Текст книги "Бумажный грааль. Все колокола земли"

Глава 20

Говард встал, проверяя колено, и в этот момент произошел второй толчок, будто что-то огромное ударилось о землю. Говард резко осел, хватаясь за подлокотники кресла и ожидая, что вот-вот рухнет крыша. Затем он все-таки поднялся и, неверной походкой дойдя до двери, прижался к раме. Старый дом покачивался и скрипел, по потолку зловеще расползались трещины. Стаканы бешено звенели в кухонных шкафчиках, где-то рядом хлопнула, открываясь, дверца, и что-то выпало и разбилось о столешницу.

Потом все замерло, и наступила пугающая тишина – ни дядя Рой, ни Говард не рискнули пошевелиться. Однако земля под ногами вновь стала твердой. Утро продолжалось. За окном пели птицы и лаяла собака. Говард, хромая, подошел к люстре, которая до сих пор раскачивалась туда-сюда в облаке штукатурной пыли, и остановил ее.

Собака замолчала. Говард и дядя Рой думали, что сейчас все начнется заново, но было по-прежнему тихо. Вместе они прошли на кухню. На столешнице лежал разбитый на мелкие кусочки фарфоровый Шалтай-Болтай тети Эдит, выпавший из шкафчика.

– Проклятье, – тихо сказал дядя, подобрав осколок головы.

– Суперклей? – предложил Говард.

– Бесполезно. Давай соберем куски, пусть Сильвия посмотрит. – Молча они переложили все обломки в бумажный пакет. – Неплохо тряхануло, – добавил дядя Рой, имея в виду землетрясение. – Наверное, пять или шесть баллов. И эпицентр где-то недалеко. Удар был резкий. – Они вернулись в гостиную и сели, оба на взводе. Минута прошла в тишине, после чего дядя Рой спросил: – Так о чем мы говорили?

– О рыбалке, – ответил Говард. – Вы рассказывали, что Грэм хочет поймать лосося. Но откуда лосось в этом грязном пруду?

– Сейчас его нет, а вот раньше, когда воды было много, пруд соединялся притоком с Пуддинг-крик. И лосось водился круглый год – заплывет в пруд, а назад дорогу найти не может. А потом началась засуха. В общем, Грэм пытается поймать лосося независимо от того, есть он там или нет. Приноровился рыбачить с камней, что недалеко от хижины, внизу. В океане полно лосося – ну, раньше было полно. Сейчас рыбный промысел уже не тот, и дальше будет только хуже, если начнут искать нефть под морским дном. В этом тоже замешана Лейми и твой приятель Хорек. Как я и говорил, она настоящий спрут. Повсюду тянет щупальца. – Он покачал головой, рассердившись от одного только упоминания о миссис Лейми. – Так вот, прежде в ручьях водилось много рыбы – когда в них было много воды. Однако все меняется. На твои вопросы ответит Грэм. Он как раз вчера спрашивал, любишь ли ты рыбачить. Неплохо, да? Вот и я у тебя спросил.

– Какое совпадение, – сказал Говард.

– Ну, он, скорее, догадался. Предупреждаю сразу: беседовать с ним нелегко. То он с тобой, то куда-то пропадает. Иногда свет горит, а бывает, что внутри одна лишь тусклая лампочка, а то и вовсе темнота.

– Где, в хижине?

– Нет, у него в голове. Здоровье Грэма быстро ухудшается. Он слаб, как старая паутина. В том числе поэтому он и переехал из дома на обрыве в лес. Дни его уже наперечет. Он устал, вымотался. Противостояние выжало из него много сил. Просто встать и обуться – уже трудная задача. В его жизни осталась только рыбалка. Возможно, он что-то поймал, когда решил написать тебе письмо. Ты попался на крючок. – Дядя Рой подмигнул. – В хижине Грэм более-менее постоянно живет уже больше года, хотя мы и пытались сделать вид, будто он никуда не уезжал из своего дома. Нас раскусили, и тогда Джиммерс провернул уловку с самоубийством. Не очень-то впечатляюще, я бы обставил все по-другому. Грэму просто нужен отдых, он его заслужил.

Дядя зевнул и потянулся.

