Текст книги "Ведьмин огонь"

– Осторожно: убить паука – плохая примета.

– Давай, иди, – воин слегка подтолкнул ее и тоже увидел у нее в волосах запутавшегося паука.

Елена прислушалась. Шаги тихим эхом отдавались по старым камням. Потом девушка сморщила нос от густого запаха застоявшейся воды и сырости. На последней ступени она остановилась. Бол стоял немного впереди нее, высоко держа над головой фонарь. Его свет падал в огромный зал, имевший вид не совсем правильного круга с грубыми стенами. Словно каменные стражи, в зале стояли двенадцать гранитных колонн, а между ними, в самой глубине, виднелся альков с несколькими висячими зеркалами, на которых время и сырость оставили свои зеленоватые уродливые пятна.

Бол ободряюще улыбнулся:

– Бояться здесь нечего, моя девочка.

Подошедший Эррил слегка подтолкнул Елену вперед. Она сделала несколько шагов по направлению к дяде, и на поверхности старых зеркал метнулась черная тень – отражение ее движения. Потом в зеркалах задрожал свет фонаря, и от страха Елена вернулась назад, к Эррилу. Правда, она так и не спускала глаз с отражений в серебряных зеркалах, откуда еще один темный коридор вел куда-то к новым тайнам.

– Что это за место? – спросил Эррил, словно услышав мысленный вопрос девочки.

– Мы на окраине старых руин, – ответил Бол, так и не выпуская изо рта трубку. Ее вспыхивающий кончик показался вдруг Елене указующим перстом в неизвестное. Бол обвел рукой пространство:

– Это бывшая молельня Школы, – пояснил он. – Здесь молодые посвященные – между прочим, как раз твоих лет, Елена, молились и медитировали, прося вразумления от великого Духа Чи.

Девочка всмотрелась в темноту. Может, и здесь полно ядовитых змей, как в развалинах наверху? Она еще ближе подвинулась к Эррилу, у которого был меч.

– И что, нам здесь надо сейчас помолиться? – на всякий случай спросила девушка. – Да?

– Нет, радость моя, Чи больше нет. Тот дух, что наделил тебя даром – иной.

– Как это так? – вмешался Эррил, которого не меньше, чем Елену, беспокоило движение непонятных теней, будь то даже просто ядовитые гады.

Бол немного задумался и обратился к Эррилу, в то время как девушка все прислушивалась к странному шипению вокруг.

– В то время, когда Чи был больше, чем только мужским божеством, хотя и контактировал только с мужчинами, мы верили, что божество, давшее свою силу Сисайкоффе и Елене, тоже более чем только женская ипостась Чи, – при этих словах старик махнул рукой в сторону зеркал: – Как его зеркальное отражение.

– Но Чи одаривал многих мужчин, – зачем ему вдруг понадобилось взять в качестве инструмента маленькую девочку?

– Это тоже много обсуждалось, поскольку этот вопрос был поднят и в писаниях Сисайкоффы. И лучший ответ, наверное, заключался в том, что Чи, как и любой мужчина, мог раздавать свое семя широко и часто, даруя его многим, а тот, другой дух, как женщина, мог одарить только раз в год, и одного. Тогда это была Сисайкоффа, теперь – Елена.

– Значит, это божество слабее Чи, – сухо произнес Эррил. Бол нахмурился, и кончики его белых усов поникли:

– Чтобы родить ребенка, нужны и мужчина, и женщина. Кто сильней и кто нужнее в этом союзе? Это всего лишь две стороны одной монеты.

– Это слова мечтателя, – повел плечом Эррил.

– Но что это за дух? – спросила вдруг Елена, несмотря на боязнь змей, все же немного заинтересовавшаяся разговором. – Откуда он появляется?

– Много мы еще не знаем, моя радость. На это должна была ответить твоя тетка.

– Но она умерла. Как она может помочь нам теперь? Бол погладил племянницу по щеке:

– Фила была человеком особенным. По нашей линии все женщины имели дар общения с элементарными духами. Даже твоя мать.

– Мама?

Бол кивнул:

– Ты же знаешь, что она всегда могла предсказать пол еще неродившегося ребенка и угадать, кого принесет корова: телку или бычка.

