Текст книги "Волга. История главной реки России"

Глава 6
Православие и ислам на Волге

Российская империя определяла себя прежде всего как православную, христианскую и русскую. Однако на самом деле империя была многонациональной и многоконфессиональной, а территории на Средней и Нижней Волге были первыми крупными неправославными регионами, завоеванными русским государством. Нехристианское население было довольно значительным и в городах, и в селах. Хотя большинство нехристиан были мусульманами (о них главным образом и пойдет речь в этой главе), в регионе жили также исповедовавшие шаманизм финно-угорские народы и буддисты. Сопротивление изнутри Русской православной церкви оказывали староверы и члены религиозных сект, основывавших свои скиты в отдаленных районах Поволжья. К концу XVIII века Волга уже перестала быть границей Российской империи, но местные религиозные проблемы и способы их решения имеют фундаментальное значение для понимания того, как правительство Российской империи пыталось обращать подданных в православие, управлять и владеть ими. Волга разделяла восток и запад: согласно уже приведенным словам Екатерины II из письма Вольтеру, Волга служила границей между христианским «Западом» и нехристианской «Азией».

Политика правительства по отношению к нехристианам в XVIII–XIX веках часто менялась, что частично определялось личными взглядами конкретных царей, частично – деятельностью православного духовенства на местах, а частично – степенью успеха обращения местного населения в христианство. Опыт Среднего и Нижнего Поволжья показал, что русское правительство твердо настроено следить за перемещениями нехристианского населения в империи и контролировать его, но в то же время политика в отношении обращения его в христианство могла быть гибкой и прагматичной. Прежде всего государству нужно было признать существование большого количества подданных империи, не являющихся ни русскими, ни христианами, и заручиться их лояльностью.

Этнический и религиозный состав населения Поволжья в XVIII веке точно определить невозможно. Регулярная перепись – и то лишь мужского населения – началась только в конце правления Петра I, чтобы удобнее было собирать подушный налог. Во всей империи этнических русских к концу столетия стало меньше половины[338]338
  Кабузан В. М. Народы России в XVIII веке. С. 226.


[Закрыть], хотя славяне – русские, украинцы и белорусы – всегда составляли значительное большинство. Этнический и религиозный состав населения Поволжья в целом отличался от остальной страны. Согласно одним данным, около 1860 года в Казанской губернии проживало 418 504 татарина, в Самарской – 152 908, в Симбирской – 85 412, в Саратовской – 59 897, в Нижегородской – 31 950 (в то же время в Оренбургской губернии их было 858 695, а в Пермской – 71 965)[339]339
  Werth P. W. At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance, and Confessional Politics in Russia’s Volga-Kama Region, 1827–1905. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2018. P. 36.


[Закрыть]. Примерно тогда же в Казанской губернии насчитывалось 338 440 чувашей и 89 728 марийцев[340]340
  Таймасов Л. Этноконфессиональная ситуация в Казанской губернии накануне буржуазных реформ. // Новая волна в изучении этнополитической истории Волго-Уральского региона: Сборник статей Sapporo, 2003. С. 109.


[Закрыть].

Впрочем, национальность, конечно, не всегда соотносилась с религией. Не все татары Поволжья были мусульманами: среди обратившихся в христианство выделялись так называемые «старокрещеные», «новокрещеные» и «отступники», о чем речь пойдет ниже. Большинство чувашей и марийцев к концу XVIII века обратилось в христианство – по крайней мере номинально. В результате христиан стало значительно больше, чем мусульман. Подсчитано, что в 1861 году в Казанской губернии жило около 74 % христиан и всего 24 % мусульман[341]341
  Таймасов Л. Этноконфессиональная ситуация в Казанской губернии накануне буржуазных реформ. // Новая волна в изучении этнополитической истории Волго-Уральского региона: Сборник статей Sapporo, 2003. С. 111.


[Закрыть]. Местные власти живо и очень настойчиво интересовались, сколько именно приверженцев каждой веры пребывает в каждой губернии. В 1854 году была предпринята попытка выяснить точное количество мусульман, иудеев и «идолопоклонников» (язычников) в Казанской губернии и каждом ее уезде. Оказалось, что там проживало 380 601 мусульманин и 8246 язычников и имелось 794 мечети[342]342
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1107. Канцелярия казанского губернатора, 1754 (sic).


[Закрыть].

* * *

Российское правительство в деле обращения нехристиан в православие действовало сочетанием убеждения и силы. Проще всего было убедить обратиться самые богатые и самые бедные слои общества[343]343
  Khodarkovsky M. The Conversion of Non-Christians in Early Modern Russia // Of religion and empire: missions, conversion, and tolerance in Tsarist Russia / ed. R. P. Geraci, M. Khodarkovsky. Ithaca: Cornell University Press, 2001. P. 140.


