Текст книги "Военный талант"

XXV

Границы существуют только на картах и в умах ограниченных людей. Природа не чертит линий.

Тулисофала. Отрывки, CCLXII (перевод Лейши Таннер)

Иногда я вспоминаю замечание Кристофера Сима о том, что в сражении у Фермопил не было необходимости.

Моя война с ашиурами, кажется, попадает в ту же категорию. Ничего бы не случилось, не проведи я полдня с С’Калианом в Маракаибской группе. Наверное, тот визит был не самым дурацким поступком всех времен, но он, безусловно, занял свое место в первой десятке. Мы едва не потеряли «Корсариус».

Чейз оказалась права относительно двигателей Армстронга – их на корабле не было. Вместо них была гораздо более совершенная система. И примерно через десять часов после инцидента с боевым кораблем «немых», после пятиминутной готовности, объявленной компьютером, «Корсариус» доставил нас домой.

Без тошнотворного погружения в нелинейное пространство Армстронга, без тягостного двухмесячного перелета в сером туннеле, которые мы испытали на пути сюда.

Все походило на замедленную вспышку. Звезды расплылись, потом снова появились. Если бы мы внимательно наблюдали, то увидели бы, что созвездия изменились, исчезло Великое Колесо и из мгновенного смятения возникли знакомые очертания ночного неба Окраины. Солнце Бельминкура исчезло, мы приближались к прекрасному бело-голубому полумесяцу Окраины. Из системы внешней связи доносились голоса людей, по правому борту плыл серп луны в первой четверти.

Только на очень короткое мгновение у нас возникло физическое ощущение, будто под ногами нет палубы и нет воздуха, чтобы дышать, но оно так быстро прошло, что я даже не уверен, случилось ли это на самом деле.

В суровых условиях той отчаянной борьбы некто (конечно, Рэшим Мачесны и его команда) решил ряд теоретических проблем, связанных с гравитационными волнами, сумев применить их на практике. Поняв, что гравитация, как и свет, по своей природе дуалистична, что она одновременно является и волной и частицей, они пришли к очевидному выводу: гравитацию можно проквантовать. Это знали и раньше, но Мачесны сумел двинуться дальше.

Из этого простого факта вытекает большое количество следствий. Одно из самых важных для нас с Чейз, сидящих в древнем фрегате и сомневающихся в том, что когда-либо вообще попадем домой, заключалось в следующем: крупные физические тела способны совершать квантовые прыжки, подобно электрону. То есть можно перемещаться из точки в точку, не пересекая лежащего между ними пространства.

«Корсариус» был оборудован регулируемым коллектором гравитационных волн, усиленным гиперпроводящими магнитами, предназначенными для снижения электрического сопротивления до отрицательной величины. В результате корабль мог перемещаться в пространстве-времени практически мгновенно.

Ну, вам все это уже известно. Вот как получилось, что мы с Чейз убрались-таки с дальней стороны Дамы-под-Вуалью.

Квантовый двигатель.

Дальность полета, конечно, не является неограниченной. Она зависит от вида двигателя и от имеющихся запасов энергии. Энергия хранится в кольце из сверхпроводника и должна быть подана в момент перехода с почти невероятной точностью. И корабль не может свободно перемещаться даже в пределах этой дальности. Минимальное расстояние, которое он покроет, немногим больше светового дня. После этого промежутки уменьшаются на бесконечно малую, но постоянно возрастающую величину. Это чем-то напоминает станции. Все, очевидно, связано со статистикой и квантовой логикой, а также с принципом определенности Хейза. В результате метод неприменим для очень коротких или очень длинных перелетов.

Теперь мы лучше понимаем, в каких отношениях находились между собой различные заселенные людьми планеты во время войны с ашиурами. По крайней мере, мы с Чейз понимаем. Хотя мы всегда знали об их недоверии друг к другу, нас потрясло то, что деллакондцы скрыли свое открытие от союзников и оно оказалось потерянным на два столетия.

Многое изменилось с тех пор, как мы привели «Корсариус» от Бельминкура.

Почти повсюду установилось политическое единство, Конфедерация, по-видимому, стабилизируется. В конечном итоге мы, возможно, добьемся успеха.

Я рад, что квантовый двигатель не был применен в каких-либо наступательных действиях против ашиуров. Я ничем им не обязан, и все же если из этого можно извлечь урок, то именно такой. Мы получили огромное преимущество в технике, напряжение спало, и некоторые эксперты заявляют, что нельзя иметь серьезных соперников при отсутствии военного баланса сил. Должно быть, перед нами открывается новая эра.

