Текст книги "Павшая луна: комплект из 2 книг"

Глава 24

Стоя в кругу костров, Канте лихорадочно соображал, где ему спрятаться. Выбор у него был маленький и становился еще меньше. Рыцари в окровавленных доспехах и краснолицые вирлианцы продолжали покидать Брайк, собираясь в лагере на берегу болота.

Повсюду лежали мертвые тела, перенесенные сюда. У многих уцелевших отсутствовали оторванные конечности, наспех перебинтованные культи сочились кровью. Другие корчились в отравленном бреду, кожа почернела вокруг глубоких укусов. Убитые неподвижно лежали на земле, их лица с безжизненными, остекленевшими глазами были накрыты тряпками.

В воздухе роились полчища мух, привлеченных запахом крови. Некоторые рыцари, стараясь отогнать от раненых жужжащие стаи, размахивали факелами, испускающими резкие запахи. Однако эта борьба была обречена на поражение, поскольку в лагерь подтаскивали все новых пострадавших.

Повсюду вокруг непрестанно звучали крики, стоны и всхлипывания – в лагере, в деревне, на террасах школы. Горе сплошным покрывалом дыма поднималось к сумеречному небу, где по-прежнему носились орды летучих мышей, угрожая продолжить кровавую бойню. Подобно рыцарям и гвардейцам, летучие мыши собирали своих убитых и раненых и уносили их прочь. Те, кто пытался им помешать, подвергались жестоким нападениям.

Однако теперь до этого уже никому не было дела.

Принц окинул взглядом пламя пожаров, охвативших Брайк. К небу поднимались клубы дыма, разнося вокруг тлеющие угли. В черной пелене мелькали крылатые тени.

Взирая на все это, Канте укреплялся в своем убеждении.

«Я должен был предпринять более решительную попытку». Он вспомнил сумасшедшую гонку на повозке вниз по ступеням. «Может быть, мне нужно было попробовать уговорить освободить животное, вместо того чтобы спасаться бегством». Но принц сознавал, что такова была его натура: бежать от неприятностей, вместо того чтобы пытаться их преодолеть.

– Вот ты где! – вывел его из горестных размышлений резкий окрик.

Обернувшись, Канте увидел приближающийся отряд вирлианских рыцарей. Идущий впереди Анскар держал в одной руке секиру, другая, окровавленная, висела на перевязи. Доспехи были забрызганы кровью. На лице бушевала ярость. Анскар направился прямиком к принцу – и неловко заключил его одной рукой в объятия.

– Хвала Отцу Сверху, ты еще дышишь! – Отстранив Канте от себя, он окинул его взглядом с ног до головы. – И, насколько я могу судить, на тебе ни царапины!

– Жить буду, – подтвердил принц, сбитый с толку приветствием вирлианца. Он ожидал, что Анскар станет корить его за своевольный поступок, может быть, даже арестует его. Однако по улыбке облегчения, разлившейся по суровому лицу старого воина, Канте понял, что тревога рыцаря была искренней.

Анскар нахмурил красный лоб.

– Но что тебе взбрело в голову, парень? Бежать с этой про`клятой тварью!

Канте вздохнул. «Очевидно, мой план был плохо продуман». И все же он обвел рукой убитых и раненых.

– Я пытался предотвратить все это. Я знал, что, если летучую мышь принесут в жертву, поселение подвергнется нападению.

– Как ты мог это знать?.. – Морщины Анскара стали глубже.

Разговор прервал Фрелль. Кашлянув, он отошел от молодого рыцаря с рассеченным лицом. Выбравшись из болота, алхимик вместе с двумя физиками ухаживал за ранеными. Казалось, за этот день он состарился на десятилетие. Его черная мантия промокла насквозь от крови. Выпрямившись, Фрелль стряхнул с себя рой мух и махнул рукой, отгоняя их.

– Мы получили известие о том, что на юге собираются в большом количестве летучие мыши, – прибегнув ко лжи, объяснил он рыцарю. – Нетрудно было предположить, что эта орава поспешит на подмогу своему сородичу.

Обернувшись, Анскар посмотрел на школу. С третьей террасы поднялась огромная тень, тяжело взмахнув крыльями, держа в когтях изуродованное тело.

