Текст книги "Дерзкая невинность"

Но это еще не победа. Фенвик еще отомстит. Леонард Рис, маркиз Фенвик, не дурак. Он все продумал, и на сей раз он постарается все сделать правильно.

В темноте он не мог разглядеть часы на каминной полке, но, наверное, уже было три часа ночи. Идеальное время, чтобы найти нужного человека, который выполнил бы то, что он задумал.

Фенвик встал и пошел будить своего кучера.

Глава 13

«Дорогая мисс Донован!

Не присоединитесь ли вы ко мне в четверг в театре? В Ковент-Гардене премьера новой оперы «Нинетта», которая, я думаю, вам понравится. Мы с леди Стрэтфорд заедем за вами вечером и вместе поедем в театр.

Ваш покорный слуга

Уэйкфилд».

Оливия сидела за чаем в гостиной вдовствующей графини Стрэтфорд, которая с интересом смотрела на письмо в руках Оливии. Мать графини все еще была наверху в своей спальне и наслаждалась послеобеденным сном.

– Не хотели бы вы завтра вечером поехать в оперу, миледи? – спросила Оливия.

– В оперу? Господи. Я уже сто лет не была в опере.

– Нас приглашает герцог Уэйкфилд.

Графиня широко улыбнулась:

– Вот как? Какой он приятный джентльмен. Как это мило, что он не забывает нас, простых смертных, несмотря на свой высокий новый титул.

Оливия улыбнулась.

– Но увы, – продолжала графиня, – моя мать устроит скандал, если я оставлю ее одну. Она хочет, чтобы я посвятила ей все вечера.

– В таком случае нам не следует ехать.

– Что за ерунда! Разумеется, мы поедем. Быть приглашенными в ложу герцога – это честь. Я уверена, что многие люди были бы счастливы получить такое приглашение. – Она хитро улыбнулась. – Оливия, я полагаю, что его светлость питает к вам нежные чувства. И это приглашение – знак его намерений.

Оливия упорно гнала от себя мысли о намерениях Макса, потому что его слова слишком отличались от его действий. Пытаться предугадать мотивы этого человека было безумием. Но быть может, графиня обладает интуицией, которой так не хватает Оливии?

– Что вы имеете в виду, миледи?

Графиня окинула Оливию оценивающим взглядом и кивнула:

– У вас есть замужние сестры, поэтому я чувствую, что могу быть с вами откровенной.

– Конечно.

– Стало быть, так, моя дорогая. С тех пор как герцог уехал из Суссекса, он чуть ли не каждый день шлет вам письма, а теперь вполне официально приглашает вас в театр. Я полагаю, этим посланием он сообщает, что хочет вас.

– В качестве… любовницы? – Оливию вдруг охватил ужас. Неужели в своих мечтах она зашла слишком далеко? Неужели Макс и вправду собрался афишировать ее как свою любовницу? В Суссексе он был озабочен тем, чтобы их отношения не стали известны, и в этом их желания совпадали. И хотя он относился к ней не как к любовнице, он ясно дал ей понять, что не намерен просить у нее ничего большего.

Графиня рассмеялась:

– Конечно же, нет. Я полагаю, что он имеет в виду брак.

Оливия выдохнула с облегчением:

– Я поняла.

Графиня не знала о том, что Макс не хочет жениться, как и о том, что он боится стать таким, каким был его отец.

Могла ли Оливия надеяться, что Макс изменил свое мнение о браке? А что, если она ошибается? Сейчас на кону гораздо больше, чем в тот день у родника с гусями. Если бы она поверила, что он намерен на ней жениться, она своими руками разрушила бы те тонкие стены, которыми она защитила свое сердце, и сдалась бы. Думая о Максе, Оливия мечтала о том времени, когда она станет его женой и они будут каждое утро просыпаться вместе. Но тут же ее одергивала мысль, что этому не суждено случиться.

По положению в обществе Оливия все еще была ниже его. Господи, а если она не сможет родить ему наследников?

Зачем только графиня ей все это сказала! Ее слова только добавили сомнений.

Оливия хотела его. И хотела Макса навсегда.

Она не могла дождаться, когда увидит его. Она будет считать часы до его приезда, чтобы сопровождать ее в театр.

