Текст книги "Вечная жизнь"

– Прекрасно, Винсент. – Она взяла его руки и наклонилась совсем близко к нему, отчего он весь напрягся и побледнел. – Зайди ко мне после представления.

Роденейв расплылся в улыбке. Анастазия тоже улыбнулась ему, снова бросила косой взгляд на Вэйлока и исчезла. Двое мужчин смотрели ей вслед.

– Чудесное создание, – пробормотал Винсент.

Анастазия остановилась возле Джакинт, которая спросила её о чём-то. Анастазия кивком показала на Винсента Роденейва. Джакинт повернулась и увидела стоящих рядом Винсента и Вэйлока.

Глаза её расширились от изумления. Она нахмурилась и отвернулась. Неужели она узнала меня? – подумал Вэйлок.

Винсент Роденейв тоже заметил взгляд Джакинт. Он с любопытством посмотрел на Вэйлока.

– Ты не назвал мне своего имени.

– Я – Гэвин Вэйлок, – грубо и прямо ответил Вэйлок.

Брови Роденейва взметнулись вверх, рот открылся.

– Ты сказал – Гэвин Вэйлок?

– Да.

Роденейв осмотрелся.

– Сюда идет Якоб Мил. Я лучше уйду.

– Чем он неприятен тебе?

Роденейв бросил на него короткий взгляд.

– Разве ты не слышал о Визерерах?

– Я слышал, что они встречаются в Холле Откровения.

Роденейв кивнул.

– Я не желаю слушать его излияния. Он гларк с головы до ног.

Роденейв поспешил прочь. Вэйлок взглянул на Джакинт, которая всё ещё была занята беседой.

Якоб Мил подошёл к Вэйлоку и с улыбкой посмотрел вслед Роденейву.

– Можно подумать, что юный Роденейв избегает меня.

– Кажется, он боится твоей философии.

Якоб Мил начал что-то говорить, но Вэйлок извинился и пошёл за Роденейвом, который остановился возле одной из структур. Заметив Вэйлока, он отвернулся.

Вэйлок тронул его за плечо, и Винсент повернулся к нему с недовольной миной.

– Я хочу поговорить с тобой, Роденейв.

– Сожалею, не сейчас…

– Может, нам лучше выйти?

– У меня нет такого желания.

– Тогда пройдём в боковой холл. Там легче поговорить о делах. – Вэйлок взял Роденейва за руку и повёл его в один из боковых альковов.

Там он отпустил Винсента.

– Отдай это мне.

– Что?

– Ты принёс для Анастазии что-то, что касается меня. Я хочу увидеть это.

– Ты ошибаешься. – Роденейв хотел уйти, но Вэйлок крепко взял его за руку. – Отдай это мне.

Роденейв стал вырываться. Вэйлок распахнул его пиджак и в кармане жилета увидел конверт. Он взял его, несмотря на отчаянные протесты и сопротивление Винсента Роденейва.

Открыв конверт, Вэйлок увидел три квадратика плёнки. Он взял один, посмотрел на свет. Изображение было слишком мелким, но разобрать метку он смог: Грэйвен Варлок.

– А, – сказал Вэйлок. – Я начинаю понимать.

Роденейв стоял поникший, но взбешенный.

На второй плёнке стояла метка: Гэвин Вэйлок. На третьей: Анастазия.

– Это же телевекторы, – сказал Вэйлок. – И ты мне скажешь…

– Я не скажу ничего! – резко оборвал его Роденейв. – Глаза его злобно сверкнули.

Вэйлок с любопытством посмотрел на него.

– Ты понимаешь, что будет, если я заявлю на тебя?

– Безвредная шутка, и ничего больше.

– Безвредная? Шутка? Ведь ты вмешиваешься в мою жизнь. Ведь даже убийцы не имеют права пользоваться телевекцией.

– Ты преувеличиваешь серьёзность дела.

– А ты преувеличиваешь расстояние до клетки Стыда.

Роденейв махнул рукой.

– Отдай мне плёнки.

Вэйлок насмешливо посмотрел на него.

– Ты сумасшедший?

Роденейв стал пытаться свести свою роль к минимуму.

– Я сделал это только по просьбе Анастазии.

– Зачем ей это?

– Не знаю.

– Я уверен, что она хотела передать плёнки Джакинт.

Роденейв пожал плечами.

– Не моё дело.

– Ты сделаешь ей другие? – осторожно поинтересовался Вэйлок.