– Да, к нам все ходили за этим.

– Таков был ее дар.

– У тети тоже был особый дар?

– Да, и не один. Она обладала силами. Она умела справляться с элементарными духами не хуже, чем противнями в своей пекарне. Она умела хорошо колдовать.

Но Елена снова уже была готова заплакать, вспомнив родителей, брата и тетку.

– Тогда зачем же она умерла?

– Ш-ш-ш, моя хорошая… Не плачь. Лучше я покажу тебе кое-что, – и Бол потянул ее между двумя колоннами прямо в альков.

Девочка покорно пошла за Болом, на ходу заметив, что там, куда повел ее дядя, нет зеркал. Альков, освещаемый только фонарем, был целиком вырезан в скале. Внутри на каменном пьедестале помещался какой-то сосуд с водой. Маленькие капли безостановочно скатывались с сырых стен и падали в этот сосуд с тихим звоном.

– Что это? – спросил у нее за спиной Эррил.

– Это сосуд для омовения новопосвященных. Опытные маги использовали его для мытья рук перед медитациями.

Елена прищурилась и сделала несколько робких шагов к сосуду:

– А какое это отношение имеет к тете Филе?

– Вода, выступая из самой сердцевины гор, обладает сильной элементарной магией. – Бол бросил быстрый взгляд на Эррила: – Даже думаю, что маги Академии, бывшие всегда глухими к подобным вещам, и не подозревали о той силе, что таится в воде. Может быть, что-то они и чувствовали и потому построили святилище именно здесь.

– И каково же действие воды? – не унимался Эррил.

– Как вода пробивает свой путь через камень, точно так же она обладает и способностью создавать пути от одного человека к другому. У меня и у Филы были амулеты с несколькими каплями этой воды, и это позволяло нам общаться на расстоянии, – Бол достал из жилетного кармана маленький жадеитовый амулет в виде алхимического сосуда на длинной плетеной цепочке сероватого цвета и протянул его девочке.

Елена осторожно поднесла его к свету:

– Ой, спасибо! Какой красивый!

Бол наклонился и поцеловал племянницу в лоб:

– Это тебе подарок от тети Филы. Цепочка, между прочим, сплетена из ее волос, – Бол нежно и осторожно вытащил жадеитовый кусочек, служивший пробкой. – Иди, набери воды, – шепнул он, указывая на альков.

Елена с сомнением посмотрела на дядю, но все же погрузила пузырек в воду. Холодная влага обожгла ей пальцы.

Не зная, что делать, она осталась стоять, но Бол быстро подал ей пробку:

– Закрой как можно плотнее.

Елена снова послушалась и стала затыкать пробочку с таким напряжением, что брови ее сошлись в одну линию.

– А теперь что? – полюбопытствовала она.

– С помощью этого амулета ты сможешь разговаривать с теткой – просто сожми бутылочку в руке как можно крепче и пожелай ее увидеть.

Елена испуганно вздрогнула, – она, конечно, любила свою тетку, но все же…

– И я буду разговаривать с привидением?

– Да. Тело ее ушло, но дух жив. Я со своим амулетом не смогу больше с ней связаться, сама по себе элементарная магия не настолько сильна, чтобы преодолеть расстояния между царством людей и царством духов. Но Фила верила, что тебе это удастся.

– Но как? – удивилась Елена, с сомнением глядя на зеленоватый пузырек.

– Подойди к одному из зеркал, тебе нужна отражающая поверхность. А потом загляни вглубь зеркала, крепко сжимая амулет, и произнеси ее имя. Попробуй.

Елена задрала голову и подошла к зеркалу, висевшему ближе всех к алькову. Затем, надев цепочку на шею, девушка крепко зажала амулет в ладони, так что острые грани его даже впились ей в кожу. Прижав кулак к груди, она стала смотреть в зеркало. Зеленые пятна плесени, покрывавшие амальгаму, придавали маленькой ведьме какой-то грустный болезненный вид.