В тот вечер Макс отправился в свой клуб. Вчера он обедал дома в одиночестве, но сегодня почувствовал, что нуждается в обществе и приятной беседе.

Вечер в клубе будет еще более приятным, потому что он знал, что сегодня в Лондон приехала Оливия. Он страшно хотел ее увидеть, но подумал, что старая графиня и Оливия слишком устали с дороги, и не поехал с визитом.

В клубе, чтобы отвлечься от мыслей об Оливии, Макс решил сосредоточиться на окружавших его мужчинах, на разговорах о политике и спорте, о еде и напитках.

Неожиданно он увидел капитана Лэнгли.

– Добрый вечер, Лэнгли.

– Уэйкфилд. – Лэнгли с хмурым видом оглядел комнату и кивнул в сторону малоосвещенного угла. – Можете уделить мне пару минут? Я бы хотел кое о чем с вами поговорить.

– Разумеется, – ответил Макс, но стиснул зубы.

Неужели что-то случилось с Оливией? Новый приступ лихорадки? Но она говорила, что приступы случаются редко.

Макс сел на стул, Лэнгли устроился напротив него и, подавшись вперед, сказал:

– Я надеялся увидеть вас здесь сегодня. Если бы вы не пришли, я пришел бы к вам.

– Да скажите, что случилось? – У Макса вдруг комок застрял в горле. – Оливия?..

– С Оливией, насколько мне известно, все в порядке. Стрэтфорд прислал мне письмо, в котором сообщил, что она должна приехать в Лондон со старой графиней. Он попросил меня по возможности опекать их.

Макс вздохнул с облегчением.

– Но то, что мне надо вам сказать, касается сестер Донован, а также вашего друга Фенвика.

Опять Фенвик.

– Он мне не друг, – процедил Макс сквозь зубы.

– Рад это слышать, поскольку ходят кое-какие слухи, подтверждение которым я только что получил у Стрэтфорда.

– Какие слухи?

– Фенвик избивал свою жену.

Макс закрыл глаза, но не мог заставить себя удивиться. Он достаточно часто видел Беатрис в доме Стрэтфордов, чтобы понять, что должно было случиться что-то такое, из-за чего яркая, счастливая дебютантка превратилась в робкое, забитое существо. Тогда он не знал, в чем дело, но теперь все встало на свои места.

– Боже милостивый. Она?..

– После вашей последней встречи здесь, в клубе, Фенвик вернулся в Суссекс и жестоко ее избил.

Макс сжал кулаки. Он был причиной гнева Фенвика, значит, нес ответственность за это избиение.

– Сведения стали известны от доктора из Суссекса, который ее осматривал. Он был в ужасе от жестокости мужа и немедленно доложил об этом, разрушив репутацию Фенвика.

– Не подумав о безопасности молодой женщины?

– Она сбежала. – Лэнгли придвинулся еще ближе и понизил голос. – Об этом пока никто здесь не знает. Доктор не раскрыл связи между леди Фенвик и сестрами Донован – возможно, дал слово, – но мы оба знаем, что мисс Джессика и леди Фенвик близкие подруги. Стрэтфорд сообщил мне, что это Джессика убедила Беатрис бежать.

Смелая Джессика. Он не был удивлен. Макс легко мог себе представить самую младшую из сестер стойким защитником любого, кто ей дорог.

– Они обе исчезли, – тихо прошептал Лэнгли. – Стрэтфорд не сообщил, куда они уехали, и это, верно, к лучшему. Я знаю, что у вас сейчас много работы, Уэйкфилд, но история об избиении уже известна всем. Фенвик в городе, а вчера вечером он был здесь, в клубе.

– И что случилось?

– От него все отвернулись.

– Хорошо.

– Если правда то, что говорит Стрэтфорд – а он не тот человек, который склонен преувеличивать, когда дело касается такого серьезного обвинения, – молодая леди может умереть от побоев Фенвика. Так что он заслуживает изгнания из общества.

– И не только этого, – сказал Макс.

– И не только, – согласился Лэнгли. – Но я подумал, что вы должны знать, поскольку вы… пусть и не его друг, но часто с ним общались…

– Я не искал встреч с ними.