Маракаибская группа все еще находится в Доме Костиева. Я больше никогда туда не возвращался, но желаю им успехов.

Могилу Мэтта Оландера до сих пор можно увидеть в окрестностях Пойнт-Эдварда. Иллиандцы просто отмахнулись от рассказа Киндрел Ли.

Сейчас поговаривают о межгалактическом полете. Проблемой остается мощность: путешествие придется совершать путем ряда последовательных, сравнительно коротких прыжков. На перезарядку уходит много времени, и, по оценкам экспертов, полет к Андромеде продлится примерно полтора столетия. Но мы движемся вперед. В основную конструкцию Мачесны уже внесены некоторые усовершенствования, и я надеюсь дожить до того момента, когда разобью бутылку о нос первого межгалактического исследовательского корабля. Мне это обещали.

Если репутация Сима и пострадала, то на очень короткое время. Большинство людей отмахнулись от истории с Бельминкуром – они твердо уверены, что герой погиб у Ригеля.

Существует теория, пользующаяся поддержкой некоторых ученых, и она кажется мне интересной, – предположение, что на Карнизе произошла последняя встреча и братья в конце концов обнялись, расставшись в слезах.

Это возвращает нас к надписи на скале:

Первая ее часть – это возглас страдания, часто используемый героями классической греческой трагедии. Затем: «О Демосфен!» Большинство историков видят в этом дань Кристофера Сима ораторским способностям брата и, следовательно, демонстрацию прощения: я страдаю, о Демосфен! Вот о чем, по-видимому, говорит надпись. Что также свидетельствует в пользу версии о последнем расставании на Карнизе, сопровождавшемся проявлениями горечи и любви, которые и должна была породить подобная встреча.

Но у меня есть сомнения. В конце концов, Демосфен убедил своих сограждан вступить в бессмысленную и самоубийственную войну с Александром Великим!

И если мы не поняли этого восклицания, то, мне кажется, Тариен понял бы.

Нас всегда интересовали отношения Таннер и Сима, причина того, что она неустанно разыскивала его столько лет. Мне кажется, в этом было нечто большее, чем просто сострадание или верность. Чейз склонна видеть здесь романтическую ноту.

– Таннер его любила, – сказала она мне однажды, когда снаружи бушевал ветер и в камине взлетали языки пламени. – Она нашла его. Я уверена. Она бы не сдалась…

Возможно.

Я всегда подозревал, что Таннер участвовала в заговоре. Именно она, а не безымянный офицер или член экипажа видела Колесо. И ею двигала больше вина, чем любовь.

Во всяком случае, он не вернулся. После Ригеля о Кристофере Симе больше никто не слышал. Иногда я думаю о нем, стоящем на той скале, и больше всего в жизни мне хочется верить, что она спустилась к нему как гром среди ясного неба и забрала его оттуда.

Мне нравится так думать. Хотя я в это не верю.

И наконец, Гейб.

В данное время бортовой журнал «Корсариуса» и личная записная книжка Кристофера Сима, исписанная его почерком, выставлены в экспозиции Института Аккадии. В крыле Габриэля Бенедикта.

Эпилог

Скиммер описал дугу, спускаясь в долину Святого Антония, облетел аббатство и сел на посадочной площадке для посетителей возле статуи Девы перед административным зданием. Высокий смуглый человек выбрался из кабины пилота, замигал от солнечного света, оглядел группу строений: спальни, библиотеку и церковь, без видимого порядка разбросанные по склонам долины.

Молодой человек в красных одеждах стоял в стороне, наблюдая за вновь прибывшим. Вдруг он быстро подошел к посетителю:

– Мистер Скотт?

– Да.

– Добро пожаловать к Святому Антонию. Меня зовут Микель Дюбей, я представитель аббата.

Обычно Микель смягчал официальность своего заявления дополнительным замечанием, что он послушник. Однако манеры Скотта не вызывали на откровенность.

– Мы приготовили для вас келью.

– Спасибо. Я не останусь на ночь.

– Вот как? – озадаченно произнес юноша. – Я понял, что вы намереваетесь найти здесь пристанище.

– Да, – ответил Скотт, неожиданно заметив присутствие послушника. – В некотором смысле. Но это займет только полчаса или около того.