Роденейв встретился с ним взглядом, отвернулся.

– Нет.

– Мне бы хотелось, чтобы это было так.

Роденейв посмотрел на конверт.

– А что ты с ними будешь делать?

– Ничего, что затронуло бы тебя. Благодари бога, что удалось легко отделаться.

Винсент повернулся и вышел из алькова.

Вэйлок некоторое время размышлял, затем снял маску, сунул её в угол и вышел в зал.

Джакинт сразу увидела его. Глаза их встретились, и Вейлок почувствовал в них вызов. Он пошёл к ней. Джакинт ждала его с холодной усмешкой.

2

– Халдеман видел руины в Бискайской гавани… – говорил один из собеседников Джакинт. – Стены, бронзовые стеллы, обломки мозаики, панель голубого стекла…

Другой хлопнул в ладоши от энтузиазма.

– О, это настоящие чудеса! Если бы я не был занят в офисе, я присоединился бы к экспедиции.

Джакинт протянула руку в направлении Вэйлока.

– Вот человек, предназначенный для авантюр! – Она представила всех друг другу:

– Сидон Сэм… – подтянутый человек с обветренным лицом.

– …и его честь Канцлер Пританеона Клод Имиш… – хорошо откормленный седовласый старец.

Вэйлок сделал необходимые формальности.

Джакинт, ощущая внутреннее напряжение Вэйлока, сказала ему:

– Мы говорим о последней экспедиции Сэма. Он подводный археолог. Разве это не увлекательно, Гэвин Вэйлок, увидеть разрушенные города под водой?

– Очень увлекательно! – воскликнул канцлер Имиш.

– А что это за город? – спросила Джакинт.

Сэм покачал головой.

– Кто знает? Только дальнейшие исследования могут ответить на это.

– А вам досаждали пираты?

– До некоторой степени. Но мы научили их остерегаться нас.

Вэйлок больше не мог сдерживать нетерпение. Он обратился к Джакинт.

– Могу я поговорить с тобой?

– Конечно. – Она извинилась перед собеседниками и они отошли в сторону.

– Ну, Гэвин Вэйлок, что ты хочешь?

– Почему ты хотела, чтобы я явился сюда?

Она изобразила удивление.

– Разве ты не хотел встретиться со мной?

– Я тебе уже сказал: если ты будешь вмешиваться в мою жизнь, я буду вмешиваться в твою.

– Это звучит как угроза, Гэвин.

– Нет. Я не угрожаю тебе в присутствии этого… – он указал на круглую кнопку, передающее устройство, с помощью которого вся информация о жизни амаранта поступает к его суррогатам.

– Если бы я имела это в Карневале, – вздохнула она. – Тогда бы не было всего, что произошло. – Она посмотрела мимо Вэйлока и глаза её сузились от возбуждения. – А вот и тот, с кем тебе нужно встретиться. Очередной любовник Анастазии… один из них…

Вэйлок повернулся. Абель Мандевиль!!! Они смотрели друг на друга.

– Грэйвен Варлок! – воскликнул Абель.

Вэйлок холодно ответил:

– Моё имя Гэвин Вэйлок.

– Гэвин заявил, что он реликт Грэйвена, – сказала Джакинт.

– Тогда я извиняюсь, – глаза Абеля сузились. – Реликт? Не суррогат?

– Реликт.

Абель внимательно смотрел на Вэйлока, изучая его движения.

– Возможно, возможно. Но ты не реликт. Ты Грэйвен, каким-то образом избежавший уничтожения. – Он повернулся к Джакинт.

– Что можно сделать с монстром, чтобы привести его в руки правосудия?

– Не знаю, – задумчиво ответила Джакинт.

– Почему ты общаешься с ним?

– Должна признать, он интересует меня. И, может быть, он суррогат…

Абель махнул большой красной рукой:

– Где-то произошла ошибка. Когда убийцы хватают человека, они должны уничтожать всё, даже память о нём.

– Абель, – сказала Джакинт, глядя на Вэйлока. – К чему вспоминать о прошлых ошибках, когда полно новых?

Абель хрипло прорычал:

– Монстеризм становится респектабельным занятием. – Он повернулся и ушёл.

Джакинт и Вэйлок смотрели ему вслед.

– Он сегодня более желчен, чем обычно, – сказала Джакинт. – Это из-за Анастазии. Ревность грызёт его.

– Ты пригласила меня сюда встречи с ним?