Макс откинулся на спинку стула. Новая информация испортила благодушное настроение Макса, но он все еще хотел видеть Оливию – возможно, даже больше, чем несколько минут тому назад, – но только наедине, а не в театре. Ему хотелось обнять ее и любить долго и нежно.

Макс постарался выбросить из головы мысли о том, что пришлось перенести беззащитной жене Фенвика из-за его злобы на Макса.

Он встал, вытирая со лба неожиданно выступивший холодный пот.

– Я, наверное, поеду домой.

Лэнгли тоже встал и похлопал Макса по плечу.

– Мне жаль, что я оказался вестником плохих новостей.

– А я рад, что услышал достоверную информацию от друга. Это гораздо лучше, чем преувеличенные слухи, которые наверняка скоро до меня дойдут.

Макс попрощался, взял у портье шляпу и плащ и покинул клуб. Он пошел пешком по улицам, слабо освещенным только фонарями, и был рад тому, что его дом находится недалеко от клуба. Пройдет немного времени, и он сможет вслепую добраться до дома.

Ночь была темной, не было видно ни луны, ни звезд. Туман стелился и скрывал здания.

За спиной раздался приглушенный стук кареты, а когда она почти поравнялась с Максом, лошади замедлили шаг.

Макс взглянул через плечо. Из тумана выскользнула пара темных лошадей и блестящий черный экипаж. Судя по элегантным линиям и блеску боков, он принадлежал аристократу, а не какому-нибудь грабителю.

Может, это был кто-либо из его знакомых?

Порыв холодного ветра заставил его ускорить шаги. Кто бы это ни был и чего бы ни хотел, Макс был не в настроении разговаривать. Он хотел быть с Оливией. А поскольку сейчас это невозможно, он хочет быть дома. Один.

Макс свернул за угол, и карета остановилась позади него. За спиной раздался хриплый голос:

– Ваша светлость?

Разве этот человек вышел из кареты? Макс остановился. Подавив раздражение, он обернулся.

Боль обожгла ему лицо. Он качнулся назад и схватился за нос – горячая липкая кровь сочилась меж пальцев. Макс быстро заморгал и смог различить силуэты по крайней мере четырех человек в черных плащах.

Значит, все-таки грабители.

Макс быстро оценил обстановку. Впереди был самый высокий из бандитов, немного выше Макса, со сжатыми кулаками, готовый к драке. Макс расставил ноги и принял защитную стойку. Если он хочет из этого выпутаться, сначала придется вывести из игры этого высокого.

Приталенный плащ был слишком узким и стеснял его движения, но Макс сомневался, что этот верзила позволит ему как следует приготовиться к бою.

Поэтому Макс издал боевой клич и бросился в атаку, сжав кулак как раз перед тем, как он попал в цель. Плащ остался цел, но камзол под ним с одной стороны разошелся по шву, а жилет лишился всех пуговиц. Его камердинер будет недоволен, но что поделаешь.

Кулак Макса попал в живот человека, и тот, издав сдавленный крик, попятился назад.

В этот момент на Макса напали другие.

Макс умел драться. Он провел немало времени на боксерском ринге. Но эти люди были обычными мужланами, он мог определить это по их запаху, по проклятиям, по поношенной одежде, и они не соблюдали правил джентльменского поведения. Они били его ниже пояса и везде, куда могли достать.

Двое нападавших сумели завести ему руки за спину и связать их веревкой. Макс попытался вырваться, но третий крепко обхватил его, тем самым лишив последней возможности защититься.

Что ж, если они не дерутся как джентльмены, и он не будет. Подняв колено, он ударил державшего его мужчину в пах. Тот взвыл и, отпустив Макса, повалился на колени.

Макс отпрянул, но связанные руки мешали движениям. А мужчины между тем повалили его на землю и начали бить…

Последнее, что он слышал, был страшный треск, с которым его голова ударилась о мостовую.

Глава 14

Спустя некоторое время Макса разбудил какой-то громкий скрежет. Как же он замерз. Голова болела так, будто кто-то тычет в мозг тупыми иглами.

Макс открыл глаза, и от яркого света голова заболела еще больше. Он застонал и снова закрыл их и пошевелился, стараясь устроиться поудобнее на твердой поверхности, на которой лежал, как вдруг обнаружил, что движения его ограниченны.