– Если бы мы только знали… Да уж, в их лютости есть своеобразное благородство.

Фрелль проводил взглядом поднимающуюся крылатую тень.

– Стоит ли удивляться, что они забрали всех своих сородичей – живых и мертвых?

Принца волновал более насущный вопрос, и он обратился с ним к Анскару.

– И что дальше? Что будем делать?

Предводитель вирлианцев положил секиру на плечо.

– Точно не могу сказать, но с охотой на летучих мышей явно покончено. – Он угрюмо посмотрел на горстку жителей Фискура, стоящих в кругу костров. – Напрасно мы решили ублажить этого мерзкого труса!

Верховный градоначальник Горен что-то объяснял своим землякам.

– Ублюдок получил свою жертву, – проскрежетал зубами Анскар, – но ценой четверти нашего войска. Теперь очевидно, что мы не сможем перенести битву в болота, не говоря уж о штурме их горного дома.

К нему шагнул Фрелль.

– А как же желание короля собрать яд этих существ и создать на его основе смертоносное оружие?

Вирлианец пожал плечами.

– Королю Торанту придется довольствоваться теми железами, что мы уже собрали.

– Какими железами? – нахмурился Канте. – Откуда они взялись?

– От той твари, которую ты так метко подстрелил, мой принц, – хлопнул его по плечу Анскар. – Исповедник Витхаас вырезал из трупа пару желез размером с мой кулак, прежде чем останки бросили в огонь.

Несмотря на жар от костров, Канте ощутил холодный озноб. Он вспомнил, как Исповедник и гюн куда-то скрылись перед самым нападением. «Где они сейчас?»

– Будем надеяться, теперь мы можем забрать свою добычу и убраться отсюда восвояси, – продолжал рыцарь. – Конечно, нам осталось сделать еще одно дело. Мы не можем вернуться в Вышний без последнего трофея.

– Это еще какого? – спросил Канте.

Обступившие верховного градоначальника разразились громкими торжествующими криками. Протиснувшись сквозь своих людей, Горен поднял руку и заорал, обращаясь к топям:

– Краск, болотная тварь, ну наконец ты вернулся!

Канте заметил широкий плот, приближающийся к берегу. На нем толпились оборванные бородатые люди, размахивающие острогами и пиками. Один из них мочился с борта.

– Я пригласил этого ублюдка в наш лагерь, – сказал Анскар, кивая на верховного градоначальника, – только потому, что он обещал раздобыть нам ту девчонку, которую так жаждет получить твой отец, ту, которая выжила после яда летучей мыши и вновь обрела зрение.

Канте и Фрелль переглянулись.

«Никс…»

Горен вместе со своими людьми приблизился к кромке воды.

Анскар подтолкнул принца, приглашая его следовать за собой.

– Давайте-ка посмотрим, выловили ли эти местные что-нибудь сто`ящее. Говорят, видели, как девчонка вместе с каким-то толстым парнем покинула школу и направилась в Брайк.

Отстав от вирлианца, Канте поравнялся с Фреллем.

– Что будем делать?

– Молчать! – схватил его за локоть алхимик. – Это все, что нам остается. Мы должны выяснить, как складывается игра.

Когда они подошли к людям Горена, плот воткнулся в берег. Вперед вышел широкоплечий мужчина в одежде, такой поношенной и протертой, что, казалось, она была сшита из старых сетей. Спрыгнув на берег, он провел рукой по всклокоченной бороде, отирая грязь с ладони, и схватил Горена за руку.

Поморщившись, верховный градоначальник ответил на приветствие, разглядывая тех, кто на плоту.

– Ну?

– У нас есть для тебя кое-что, – ухмыльнулся Краск, отступая в сторону.

Обитатели болот подтолкнули вперед двух мужчин. Один из них был похож на повзрослевшую копию Бастана, только один глаз у него заплыл. Другой сам протиснулся вперед и сошел на берег, с раскрасневшимся от гнева лицом.

Это был отец Никс.

Затаив дыхание, Канте осмотрел плот, но девушки не увидел.

Старик решительно направился к Горену.

– Горен, что все это значит?

Верховный градоначальник невозмутимо смерил взглядом разъяренного жителя болот.