– Попробую немного поспать. – Он встал и направился к лестнице. – А затем, наверное, поеду в гавань на весь день. И раз ты принял решение, возможно, тебе стоит прогуляться до хижины и поболтать со стариной Грэмом. Вдруг добьешься от него каких-нибудь ответов. Хотя маловероятно.

Шаркая ногами, дядя Рой начал подниматься по лестнице. И тут распахнулась задняя дверь, с грохотом ударившись о сушильную машину.

– Отец! – крикнула Сильвия, забежав в гостиную.

Говард вскочил, сразу подумав об угнанной машине, полиции, стрельбе. Попробовал согнуть больное колено. Идти можно – не очень быстро, но…

Дядя Рой спустился, готовый рваться в бой.

– Что? Что такое? – спросил он.

Сильвия никак не могла перевести дыхание. Взгляд был полон страха и печали.

– Грэм умер.

Говард застыл, будто парализованный оттого, что жизнь остановилась. Все поменялось в одно мгновение. Одна дверь закрывается, другая откроется.

– Как? – нарушил тишину дядя Рой. – Убили?

Он натянул пальто и широкими шагами двинулся к задней двери. Говард последовал за ним. Слова «Грэм умер» бесконечно повторялись в голове. В последние дни он много чего слышал, но на этот раз слова действительно имели значение – потому что они были правдивы и потому что правда все изменила.

– Вряд ли, – ответила Сильвия. – Грэм лежал на траве в такой позе, словно упал и пытался встать. Он рыбачил. Мы позвали его, и он как раз… отключился. Было землетрясение, вы почувствовали? Может, он испугался. По-моему, ему стало плохо еще до толчков. Думаю, когда мы пришли, он уже умирал. Мы пытались его реанимировать, сделали все, что смогли… Ничего не вышло.

Они поспешили в лес по тропе. Солнце уже встало, но еще не вышло из-за деревьев, и лес выглядел темным и густым. Хотя бы тумана не было. Через несколько минут они вышли на поляну перед хижиной. Старик лежал у подножия поросшего травой холма, возле прудика. Тетя Эдит опустилась на колени рядом с Грэмом, словно охраняя его тело.

– Король мертв, – тихо произнес дядя Рой, глядя на Грэма.

Помочь ему они уже не могли. Лицо было расслабленным, точно он умер во сне и наконец-то нашел покой. Говард только сейчас понял, как сильно Грэм постарел. В последнюю их встречу Грэму было около восьмидесяти, он казался крепким и энергичным, сам пилил доски и возил тачки с камнями. Теперь он выглядел тонким и хрупким, однако морщины на лице придавали ему вид человека, выточенного ветром и океаном.

Дядя Рой мрачно кивнул Говарду:

– Давай перенесем его в хижину.

Дядя подхватил Грэма за ноги, а Говард – с другой стороны, под мышками. Поразительно, каким легким стало тело. Словно на него вовсе не действовала гравитация.

Говард шел спиной вперед, дядя Рой пыхтел от усилий, лицо покраснело. На том месте, где лежал Грэм, появились белые маргаритки – совершенно не по сезону, будто там, где скончался старик, вышла на поверхность весна. Пахло от них тоже весной, ароматом полевых цветов на ветру в залитом солнцем апреле.

Тетя Эдит несла мокрую от росы трость Грэма, сделанную из сучковатой ветви толокнянки и отполированной до кроваво-красного оттенка.

Поскальзываясь на влажном склоне холма, они наконец достигли задней части хижины и вышли на ровный участок земли. Старик все же оказался тяжелее, чем думал Говард. Колено под бинтом пульсировало болью и с трудом сгибалось.

– Помоги нам, – попросил Говард, и Сильвия ухватила Грэма под плечи.

Втроем они внесли тело на крыльцо и осторожно положили на пол. Что же дальше? Старик Грэм как будто просто спал – таким умиротворенным он выглядел. А у Говарда появилось ощущение странной близости, словно перед ним лежал его мертвый отец. О своем собственном папе он практически ничего не помнил и знал его только по фотографиям, с которых смотрел далекий и забытый мужчина.

