Текст книги "Возвращенный рай"

Склонившись ниже, Шарль вынул его. За ним в дыре лежала небольшая сложенная бумажка. Тайник! Глупцы используют это место, прямо на краю имения, чтобы передавать сведения. Неловкими от волнения пальцами Шарль развернул листок.

Записку даже не закодировали. Возможно, тот, кому она предназначалась, не знал, как пользоваться кодом.

«Предупредите пианиста, чтобы передавал только в исключительных случаях. Пеленгаторы активизировались».

Так. Хорошо, что у них хоть хватает ума действовать осторожно. Возможно, они снизят свою активность, когда узнают, что немцы напали на их след. Шарль осторожно положил записку на место и задвинул камень. На этот раз он позволит, чтобы записку получил тот, кому она предназначается. Он не хочет, чтобы Кристиан узнал, что его секрет раскрыт. Но Шарль уже решил, как поступит дальше. Он будет присматривать за тайником. Это позволит ему получить преимущество в происходящей игре.

Кэтрин слышала, как по лестнице стал подниматься Пол и поспешно направилась по коридору в его комнату.

– Пол… слава Богу, ты возвратился! Я так о тебе беспокоилась! Приезжал фон Райнгард и…

– Знаю, – прервал он ее. – Все учли. Не беспокойся.

– Не беспокоиться? Легко тебе говорить! Я с ума сходила!

Он протянул к ней руки.

– Иди ко мне.

Она отступила, нервно оглянулась через плечо, хотя знала, что Шарль ушел.

– В чем дело? – спросил он. – Ты избегаешь меня?

– Шарль обо всем знает, – проговорила она негромко и торопливо. – Он, видно, не так крепко спал, как я думала, когда я приходила к тебе. Он уже собирался вышвырнуть тебя из замка. Думаю, если я позволю себе еще что-нибудь, то он выгонит тебя.

Пол фыркнул – о Шарле он был невысокого мнения.

– Не беспокойся. Сказать по правде, думаю, мне пора уезжать. Слишком много наших людей оказалось под одной крышей.

– Ах, Пол, не надо! Пожалуйста, не уезжай…

– Кэтрин, мне надо поговорить с тобой. Но сначала сделай, как я прошу. Я так давно не целовал тебя.

Кэтрин опять пугливо оглянулась по сторонам, но страстное желание обнять его пересилило страх. Она прикрыла за собой дверь и подошла к Полу. Он обнял ее, прижал к груди, нежно гладя ее спину, ноги – как будто заново знакомясь с каждой линией. Она уткнулась лицом ему в плечо, потом повернула голову и прикоснулась губами к его шее. Они поцеловались крепко, но торопливо: нервозность не оставила ее, подпортив сладость мгновения.

– Кэтрин, послушай. – Пол слегка отстранил ее, чтобы лучше видеть. – В ближайшее время я жду прилета «Лисандера», он должен доставить оружие. Я могу устроить, чтобы он забрал тебя, Ги и Селестину. Не торопись с ответом. Знаю, раньше ты отказывалась покинуть замок, но я все же считаю, что ты должна не исключать такую возможность, хотя бы подумать над этим, ради всех святых. Это гарантирует безопасность и Селестине. Ей не придется пробираться по трудному маршруту спасения. Ты будешь нужна ей, Кэтрин, беременной женщине в чужой стране.

Она заколебалась.

– А ты не думаешь, что боши обрушатся на остальных членов семьи, если мы неожиданно исчезнем?

– Не знаю. Надо будет сделать вид, что вы уехали погостить к родственникам, что-нибудь в этом роде. Я уже говорил об этом с Кристианом, он согласен со мной. Ты прежде всего должна побеспокоиться о Ги… и о будущем ребенке Селестины. Думаю, если другим вы небезразличны, то они поймут вас.

– Да, думаю, что Гийом и Луиза поймут. В отношении Шарля у меня нет такой уверенности, но… – Она замолчала, не в силах выговорить, что лежало у нее на сердце… теперь ей стало безразлично, что подумает Шарль, хотя ее все еще заботила его судьба. Некоторое время она молчала, глубоко задумавшись, потом кивнула.