В этот момент он услышал голоса, и к нему вернулась память. Он похолодел.

Макс скосил глаза в направлении звуков и смутно увидел приближавшуюся к нему фигуру человека.

– Доброе утро.

Этот голос был ему знаком. И этого человека он знал. Он его презирает. Это был тот, кто избил невинную женщину.

Фенвик.

Руки Макса все еще были связаны за спиной, все же он сумел встать на ноги, хотя голова кружилась и перед глазами все плыло.

Первое, что он увидел, когда ему удалось сфокусировать зрение, было направленное на него дуло пистолета.

– Может, ты хочешь сесть, Уэйкфилд?

Фигура Фенвика наконец стала четкой. Не опуская пистолета, он наклонился и поставил на пол фонарь. За его спиной появилось несколько мужчин, судя по их росту и фигурам, это были те четверо, которые избивали Макса на улице. Они столпились на пороге, выражение их лиц было угрожающим.

– Я не хочу сидеть, – прохрипел Макс. – Что, черт побери, происходит, Фенвик? Где я? Почему ты нацелил на меня этот чертов пистолет?

– Незачем притворяться дураком.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь?

– Ты в моем подвале.

Макс оглядел помещение. Оно было маленьким и не имело окон. Стены цементные, выщербленный деревянный пол. Единственным предметом мебели был изъеденный молью выцветший шезлонг, на котором он, видимо, только что лежал.

– Прекрасно. Значит, я у тебя в подвале. Мои руки связаны за спиной, и ты целишься в меня из пистолета. Это я понял. Но я не понял, почему?

– Потому что я хочу с тобой поговорить.

– Если бы ты хотел поговорить со мной, мы могли бы встретиться в клубе или у меня дома.

Глядя на Макса поверх пистолета, Фенвик хихикнул. Смех был такой злобный, что у Макса засосало под ложечкой. Он никогда раньше не слышал, чтобы Фенвик так смеялся.

– Я не думаю, что если бы просто пришел к тебе домой, ты бы дал мне то, что полагается мне по праву. Увы, это дело требует более крутых мер.

– Чего ты хочешь?

Все так же не опуская пистолета, Фенвик достал из кармана сложенный лист бумаги.

– Здесь все написано. – Он протянул бумагу Максу и снова хихикнул. – А, я забыл. У тебя на данный момент трудности с руками. – Он бросил бумагу на грязный пол. – Я предоставляю вам, ваша светлость, самому ознакомиться. Адье.

Он попятился к двери, но когда он уже почти вышел в коридор, Макс крикнул:

– Подожди.

Фенвик остановился.

– Что будет после того, – Макс кивнул в сторону бумаги на полу, – как я прочту это?

– Потом, – фальшиво улыбаясь, сказал Фенвик, – я вернусь с пером и чернилами, и ты это подпишешь.

Он с шумом хлопнул дверью, и Макс услышал звук задвигаемого засова. Он стоял, глядя на дверь, все еще не понимая, как ему следует реагировать на все происходящее.

Фенвик его похитил? Запер, связанного, в подвале и держал его под дулом пистолета?

Макс покачал головой в полном недоумении. Может быть, он найдет ответ в этой бумаге?

Поднять с пола бумагу было не так-то легко. Макс сел на пол, повернулся спиной к листку и нащупал пальцами бумагу. Он с трудом сломал печать и развернул лист. Чтобы прочесть, что было написано, Макс изогнулся к фонарю, оставленному Фенвиком.

«Я, Максвелл Бьюкенен, герцог Уэйкфилд, настоящим заявляю следующее:

Руководствуясь своей личной неприязнью и злобой, направленными на достойнейшего Леонарда Риса, маркиза Фенвика, я умышленно очернил его доброе имя на всю Британию. Я распространял слухи о том, что он избивал свою жену. Это обвинение от начала до конца является заведомой ложью и не соответствует правде.

Это письмо следует считать моим покаянием, потому что я больше не могу выносить тяжкое бремя вины, разъедающее мою душу. Это я воспользовался маркизой с жестокостью, которую приличным людям трудно даже вообразить.

Я, герцог Уэйкфилд, виновен в изнасиловании леди, жены человека, который всегда относился ко мне с уважением и восхищением.