– Думай о ней и называй ее имя, – шепотом подсказал Бол. В голосе его звучали такая тоска и одновременно такая надежда, что Елена не смогла ему отказать и нарисовала перед глазами суровую улыбку тетки и ее привычную строгую прическу с тугим пучком волос на затылке.

– Тетя Фила? – осторожно позвала она в зеркало. – Ты меня слышишь?

При этих словах девушка почувствовала, как амулет в ее ладони вздрогнул, будто цыпленок, пытающийся выбраться из яйца, но ничего больше не произошло. Она повернулась к Болу:

– Он не работает.

Старик прищурился, но плечи его понуро обвисли:

– Должно быть, она уже очень далеко.

– Или просто ошиблась, – заметил Эррил. – А мы должны…

Дверь наверху вдруг захлопнулась с чудовищным грохотом, от которого Елена невольно вздрогнула и еще туже стиснула стекляшку. Острый край оставил на большом пальце тоненькую красную царапинку.

Фонарь в дрожавшей руке Бола заходил ходуном, но и он, и Эррил какое-то время стояли совершенно неподвижно. Неожиданно подвал осветился иным светом, и свет этот шел из зеркала, перед которым по-прежнему стояла Елена. Привлеченная светом, девушка обернулась и увидела ту, которую уже не думала увидеть более никогда. Перед ней стояла тетка Фила. Пожилая женщина была окутана волнами света, а над ее головой светили звезды. Эти звезды вдруг напомнили Елене, что совсем недавно она уже видела нечто подобное… но когда? Где?

Не успела девочка подумать об этом, как по лицу тетки пробежала гримаса боли, и, подняв призрачную худую руку, старая женщина с трудом прошептала:

– Бегите!

Рука ее медленно повернулась в сторону единственного темного прохода, что вел из зала в неведомые глубины.

– Быстрее! Оставьте дом и спасайтесь в лесах!

Усталость и раздражение окончательно сморили Рокингема, и он погрузился в некое подобие сна. Ему снилось, что он стоит на краю скалы, под которой неистово ревет темный гневный прибой. Начальник кордегардии смотрел, как белая пена лижет скалу, и каким-то образом понимал, что спит. Небо было затянуто мрачными тучами, словно буря шла со стороны моря, но, как это часто бывает во снах, время дня определить было невозможно. Свет менялся с каждым мгновением, но разгорался ли он, как утром, или гас, как на закате, Рокингем не понимал. Он знал точно лишь одно – место. Он уже стоял здесь раньше, ибо помнил и ощущение соли в носу и прикосновение легкого бриза к лицу. Это был берег его родины, его острова, Дивунберри!

На лице у измученного пленника промелькнула улыбка. Как давно он не был на Архипелаге! И бедняга был счастлив даже этим сном. Набрав в грудь как можно больше соленого воздуха, он блаженно прищурился и даже смог разглядеть на горизонте далекий остров Маунск, над которым, едва ли не полностью скрывая его, висели низкие тучи.

Но при виде этого отдаленного острова сердце Рокингема почему-то охватил мучительный страх. Он начал боязливо оглядываться в поисках того, что могло так напугать его, ожидая увидеть какое-нибудь чудовище, порой являющееся всякому в ночных кошмарах. Но бедняга не увидел ничего, кроме пустых и гладких зеленых холмов.

Однако что же так сжало его уставшее сердце? Ведь там был его дом, а дома бояться нечего. Рокингем пристально всматривался.

Прибой, ветер и дождь казались ему знакомыми, но какими-то странными, какими-то более чем знакомыми… Эту картину – отдаленный остров, исчезающий в тучах, рокот разгневанной воды у ног и колючие струи дождя на щеках – он не только видел, стоя здесь совсем недавно… Да он просто-напросто действительно стоял здесь… буквально секунду назад .

Или когда?

Рокингем попытался собраться с мыслями, но его неожиданно охватила ужасная паника. Что-то гнало его прочь, заставляя бежать. И не успел он свыкнуться с этой мыслью, как ноги его стали двигаться сами по себе – однако, не унося его прочь, а, наоборот, подвигая к краю скалы! И, как это бывает в страшных снах, несчастный пленник никак не мог остановиться. Его тело превратилось в тряпичную марионетку, которой управляла какая-то неведомая сила. И как бедняга ни сопротивлялся, он придвигался все ближе и ближе к опасному краю. И вот уже правая нога зависла над смертельной бездной. И тут он вдруг все вспомнил! Рокингем не только однажды уже стоял на этом месте, но и совершал именно те же действия! Жгучая боль пронзила все его тело, когда он полетел в волны с отчаянным криком: «Линора!»