– Где твоя дочь, Полдер?

Пропустив его слова мимо ушей, старик обвел взглядом разбросанных вокруг убитых и умирающих. Он побледнел, только сейчас осознав в полной степени масштабы нападения.

Горен шагнул к нему нос к носу, привлекая его внимание.

– Полдер, где твоя дочь?

Старик тряхнул головой. Его голос звучал глухо от потрясения и ужаса.

– Наверху… наверху в школе.

Верховный градоначальник схватил его за грудки.

– Нет, ее там нет! И ты это знаешь! Твою болотную шлюху видели бегущей через Брайк! Несомненно, она спешила домой!

Продемонстрировав недюжинную силу, старик сбросил с себя руки Горена.

– Тогда ищи ее там, мерзавец! Мы с мальчиками весь день занимались нашими буйволами!

– Твой дом мы уже обыскали. И когда мы закончим с тобой, спалим эту кишащую вшами лачугу! – Верховный градоначальник придвинулся вплотную к Полдеру. – А для твоей дочери уготовлено кое-что похуже!

В этот момент к ним подошли принц и его спутники. Канте вспомнил случайно услышанную угрозу Горена, обращенную ко всему семейству Никс. Очевидно, верховный градоначальник был полон решимости осуществить ее, отомстить за смерть своего сына. К счастью, здесь присутствовал другой человек, представляющий королевскую волю.

Анскар распихал людей Горена.

– Ничего подобного ты не сделаешь, Горен! Король желает, чтобы девушку доставили к нему. Если ты хоть пальцем тронешь эту драгоценную ягодку, на тебя обрушится гнев его величества! – Вирлианец многозначительно похлопал рукой по лежащей на плече секире. – И мой тоже.

Лицо верховного градоначальника потемнело от гнева.

– Пусть будет так, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Однако королевский щит защищает не всех.

Развернувшись, верховный градоначальник резко выбросил вперед руку. Серебром сверкнул длинный клинок, погружаясь старику в живот. На лице Полдера отобразилось скорее удивление, нежели боль. Ухватившись за рукоятку кинжала другой рукой, Горен направил лезвие вверх, пронзая грудь до самого сердца.

Канте бросился вперед, сознавая, что уже слишком поздно. С плота донесся крик – это был брат Никс, однако его тотчас же оглушили дубинкой, повалив на колени.

– Что ты наделал, безмозглый баран? – оттолкнул Горена в сторону Анскар.

Верховный градоначальник торжествующе усмехнулся.

Полдер отшатнулся назад, схватив руками рукоятку торчащего из груди кинжала, и упал навзничь, уставившись невидящим взором в небо. На лице застыла боль, однако с уст не сорвалось ни звука.

Вместо этого на его смерть откликнулся пронзительный вопль, который вырвался из тысячи глоток, всколыхнув своей могучей силой водную гладь.

С нарастающим в груди ужасом Канте догадался, каким был истинный источник этого крика, проникнутого скорбью и яростью.

* * *

Схватившись за живот, Никс согнулась пополам от боли и шока.

Мгновение назад ее крылатый брат, метнувшись вниз, закружился в безотчетной панике. Его ужас разорвал мир девушки, стирая неспешные шаги Ворчуна и заглушая слова сидящего рядом Джейса.

Вместо этого…

Она взирает с высоты, получая впечатление от одной пары глаз, от другой, от третьей, и вот уже у нее в сознании возникает головокружительная панорама происходящего внизу. На краю болота, у знакомого ей плота толпятся люди. Ее охватывает страх. Ей необходимо увидеть больше. Эта потребность становится целеустремленным желанием. Одна пара глаз спускается ниже.

Один человек падает на колени, зажимая руками живот, его взгляд поднимается на нее, пролетающую над ним. Она чувствует запах его крови, его боль, его шок.

Отец!..

Она кричит, громче и громче, и ее крик заполняет весь мир.

Старческие руки бессильно падают в стороны, открывая рукоятку кинжала. Жизнь алой струей вытекает из смертельной раны. Безжизненное тело валится назад, словно измученное ненавистью и жестокостью этого сурового мира.

Нет, нет, нет, нет, нет!..