Маркиз Фенвик любит свою жену и защищает ее, как того требует его имя и положение. Я обличаю всякого, кто будет отрицать, что он идеальный джентльмен и любящий муж.

Настоящим я клянусь, что все в этом заявлении является безусловной правдой».

* * *

Подписи, разумеется, не было. Фенвик ожидал, что Макс подпишет бумагу сам.

«Господи, может, это какая-то шутка? – думал Макс. – Неужели Фенвик написал все это всерьез? Если так, то он просто безумен».

Но что-то подсказывало Максу, что это не шутка. Фенвик не такой изощренный шутник, тем более на такую тему, как избиение жены.

Конечно, Макс никогда не подпишет эту бумагу. Пусть Фенвик режет его на куски, сдирает с него кожу или распнет его на дыбе, у него ничего не выйдет. Макс никогда не поставит свою подпись под этой ахинеей.

Никогда.

Он встал и начал ходить по комнате. Он попытался освободиться от грубых веревок, впивавшихся в запястья, но безуспешно. Тот, кто связал ему руки, должно быть, когда-то был матросом.

Во рту у Макса пересохло. В животе урчало от голода, и ему срочно надо было в туалет, но он не обращал на все это внимания, а думал лишь о том, что надо делать.

Выйти можно было только через дверь, но она была заперта на засов.

Он мог бы попытаться наброситься на Фенвика и выбить из его рук пистолет, если бы за его спиной не стояли его головорезы. Да поможет ему Бог, если маркиз когда-либо окажется наедине с Максом.

Если притвориться, что он согласен подписать бумагу, может, ему удастся уговорить Фенвика выпустить его.

Но достаточно ли глуп Фенвик, чтобы поверить, что Макс признается во всей этой лжи, а потом, поджав хвост, сбежит куда-нибудь? Вряд ли. Он слишком хорошо знает Макса.

Макс опустился на шезлонг. Его руки затекли и болели.

Нет, Фенвик прекрасно знал, что Макс просто так не сдастся.

Был только один приемлемый выход из этой ситуации для Фенвика: заставить Макса подписать это письмо, а затем убить его.

Одетая в новое красное вечернее платье, Оливия раздвинула занавески и осмотрела пустынную улицу. Было уже почти десять часов.

– Он не приедет, не так ли? – шепотом спросила она леди Стрэтфорд.

– По-видимому. Но я уверена, что этому есть разумное объяснение.

– Он, наверное, передумал. Решил, что не хочет ехать в оперу сегодня вечером.

– Чепуха. В этом случае он прислал бы записку.

– Вы уверены? Я знаю, что он очень занят. Может, он заработался и забыл про наши планы.

Графиня покачала головой:

– Сомневаюсь, моя дорогая. Джентльмены так не поступают. Они не могут просто так забыть, что пригласили в оперу очаровательную молодую леди.

– Я не… – начала Оливия, но осеклась. Красивой в их семье считалась Джессика. Феба была почти такой же красивой, как их младшая сестра. И никто не мог отрицать очарование близнецов Мег и Серены. А Оливия была худой и болезненной на вид, слишком маленького роста и плоскогрудой, чтобы на нее кто-либо обратил внимание. То есть кроме Макса.

Но сегодня он забыл про нее.

Оливия вздохнула и заглянула в добрые голубые глаза старой леди.

– Не стоит сразу делать выводы, не так ли?

– Конечно, моя дорогая.

– Что же мне делать?

– Ну… – замешкалась с ответом графиня. – Приличия предписывают не придавать этому значения. Но конечно, решать тебе, тем более что это зависит от степени вашей близости с герцогом Уэйкфилдом. Насколько я могла заметить, вы часто гуляли, когда он был в Суссексе. Полагаю, что вы стали довольно… – она остановилась, а потом закончила: – близки, – придав этому слову больше многозначительности, чем оно на самом деле предполагало.

Оливия зарделась, отвела глаза и прошептала:

– Да.

– Я так и думала. – Графиня сжала руку Оливии. – В таком случае ты должна быть с ним честной. Просто скажи, что ждала его, а он не приехал.

– Если я это скажу, я выдам свое отчаяние.

Мысли Оливии путались. Что, если он решил, что ему не следует появляться с ней на публике? Что это стыдно? А вдруг Макс неожиданно потерял к ней интерес и не хочет ее видеть?

