Текст книги "Дерзкая невинность"

– Я голая. В постели. С джентльменом.

– С джентльменом, который тебя хочет. Который…

«Тебя любит?»

Боже праведный, неужели он влюбился в Оливию Донован? Макс еще никогда не влюблялся – он активно сопротивлялся таким иррациональным, по его мнению, чувствам. Но может, оно и есть то странное, непонятное ощущение? И оно заставляет его заключить в объятия эту женщину, и он готов боготворить ее тело до конца жизни?

Каким бы ни было это чувство, Макс не захотел останавливаться.

– Я тоже тебя хочу, – прошептала Оливия.

Он откинул с ее лица прядь волос, чтобы видеть ее. Потом его рука скользнула вниз по талии, по бедру, пока не замерла на завитках между ног. Все это время Макс наблюдал, как ее глаза становились все больше.

– Как ты думаешь, что сейчас произойдет, Оливия?

– Ты собираешься… проникнуть в меня, – выдохнула она.

Макс осторожно скользнул пальцами между ее ног и стал гладить влажные горячие складки.

– Вот здесь.

– Да.

Он подтолкнул ее на спину и склонился над ней, не переставая гладить пальцами. Когда Макс дотронулся до самого главного места – влажного и горячего, – у него появилось чувство, что он первый мужчина, который прикасается к нему. И если Макс добьется своего, он станет единственным.

Единственным мужчиной.

Но в данный момент Макс был не в состоянии оценить важности этой мысли.

Его палец вошел внутрь, и ее спина выгнулась ему навстречу. Этот жест заставил его стиснуть зубы. Оливия была так напряжена. Ее нутро обхватило его палец по всей длине. Его поразило, что она оказалась ко всему готовой. Страсть затуманила ей глаза.

Макс двигал палец взад-вперед, наблюдая за ней с восхищением. Ее щеки заблестели от пота, а глаза смотрели на него с таким доверием…

Господи. Разве он заслужил этот взгляд? Разве достоин этой женщины?

Его плоть была напряжена до предела: одно легкое прикосновение, и он может сорваться.

– Макс?

– Что, дорогая?

– Мне нужно… я должна… мы должны… О! – Оливия закрыла глаза, когда он снова ввел палец внутрь.

– О! – прошептала она. – Я и не знала… Я и вообразить не могла… Но…

– Шш. Ничего не говори. Просто наслаждайся.

– Но… но… – Оливия открыла глаза, и хотя она не переставала двигаться вместе с его пальцем, а ее голос срывался от желания, она произнесла слова, которые чуть не убили его: – Макс… ты должен остановиться.

Глава 8

Оливия видела, как Макс отодвинулся от нее. Потрясение исказило его лицо.

– Нет, – пролепетала она. – Нет… Я имела в виду…

– Что ты имела в виду? – Голос был достаточно мягким, но в нем прозвучали нотки, которых до того не было.

– Я имела в виду… Ну…

Оливия сглотнула. Как мужчины и женщины обсуждают такие вещи? Одно дело – быть в постели с мужчиной и просто следовать инстинктам, ведь, как оказалось, ее тело знало, что делать. Но найти нужные слова, чтобы говорить об этом, оказалось в тысячу раз труднее.

Макс лежал на боку, опершись на локоть, и терпеливо наблюдал за ней.

– Ты на меня сердишься, – прошептала Оливия.

Выдохнув, он перевернулся на спину.

– Нет, Оливия.

– Мне очень жаль. Я все испортила, ведь так?

Макс молчал.

– Я не хотела останавливаться. Я просто… Ну… мы не женаты, Макс. Я… боюсь. Я хочу тебя – очень, – но я не хочу в результате остаться с незаконнорожденным ребенком.

Он не пошевелился.

Наконец он повернул к ней голову.

– Если у нас когда-либо будут внебрачные отношения, Оливия, я сделаю все, что смогу, чтобы избежать зачатия. К сожалению, нельзя дать гарантии.

Оливия сжала губы и кивнула.

– А если я забеременею?

Макс снова лег на спину.

– Тогда я, конечно, на тебе женюсь. Я позабочусь о тебе и нашем ребенке.

– Женишься? Многие мужчины и не подумали бы. И потом… Настанет день, когда ты станешь герцогом.

