Текст книги "Якудза: преступный мир Японии"

Глава седьмая. Волшебный мир патинко

Салоны патинко разбросаны по всей Японии, как гигантские супермаркеты с неоновым освещением. Вы непременно наткнетесь на него почти на каждой остановке или станции метро. В сельской местности можно обнаружить салон патинко даже среди рисовых полей, и поблизости не будет ничего, кроме большой парковки, набитой японскими автомобилями. Они есть на каждой крупной автомагистрали, и хотя их количество с каждым годом сокращается, по состоянию на 2020 год эта индустрия по-прежнему приносит оборот в восемнадцать миллиардов долларов, а игроков задействовано не меньше одиннадцати миллионов. Большая часть моей журналистской жизни вращалась вокруг темной стороны индустрии патинко.

Исследование Министерства здравоохранения, труда и социального обеспечения показало, что 4,8 процента населения (более пяти миллионов человек) зависимы от азартных игр, в том числе и от патинко. Многие игроманы берут кредиты или занимают деньги у нелегальных ростовщиков, чтобы насытить свою потребность.

Эта игра гипнотизирует, она способна заставить игрока на несколько часов забыть вообще обо всем. В конце девяностых начали поступать сообщения о детях, которые погибли, пока их родители были не в состоянии отвлечься от патинко. Бедные малыши торчали в закрытой машине в летнюю жару по несколько часов, и некоторые умирали от теплового удара. Сегодня в каждом салоне патинко есть табличка о том, что родителям запрещено оставлять детей в машинах на парковках, и сотрудники регулярно проверяют, не нарушил ли кто запрет. И все равно нет конца случаям, когда родители плюют на интересы детей ради нескольких утомительных часов за вертикальным пинболом.

Бизнес патинко связан со всевозможными скандалами и преступлениями.

Салоны всегда были мишенью для бандитов: здесь можно украсть много денег, если придешь в нужное время. В префектуре Сайтама в 1990-е годы гангстеры Сумиеси-кай подделывали квитанции крупных салонов и использовали их для получения наличных в обменных центрах. Существуют и банды профессиональных воров, которые специализируются исключительно на салонах патинко. Они называют себя гото-си – этот термин представляет собой анаграмму слова «сигото», по-японски означающего работу. Так что грабить салоны патинко – тоже профессия.

Иногда гото-си срабатываются с инженерами-махинаторами, которые заменяют одни компоненты автоматов другими, чтобы гарантированно получался джекпот, и воры среди бела дня собирают деньги из автоматов.

Некоторые журналы для фанатов патинко издает якудза. Она делится сомнительной информацией, которая вроде бы дает игрокам преимущество перед машиной. Одно из таких изданий, «Редзанпаку», стало платформой для массовых манипуляций на фондовом рынке.

Где салоны патинко, там и ростовщики. Салоны провоцируют не лучшее поведение людей: есть игроки, которые крадут шарики у других клиентов, есть секс-работники, рыщущие по салонам в поисках клиента, сорвавшего куш. Есть и психи, в порыве ярости способные облить автомат кофе или сотворить что похуже. А иногда законы нарушают и владельцы, устанавливая в машины модифицированные компьютерные чипы, которые дают более крупные и частые выплаты, что привлекает больше клиентов и повышает доходы. Да, предоставляя клиентам такую возможность, вы тоже идете вразрез с японским законодательством.

Весь этот бизнес мне всегда казался злачным, но не настолько злачным, как блестящие игорные дворцы и казино в Лас-Вегасе, где нет ни окон, ни часов, чтобы вы потеряли счет времени и деньгам. Я бы никогда не подумал, что в конечном итоге сам заработаю на индустрии патинко кучу денег – за единственное задание от одного из моих лучших клиентов.

Бывший шпион по имени Уильям Олдман был моим контактным лицом в крупном инвестиционном фонде, который нанял меня для очистки портфолио. Еще он был начальником службы корпоративной безопасности. Когда Олдман попросил меня изучить сеть салонов патинко, о которой пойдет речь, чистая стоимость этой отрасли составляла почти тридцать миллиардов долларов.