Говард вдруг почувствовал, что был здесь раньше. Уже стоял на этом деревянном крыльце и смотрел на мертвого человека. Правда, в его воспоминаниях мертвецом был он сам. Это Говард лежал на спине, всматриваясь в лица тех, кто остался жить в мире, где его больше нет, в воображаемом пейзаже на киноэкране. На мгновение он и вовсе забыл, кто он – живой Говард Бартон или мертвый Майкл Грэм. Он качнул головой и чуть не упал. Его подхватил дядя Рой, но к тому моменту Говард уже пришел в себя и выпрямился. Голова кружилась – видимо, от напряжения.

– За домом есть лопаты, – сказал дядя Рой, без сил падая в кресло.

Тетя Эдит разгладила и застегнула пиджак на Грэме, провела рукой по волосам. Говард, хромая рядом с Сильвией, сходил за лопатами, и вдвоем они начали копать могилу в огороде, стараясь не задеть грядки с салатом и луком, хотя растения были какими-то блеклыми и болезненными на вид.

Через пару минут дядя Рой предложил ненадолго сменить Говарда, и тот с благодарностью передал ему лопату. Колено стало буквально несгибаемым, как плотный картон, и Говард, припадая на одну ногу, отошел к крыльцу и сел рядом с тетей Эдит. Все чувства странным образом обострились, выделяя каждый звук и запах. Что-то произошло, и дело тут было не только в смерти Грэма.

Сама мысль о том, что они хоронят Грэма, внезапно показалась Говарду правильной и естественной. И неважно, насколько это законно. Ждать не было смысла. Воздух так и полнился ощущением безотлагательности, как будто земля изголодалась по его телу – не в жутком, а в самом прозаичном смысле.

Говард вновь взглянул на труп, как бы издалека, и на долю секунды ему показалось, что тело состоит из темной почвы, мелких веток и мульчи, а сверху его покрывают растения – кислица и мох, – оплетая всю массу тонкими корнями. Все крыльцо усыпали желуди и листья дуба, сквозь щели между досками пола прорастали усики вьющихся кустарников, обвивая грудь и руки Грэма плотным слоем.

Говард встал и тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Он отчетливо слышал звуки леса: гуляющий в верхушках деревьев ветер и шорох подлеска. Жизнь била ключом, кто-то ползал, выбирался из нор и зарослей. Над деревьями поднялось солнце; лучи попали на огород, согрели лицо Говарда и, выглядывая из-за навеса крыльца, окутали старину Грэма золотистым сиянием. На его теле не было ни мха, ни лиан – на обшарпанных досках просто лежало тело старого мертвого человека.

Настала пора снова браться за лопату, физические усилия должны помочь. Дяде такая работа давалась тяжело – весь вспотел, хотя утро стояло прохладное. Он уже снял пальто и бросил его на тачку. Сильвия усердно копала и теперь стояла в яме. Она выбрасывала наружу землю с самого дна, а дядя Рой стачивал почву по краям, двигаясь вширь. На Говарда неожиданно навалилась страшная усталость, и все-таки он попытался взять себя в руки. Смерть Грэма вдобавок к землетрясению выбила его из колеи.

– Пойдем-ка в дом, – сказала Говарду тетя Эдит. – Вид у тебя неважный.

Она открыла дверь хижины и зашла внутрь, Говард за ней. Посреди комнаты на столе лежал букет коричневато-зеленых и фиолетовых, как кровоподтек, лилий. Цветы источали тошнотворный запах. Тетя Эдит со злостью схватила букет, проскочила мимо Говарда на крыльцо и швырнула их с такой силой, что тяжелые, напитанные влагой лепестки разлетелись в воздухе. Тетя вернулась в дом и открыла окна, чтобы проветрить.

– Значит, она побывала здесь… – произнес Говард. – Она его и убила?

– Ей бы на такое не хватило сил, хотя она наверняка об этом мечтала. Вот, возьми его трость. – В этот момент сама тетушка выглядела старой и уставшей. Впрочем, когда она, глядя Говарду в глаза, подавала ему трость, от нее исходило ощущение спокойствия. Темно-зеленые глаза напоминали воду в колодце, и во взгляде чувствовался опыт больших страданий, сделавший ее мудрее. – Грэму больше не понадобится.