Обточенные водой камни неминуемо надвигались на него, приближая неминуемую смерть. Но тут у него в ушах раздался сухой и насмешливый голос. Это был голос Дизмарума:

– Тебе нечего бояться, Рокингем! Я снова поймаю тебя! – и смех старого мага дьявольским эхом гремел над скалами.

Рокингем проснулся в полном ужасе, ощущая на губах солоноватый привкус крови. Его рубашка была в поту, словно он и вправду пробежал много лиг. Несчастный попытался сесть, но веревки не дали ему этого сделать.

Неожиданно на его губы легла широкая жесткая рука. Рокингем попытался закричать, но незнакомая рука надавила ему на рот еще сильнее.

– Молчать! Или ты погибнешь, – прошептал кто-то в самое ухо и Рокингем ощутил на горле холодящее лезвие ножа. Он прекратил борьбу. Лезвие скользнуло вниз и перерезало веревки.

Рокингем вытянул руки и потер запястья. Над кроватью огромной горой навис горец.

– Одеваться! Быстро! – приказал Крал.

Только тогда Рокингем заметил крошечную женщину уже полностью одетую и выбирающуюся через окно.

– Быстро! – прошептала и она. – Он уже внутри, но путь пока свободен, и если успеем добраться до лошадей, то сможем увести их!

– Что происходит? – спросил Рокингем, тем не менее, быстро натянув штаны и рубаху и уже хватаясь за сапоги.

– Скалтум, – последовал ответ.

Рокингем утроил усилия. Теперь никак не время попасться в руки лейтенантам Темного Лорда. Предложить им ему пока нечего.

– А где девчонка… и остальные?

Крал проигнорировал этот вопрос и толкнул пленника прямо к окну, не понимая, зачем нюмфая так настаивала на том, чтобы прихватить с собой и этого несчастного, Надо было оставить мерзавца на растерзание его же дружкам, да и дело с концом! Но Нилен уперлась.

Теперь она осторожно спускалась вниз через окно. Снизу доносились шум и треск.

– Как ты думаешь, они… живы? – прошептала она. Гигант опять промолчал, не желая выдавать своих опасений.

Ах, если бы он почувствовал приближение этих тварей чуть раньше! Но теперь у него хватило времени лишь на то, чтобы захлопнуть двери подвала, в который ушли хозяин с Эррилом и Еленой как раз в тот момент, когда первый скалтум подобрался к дверям дома. Горец едва успел подняться обратно к себе и растолкать Рокингема.

– Хватит ли у нас времени добраться до лошадей? – прошептала Нилен, выбравшись, наконец, за окно.

– Дверь подвала хорошо замаскирована.

– И все же надо поторопиться! – Нилен снаружи, а Крал, подталкивавший Рокингема, изнутри, осторожно вскарабкались с окна на крышу. Причем, Кралу удалось это с трудом, поскольку для того чтобы вылезти через окно, ему понадобилось выдохнуть из себя весь воздух и снять поясной ремень, который цеплялся и мешал.

– Как корова телится, – прокомментировал эти действия Рокингем, попутно острым взглядом обшаривая каждый изгиб крыши.

Нилен стояла уже у самого края. Конюшня с ее болтающимися на одной петле воротами и дырявыми стенами находилась на расстоянии брошенного камня.

– Можно попытаться прыгнуть, – прошептала она. – Или спуститься по задней стене, опираясь о дерево.

В ответ Крал просто прыгнул вниз, подняв тучу прошлогодних опавших иголок, и помахал остальным, предлагая последовать его примеру.