Микель стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки:

– Аббат пожелал, чтобы я оказал вам любую помощь.

С сильно бьющимся сердцем Хью Скотт последовал за проводником мимо жилых помещений и зоны отдыха. В вечернем воздухе раздавались крики игроков в мяч. Навстречу им прошли два священника, одетые в белое, приветливо поздоровавшиеся с Микелем и его подопечным. До Скотта донеслись обрывки их беседы, которая, по-видимому, имела отношение к физике высоких энергий.

Зазвонил колокол. Большая птица на дереве громко захлопала крыльями, свалилась, ударилась о землю, поднялась на громадные, изогнутые углом ноги и умчалась прочь.

– Она пришла за одним из наших отцов, проведших девять дней поста в горах, – объяснил послушник. – Мы пытаемся поймать ее и отправить обратно.

– Никогда не видел ничего подобного, – задумчиво сказал Скотт. Глядя на склон горы, он, возможно, совсем не думал о птице, он даже не осознал ее появление.

– Птица с покосов, – прибавил Микель и умолк.

Дорожка извивалась в рощицах цветущего кустарника и карликовых деревьев. Они повернули, пошли вверх по склону. На гребне холма, за железной оградой, Скотт увидел ряды белых крестов.

Он замедлил шаг. День выдался чудесный, а послеобеденное время предназначено для наслаждения, его надо смаковать! Кровь быстрее заструилась в его жилах.

У входа стояли мраморные скамьи, где, очевидно, предполагалось плодотворно размышлять о быстротечности жизни. Взгляд Скотта скользнул к арке, за которой отцы завершали свой последний путь. На ее верхушке стоял крест, а надпись на ней гласила: «Тот, кто учит других, как умирать, должен знать, как жить».

«Да, – подумал Скотт. – Сим знал!»

– Вон там, сзади. – Микель указал на сектор в тени старых деревьев.

Пройдя вдоль ряда простых белых крестов, Хью с удивлением подумал, что, пожалуй, впервые он не поддался на кладбище игре воображения, навевающей мрачные мысли о собственной бренности. Сегодня его занимали более важные мысли.

– Здесь, сударь.

Послушник остановился возле креста, ничем не отличающегося от остальных.

Джером Кортни

Умер 11108 A. D.

Скотт сверился с коммуникатором. Дата соответствовала 1249 году по календарю Окраины. Спустя сорок лет после окончания войны! Глаза его наполнились слезами, и он опустился на одно колено.

Трава шелестела под теплым вечерним ветерком, где-то текла вода, слышались голоса. Его потрясло безвременье этого места.

Когда Скотт поднялся, Микеля уже не было. На его месте стоял другой человек, бородатый, коренастый, в белой сутане апостолов.

– Я отец Тазангалес, – представился он, протягивая руку.

Рука была большой, костлявой, загрубевшей от работы.

– Вы знали, кто он? – спросил Скотт.

– Да. Аббаты всегда знали. Боюсь, епископ тоже знает. Но это необходимо.

– Он прожил здесь сорок лет! – изумленно произнес Скотт.

– Он время от времени жил здесь в течение сорока лет. Он не был членом Ордена, даже не разделял нашей веры, хотя есть доказательство того, что он сочувствовал Церкви. – Аббат печально смотрел на дальние холмы. – Согласно нашим записям он прилетал и улетал довольно часто. Но нам приятно сознавать, что монастырь Святого Антония стал его домом.

– У вас есть какие-нибудь документы? Он делал какие-то заявления? Объяснил, что произошло?

– Да. – Аббат скрестил руки и приветливо посмотрел на своего гостя. – У нас имеется несколько его документов, рукописей. В частности, одна, по-видимому, является попыткой систематизировать зарождение и падение цивилизаций. Полагаю, он продвинулся в понимании этого вопроса дальше других. Еще есть несколько исторических работ, серия философских эссе и мемуары.

Скотт задохнулся от изумления:

– У вас есть такое – и вы никогда не сообщали об этом миру?!

– Он сам просил нас. «Не давайте им ничего, – сказал он, – пока они не придут и не попросят». – Аббат пристально посмотрел Скотту в глаза. – Полагаю, час настал.

Скотт провел пальцами по могильному камню. Несмотря на вечернюю прохладу, тот оказался теплым.

– Думаю, я займу предложенную вами келью. Мне очень надо узнать, что он хотел сказать нам.