– Ты слишком чувствителен. Да, я хотела быть свидетелем этой встречи. Меня интересует, каковы были твои мотивы для моего уничтожения. И я уверена, что ты Грэйвен Варлок.

– Но моё имя Гэвин Вэйлок.

Она отмахнулась от этих слов.

– Я не уверена в этом. Прежняя Джакинт не могла бы заинтересоваться тобой. Причина всему – дело Варлока-Мандевиля.

– Даже если это и так, почему я должен был убивать тебя?

– Когда я увидела тебя в Карневале, ещё не прошло семь лет. Ты боялся, что я передам тебя убийцам.

– Предположим, что это так. Ты сообщила бы обо мне убийцам?

– Обязательно. Ты повинен в ужасном преступлении и повторил его в Карневале.

– Ты очень странная. Чтение мыслей доказало, что я ничего не знаю, а ты не хочешь поверить в это.

– Я не дурочка, Гэвин Вэйлок.

– Даже если я виновен… а я никогда этого не признаю… в чём состав преступления? Ни ты, ни Абель не испытали ничего, кроме маленького неудобства.

– Преступление, – мягко сказала Джакинт, – состоит в твоей готовности отобрать чужую жизнь.

Вэйлок беспокойно осмотрелся. Мужчины, женщины… они разговаривали, смеялись, рассматривали экспонаты… Его беседа с Джакинт казалась чем-то нереальным.

– Сейчас вряд ли подходящее время спорить об этом, – сказал он. – Однако я должен сказать, что, если лишение жизни преступление, то преступники все, кроме гларков.

Джакинт прошептала в притворном ужасе:

– Расскажи, в чём заключается моё преступление.

Вэйлок кивнул.

– Один амарант на две тысячи человек, такова разрешённая пропорция. Когда ты стала амарантом, информацию об этом ввели в «Актуриан». Две тысячи чёрных автомобилей выехали по приказу «Актуриана». Две тысячи дверей отворились, две тысячи несчастных покинули свои дома, поднялись на три ступеньки, две тысячи…

Голос Джакинт зазвучал как расстроенная скрипка:

– Но я тут не причём…

– Да, – ответил Вэйлок. – Это борьба за существование, вечная борьба, но самая жестокая и безжалостная за всю историю человечества. И ты сочиняешь фальшивые теории, обманываешь себя, ослепляешь… Если бы ты честно смотрела в лицо действительности, в паллиатории было бы меньше пациентов.

– Браво! – воскликнул канцлер Имиш, подошедший сзади. – Неортодоксальный взгляд на вещи, высказанный с большой искренностью.

Вэйлок поклонился.

– Благодарю. – Он поклонился Джакинт и пошёл через толпу.

3

Вэйлок сел в тихом углу. Значит, Джакинт заманила его сюда, чтобы установить его личность. Если не с помощью Абеля Мандевиля, то по телевекторным диаграммам, которые, по требованию Анастазии, достал её поклонник.

Вэйлок достал плёнки, стал рассматривать их. Телевекторные диаграммы Гэвина Вэйлока и Грэйвена Варлока совпадали полностью. Вэйлок улыбнулся и разорвал их. На диаграмме Анастазии изображение было расплывчатым. Как будто два изображения наложились одно на другое. Даже красный крест – знак совмещения – и тот был двойным. Один чёткий и яркий, другой – бледный и расплывчатый. Почему же такая нечёткость, двойное изображение? Вряд ли это неполадки в машине. Впечатление такое, как будто наложились диаграммы двух человек. Но это же невозможно. Альфа-диаграммы каждого мозга уникальны…

И вдруг у Вэйлока вспыхнула мысль, с первого взгляда абсурдная, но… Но если это так…

Возбуждение охватило его. В его мозгу созрел подробный план действий.

Но вот звуки труб разорвали течение его мыслей. Голоса затихли, свет стал меркнуть.

4

Часть стены отошла в сторону и открыла сцену с чёрным занавесом. На сцене появился молодой человек.

– Друзья искусства! Перед нами согласилась выступить самая замечательная актриса. Я, конечно, имею в виду несравненную Анастазию де Фанкур. Она поведёт нас за кулисы кажущегося и скинет вуаль с действительности. Выступление будет коротким и она просила меня извиниться за некоторую схематичность представления. Но я не хочу этого делать. Помогать Анастазии будет музыкант-любитель, иными словами – я.

Он поклонился и исчез. В холле стало темно.