– Но вспомни – ты сама говорила, что я не такой, как большинство мужчин. Тем более по отношению к тебе.

Да, Оливия уже знала, что Макс не такой, как все, и она ему верила.

– Я тебе доверяю, – сказала она, положив голову ему на грудь и отметив про себя, что он сказал не «твой ребенок», а «наш ребенок».

– А ты во мне сомневалась?

– Я не знала, думают ли мужчины о таких вещах. Считается, что это ответственность женщин, не так ли?

– Нет, ответственность на мне, и я от нее не отказываюсь.

– Я тоже в ответе за это, ведь вся моя жизнь полностью изменится.

Макс промолчал, но крепче прижал ее к себе.

– Моя сестра сказала, что ты должен прервать…

– Твоя сестра?

– Да.

Он отстранил Оливию и посмотрел на нее в ужасе:

– Ты ей рассказала о нас? Ты рассказала, что намерена?..

– Я сказала, что раздумываю над тем, чтобы вступить с тобой во внебрачную связь.

Макс застонал.

– Ты говоришь это так, будто вы обсуждали обеденное меню.

– Не совсем так.

– И с которой из сестер?

– Мег.

Он наклонил голову и шумно выдохнул.

– Полагаю, это означает, что завтра утром Стрэтфорд вызовет меня на дуэль.

– Вовсе нет! Мы с сестрами очень близки. Я должна обсуждать с ними такое. Как еще я могу узнать о вещах, которые важно знать?

– Большинство молодых девушек вообще не стали бы спрашивать.

– Но есть вещи, которые должен знать каждый, не так ли?

– Да, разумеется.

Оливия осталась довольна его ответом. Они долго лежали молча.

– Макс?

– Хм?

– Я испугалась твоей реакции, когда хотела поговорить с тобой об этом. Но ты меня услышал и не стал ни осуждать, ни сердиться. И мне показалось, что ты… ну… зашел достаточно далеко. Я не была уверена, сможешь ли ты остановиться, даже если бы я тебя попросила.

– Я не хотел останавливаться, Оливия. Это было трудно, потому что я, ты была права, зашел слишком далеко. – Макс нахмурился. – Когда мужчина достигает определенной точки, остановиться бывает очень болезненно.

– О Господи! Я причинила тебе боль?

– Даже если и причинила, это не имеет значения. Я никогда не стал бы настаивать, если бы ты решила остановиться.

– Я не была против, хотя… я просто… хотела тебя поблагодарить. – Оливия застенчиво улыбнулась. – Мне кажется, что я могу говорить с тобой о чем угодно.

– Так же, как со своими сестрами?

– Нет, не совсем. – Она могла говорить с Сереной о внебрачных отношениях, но то, что происходило сейчас между ней и Максом, было другое. С ним все было так интимно, что это даже отдаленно не напоминало ее отношения с сестрами. – С тобой… я могу быть… обнаженной.

Макс рассмеялся, и Оливия засмеялась вместе с ним. У нее словно гора свалилась с плеч и появилась надежда, что, хотя, выполняя ее просьбу, Макс может испытать боль, он продолжит прикасаться к ней. Но он перестал.

– Я имею в виду не только обнаженной физически.

Он прижался губами к ее голове.

– Я знаю.

Его тело горело, а его плоть, твердея, упиралась ей в бедро.

– Ты все еще хочешь меня, Макс?

– Я хочу тебя каждую минуту, моя дорогая. Я хочу тебя с того самого дня, как приехал сюда.

Ей понравилось, что Макс назвал ее «моя дорогая».

– Я тоже все еще хочу тебя, – шепотом призналась Оливия.

– Что-то с этим придется делать, не так ли?

Она прикоснулась губами к его груди, а Макс провел пальцами по ее позвоночнику, а потом снова перевернул на спину. Он взглянул на нее своими невероятными зелеными глазами и улыбнулся:

– Могу я целовать тебя, Оливия? Я хочу, чтобы мои губы изучили каждый сантиметр твоего тела. Я хочу тебя узнать.

Все еще произнося эти слова, он начал скользить губами – от щек и носа и ниже – по шее и ключицам.

Тело Оливии напряглось от предвкушения. Макс уже добрался до ее груди и завладел одним соском. Оливию бросило в жар. Ей казалось, будто ее всю без остатка накрывает теплой волной света. Благодаря неизведанному до сегодняшней ночи чувству Оливии казалось, будто ее тело охвачено огнем.