Нилен приказала Рокингему прыгнуть первому, явно не желая оставлять его на крыше одного. Повторять ему было не надо, и та скорость, с которой он исполнил требуемое маленькой женщиной, говорила о том, что и он никоим образом не хочет встречаться с тварью, которая уже, наверное, прочесывала сейчас нижние комнаты. Зависнув на мгновение, держась руками за край крыши, он благополучно попал в протянутые руки Крала.

Нилен поправила мешок за спиной и глянула вниз. Крал протянул руки и к ней. Нюмфая замерла на мгновение, но, услышав за спиной звук ломаемой в гостиной мебели, в следующее же мгновение решительно прыгнула.

– Бежим! – вырвалось у нее, и не успел Крал сделать и нескольких шагов, как она уже была у дверей конюшни. Нилен неслась, словно подгоняемый ветром опавший лист, и двое мужчин едва за ней поспевали.

Сзади раздался звон разбитого стекла и, на мгновение обернувшись, Рокингем увидел в окне черную массу, царапающую когтями подоконник. Скалтум, так же как и Крал, застрял в раме, но мог вырваться в любую секунду. Рокингем поддал бегу, однако железная рука горца остановила его и вынудила пойти рядом. Нилен уже исчезла в конюшне, и к тому времени, когда они к раскачивающимся на петле дверям, нюмфая как раз выводила двух лошадей – серую кобылу Елены и каурого жеребца Эррила, уже взнузданных. Боевой жеребец Роршаф не подпустил к себе женщину и дыбился, поводя красными возбужденными глазами и роя землю копытом. Его круглые бока вздымались от возбуждения, он чуял страшных чудовищ неподалеку. Крал тихо присвистнул, и Роршаф, успокоившись, подошел к нему, продолжая лишь тихо всхрапывать.

Нилен вскарабкалась на жеребца, а поводья Мист передала Рокингему. Крал с удовлетворением заметил, что нюмфая успела даже привязать кобылу к своему коню, явно не доверяя пленнику. Тем не менее кобыла вдруг заупрямилась, и Рокингем, хотя и отличный наездник, с трудом удерживался в седле.

Бросив вещи на круп Роршафа, Крал привьючил их, и в мгновение ока вскочил сам, последний мешок привязав, по обычаю всех жителей гор, к бедру.

Ногой он пнул ворота, но тут же оказался перед огромной фигурой, притаившейся среди камней и грязи. Его боевой конь, прошедший столь многие сражения, неожиданно дернулся, взвизгнул и поднялся на дыбы. Могучим усилием руки Крал осадил его, и в следующее мгновение окончательно понял, что перед ним, расправив крылья, стоит еще один лейтенант Тёмного Лорда. Скалтум шипел и преграждал выход. Последним усилием воли Крал заставил Роршафа встать спокойно, широко расставив передние копыта. За ним металась встревоженная Мист, забиваясь все дальше в глубину конюшни! Но этот путь не сулил спасения – скалтума не остановят тонкие дощатые стены. Крал послал Роршафа вперед, и впервые конь не послушался его. Гигант пришпорил его снова, но жеребец, парализованный страхом, так и не сдвинулся с места.

Тогда Крал нагнулся к самому уху коня и прошептал сквозь зубы, едва сдерживая гнев:

– Роршаф, парту сагуи вени скай ! – Это был язык горных лошадей, язык, который все горцы знали не хуже своего. А Крал был одним из лучших шептунов в своем клане, и многие утверждали, что он и родился уже со знанием лошадиного языка. Однако даже и ему, могучему горцу, прекрасному знатоку лошадей и их языка, пришлось в эти мгновения приложить все свои умения, чтобы заставить Роршафа преодолеть страх и послушаться хозяина.

Жеребец снова стал управляемым и после пары шенкелей сделал несколько шагов навстречу скалтуму.

Уши чудовища прижались к черепу, словно он оценивал ситуацию. Когти ног его были глубоко зарыты в землю, с когтей на руках капала зеленоватая смрадная жидкость. Между тонкими губами показались клыки, и в лунном свете черные глаза отливали почему-то зловеще-красным. Движение лошади привело скалтума в окончательную готовность.

– Где ссспрятали девчонку… шссс? – прошипел он. – Отдайте ее шссс… и мы позволим вам умереть быссстро!