Чёрный занавес задрожал. Вспыхнул свет прожектора, но на сцене никто не появился.

Потом из мрака вышла хрупкая белая фигурка в костюме Пьеро. Казалось, она вся трепещет в ярком свете. Она нерешительно подошла к занавесу и как бы в нерешительности отогнула его. Что-то большое, чёрное прыгнуло на неё. Девушка бросила занавес, отскочила, пошла со сцены. Луч света преследовал её. Она повернулась к зрителям. Лицо её было белое, как снег. На нём чётко выделялись чёрные губы. Волосы едва прикрывала белая шапочка с чёрным помпоном. На ней был свободный белый балахон с чёрными помпонами на месте пуговиц. Чёрные большие глаза, брови, выгнутые так, что придавали лицу изумлённое выражение, – наполовину клоун, наполовину привидение.

Она отошла к самому краю сцены и смотрела на занавес, который, дрожа, отошёл в сторону.

Так началась пантомима, которая длилась 15 минут. Она состояла из трёх эпизодов, в каждом из которых утверждалась победа сердца над разумом, фантазии над реальностью. Каждый эпизод был обезоруживающе прост, но эту простоту было трудно увидеть за дьявольским очарованием мима, её скорбно опущенными углами чёрного рта, её большими, как чернильные озёра, глазами. Каждый эпизод сопровождался музыкой и ритмический рисунок начинался с простейшего, постепенно усложняясь, переходя в сложные построения, имеющие глубокий философский смысл.

Действие первого эпизода происходит в лаборатории парфюмерной фабрики, где девушка работает лаборантом. Она смешивает разные масла, эссенции, но в результате получает только зловонный пар, который заставляет морщиться зрителей в зале. Девушка в отчаянии всплескивает руками и берёт толстую книгу. Затем она бросает в чашу рыбью голову и горсть розовых лепестков. В чаше вспыхивает зелёное пламя. Девушка в трансе. Она роняет в чашу свой платок и из чаши поднимается сноп разноцветных искр – чудо пиротехники. Всё это сопровождается чарующей музыкой.

Во втором эпизоде девушка ухаживает за садом. Земля сухая и каменистая. Она выкапывает ямки и в каждую сажает цветок – розу, подсолнух, лилию… Цветы одни за другим сохнут и желтеют. Девушка в отчаянии. Она ломает руки, рвёт цветы, бросает их на землю. В порыве отчаяния она втыкает в землю лопату. Тут же из черенка лопаты начинают расти ветки, покрытые зелёными листьями. На ветках висят спелые плоды.

В третьем эпизоде сцена абсолютно тёмная. Виден только циферблат часов, зелёные стрелки и красная метка на 12 часах. Девушка выходит на сцену, смотрит на небо и начинает строить дом. Она строит его из совсем неподходящих материалов – сломанных досок, кусков металла, осколков стекла. Несмотря на это, у неё что-то получается. Вырисовывается структура дома. Девушка снова смотрит на небо и начинает работать быстрее. Стрелка приближается к красной отметке.

Дом готов. Девушка счастлива. Она открывает дверь, чтобы войти, и отгоняет птиц. Пока она этим занята, стрелка коснулась красной отметки: яркая вспышка света, гром… яростный белый прибой расшвыривает обломки досок и камней, захлёстывает и уносит девушку… Рёв, скрежет, нечеловеческий вопль.

В холле включился свет, занавес опустился, секция стены встала на место.

5

Анастазия де Фанкур вернулась в свою комнату, закрыла за собой дверь. Она чувствовала себя так, как будто вынырнула из ледяной воды и вернулась на солнечный пляж.

Спектакль вроде бы получился, хотя и были шероховатости. Возможно, придётся добавить ещё один эпизод…

Она застыла. В комнате был кто-то чужой. Незнакомый. Она заглянула в маленькую прихожую. Там сидел мужчина. Большой мужчина с бородой.

Анастазия прошла вперёд, сняв шапочку и распустив волосы.

– Мистер Рэйнгольд Бибурсон. Большая честь для меня.

Бибурсон медленно покачал головой.

– Нет. Это честь для меня. Я не буду извиняться за вторжение. Космолётчики выше условностей.

Анастазия рассмеялась.

– Я бы согласилась с вами, если бы знала, какие условности вы имеете в виду.

Бибурсон отвёл глаза в сторону. Анастазия подошла к столу, взяла полотенце и начала вытирать грим с лица.