Говард посмотрел на трость. Пока болит колено, эта штука может ему послужить. Трость была старой и гладкой после многих лет использования. Казалось, если выйти с ней в сад и сунуть кончик в землю, из сухого дерева тут же полезут зеленые ростки.

Говард постучал тростью о дощатый пол – крепкая. Опираясь на нее, он вышел из хижины и осторожно спустился с крыльца.

Высоко в небе кружили вороны – тысячи, десятки тысяч, – словно наблюдая за ними в ожидании. Они были повсюду, куда ни глянь. Сильвия положила лопату рядом с ямой, внимательно и, быть может, с тревогой посмотрела на Говарда, будто увидела в его лице какой-то намек на смертность.

Голова слегка закружилась, Говард удобнее схватился за трость и почувствовал под пальцами что-то липкое – древесный сок? Или из трости, как из раны, сочится кровь? Что за безумие. Говард взялся за трость обеими руками, стараясь выпрямиться. Может, он заболевает? Жáра точно не было, и все же он никак не мог сосредоточиться. Мысли уносило волной, а вместе с ним и его обычную сосредоточенность, и создавалось впечатление, будто сам лес, природа или нечто еще более бескрайнее разглядывает его со стороны, как бы оценивая.

Вспомнился сон, который снился уже несколько месяцев, сон про камин и горячие угли. Он вдруг показался куда более реальным, чем лес и люди вокруг. Говард снова смотрел на очаг в темной мельнице под звуки крутящегося колеса, а колено пульсировало болью в том месте, где он обжегся. Правда, теперь на мельнице не было стен и крыши – лишь верхушки деревьев очерчивали черное небо, усеянное воронами. И хотя совсем рядом стояли другие люди, Говард чувствовал себя чужим и одиноким в окружении морского бриза и ночных небес. Он поднес руку ко рту и коснулся языком липкой жидкости, того самого сока из трости. На вкус он был соленым, с медным привкусом, как у крови. Ноги подкосились. Говард осел на землю и закрыл глаза, а крики ворон окружали его со всех сторон, будто стена дождя.

Остаток дня Говард провел расчищая доски. Много раз он повторял себе, что в лесу с ним не произошло ничего такого – всего лишь последствия гипервентиляции. Однажды, давным-давно, Говард пошел вместе с друзьями по колледжу на спиритический сеанс, и одна его знакомая так переволновалась, что стала задыхаться от возбуждения, и на мгновение все подумали, что в нее вселился призрак. Потом ее заставили подышать в бумажный пакет, и все прошло. Вот и в хижине случилось то же самое: недосып, смерть человека, странный разговор с дядей Роем, землетрясение и больное колено дали о себе знать. У Говарда была тысяча причин ненадолго потерять контроль над собой, и не стоило искать тут признаки чего-то таинственного.

Он был уверен, что работа станет лучшим лекарством. После завтрака дядя Рой поехал к Беннету, оставив древесину на Говарда. К двум часам он расчистил, аккуратно сложил вдоль дома и пометил целую груду досок. Говард разобрал все завалы на траве, отбросив в сторону только треснутые или покосившиеся доски – пойдут на растопку. Он хорошо себя чувствовал, и для этого имелось много причин, однако во второй половине дня опять накатила тревога. Был понедельник; завтра предстоит вечер у миссис Лейми.

С момента его последнего разговора с Лейми ситуация только усложнилась, однако ничего конкретного ей о Говарде неизвестно. Для нее он по-прежнему независимый представитель музея, которого можно переманить в свой лагерь. Потенциально новый член их сообщества. Грабитель, гнавшийся за ним по улицам тем утром, никак не мог опознать Говарда, хотя наверняка уже догадался, что машину угнали лишь для отвода глаз.

Владелец автомобиля сидел в камере в полицейском участке и, возможно, еще надолго там задержится. На встречу к миссис Лейми он не придет. Полиция не в восторге от ночной стрельбы, к тому же Макдональд заявил, что он угрожал его работникам и размахивал пистолетом, как сумасшедший убийца. Разумеется, имелись и смягчающие обстоятельства – все-таки у бедолаги угнали автомобиль. Спустя некоторое время миссис Лейми – или, скорее, кто-то из ее соратников – придет на выручку задержанному и вызволит его с помощью взятки.