Но в словах твари Крал почувствовал усталость, скалтум тяжело дышал, ибо добраться в этот отдаленный край так быстро стоило ему немало сил. Крал подумал, что при удачном стечении обстоятельств его можно будет задержать достаточно долго или отвлечь, чтобы дать возможность спастись остальным. Горец отвьючил топор, крепко взял его в руку и, понукая коня, поехал прямо на скалтума. Изо рта горца вырвался боевой рев его клана, и он занес топор высоко над головой.

Как Крал и надеялся, усталость и удивление заставили скалтума сделать пару шагов назад прежде, чем он поднялся в полный рост. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы за спиной Крала открылся проход в густой лес для второй лошади.

– Бегите, – крикнул Крал, махнув рукой в сторону леса, и в тот же миг услышал у себя за спиной стук удаляющихся копыт. Но гигант удержался, чтобы не поскакать вслед, и теперь весь сосредоточился лишь на зубах и когтях скалтума.

Чудовище, несмотря на то, что видело, как часть его добычи ускользает, бросилось на Крала как раз в тот момент, когда они промчалась мимо. Взмах топора предотвратил удар ядовитого когтя по лицу Крала. Он, как обычно бывало в битвах, слился с Роршафом в одно целое так, что конь стал продолжением его собственного тела. Но в этой схватке горцу пришлось дело тоже с комком мускулов и воли.

– Хорошо сссражаешьссся, человек ссс гор! Но эта ночь моя… шссс!

Крал гордо перекинул топор из одной руки в другую, однако это было пустой демонстрацией – он с самого начала знал, что эту битву со скалтумом проиграет. Как горец понял из предыдущей битвы, в темноте черная магия защищает скалтума от любого повреждения или раны. А до восхода солнца еще далеко, и столько времени ему не выстоять. Как не выстоять и Роршафу, которого раньше или позже заденет ядовитый коготь твари. Оставалось только выиграть как можно больше времени для Нилеи и пленника и увести чудовище как можно дальше от дома. Если, конечно, он сумеет продержаться хотя бы какое-то время.

Скалтум меж тем чего-то ждал и дышал все легче, по мере того как усталость отпускала его. Ему незачем было спешить и можно было поиграть с жертвой, как кошке с мышью. Он уже знал, что нужного ему ребенка среди убежавших нет, а значит и торопиться пока некуда. Крал сидел в седле неподвижно, давая возможность Нилен и Рокингему уйти от этого места как можно дальше. И если ему суждено умереть здесь, он все равно умрет с топором в руке и вместе с жеребцом, воспитанным им из сосунка.. Горец снова замахнулся, провоцируя чудовище, и скалтум действительно прыгнул, будь он проклят!

Теперь надо увести его подальше от дома.

Крал пришпорил Роршафа, заставив его быстро развернуться, а сам продолжал глядеть через плечо на противника. Конь встал на дыбы и повернулся, готовый мчаться к лесу. Скалтум, оставшийся позади, взревел, а Крал погнал лошадь мимо дома, в сторону, противоположную той, куда убежала Нилен. Но, проскакав несколько секунд, Роршаф вдруг остановился, намертво упершись копытами в грязь. Такая остановка поймала Крала врасплох и, не справившись с собственным телом, гигант перелетел через голову жеребца. Он упал умело, не сломав костей и даже не особенно сильно ударившись. Вскочив, горец первым делом посмотрел вперед, желая понять, что же могло так внезапно остановить Роршафа.

И тут отважный гигант увидел, что из-за угла медленно вышел второй скалтум, полностью отрезав Кралу всякую возможность не только отступления, но даже и маневра. За спиной у горца раздался насмешливый хохот первого чудовища:

– Возвращайссся, человечек… Мы еще не доиграли ссс тобой… шссс…

Пока Бол зажигал фонарик, потухший при появлении Филы, Эррил решительно направился к лестнице, чтобы узнать, что за грохот начался вдруг наверху в доме.

– Остановись, житель равнин!

Жонглер обернулся на голос призрака из зеркала. Свет так и струился, завиваясь вокруг прямой фигуры пожилой женщины.

– У меня там, в опасности, остались друзья, – твердо ответил Эррил.