– Я не из тех, кто умеет хорошо говорить, – сказала Бибурсон. – В моих мыслях рождаются картины, которые мне трудно перевести в слова. Мне приходилось бодрствовать на вахте недели, месяцы, пока остальные спали.

Анастазия скользнула в кресло.

– Вы, должно быть, очень одиноки.

– У меня есть работа. Есть скульптуры. Есть музыка. Сегодня я увидел вас и поразился. До сих пор я только в музыке находил то, что всколыхнули во мне вы.

– Этого следовало ожидать. Моё искусство как музыка. И я, как музыканты, пользуюсь символами, далёкими от реальности.

Бибурсон кивнул.

– Я понимаю.

Анастазия подошла к нему, заглянула в его лицо.

– Вы странный человек. Вы чудесный человек. Почему вы здесь?

– Я пришёл просить, чтобы вы пошли со мной, – ответил Бибурсон с величественной прямотой. – В космос. «Стар Энтерпрайз» готовится к полёту. Скоро мы полетим на Акарнар. Я зову вас с собой, в чёрное, украшенное звёздами небо.

Анастазия улыбнулась.

– Я такая же трусиха, как и все остальные.

– В это трудно поверить.

– Но это правда. – Она подошла к нему, положила руку на его плечо. – Я не могу покинуть свои суррогаты. Тогда распадётся связь между нами. Как видишь, моя свобода весьма ограничена.

Сзади послышались шаги и раздался хриплый голос:

– Должен сказать, что сценка весьма любопытная.

В дверях стоял Абель Мандевиль и рассматривал комнату. Он прошёл вперёд.

– Крутишь шашни с этой бородатой вороной? Обнимаешься с ним?

Анастазия разозлилась.

– Не слишком ли много ты позволяешь себе?

– Ха! Моя грубость менее тошнотворна, чем твоё легкомыслие.

Бибурсон встал.

– Боюсь, что я испортил вам весь вечер, – печально сказал он.

Мандевиль хмыкнул:

– Не обвиняй себя. На твоём месте мог быть любой другой.

Раздался ещё один голос. В комнату заглядывал Винсент.

– Могу я поговорить с тобой, Анастазия?

– Ещё один! – воскликнул Абель.

Роденейв напрягся.

– Это оскорбление, сэр.

– Не имеет значения. Что тебе здесь нужно?

– Я не вижу, почему это должно интересовать вас?

Абель двинулся к нему. Роденейв, ростом чуть ли не вдвое ниже его, не тронулся с места. Анастазия очутилась между ними.

– Эй, петухи! Остановитесь! Абель, уйдёшь ли ты наконец?

Абель взбесился.

– Мне уйти? Мне?

– Да.

– Я уйду последним. Я хочу говорить с тобой. – Он махнул в сторону Роденейва и Бибурсона. – Эй, вы, уходите!

Бибурсон поклонился и вышел с печальной грацией.

Винсент нахмурился.

– Может быть, мы увидимся позже? Мне нужно объяснить…

Анастазия пошла вперёд. Её лицо выражало страшную усталость.

– Не сегодня, Винсент. Мне нужно отдохнуть.

Роденейв заколебался, затем ушёл.

Анастазия повернулась к Абелю.

– Абель, пожалуйста. Мне нужно переодеться.

Но Абель стоял, как бык.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Я не хочу от тебя ничего! – голос её внезапно сорвался на крик. – Ты понимаешь, Абель? Я с тобой покончила, навсегда, насовсем! Уходи! – Анастазия отвернулась от него и стала вытирать грим.

Сзади послышались тяжёлые шаги, затем возглас, стон, звук упавшего тела и мерное капанье – кап, кап, кап… которое скоро прекратилось.

Глава 12

1

Следующий день был воскресенье. Вэйлок проснулся в состоянии крайней прострации. Он медленно оделся, вышел на улицу и пошёл вдоль озера по направлению к Эстергази-сквер. Выбрав место в небольшом кафе, откуда он мог бы видеть и озеро и набережную, он заказал крепкий чай и рогалики с джемом.

Площадь была залита солнечным светом. Народу было больше, чем обычно. Дюжина крикливых детей играла в игры «Найди Гларка». Поблизости от Вэйлока сидели трое юношей и разговаривали, изредка громко смеясь.

Вэйлок прислушался. Юноши рассказывали анекдоты, большей частью неприличные.