Патинко иногда называют вертикальным пинболом, но это все равно что называть шахматы продвинутой версией шашек. Патинко в Японии – это не просто игра; это времяпрепровождение, это отдельная культура и колоссальный бизнес.

Если вы никогда не играли в патинко, вам сложно будет представить, что именно представляет собой эта игра. Да, в каком-то смысле автомат и впрямь похож на тот, что для игры в пинбол, только вертикальный. Но никаких флипперов тут нет, зато есть десятки крошечных шариков размером с Эм-энд-Эмс, одновременно летающие туда-сюда. В прежние времена, если вам хватало сноровки или просто везло, шарики попадали в нужные отверстия в нужное время и в правильной последовательности фонтаном выпуливали из автомата, вы складывали их в ведро, шли к призовой стойке и забирали свою добычу. Это обычно оказывалось что-нибуль на первый взгляд бесполезное, но дорогое. Умный клиент забирал приз, относил его в «магазин подарков» за углом и получал деньги.

Когда я впервые играл в патинко, мне повезло. Я зашел в салон в Икебукуро, вложил деньги (тогда еще можно было играть на наличные) и попробовал свои силы в игре. Комната наполнилась ярким светом, и машины, стоявшие в ряд лицом друг к другу, запищали и принялись выбрасывать металлические шары; я почувствовал себя как в научно-фантастическом фильме. От всего этого шума, скрипа и визга со мной едва не случился эпилептический припадок.

На игровом автомате был изображен тануки (японская енотовидная собака), а внизу была красная круглая ручка. Если ее повернуть, поток серебряных металлических шариков поднимался вверх и падал вниз, какие-то зацеплялись за доску, другие приземлялись в горячие точки, чтобы ими можно было снова выстрелить вверх. Мало что можно было сделать, чтобы проконтролировать эти злосчастные шары.

Одному Богу известно, как это вышло, но я сорвал куш – или, как тогда говорили, «рен-тян», то есть лихорадку. Когда машина принялась плеваться шариками, я не знал, что и делать, и они хлынули на пол, но тут услужливый персонал в костюмах, как у карнавальных зазывал, быстро принес прямоугольные ведра и принялся ловить шары.

Мы набрали несколько ведер, и меня повели в «магазин подарков». Мне там ничего особо не понравилось, но добрый старик в потертом костюме объяснил мне систему. Я получил за свои шарики гигантскую плюшевую лягушку, отнес в обменный пункт за углом, представлявший собой лишь маленькое окно в невзрачном здании, и получил наличными пятьдесят тысяч иен – почти пятьсот долларов.

После этого я поклялся никогда больше не играть в патинко. Я знаю, что удача не часто на моей стороне, и знаю, что подвержен зависимости, а патинко очень затягивает. К тому же эта игра не совсем законна. Хотя и не совсем противозаконна.

Индустрия патинко в Японии находится в «серой» с юридической точки зрения зоне. Бизнес не исключен из уголовного законодательства об азартных играх. Положение 185 японского Уголовного кодекса технически запрещает все азартные игры, за которые игорное заведение может быть наказано штрафом в размере до пятиста тысяч иен (пяти тысяч долларов США) или даже тюремным заключением. Однако в законе есть лазейка, позволяющая «в рамках разовой акции предлагать призы». Так что в Японии вы можете вручить приз как победителю турнира по боулингу, так и человеку, сорвавшему куш в патинко, хотя общего у двух этих игр разве что шары.

Закон об общественной морали, также известный как Закон о развлечениях для взрослых, относит патинко к «бизнесу седьмого типа». Полиция имеет право ограничивать стоимость призов и типы товаров, которые операторы патинко могут продавать в своих магазинах. Однако с 1960-х годов возникла «трехпартийная система», которая позволяет искусным игрокам не только выиграть приз, но и заработать деньги.