[Закрыть]. Землевладельцам – представителям элиты – можно было предложить при обращении те же титулы и права, что и русским помещикам, включая право иметь крепостных. Обращать язычников, исповедовавших анимизм и шаманизм, было намного проще, чем мусульман. Прагматизм и даже толерантность таких правителей, как Петр I и Екатерина II, шли вразрез с убеждениями в том, будто язычники – это «нецивилизованные дикари», которых спасет лишь приобщение к русской, европейской цивилизации посредством обращения в православие (впрочем, такой подход был, разумеется, не уникально русским: его придерживались во многих многонациональных империях, в том числе Французской и Британской). Язычниками были в основном чувашские, марийские и мордовские крестьяне Поволжья, не имевшие ни религиозного лидера, ни общественной организации, которые помогли бы им противостоять пропаганде православия. Кроме того, проще было обращать крестьян – как крепостных, так и государственных – в небольших поселениях, чем жителей городов со смешанным населением. Например, торговые нехристианские сообщества в приволжских городах цари попросту оставили в покое; очевидный пример – город Астрахань, вероятно, самый многонациональный по населению во всей Российской империи.

Для обращения в христианство крестьян, исповедовавших шаманизм, использовались различные посулы; еще больше, впрочем, предлагалось их знатным землевладельцам. В конце XVI века крестьянам угрожали, но если они соглашались перейти в христианство, то им давали одежду и деньги[344]344
  Khodarkovsky M. The Conversion of Non-Christians in Early Modern Russia // Of religion and empire: missions, conversion, and tolerance in Tsarist Russia / ed. R. P. Geraci, M. Khodarkovsky. Ithaca: Cornell University Press, 2001. P. 122–123.


[Закрыть]. В Соборном уложении 1649 года, которое институционализировало крепостное право, утверждалось, что обращенных крестьян нельзя приравнивать к рабам, то есть людям без всяких прав[345]345
  ПСЗ. № 1. Статья 97. Т. 1. С. 133. 29 января 1649 года. Соборное уложение 1649 года.


[Закрыть]. В 1681 году помещики получали вознаграждение за татар, обратившихся в христианство: пять рублей за крестившегося мужчину и два рубля – за женщину[346]346
  ПСЗ. № 867. Т. 2. С. 313. 16 мая 1681 года.


[Закрыть]. Впрочем, систематического принудительного крещения в то время русским правительством не велось. Многое зависело от деятельности крупнейших поволжских монастырей. В 1685 году государство объявило, что при обращении в православие не должна использоваться «сила»[347]347
  ПСЗ. № 1117. Т. 2. С. 662. 5 апреля 1685 года.


[Закрыть], но сам тот факт, что на протяжении XVIII века этот аргумент повторялся неоднократно, свидетельствует о том, что на деле силу все же применяли, особенно в отношении чувашских и марийских крестьян. В конце XVII века чувашские крестьяне из Симбирской губернии жаловались, что их заставляют креститься и «безжалостно наказывают» в случае отказа[348]348
  Кузнецов И. Д. Очерки по истории чувашского крестьянства. Т. 1. С. 86.


[Закрыть].

Петр I (годы правления 1682–1725) занял более активную позицию по отношению к обращению в православие. Эта позиция объяснялась не столько его личной верой (если он таковую и имел), сколько тем, что он рассматривал мусульман как потенциальную «пятую колонну» внутри Российской империи во время кампаний против Османской империи и Персии. Петр опасался, что в «отвратительную магометанскую веру» могут перейти не только язычники, но и православные христиане[349]349
  Khodarkovsky M. Russia’s Steppe Frontier. P. 193.


[Закрыть]. Особенно беспокоила Петра лояльность мусульманской землевладельческой элиты. Он даже пригрозил отобрать их земли, если они не крестятся в течение шести месяцев. Впрочем, Петр придерживался прагматизма и был готов терпеть иную веру, если ее приверженцы готовы были за нее платить. Староверы, например (речь о них пойдет ниже), с 1716 года вынуждены были платить двойной налог. Для крестившихся предусматривались и льготы: например, освобождение от рекрутской повинности и временное освобождение от налогов.