Вожделение. Вот что это было.

Макс встал на колени и начал ласкать ее груди. Обняв их своими большими ладонями, он попеременно целовал, лизал, сосал то одну, то другую. Поток света становился все шире, все мощнее, пока не захлестнул ее целиком, и Оливия задрожала всем телом.

– Макс, – выдохнула она. – Мне нужно…

– Что, дорогая? – Она выгнула спину, и Макс схватил губами твердый сосок. – Что тебе нужно?

– Я не знаю.

Оливия едва не задохнулась, когда Макс потянул за него.

– Я хочу чего-то, но я не могу понять чего.

В следующий момент Макс уже устроился у нее между ног. Его рот замер на вершине ее самого интимного места. Она напряглась и непроизвольно попыталась прикрыть это место руками от его взгляда. От его губ.

Макс поцеловал ее пальцы и отодвинул их носом.

– Я хочу попробовать тебя на вкус, Оливия. Позволь мне.

– Ты хочешь сказать?.. – Приподнявшись на локтях, она взглянула на него в шоке. Неужели это часть внебрачных отношений? Почему никто ей об этом не рассказал? Как могло случиться, что она даже вообразить такое не могла?

– И тебе это… понравится?

Макс посмотрел на нее: его глаза блестели, а во взгляде была похоть.

– Я буду наслаждаться каждой минутой. Обещаю.

– А я… мне это тоже понравится?

– Думаю, что очень. Но если это не доставит тебе удовольствия, то просто скажи мне. Я сразу же перестану. Хорошо?

– Хорошо, – еле слышно прошептала Оливия.

Она опустилась на спину, закрыла глаза и заставила себя отнять руки. Ее тело все еще вибрировало от манипуляций с ее сосками. Оливия была напряжена и вместе с тем возбуждена – она чувствовала себя сгустком подавляемой энергии, готовым взорваться и рассыпаться на миллион частей.

Макс лег между ее ног и начал целовать. Оливия схватилась за края постели и стиснула зубы, чтобы не кричать от удовольствия, когда его губы и язык двигались по самой чувствительной части ее тела.

– О! – бормотала она. – О Боже мой!

Ничего другого Оливия не могла произнести. Ее охватил жар, все нервы завибрировали. А потом ею овладели такие сильные и всепоглощающие ощущения, что она не могла ни пошевелиться, ни выговорить ни слова. Руки и губы Макса дарили ей огромное наслаждение, которого она никогда не испытывала, оно захлестнуло ее горячей волной.

Временами Оливия приходила в себя, и в такие моменты ей удавалось сделать вдох. Вдруг ее тело сотрясла конвульсия, после чего Оливию прошиб озноб.

Макс сразу же приподнялся над ней и накрыл ее своим теплым телом.

– Ты кончила.

– Разве? Это так называется? Это… оргазм?

– А ты как считаешь?

– Я думаю, что это так. – Серена как-то рассказывала ей об оргазме еще в Антигуа, но это, казалось, было очень давно. С того момента прошла целая вечность.

Макс улыбнулся.

– Ты, я вижу, доволен собой, – произнесла Оливия.

– Еще как.

Но его улыбка вдруг исчезла, и было видно, как он стиснул зубы.

– Что-то не так?

– Да, – тихо прошептал Макс, отодвинувшись так, чтобы она могла ощутить кожей его твердую плоть. – Ты нужна мне сейчас, Оливия.

Она разжала кулаки, сжимавшие края кровати, и обвила его руками.

– Так позволь мне дать тебе то, что тебе нужно.

Макс снова оказался у нее между ног. Оливия заглянула ему в глаза, и ее окатила волна чувств – доверие, восхищение, уважение… любовь. Она хотела его. Она хотела этого.

А во взгляде его зеленых глаз было такое напряжение, что у нее по коже пробежали мурашки.

Оливия поняла, что они были на краю чего-то важного. Это изменит их жизнь. Она чувствовала его желание, от которого вибрировало все его тело. И все же Макс колебался.

– Тебе будет больно, – прошептал он.

Она выгнула спину ему навстречу.

– Мне все равно.