Заявляться домой к Лейми было рискованно, но не сказать чтобы очень опасно. Какой им смысл набрасываться на Говарда? А вот привлечь его на свою сторону они, пожалуй, захотят. Об этом он подумает позже, например ночью, когда будет лежать без сна. Через полтора часа Говарда ждал ужин и поход в кино с Сильвией.

Насвистывая, он смотал удлинитель и откатил распиловочный станок в сарай. Кофейную банку с гнутыми гвоздями бросил в мусорный контейнер, убрал на место молоток и гвоздодер. Куча хлама превратилась в груду чистых досок, представляющих ценность. Дяде Рою станет немного легче, когда он продаст их и выручит деньги. Погода разыгралась, было даже жарковато, земля вокруг дома стала твердой и сухой. Из леса по-прежнему доносилось карканье ворон. Благодаря трости Грэма колено быстро пошло на поправку. Сейчас трость стояла у стены дома. Говард взял ее в руки и еще раз внимательно осмотрел. Никаких следов липкого сока или крови, поверхность гладкая и крепкая. Пожав плечами, он постучал тростью по ботинкам, сбивая с них пыль, и пошел в дом переодеться.

Глава 21

В кармане Роя Бартона было почти двести долларов, а солнце едва показалось из-за края верфи. Доски, которые вчера так любезно подготовил Говард, принесли всего восемьдесят баксов – меньше двадцати центов за фут. И все же какой-никакой доход, тем более сегодня только вторник. О работе и думать не стоило. Доллар в час или пять центов в час – человеку на пенсии нет особой разницы. Уже много лет назад известная формула «время – деньги» потеряла для него смысл.

Рой хлопнул себя по карману рубашки и начал свистеть, потом вспомнил разговор, который состоялся тем утром между ним и Джиммерсом, и замолчал. Новость о смерти Грэма стала для Джиммерса настоящим шоком.

– Проклятье, – выругался вслух дядя Рой, сожалея о том, что именно ему пришлось сообщить обо всем Джиммерсу. Тот оказался очень ранимым. Грэм был его единственным другом, и теперь Джиммерс остался совсем один… Дядя покачал головой. Пора признать, что все шло наперекосяк.

Чтобы немного взбодриться, он вспомнил сегодняшнее утро, когда, разделавшись с досками, застал на Перкинс-уэй гаражную распродажу, где было полно строительного хлама, включая десяток высоких стеклянных дверей, которые хозяин выдрал из своего дома. Еще Рой купил у него четыре рубанка – металлические детали все проржавели, а деревянные были потемневшими и смолистыми. За все он отдал сорок восемь долларов из денег, вырученных за доски. Полчаса ушло на то, чтобы вытащить из дверей скобяные изделия: медные петли, щеколды и дверные ручки. Еще час Рой занимался рубанками: затачивал и полировал лезвия, счищал грязь с деревянной основы, наносил смазку. В итоге двери он продал за шестьдесят долларов одному знакомому с Оук-стрит, который строил теплицу, а скобяные товары и рубанки взяли в антикварном магазине за восемьдесят.

Рою повезло, что какой-то дурак отдал ему двери так дешево. Если бы он потратил на них еще немного времени – соскоблил старый слой краски и покрыл новым, заменил треснутые стекла, – то сумел бы удвоить или даже утроить доход. Хотя кого он, черт возьми, обманывает? Скорее всего, двери простояли бы всю зиму среди сорняков, там, где до них валялись доски. И ничего бы он с них не получил. Быстрый оборот – вот самое главное. Не нужно браться за непосильные задачи. Купил, перепродал – и дело с концом.

Интересно, почему никто еще не написал книгу под названием «Сто способов заработать сто долларов за день»? Сколько стоит ксерокопия, пять центов за страницу? Распечатать, сложить по цветным папкам и продавать из багажника универсала. Такое чувство, что половина северного побережья сидела без работы. Такая книжка будет нарасхват. Штук пять можно оставить на прилавке винного магазина – продавцу по сорок центов с каждой продажи и по шестьдесят, если выкупит сразу все экземпляры.