В одно мгновение скорбь превращается в кровожадную ярость.

Какое-то движение привлекает взгляд хищника в сторону, к пузатой фигуре. Мужчина злорадно хохочет, у него на лице торжество. Его руки в крови ее отца.

Она пикирует вниз. Жирный мужчина поднимает взгляд, и радость мгновенно сменяется ужасом. Широко расправив крылья, она замедляет падение и выставляет вперед когти. Вокруг все разбегаются в стороны. Она ударяет Горена в грудь. Острые когти разрывают кожаную куртку у него на груди и впиваются в плоть. Цепляют за ребра. Взмахнув крыльями, она поднимает верховного градоначальника высоко в воздух.

Горен кричит, исторгая горлом кровь из пронзенных легких. Она поднимает его еще выше. Мимо проносятся крылатые тени. Ее крик разносит во все стороны ярость, воспламеняя тысячу пылких сердец.

Она выписывает круг, подбрасывая тело Горена вверх. Он кувыркается, раскинув в стороны руки и ноги, из его разорванной груди хлещет кровь. Но он еще жив.

Это хорошо…

Она разворачивается в воздухе. Когти снова хватают Горена, раздирая спину, ломая хребет. Он дико воет от боли. Она опускает голову, поднося тело ко рту. Острые клыки отдирают мягкую плоть от костей, отрывают конечности. Она потрошит тело, выбрасывая наружу внутренности, пока у нее в когтях не остается лишь мертвая плоть. Только после этого она зашвыривает останки далеко в болото, на корм тем, кто скрывается в мутной жиже.

Ее ярость еще далеко не утолена. Она снова ныряет вниз. Ее взгляд множится, распространяясь в стороны. Охватившая ее жажда крови расползается по всему небу. На земле с криками умирают люди. Инстинкты требуют от нее присоединиться к схватке.

Но тут взгляд, подпитанный ее собственным сердцем и воспоминаниями, сосредоточивается на плоте, на знакомой фигуре, мгновенно гасящей хищнический огонь. Она узнаёт это лицо, ее нос чувствует исходящий от фигуры запах болота и буйволов.

Аблен…

Она отчаянно пытается погасить дикую ярость, по-прежнему кипящую в ней и по всему небу. Теряя контроль, она начинает тонуть в этом мраке. На плоту ее брат борется с четырьмя мужчинами. Они стараются поразить его пиками и крючьями. У Аблена уже несколько кровоточащих ран. Он падает на колено, и один из врагов подскакивает к нему сзади и заносит нож.

Она спешит на помощь брату, однако жажда крови сожгла дотла ее контроль над собственным телом. Перед глазами у нее все меркнет.

Нет!..

И тут нападавший с ножом падает набок, с пронзенным стрелой горлом. Хищник у нее внутри чувствует появление другого охотника, и она переводит взгляд. Припав на колено, Канте засыпает плот стрелами, защищая ее брата.

Аблен поднимается на ноги. Разбросав врагов, он ныряет с плота в воду и скрывается под черным зеркалом. Ему удается благополучно бежать. На мгновение она видит свое отражение в водной глади – дрожащую крылатую тень, проносящуюся в воздухе.

Она окончательно теряет контроль над собой.

Не в силах остановиться, она кружится в воздухе, привлеченная кровью и криками.

У нее перед глазами темнеет, и она погружается в иную сущность, в бесконечность вокруг. Опять она ощущает на себе взгляд древних глаз, взирающих на нее из бездонных черных глубин. Этот пристальный взгляд, не одобряя ее слепую ярость, отбрасывает ее назад, находя недостойной.

Она отлетает прочь – мошка, гонимая ураганом.

Никс вернулась обратно в свое тело с такой силой, что едва не свалилась со скамьи. Но Джейс подхватил ее, помогая удержаться на козлах. Крепко обняв, он прижал ее к себе. Девушка дрожала и тряслась, разрываясь между яростью и горем, не в силах успокоиться. Слезы слепили ее, струились по щекам, лезли в нос и рот.

– Никс, я здесь, я рядом! – Джейс крепче прижал ее к себе.

– Не бросай меня, не бросай меня!.. – всхлипнув, запричитала Никс.

– Не брошу.