Макс медленно вошел в нее. Сначала Оливия не почувствовала боли. Она просто лежала, бесстыдно распростертая, но больно не было. Но постепенно внутри ее начало нарастать напряжение, которое все усиливалось, и ей даже стало казаться, что дольше это не могло продолжаться, но Макс не останавливался.

А потом появилась боль. Оливия стиснула зубы. Он не ломал ее, не разрывал на части, ведь потерять невинность – это естественно. Это изменит ее навсегда, но, конечно, не причинит вреда.

Но Макс уже вошел так глубоко, что полностью прорвал преграду, и Оливия еле сдержалась, чтобы не застонать. Это была не просто боль. Она граничила с наслаждением, дарила ощущение того, что он заполнил ее всю, без остатка, окружив ее нежностью и подчинив настоящей мужской силе. Оливии хотелось, чтобы он не прекращал двигаться, она опять хотела почувствовать внутри себя это восхитительное давление. Ей хотелось большего…

– Я сделал тебе больно, – тихо простонал Макс.

Оливия не хотела лгать ему, но и сознаваться в том, что испытывает боль, было незачем. Хотя оргазм притупил ее вожделение, Оливия произнесла:

– Макс, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.

Он вздохнул с явным облегчением и начал нерешительно двигаться, не спуская с нее глаз, будто спрашивал разрешения продолжать.

– Мне уже легче, – пробормотала Оливия, и это было правдой.

Боль не ушла, но новые ощущения полностью гасили ее. Оливия была с мужчиной. Она была с Максом, ласкающим ее самое чувствительное место. И не только там. Оливии казалось, что он был в каждой клеточке ее тела – от головы до самых кончиков пальцев на ногах. Включая сердце. И душу.

Макс смотрел на нее, и в его взгляде плескалось наслаждение.

– Боже мой…

Движения Макса становились все более быстрыми и настойчивыми. Его тело напряглось. Он стал воплощением силы и мужской мощи.

Мускулы его рук, упиравшиеся по обеим сторонам ее тела в кровать, напряглись до предела, и ей показалось, что он растет внутри ее. В какой-то момент его движения стали еще быстрее, а потом Макс рывком вышел из нее, схватил в свои объятия и повалился вместе с нею на бок.

Из его груди вырвался громкий стон, и Оливия почувствовала на своем бедре теплую влагу. Какое-то время его тело продолжали волнами сотрясать спазмы, но постепенно он расслабился и наконец пробормотал:

– Ах, Оливия. Какая…

Его голос был почти сонным, но очень счастливым. Оливия поняла, что только что полностью его удовлетворила. Осознание этого осчастливило ее.

Макс проснулся, когда бледно-серый свет восходящего солнца только начал проникать сквозь занавески. Что-то тяжелое придавило его. Он открыл глаза и увидел Оливию.

Она лежала, прижавшись к нему так крепко, что он видел только ее изящный профиль и рассыпавшиеся веером рыжевато-золотистые волосы.

Как Оливия была прекрасна.

Прошедшей ночью она подарила ему бесценный дар своей девственности. Макс не знал, почему она выбрала его, но он был бесконечно благодарен ей за это. И Макс никогда этого не забудет.

Он откинул с ее лица прядь волос и очень неохотно прошептал:

– Оливия?

– Мм.

Она еще теснее прижалась к нему и, глубоко вздохнув, снова погрузилась в сон.

– Оливия, дорогая. Уже почти утро.

После долгой паузы он услышал:

– Не-е…

– Я знаю.

Оливия подняла голову и посмотрела на него сонными голубыми глазами.

– Мне так понравилось спать с тобой. Так тепло и уютно.

– Мне тоже нравится это.

Она потянулась и посмотрела в сторону окна.

– Мне следовало бы скорее бежать отсюда, испугавшись, что кто-то может нас застать. Но знаешь? Я думаю, что одна лишняя минута с тобой стоит того.

– Я согласна с тобой.

Он наклонился, вдыхая запах ее волос.

– Но это эгоистично, не так ли? – вздохнула Оливия.

– Я так не думаю.

– Моя семья была бы оскорблена. И в ярости.

Макс хихикнул:

– Я думал, что ты уже поделилась с ними своими намерениями относительно меня.

Эта мысль была дьявольски неприятной. У него никогда не было ни брата, ни сестры, так что он мог лишь вообразить, насколько сестры могли быть близки. Макс не знал, что отношения между родственниками могут быть настолько близкими.