Советник Петра Иван Посошков, тем не менее, сравнивал действия России с практикой католических империй не в пользу первой и открыто выражал свои взгляды на «детское» состояние язычников:

«И эти люди – подданные Российской империи уже двести лет, но так и не стали христианами и души их погибают из-за нашего небрежения. Католики отправляют своих миссионеров в Китай, Индию и Америку. [Хотя] наша вера праведная и чего проще было бы крестить мордву, черемисов и чувашей, мы не можем этого сделать. И наши поганые подобны детям: без писаного языка, без закона – а ведь они живут не за тридевять земель, а в Российской империи, на Волге и Каме; они не сами по себе, но подданные России»[350]350
  Цит. по: Khodarkovsky M. Russia’s Steppe Frontier. P. 192.
  Хартли берет сильно упрощенную цитату Посошкова из книги Ходарковского. Первоисточник: «И тому уже будет лет со двести, как а не един народ из тыих языков святому крещению не привлечен… и тыи бедные народы погибают своими душами ни за что, токмо за наше нерадение.
  [Католики] достигоша бо Китайского царства, и Хинского, и не до сего ста, но и в подземную Америку не обленишася пойти… На что легче на свете к приведению, к приятию веры христианские, Мордвы и Черемисы и Чуваши и прочиих таковых безграмотных людей, а и тех не можем ко христианской вере перевести!
  А наши иноверцы подобны несмысленным младенцам: идолам они не кланяются, и грамоте не умеют, и закона себе никакого не имеют, и живут не в дальнем расстоянии, но внутрь нашего Российского государства, по Волге реке и по Каме… вси суть они под властью Российской державы». – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Резка смена тона и методов произошла в правление Елизаветы (1741–1761), дочери Петра I. Частично это отражало ее личную неприязнь к нехристианам, а частично было связано с ее желанием наказать мусульман за башкирское восстание, поднятое в Оренбургской губернии в 1730-е годы. В ее правление активизировались миссионеры; императрица учредила даже особую Комиссию новокрещенских дел для ускорения процесса. Миссионерская деятельность была сосредоточена в Казанской губернии, во многом потому, что первый глава комиссии отец Дмитрий Сеченов охарактеризовал ее как центр «всех нехристиан, обитающих в юго-восточной России»[351]351
  Ibid. P. 194.


[Закрыть]. Утверждалось, что за 1747 год крестилось более 100 тысяч человек только в Казанской губернии: главным образом это были чувашские, мордовские и марийские крестьяне-язычники. Льготы продолжали действовать: в 1747 году чувашам, татарам, марийцам и мордвинам обещалось освобождение от рекрутской повинности и трехлетнее освобождение от налогов в случае крещения[352]352
  ПСЗ. № 9379. Т. 12. С. 967–969. 11 марта 1747 года.


[Закрыть]. Преступники в случае крещения тоже могли избежать наказания – соблазнительный стимул, учитывая жестокость биения кнутом в России XVIII века. Например, в 1743 году три чувашских крестьянина, обвиненных в краже, приняли практичное решение креститься, а не подвергаться суровой каре: они «не признались в краже овцы, но приняли святое крещение» – а также немного денег![353]353
  Werth P. W. Coercion and Conversion: Violence and the Mass Baptism of the Volga Peoples, 1740–55 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3. P. 551.


[Закрыть]

Однако в правление Елизаветы пряник смешивался с кнутом. Крестьян-язычников грозили при отказе от крещения переселить в другие районы, уничтожались языческие святилища и кладбища. Сносились мечети, расположенные близ православных церквей или христианских кварталов. С 1740 по 1762 год было снесено 418 из 536 мечетей Казани. Оставшиеся 118 мечетей уцелели лишь потому, что были построены еще до взятия Казани в 1552 году. В Астраханской губернии снесли 29 мечетей из 40. Татарам позволили сохранить или построить новые мечети только в Казанской, Воронежской, Нижегородской, Астраханской и Сибирской губерниях в деревнях, населенных исключительно мусульманами или имеющих по меньшей мере 200 мусульман мужского пола[354]354
  ПСЗ. № 10597. Т. 14. С. 607–612. 25 августа 1756 года.


[Закрыть]. К концу правления Елизаветы политика правительства немного смягчилась – возможно, из-за беспокойства по поводу того, что от такого обращения может случиться новое башкирское восстание. В 1756 году вышел указ о том, что можно строить новые мечети, но с прямого согласия царя. Правда, в результате мечетей открылось всего две, и обе в Казани.

Сложнее оказалось крестить мусульман на Верхней Волге: к 1749 году в Нижегородской губернии крестилось только 226 мусульман[355]355
  Сенюткин С. Б. История татар Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала XX в. С. 321.


[Закрыть].