Она потеряла способность рассуждать логично и превратилась в хнычущую дурочку. Надо собраться с силами и пресечь все эти ни на чем не основанные мысли.

Улыбнувшись графине, Оливия спросила:

– Вам еще что-нибудь нужно сегодня, миледи? Если вы не возражаете, я хотела бы пойти спать.

Стиснув на прощание ее руку, графиня успокоила ее:

– Конечно, моя дорогая. И пожалуйста, не грусти. Твое лицо как открытая книга – по нему все можно прочесть. Как я уже сказала, он все тебе объяснит. Хочешь, пойдем в театр послезавтра? Я знаю, что ты очень хотела послушать свою первую оперу. Мы займем ложу Стрэтфорда. А маме, – она посмотрела в сторону спальни своей матери, – придется пораньше лечь спать. Я заметила, что долгий сон благотворно сказывается на ее настроении.

– Это было бы замечательно, миледи. Большое вам спасибо.

Чтобы скрыть подступившие к глазам слезы, Оливия быстро вышла из комнаты.

Глава 15

Два дня спустя Фенвик сидел в своей ложе в театре и, осматривая в бинокль зал, заметил Оливию. Значит, это правда. Такая же прелестная и невозмутимая, как всегда.

Сука.

Оливия Донован вернулась в Лондон, сидит в ложе Стрэтфорда, чинно сложив руки на коленях, и, не отрываясь, смотрит на сцену.

Почему она вернулась?

Впрочем, причины ее внезапного приезда не имеют значения. Неприятно то, что Макс отказывается подписывать проклятое признание. Фенвик лишил его даже самого минимального комфорта, угрожал ему страшными последствиями, но Макс упорно отказывался подписывать. Этот ублюдок оказался более стойким, чем ожидал Фенвик.

Может быть, крошка Донован ему поможет?

Не говоря уже о том, каким удовольствием будет увидеть, что она получит по заслугам за то, что выбрала герцога Уэйкфилда, а не его.

Словно удар молнии его вдруг осенил план. Гениальный план.

Он убьет сразу двух зайцев.

Фенвик опустил бинокль, и на его губах заиграла победоносная улыбка. Он поднял взгляд на огромную хрустальную люстру под потолком в центре зала.

Оливия Донован, по своему обыкновению, всегда на балах и приемах была одна и бродила по залу, переходя от одной группы гостей к другой. Именно поэтому никто не удивился тому, что она вышла из зала на короткое время, когда он ее встретил в первый раз.

Он дождется, когда Оливия будет одна, и нанесет удар. Когда дело касается Макса Бьюкенена и его ложного чувства чести, женщина окажется гораздо более мощным оружием, чем пистолет.

Фенвик снова поднес бинокль к глазам. «Очень скоро, мисс Донован, вы будете моею».

Случай подвернулся гораздо раньше, чем он ожидал.

Оливия смотрела на сцену, но на самом деле мало что видела и слышала. Было очень любезно со стороны леди Стрэтфорд пригласить ее в театр, но как Оливия ни старалась, она никак не могла сосредоточиться на том, что происходило на огромной сцене прямо под ложей лорда Стрэтфорда на третьем ярусе.

Уже два дня ее мысли занимало только то, что она не получила ответа на свое письмо Максу. Оливия была подавлена, она пыталась убедить себя, что он занят какими-то чрезвычайно важными делами, связанными с его новым титулом, хотя мало в это верила. Если бы Макс хотел ее увидеть, говорить с ней, он уже связался бы с ней, но ни за что не игнорировал бы.

Оливия сердилась, но ее больше смущали те непонятные отчаянные сигналы, которые он ей посылал.

Она призналась себе, что у нее нет опыта общения с мужчинами. Может быть, именно таким образом лондонские повесы заманивают свою жертву: притворяются, что восхищены, разыгрывают страсть, а затем, поймав намеченную жертву и получив то, что хотели, просто отворачиваются. До Оливии доходили слухи и предупреждения о подобном поведении мужчин, но она никогда не думала, что может пасть их жертвой.

Если вдуматься, во всем этом не было никакой логики. Зачем было посылать все эти письма из Лондона, если он решил, что между ними все кончено? Зачем было приглашать ее в театр, если он не собирался даже появиться?