– Хорошо.

Пол с удивлением посмотрел на нее, потому что ждал, что она опять начнет спорить. Кэтрин усмехнулась.

– Не смотри на меня так. Ты ведь хочешь, чтобы я вернулась в Англию.

– А я думал, что ты почти наверняка откажешься. Что заставило тебя изменить свое решение?

Она пожала плечами.

– Ну, не знаю… у меня было время хорошенько все обдумать. – Это не было всей правдой, но некоторыми вещами, она не хотела делиться ни с кем – даже с Полом. – Предположим, кто-то услышит шум самолета? – быстро продолжала она. – Не вызовет ли это подозрений?

– Этого риска не избежать.

– А что, если в связи с этим они выйдут на тебя?

– Я уже сказал: пришло время, когда Пол Кертис должен исчезнуть. Ты увезешь Ги – отличный повод для меня уехать. Вряд ли я тогда понадоблюсь здесь в качестве воспитателя и думаю, что Гийом может убедить представителей властей о том, что я действительно тот человек, за которого выдаю себя.

– Ты уже знаешь, когда прилетит самолет?

– Точно не знаю, но скоро. Предупреди Селестину и держи наготове сумку с вещами. Постараюсь предупредить тебя как можно раньше, но, скорее всего, только за несколько часов.

– Понимаю.

– Люблю тебя, – добавил он. – Когда все это закончится, мы будем вместе, обещаю.

– Ах, я очень надеюсь на это! – прошептала она. – Я тоже люблю тебя, Пол.

Теперь ее охватило страстное желание, но она знала, что это невозможно. Их время придет, если того пожелает Бог. Он притянул ее к себе, гладя по спине, как бы снимая тем самым нервное напряжение, поцеловал ее еще раз, потом мягко, но решительно отстранил ее.

– Будь мужественной.

К ее горлу подступали слезы.

– Постараюсь. Но я не чувствую в себе большой отваги.

– Почувствуешь, – уверенно произнес он. – Знаю. Ты необыкновенная женщина, Кэтрин. Я не думал, что так увлекусь кем-нибудь когда-нибудь. Но это случилось… увлекся.

– А я и не подозревала, что такие чувства вообще бывают.

– Но это произошло. А все остальное – сверх того.

– Согласна. Но какое трудное нам выдалось время!

– Так часто бывает в подобных случаях… а если бы мы испугались, то другой шанс мог бы и не представиться.

– Ах, Пол…

– А теперь иди, – мягко сказал он. – Иди и поговори с Селестиной.

Она ушла. Оставшись один, он подумал: слава Богу! По крайней мере, если я буду знать, что она в безопасности, мне легче будет продолжать свою работу.

Но эти соображения не смягчили боли в сердце от сознания того, что через несколько дней ее здесь не будет.

Кэтрин нашла Селестину в окруженном оградой саду. Она сидела на старой каменной скамейке и отрешенно смотрела в пространство. Кэтрин села рядом.

– Думаю, есть способ вывезти тебя и твоего будущего ребенка за пределы досягаемости нацистов. Я собираюсь забрать тебя в Англию.

Глаза Селестины расширились, огромные синевато-черные озера на болезненном лице.

– В Англию? Но как? Нам ни за что не разрешат уехать туда.

– Я скажу, но храни секрет, не заикайся об этом даже маме и папе, никому другому. Должен прилететь английский самолет с партией оружия для участников Сопротивления. Мы заберем с собой Ги и улетим на этом самолете.

– Ух ты! – Селестина некоторое время помолчала, усваивая эту новость, но неожиданно, вместо того чтобы засыпать Кэтрин вопросами, просто робко улыбнулась. – Полагаю, это все устроил Пол. Теперь пришла очередь удивиться Кэтрин.

– Откуда тебе известно о Поле? – нервно спросила она.

– Сказал Кристиан. Пол – английский агент, правда?

– Да. Но Кристиану не следовало об этом говорить.

– Все в порядке. – Селестина коротко усмехнулась. – Ты можешь мне довериться. Не забывай, я тоже ненавижу бошей.