– Только с Мег. И даже она не одобрила, если бы я сообщила ей о том, что провела ночь в твоей постели в ее доме.

– Я не надеюсь, что когда-либо смогу понять ее точку зрения.

Если бы Оливия была его сестрой и провела бы ночь с мужчиной…

Эта мысль была слишком неприятной, и он решительно отмел ее.

Прижав к груди простыню, Оливия села. Макс поднял руку и провел пальцем по ее щеке.

– У тебя болит там после вчерашнего?

– Немного, – ответила она с застенчивой улыбкой, от которой у него сжалось сердце.

Макс сел и, обхватив ее за шею, повернул лицом к себе, чтобы поцеловать. Но потом отпустил, дав ей возможность решить, остаться ли ей или уйти.

Оливия посмотрела ему в глаза и, помолчав, спросила:

– Ты считаешь… Мы можем сделать это еще раз, прежде чем я уйду?

Такого Макс, по правде говоря, не ожидал. Ему пришлось задержать дыхание, потому что ее вопрос сразу же заставил его тело напрячься, а плоть начала пульсировать.

Он был в таком восторге от мысли, что ему удалось оказаться в постели с Оливией Донован, что он тут же забыл о своем обещании не допустить ее беременности. Макса убивало уже то, что ему пришлось отпустить ее.

– Мне бы этого хотелось, – произнес он серьезно. – Больше всего на свете. – Ему действительно был нужен еще один раз.

Оливия легла на спину и протянула к нему руки в приглашении. Макс взял одну руку и прижал ее к своей вставшей плоти.

– О, – пробормотала она.

– Обхвати ее своими пальцами, – прохрипел он.

Нерешительное прикосновение ее прохладных пальцев было почти пыткой, но одновременно и наслаждением и… искушением.

Стиснув зубы, Макс направил ее руку так, как двигалась его плоть внутри ее прошлой ночью.

Оливия взглянула на него, и ее пальцы скользнули вниз.

– О, тебе это нравится, – выдохнула она.

– Да, – на таком же выдохе ответил Макс.

Она задвигала рукой, а потом дотронулась большим пальцем до головки, внимательно наблюдая за выражением его лица.

Макс лежал на боку и еще несколько минут позволял ей мучить себя. Господи, думал он, как быстро она учится. Если Оливия сейчас же не прекратит, он просто взорвется.

– Я хочу понять, – тихо произнесла она.

Макс открыл глаза и встретился с ней взглядом.

– Ты могла бы приказать мне… – он втянул носом воздух, когда ее пальцы коснулись мошонки, – прыгнуть вниз с высокой скалы, и я сделал бы это не раздумывая.

Оливия улыбнулась:

– Так вот как можно управлять мужчиной.

– Не мужчиной, – поправил ее Макс, – а мной. И черт возьми, Оливия, все, что тебе нужно делать… ааа… – Он застонал, когда она сжала его плоть. Внутри его все напряглось, и это был знак того, что финал уже близок.

– Что? – прошептала Оливия. – Что я должна делать?

– Просто улыбайся мне… Я однажды уже погиб от одной твоей улыбки.

Она еще раз потянула его плоть.

– Нет, – простонал Макс. – Еще не…

Он отвел ее руку и пробормотал:

– Встань на четвереньки, дорогая.

Оливия взглянула на него с удивлением, но кивнула.

Несколько мгновений он смотрел на рассыпавшиеся по спине волосы, на гладкую кожу, на тугие округлости ягодиц и провел пальцем по позвоночнику от шеи до самого низу.

– Ты само совершенство, – провозгласил Макс.

Просунув палец ей между ног, он ощутил дрожание нежных влажных лепестков ее плоти.

– Не бойся. Это будет приятно. – Все его сомнения улетучились, когда он понял, что Оливия готова его принять. Он гладил ее до тех пор, пока не почувствовал, как она сжала его палец, и тогда медленно вошел в нее.

Это было что-то неземное: Оливия была невероятно мокрой и такой горячей.

– Я не смогу долго продержаться, Оливия.

Ее ответом был сильный толчок, благодаря которому он вошел в нее полностью. Макс задержался на мгновение, закрыв глаза, чтобы сполна ощутить блаженство.