Девушка ощущала жар его тела, упругость мышц, исходящий от него терпкий запах. Она использовала эти знакомые чувства в качестве якоря, чтобы вернуться в свою собственную плоть. Только теперь до нее дошло, как близка она была к тому, чтобы потеряться в диком ином мире, навечно потонуть в этом мраке.

Очнувшись в своем собственном теле, Никс почувствовала, как ее с новой силой захлестнуло горе.

«Отец… нет!..»

Скорбь быстро разрасталась, становясь невыносимой. Казалось, ее невозможно было вместить в одном сердце.

Затем в сознание Никс проник негромкий писк. Его жалобная настойчивость заставила ее открыть глаза.

Над спиной Ворчуна кружил ее крылатый брат. Девушка встретилась взглядом с его красными горящими глазами, в тени листвы сияющими золотом. Словно привлеченная ее горем, летучая мышь сложила крылья, скользя к ней.

Высвободившись из объятий Джейса, Никс выпрямилась. Ее друг вздрогнул, также заметив появление крылатого существа. Но девушка не шелохнулась, подняв дрожащую руку.

Подлетев к ее пальцам, летучая мышь обнюхала их, пощекотав усиками. Затем крылатое существо пролетело вдоль руки к плечу, и маленькие когти нашли, за что ухватиться. Хлопнув Никс по голове, кожистые крылья сложились. Сместившись вбок, зверек прижался мягкой шерстью к щеке и шее девушки. Его тело пылало огнем, словно горнило. Грудь раздувалась подобно крошечным мехам. Длинные ушки сдвинулись, соединившись кончиками.

Никс подняла другую руку, сообразила, что это будет слишком, и ограничилась одним пальчиком, нежно пощекотав крохотную шейку. Летучая мышь напряглась, расправив крылья, встревоженная и испуганная, – затем расслабилась и подалась вперед, к ласковому прикосновению. Девушка предложила свою ладонь, и зверек потерся об нее сначала одной щечкой, затем другой. Шершавый язычок слизнул с кожи Никс соленый пот.

Затем летучая мышь пододвинулась еще ближе. Сложив свои бархатные ушки, она нырнула головой под подбородок Никс и потерлась ей о шею, как только что терла ей шейку девушка. Наконец зверек устроился поудобнее и застыл неподвижно. Его тонкий писк затих до ноты, слышной только одним ухом.

На какое-то мгновение Никс вернулась в прошлое к чему-то похожему.

«Два крошечных существа, уютно устроившихся в колыбели теплых крыльев».

Она поняла, что это воспоминание родилось не из скорбного плача, а от нежного прикосновения, взаимного тепла, тихих голосов тех, кто знал друг друга всю свою жизнь.

Склонив голову набок, Никс позволила своим векам снова сомкнуться.

Горе, необъятное и бездонное, по-прежнему причиняло ей боль, но теперь ей уже не нужно было нести его в одном сердце. Хотя у нее больше не было просторов тысячи сердец, чтобы развеять скорбь, она приняла помощь.

«Пока что достаточно и двух».

Глава 25

– Шевелитесь, оба! – приказал Анскар.

Нападение, похоже, завершилось, и вирлианец повел Канте и алхимика к плоту из глубинных топей. Каменистый берег превратился в кладбище растерзанных тел, вывалившихся внутренностей и лужиц черной крови. Аккуратный круг лагерных костров был разбросан в сотню тлеющих кучек. Повсюду были раскиданы сломанные знамена; два десятка волокуш и салазок легиона были или разбиты, или сожжены.

Лишь некоторые из них оставались пригодными, хотя этого, вероятно, будет достаточно для тех немногих рыцарей и гвардейцев, которые еще дышали. Анскар уже отправил одного из физиков легиона в школу. Он собирался оставить тяжелораненых здесь, приказав остальным возвращаться в Азантийю.

У рыцаря больше не было желания связываться с крылатой ордой. После недавнего нападения летучие мыши наконец рассеялись и повернули к своему дому в горах.

Канте проводил взглядом черную бурю, медленно уносящуюся на юг.

«Похоже, для обеих сторон кровопролития достаточно».

Анскар подтолкнул принца к плоту.

