Текст книги "Коршун и горлица (Орел и голубка)"

Глава 13

Когда Абул пришел в башню, было раннее утро. Он тихо закрыл за собой дверь. Стояла полная тишина и он прислушался, стараясь уловить хоть какие-то признаки жизни. Он знал, что она должна быть здесь. А где же еще ей быть?

– Сарита!

Ответа не последовало. Он на цыпочках поднялся наверх. На диване лежало смятое покрывало и подушки.

– Сарита! – он снова и снова повторял ее имя.

Но ответа не было, и Абул пошел дальше, в глубь галереи и тут же увидел ее. Она стояла в своем оранжевом платье на балконе, наблюдая как медленно поднималось солнце.

– Что ты здесь делаешь? – он тихо встал позади нее.

Она повернулась к нему, и он почувствовал нечто подобное угрызению совести. Она была необычайно бледна, а глаза ее на бледном лице казались бездонными колодцами скорби. Она схватилась за кожаный ошейник.

– Сними его, – попросила она. – Я не могу его носить. Ты должен снять его.

– Он нужен для того, чтобы защитить тебя, – ответил он, стараясь ожесточить свое сердце, для чего вспомнил насмешки, которыми она осыпала его перед побегом. – Если тебе снова удастся отсюда бежать, то тот, кто найдет тебя, вернет мне.

Так что больше ты никогда не будешь добычей торговца рабами, а будешь принадлежать мне столько времени, сколько я захочу. – Теперь он ранил ее так же, как и она его, и на какое-то мгновение он почувствовал нечто вроде удовольствия.

– Я не принадлежу тебе. Я никому не принадлежу, – но голос ее был тусклым и неубедительным.

Ее пронзила дрожь.

– Сними его, я не могу этого вынести.

– А чего ж ты ждала? – он положил руку ей на плечо. – Чего ж ты ждала, Сарита? Ты ведь достаточно ясно дала мне понять, что думаешь обо мне и моем народе, о наших традициях и верованиях, наших законах и ритуалах. Ты ведь и не могла ждать от меня ничего, кроме такого вот варварства. Ведь это так, не правда ли? Ты употребляла это слово необычайно часто.

Какое-то время она была не в силах отвечать ему, и стояла, прижав руку к горлу, видя боль и гнев в его глазах, слыша их в его голосе. К ней вдруг пришло осознание того, что она потеряла любящего, тонко чувствующего человека, которого уже успела полюбить.

– Если я могу с такой дикостью обращаться с моей женой и сыном, то почему с тобой должен обращаться иначе? Всякий, попавший в мой мир, неминуемо должен столкнуться и с его варварством. Если я всегда беру то, что хочу, то почему относительно тебя у меня должны возникнуть какие-то угрызения совести?

В его словах Сарита с горечью узнала свои, осознав, что у нее есть возможность сейчас исправить содеянное. Возможно, он не поверит ей, не перестанет видеть ее в том свете, в котором видел сейчас, но по крайней мере она сможет восстановить утраченную гармонию внутри себя.

– Я не имела в виду ничего из того, что сказала тогда. С тех пор я все время мучаюсь сознанием той боли, что причинила тебе. Я наговорила тебе все эти ужасные вещи просто потому, что у меня не было выбора.

Он нахмурился:

– Но почему?

Сарита снова в отчаянии покачала головой.

– Как, ну как могла бы я бежать, если бы ты делил со мной в ту ночь ложе? Мне было необходимо отвратить тебя от себя, и это было единственным способом, которым я могла это сделать. Я знала, что ты воспринимаешь беды с Айкой и Бобдилом необычайно близко к сердцу, и, затронув эту тему, могла достичь своей цели, – она пожала плечами. – Ну, а остальное я добавила просто в запале. После того, – что я уже сказала, ничего не менялось.