Как я уже говорил, уголовный кодекс Японии запрещает любые азартные игры. На практике победители патинко относят полученный приз в небольшой киоск, расположенный рядом с салоном, и обменивают на наличные, как это сделал я. В соответствии с положениями Закона об общественной морали считается незаконным, если этот обменный пункт затем перепродает призы непосредственно в салон патинко. Также считается незаконным, если обменный пункт и зал патинко принадлежат одному и тому же лицу. Однако обменному пункту разрешено продавать призы третьей компании.

Такая сложная система способствует трудоустройству. Приходится брать на работу персонал салонов, персонал обменных пунктов и оптовых продавцов. В «магазинах подарков» много денег, так что требуется круглосуточная охрана – это предоставляет работу вышедшим на пенсию полицейским. На самом деле зал патинко «продает» призы клиентам, которые не хотят обналичивать свои выигрыши, что помогает цепочке поставок, но на всю эту схему можно и закрыть глаза.

В течение многих лет серая правовая зона индустрии патинко позволяла якудза охотиться на владельцев салонов и вымогать у них деньги. Сегодня в Токио почти все пункты обмена призов находятся в ведении ТАК – объединения, организованного Департаментом столичной полиции Токио, чтобы вытеснить из бизнеса якудза. Еще это гарантирует полицейским после выхода на пенсию прибыльную работу в отрасли, которую они когда-то регулировали, когда находились при исполнении служебных обязанностей. В ТАК работает много бывших полицейских.

Хотя это табу для обсуждения, часто опытные полицейские репортеры крупных газет устраиваются на работу в отраслевые ассоциации патинко, в отдел по связям со СМИ, образуя своего рода мост между промышленностью, полицией и средствами массовой информации и таким образом помогая ослабить негатив в прессе.

Хотя деловая сторона этого дела в последние годы стала более респектабельной, у многих японцев при слове «патинко» ассоциаций возникает только три: азартные игры, якудза и корейцы.

Патинко не пользуется хорошей репутацией в Японии по многим причинам, и одна из них заключается в том, что на протяжении многих лет японцы и корейцы, которые живут здесь, но имеют родственников в Северной Корее, отправляют деньги в «Рабочий рай». Японские салоны патинко уже давно стали источником финансирования преступного предприятия КНДР, представляющего угрозу для Японии и всего мира.

Вот одна из причин, по которой Олдман попросил меня рассмотреть новое дело. Компания, о которой пойдет речь, была небольшим и успешным оператором салонов в районе Токио и обратилась в фонд с просьбой о кредите для расширения операций в Сайтаме и Тибе.

На бумаге компания «Вахей Энтертейнмент» была вполне респектабельной. Двенадцать салонов, полторы тысячи сотрудников, прибыль не меньше двадцати миллионов долларов в год. Судя по всему, компания не платила якудза, но никто не был в этом уверен. Вопрос, который больше всего беспокоил Олдмана, заключался в следующем: отправляла ли компания и/или ее руководители деньги в Северную Корею? Если так, то это никуда не годилось. Олдман сказал, передавая мне файлы:

– Я встречался с вице-президентом компании, и он показался мне удивительно честным человеком. Я не знаю историю салонов патинко и всей отрасли, но понимаю, почему этот бизнес на грани. Компания пришла к нам, потому что все японские банки относятся к ней холодно. И я не думаю, что дело только в расизме. Я слышал, что в наши дни японские банки гораздо охотнее дают кредиты корейцам. Деньги побеждают национализм.

Настоящая проблема заключается в слухах о связях с Северной Кореей. Второстепенная проблема – конечно же, в том, что владельцами были потомки корейцев, которые решили не признавать себя японцами. Ну а третья – в странных связях корейцев с якудза.

Фактически на тридцать процентов якудза состоит из корейцев. И чтобы понять, почему это так, нужно немного знать историю. Первое, что вам следует уяснить, – тот факт, что Япония завоевала Корею во время имперской экспансии и обращалась с корейцами как с дерьмом.

Перед Второй мировой войной рост японских поселенцев в сельскохозяйственных районах привел к тому, что множество корейских фермеров отправились искать работу за границу. Большинство этнических корейцев в довоенной Японии были фермерами из трех южных провинций (Северный и Южный Кёнсан и Южная Чолла, включая Чеджудо), и они взяли на себя всю черную работу, заняв положение где-то между буракуминами (японскими неприкасаемыми) и жителями острова Окинава.