– Хватит глазеть по сторонам! Шевелите задницами и забирайтесь на плот! – Он обратился к четырем рыцарям, которые стояли по краям плота с шестами в руках. – Маллик, отвези принца и алхимика Фрелля подальше в глубь болот как можно незаметнее. На тот случай если эти клыкастые бестии вздумают напасть снова.

Маллик кивнул. Правая рука Анскара был одного с ним роста. Традиционную для вирлианцев обритую алую голову украшала аккуратная черная бородка. Маллик смерил подошедшего Канте холодным взглядом. Судя по его хмурому лицу, увиденное ему не понравилось.

– Живее! – проворчал он. – Оба!

Фрелль запрыгнул на плот. Принцу не оставалось ничего другого, кроме как последовать его примеру. Впрочем, он и не собирался возражать. Ему хотелось побыстрее удалиться прочь от мух, кровавого месива и выпотрошенных тел. После их отплытия Анскар задержится, чтобы собрать оставшихся в живых и вернуться в Фискур, а затем домой.

Канте был бессилен что-либо сделать. Никс по-прежнему пряталась где-то в трясине, а поскольку ее брату удалось благополучно скрыться, никто не знал, где она.

«Значит, она в безопасности».

На фоне неудач и потерь ему следовало бы воспринимать это как победу и радоваться. К тому же исчезновение девушки, предположительно, благословенной богами, вызовет гнев его отца. Можно было найти в этом удовлетворение. Тем не менее поход не явился напрасной тратой времени и сил. Легион возвратится в Вышний с одной ценной добычей. Исповеднику Витхаасу удалось захватить яд летучей мыши.

Канте бросил взгляд на удаляющиеся в глубь соленых болот покрытую черным пологом волокушу Исповедника. Их очертания еще можно было различить вдалеке. Еще до нападения стаи летучих мышей пара буйволов оттащила крытую волокушу Витхааса подальше от берега, где ее спрятали под пологом густой листвы. Разглядев на волокуше тонкую железную трубу, испускающую черный дым, Канте предположил, что Исповедник уже работает с добытым ядом.

Плот отошел от берега, усеянного окровавленными останками. Принц грустно покачал головой. «Столько горя и страданий ради такого пустяка!»

Канте повернулся к поселению спиной, надеясь, что его ноги здесь больше никогда не будет. Он подсел к Фреллю. Впереди простиралась необъятная черная гладь болот. Она гудела и жужжала. Пищала и квакала. Черные ветви нависали над медленно текущими потоками и сгибались под одеялами желтовато-зеленого мха. Над водой подобно туману роились тучи мух и кровососов.

Плот углублялся все дальше в Миррскую трясину. Вскоре крики и стоны затихли вдали, приглушенные гнетом затопленного леса. Стволы деревьев выпрямились, полог листвы поднялся выше. Даже вода стала чернее. Хоть Канте и ненавидел эти места, он вынужден был относиться с уважением к их первозданной красоте. Постоянно меняющиеся с каждым приливом и отливом, они тем не менее оставались древними и вечными.

Стоящий на плоту спереди Маллик взмахнул мечом, рассекая скручивающиеся кольца гремучей змеи, свисающей с ветки. Змея тяжело свалилась на плот, корчась и извиваясь в предсмертной агонии. Ее челюсти щелкали, хватая пустоту. Канте проникся к жалостью к несчастной рептилии. Другой краснолицый рыцарь ногой сбросил останки змеи в воду. Какое-то время кольца плавали на поверхности – затем черная жижа забурлила, и змея скрылась в глубине, своей плотью кормя болото.

Вздрогнув, принц поднялся на ноги, не в силах больше сидеть.

Фрелль последовал его примеру. Он оглянулся назад.

– Похоже, мы здорово оторвались от остальных.

Обернувшись, Канте бросил взгляд на двух рыцарей, работающих длинными шестами. Когда плот отплывал от берега, за ним следовала горстка лодок и челноков с теми, кто стремился укрыться в безопасности топей. Буйволы тащили по воде волокуши. Однако теперь позади простирался лишь безмолвный черный лес.

Канте повернулся вперед.

– Может быть, нам следует подождать…

Маллик шагнул к нему и направил меч ему в грудь.