Да, распродать все сразу было бы замечательно. К черту сделку с процентами, так особо не заработаешь. Книги могут украсть, или сам продавец скажет, что их якобы стащили. Рой мысленно подсчитывал возможные доходы, паркуясь перед магазином Сильвии. Сколько на побережье безработных? Пятьдесят тысяч? Сто? Достать бы список адресов всех несчастных, кто получает продовольственные карточки, и отправить им рекламную рассылку. Они без проблем отдадут за книгу пять баксов, как только поймут, что с ее помощью заработают намного больше. Нет ничего невозможного. Вся эта чертова страна скоро обанкротится. Будущее каждого в его собственных руках, прогнившая система не работает. Обмен товарами, сотрудничество, услуга за услугу, совместный уход за детьми, огороды, курятники, козий сыр.

Поразительно, как далеко зашли его размышления благодаря небольшому заработку! Прогрессивного человека ничто не остановит.

Рой замер на тротуаре, не спеша заходить в магазин. Сперва Сильвия ему обрадуется, но быстро поймет, что он что-то задумал. Иногда она чересчур серьезна. Училась бы мыслить шире. Легко нашел, легко потерял – вот законы нашего грешного мира. Временами неплохо пофилософствовать. Будь Рой ответственным человеком, он отдал бы деньги Элоизе Лейми – точнее, сначала он отдал бы их Эдит, чтобы та распорядилась ими в соответствии с бюджетом.

«Бюджет» – какое ненавистное слово! Есть в нем нечто мерзкое и унизительное. Бюджет убивает фантазию и предприимчивость. У Роя был другой девиз: трать деньги, пока они есть. Нечего бегать по всему городу в поисках кетчупа на пять центов дешевле или класть свои жалкие сбережения в банк. Ей-богу, если человеку среди дня захотелось утолить жажду и что-нибудь выпить, как и рекомендуется в Писании (главу и стих он не помнил, но там однозначно было нечто подобное), пусть либо выпьет, либо заткнет свой рот. Чего ты желаешь больше: быть счастливым или заработать репутацию скряги?

Рой зашел в магазин, Сильвия стояла за прилавком и складывала из бумаги какого-то лебедя в восточном стиле. Кроме них здесь находилась только женщина, примерявшая фетровую шляпу. Рой махнул дочери и, осмотрев представленные товары, выразительно кивнул. Тут было на что потратить деньги.

Честно говоря, заглядывал он сюда крайне редко. Женские вещички его ничуть не интересовали, и лишний раз лезть в дела Сильвии Рой не хотел. Это ведь, в конце концов, ее магазин. И если им удастся вырваться из-под контроля домовладельцев, быть может, дело дочки преуспеет там, где сам Рой провалился. Если Сильвия протянет зиму, то к весне не накопит долгов, а дальше уже хлынет поток туристов с их денежками. И тогда всем станет намного спокойнее. Рой гордился дочерью и изо всех сил желал ей помочь.

Он оценил свитер из толстой пряжи за сотню долларов – шотландская шерсть, натуральные красители из ягод, идеально подходит для климата северного побережья. Цена высокая, но что такое сто долларов для человека при деньгах, у которого такая замечательная дочь? Свитер отлично подойдет самой Сильвии. Темно-зеленую блузку из вискозы и бело-зеленый шарф он купит для Эдит. Блузка выглядела слишком молодежной, и супруга наверняка его за это отругает. А он не станет слушать. На эти две вещи уйдет еще полтинник, и пятьдесят долларов останется на ужин – точнее, шестьдесят, если учесть припрятанную в бумажнике десятку. Давненько Рой не тратил на родных столько денег.

– Это еще что такое? – с подозрением спросила Сильвия, когда он подошел с вещами к прилавку.

– Одежда, – ответил Рой. И добавил, заметив, что позади стоит женщина с фетровой шляпой: – Дамы вперед.

Он отошел в сторону и кивнул покупательнице, а та улыбнулась и сказала, что не против подождать. Тогда Рой галантно ей поклонился и сказал:

– Жду проблем. Вам лучше не видеть.

Женщина пожала плечами и продвинулась вперед. Дружелюбно поболтав с Сильвией, отдала ей тридцать долларов за шляпу и ушла.