Вполне возможно, корейская иммиграция на Японский архипелаг была более или менее добровольной, пока в 1940-х годах военная мобилизация не привела к принудительной миграции (кёсейренко). Во имя привлечения «добровольцев» этнические японцы и корейцы вступили в сговор, призывая корейцев на работу на фабриках и шахтах. В результате с 1939 по 1945 год где-то семьсот пятьдесят тысяч корейцев вынуждены были работать в Японии.

Когда война закончилась и Корея была освобождена от японского колониального правления, перед большинством корейцев сразу же встал вопрос: вернуться ли в Корею или остаться в Японии. Фактически большинство – примерно три четверти – репатриировались, но некоторые остались. Многие из них осели, обзавелись детьми, говорившими исключительно по-японски, и получили относительно привилегированный статус по сравнению с новыми иммигрантами, особенно теми, кто приехал в условиях вынужденной миграции после сороковых.

Послевоенный правовой статус оставшихся корейцев напоминал своего рода чистилище. Хотя корейцы, живущие в Японии, когда-то были японскими гражданами, правительство по мере возобновления колониального расизма постепенно лишило их прав. Японцы стали называть их «заиничи», и в течение следующего десятилетия они постепенно утратили свои права.

К декабрю 1945 года право голоса Кореи было отозвано. Положение тех, кто остался, стало еще хуже. Благодаря периоду, когда корейцы не подчинялись японским законам и считались «гражданами третьего сорта», им удалось захватить черные рынки, возникшие по мере восстановления нации. В Канто возникли корейские группы якудза, такие как Тосей-кай. В Кансае восстали и пришли к власти свои группы, такие как «Янагава-гуми». Более того, корейцы даже сколотили свои собственные банды: «Тосэй-кай» в Канто и «Янагава-гуми» в Кансае.

«Ямагути-гуми» многому научились у «Янагава-гуми». Эти очень быстро прошли путь от ведения операций на черном рынке до создания бизнес-империи. У них было собственное агентство талантов. У них была строительная компания. Они собирали деньги с призеров баров, кабаре, клубов, салонов маджонга и патинко. Букмекеры, проводившие велогонки, скачки, лодочные гонки и даже бейсбольные матчи, платили им комиссию за защиту. Если вы чистили обувь, продавали наркотики, пели энка (японский эквивалент кантри и вестерна, в основном сентиментальные баллады), содержали продуктовый ларек, стриптиз-клуб или продавали порнографию, вы тоже платили им комиссию за защиту. Вербовщики на вокзалах и в доках тоже не могли никуда от этого деться.

Сама «Янагава-гуми» зарабатывала деньги посредством шантажа, вымогательства, взыскания долгов и ростовщичества. Даже если вы сами занимались чем-то подобным, вам все равно приходилось платить им долю.

Сутенеры платили. Мошенники платили. Все инженерные и строительные компании платили. Налогом облагались все виды развлечений: бейсбол, профессиональная борьба, шоу талантов, стендап-комедии, боксерские поединки, уличные ларьки. Компании по надзору за трудом и диспетчерские службы, игорные заведения, агенты по ликвидации банкротств – все они платили. Даже цветоводы и гадалки. Все, что можно было найти на улице или продать в этом районе, было источником дохода, и если кто-то был настолько глуп, чтобы не платить, к нему применялось насилие.

Еще до «Янагава-гуми» Япония уже была охвачена антикорейской истерией. Это помогло принять Закон о регистрации иностранцев 1947 года, который низвел этнических корейцев до статуса иностранцев. Закон о гражданстве 1950 года сделал отцовскую линию основой японского гражданства, тем самым лишив «корейских детей» японских матерей их японского гражданства. В 1955 году всех «зарегистрированных иностранцев» заставили сдавать отпечатки пальцев, что положило начало ужасной и унизительной практике, которая все еще существовала, когда я впервые приехал в Японию. Этнические корейцы лишились даже прав, закрепленных для неграждан в послевоенной конституции Японии; на восстановление многих из этих прав, начиная с 1970-х годов, ушли целые десятилетия юридической и политической борьбы.