* * *

Никс тяжело упала с волокуши на песчаный берег Феллфирской Промоины. Во все стороны от нее разбежались крабы, недовольно щелкая клешнями, спеша к озеру.

Вытянув конечности, девушка уставилась свинцовым взором на плоскую гладь Промоины. Она простиралась на целую лигу, и хотя ее черные воды напоминали солоноватую жижу трясины, внимательный взгляд мог различить в них голубизну. Феллфир представлял собой одно из нескольких озер, питаемых родниковой водой. Вода в нем была пресная, без горечи солей. Именно это качество побудило предков отца Никс построить здесь зимнее стойбище.

Соскочив с волокуши, Джейс присоединился к своей подруге.

– Похоже на старую крепость, – заметил он, разглядывая стойбище. – И еще можно сказать, что оно словно выросло прямо из болота.

Никс повернулась к стойбищу, смотря на него другими глазами в свете восхищения, выраженного юношей. Прочное каменное строение, насчитывающее пять столетий, поднималось вверх на два роста буйвола. Его стены были сложены из серых валунов, крышу накрывали пластины сланца. Все это было покрыто толстым слоем мха и лишайника. Действительно казалось, будто массивное сооружение поднялось прямо из трясины – дар, ниспосланный предкам. Высокие двери были сделаны из такого древнего дерева, что сами превратились в камень. Надежная и простая, без каких-либо излишеств, постройка при этом обладала строгой красотой.

Никс снова повернулась к озеру, и на сердце у нее стало тяжело. Семейство проводило здесь каждую зиму. Перед глазами возникли запечатленные в памяти образы: вытащенные из воды сети, полные мелких креветок, облаченных в панцири, и более крупных илоедов с большими клешнями, ловля на удочку усатых грязехвостов и проворных радужных карпов. Девушка вспомнила осенние дни, когда вся гладь озера оказывалась скрыта стаями зимних гусей, наполняющих все вокруг оглушительными криками. И те редкие морозы в самый разгар зимы, когда кромка воды у самого берега затягивалась тонким льдом.

И все-таки, каким бы знакомым ни было это место, сейчас Никс чувствовала его далеким и чужим. В своем сердце она всегда знала, как должна выглядеть Феллфирская Промоина. На протяжении многих лет девушка мысленно заполняла пробелы, которые не мог видеть ее затуманенный взор. Но только теперь ее новообретенный взор стирал эти воображаемые образы, заполняя их деталями, которые она даже не могла себе представить. То, что когда-то было домом, сейчас казалось одновременно знакомым и чужим. Никс больше не чувствовала себя частью всего этого, что еще больше разбивало ей сердце.

Опечаленная этой утратой, девушка закрыла глаза, прислушиваясь к нарастающему квакающему хору. Хоть это нисколько не изменилось. Никс выделяла в общей какофонии отдельные голоса. Этому научил ее приемный отец. «Ква-ква» изумрудно-зеленых травяных лягушек и более грузное «гронк-гронк» бородавчатых жаб размером с блюдце. Перекрывая весь этот нестройный хор, словно коря его, звучал шелест жестких стеблей тростника, раскачивающегося на ветру.

Вздохнув, Никс наконец открыла глаза. Ее взор затуманился слезами, что было и к лучшему. Исчезновение деталей приблизило девушку как к этому месту, так и к другому.

– Как мой отец любил Промоину… – прошептала она. – Мы обещали похоронить его здесь, в песках.

– Так мы и поступим, – подошел к ней Джейс. – Не сомневаюсь, настоятельница позаботится о его теле до нашего возвращения.

Девушке захотелось опровергнуть слова друга, но она промолчала. В глубине души она сознавала, что такое не случится никогда. Отвернувшись от Джейса, она подошла к волокуше.

– Я займусь Ворчуном. Распрягу его, чтобы он смог попастись вдоволь.

Джейс последовал за ней.

– По-моему, он и так неплохо устроился.

Здоровенный буйвол уткнулся мордой в поле цветущих медвянок, распугав жирных пчел, от которых отмахивался большими ушами. Жуя цветки, Ворчун ковырялся изогнутыми клыками в песчаной почве, выкапывая сочные подгнившие клубни. Обширные луга, окружавшие озеро и простирающиеся до самого леса, были еще одной причиной, почему именно это место было выбрано для стойбища.