Настроение его ухудшилось. Он мог повернуться к ним и сказать: «Смотрите на меня, я монстр. Я убил не один раз, а два. А сейчас я обдумываю способ убить много людей». Эти идиоты раскрыли бы от страха рты, они подавились бы своим кретинским смехом.

Солнце грело всё сильнее, и постепенно к Вэйлоку стало возвращаться присутствие духа.

События прошлого вечера должны были реабилитировать его. Это должна была признать даже Джакинт. Если она согласится прекратить свои преследования, он может забыть тот ужасный план, что зрел в его голове. Однако он понимал, что ему будет трудно отказаться от него.

Вэйлок достал из кармана конверт Роденейва и стал рассматривать плёнку Анастазии. Разделить эти два изображения, наложенные друг на друга, совсем нетрудно. Обычная фототехника с фазовым анализом.

Он снова спрятал конверт в карман. Роденейв сильно рисковал из-за Анастазии. Если бы всё открылось, он потерял бы работу, и его ждала бы Клетка Стыда. Он, Вэйлок, однажды рискнул и ничего не выиграл. Кажется, сейчас ему не остаётся ничего, кроме как рискнуть снова, но с большей вероятностью выигрыша.

Вэйлок посмотрел на залитую солнцем площадь, где играли дети, где мужчины и женщины шли в «Актуриан» и выходили оттуда с неподвижными лицами, угасшими глазами. Вэйлок взял газету. С первой страницы на него смотрело лицо Анастазии де Фанкур, прекрасное и одухотворённое, как лицо Сильфиды. Да, её выступление было потрясающим. Вэйлок взглянул на название газеты. «Кларион» – газета Абеля.

Вэйлок быстро пробежал глазами новости. Миллионер гларк предлагал всё своё состояние за то, чтобы стать амарантом. Автор жестоко высмеивал незадачливого миллионера. Новый суперинтендант Леон Граделла рассказывал о Баллиасском Паллиатории. Лига Гражданской Морали гневно клеймила развлечения в Карневале, называя их позорными, грязными, отвратительными.

Вэйлок зевнул, отложил газету. По набережной шла странная пара: высокий угрюмый молодой человек и женщина, такая же высокая, с гладкими рыжими волосами, и лицом, длинным, как скрипка. На ней был ярко-зелёный жакет, ярко-жёлтая юбка, на руках звенела дюжина медных браслетов.

Вэйлок узнал её: Пледж Каддиган. Они встретились глазами.

– Гэвин Вэйлок! – воскликнула она и всплеснула длинными руками. Она подхватила молодого человека и потащила его к столу, где сидел Вэйлок.

– Роджер Бисли, Гэвин Вэйлок, – представила она. – Мы можем посидеть с тобой?

– Конечно. – Если Пледж и скорбела о муже, то она хорошо скрывала свои эмоции.

Пледж и Роджер сели за стол Вэйлока.

– Я надеюсь, Роджер, – сказала Пледж, – что Гэвин Вэйлок станет одним из наших.

– Кем же? – спросил Вэйлок.

– Визерером, конечно. Сейчас все мыслящие люди приходят к нам.

– А кто такие Визереры?

Пледж в притворном ужасе закатила глаза:

– О нас так много говорят… Мы люди протеста. Мы создали свою коалицию и теперь организуем центральный комитет.

– Зачем?

Пледж удивилась.

– Чтобы мы стали социальной силой и могли что-то делать с правительством.

– Что именно?

Пледж снова всплеснула руками. Браслеты зазвенели.

– Если мы все будем заодно, то всё будет просто. Нынешние условия жизни невыносимы. Мы все хотим перемен. Все, кроме Бисли.

Бисли кротко улыбнулся.

– Наш мир несовершенен. Но я уверен, что нынешняя система ничем не хуже любой другой.

Пледж сделала гримасу.

– Видишь, насколько он консервативен?

Вэйлок посмотрел на Бисли.

– Почему же тогда он с вами?

– А почему нет? – воскликнул Бисли. – Я самый настоящий Визерер. Они спрашивают друг друга: каким будет мир? А я конкретизирую вопрос: каким будет мир, если нынешние условия сохранятся?

– Он не предлагает ничего конструктивного, лишь спорит с нами.

– Ничего подобного. У меня есть чёткая точка зрения. Она настолько проста, что Пледж и её горячие друзья не могут понять её. Я считаю так: Первое – каждый хочет вечной жизни. Второе – этого нельзя допустить, иначе мы вступим в новый век Хаоса. И третье – очевидное решение – дать вечную жизнь только тем, кто заслужил её. А это и есть наша нынешняя система.