Корейцам в Японии запрещено было работать на всех должностях в государственном секторе, престижная работа в частном секторе тоже была им недоступна. Большинство этнических корейцев до 1945 года работали в горнодобывающей промышленности, строительстве и на фабриках, но после 1945 года были изгнаны с «японских» рабочих мест. Таким образом, этническим корейцам осталась лишь незаконная или маргинальная экономическая деятельность: незаконное производство алкоголя, проституция, переработка мусора. Корейцы стали гражданами второго сорта…

Те, кому не по душе были корейский барбекю-бизнес (якинику), торговля телом и ростовщичество, вступили в ряды якудза. В пятидесятые банды стали пристанищем последней надежды для тех, кто не вписался в японский мир после войны, как и для тех, кто не мог в него вписаться до нее. Якудза была не против и изгоев – буракумин. Здесь царило всеобщее равенство. Если вы преданный, смелый и целеустремленный, вас принимали в эти ряды. Корейцы сталкивались с дискриминацией везде, кроме среды якудза. Их дух и стойкость ценились бандами. Как когда-то еврейская мафия в Америке, в Японии возникла корейская мафия.

Между тем патинко тоже стало их подконтрольной индустрией, хотя и считалось теневым бизнесом.

Одной из наиболее важных причин, по которой корейские японцы взяли этот рынок под свой контроль, было то, что они продолжали заниматься бизнесом, когда наступали тяжелые времена. В 1954 году был представлен новый тип автомата патинко, известный как «пулемет»: количество шариков, которые можно было забросить в автомат одновременно, увеличилось, что вызвало огромный бум, в результате чего количество салонов для патинко разрослось примерно до сорока тысяч по всей стране. Однако примерно в 1955 году японское правительство запретило эти автоматы за «поощрение азартных игр», и к 1956 году количество салонов упало до десяти тысяч. Большинство из тех, кто остался в бизнесе, были корейскими японцами.

Иногда остаются лишь последние выжившие. Благодаря настойчивости и упорному труду корейцам удалось сделать индустрию патинко своей дойной коровой. И кто может их винить?

Олдман сказал мне, что вкладывает в этот проект большие средства.

– Думай об этом не как о комплексной проверке, а как об исследовательской работе. Индустрия патинко очень прибыльна, и мы хотели бы инвестировать в нее и работать с другими компаниями в этой отрасли. Но нам необходимо больше информации, и нужно понять, в чем заключаются риски, какие есть подводные камни и как их избежать.

Мне велели не торопиться, обратиться к множеству различных источников и составить всеобъемлющий отчет, а не ограничиваться только заданной темой. За годы работы в качестве репортера я освещал множество дел, связанных с корейско-японской общиной, и преступлений, связанных с патинко, но никогда не изучал всю картину целиком. Я рад был этим заняться, и к тому же мне прилично заплатили.

Глава восьмая. Патинко 101

Первые скромные салоны патинко появились в Нагое в 1948 году, но за это время разрослись до масштабов, сравнимых с индустрией казино в Соединенных Штатах, разве что типичный игрок в патинко вкладывает в четыре раза больше денег, чем типичный посетитель американского казино. Согласно Белой книге развлечений, составленной Японским центром производительности социально-экономического развития, оборот рынка патинко в 2003 году превысил 29,634 триллиона иен. Именно такой была та отрасль в период, когда мне дали задание поближе с ней познакомиться.

Для сравнения: скачки приносили оборот в три триллиона иен, велосипедный спорт – один триллион, столько же – лотерея и чуть побольше – гонки на лодках. Отсюда вывод, что индустрия патинко превзошла все другие разновидности азартных игр вместе взятые. Инвестируя в этот бизнес, можно было неплохо заработать.