Обхватив ее бедра, он начал двигаться, внезапно почувствовав, что не сможет себя контролировать. Толчки становились все сильнее, все напористее, напряжение в плоти нарастало и тогда…

Все еще не выпуская из рук ее бедра, Макс вышел из Оливии и прижался к ней в тот момент, когда влага выплеснулась наружу. Ему казалось, что прошлой ночью он отдал все, что мог. Макс повалился на бок, увлекая ее за собой.

Наклонившись, он поцеловал Оливию в макушку.

– Спасибо.

– Ммм, – все, что она смогла ответить.

Он лежал еще какое-то время, собираясь с силами. Потом встал, натянул брюки и, шатаясь, подошел к умывальнику. Намочив полотенце, Макс вернулся к Оливии.

Она встрепенулась, почувствовав влагу на спине.

– Тихо, дорогая. Лежи спокойно. Позволь мне позаботиться о тебе.

Макс тщательно протер ее всю, потом принес ночную рубашку и помог надеть ее и даже завязал ее у шеи бантиком, как ей, очевидно, нравилось.

– Спасибо тебе за прошлую ночь, – произнесла Оливия, подняв на него глаза. – Спасибо тебе за сегодняшнее утро.

Он кивнул, неожиданно лишившись дара речи.

Когда Макс смотрел ей вслед, он понял, что не хочет, чтобы она уходила.

Глава 9

Оливия каждую ночь приходила к Максу всю неделю, но потом у нее начались месячные, так что в последующие ночи они просто держали друг друга в объятиях. И разговаривали. Часами. О своем прошлом, надеждах, убеждениях и мечтах о будущем.

Осень уступила коротким холодным зимним дням. Оливия старалась не замечать холода и, когда более или менее позволяла погода, гуляла. Иногда к ней присоединялся Макс.

Во время одной из таких совместных прогулок Макс наконец признался ей, почему он не собирался жениться. Он объяснил, что его всегда пугала возможность в случае женитьбы стать таким, каким был его отец.

– Но почему? – удивилась Оливия. – Ты думаешь, что не сможешь остаться верным свой жене?

Макс пожал плечами.

– До встречи с тобой я никогда не хотел хранить верность одной женщине.

Он и сам поразился такому неожиданному признанию и долго молча смотрел на Оливию. Но она не удивилась. Оливия видела, что его внимание всегда было сосредоточено исключительно на ней. Она могла с почти полной уверенностью сказать, что с тех пор, как он приехал в Суссекс, у него не появлялись мысли о других женщинах.

– Но ты никогда не оскорбил бы свою жену, как это делал твой отец.

– Никогда, – процедил Макс сквозь зубы.

– Тогда почему ты беспокоишься? – спросила Оливия, сама удивившись, зачем она продолжает этот разговор, тем более что он не собирается на ней жениться.

Макс отвел взгляд.

– Во мне есть жестокость, Оливия. Мной иногда овладевает ярость, которую я не могу контролировать. Но я никогда бы не смог выместить ее на невинной женщине. Я бы не знал, как мне после этого жить.

Оливия не видела Макса в гневе. Он мог быть смущенным, расстроенным, но чтобы в ярости – никогда.

– Я не понимаю. Это не ты, Макс.

– Но это я. И я молю Бога, чтобы таким ты меня никогда не увидела.

Что-то сжалось в ее груди.

Сегодня было холодно и ветрено, но все равно солнечно. Почти всю ночь Оливия провела у Макса, вернувшись к себе под утро. Ее горничная, Смитсон, сказала ей, что Серена, Феба и Джессика решили нанести визит леди Фенвик, а джентльмены отправились на охоту. Однако когда Оливия спустилась к завтраку, она застала в столовой Макса, читающего утреннюю газету. Перед ним стояла чашка дымящегося кофе.

Когда Оливия вошла, он встал.

– Мисс Донован, – с улыбкой поздоровался Макс.

– Доброе утро, милорд.

Оливия села и неожиданно смутилась. Было как-то неловко говорить с ним вне стен его спальни или не на прогулке. Она должна притвориться, что у них просто дружеские отношения. Какая-то глупая, порочная часть ее существа сгорала от желания сесть ему на колени и звучно поцеловать его в щеку. Но в любую минуту сюда мог войти слуга или еще кто-нибудь, и Оливия просто не могла позволить себе такого позора. Тем более в доме своего зятя.