– Ну и в чем дело? Что это? – вновь задала вопрос Сильвия.

– Свитер, блузка и шарф. Красивые, правда?

– Очень. Зачем ты положил их на прилавок?

Она пристально посмотрела на отца. Сильвия показалась Рою уставшей и не готовой с ним спорить. Он запросто ее уломает. Правда, Сильвия как будто уже догадалась, что именно он задумал, и планировала его обезвредить.

– Утром провернул одно дельце, – объяснил Рой. – Ничего серьезного, работы на три часа, зато в кои-то веки я при деньгах. И где же, спросил я себя, потратить такие шальные денежки? В голову мигом пришел ответ – естественно, у Сильвии в магазине!

– Положи все обратно, или я сама отнесу. Откуда деньги? Опять ввязался во что-то противозаконное?

– Да что ты такое говоришь! Пробей эти вещи, Сильвия, и не спорь со стариком. Ты не можешь отказать мне в обслуживании только из-за моего возраста. Это будет явная дискриминация пожилых. Законом такое запрещено.

– Дискриминация пожилых?! И где ты таких слов набрался?

– Услышал по телевизору. Я готов отстаивать свои права. Да, я твой отец, и я стар, но это не значит…

Сильвия вдруг улыбнулась и пожала плечами:

– Сколько денег заработал? Я веду строгую отчетность.

– Целую кучу. И желаю потратить их здесь, чтобы они остались в семье. Как всем этим толстосумам удается столько зарабатывать? Да они продают и покупают у своих же родственников, так что и доходы, и товары достаются им же. Законы капитализма!

– Смахивает на инцест. В результате случится какая-нибудь мутация.

– Мутация! Ты их видела? Возьми любого из списка владельцев пятисот крупнейших компаний – ни у кого не осталось нормального подбородка. Плавники, хвосты, лишние пальцы – пластические хирурги прямо с ног сбиваются. Штука в том, что хирург – тоже их троюродный брат. Семейное дело. А с учетом откатов и налоговых вычетов, считай, они вообще ничего не потратили. Просто живут на энергии денег.

– С такой логикой не поспоришь. – Сильвия внезапно перестала сопротивляться. Она сложила одежду в пакет и взяла у отца деньги.

– Устрою твоей маме вечерок в городе, – сказал Рой.

– Только не в «Капитане Англия», – воспротивилась Сильвия. – И не в рыбном ресторане.

– А что не так с «Капитаном»?

– Ничего, если тебя устраивает ужин из жареных устриц и куска меч-рыбы на гриле. Однако бывают места поромантичнее… Недавно открылась одна кафешка у моста, прямо на берегу, называется «Серебристый лосось». Там все из стекла, вечером будет видно луну. Хозяйка часто ко мне заходит. Я ей позвоню и забронирую стол у окна.

– Мать взбесится. Ее и в «Капитан» не вытащишь.

– А мы заставим.

– Отлично! – радостно отозвался Рой. Вместе они с Сильвией смогут добиться чего угодно. Вот бы рассказать ей про идею с книгой, выложить все расчеты – то-то она удивится. Однако Рой еще давным-давно понял, что о таких вещах нельзя болтать заранее, иначе не сбудется. Он достал карманный нож и срезал бирку со свитера. Отряхнув его, протянул Сильвии. – Это тебе. К дню рождения.

– Мой день рождения только в январе.

– Ну и что? Сегодня я богач, а в январе могу оказаться нищим. В будущем много… всякого. Давай примерь.

Сильвия медленно забрала у него свитер, натянула через голову и, подойдя к зеркалу, разгладила на себе. Вытащила волосы из-за воротника, и они рассыпались по плечам.

– Как же тебе идет этот цвет, да?

Сильвия молча посмотрела на него, сжав губы.

Рой подождал еще немного и вдруг понял, что она сейчас и слова не вымолвит.

– Дочка, ты чего плачешь? Что за глупышку я вырастил!

Сильвия бросилась обнимать отца, затем поцеловала его и повела к выходу.

– Ты просто невыносим. Я в восторге от этого свитера. Я его давно присмотрела и примеряла уже раз пять. Как ты догадался?