Абул прикрыл глаза и глубоко вздохнул – его переполняла огромная радость. Почему он не видел всего этого? Как мог быть таким слепым, так неверно судить о ней?! Почему не верил своим первоначальным впечатлениям? Он нисколько не сомневался в правдивости ее объяснения – оно отлично совпадало со всем тем, что он уже знал о ней, подходило ее мятежной натуре. Она, наделенная таким умом, несомненно сумела бы найти верное средство, чтобы отринуть то, что он по своей слепоте навязал ей.

Он взялся за ее ошейник, отстегнул его и он полетел в ущелье.

Сарита следила за его падением, а руки ее стискивали шею, а в глазах стояли слезы.

– Я и не собирался заставлять тебя носить его больше, чем несколько часов, – тихо сказал Абул, гладя ее по спине, – но я был очень зол на тебя, и хотел ранить так же, как сделала это ты. – Она и на этот раз промолчала, но спина ее расслабилась, будто бы непреклонность отчаяния, наконец, ее оставила.

– Почему ты не хочешь остаться со мной, Сарита? – спросил Абул, осознав, что в первый раз задает такой вопрос – ведь ответ на него мог причинить ему только боль. В первый раз Абул постарался понять Сариту из племени Рафаэля, увидеть вещи ее глазами, вместо того чтобы внушать себе, что рано или поздно она поймет ошибочность своей точки зрения и примет его единственно верный взгляд на мир и взаимоотношения людей.

Он ждал ее ответа.

Она медленно повернулась к нему. Лицо ее снова было лицом живого человека, в глазах зажегся страстный огонь.

– Неужели ты не понимаешь? Я вовсе не хочу покидать тебя, но я должна знать, что имею такую возможность.

С его глаз сошла пелена. Так значит, все это время, веря в то, что удерживает ее, он, по сути дела, принуждал ее отринуть те чувства, которые у нее возникали по отношению к нему, в результате чего в ней только крепла решимость оставить его.

Она придет к нему только в том случае, если он даст ей свободу. О, каким же слепцом он был и как же заслуженно пострадал за это. Сарита не принадлежала его народу, и именно своей непохожестью на женщин его народа она и привлекла его вначале.

А он обращался с ней так, будто она была женщиной того типа, который он хорошо знал, приписывая ей верования и мысли, которых у нее никогда не было. Он использовал с ней ту тактику, которая, безусловно, сработала бы с женщиной его народа, но с ней могла иметь только обратный эффект.

Он почти потерял ее из-за своей слепоты, он, который так гордился своей мудростью, дальновидностью и пониманием разницы во взглядах у различных народов. Он вел себя подобно зеленому юнцу, прислушивающемуся только к зову собственного тела.

Какое-то время он молчал, глядя на столь притягивающие ее горы. Затем посмотрел на нее. Она была в своем оранжевом платье, как всегда, подчеркивая этим свою независимость.

Ноги ее были босы, и он пошел на галерею в поисках кожаных чулок. Он нашел их на оттоманке и принес ей. Огонь в ее глазах погас, и в их глубинах Абул прочитал одновременно и разочарование, и грусть по поводу того, что он не ответил на ее призыв.

– Надень это, – он протянул ей чулки.

– Зачем?

– Потому что я тебе велю это сделать. Двенадцать экю дают мне на это право. Надень их.

Он хотел рассмеяться, прижать ее к себе, зацеловать, но теперь он не сделает первого шага… не сделает до тех пор, пока между ними не наладятся такие отношения, какими они должны быть. Кроме того, у него был хороший план и этот план наполнял его глубокой радостью.

Она взяла чулки и пошла на галерею. Он с удовольствием смотрел на то, как она натягивала их на свои стройные ноги, застегивая пуговицы на талии. Затем она одернула платье и также молча встретила его взгляд.

– Иди за мной, – сказал он, подходя к лестнице.

Сарита пошла за ним. Она не видела причин для отказа. Сделав заявку, она проиграла. Так разве что-нибудь может теперь для нее иметь значение?