– Они тебя уже не касаются, – холодно ответил призрак, сузив глаза. – Отныне ты страж Книги и должен охранять ту, ради кого она была создана. Надо спасти Елену. Черное Сердце не насытило своей похоти. Иди же! – Изображение в зеркале начало вспыхивать и гаснуть, как колеблемая ветром свеча, и последние слова призрака прозвучали уже тихо и прерывисто. – Темная магия… там наверху… она истощает мои силы… Бегите же, бегите, пока еще можно… И не обмани меня, Эррил из Стендая…

Призрак исчез, и темнота охватила пещеру.

И в этой страшной тишине Елена подошла вплотную к Эррилу как раз в тот момент, когда наверху раздался оглушительный грохот. Девочка вцепилась в его единственную руку. Он успокаивающе пожал ее, эту доверчивую детскую ладошку своей жесткой рукой. Как может это дитя быть ведьмой? Ведьмы это средоточие зла, это согбенные веками старухи в сырых болотах или красавицы, заманивающие любовников к себе в постель и убивающие их в полночь. А эта девочка, с полными страха глазами и полураскрытым от удивления ртом! Локон над ее маленьким ухом трогательно дрожал, и Эррил вдруг бесповоротно решил, что ведьма она или нет, теперь это уже не важно – она все равно будет под его защитой.

Бол, наконец, снова сумел засветить фонарь и указал им на единственный свободный выход.

– Туда, – старик сорвал со стены фонарь и сунул Эррилу, отчего тот вынужден был отнять руку у девочки. Тогда Елена намертво схватилась за полу его кожаного камзола.

– Идем, – снова поторопил Бол. – Я облазил все эти руины и прекрасно в них ориентируюсь. Однажды мне удалось выйти. Но здесь слишком много лабиринтов и зрительных ловушек.

Все трое углубились в проход, весь покрытый липкой холодной плесенью. Скорее всего, раньше здесь был школьный зал. Иногда в стене встречались альковы и ниши, в которых стояли статуи, разрушенные временем и водой до такой степени, что превратились в уродливые глыбы, пугавшие проходящих.

Эррил заметил, что чем дальше они углубляются, тем больше нервничает Елена. От каждого шороха она вздрагивала, рука ее дрожала, а губы шептали что-то несвязное, кажется, насчет змей. Эррил сжал зубы. Ребенок не спит вот уже больше суток, ей во что бы то ни стало надо передохнуть и прийти в себя. Иначе угрожает опасность не только физическая…

Ему хотелось обнять девочку и прижать к себе, но рука его была занята фонарем, и впервые за много-много лет старый воин пожалел о второй потерянной руке.

Шедший впереди Бол остановился у разветвления трех коридоров. И в былое время Школа представляла собой переплетение множества ходов, каморок и проходов, а сейчас руины были просто настоящим лабиринтом. Сначала Бол действительно шел по ним вполне уверенно, но чем дальше, тем чаще останавливался, щуря глаза и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

– Что случилось? – подошел ближе Эррил.

– Должно быть, я где-то неправильно свернул, поскольку этого перекрестка не помню.

– То есть вы хотите сказать…

– Да, я хочу сказать, что мы заблудились. Я исследовал только часть руин, а многое осталось так и не узнанным. Некоторые места опасны: стены там могут рухнуть в любой момент. В других помещениях полно подземных животных, и вход туда, мягко говоря, небезопасен.

– Но где же мы теперь?

И словно в ответ на его слова громкое шипенье эхом прокатилось по всему подземелью. Елена уткнулась головой в грудь Эррила. Бол взял у него фонарь.

– Как быстро вы сможете передвигаться, неся Елену? – прошептал он.

– Зачем?

Бол всмотрелся во мрак:

– Я не думал, что их власть простирается так далеко. Должно быть, в эти глубины загнал их зимний холод.

– Змеи? – прислушивался ко все нарастающему шипению Эррил.

– Хуже. Гораздо хуже. – Бол опустил голову: – Это скальные гоблины.