– Но люди! Их постоянное нервное напряжение, страдания, ужас! Что ты скажешь о несчастных, заполняющих Паллиаторий? Двадцать пять процентов всего населения!!!

Бисли пожал плечами.

– Мир несовершенен. В нём всегда будет страх и боль. Мы стремимся уменьшить их. Именно этим и нужно заниматься.

– О, Роджер! Ты не можешь серьёзно верить в это!

– При отсутствии доказательств обратного верю. – Он повернулся к Вэйлоку. – Во всяком случае, такова моя точка зрения, за что и подвергаюсь нападкам со стороны этих горячих голов.

– Я встречался с Визерером прошлым вечером, – сказал Вэйлок. – Его звали Якоб Мил…

– Якоб Мил! – Пледж от возбуждения ущипнула Бисли. – Роджер, позвони ему. Он живёт рядом. Спроси, не придёт ли он сюда.

Роджер Бисли сделал гримасу и тогда Пледж сказала:

– Хорошо. Я сама. – Она встала, пошла к телефону.

– Очень горячая особа, – заметил Бисли.

– Да, пожалуй.

Пледж вернулась.

– Он выходит. Сейчас будет здесь.

Вскоре появился Якоб Мил и был представлен Вэйлоку.

Мил наморщил лоб.

– Ваше лицо мне знакомо. Мы уже встречались?

– Я видел вас вчера в «Пан-Арт Юнион».

– Да? – Мил нахмурился. – Возможно. Я не помню… Ужасное событие.

– Действительно ужасное.

– А? Что случилось? – спросила Пледж и не успокоилась, пока не получила полный отчёт обо всём. Снова заговорили о Визерерах. Мил посетовал на упадок и дегенерацию статичного общества. Вэйлок сидел и смотрел на озеро.

Роджер Бисли воскликнул:

– Якоб, ты витаешь в облаках! Чтобы идти куда-то, нужно знать куда идти!

– Человечество уничтожило своего последнего врага. Мы открыли тайну вечной жизни и она должна принадлежать всем!

– Ха, ха, – рассмеялся Бисли. – Под этой маской доброты скрывается самая жестокая доктрина. Кларжес, населённый амарантами, плодящимися и размножающимися! А потом – спасайся, кто может!

Вэйлок задумчиво сказал:

– Ход событий будет неотвратимым. Сначала мы переполним своё государство. Затем перехлестнём границы. Варвары объявят нам войну. Мы будем оттеснять их всё дальше. Наше население всё будет расти. Мы оросим пустыни, воздвигнем острова в океанах, вырубим тайгу – и всё это время нам придётся воевать.

– Это будет империя, – пробормотал Бисли, – воздвигнутая на костях, сцементированная кровью.

– И что потом? – спросил Вэйлок. – Мы завоюем мир. Через сто лет вечной жизни люди будут стоять на земле плечом к плечу на суше, а те, кому не нашлось места на суше, будут плавать на плотах.

Якоб Мил вздохнул.

– Именно это я и называю леностью мышления. Все видят проблему, обсуждают её возможные решения, а затем опускают руки и живут по-прежнему, утешая себя мыслью о том, что хотя бы поговорили об этом.

Наступила пауза.

Снова заговорил Якоб Мил.

– Если бы у меня была власть, я никому не сообщил бы своих идей. Ими должен проникнуться каждый. Каждый должен понять необходимость такого шага.

– Но Якоб! – сказала Пледж. – Все обеспокоены, все ищут решение, все думают, куда идти.

Якоб пожал плечами.

– Я знаю, куда идти мне – но пойдут ли все за мной? Я не имею права звать за собой.

Роджер саркастически заметил:

– Может, ты нам укажешь направление?

Мил улыбнулся и показал на небо.

– Вот наш путь. К звёздам. Вселенная ждёт нас.

Наступила тишина, почти замешательство. Якоб смотрел на них, улыбаясь.

– Вы считаете меня сумасшедшим? Может, я и есть сумасшедший. Простите меня.

– Нет, нет, – запротестовала Пледж.

– Может, это и решение проблемы, – сказал Бисли, – но не для жителей Кларжеса. У нас устоявшийся образ жизни, привычки, карьера в конце концов.

– Цитадель, – сказал Мил с презрением. И указал на «Актуриан». – А это сердце цитадели.

Пледж вздохнула.