Даже если рассматривать индустрию патинко как отдельную отрасль, видно вот что: в 2003 году автомобильная промышленность, включая производство запчастей, принесла доход в 41 триллион иен, а все формы здравоохранения в общей сложности – 31. В высших кругах японского общества над патинко смеются, но это не меняет того факта, что речь об одной из крупнейших отраслей промышленности. В 2007 году, до появления айфонов, это был один из немногих способов выпустить пар, доступных многострадальному японскому чиновнику.

Рынок в тридцать триллионов иен сформировался за счет шести тысяч салонов патинко по всей стране. В 2003 году 17,4 миллиона клиентов потратили в среднем 112 800 иен, играя в патинко, в результате чего каждый салон получил среднюю ежемесячную прибыль в размере 166 миллионов иен и годовую прибыль в два миллиарда. Ни одна другая отрасль не приносила такой огромной прибыли.

Неудивительно, что Япония сопротивлялась распространению казино – у нее уже была собственная игровая индустрия. И автоматы для игры в патинко тоже эволюционировали. Появились игровые автоматы пачи-сло, ставшие азартным эквивалентом наркотикам, – такие же захватывающие и вызывающие привыкание.

Многие хотели урвать кусок этого пирога в тридцать триллионов иен. Якудза десятилетиями вытягивала из салонов деньги. Владельцы магазинов ничего не могли с этим поделать, поскольку знали, что они управляют практически нелегальными игорными заведениями. Владелец салона патинко в Сайтаме рассказал мне, что отвязаться от якудза было немыслимо и что до 1992 года, пока не были приняты первые законы о борьбе с организованной преступностью, даже полиции было наплевать.

Местные якудза не только требовали денег за защиту, но и сами играли, а в случае поражения запросто могли перебить все оборудование и перепортить дорогие машины. Дошло до того, что якудза платили за то, чтобы они не посещали заведений.

К середине 1990-х годов Национальное полицейское управление Японии, на протяжении многих лет позволявшее отрасли существовать в «серой» правовой зоне, решило принять жесткие меры. Они предложили бизнесменам помощь в избавлении от якудза, а взамен хотели лишь уверенности в том, что салоны патинко предложат вышедшим на пенсию полицейским хорошо оплачиваемые должности.

Хотя с якудза худо-бедно удалось справиться, склонность салонов патинко к уклонению от уплаты налогов со временем не угасла. Особенно тех салонов, которыми управляют северокорейские японцы. Полицейские источники отмечают следующее: «Салоны, принадлежащие северокорейцам, в частности, считают, что вместо налогов японскому правительству можно переводить деньги своему собственному». Хотя эта отрасль рискованна, поскольку всегда находится под контролем полиции, давние традиции по уклонению от уплаты налогов не могут так просто взять и исчезнуть.

Жизнь корейцев в Японии никогда не была легкой, и после войны им пришлось сформировать группу поддержки, которая впоследствии разделилась на два лагеря: один состоял в союзе с Северной Кореей, другой – с Южной. Война расколола корейскую диаспору в Японии, как и в самой Корее.

Послевоенные этнические корейские организации возникли в рамках борьбы с дискриминацией, помощи братьям и сестрам и участия в политике – как, например, Лига против дискриминации евреев в Соединенных Штатах. После окончания войны была создана Лига коренных корейцев в Японии, которую чаще называли «Чхонрён» – от слова «дзайнихончосенджинренмей». «Чхонрён» действовала как фактическое правительство корейцев в Японии, собирая налоги, распределяя социальные пособия и даже судя преступников в тот период, когда правительство Японии находилось в состоянии хаоса. Лига была сформирована в октябре 1945 года и быстро склонилась к поддержке Северной Кореи. Первоначально ее основными целями были репатриация всех корейцев и обучение корейских детей в Японии в рамках их подготовки к репатриации.

Отражая холодную войну в целом и раздел Кореи в частности, «Чхонрён» не смогла создать единого фронта среди этнических корейцев в Японии. Те, кто был недоволен ее коммунистической направленностью, в 1946 году сформировали правоцентристскую группу – Союз корейских жителей в Японии (дзайниппондайканминдан), связанный с Южной Кореей, который теперь известен как Миндан. Миндан ожидал, что корейцы вскоре репатриируются, и, в отличие от Чхонрён, старательно избегал вмешательства в японскую политику, присоединился к Южной Корее и был в целом прояпонским и проамериканским. Из-за проамериканской позиции Южной Кореи.