Никс провела ладонью буйволу по боку, чувствуя каждое движение его челюстей. Она проверила узду, постромки, хомут и вожжи, ища следы от потертостей, однако за столетие таскания волокуши кожа Ворчуна в этих местах загрубела. Девушка ощутила укол стыда при мысли о том, что ее друг не покрылся бы мозолями, если бы ему не пришлось так трудиться на протяжении долгих лет.

Заметив подошедшую Никс, Ворчун повернул к ней свою влажную морду. Обнюхав девушку, он слизнул гной с ноздрей, после чего уткнулся в нее носом и засопел. Только сейчас Никс разглядела серую пленку, затуманившую глаза буйвола, свидетельство его почтенного возраста. Взяв Ворчуна за рога, она прижалась лицом к его лбу, вдыхая исходящий от него сладковатый мускусный запах.

– Спасибо, – прошептала Никс. На самом деле она никакими словами не могла выразить свою признательность.

Тем не менее буйвол ткнулся в нее, лизнул ей руку и, наконец, шумно вздохнул и вернулся к еде. Девушка начала освобождать его от упряжи.

– Может, лучше не распрягать его? – предположил Джейс. – По крайней мере, до возвращения Бастана и Аблена. Как знать, быть может, нам придется в спешке уходить отсюда.

Вспомнив, как старший брат нырнул в черные воды болота, Никс кивнула. Ворчун сделал несколько шагов к свежим зарослям медвянок, таща за собой волокушу. Очевидно, у него не было никаких затруднений с тем, чтобы пастись, оставаясь в упряжи.

Негромкий свист напомнил девушке о том, что не один только старый буйвол использовал эту передышку для наполнения желудка. Ее крылатый брат бесшумно носился в воздухе, врезаясь в облака жужжащих комаров и кровососов. Летучая мышь оставила насест у Никс на плече, как только впереди показалась Промоина, привлеченная изобилием еды, плотным гудящим слоем висящей над водой.

Девушка следила за крылатым зверьком до тех пор, пока тот не скрылся в тенях.

– Пожалуй, нам тоже неплохо бы подкрепиться, – заметил Джейс, подходя к волокуше. – Неизвестно, как долго придется ждать здесь.

Покраснев от усилий, парень достал большой черный котел. Отойдя на несколько шагов, он опустил котел на землю.

Джейс снял крышку, и Никс направилась к нему, но ее остановили знакомые ароматы вареного кашекорня и жаркого из болотного зайца. Задрожав, она застыла на месте.

– Еще теплое, – заметил вслух Джейс. Окунув в варево палец, он досуха его облизал. – О, просто объедение!

Не в силах держаться на ногах, Никс упала на колени. Она представила себе отца, помешивающего варево, и до нее вдруг дошло, что это была последняя трапеза, приготовленная им. От аромата, всегда означавшего дом, у нее в желудке все перевернулось. Согнувшись пополам, Никс исторгла на песок поток рвоты. Она откашливалась и отплевывалась до тех пор, пока желудок не опустел полностью, после чего осталась стоять, всхлипывая, с едкой горечью во рту.

Подбежав к ней, Джейс опустился на корточки.

– Прости! Я просто безмозглый баран! Сказал, не подумав.

Закрыв лицо руками, Никс выпрямилась.

– Нет, – простонала она, по-прежнему содрогаясь во всхлипываниях. – Ты ни в чем не виноват.

«Во всем виновата я одна».

Никс отняла руки от лица. Джейс снова накрыл котел крышкой, однако ароматы еды по-прежнему наполняли воздух. Девушка устремила взор на просторы болот, окружающих Промоину. Ей были нужны Аблен и Бастан, может быть, даже смуглый принц и алхимик.

«Ну почему они так задерживаются?»

* * *

Канте метнулся вбок, уклоняясь от меча Маллика. Если бы не его худощавое телосложение и не то обстоятельство, что он в самый последний момент обернулся к рыцарю, длинное лезвие пронзило бы его насквозь. И все же острие меча вспороло ему тунику и огненной полосой обожгло грудь.