Татары, ставшие христианами во время новых волн обращений XVIII века, именовались «новокрещеными». Они не идентифицировали себя с татарами, обращенными ранее, в XVI–XVII веках, и называвшимися «старокрещеными». Это различие обрело важность в конце XIX века, поскольку «новокрещеные» с большей вероятностью вновь переходили в ислам (см. главу 12). В целом «новокрещеные» чаще происходили из более бедной и уязвимой среды – были волжскими бурлаками, заводскими рабочими или просто хотели избежать рекрутчины. В это время порой в православие переходили целые татарские деревни[356]356
  Kefeli A. N. Becoming Muslim in Imperial Russia: conversion, apostasy, and literacy. Ithaca; London: Cornell University Press, 2014. P. 19–20.


[Закрыть].

Явно изменилась политика в отношении мусульман в правление Екатерины II (1762–1796). Веротерпимость была неотъемлемым компонентом Просвещения, идеи которого Екатерина разделяла по крайней мере в принципе (а часто и на практике) в своей стране и проецировала на остальную Европу. Однако в политике она руководствовалась и прагматизмом. Народ возмущался насильственными и часто жестокими «крещениями» времен Елизаветы, что отразилось в «наказах» депутатам Уложенной комиссии 1766 года от марийских и чувашских крестьян Поволжья[357]357
  Иванов А. Г. Марийцы Поволжья и Приуралья. Йошкар-Ола, 1993. С. 41, 45, 53.


[Закрыть]. Личные религиозные убеждения Екатерины, судя по всему, не были особенно твердыми: она, похоже, без каких-либо сомнений перешла из лютеранства в православие, чтобы выйти замуж за своего супруга – будущего Петра III, которого сама же и сместила в ходе переворота 1762 года. В результате она смогла усвоить прагматичный подход по отношению к нехристианам, в том числе мусульманам и иудеям. Одним из первых указов она отменила елизаветинскую Комиссию новокрещенских дел. Как мы уже видели, во время посещения Казани в 1767 году она встретилась с мусульманским духовенством и побывала в исламском квартале города. В 1773 году Екатерина разрешила вновь строить мечети, хотя на это все еще требовалось формальное разрешение. Она не меньше Петра I стремилась ассимилировать мусульманскую элиту. В 1788–1789 году она учредила центральное управление для мусульман – Магометанское духовное собрание в Оренбурге, где жило много башкир-мусульман (многие из них за несколько лет до того принимали участие в пугачевском восстании). Собрание призвано было отвечать за всех мусульман империи, подобно Святейшему Синоду Русской православной церкви. Собрание имело полномочия определять вопросы вероучения, брака и развода, назначать мулл и управлять мусульманскими школами. Главе собрания и другим высшим мусульманским чиновникам пожаловали дворянство, и они влились в элиту империи.

Меры, принятые Екатериной, были прагматичными и отличались большей терпимостью, чем у Елизаветы, но это не значило, что к нехристианам относились так же, как к православным, или что они не подвергались наказанию в определенных обстоятельствах. Екатерина не предприняла никаких попыток изменить законы, которые ставили нехристиан (а также неправославных христиан) ниже православных. Перемена веры, разумеется, разрешалась только в одну сторону. Мусульманам запрещалось вести миссионерскую деятельность в среде христиан – согласно Уложению 1649 года, это считалось уголовным преступлением[358]358
  Глава XXII, § 24. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Православная церковь считала брак таинством, и для вступления в брак с православными русскими мусульмане и язычники (и даже протестанты и католики) должны были обратиться в православие и креститься по православному обряду[359]359
  Согласно «Положению о союзе брачном» 1836 года такого уже не требовалось, но закон предписывал крестить и воспитывать детей в православной вере, если один из супругов принадлежал к православной церкви. Кроме того, брак между православным и иноверцем мог быть заключен только православным священником, но не духовным лицом другой религии. – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Более того, Екатерина могла проявлять к мусульманам мстительность или по меньшей мере закрывать глаза на жестокости по отношению к ним, как и Елизавета. В ее правление прошли две войны с Османской империей, и победы в них она недвусмысленно представила как триумф христианства над исламом. На камее, представляющей победу русских в Чесменской битве 1770 года, коленопреклоненный турок простирал руки перед бюстом Екатерины II, которую венчал лавровым венком пролетавший над ее головой орел. В клюве он держал лист лавра как символ мира[360]360
  Treasures of Catherine the Great / ed. Piotrovskiĭ M. B. London: New York: Thames & Hudson; Abrams, 2000. P. 120.