Они пришли во дворик крепости и Абул что-то тихо сказал офицеру, после чего тот ушел, а калиф надолго задумался. Сарита стояла рядом с ним, чувствуя ласковое солнышко на своей многострадальной шее, и невыразимая усталость переполняла ее, усталость человека бессильного что-либо изменить.

Она несколько рассеялась после того, как во дворике возникла невообразимая суматоха. Со стороны крепости появились вооруженные люди в шлемах, из конюшен вывели лошадей, и одной из них оказалась та серая в яблоках лошадка, на которой Сарита уже однажды ездила.

– Садись, – сказал Абул, но не стал дожидаться ответа, а поднял ее и водрузил на лошадь, после чего оседлал своего великана.

На этот раз эскорт их был еще многочисленней, и среди него не было мулов, нагруженных всем необходимым для обеда. Они выехали на дорогу и повернули на северо-запад. Узкая тропинка бежала в сторону от Гранады, и Абул продолжал хранить молчание.

Наконец Сарита не выдержала.

– Куда мы едем с таким сопровождением? – голос ее был хрипловатым от долгого молчания.

– В Кастилию, – ответил он будничным голосом.

Сарита удивилась:

– В Кастилию? Но ведь это несколько дней езды.

Он кивнул:

– Безусловно, это далеко, но по пути туда нам окажут гостеприимство, а наш эскорт достаточно большой, чтобы не бояться бандитов, так что тебе совершенно нечего опасаться.

– Но почему? Почему мы едем в Кастилию? – Сарита чувствовала себя так, будто плыла по темной воде заросшего пруда. Все казалось ей каким-то бессмысленным. Ведь он снял с нее ошейник рабыни, нежно разговаривал, и, похоже, принял ее извинения, а теперь избавляется от нее, заставляя принимать участие в какой-то странной экспедиции, объяснения которой она не находила.

Абул посмотрел на нее, храня спокойное выражение лица.

– Прости меня, но у меня создалось явное впечатление, что ты желаешь вернуться в Кастилиб. Так что я везу тебя туда. Ты не можешь путешествовать в одиночку, по-моему, это-то ты себе уяснила.

– Ты везешь меня в Кастилию… к границе… из своего королевства? – она все еще старалась выбраться из потемок и что-то понять.

– Я везу тебя к границе. И там оставлю. У тебя будет лошадь и, кроме того, я дам тебе кошелек с золотом и человека, чтобы он проводил тебя до ближайшего города. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Но ты окажешься на своей собственной земле.

Так значит, наконец, Абул понял ее!

Ее переполняло счастье. Потом она вздохнула, стараясь привести в порядок мысли и заговорила:

– Если… допустим, я решу, что сегодня не хочу ехать в Кастилию, то ты разрешишь мне это сделать тогда, когда я захочу?

– В любое время, Сарита, – он повернулся к ней и в его взгляде Сарита увидела теплоту, любовь и желание. Она поняла, что он кладет к ее ногам то, чего не дарил никогда и никому – свободу. Этот человек никогда раньше не отпускал от себя то, чего желал, но в данном случае собирался сделать именно это.

Когда б ты не захотела поехать в Кастилию, к твоим услугам будет эскорт, лошадь и кошелек. Тебе придется только сказать о своем желании.

Сариту переполняла радость.

– Мне кажется, кажется… сегодня не очень подходящий день для такого путешествия. Может разразиться гроза, как ты думаешь? В небе висит какая-то свинцовая тяжесть.

– В самом деле, по-моему, да, – согласился он серьезно, Абул чувствовал сейчас невыразимое облегчение. Он рискнул и выиграл. Хотя, может быть, его поступок вовсе и не был таким рискованным.

Ведь Сарита много раз говорила о том, что ему надо делать, просто он не понимал этого раньше. Теперь понял, что слишком боялся потерять ее.