Встав на ноги, Крал почувствовал, как ветер бьет ему в лицо от движения крыльев обоих скалтумов. Одно колено все же болело, и для поддержки он схватился за стремя Роршафа. Конь, как жеребенок, сам прильнул к нему, и, несмотря на то, что глаза его покраснели от страха, а бока были в пене, он был готов защищать хозяина до последнего вздоха.

Скалтум позади снова засмеялся, и смех прозвучал предвестником бури:

– Мой птенчик сссломал крылышко… шссс… Иди сссюда, я его поправлю… шссс… – Крал почувствовал скрип костистых крыльев и стук когтей, приближающихся сзади. А руки его были пусты – топор выпал, когда он перелетел через голову Роршафа и теперь лежал на земле у ног второго скалтума. Больше оружия у него не было. Если только…

Вторая тварь напирала на него спереди.

– Мы проделали сссюда долгий путь… шссс… Нам надо немного подкрепитьссся прежде, чем рассстащить по досссочке дом и найти то, что мы ищем… шссс…

Оба скалтума шипели теперь в унисон, и зеленый яд капал с когтей переднего, глядевшего на Крала, как голодная собака на кость. Рука горца скользнула в набедренный мешок и вытащила лассо.

– И что же такого вытащил… шссс наш малышшш? – спросил задний. – Еще одно лезвие… шссс… Этим нам не повредишь, малыш, а лишь раздразнишь наш аппетит…

Но в мешке было не только лассо – там лежала отрубленная голова скалтума, которую припасливый Крал предусмотрительно взял с собой, чтобы показать дома.

Крал высоко поднял ее за длинное ухо, встав так, чтобы видеть теперь обоих своих противников.

– Не надо верить так глупо своей чертовой магии! Я прекрасно знаю, как с вами можно расправиться!

Зрелище головы с ее длинным языком, свисающим меж мертвых губ, произвело на скалтумов должное впечатление. Крал правильно рассчитал: оба скалтума не видели ничего подобного на протяжении многих столетий, и шок заставил обоих немного отступить от своей жертвы в раздражении и неуверенности. Крал прыгнул вперед, и движение это повторил Роршаф. Сунув голову прямо под нос второму скалтуму, тот снова отпрянул, но топор оказался теперь в пределах досягаемости горца.

Схватив топор, отважный гигант высоко поднял его, показывая чудовищам капли густой крови на его лезвии:

– Кровь вашего приятеля закалила сталь так, что вся ваша черная магия стала теперь бессильной! И мне достаточно лишь немного солнца, чтобы убить вас!

И эти слова подействовали. Уставшие лейтенанты Темного Лорда не хотели испытывать действие заколдованного топора на себе. А горец, ведя беседу со своими противниками, не терял времени даром. Теперь он уже вновь стоял вооруженный рядом со своим конем, а оба скалтума находились прямо перед ним.

– Мы всссе равно убьем тебя, человечек… шссс… Попомни наши ссслова… Как только весссть о том, что ты сссделал, доссстигнет нашего рода, ты и весссь твой род будут рассстерзаны на куссски нашими клыками… шссс…

– Мы найдем тебя… шссс… Ваша кровь потечет ссс гор на равнины, как реки… шссс, – прошипел второй.

А Крал тем временем вновь сел на своего боевого коня и поскакал во всю мочь к лесу. Железные подковы гулко грохотали по мерзлой земле, с обеих сторон проносились деревья, и, только оказавшись под прикрытием густого леса, закрывавшего над его головой все небо, Крал позволил себе передохнуть.

Они скакали вперед всю эту долгую зимнюю ночь, а сверху опять надвигалась гроза. Черные тучи прочерчивали огненные стрелы, и два чувства боролись в груди бесстрашного горца: счастье от того, что он выжил, и стыд за то, что он сделал. Крал погонял Роршафа еще яростней, словно эта бешеная скачка могла действительно унести его от места его постыдного бегства. Уже давно бока и морда жеребца пенились, а хозяин все гнал его сквозь непроходимый лес.

Однако брошенные в доме друзья лежали тяжелым камнем на сердце горца. Да, пусть он оставил их, но перед этим он сделал все, что мог, чтобы дать им время выбраться из дома и уйти. Он сделал все, он рисковал жизнью.