– Вы тоже сегодня проспали, – донесся до нее низкий бархатный голос Макса.

– Да, и мне доложили, что мужчины уже уехали на охоту.

– Увы. Я проснулся поздно и обнаружил, что они уехали без меня.

Оливия положила еду на тарелку и села напротив Макса. Слуга налил ей какао.

– А мои сестры ушли с визитом к леди Фенвик.

– Значит, остались только вы и я. – Макс сложил газету и улыбнулся.

В этом кажущемся таким невинным заявлении таилось столько греха, что у нее по спине пробежали мурашки.

– Может, я заинтересую вас предложением отправиться после завтрака на прогулку, милорд.

Макс кивнул со смешком, словно говоря: «У меня были другие планы… но полагаю, прогулка тоже сойдет».

Потом они долго просто молча сидели и смотрели друг на друга. Если бы кто-нибудь в этот момент вошел, он мог бы сразу заметить их одурманенное состояние.

Оливия оторвала взгляд первой, заметив, что вернулся слуга, чтобы убрать ненужные тарелки.

– Скажите мне, милорд, – произнесла она наконец, – где в Англии прошло ваше детство?

– Недалеко отсюда, в Гемпшире. Здесь расположено Форест-Корнер, имение моего дяди.

– Стало быть, ваше детство прошло там?

– После смерти моей матери отец проводил много времени в доме дяди. Там же жили мои кузены. Сюда я возвращался на каникулы, когда учился в Итоне.

– Это был не дом, – пробормотала Оливия, – а место, куда можно было приехать.

– Не дом, – согласился Макс. – Форест-Корнер – это огромное холодное место. Его каждый день скребут и чистят, пока он не заблестит. Он был совершенно не похож на дом, каким был при жизни моей матери, или на дом Стрэтфорда. Каждая тщательно подобранная деталь была предназначена для эстетического наслаждения, а не для комфорта.

– Да, это действительно звучит холодно. И все же когда-нибудь это место будет принадлежать вам, не так ли?

– Полагаю, что да.

– Но вы сказали, что у вас есть кузены. Или это все девочки?

– Нет. У моего дяди были два сына и одна дочь, но все они умерли в один год от инфлюэнцы. Старшему было двенадцать, младшему – шесть. Их мать тоже заболела. Той осенью я был в Итоне, а когда приехал в Форест-Корнер на зимние каникулы, их уже всех не было.

– Ужас какой!

– Да. – Лицо Макса опечалилось. Он взял обеими ладонями свою чашку с кофе. – Это было давно… но мои кузены были в детстве моими лучшими друзьями. Мне очень жаль, что их уже нет.

– Я вас понимаю, Макс.

Сколько же у него в жизни было потерь, подумала Оливия. Но все же остался хотя бы один родственник.

– А что ваш дядя? Он взял вас под свое крыло после того, что произошло?

Макс покачал головой:

– Ничего подобного. Он никогда не верил, что я смогу быть таким же хорошим герцогом Уэйкфилдом, как Чарльз или Генри. Однажды он сказал мне, что лучше бы умер я, а не его сыновья.

Оливию передернуло, но Макс лишь пожал плечами.

– Я его не виню. Он потерял двух сыновей, дочь, жену… А мне не нужен был герцогский титул, и я не готов быть герцогом. А Чарльз и Генри были его наследниками и воспитывались согласно их статусу.

Оливия кивнула.

– Мой дядя был в Лондоне, когда они заболели, – продолжал Макс. – Он был в городе с моим отцом и их любовницей.

– Их любовницей? – переспросила Оливия, не поверив своим ушам.

Макс кивнул и допил кофе.

– Да. Я говорил вам, что у них почти все было общее, не так ли?

Оливия смотрела на него в ужасе.

– Когда мне было девятнадцать, – тихо произнес Макс, – я призвал своего дядю к ответу – за это и за многие другие преступления против своей семьи, когда они еще все были живы. С тех пор мы не разговариваем.

– О Макс! Мне так жаль. Это трагическая история. – С трагическим концом.

– Это было давно – почти двадцать лет тому назад. С тех пор не все было так плохо.

– Мне кажется, что жизнь на самом деле обошлась с тобой не так сурово, – выпалила Оливия, не подумав, и тут же залилась краской. До нее дошло, что не только эти слова были неуместны, но она к тому же назвала его по имени. И это в присутствии стоявшего в дверях слуги!