[Закрыть]. Во время правления Екатерины население Российской империи пополнилось татарами: в 1783 году был захвачен Крым. Многие татары бежали с Крымского полуострова в Османскую империю (подобно калмыкам в 1771 году, о чем говорилось в прошлой главе) – не менее 35 тысяч (иногда называется даже цифра в 100 тысяч). Частично это было следствием намеренного разрушения мечетей русскими войсками (хотя некоторые мечети были разрушены уже после отбытия татар). Последовал опустошительный и преднамеренный грабеж мусульманских святынь. В 1800 году британский путешественник писал, что русские «опустошили страну, срубили деревья, сровняли с землей дома, снесли святыни татар и все их общественные сооружения, разрушили общественные водопроводы, ограбили жителей, осквернили религиозные здания мусульман, выбросили из могил тела их предков на навозные кучи и скормили их свиньям, уничтожили все древние памятники, разграбили гробницы как язычников, так и святых, а останки развеяли по воздуху»[361]361
  Clarke E. D. Travels in Various Countries of Europe, Asia and Africa. London: Printed for T. Cadell and W. Davies, 1810. Vol. 1: Russia Tartary and Turkey. P. 480–481.


[Закрыть]. Казанские татары, вероятно, знали о судьбе своих менее покладистых единоверцев.

Александр I (1801–1825) продолжил политику веротерпимости, проводившуюся Екатериной. Однако в 1820-е годы миссионерская деятельность среди татар в Поволжье активизировалась, что во многом отражало духовное развитие самого царя. Во время наполеоновского нашествия на Россию в 1812 году царь получил «откровение», и его религиозные настроения после 1815 года только усиливались. В 1817 году он учредил Министерство духовных дел и народного просвещения, которое занималось делами не только христиан, но и нехристиан. Он также способствовал деятельности Британского и Иностранного Библейского общества в России, чья миссионерская деятельность не ограничивалась распространением Библий, но в ряде случаев приводила к первой письменной фиксации национальных языков. К концу 1818 года общество выпустило в России 79 изданий Библии общим тиражом 371 тысяча экземпляров на 25 языках и диалектах.

Миссионерская деятельность в России продолжилась в правление Николая I (1825–1855) и была особенно активной в 1830-е годы. По мере инфляции стимулы к обращению становились все более лакомыми: в 1849 году новообращенные до конца жизни освобождались от подушного налога, а также на шесть лет от других налогов. Кроме того, им выплачивалось от 15 до 30 серебряных рублей на человека[362]362
  Rorlich A.-A. The Volga Tatars: a profile in national resilience. Stanford, Calif: Hoover Institution Press, Stanford University, 2017. P. 44.


[Закрыть]. К концу XIX века, по подсчетам, в христианство обратилось почти полмиллиона жителей, включая 336 911 чувашей, 88 272 марийца, 18 670 мордвинов и 7751 удмурта[363]363
  Таймасов Л. Этноконфессиональная ситуация в Казанской губернии накануне буржуазных реформ. С. 113.


[Закрыть]. Политика Екатерины II по разрешению строительства мечетей была продолжена, и в 1858 году в одной только Казанской губернии было уже 430 мечетей[364]364
  Kefeli A. N. Becoming a Muslim in Imperial Russia. P. 39.


[Закрыть].

* * *

Искренность многих обращений была сомнительной. Особенно справедливо это было для исповедовавших шаманизм чувашских и марийских крестьян Поволжья, многие из которых крестились под давлением или из мелочной корысти и часто не имели ни малейшего понятия о вере, которую якобы приняли, и не интересовались ею. Это приводило к стычкам между обращенными язычниками и священниками, однако чаще всего язычники просто продолжали практиковать свою прежнюю веру, принимая лишь внешние формы православия. В 1770-е годы немецкий ботаник Иоганн Готлиб Георги путешествовал по России и отметил, что чуваши лишь «внешне приняли христианство» и в значительно большей степени остались язычниками, а мордвины хоть и крещены, но «все еще привержены своему прежнему идолопоклонству»[365]365
  Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов… С. 85.


[Закрыть]. Князь Михаил Щербатов, придворный Екатерины II, сурово критиковал православную церковь за жестокость в крещении язычников:

«…но токмо так, как в баню, так их ко крещению водили, и дав им крест, которой они, по грубости своей, неким талисманом почитают, образ, который они чтят за идола, и запрет им есть мясо по постам, чего они не исполняют, а духовный чин и благочинные из онаго берут с них за сие взятки»[366]366
  Цит. по: Khodarkovsky M. Russia’s Steppe Frontier. P. 198.


[Закрыть].

В XIX веке ситуация не улучшилась, хотя язычники были христианами уже долгое время. В 1827 году исправник Царевококшайского уезда доносил, что чувашские и удмуртские крестьяне не почитают священников и скрывают свои «языческие привычки»[367]367
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 112. Канцелярия казанского губернатора, 1827.


[Закрыть]. В 1828 году архиепископ Филарет отмечал, что чуваши будут оставаться язычниками, глухими к христианской вере, пока будут жить отдельно от православных русских, а удмурты продолжают соблюдать свои языческие обряды, в том числе культ предков[368]368
  Таймасов Л. Этноконфессиональная ситуация в Казанской губернии накануне буржуазных реформ. С. 113.


[Закрыть]. Эти страхи были небезосновательны. Например, в 1837 году крещеная чувашка Наталия Петрова (имя и фамилия уже русские) из деревни Хочашево в Ядринском уезде (к юго-западу от Чебоксар) обвинялась в том, что склонила нескольких крещеных чувашей к «идолопоклонству» «ведовством»[369]369
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 294. Канцелярия казанского губернатора, 10 мая 1840 года.


[Закрыть].

«Новокрещеные» татары считались особенно склонными к обращению в ислам. Казанская духовная консистория в 1829 году подсчитала, что из 12 129 новокрещеных татар Казанской губернии, обратившихся в православие в XVIII веке, к исламу вернулись 10 526[370]370
  Rorlich A.-A. The Volga Tatars. P. 45.


[Закрыть]. И опасения на этот счет также были небезосновательны. Например, в 1866 году исправник Чистопольского уезда (к юго-востоку от Казани, на берегах Волги и Камы) сообщал, что один татарин из села Верхний Никиткин не просто вернулся к исламу, но даже построил молельный дом «в виде мечети без минарета»; он рекомендовал опечатать сооружение, чтобы в нем не молились другие крестьяне[371]371
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 218. Канцелярия казанского губернатора, 17 июня 1866 года.


[Закрыть].

По отношению к татарам-отступникам основным методом правительства было переселение – как отдельных лиц, так и всей деревни. Это шло в русле традиционного обращения государства с теми, кто доставлял ему неприятности: например, в XVII–XVIII веках перемещали казаков – и поодиночке, и целыми войсками, о чем шла речь в прошлой главе. В процессе местные власти прилагали огромные усилия для контроля над обращением и возвращением в свою веру отдельных людей, семей и целых деревень. Такие случаи заставляли заниматься длительной бумажной работой местную полицию, судейских чиновников и даже высшие учреждения. Впрочем, все это вряд ли можно назвать нетипичной ситуацией для деятельности местной администрации в империи, где указ из Санкт-Петербурга мог привести к появлению обширной кипы бумаг, но почти ни к каким другим результатам не приводил. Случаи, порой касавшиеся лишь одного или двух человек, не всегда можно было решить на низовом уровне: они поступали в администрацию губернатора и в Казанскую духовную консисторию. Для самих отступников, разумеется, опыт всегда был травматичным. Их срывали с места и насильственно переводили в другие деревни, как правило, расположенные на изрядном расстоянии, а подчас и в другой губернии. Родителей отделяли от детей; мужей от жен. Переселить при этом могли в какую-нибудь слаборазвитую губернию с неблагоприятными условиями для сельского хозяйства. Это было суровое наказание, вряд ли соответствовавшее провозглашенной в Просвещение политике «веротерпимости».

Случаи, произошедшие в Казанской и Самарской губерниях, демонстрируют человеческую цену правительственной политики по отношению к вероотступничеству и сложность ситуации в деревнях, где вместе жили мусульмане, крещеные татары и православные русские. В 1854 году велось расследование эпизода, имевшего место в 1835 году; сохранилось множество отчетов местных чиновников и опросов свидетелей. Все началось с того, что пожилого «новокрещеного» татарского крестьянина с несколько неудачным именем Алексей Романов заподозрили в том, что он вновь обратился в ислам. Вскоре дело расширилось до подозрений в адрес сразу 132 крещеных татар из деревень Оренбургской губернии, которые жили среди православных русских. Следствие показало, что 22 семейства «новокрещеных» татар вновь вернулись к исламу, и было принято решение отселить эти семьи по меньшей мере на 100 верст (чуть более 100 км) в пределах Казанской или Оренбургской губернии. Детей отправляли с родителями, если им было меньше 15 лет, а детям постарше разрешалось остаться, только если они могли доказать свое истинное православие[372]372
  ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Т. 1. Д. 528. Самарская губернская канцелярия, 1837–1854.


[Закрыть]. Процесс растянулся до 1850-х годов, поскольку крестьяне активно сопротивлялись переселению: по меньшей мере один татарин утверждал, что он никогда и не обращался в православие. Метод, однако, продолжали практиковать. Около 1200 крещеных татар, вновь обратившихся к исламу, в 1843 году было приказано выселить из Чистопольского уезда[373]373
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 399. Канцелярия казанского губернатора. 1843.


[Закрыть]. В 1860 году татар-мусульман из того же уезда переселили из-за их якобы «религиозного фанатизма»[374]374
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 1632. Канцелярия казанского губернатора, 1860–1861.


[Закрыть].

Более разумные русские миссионеры понимали, что тяжелые на руку чиновники тем самым только отвращают крещеных татар от христианства. В 1865 году один миссионер следующим образом подытожил провал методов правительства:

«С 1827 по 1864 год приходские священники и консистории при всем своем рвении ничего не сделали, чтобы заставить отступников среди крещеных татар внять доводам рассудка; они действовали без любви и сострадания к отступникам, без должной подготовки… Полицейское вмешательство только злило крещеных татар, отвращало их от православия, а такие меры, как переселение, разоряли татар и лишали их духа, а вовсе не укрепляли в православной вере и благочестии. Неудивительно, что крестить татар в христианство получалось редко, а отступничество происходило повсеместно»[375]375
  Цит. по: Zemtsova O. Russification and Educational Policies in the Middle Volga Region (1860–1914). PhD dissertation. European University of Florence, 2014. P. 67.


[Закрыть].

Переселяли не только татар-отступников. Та же судьба могла постигнуть и действительно крестившихся. В 1840-е годы «новокрещеный» татарин Дмитрий Гаврилов с семьей был отправлен из мусульманской деревни в православную[376]376
  НАРТ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1920. Казанская губернская канцелярия, 1845–1847.


[Закрыть] – вероятно, чтобы опасность возвращения к исламу была поменьше. Никаких свидетельств тому, что Гаврилов или его односельчане-мусульмане вели себя неподобающе, не было.

«Старокрещеные» татары в целом считались более крепкими в православии, чем «новокрещеные», но в 1866 году эти убеждения были поколеблены, когда на Волге начались массовые случаи отступничества среди «старокрещеных». В Чистопольском уезде пошли слухи, что царь издал указ, дозволявший татарам, некогда крестившимся, свободно исповедовать ислам. В то время в деревнях было неспокойно – следствие освобождения крепостных несколькими годами ранее. Движение быстро распространялось от одной поволжской деревни к другой; появилось множество прошений о возвращении в ислам (сопровождавшихся символическим бритьем бороды у мужчин и переодеванием в мусульманское платье у женщин). Первым делом местные власти отклонили все прошения и арестовали девятерых татар, которых сочли вожаками. Когда мятеж на этом не остановился, власти обеспокоились и стали арестовывать всех подряд. Обнаружилось, что в ислам вернулись очень многие татары. В итоге 21 зачинщик был приговорен к каторжным работам, еще 20 заключены в тюрьму, а 260 других вместе с семьями подвергнуты принудительным духовным наставлениям[377]377
  Werth P. W. At the Margins of Orthodoxy. P. 160.


[Закрыть]. Большинство других татар выпустили из тюрьмы, что привело только к новым волнам отступничества в последующие несколько лет.

Фундаментальное значение для ассимиляции обращенных татар имели вопросы языка и образования. Политику правительства и церкви критиковали, в частности, за отсутствие материалов на национальных языках. Первый перевод катехизиса на татарский язык вышел лишь в 1803 году. Школы для новообращенных мусульман учредили еще в XVIII веке, но тогда они не рассматривались как способ насаждения русских «ценностей». Одной из основных целей школ для крещеных татар была подготовка переводчиков для российской армии и государства – вопрос чисто практический, а вовсе не идеологический[378]378
  Hartley J. M. Education and the East: The Omsk Asiatic School // Word and Image in Russian History: Essays in Honor of Gary Marker / ed. D. H. Kaiser, V. A. Kivelson, M. Di Salvo. Boston, MA: Academic Studies Press, 2017. P. 253–268.


[Закрыть]. Только в конце XIX века под руководством ученого и миссионера Николая Ильминского акценты сместились в сторону пропаганды не только православных, но и «русских» ценностей при обучении татарской молодежи (о чем речь пойдет в главе 12).

* * *

Иностранные путешественники описывали Россию как страну глубоко православную. И действительно, степень христианского благочестия далеко превосходила разумные пределы и граничила с фанатизмом. В конце XVII века Самуэль Коллинс, английский врач русского царя, писал: «во время некоторых обрядов стоят в церкви целую ночь, крестятся, кладут земные поклоны и бьют головами об пол»[379]379
  Коллинз С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне / соч. Самуила Коллинса; пер. с англ., [предисл. ] П. Киреевский. М. 1846. С. 2.


[Закрыть]. Примерно 130 лет спустя Кэтрин Уилмот, протестантка из числа мелкого англо-ирландского дворянства, отмечала: «На восходе и заходе солнца и в других случаях они начинают креститься, и так яростно, что процесс длится до четверти часа. Они кланяются почти до земли и потом не только выпрямляются заново, но и отклоняются в той же степени назад, широко крестясь при этом»[380]380
  Wilmot M., Wilmot C. The Russian Journals of Martha and Catherine Wilmot. P. 176.


[Закрыть].

Однако православная церковь сталкивалась с трудностями не только извне – со стороны язычников и мусульман, но и изнутри. Эти проблемы имели место по всей Российской империи, но на Средней и Нижней Волге стояли особенно остро – просто из-за того, что в связи с недоступностью региона злоупотребления могли пройти безнаказанно и расцветали различные секты.

Низовое православное духовенство пользовалось в России дурной славой. По сути это была закрытая каста. Приходские священники должны были искать жену в своем кругу, их сыновья тоже обычно становились со временем священниками, как только образовывались подходящие вакансии. Плату приходские священники получали очень скромную, что в сочетании с обычной обширностью их семейств приводило к тому, что попы обычно жили ничем не лучше тех крестьян, которых окормляли. Существовали семинарии, но уровень[381]381
  Papmehl K. A. Metropolitan Platon of Moscow (1737–1812): the enlightened churchman, scholar and educator. Newtonville, MA: Oriental Research Partners, 1983. P. 25.


[Закрыть] образования в них чаще всего был очень низок; в любом случае эти учебные заведения славились скорее не ученостью, а жестокостью. В результате приходскими священниками становились люди дурно образованные, нищие и не имевшие особого призвания к своей работе. Неподобающее поведение и пьянство были для них нормой. Петр Левшин, тверской епископ, в 1770-е годы лишил сана нескольких приходских священников за пьянство и драчливость и «за поведение, не подобающее их положению». Епископов избирали из среды монашества, а не из приходского священства, так что обычно их интеллектуальный и моральный уровень был несравнимо выше, хотя бывали и исключения. Джон Паркинсон, путешествовавший по России в конце XVIII века, язвительно писал из Астрахани:

«Пристрастиями архиепископа были лень и пьянство. В деревне он полностью посвящает себя этим порокам. В городе ему приходится держать себя в большей строгости, и потому он предпочитает деревню»[382]382
  Parkinson J. A tour of Russia, Siberia and the Crimea, 1792–1794 / ed. W. Collier. London: Cass, 1971. P. 178.


[Закрыть].

Невысокие моральные качества многих приходских священников часто мешали им завоевать уважение обращенных язычников или мусульман на Волге. В 1880-е годы появился отчет о предполагаемом «брожении умов» крещеных чувашей в Чебоксарском уезде Симбирской губернии. Они сорвали религиозный праздник и отказались идти в церковь, хотя в данном случае протест мог быть вызван не столько отказом от православной веры, сколько выражением разочарования в местных священниках, в особенности в их методах венчания[383]383
  НАРТ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 5196. Канцелярия казанского губернатора. 1881–1882.


[Закрыть]. Приходские священники часто жизненно нуждались в плате за такие таинства, как крещение, венчание и похороны, что нередко вызывало негодование, особенно в бедных деревнях.

Однако православная церковь столкнулась с более серьезной внутренней угрозой, чем моральный облик своих приходских священников. В середине XVII века православную церковь поразил раскол. Патриарх Никон попытался реформировать ряд церковных текстов и литургических практик. Те, кто выступил против реформ, стали известны как староверы; возглавил их в то время протопоп Аввакум. Внесенные изменения казались незначительными, чисто ритуальными и внешними (в отличие от раскола западной церкви в эпоху Реформации): это были, например, упрощение ряда ритуалов, изменение числа пальцев, используемых в крестном знамении, количества вознесений «аллилуйя» и написания ряда слов в богослужебных текстах. Особенное возмущение у верующих всех сословий вызвала перемена метода крещения: этот ритуал был самым распространенным во всей православной службе. Однако для многих верующих, в том числе и церковных иерархов, это была не просто атака на любимые ритуалы, а фундаментальное и еретическое нападение на саму уникальную чистоту православной церкви. Существовало глубоко укоренившееся мнение о том, что русское православие – единственная чистая форма христианства, а Москва после падения Константинополя в 1453 году стала «Третьим Римом». Реформы Никона многие верующие рассматривали как попытку внедрить греческие обычаи в чистую русскую церковь, а сами эти обычаи считались чуть ли не дьявольскими (к тому же староверы отмечали, что реформы начались в 1666 году, а эта дата содержит три шестерки, которые в Откровении Иоанна Богослова названы «числом зверя», то есть Антихриста).