существует некая тайна?

– Да.

Он пожал плечами, как будто беседа принимала утомительный оборот:

– Эту мысль внушил вам дядя?

– И другие источники.

– Хорошо. Значит, вы проделали весь путь, чтобы поговорить со мной. И наверное, не поверите, если я скажу вам, что в том полете не было ничего необычного, кроме неисправности в системе двигателей?

– Нет.

– Очень хорошо. А вы поверите, если я скажу, что у нас была веская причина держать найденное нами в секрете и что ваше настойчивое стремление задавать трудные вопросы не доведет до добра, а может наделать много бед? Что решение молчать было единодушно поддержано всеми участниками того полета?

– Да, – осторожно ответил я, – я могу в это поверить.

– Тогда, надеюсь, у вас хватит здравого смысла прекратить поиски и вернуться домой. Вероятно, Габриэль Бенедикт оставил вам значительную сумму денег. Да? Возвращайтесь на Окраину, получайте от них удовольствие и оставьте «Тенандром» в покое.

Говоря это, Скотт весь сжался, в воздухе повисло напряжение.

– Именно так вы и сказали моему дяде?

– Да.

– Вы не сказали ему, что нашли боевой корабль деллакондцев?

Выстрел попал в цель. У Скотта перехватило дыхание, он с подозрением огляделся, не слышит ли кто-нибудь.

– Алекс, – запротестовал старик, – вы несете чепуху! Оставьте, пожалуйста!

– Давайте попробуем иначе, Хью. Зачем вы здесь? Что ищете?

Он уставился в свой бокал, его глаза стали жесткими и очень черными.

– Теперь уже не знаю. Возможно, призрак.

Я подумал о своей давней беседе с Айваной на Аквариуме. «Он странный».

– Призрака зовут Таннер?

Скотт медленно поднял глаза и посмотрел мне в лицо. В его взгляде была боль и что-то еще. Большие руки сжались в кулаки, он резко встал.

– Ради бога, Алекс, – прошептал он. – Не вмешивайтесь в это!

XX

Поэзия – это живопись словами.

Приписывается Симониду из Хиоса

Все время мы возвращались к Лейше Таннер.

– Ключ в ней, – заметила Чейз. – Где она находилась во время своих длительных отлучек? Почему стоит в центре того, что движет Скоттом, чем бы это ни являлось? Гейб тоже придавал ей настолько большое значение, что назвал ее именем тот файл. – Она лежала на диване с электронной шиной на ноге. В шине что-то слабо жужжало, стимулируя процесс заживления. – Годы отсутствия. Почему Таннер все время неожиданно исчезала на целые годы? Чем занималась?

– Она искала то, что нашел «Тенандром», – медленно произнес я.

Да, это могло быть правдой: если солнечное оружие сначала спрятали, а потом потеряли, оно служило волнующей приманкой. Оба Сима погибли, никто не знает, где оно. Поэтому Таннер возглавила поиски.

– Возможно, – согласилась Чейз. – И куда это нас приведет?

– Слушай, Таннер искала фрегат, двести лет спустя Гейб ищет тот же фрегат. И он крайне заинтересовался Таннер. Что это нам дает?

– Что она нашла корабль и где-то записала его координаты.

– Она не могла его найти, иначе его бы уже там не было и «Тенандром» не наткнулся бы на него. Зачем Таннер охотится за фрегатом, если она собиралась просто оставить его на месте и улететь?

– Истина вот в чем, – с раздражением сказала Чейз. – После всего нами вынесенного это не имеет никакого смысла.

Я встал и зашагал по комнате:

– Давай попробуем подойти с другой стороны. Должна же была быть некая информация, которой руководствовалась Таннер. В противном случае она взялась за непосильную задачу, правильно?

– Согласна.

– Какую форму могла принять эта информация? Возможно, Лейша отправилась с ними, когда они летали к Даме-под-Вуалью. В этом случае она знала бы продолжительность путешествия. А может, она не летала, но знала какое-нибудь полузабытое высказывание одного из членов экипажа.

– Хорошо, – сказала Чейз. – Откуда Гейб мог добыть такую информацию? Мы прочли все, что смогли отыскать о Таннер, и впустую. Если же мы правы, предполагая, что она странствовала там долгие годы и ничего не нашла, то зачем нам ее информация? Если уж Таннер не смогла ничего найти, то о чем она могла рассказать нам?

О чем Таннер могла рассказать нам? Я уловил здесь какой-то намек и снова повторил про себя ее слова. А кому она могла рассказать?

– Кэндлз, – сказал я.

– Что ты сказал?

– Кэндлз! Она рассказала Кэндлзу!

И черт возьми, я понял, где искать. Взяв экземпляр «Слухов Земли», которым заменил украденный том, я нашел стихотворение «Лейша».