– Не хотите ли объяснить, что вы имели в виду? – протянул Макс.

Она метнула взгляд на слугу, который смотрел прямо перед собой. Потом, чуть прищурившись, ответила:

– Вы рассказывали мне, что провели много счастливых лет в Лондоне, занимаясь… – Занимаясь чем? Оливия небрежно махнула рукой. – Ну тем, чем обычно занимаются мужчины.

– Мм. Именно так, мисс Донован.

Она опустила глаза в тарелку. Тост был давно съеден. Какао выпито. Положив салфетку на стол, она встала. Макс тоже поднялся.

– Прошу извинить меня, милорд. Я пойду наверх и оденусь, чтобы выйти на прогулку. – Оливия заранее попросила Смитсон приготовить ванну, пока будет завтракать. Она быстро примет ванну и оденется, чтобы Максу не пришлось долго ждать.

Строго взглянув на Оливию, он спросил с убийственной вежливостью:

– Разрешите мне проводить вас наверх, мисс Донован?

Сама идея, что он будет «сопровождать ее наверх» в ее спальню, вогнала ее в краску. Но Макс обошел стол и предложил Оливии руку, а когда она оперлась на нее, прижал ее к себе крепче, чем того требовала вежливость, и Оливия почувствовала, что Макс трясется от смеха. Когда они вышли из столовой, она бросила на него взгляд, обещающий возмездие.

В коридоре Макс уже перестал сдерживаться и расхохотался, затем наклонился и прошептал ей на ухо:

– Я тебя обожаю, Оливия.

– А ты несносен, – чопорно произнесла она, хотя сама еле удерживалась от смеха.

– А что ты имела в виду, когда сказала, что жизнь обошлась со мной не так уж сурово?

– Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду, – прошипела Оливия, когда они уже начали подниматься по лестнице. – Я, конечно, имела в виду твою невероятную красоту.

– Я рад, что ты так считаешь. – Макс бросил на нее лукавый взгляд. И ей с большим усилием пришлось сдержаться, чтобы не прижаться губами к этим ямочкам на щеках и стереть с его лица это самодовольное выражение. Оливии хотелось, чтобы оно сменилось похотью.

Она вздрогнула, и он это заметил.

– В чем дело, дорогая?

– Макс, – почти простонала Оливия. – Пожалуйста, мы не можем так разговаривать. Нигде, кроме твоей… – Она запнулась.

– Моей спальни?

– Да.

Они подходили к ее спальне. Оливия замедлила шаг и выдернула руку из-под его локтя.

– Спасибо, что проводил меня наверх.

Макс вопросительно взглянул на дверь, но Оливия, встав на цыпочки, шепнула:

– Тебя нельзя входить. Там моя горничная.

Макс вздохнул.

– К несчастью. – Поклонившись, он спросил: – Встретимся внизу?

– Да. Через час?

– Хорошо.

Смитсон помогла ей раздеться и распустить волосы. Оливия вошла в ванну и опустилась в горячую воду.

– Хотите, чтобы я вымыла вам волосы, мисс?

– Нет-нет. Можешь идти. Я позову, когда ты будешь мне нужна.

– Да, мисс.

Она слышала, как вышла горничная, и погрузилась глубже в воду. Было заманчиво расслабиться и лежать в воде до тех пор, пока она почти не остынет, но Оливия не может себе позволить тратить драгоценное время. Она хорошенько намылила махровую рукавицу и стала мыться, начав с ног. Вдруг она услышала, что дверь открылась.

– В чем дело, Смитсон?

– Кто такой Смитсон? – спросил явно мужской голос.

Оливия обернулась, прижав к груди мочалку, хотя этот небольшой лоскут махровой ткани вряд ли мог что-либо прикрыть.

– Макс? Что ты?..

Он стоял на середине комнаты и спокойно снимал камзол.

– Я подумал, что должно быть больше мест, где мы можем свободно говорить друг с другом. Это место идеально походит для начала. Когда ты открыла дверь, чтобы войти сюда, я увидел, как за твоей спиной поднимается пар. Я не смог устоять.

Не успела Оливия что-либо произнести, как он стянул с себя рубашку, обнажив свой великолепный торс.