– Знаю, но все равно… – Кэтрин оборвала фразу. Нет смысла теперь терзаться из-за этого. Предстояло обдумать много важных вещей. – Ты хочешь лететь?

– Конечно, хочу. Ах, Кэтрин, ты не представляешь себе, каким облегчением будет узнать, что можно больше не беспокоиться так о будущем моем ребенке, проклятые боши… Знать, что он родится в свободной стране… не можешь вообразить себе, что это значит для меня.

Кэтрин была в нерешительности: говорить или не надо. У нее вертелось на языке, что ей хорошо понятно состояние Селестины еще и потому, что она чувствует себя совершенно так же: Кэтрин не покидало убеждение, что она тоже забеременела.

Она не сразу заметила признаки этого. Вначале ее часто тошнило, но она относила это за счет своей нервозности. Теперь она удивлялась своей наивности, учитывая, что точно такие же ощущения переживала, когда была беременна Ги. Кэтрин не относилась к тем, кто пунктуально подсчитывает дни, и поэтому не заметила, что месячные не пришли, но однажды она проснулась с озадачившей ее мыслью: когда у меня последний раз была менструация? Она стала вспоминать, стараясь привязать это к какому-то запомнившемуся событию, и сообразила, что прошло уже не меньше двух месяцев. Тогда она заволновалась, обследовала свое тело в поисках признаков, и, когда заметила, что ее груди налились, стали мягче, а соски затвердели и потемнели, все сомнения отпали.

Кэтрин стояла, глядя на себя в зеркало, слишком пораженная, чтобы связно думать. Когда она была беременна Ги, то сбывалась ее мечта, ее переполняла радость. А теперь ее охватили лишь тревожные предчувствия. Жизнь стала не такой, чтобы рожать нового ребенка и бросать его в мир подозрений и страхов. Больше того, она даже не знала точно, кто же отец этой новой жизни, которая зародилась в ней. Конечно, ей хотелось верить, что отцом является Пол. Если это так, то, что бы ни случилось, она выносит и вырастит плод от его семени. Но она не была уверена, что зачала от Пола. Слишком ярко врезался в ее память тот случай, когда Шарль изнасиловал ее. От Шарля она понесла Ги уже в течение первого года, разве не могло случиться, что и сейчас она зачала от него?

Ее терзали неопределенность и сомнения, и она никому не рассказывала об этом. А сказала бы, если бы точно знала, кто отец – раздумывала она. Конечно, ей ужасно хотелось поделиться этой новостью с Полом, будь она уверена, что ребенок от него; впрочем, не слишком ли много у Пола хлопот, чтобы добавлять к ним те новые осложнения? Сообщить же ему сейчас, когда ее саму одолевают сомнения, значило сознаться в том мерзком эпизоде с Шарлем. Что же касается Шарля, то она просто шарахалась от мысли сказать ему обо всем. Она слишком зла и полна к нему холодной неприязни, чтобы иметь с ним хоть что-то общее.

Конечно, она сумеет и дальше хранить тайну. Но скоро остальные начнут замечать ее состояние, поэтому ее мучила нерешительность, и она не знала, как ей поступить.

И тут, будто все ее молитвы услышали на небе, Пол предложил улететь из Франции, и Кэтрин, почти не раздумывая, согласилась. Отъезд из Савиньи даст ей время для передышки, а ребенка она родит – кто бы ни оказался его отцом. Пусть Англия все еще находится в состоянии войны, но трудности там все-таки не такие, положение не идеальное и там, но разве можно сравнить его с лишениями и непредсказуемыми опасностями, переживаемыми в оккупированной Франции?! Кроме того, Кэтрин тревожно думала о том, что, останься здесь, она, возможно, и не доживет до дня родов. Ведь она вовлечена в движение Сопротивления. Если об этом станет известно нацистам, то шансы остаться в живых у нее действительно невелики.

Однако ничего такого она Селестине не поведала.

– Собери вещи, – посоветовала Кэтрин. – Но немного, мы полетим налегке.

– Большинство своих вещей я оставила в Париже, – довольно беспечно отозвалась Селестина. – Единственное, что для меня важно, я ношу вот здесь. – Она с гордостью и нежностью похлопала по своему животу, и Кэтрин на мгновение почувствовала чуть ли не зависть к ее смелости и простоте.