– Ты мне напомнил. Мне нужно проверить свой слоп. Я не была там уже две недели. Кто-нибудь идёт со мной?

Бисли согласился сопровождать её. Все поднялись, вышли из кафе и разошлись.

Вэйлок купил новости. Заголовок в газете заставил его остановиться.

Абель Мандевиль совершил второе по тяжести страшное преступление: самоуничтожение. Шеф убийц Обри Хорват написал в газете:

Мы надеемся и настаиваем, чтобы те, кто будет общаться с новым Абелем Мандевилем, были великодушны и снисходительны. Естественно, его поступок не скрыть от нового Абеля, но не нужно рассматривать его как потенциального самоубийцу. Дадим ему шанс снова построить свою жизнь и будем обращаться с ним, как с обычным человеком.

2

На следующее утро Вэйлок пришёл в «Актуриан» и подал заявление о приёме на работу.

Суровая молодая женщина, заполнявшая его карту, не была расположена одобрять его решение.

– Естественно, это ваше право – работать там, где хочется. Но я советую подумать. Ведь на каждую работу, обеспечивающую высокий слоп, претендует много не менее умных, высокообразованных людей. Человек с амбициями поискал бы работу в другом месте.

Вэйлок отказался последовать совету и был послан в боковую комнату, где подвергся осмотру и десятку различных тестов. Когда он вернулся в офис, молодая женщина уже кодировала результаты тестов.

Она с новым интересом посмотрела на него.

– У вас довольно высокий коэффициент, но я всё равно не могу вам предложить многого. Ваше техническое образование не позволит занять пост начальника отдела или лаборатории. Может быть, вам нужно в отдел Общественных Отношений, тем более там один из инспекторов недавно ушёл в отставку. Если хотите, я узнаю.

Девушка ушла. Вэйлок остался сидеть.

Шли минуты – десять, двадцать, полчаса. Вэйлок начал злиться. Прошло ещё десять минут и девушка вернулась. Она прятала глаза от Вэйлока.

Он подошёл к ней.

– Ну?

Она торопливо заговорила.

– Прошу прощения, мистер Вэйлок. Но я ошиблась. Место, о котором я говорила, уже занято. Я могу предложить вам три места: помощник хранителя времени, ученик механика и охранник. Все они примерно одинаковы по слопу.

Заметив изменившееся выражение лица Вэйлока, она с участием добавила:

– Возможно, со временем вы приобретёте достаточную квалификацию и сможете занять подходящее для вас место.

Вэйлок смотрел на неё.

– Странная ситуация, – наконец сказал он. – С кем ты говорила?

– Ситуация именно такая, как я вам объяснила её, сэр.

– Кто проинструктировал тебя?

Она отвернулась.

– Вы должны извинить меня.

Вэйлок наклонился к ней. Она не могла избежать его взгляда.

– Ответь – с кем ты консультировалась?

– Я, как всегда, показала все данные супервизору.

– И?

– Он сказал, что вы не подходите для той должности, которую предложила я.

– Я хочу говорить с супервизором.

– Как желаете, сэр, – с явным облегчением сказала девушка.

Супервизором был Клеран Тисволд, толстый маленький человечек с грубым красным лицом и жёсткими волосами цвета соломы. При виде Вэйлока глаза его превратились в щёлочки.

Разговор длился 15 минут. С начала до конца Тисволд отрицал наличие какого-то влияния на него, но голос его звучал странно. Он согласился с тем, что Вэйлок имеет достаточно высокий коэффициент, дающий ему право занять ответственный пост.

– Однако, – добавил Тисволд, – я не только ориентируюсь на результаты тестов, но и сам оцениваю претендента.

– Как же вы могли оценить меня, не повидавшись со мной?

– У меня нет времени спорить с вами. Принимаете ли вы то, что вам предложено?

– Да, – сказал Вэйлок. – Я принимаю. – Он поднялся. – Оформляться я приду завтра. А сейчас я иду подать на тебя заявление трибунам. Надеюсь, ты проведёшь приятный вечер.

Вэйлок медленными шагами покинул «Актуриан». Небо было затянуто серой пеленой. Холодный ветер с дождём загнали его обратно в «Актуриан».

Двадцать минут стоял он в вестибюле и мысли его были такими же серыми и тусклыми, как небо над Кларжесом.

Вывод был простым и зловещим. Если Джакинт и её дружки амаранты не прекратят травлю, он, Вэйлок, будет вынужден принять контрмеры.