И самое главное, Оливия все еще помнила то время, когда они с Максом были вместе. Это не могло быть ложью. В своем воображении она представляла себе полный нежности взгляд Макса, когда он к ней прикасался. Такое нельзя симулировать.

И все же факт налицо. Он ее избегает.

Оливия была в смятении. Она никогда не сталкивалась ни с чем подобным и теперь еще острее, чем раньше, нуждалась в своих сестрах. Они помогли бы ей понять поведение Макса. Но Серена и Феба были далеко, в Суссексе, а Джессика – еще дальше, в Ланкашире с леди Фенвик.

Оливия пообещала остаться с леди Стрэтфорд в Лондоне по крайней мере на неделю. Причина была не в неприязни к леди Стрэтфорд – наоборот, с каждым днем она все больше нравилась Оливии. В Суссексе она казалась ей слишком болтливой, но в Лондоне она щадила чувства Оливии, и что важнее – сочувствовала ей, а не осуждала.

Наступил перерыв, и Оливия встала, чтобы размять ноги. Несколько пожилых леди зашли в их ложу, чтобы поздороваться с леди Стрэтфорд, и Оливия почувствовала себя неловко, хотя улыбалась и отвечала, когда к ней обращались, но в основном молчала.

Одна из дам, леди Брайт, примерно того же возраста, что и леди Стрэтфорд, но не с таким добрым лицом – тонкогубая, с острым носом и маленькими глазками, – вела себя так, словно везде видела какие-то козни.

– Вы слышали последнюю новость, леди Стрэтфорд? – Губы леди Брайт двигались как раз над краем веера.

– Последнюю? Нет… кажется, нет.

Глазки леди Брайт загорелись. Как поняла Оливия, это был тот момент, ради которого и живут дамы высшего общества.

– Вы знакомы с новоиспеченным герцогом Уэйкфилдом?

Леди Стрэтфорд мельком взглянула на Оливию – так быстро, чтобы никто этого не заметил. Оливия опустила глаза.

Другая дама толкнула леди Брайт в бок.

– Разумеется, она должна знать герцога. Он же был на домашнем вечере у вашего сына прошлой осенью, леди Стрэтфорд, не так ли?

– Да, был.

Оливия замерла, стараясь не выдать себя. Честно говоря, она не была уверена, сможет ли сейчас вынести сплетню о Максе. Особенно если это как-то связано с его личной жизнью.

– Так знайте… – леди Брайт многозначительно помолчала, а потом выпалила: – он пропал.

Сначала Оливия не поняла слов этой дамы, но потом у нее перехватило дыхание. Пропал?

– Пропал? – повторила леди Стрэтфорд. – Ради Бога, объясните, что вы имеете в виду.

– Я имею в виду, что он отправился в свой клуб два дня тому назад. – Дамы закивали. – А домой не возвратился, хотя предупредил прислугу, что вернется поздно. – Леди Брайт рассмеялась. – Конечно, молодой герцог, склонный к разгульной жизни, может пробыть ночь в любом месте, но через два дня, после того, как никто из слуг его не видел, его камердинер поднял тревогу. Оказывается, его вообще никто не видел. Власти предполагают, что его похитили… или убили уличные грабители.

Оливия охнула, и все дамы повернулись к ней.

Однако леди Стрэтфорд быстро отвлекла внимание от Оливии, воскликнув:

– Как такое возможно? Разве с ним никого не было?

– В том-то и дело, что он ушел из клуба один, – сказала леди Брайт.

– Но кто-то должен знать хоть что-то? Кто-нибудь видел, как он исчез?

– В этом-то и загадка. Никто ничего не знает. Но думаю, что завтра об этом будет говорить весь Лондон.

– Извините… Прошу меня простить. – Оливия пробормотала что-то насчет того, что хочет подышать свежим воздухом.

– Я с вами, – услышала она добрый голос леди Стрэтфорд.

– Нет-нет. – Оливия попыталась улыбнуться. Ей нужно было побыть одной. – Я сейчас вернусь, миледи.

Графиня, видимо, уловила нотку мольбы в голосе Оливии и сказала:

– Возвращайтесь скорее, дорогая. Второй акт начнется через несколько минут.