– Оно даже названо в ее часть, – сказал я. – Слушай.

 
Затерянный пилот
Вдали от Ригеля
Несется по орбите
Одна в ночи
И ищет Колесо
Из звезд…
В морях времен ушедших
Оно кружится,
Отмечая год.
Девять звезд на ободе
И две у ступицы.
Она,
Блуждая,
Не знает отдыха,
Покинув
Свою гавань
И меня.
 

– Я не сильна в поэзии, – сказала Чейз, – но звучит ужасно.

Я попросил Джейкоба показать ту критическую статью, где описывалось это стихотворение: разбор древнего мистического значения числа девять (девять месяцев вынашивания матерью ребенка, девять узлов на плети любви у арабов и тому подобное) в сочетании с тайным смыслом двойных звезд у оси по аналогии с началами инь-ян в восточных религиях. Лейша представлена как символическое воплощение всеобщей матери, совершающей, очевидно, некое подобие космического урегулирования после смерти своего символического сына у Ригеля. Герой становится Человеком, попавшим в Колесо Смерти.

Нечто в этом роде.

– Черт побери, это явно какое-то созвездие, – сказала Чейз.

– Да. И полагаю, мы получили ответ еще на один вопрос. «Рэшим Мачесны раскололся». Гейб имел в виду банк данных в Институте Мачесны! Они, наверное, проводили поиск по его просьбе!

Легкая улыбка тронула губы Чейз.

– Ты чего?

– Квинда.

– То есть?

– Украв у тебя экземпляр «Слухов Земли», она держала ответ в руках.

Джейкоб договорился о встрече с одним из администраторов, и через час мы связались с ним.

Это оказался худой веснушчатый юноша с длинным носом и легкой дрожью в голосе. Он сутулил плечи, как бы обороняясь, и, казалось, не мог ответить ни на один вопрос, не проконсультировавшись сначала с монитором. При виде нас он не сделал попытки встать из-за стола, словно боялся покинуть надежную крепость.

– Нет, – ответил парень, когда я объяснил ему цель визита. – Вряд ли мы выполняли какие-либо специальные задания для человека по имени… э… Бенедикт. По какому каналу могла проходить такая работа?

– Простите?

– Заказы на проведение исследований поступают из различных источников: правительственных, университетских, корпоративных, от разных фондов. Какой из них мог использовать ваш дядя?

– Не знаю. Возможно, никакой.

– Мы не принимаем заказов от частных лиц.

Казалось, парень читает этот ответ с монитора.

– Послушайте, – сказал я, – не имею представления, как он это организовал, но не сомневаюсь, что Гейб у вас был, кто-то с ним работал.

Администратор забарабанил пальцами по полированной крышке стола.

– Это было бы против всяких правил, мистер Бенедикт, – сказал он. – Сожалею, что не смог вам помочь.

– Мой дядя недавно погиб. А поскольку он остался очень доволен работой, которую проделали для него ваши сотрудники, он хотел выразить свою признательность каким-нибудь существенным способом.

Я одарил его ослепительной улыбкой. Выражение лица администратора смягчилось.

– Понимаю, – сказал он.

В нем было много птичьего: миниатюрность, быстрые движения, порхающее по кабинету внимание, которое не задерживалось ни на чем более нескольких секунд.

– К сожалению, дядя не потрудился точно назвать имя. Мне нужна ваша помощь. Это мой дядя. – Я показал ему фотографию.

Администратор прищурился, покачал головой:

– Я его не знаю.

– Сколько в вашем штате профессионалов?

– Все зависит от того, что вы понимаете под этим словом.

– Понимайте, как вам больше нравится. Хотя бы один из них узнает человека на фото. Конечно, мне нужна уверенность, что это именно тот человек, поэтому я бы хотел, чтобы он или она описала мне задание дяди.

– Очень хорошо, – сказал парень, бросая снимок на кипу бумаг. – Я подумаю, что можно сделать.

– На большее я и не рассчитывал. – Я демонстративно поднял левую руку с коммуникатором. – Джейкоб, мы сейчас переводим деньги. – Потом обратился к администратору: – Мне понадобится номер счета.

Он с радостью помог Джейкобу, подтвердившему прием, и заявил, что готов выполнить просьбу. По моим предположениям, сумма равнялась недельному заработку администратора.

– Деньги ваши. Их будет намного больше, если вы найдете того, кого я ищу.

– Да, – ответил парень, проявляя все большую заинтересованность. – Уверен, что смогу помочь вам.

– К вечеру.

– Конечно. Где вас найти?

Эрик Хаммерсмит оказался бородатым полным мужчиной с желтыми, как песок, волосами. К тому же слишком много пил. Мне он сразу понравился.