– Конечно, дело это небезопасное, – предупредила она. – Самолету придется лететь над огнем зениток. Возможность того, что самолет собьют, сохраняется всегда.

– Мы пролетим. – Селестина не сомневалась. – Уверена. Ах, Кэтрин. Это самые лучшие новости с тех пор, как начались кошмары. – Ее лицо немного опечалилось, и она провела рукой по своим прямым черным волосам. – Впрочем, а как же с мамой и папой? Я не смогу сказать им даже «до свидания»!

– Они поймут, что так лучше. При благоприятном повороте событий война скоро закончится, и мы снова сможем собраться вместе.

Селестина кивнула.

– Что мы будем делать, когда доберемся до Англии?

– Поедем к моим родителям. Они разрешат временно пожить у них – в сельской местности, далеко от бомбардировок… во всяком случае, я на это надеюсь! – Она порывисто обняла Селестину. – Приготовься сняться с места по первому слову. И запомни, будет безопаснее, если ты никому ничего не скажешь, даже Кристиану.

Селестина тоже обняла ее.

– Понятно. Я не подведу тебя, Кэтрин. Знаешь что, думаю, Шарль совершенно не понимает, как ему повезло с женой.

Кэтрин криво ухмыльнулась.

– Не уверена, что он согласится с тобой, – возразила она.

Каждый день, отправляясь к перегонным аппаратам, Шарль проверял тайник в ограде и каждый вечер, возвращаясь домой, заглядывал туда снова. Под разными предлогами он ходил отдельно от Кристиана и отца. С братом это было нетрудно: с Гийомом это было гораздо сложнее. Но все же Шарлю удавалось добиться своего. Проверка тайника превратилась для него в какое-то наваждение.

Первые два дня маленькая впадина за камнем оставалась пустой, и Шарль подумал, не прекратили ли вообще пользоваться этим тайником. Он понимал, что их целесообразно постоянно менять, тем более что в долине между замком и деревней таких тайников можно было устроить сколько хочешь.

Потом, как-то уже вечером, его пальцы нащупали что-то, похожее на свернутый листок. Он вытащил его и, дрожа от возбуждения, развернул.

Послание опять оказалось простым и незакодированным.

«Жди сообщения: ребенка зовут Бо. Действуй с наступлением темноты в ту же ночь».

Шарль прищурился. Несмотря на все его предупреждения, планируется какая-то операция, и, если верить записке, в ближайшее время. Если она будет проведена, фон Райнгард придет в ярость. Шарль не сомневался, что тот, как и угрожал, прибегнет к репрессиям. Если не будут пойманы преступники. Шарль положил на прежнее место послание, вставил на место расшатавшийся камень и пошел дальше, глубоко задумавшись. Он уже решил, что не станет раскаиваться, если выдаст Пола. Это не только спасет невинных, но и принесет ему большое личное удовлетворение. Ублюдок превратил его в идиота во всех отношениях, и Шарль горел желанием отомстить. Если его накроют за дурацким делом, которое он затеял, тем лучше. Шарлю оставалось только не пропустить в радиопередачах фразу «Ребенка зовут Бо», и тогда он сможет предупредить фон Райнгарда о готовящейся акции.

В семь часов вечера он пошел в небольшую комнату, которая служила ему кабинетом, и настроил коротковолновый приемник на волну Би-Би-Си. Он знал, что именно в это время передаются послания – он слышал их и раньше, возмущаясь закодированной тарабарщиной, которая в последние месяцы замусорила эфир. Судя по сообщениям Лондона, половина Франции участвовала в Сопротивлении. Даже его собственный брат, что, конечно, создает проблемы. Шарль не хотел, чтобы арестовали Кристиана. Надо позаботиться, чтобы Кристиан не участвовал в запланированной операции. Что касается других… ну, что же, получат то, на что напрашивались.

Без всяких угрызений совести Шарль приступил к разработке собственного плана.

Ги бегал по саду, изображая из себя аэроплан, вытянул в стороны руки, громко гудел, пытаясь имитировать шум мотора самолета.