– Так ты хочешь вернуться в Альгамбру? – спросил он ее таким же серьезным тоном, как будто бы все внутри него вовсе не пело, а кровь не бурлила от радостного предчувствия.

– Сегодня – да, – ответила она, – думаю, что сейчас я хочу вернуться.

Абул вывел лошадь на крутую тропу, и окликнул эскорт, который молча сошел с дороги, пропустил калифа и его спутницу и поехал позади них.

– И что ты хотела бы сделать, когда мы вернемся? – спросил немного погодя Абул.

Сарита бросила не него озорной взгляд.

– Посетить бани, мой господин калиф. Я хотела бы восстановить в душе и теле необходимую гармонию.

Он весело засмеялся.

– Я тебе это обещаю.

Она кивнула. Тело ее отозвалось на его слова пульсирующим возбуждением, а глаза расширились, Абул рассмеялся, отлично понимая, что с ней сейчас происходит.

– Попытайся думать о чем-нибудь другом.

Сарита начала считать кисточки в лошадиной попоне. К счастью, их было очень много, так что считала она долго. Она несколько раз начинала это делать сначала, поскольку не была уверена в том, что не пропустила ни одной. Абул, улыбаясь ехал рядом.

Когда они всего лишь через час после своего отъезда прибыли в Альгамбру, Абул сказал Сарите:

– Иди в башню, Кадига и Зулема будут тебе там прислуживать. Позавтракай, а потом приходи в бани. И вот еще что – я буду очень рад, если ты вместо этого платья наденешь что-нибудь другое, – он улыбнулся и коснулся ее рта кончиком пальца. – Ну так ты сделаешь это для меня?

– Ты считаешь, что это платье мне не идет? – спросила она, подняв брови, но оно мне так нравится, мой господин калиф.

– Да, я это заметил, – ответил он, – но ты его так давно носишь…

Сарита вспомнила обо всем том, что ей пришлось в нем проделать – свой спуск в ущелье, провести ночь под звездами, долгие часы, проведенные в тюрьме.

– Возможно, его следует постирать перед тем, как надеть снова, – сказала она.

– Да, наверно, серьезно отозвался Абул. Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг понял, что она оглядывается по сторонам, явно чего-то ожидая.

– Ну что еще? – спросил он, ожидая он нее какой-нибудь очередной проказы.

– Да, но где же Юсуф? – невинно спросила Сарита. – Он всегда провожает меня в башню.

– А ты разве туда дорогу не знаешь? – ответил Абул столь же невинно, подыгрывая Сарите. – Насколько я припоминаю, на днях ты сумела найти дорогу сюда. Но если ты настаиваешь, я сейчас найду кого-нибудь, кто проводит тебя. И он поднял руку, призывая к себе одного из солдат.

– Возможно, я сумею найти дорогу, – поспешила заверить его Сарита. – Кипарисовая аллея идет к миртовому дворику, не так ли?

Абул кивнул:

– Но ты совершенно уверена в том, что не потеряешься?

– Совершенно, мой господин калиф, – и она церемонно поклонилась ему, не удержавшись, однако, от ухмылки.

– Ну, так до встречи, – повторил он и быстрыми шагами вышел со двора.

По возвращении Сариты в башню туда тотчас же пришли Кадига и Зулема. По началу они смущались, не зная, как с ней обращаться. Весь дворец знал о случившемся, и Сарите было ясно, что они не были уверены в ее теперешнем статусе.

– Помогите мне выбрать платье, – сказала она весело, устремляясь к лестнице. – Я должна встретиться с господином Абулом в банях, и хотела бы надеть что-нибудь другое. – И она показала на свое платье. – И, наверно, стоит надеть: туфли. Ты расчешешь мне волосы, Зулема?

Женщины обменялись взглядами и вся неопределенность ушла. Наконец-то, чуть ли не в первый раз после своего прибытия в Альгамбру, Сарита стала вести себя понятным для них образом. Они проводили ее наверх.

– