Текст книги "Бумажный грааль. Все колокола земли"

Глава 19

Постучали в дверь. Странно, Эдит не приносила завтрак так рано. Возможно, это Рой Бартон почуял беду и явился с рассказом об очередном заговоре, однако он стучит по-другому. Грэм не спеша встал с кровати и натянул штаны поверх пижамных. Потом надел шляпу, тапочки, взял трость и направился к выходу. Только-только забрезжил рассвет, на улице было серо и тускло. Через стеклянное окно в двери он разглядел гостя и сразу понял, в чем загвоздка с огородом.

Наконец-то момент истины с Элоизой Лейми. Грэм знал, что именно она хочет у него забрать, только этой вещи теперь у него не было. Жребий брошен, преемник выбран. Он явился с севера по собственной воле, сам изъявил желание и попал в водоворот событий. Элоиза Лейми, единокровная сестра Майкла Грэма, опоздала.

В утренних сумерках они дошли вместе до пруда. Грэм двигался медленно, опираясь на трость: одна нога вперед, затем другая. Элоизу это раздражало, и Грэм вообще остановился, чтобы еще сильнее ее взбесить. Он достал из кармана складной нож и начал методично чистить ногти.

– Что ты делаешь? – сердито спросила сестра.

– А что? – с удивлением ответил он.

– Ты же хотел половить рыбу. Помнишь, мы решили пойти на пруд, чтобы ты порыбачил?

Грэм странно на нее посмотрел.

– Я переехал сюда в тысяча девятьсот десятом, – задумчиво проговорил он, вглядываясь в мрачный лес на том берегу озера. – Работал на железной дороге, построил дом на обрыве. Регулярно появлялось созвездие Кита. Джиммерс часами не отходил от телескопа.

Грэм покачал головой, следя за выражением лица Элоизы. У нее дергался глаз, а вместе с ним и уголок рта.

– Ты собирался рыбачить, Майкл. Забудь о прошлом. Нас волнует только будущее.

Он снова качнул головой.

– Не озеро, а грязная лужа. Раньше форель была длиной в руку. Куча форели.

Элоиза схватила его за локоть и потащила за собой вниз по холму. Грэм не упирался, словно и сам не знал, куда ему нужно идти, и был готов ей довериться. Когда из-под ребер в левую руку проникла острая боль, он замер и прикрыл глаза. Неужели настал этот момент? Неужели он умрет, так ее и не выслушав?

Однако боль затихла, и Грэм заставил себя идти дальше. Раздражать ее несложно, но утомительно. Больше всего на свете ему вдруг захотелось спокойно посидеть на берегу пруда и посмотреть, как водомерки играют на его поверхности. В воде плавала утка. Хороший знак. Грэм переступил через край гребной лодки, вытащенной на берег, и устроился на скамье в середине, откуда-то снизу достал удочку.

В этом пруду он ни разу ничего не поймал, хотя раньше здесь водилось много рыбы. Грэм даже помнил эти времена, когда в любой бухте морские ушки облепляли все камни, а рыболовные судна вытягивали тунца размером с корову. В устьях рек и в береговых течениях было полно крупного лосося, реки и озера кишели форелью.

Так было всегда, верно? Сезоны сменяли друг друга, шло время. Все жило и умирало, и, когда становишься старше, смерти вокруг больше, чем жизни. Теперь все не так, мир утратил мелкие детали. Жаль.

Грэм медленно прикреплял наживку на крючок, пока Элоиза сидела на краю лодки и на что-то жаловалась. Ее желания и недовольства он понимал лишь отчасти. Жадность сестры была и вовсе чужда Грэму. Делая вид, будто поправляет шляпу, он уменьшил звук на слуховом аппарате. Стало почти тихо, искаженный голос Элоизы доносился издалека и словно принадлежал раздосадованному призраку. Грэм слышал, как стучит кровь в венах. Он забросил крючок с икрой лосося в пруд, и грузиками его потащило ко дну.

Элоиза вдруг перешла на крик. Грэм дернулся. Утка взлетела, громко хлопая крыльями. Оказалось, Грэм задремал, чем ужасно разозлил сестру. В ее расписании нет места для его сна.

– Чего? Что ты сказала? – переспросил он, улыбаясь.

Грэм в открытую усилил громкость на слуховом аппарате. Элоиза поджала губы и бросила на него гневный взгляд. Она как будто мысленно считала до десяти, чтобы успокоиться. Грэм мог бы довести ее до сердечного приступа, но не стал. Элоиза в любой момент может его убить. Она на такое способна.

– Я сказала, что могу его принять. Я подготовилась.

– Что принять? – с озадаченным видом спросил Грэм.

Элоиза что-то ответила, но он не расслышал – к горлу подступила мокрота, забивая весь рот. Он сплюнул на траву и отдышался. Спустя минуту Грэм снова заговорил.

– Так что? – Он снова изобразил замешательство.

Элоиза в ужасе уставилась на него, пораженная то ли его кашлем, то ли неспособностью понять ее слова.

– Говорю, я подготовилась, – громко и отчетливо произнесла она.

– Как? Для чего?

– Сделала операцию. Теперь я бесплодна. Была еще побочная инфекция с осложнением на бедренный сустав. Никак не заживает. Майкл, я знаю все, что известно тебе, и я приобрела особые силы. Я сосуд, который нужно наполнить.

– Не пойму, зачем наводить болезни на огород. Со временем растения все равно засохнут и умрут. Почему ты так стараешься ускорить этот процесс? Почему не дашь ему развиваться своим путем?

– Потому что это невыгодно. О чем я и говорю. Я готова освободить тебя, забрать эту ношу. Ты же понимаешь, что тебя скоро не станет. А когда ты умрешь, появится кто-то другой. Грааль по праву принадлежит мне. Мы с тобой одной плоти и крови. Я могу претендовать на него точно так же, как и ты. Очень эгоистично с твоей стороны – прятать его все эти годы, когда можно было извлечь пользу.

Объяснять ей что-то бессмысленно. Элоиза слышала лишь то, что хотела слышать, ведь она уже давно определилась. И все-таки стоило попробовать.

– Грааль, говоришь? Необязательно давать ему имя. И использовать его тоже не надо, Элоиза. В мире полно вещей, которые не созданы для извлечения пользы.

– Это уже мне решать.

Грэм бросил на нее взгляд. Говорить с Элоизой – все равно что кричать в колодец.

– Ни я, ни ты не знаем, что это такое на самом деле. Эта вещь опасна. Ее нужно хранить, а не использовать. Это ведь… кусок бумаги, который свернули в виде чаши, куда попало немного крови. Лучше бы он вообще не привозил ее с востока. Ты мечтаешь снять крышку с ящика Пандоры.

Грэм захрипел, как бывало с ним после долгих разговоров. Он закрыл глаза, стараясь не двигаться и перевести дыхание. И снова накатила волна боли. Только бы не подать виду… Через некоторое время Грэм открыл глаза. Элоиза смотрела на него с растущим недовольством, стремясь извлечь из старика хоть какую-то выгоду.

– Он и стал причиной импотенции Джона Рёскина? – спросила Элоиза.

Грэм пожал плечами и потянул удочку. Крючок, как всегда, за что-то зацепился. Люди годами заваливали пруд всяким хламом. Иногда в него падали деревья. Трудно сказать, что попалось на крючок, но это точно не рыба. Грэм потянул еще раз, однако крючок только сильнее застрял.

– Да и ты… Почему не завел детей? Всю жизнь как монах.

– Семейная жизнь не для меня.

Элоиза скептически на него посмотрела, как бы намекая, что брат с ней нечестен.

– Лично я считаю, что из-за импотенции Рёскин и стал Королем-Рыбаком. Грааль попал прямо к нему в руки и…

– Какой еще Грааль? Ты слишком буквально все понимаешь, Элоиза. В погоне за прибылью ты, похоже, совсем тронулась умом. Есть только лист бумаги…

– Неважно. Просто выслушай меня. У Рёскина имелись все необходимые инструменты. Он был талантлив от природы, и вдруг ему выпала такая задача.

Элоиза задумчиво посмотрела на воду, взволнованная собственными размышлениями.

– А ты не умна. За деревьями леса не видишь.

– Это ты как раз не видишь.

– Какая разница, что я вижу. Я всю жизнь строил свой дом, как и говорилось в Писании.

– В Писании! Ну и каков результат? Все напрасно! У тебя нет будущего, а у меня есть. В моих руках весь мир, и я предупреждаю…

– Погоди.

Грэм устал от ее болтовни. Он еще раз дернул удочку и стал не спеша крутить катушку. Удочка согнулась чуть ли не пополам. Быть может, это громадный сом – ленивая тварь, годами лежавшая на дне пруда. Элоиза Лейми молча наблюдала за действиями брата. К поверхности приближалась какая-то тень в окружении ила и водорослей… Резиновый сапог, гнилой и покрытый черными пятнами и слизью. Грэм вытащил его на берег.

Он обернулся и озадаченно глянул на Элоизу.

– Это сапог. Резиновый сапог, – усмехнулся Грэм.

– Я вижу, – прошипела Элоиза, бледнея от злобы и нетерпения. – Слушай, старик, вот что я тебе скажу. Мир и будущее за мной. Пока ты жив, можешь стоять у меня на пути, я потерплю, а вот твоя жалкая армия из так называемых друзей… После твоей смерти, попомни мои слова, будет очень краткое и опасное столкновение, и твои приятели пострадают ни за что. Мне плевать, что из себя представляет эта штука – кусок бумаги или золотую чашу. Но она предназначена мне. И завладеть ею мешают твои дурь и упрямство… пока что. Сделай своим друзьям одолжение, отдай мне ее сейчас.

Грэм не остался равнодушным к словам Элоизы. Возможно, она права, однако это ничего не меняет. В ответ он снял с уха слуховой аппарат и бросил его в воду. Не глядя больше на сестру, с трудом вызволил застрявший крючок и бросил сапог за борт лодки. Снял крышку с банки лососевой икры, достал пару икринок и насадил на крючок. Все это Грэм делал без спешки, уверенный, что никуда уже отсюда не уйдет.

Водомерки прыгали по поверхности, точно балерины. Сверху послышалось кряканье. Та самая утка вернулась с тремя приятелями; все они сели на воду и с любопытством поплыли к Грэму.

Он высыпал на руку четверть содержимого банки и бросил уткам, которые с энтузиазмом набросились на еду. На покрытом травой холме прыгали кролики, на пихте переговаривались серые белки. Из-за деревьев вышла самка оленя с детенышем. Мимо кроликов враскачку прополз крот.

Превозмогая боль в груди, Грэм медленно встал с твердой скамьи и, перешагнув через край лодки, ступил на траву. Споткнулся, упал на живот и затем перекатился на спину, чтобы сквозь деревья видеть небо. Лес был наполнен звуками древнего мира, оживающего к утру.

Он вспомнил, что с кем-то разговаривал, но это было давным-давно, и теперь на холме никого не осталось, только крот и кролики. Все сказанное больше не имело никакого значения. Лишь ветер вздыхал среди хвойных деревьев.

– Не переживай ты так, – сказал дядя Рой. – Она за все заплатит.

– Я не хотел разбивать его машину, но другого выхода не было. Он остановился на углу, понимая, что пешком меня не догонит, да и я не мог уже притворяться, будто опять застрял в яме. Что мне оставалось? Вот я и въехал в дерево.

– Проклятье, мы к тому моменту, наверное, уже и закончили. На все про все ушло не больше минуты. Перекусили замок болторезом, завели грузовик и помчали оттуда на хрен вместе с сараем и всеми делами. Легкотня. Если бы ты не разбил машину этого ублюдка, вышло бы ужасно скучно. Жаль, самого засранца в тот момент не было внутри.

– Ну… – начал Говард.

– Начал палить посреди улицы! Идиот! Такого я не ожидал. Секретность – самое главное, а он чуть не сдал нас с потрохами. Зато ребята на лесопилке неплохо его отделали. А потом заявили копам, что это он во всем виноват, мол, явился к ним, размахивая пистолетом. Дали им твое фальшивое описание, копы с полчаса рыскали по площадке и выяснили, что ты перелез через забор и побежал к взлетной полосе. Парень по имени Данбар, который там работает, поклялся, что тебя видел. И выдал такое же описание, что и Макдональд с ребятами: низкий, полноватый, широкие штаны и тяжелые ботинки. Некоторые еще заметили, что у тебя нет двух пальцев на правой руке.

Дядя Рой усмехнулся, явно довольный собой. Дельце провернули вполне успешно, не считая, правда, стрельбы и травм Говарда. У дяди по всему Форт-Брэггу была целая подпольная армия сторонников. Тем ранним утром Говард увидел лишь верхушку айсберга и еще больше проникся уважением к дяде. Сарай Джиммерса перевезли и спрятали в старом льдохранилище у гавани.

Помимо миссис Лейми и ее приверженцев, заподозрить местонахождение сарая мог только сам Джиммерс, а он, насколько Говард успел понять, был не любитель обращаться в полицию. Несомненно, он попытается его вернуть – каким-нибудь непредсказуемым способом. А в гавани полно людей дяди Роя. В ветхих трейлерах и лачугах на берегу в основном жили бедняки, включая рыбаков, сотрудников консервного завода и безработных на пособии. Большинство из них снимали жилье на участках, принадлежащих миссис Лейми и ее партнерам. Даже Джиммерсу забрать сарай будет нелегко, а уж врагам – еще сложнее. Говард и сам удивился, что стал мысленно называть их врагами, окончательно попав под влияние дяди Роя.

– Зачем она вообще приезжала сюда утром? – спросил Говард после небольшой паузы. – Как-то странно. И уехала как раз в тот момент, когда мы появились.

Дядя пожал плечами:

– Наблюдала за домом. Хотела досадить, не знаю. Мы неплохо заморочили ей голову – точнее, ты. В бутыли началось брожение.

– А я подумал, она поджидает нас, потому что догадалась насчет сарая.

– Вряд ли. Наверное, опять явилась за деньгами, увидела, что машины возле дома нет, и умчала. И так совпало, что мы ехали ей навстречу, а она струсила и не остановилась. Домовладельцы все такие. Приезжают с утра пораньше, надеясь застать тебя врасплох, когда ты еще в пижаме. Громко стучат в дверь, желая опозорить тебя перед соседями. Выход один – не обращать внимания.

Говард кивнул. Звучало вполне логично, и все-таки встреча с миссис Лейми в такой ранний час его обеспокоила. Она даже не посмотрела в их сторону и не притормозила. Объяснение дяди Роя казалось недостаточно убедительным.

– Если бы я мог все сделать заново… – начал Говард, когда дядя встал и ушел на кухню.

– Сиди теперь и не высовывайся, – перебила Сильвия. Она туго обмотала колено Говарда эластичным бинтом. – Я считаю, это была совершенно идиотская выходка, и все из-за какого-то дурацкого аппарата.

Дядя Рой звенел кружками в кухне. Солнце только недавно взошло и еще не показалось из-за деревьев. Через полчаса настанет очередной замечательный осенний день. Говард с радостной улыбкой смотрел на Сильвию, которая закрепляла бинт. На ней был махровый халат с большими розовыми цветами, взъерошенные волосы падали на лицо. Она делала вид, будто ужасно злится на них обоих, но, когда дядя Рой разбудил ее и спросил, где взять бинт, Сильвия скорее перепугалась.

Говард чувствовал себя рыцарем, который, поборов дракона, вернулся к прекрасной даме, чтобы та обработала его раны. Приключения на северном побережье и правда начали смахивать на историю о рыцарях Круглого стола, и Говард был счастлив погрузиться в эту атмосферу, пусть она и отдавала глупой романтичностью.

Сильвия придвинула пуфик под ногу Говарда.

– Немного опухла, – сказала она. – Лучше держать на весу.

Прижавшись на мгновение к его бедру, Сильвия встала с пола и внимательно посмотрела на Говарда. В ее взгляде не было никакой легкомысленности, только беспокойство – видимо, за него. Говарду вдруг захотелось обнять Сильвию, прижать к себе и сказать в ответ что-то не менее серьезное. Она еще такая теплая после сна, в неплотно запахнутом халате и с растрепанными волосами – разве найдется более подходящий момент, чтобы сказать ей все то, что он хотел…

Сильвия заговорила первой:

– Ты же не веришь во всю эту чепуху насчет аппарата мистера Джиммерса, который якобы вызывает духов?

Говард повел плечами:

– В сарае я видел очень странные вещи. Не знаю, что это было. Вроде именно ты у нас во всем таком разбираешься, а теперь уже не веришь в призраков.

– Мистер Джиммерс готов на многое ради того, чтобы одурачить папу.

– Думаешь, он зашел настолько далеко? – удивился Говард. – А безумный телефонный звонок прошлым вечером? И надо же, этот проклятый сарай украли вовсе не мы. Неужели ты считаешь, что он подстроил кражу с участием миссис Лейми и ее парней только из желания насолить твоему отцу? Не вижу смысла.

– Вряд ли он стал бы связываться с миссис Лейми, – сказала Сильвия. – По-моему, Джиммерс искреннее ее ненавидит. И он не общается ни с кем, кроме себя самого и, конечно же, Грэма. А теперь, когда Грэм вынужден скрываться, Джиммерс стал совершенно непредсказуемым. Это его изобретение все тут уничтожит. Ты прав, вчера он окончательно слетел с катушек, когда заявил, что папа украл сарай прямо у него из-под носа – мол, какая наглость. Хотя в душе Джиммерс, наверное, доволен как слон. Папа заполучил его дурацкое устройство и жутко этому рад. Растерял бдительность. Понимаешь, к чему я веду?

– Да, хотя верится с трудом, – ответил Говард.

– Я вот что подумала. Джиммерс прекрасно знал, что ты залез к нему в сарай. Его удивление было наигранным, а в действительности он только и ждал, чтобы ты туда забрался и ушел с мыслью – внутри и правда нечто странное.

– Но что именно? Я ушел оттуда, не зная, что и думать.

– Это как раз в его духе. Краткая характеристика Джиммерса. Может, он принял тебя за легкую добычу, а ты проглотил его наживку об аппарате с призраками, передал все папе, и тот загорелся идеей.

– Он загорается идеями сам по себе, без посторонней помощи, ты и сама в курсе.

– А Джиммерсу откуда об этом знать? Они не разговаривали больше года – да и не виделись, наверное, тоже.

Говард задумался. Эмоции мистера Джиммерса всегда казались фальшивыми. И все-таки не верилось, что Джиммерс просто их дурачил. А вообще ситуация забавная: Сильвия взывает к разуму, а Говард ударился в мистицизм. Кто бы мог подумать.

Дядя Рой принес три чашки кофе, и Сильвия встала, чтобы взять у него из рук одну чашку. Она плотнее запахнула халат и туго его завязала, и само это движение намекнуло, что момент упущен. Тем не менее хоть что-то хорошее случилось этим ранним утром: Говард узнал, что Сильвия за него беспокоится. Он наконец-то получил свою роль в этой странной пьесе, которая по желанию мистера Джиммерса вполне может превратиться в фарс.

– Как вы планируете поступить с устройством Джиммерса? – спросил Говард у дяди Роя.

Дядя присел и отпил кофе, собираясь с мыслями: то ли прикидывал, что именно он может без риска сообщить племяннику, то ли, что более вероятно, сочинял не самый правдоподобный ответ.

– Все сложно, – произнес он наконец.

– Я так и думал, – сказал Говард, подняв брови. – Но что это вообще за штука?

– Полагаю, это аппарат, который переносит духов в пространстве и времени.

– Ладно. – Сильвия пошла к лестнице. – Вы тут обсуждайте, а мне пора собираться на работу.

– В смысле, духов умерших? – спросил Говард, махнув Сильвии. Вот они и дошли до самой сути.

– Нет, – покачал головой дядя. – Он переносит духовную сущность живых людей, которые именно с этой целью его и построили. Мы с тобой можем перенестись в другие астральные миры. Только не смейся. Ты читал романы Берроуза из «Марсианского цикла»?

– Про Джона Картера и Тувию?

– Ага. Там, конечно, много всякой ерунды, но вот идея внетелесного путешествия – вовсе не бред. Ты привык мыслить рационально и насмехаться над такими вещами, однако я говорю тебе чистую правду. Хочешь верь, хочешь нет.

– Знаете… – сказал Говард после небольшой паузы. – Я готов поклясться, что вчера видел в сарае призрак Джона Рёскина, и выглядел он прямо как на том портрете: бакенбарды, взъерошенные седые волосы, слезящиеся глаза.

– Так это он и был, заявляю со всей ответственностью! Тебе известно что-нибудь о Братстве прерафаэлитов помимо того, что это была группа викторианских художников, сформировавшаяся вокруг Рёскина?

– Немного. Братство держалось несколько поколений, и среди них было много фотографов и живописцев.

– В том числе Льюис Кэрролл.

Говард кивнул.

– И Дин Лидделл, отец Алисы.

– Я видел снимок в музее. Тот самый лик, что проступил на стене Собора Христа. Интересно, как они это сделали?

– Сделали? Думаешь, это была мистификация? Ничего подобного. Все по-настоящему. Это результат экспериментов с устройством. – Дядя Рой замолчал, чтобы Говард все осмыслил.

– Я думал, прерафаэлиты были разного рода художниками. Как к ним попал Лидделл?

– И правда, он ведь был военным. Кэрролл тогда жил вместе с Джорджем Макдональдом. Читал его книги?

– Да, кое-что из фантастических произведений. А так почти ничего о нем не знаю, кроме того, что он был христианским писателем.

– Первым из величайших христианских фантастов. На тот момент никто в этом жанре не мог потягаться с Макдональдом – разве что Кэрролл. Они тоже попали в сети Рёскина и связались с «Гильдией Святого Георгия», с помощью которой Рёскин хотел уничтожить индустриальное общество, поскольку видел в нем, так сказать, Дракона.

– Я кое-что об этом читал. Вроде бы они построили какие-то дома для рабочих? И гильдия была не столько ремесленным объединением, сколько политическим – но толком они ничего не добились. Вот и все, что я о них помню.

– Так примерно и было. Разрушить индустриальное общество им не удалось, никаких ценных предметов они тоже не создали, как это бывает в обычной гильдии ремесленников. Правда, «Гильдию Святого Георгия» нельзя назвать совсем обычной, к тому же в свое время они сумели убить парочку драконов. Слышал про Джеймса Грэма?

– Попадалось его имя, когда искал информацию по рисункам. В основном занимался фотографией. Выходит, это… дед Майкла Грэма?

– Верно, в этом и заключается связь. Джеймс Грэм был членом сообщества Рёскина, сочетал в себе набожность с распутностью. Много лет провел на Святой земле, делал снимки во имя Господа. Жил в башне с видом на Иерусалим. Холман Хант тоже периодически там бывал, как и некоторые другие прерафаэлиты, решившие слиться с местной культурой. Что же они искали? Какое место паломничества их привлекло? В эту чертовски далекую страну их отправил Рёскин, но зачем?

Говард пожал плечами. Ответа он не знал.

– Если верить курсу истории, это была художественная экспедиция. Они рисовали и фотографировали.

– История! – фыркнул дядя Рой. – Можешь верить ей сколько угодно, но она обязательно обведет тебя вокруг пальца. Да, поиски на Святой земле выдавали за художественную экспедицию, а на самом деле то был современный крестовый поход. И это не метафора, я выражаюсь буквально.

– Крестовый поход? – переспросил Говард. – В каком смысле? Они что, искали Грааль?

Дядя Рой округлил глаза и моргнул, разводя руками, – мол, он тут ни при чем, только пересказывает услышанное.

– В итоге нашли?

– Кое-что нашли и забрали с собой. Позволь разъяснить: «Гильдия Святого Георгия» выступала не только против индустриализации. Они противопоставляли себя не обобщению и абстракции. В историю эти парни вошли политическими и социальными неудачниками – и Рёскин, и Моррис, и все остальные. Нас ждет та же участь. Лишь сама проделанная работа станет нам наградой.

– Я буду удивлен, если мы сыграем хоть какую-либо заметную роль в истории, – сказал Говард.

– Как знать. Важно отметить, что об их похождениях мало кто рассказывал. Слишком уж нереальной она кажется, слишком много важных шишек потеряют репутацию. Власть имущие постарались скрыть почти всю информацию и писали историю так, как им самим хотелось.

– Так что же обнаружили на востоке Грэм, Хант и их соратники? Тот самый аппарат? – Говард пытался вернуть разговор с небес на землю. Он догадывался, каким будет ответ на его вопрос, но все же хотел услышать его из уст дяди Роя.

– Лист бумаги. С рисунком.

– Хокусая?

– Некоторые считают, что это Хокусай, однако я с ними не согласен, – отмахнулся дядя. Он с прищуром посмотрел на Говарда, как будто обладал неким тайным знанием, и улыбнулся. Прямо безумец с ухмылкой Моны Лизы.

– Думаете, не Хокусай? Еще пятнадцать лет назад, когда я жил у Грэма, он говорил, что это определенно рисунок из серии талисманов – «Такара-моно». Для того я сюда и приехал, чтобы отвезти этот дурацкий рисунок в музей. А теперь вы говорите, что никакой это не Хокусай! А что же тогда? Имитация неизвестного художника?

– Можно и так сказать. Такого же неизвестного, как мы с тобой. Только он был вовсе не подражателем, а автором оригинального произведения. И если Хокусай им впоследствии вдохновлялся… Что ж, все великие художники как-то влияют друг на друга, верно? А вот почему Грэм врал насчет рисунка, это он сам тебе расскажет. Я не вправе разглашать.

– Он все-таки ценный?

– Для музея? Откуда мне знать. Это ты у нас специалист. Рисунок старый, создан задолго до Хокусая. В качестве древнего предмета обладает определенной ценностью. По виду, конечно, не скажешь, но Беннет – своего рода исследователь. Он покопался и нашел… источники. Говорит, эту бумагу сворачивали в форме чаши. По легенде, на нее попала кровь. Специально рисунок никто не наносил, нет, были только брызги. И случилось это на Голгофе. Затем чашу смяли и, видимо, тайком унесли. А позже, когда лист развернули… на нем появился рисунок, который по линиям можно сложить в разные формы и изображения, – вышло что-то вроде видоизменяемой пиктограммы, понимаешь? Такой вот бумажный калейдоскоп, случайно забрызганный кровью. А проявившиеся рисунки идеально отображают мировой порядок.

Говард молча пытался переварить услышанное, хотя все это напоминало бред сумасшедшего. И вдруг он осознал, что повсюду были знаки – и в узоре гравия на обочине, в расположении листьев на дереве и звезд в небе. Пролетающая стая птиц, осколки льда в хвосте кометы – все они слали ему сообщения. Похоже, Говарда специально сюда заманили, и мысль эта тревожила и озадачивала. Бумажная лилия – счастливая находка или запланированный этап многовекового процесса? А двусмысленные сновидения со странными облаками, путешествиями и необъяснимой тягой? И еще этот пеликан…

Дядя Рой встал, выглянул из-за штор на улицу и только потом сдвинул.

– Теперь, когда ты ввязался с нами в это дело, убежать не получится. Тебя притягивает, как метеор гравитацией ближайшей планеты. Разжевывать я не стану. Показывать дорогу тоже. Эта битва унесла много жизней. Утром в тебя стреляли настоящими пулями. Лейми и ее соратники – не просто шайка владельцев недвижимости. Ты невинный свидетель, ступивший на территорию вражды. Сегодня ты ходишь по домам и продаешь энциклопедии, а уже завтра у тебя в руке пистолет, и местные деревенщины, сплевывая табак, называют тебя «брат Говард». Понимаешь?

– Думаю, да. Наверное, не стоит вдаваться в детали. Если это не рисунок Хокусая, меня здесь больше ничего не держит. Поеду обратно на юг.

– Ничего не держит, кроме угона машины, поврежденного колена… и, пожалуй, Сильвии.

Говард моментально покраснел и едва не бросился все отрицать. Впрочем, отрицать бессмысленно. Лучше уж промолчит. Ситуация и так не из легких, зачем усложнять. Дядя Рой вдруг обратился к нему серьезным тоном:

– Спрошу тебя еще раз, племянник. Хорошенько все обдумай, прежде чем ответить. Ты в деле или нет? Ты мог переждать в кафе, поедая глазированные пончики и размышляя о своей чертовой работенке в музее, но ты пошел с нами. Быть может, еще не поздно увезти тебя отсюда. Придется выбирать, на чьей ты стороне, придется решить, в деле ты или нет. Когда начинается ураган, только дурак сидит на заборе и смотрит. Ну, что скажешь?

Сильвия и тетя Эдит прошли на кухню. Сильвия переоделась в джинсы и свитер, причесала волосы и накрасила губы – готова ехать на работу. Поймав взгляд Говарда, она улыбнулась, затем, посмотрев на его колено, качнула головой, как бы говоря: «Что за выходки!» На кухне зазвенели чашки, и вскоре хлопнула задняя дверь.

– Я с вами, – сказал Говард, глянув на Сильвию. – Как же иначе. – Ему сразу полегчало, хотя он и почувствовал себя вдруг тайным агентом, которого отправляют на миссию с обрывками информации, поскольку слишком много ему знать нельзя. – Значит, рисунок достался Майклу Грэму, а Джиммерс, как мы предполагаем, его спрятал. Это я понял. Но откуда взялся аппарат?

– Его построила Гильдия с помощью Морриса и соратников. Изобрел машину помощник Морриса по имени Уильям Кибл, впоследствии известный в Лондоне производитель игрушек. Мыслил он крайне экстравагантно. Случилось это после нескольких лет жизни на Святой земле, когда битва была в самом разгаре. Рисунок хранили в поместье Морриса Ред-хаус в Аптоне, в графстве Кент; да и поместье построили исключительно для того, чтобы спрятать там рисунок. Про такое не расскажут в учебнике истории, потому что никто об этом не знает. Во дворе был кирпичный колодец с навесом из шифера, очень красивый. Там они его и держали – прямо в ведре. Все это придумал архитектор здания Филипп Уэбб. Как мне кажется, после смерти Рёскина устройство стали использовать для перемещения… некоторых ценных предметов. Чтобы спрятать их от врагов.

То было в тысяча девятисотом году. За последние десять лет жизни Рёскин абсолютно сбрендил. Кое-кто воспротивился его захоронению в Вестминстерском аббатстве – и неудивительно. Последнее пристанище он нашел в Конистоне, что в Озерном крае, но, между нами говоря, и там Рёскин не задержался.

– Где же он теперь?

– Никто точно не знает, куда попали его останки. Разыскать кости Рёскина пытались неоднократно, в том числе и в наше время. Однако в Конистоне их давно уже нет. Готов спорить, что никогда и не было.

Пару секунд дядя Рой рассматривал свои ногти, а затем продолжил:

– Почти все это я, естественно, узнал от Джиммерса, а мы оба понимаем, что это значит. Его слова могут оказаться полным бредом.

– Нам с вами необходимо достать рисунок? – спросил Говард.

– Не стоит мыслить здесь такими категориями.

– Ладно. Но в целом – нужен он нам или нет?

– Мне точно не нужен. Я к нему и близко не подойду.

– А мне? Такое чувство, как будто я получил особое приглашение – приехать сюда и найти его. Или защитить, точно не знаю.

Дядя Рой пожал плечами:

– Старик может знать. Наверное, сидит сейчас у пруда и рыбачит. Ждет, когда попадется лосось.

В этот момент стул под Говардом сдвинулся, и он услышал какой-то гул. Сначала показалось, что это грузовик с грохотом проехал по дороге, однако дом вдруг скрипнул, в шкафчиках все задребезжало, шторы взметнулись, а из чашки Говарда вылился кофе.

– Землетрясение! – закричал дядя Рой, вскакивая со стула и стараясь пробраться к ближайшей двери среди осыпающейся прямо на голову штукатурки.