Кэтрин едва не накричала на него, чтобы он прекратил игру. Дни ожидания до предела накалили ее нервы. Ей казалось, что он разглашает всему свету, что очень скоро аэроплан сыграет важную роль в его жизни.

Глупость, конечно. Сын ничего не знал о планах старших. Это была просто игра маленького мальчика, которого захватило очарование самолетов, пришедших на смену игрушечной ферме.

– Кэтрин.

Она вздрогнула, повернулась и увидела возле себя Пола. Видно, он прошел от дома по тенистой дорожке возле живой изгороди, и его шаги не были слышны на траве.

– Ты напугал меня.

– Прости. Послушай – я только что поймал послание по радио. Если сегодня его повторят, то это означает, что операция с доставкой началась.

– Все случится нынешней ночью?

– Да. Я договорился с Альбертом, чтобы он подогнал грузовичок к воротам в половине двенадцатого. Не думаю, что вам стоит топать через поле вместе с Ги. Ты передашь Селестине?

– В половине двенадцатого… значит, одиннадцать тридцать?

– Да. Не опаздывайте… он не может долго околачиваться здесь.

– Придем вовремя. – Но сердце ее готово было вырваться. После долгого ожидания ей еще не верилось, что час пробил. Теперь она просто не представляла себе, как сможет перенести разлуку с Полом. Кэтрин смотрела на него, вглядываясь в каждую черточку лица, которое она полюбила со страстью, казавшейся ей невозможной, думала, что сердце просто разорвется у нее в груди. Если бы только она могла сказать, что понесла от него! Если бы только она была уверена, что забеременела именно от Пола и увозит с собой частичку его! Но такой уверенности у нее не было, и она понимала, что надо сохранять тайну.

До этого момента он действовал проворно, энергично, думая только о том, как все это организует. Теперь при виде ее отчаянного взгляда его собственное сердце оборвалось.

– Перестань, Кэтрин, – пытался подбодрить он ее. – Обещаю, что в один прекрасный день мы опять будем вместе.

Он нежно отвел прядь волос с ее лица, погладил шею. Свою ладонь она положила на его руку, а он легким движением переплел их пальцы. Легкое прикосновение, но оно олицетворяло всю глубину их чувств: все их существо будто сосредоточилось в том месте, где соприкасались их руки, рождая теплоту, восторг и понимание. Кэтрин прислонилась к Полу, забыв обо всем на свете, находясь целиком в том мире, где существовали только они двое. Его губы отыскали ее, они целовались со страстью двух людей, которые тают, что скоро должны расстаться и больше не смогут обменяться взглядом даже украдкой, не смогут даже тайком прикоснуться друг к другу.

– Люблю тебя, – прошептала она, ее дыхание больше напоминало тяжелый вздох. – Ты будешь осторожным, правда? Обещай мне.

– Все обойдется. – Но оба знали, что есть обещания, которые он не сможет сдержать.

– Мамочка? – Вопрошающий голос Ги нарушил очарование момента. Она быстро повернулась к сыну, он стоял с распростертыми в стороны руками, маленькая мордашка удивленно поднята вверх. Ей стало не по себе. Много ли он видел?

– Ги… ты напугал меня!

Некоторое время Ги внимательно смотрел на них, переводя свой взгляд по очереди с одного на другого. Малыш не мог понять, почему они сидят так близко. Он никогда не видел, чтобы его мать находилась так близко к кому-либо… только его одного она так обнимала и прижимала к себе. Он испытывал что-то близкое к ревности, но вспышка этого чувства и удивление от увиденного прошли так же быстро, как и появились.

– Да… смотри! Посмотри на меня!

И он опять помчался, выделывая по саду огромный круг.

– Он все видел, – сказала Кэтрин.

– Не важно. Однажды ему придется смириться с этим, так ведь?

Она нервно рассмеялась.

– Полагаю, что да.

Эта мысль приободрила ее. На какое-то мгновение она заглянула в будущее, когда не останется места для страхов и притворства… и больше не будет расставаний. Она не хотела отказываться от такой иллюзии, она нуждалась в ней, чтобы найти в себе мужество преодолеть предстоящие испытания.

16

Когда вечером этого дня Пол пришел на ужин, он поймал взгляд Кэтрин и почти незаметно кивнул ей в ответ. У нее похолодело внутри, она поняла, что он имеет в виду. Доставка намечена на эту ночь.

Мысли в ее голове проносились вихрем в то время, как она продолжала есть. Мысленно она проверяла, хорошо ли все подготовила—упаковала сумку с вещами, положила наготове чистые штаны и теплый джемпер для Ги, чтобы сразу надеть, когда придет время разбудить его и тихо вывести из дома. К счастью, Шарль стал спать в гостиной – если бы они все еще спали на одной кровати, то план было бы осуществить гораздо труднее.

Она подготовила также и Селестину, и теперь, глядя на золовку, видела, как ее собственное нервное напряжение отражается на бледном лице Селестины, как та еле сдерживает себя.

– Сегодня ночью, – шепнула она Селестине, когда та наклонилась к ней, чтобы достать солонку, и услышала резкий вдох.

Думала ли Селестина, что они в последний раз все вместе ужинают за этим столом, – размышляла Кэтрин. Она сомневалась. Для Селестины это лишь временное бегство. Когда-нибудь в скором времени, когда союзники выгонят нацистов из ее любимой Франции, она возвратится домой и все пойдет по-старому. А Кэтрин понимала, что, независимо от дальнейших событий, она больше никогда не вернется в Савиньи на правах хозяев. Этот период ее жизни закончился навсегда, и она не станет жалеть об этом. Она так и не почувствовала себя здесь как дома, даже когда любила Шарля. Теперь же, презирая его, она испытывала безграничное облегчение, что спектакль почти закончился. Но все равно, странное ощущение: неужели этот до мельчайших деталей знакомый ритуал скоро отойдет в прошлое?

Она изредка взглядывала на Пола, но он избегал ее взглядов. А вот Шарль, казалось, не спускал с нее глаз всякий раз, когда она смотрела в сторону Пола, и выражение его лица – тайное злорадство – пугало Кэтрин. Брови насуплены, губы искривлены в некое подобие улыбки, но нет, это не улыбка: глаза мужа совсем не улыбались. Не сказал ли ему Ги, что видел ее в объятиях Пола? Нет, он слишком мал, чтобы понять значение увиденного. Он мог бы сказать так: «Я видел, как мама поцеловала мосье Пола». Но тогда взгляд Шарля наверняка был бы гневным, а не таким… торжествующим.

Потом она заставила себя взбодриться: нечего теперь волноваться. Если все пойдет гладко, то через несколько часов она навсегда покинет Савиньи… и Шарля.

Ужин протекал своим обычным неторопливым чередом. В течение многих поколений де Савиньи, не жалея времени, наслаждались хорошей пищей и винами, которыми изобиловал их стол, и хотя теперь он выглядел сравнительно скромно, привычка не торопиться за ужином укоренилась настолько сильно, что ее трудно было изменить. Кэтрин поглядывала на элегантные настольные часы на полочке камина по мере того, как сменялись блюда, и думала, что часы подтрунивают над ней. Иногда стрелки вроде бы совсем замирали, в другой раз они, напротив, торопливо пробегали следующие полчаса. Она нервничала, во рту у нее пересохло, трудно было даже проглотить что-нибудь. Она отпила вино, хотела даже выпить больше, но остановила себя, сознавая, что не смеет этого делать. Она должна сохранить свежую голову, не затуманенную алкоголем, как бы он не успокаивал ее натянутые нервы. В свой бокал она подливала просто воду, недавно принесенную из колодца на центральном дворе, удивительно холодную, несмотря на жаркий день, и опять заметила, что Шарль смотрит на нее.

– Пьешь воду, Катрин, – протянул он с иронией. – Не похоже на тебя.

Ее щеки загорелись.

– Почему бы мне не пить воду?

– Кто же возражает, только обычно ты пьешь вино.

– А сегодня мне больше нравится вода. Послушать тебя, можно подумать, что я алкоголичка.

– Нет, моя дорогая, но, признайся, ты очень легко приняла эту французскую привычку.

Натянутость отношений между ними была очевидна для всех, сидевших за столом. На некоторое время наступило неловкое молчание, затем Шарль обратился к брату.

– Я не против сыграть партию в шахматы, Кристиан. Мы давно уже не играли. Как, ты готов сразиться после ужина?

Кэтрин опять почувствовала, как у нее свело горло. После сообщения Пола о доставке, она еще не успела переговорить с Кристианом и не знала, принимает ли он участие в ночной операции. Если принимает, то игра в шахматы с Шарлем может создать затруднения. В последнее время в шахматы они играли редко, но когда садились за доску, то засиживались чуть ли не до утра. Кристиан согласно кивнул, подобрал крошку рядом со своей тарелкой и стал катать ее между пальцами.

– Хорошо, договорились. В последний раз ты выиграл, я не забыл. На этот раз – моя очередь.

Его готовность принять вызов несколько успокоила ее, и когда минуту или две спустя их глаза встретились, он почти незаметно подмигнул. Кэтрин поняла, что Кристиан не принимает непосредственного участия в операции, но поспособствует тому, чтобы занять Шарля в соответствующее время. Они знали, что так ей легче будет ускользнуть из дома незамеченной.

Когда, наконец, ужин закончился и кофейник опустел, Кэтрин поднялась из-за стола.

– С вашего позволения, я ухожу. Хочу пораньше лечь спать.

Селестина тоже отодвинула свой стул.

– И я тоже. Что-то очень устала. – Ее голос прозвучал несколько нетвердо, и Кэтрин заметила, как дрожит ее рука, когда Селестина оперлась о полированную крышку стола. Она надеялась, что другие этого не заметили, а если и заметили, то отнесли это за счет состояния Селестины. По возвращении в замок она совсем не напоминала ту прежнюю девушку, которая два года назад уехала в Париж, жизнерадостную, полную сил и надежд на будущее.

Кэтрин подошла к Шарлю, слегка чмокнула его в щеку, как она делала каждый вечер после их размолвки: ни дать ни взять – покорная супруга, любящая мужа, что никого, впрочем, не обманывало, за исключением разве Луизы.

– Спокойной ночи. Думаю, что уже усну, когда вы закончите игру.

– Уверен, что заснешь, – сухо отозвался он. – Я пойду спать в гостиную, чтобы тебя не беспокоить.

Еще одна удача! Кэтрин возблагодарила Бога, что Шарль выбрал именно этот вечер для шахматного поединка.

Когда дверь за ними закрылась, Селестина, как тисками, сжала руку Кэтрин.

– Значит, сегодня?

– Да, будь у ворот в половине двенадцатого. Ради Бога, не опаздывай. Альберт не может ждать. Он вообще идет на страшный риск, заезжая за нами.

– Знаю. И все из-за меня, правда?

– Из-за тебя, а также из-за Ги.

– Не беспокойся. Я буду на месте. Мне прямо сейчас хочется пойти туда, чтобы не опоздать.

– Не надо этого делать. Вообще не делай ничего такого, что могло бы привлечь к тебе внимание. Если проедет патруль и увидит тебя там после комендантского часа…

– Знаю, – повторила Селестина. – Я не дурочка. Голос ее звучал резко, но Кэтрин не обиделась. Они находились в таком возбужденном состоянии, что каждый вел себя очень нервно.

Кэтрин проводила Селестину до ее комнаты и пошла дальше по коридору на свою половину, по дороге заглянув к Ги. Сын крепко спал, положив одну руку поверх одеяла, а вторую согнул, чтобы засунуть большой палец в рот. Ги всегда сосал большой палец, когда уставал или спал, и хотя Кэтрин испробовала все, от горьких мазей до наперстка на злополучный палец, чтобы отучить его от этой привычки, ей не удалось этого сделать.

– Мне нравится сосать палец, – заявлял он вполне разумно.

Глядя на него, Кэтрин испытала прилив материнской любви. Господи, помоги, чтобы сегодня ночью все прошло хорошо, хотя бы только ради него, взмолилась она. Она знала, что поступает правильно, особенно из-за Ги. Франция под солдатским сапогом – ребенку здесь не место, – особенно, когда он наполовину англичанин. Если дела пойдут хуже, то Ги окажется в такой же опасности, как и будущий ребенок Селестины. Кэтрин просто не хотела смириться с этим.

В своей комнате она проверила сумку, куда положила все самое необходимое, некоторые личные вещи, которые хотела забрать с собой, – рисунок Ги, свои документы и свидетельство о рождении, серьги, которые ей подарила мать на день рождения в двадцать один год. Обручальное кольцо и драгоценности, подаренные ей Шарлем, она положила в шкатулку для драгоценностей и поставила ее на видное место. Она в них больше не нуждалась и хотела, чтобы Шарль знал, что она ничего не взяла с собой. Потом разложила темную шелковую блузу, брюки и жакет, разделась до нижнего белья и прилегла на кровати, прикрывшись только простыней. Теперь оставалось только ждать.

В четверть двенадцатого Кэтрин встала, оделась, крадучись вышла из своей комнаты, по дороге заглянула в гостиную Шарля. Как она и думала, его кровать еще пустовала. Получасом раньше она слышала, как по лестнице поднялся Пол, старые доски несколько раз поскрипывали под ним, но она не уловила никаких признаков того, что Шарль отправился спать. Видно, он все еще сражался с Кристианом в шахматы.

В доме было темно и тихо, тишину лишь изредка нарушало поскрипывание деревянных конструкций. Кэтрин остановилась в нерешительности перед дверью Пола, ужасно желая зайти к нему под предлогом того, чтобы спросить, все ли идет нормально, но на самом деле ей хотелось, чтобы он обнял ее еще раз, последний. Но делать этого нельзя. Отходить сейчас от намеченного – означало накликать несчастье.

Ги по-прежнему крепко спал. Она склонилась над его кроватью и слегка потрясла его.

– Ги… дорогой мой, проснись.

Он пошевелился. Она сняла с него одеяло, посадила на кровати, не прекращая что-то говорить ему тихим голосом, успокаивая его.

– Нам предстоит приключение, дорогой мой. Веди себя тихо… не издавай ни одного звука. Я сейчас одену тебя, и мы увидим с тобой аэроплан. Тебе бы хотелось этого, правда?

– Мамочка, я устал. – Спросонья голос его звучал хрипло.

– Ш-ш! Запомни, ни звука! Теперь подними руки, пижаму долой… давай же, будь паинькой.

Она натянула на него свитер, застегнула штанишки, на ноги надела сандалии. Он стоял как манекен, позволяя ей проделывать все и прижимая кулачки и заспанным глазам.

Она взглянула па часы. На то, чтобы поднять его и одеть, ушло значительно больше времени, чем она предполагала. Стрелки на ее часах, которые раньше, казалось, остановились, теперь, похоже, обрели крылья.

– Дорогой мой, ну, давай же, пожалуйста…

Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула. В доме царила тишина. Подхватив сумку, она взяла Ги за руку, вывела его из спальни и повела по коридору. Он, спотыкаясь, тащился рядом, еще не совсем проснувшись, ей хотелось подхватить его на руки и понести, НО она не была уверена, что удержит и его, и сумку, спускаясь по лестнице. Для своего возраста он был крупным мальчиком, а ступеньки, которые кое-где были неровными, могли подвести. Нервы у Кэтрин напряглись. Предположим, что Шарль через несколько минут закончит игру с Кристианом и отправится спать. Тут она с ним не столкнется – он поднимется по главной лестнице, – но всегда сохранялась возможность, что он заглянет в ее комнату или к Ги и обнаружит их исчезновение.

Запоры на кухонной двери были отодвинуты. Она догадалась, что либо Пол, либо Селестина уже прошли здесь. Отворив как можно тише дверь, она вывела Ги на узкую дорожку. Ярко светила луна, но стены замка отбрасывали густую тень, воздух был напитан сильным запахом жимолости. Она прикрыла дверь и опять взяла Ги за руку.

– Пойдем, дорогой мой. Правда, интересно? – успокаивала она его.

Впереди из тени вынырнула фигура человека, сердце Кэтрин оборвалось. Потом с чувством облегчения она узнала в нем Пола и сообразила, что он, видимо, дожидался ее в одной из зеленых арок.