Прижав к груди свой ридикюль, Оливия вышла из ложи, тяжело дыша.

Макс. Пропал. Убит?

«Нет, нет, нет…» Ничего не видя перед собой, она пробиралась сквозь толпу. Все казались ей на одно лицо.

Ей срочно нужно на свежий воздух. Она задыхалась в спертом воздухе театра.

Оливия бежала вниз по лестнице, задевая людей, идущих вниз и огибая тех, кто поднимался наверх. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Внизу, в фойе, она остановилась, чтобы найти выход, и увидела открытую дверь на улицу.

Она выскочила на крыльцо и несколько раз глубоко вдохнула свежий воздух. Потом поспешила за угол здания и пошла по улице вдоль бокового фасада театра: там почти никого не было, и никто бы не удивился ее странному поведению. Оливия прислонилась к стене театра за одной из колонн и закрыла лицо руками.

Макс ни в чем не виноват. Он не избегает ее. Все гораздо хуже – он пропал. Может даже, он… мертв.

Ее передернуло, пальцы стали мокрыми от слез.

– Мисс Донован?

Оливия вздрогнула и опустила руки. Стоявший перед ней человек, казалось, не замечал ее слез, но она этому не удивилась. Это был тот, кто избивал свою жену, – и бедная леди Фенвик пролила немало слез, которые нисколько его не трогали.

Оливию тут же обуял страх. Лорд Фенвик был опасным человеком, а она была одна, ночью, на почти безлюдной улице.

Фенвик улыбнулся, но глаза оставались холодными.

– Как приятно снова вас видеть. Насколько я знаю, вы провели прошедшие несколько месяцев в Суссексе со своими сестрами.

– Да, – еле слышно прошептала Оливия.

Он кивнул.

– А что привело вас в Лондон? Да еще в это время года?

– Я… – Она сглотнула. Оливия будет с ним вежлива, а потом сбежит как можно скорее. – Я приехала с вдовой графиней Стрэтфорд. – Она отступила к углу, единственному пути спасения. – Прошу меня извинить, милорд, мне нужно вернуться в театр.

Но он схватил ее за руку.

– Подождите, мисс Донован.

В отчаянии Оливия посмотрела на вход в театр. Люди входили толпой, но никто не смотрел в ее сторону.

– Простите, милорд, но мне правда нужно…

– Полагаю, у нас с вами есть одно незаконченное дело.

– Незаконченное?..

– Я думаю, вам надо пойти со мной.

– Лорд Фенвик! – Оливия шла, спотыкаясь и пытаясь вырвать руку. – Отпустите меня!

Ее усилия были напрасны. Он обнял ее за талию и приподнял, так что ее ступни волочились по мостовой.

– Замолчите, – приказал Фенвик. – Я могу заставить вас замолчать, Оливия, но думаю, вы предпочтете, чтобы я не прибегал к таким радикальным методам.

Господи, он назвал ее по имени.

– Методы? Что вы имеете в виду?..

Он ударил ее по лицу, да так, что у нее все поплыло перед глазами.

– Например, такие, – произнес Фенвик с неискренней улыбкой. – И это было только начало. Один способ из многих.

Они миновали несколько экипажей, ожидавших появления хозяев. Не отпуская ее, он открыл дверцу элегантной черной кареты.

– Залезайте.

– Но я…

Фенвик приподнял ее и грубо затолкнул внутрь кареты так, что Оливия упала частично на сиденье, частично на пол. Он сел вслед за нею, оттолкнул ее в сторону, чтобы освободить место для себя, захлопнул дверцу и постучал кулаком в потолок кареты.

Оливия забилась в угол как можно дальше от лорда Фенвика.

– Что вы делаете, лорд Фенвик?

– Везу вас к себе домой.

Она с трудом сглотнула комок страха, застрявший у нее в горле.

– Зачем? Что вам от меня нужно?

Теперь он уже улыбался по-настоящему.

– Ах, Оливия. Разве вы не помните? Я хочу вас. – Он оглядел ее сверху донизу. – Всю.

Страх уступил место гневу. «Ты никогда меня не получишь», – подумала она. И хотя ей очень хотелось сказать ему это прямо в лицо, слова застряли у нее в горле.