– У меня безупречный вкус. – Рой показал на собственную одежду – поношенное твидовое пальто, мешковатые штаны и ботинки. – Зря ты не наймешь меня в качестве консультанта по моде.

– Да уж… Значит, бронирую вам столик на семь вечера? Маму я уговорю.

Насвистывая, Рой вышел на залитую солнцем улицу. По тротуару с не менее радостным видом навстречу ему двигался Говард.

– Мы только что славно поговорили, – сказал Рой. – Я хорошенько ее умаслил, так что, если ничего не выйдет, пеняй на себя. Советую сделать ей комплимент насчет нового свитера.

Он хлопнул Говарда по плечу, забрался в универсал и умчал домой с остальными покупками, думая, как же заставить Эдит принять эти подарки. Рой любил решать трудные задачки, особенно касаемо женщин. Раз уж взялся за дело, то не отступится.

Когда тем вечером Сильвия высадила Говарда в Мендосино перед магазинчиком, было темно и дул ветер. Дом миссис Лейми находился недалеко, за углом. Сама Сильвия отправилась на вечеринку в стиле нью-эйдж на Пайн-стрит. Некая миссис Мойнихан планировала вызвать дух своего мертвого друга, путешествующего по астральным мирам. Она звала его Чет и просила у него совета по важным вопросам, так как Чет умел широко взглянуть на ситуацию. Говорил он на одном из кельтских языков, а миссис Мойнихан, выступая в роли посредника, передавала его слова на современном английском.

На прошлой неделе Говард лишь посмеялся бы над такой историей, а теперь решил придержать язык. Прошлая неделя многому его научила. Вечером на безлюдной темной улице северного побережья уже ничто не казалось смешным. Он пообещал вернуться к одиннадцати в магазин Сильвии, а пока шел по Мэйн-стрит с тростью в руках, хотя в целом, не считая редких приступов боли, мог обходиться и без нее. Так всегда и бывает, верно? Когда трость есть, она не нужна, а когда ее не было, Говард хромал, как Амос Маккой из популярного сериала.

В доме миссис Лейми горел свет, изнутри доносился грубый самодовольный смех, словно кто-то смеялся над собственной пошлой шуткой. Играла электронная музыка, какая-то совсем не мелодичная, будто разлетающаяся от ветра в разные стороны. В окне гостиной Говард увидел троих сидящих на диване мужчин, еще один мужчина и женщина стояли на кухне с бокалами шампанского в руках. Дом Беннета, напротив, выглядел мрачным и холодным – хозяин допоздна работал в Форт-Брэгге над домом с привидениями. Жаль, что поблизости нет Беннета или дяди Роя. Иметь под рукой союзника, а то и сразу двух, было бы неплохо. Встреча у Лейми легко может обернуться бедствием.

От порыва ветра с моря фанерный Шалтай-Балтай на крыше Беннета начал с серьезным видом махать Говарду рукой, как бы желая его поддержать. Говард махнул в ответ, развернулся и пошел обратно к Мэйн-стрит, присматриваясь к покрытому сумраком району. Вскоре он остановился в тени кипариса. За домом Беннета стояло всего одно здание – деревянная лачуга с крошечным крыльцом и залатанной крышей. Внутри было темно.

По другую сторону от лачуги начинался крутой обрыв, сотни акров поросших травой лугов, известных под названием мыс Мендосино. Неподалеку от безлюдного берега виднелись каменистые острова и десятки укромных бухточек. Идея очередного заплыва Говарда совершенно не привлекала; даже погоню по скалам, где нет ни души и негде спрятаться, кроме как в невысокой траве, с больным коленом он бы не осилил.

Почему-то Говард не сомневался, что именно так все сегодня и закончится. Что впереди вовсе не приятный вечер с интересными беседами. В холодном воздухе витала какая-то тревога, атмосфера казалась напряженной и хрупкой, словно тонкое стекло. Дерганая музыка и гримаса яйцеголового человечка в лунном свете лишь подтверждали его догадки. Эти ощущения преследовали Говарда весь вечер; впрочем, он старался списать все на разыгравшееся воображение или на последствия вчерашних галлюцинаций в лесу.