– Я никогда по-настоящему не знал вашего дядю, – ответил он.

Мы сидели в баре в центре города с бутылкой рома, глядя на гравитационных танцоров.

– Гейб был немного скрытным. Он все время делал вид, будто поиск, который он мне поручил, является частью статистического исследования.

– Ладно уж.

– Простите за такие слова, – Эрик ухватил меня двумя пальцами за рукав, – но он был паршивым актером.

В соседней комнате обедала шумная компания, поэтому нам приходилось близко наклоняться, чтобы расслышать друг друга.

Хаммерсмит подпирал голову рукой. Он пришел на встречу уже достаточно разгоряченным. Я подозревал, что он уже начал отмечать получение премии.

– А что искал мистер Бенедикт? – спросил он с обаятельной улыбкой.

– Дядя пытался найти место для археологических раскопок, Эрик. Это долгая история.

– В звездном скоплении? – Он поднял брови.

Я выпил ром и напустил на себя вид невежественного постороннего.

– Наверное, это и в самом деле странно. Но я не очень-то обращал внимание на подробности. Во всяком случае, дядя хотел выразить вам свою благодарность за помощь.

– Рад слышать, – отозвался Хаммерсмит. – Знаете, это было не совсем по инструкции.

– Что?

– Мне пришлось нарушить несколько правил. Нам не разрешают использовать оборудование в личных целях.

– Понимаю.

Я повторил подготовку к переводу денег, на этот раз сумма превышала шестимесячный оклад.

– Спасибо, – сказал Хаммерсмит, улыбка его стала еще шире. – Позвольте мне заплатить за следующую выпивку.

– Ладно, – пожал плечами я.

Он ждал, что я сделаю перевод, но, не дождавшись, подал знак официанту.

– Полагаю, – сказал он, – вы знаете не больше моего.

Неужели меня так легко разгадать?

– Вы имеете в виду Колесо?

– Значит, все-таки знаете!

Попал! Наконец-то есть результат.

– Конечно. Где-то в Даме-под-Вуалью находится планета, в небе которой появляется это круглое созвездие. «Девять на ободе, две у ступицы». Между прочим, – произнес я, стараясь казаться равнодушным, – он довольно много говорил об этом. Где она находится, планета, которую он разыскивал?

– О да! – (Танцоры эротического шоу гонялись друг за другом в сияющем голубом тумане.) – На ее поиски ушло несколько недель, – объяснил Хаммерсмит, – поскольку у нас просто нет соответствующих программ. И компьютеры часто были заняты. На самом деле, – он понизил голос, – я в первый раз воспользовался случаем и нарушил правила. Это может стоить мне работы, если кто-нибудь узнает.

«Конечно, – подумал я, – поэтому администратор смог так легко тебя вычислить».

– Работа оказалась большой, Алекс. В Даме-под-Вуалью два с половиной миллиона звезд, и без особой модели, построенной компьютером, с точными углами размещения звезд, точной их величиной, он, вероятно, получил бы множество вариантов. Как выглядит Колесо? Правильной ли оно формы? Если нет, насколько велико отклонение от основной линии дуги? Действительно ли там только девять звезд? Или девять ярких звезд? Нам пришлось произвольно задать некоторые параметры, и результат был довольно предположительным.

– Сколько получилось вариантов?

– Свыше двухсот. Или двенадцать тысяч, если менее строго обойтись с параметрами. – Он с сочувственно наблюдал за мной, наслаждаясь, как ему казалось, моим разочарованием.

Я же думал о том, как несколько недель назад мы с Джейкобом просматривали маршруты звездных кораблей и сократили район поисков до десяти тысяч звезд. При наличии таких цифр было бы легко исключить многие варианты Хаммерсмита. На мгновение у меня появилось искушение щелкнуть его по носу.

– Можете дать мне распечатку?

– Я захватил ее на тот случай, если вам понадобится доказательство. – Он выдал широкую улыбку.

– Спасибо, – ответил я. – Вы мне очень помогли, Эрик.

Мы одновременно бросили на столик деньги и распечатку.

– Вам спасибо, – сказал он. – И еще, Алекс…

– Да?

– Гейб просил меня никому не рассказывать об этом. Я бы так и поступил, будь он жив.

– Понимаю.

– Прошу вас об одолжении. Если вы когда-нибудь узнаете, что за всем этим кроется, возвращайтесь и расскажите мне, хорошо?

Наши взгляды встретились.

– Если смогу, – ответил я и вышел на улицу.

Главная цель оказалась на расстоянии в тысячу триста световых лет от Сараглии, в той области Дамы-под-Вуалью, у которой были координаты, но не было названия.

– Два месяца по крайней мере, – сказала Чейз. – В один конец. Долгий путь.