Начало Корейской войны углубило раскол во взглядах и ориентировало этнических корейцев на внутреннюю политику. В 1955 году Чхонрён стала тем, что сейчас называется Генеральной ассоциацией корейцев-резидентов Японии (дзайнихончосенджинсорэнгокай), и обычно ее называют «Сорен», «Чосорен» или «Чонгрюн».

Ориентация на родину – вот что стало основой идеологии «Сорен», но организация оказывала поддержку и этническим корейцам, живущим и работающим в Японии. Два ее важнейших столпа – финансы и образование. В то время, когда японские банки почти никогда не выдавали этническим корейцам кредиты, финансовое подрозделение «Сорен», Чогин-банк, предоставляло такую возможность.

Нет сомнений в том, что «Сорен» был и остается машиной по зарабатыванию денег для Северной Кореи. Кацуэй Хирасава, парламентарий и бывший высокопоставленный офицер Национального полицейского управления, с удивительным сочувствием рассказывает об этом в своей книге «Полицейский бюрократ смотрит на японскую полицию».

Хирасава отмечает, что те (проживающие в Японии), у которых есть семьи или родственники, оставшиеся в Северной Корее, не могут не подчиниться приказу («Сорен») «отправлять деньги обратно на родину». Потому что их близкие, по сути, являются заложниками. В прошлом те, кто связал свою жизнь с патинко, и пожертвовавшие больше миллиона долларов, получали знак отличия, а их имена публиковались в журналах как имена тех, кто внес вклад в развитие отечества. По словам бывших сотрудников организации, «Сорен», по сути, представляет собой филиал правительства Северной Кореи.

Налоговые органы Японии неохотно собирают деньги с салонов патинко, связанных с Северной Кореей. Однажды, когда филиал Национального налогового агентства совершил в салоне обыск, «Сорен» собрал армию протестующих и обратился к ним с речью. Национальное налоговое агентство было сильно испугано этим инцидентом.

Было хорошо известно, что после этого власти не решались беспокоить салоны патинко, связанные с Северной Кореей. Лидеры «Сорен» использовали это в качестве доказательства того, что деньги, сэкономленные за счет неуплаты налогов японскому правительству, были получены благодаря усилиям организации, и поэтому салоны патинко должны в знак благодарности вернуть часть денег на родину.

Хотя Миндан и «Сорен» оказывали финансовую помощь корейцам в Японии, еще большее значение имело этническое образование. «Сорен» в своей идеологии следовала северокорейской версии коммунистического национализма и обещала репатриацию всем дзайнити (этническим корейцам в Японии). Тем временем поддерживаемый Южной Кореей Миндан создал свои собственные банковские учреждения и школьные системы.

Для меня было важно понять разницу между ними, поскольку считалось, что генеральный директор «Вахей Энтертейнмент» был тесно связан с группой «Сорен» (Северная Корея). Если принять во внимание американские и японские правила ведения бизнеса с Северной Кореей, одной этой ассоциации может быть достаточно, чтобы отклонить просьбу о кредите.

Я встретился с корпоративным следователем из «Теикуоку Датабанк» и получил копию их отчета о компании. Он поставил фирме оценку C+ и отметил, что президент фирмы мистер Ли родился в Корее и в Японию приехал в возрасте десяти лет. Образование получил только среднее. Любил играть в гольф (судя по всему, каждый генеральный директор в Японии любит играть в гольф, даже если не любит). О каких бы то ни было его связях с «Сорен» не упоминалось, но было известно, что мистер Ли получил южнокорейское гражданство, когда – неизвестно.

Если он в самом деле имеет корейское гражданство, подумал я, и состоит в Миндане, это в значительной степени исключает его из рядов корейцев, связанных с Северной Кореей. Я знал, где могу справиться о его связях с Минданом, если таковые имеются.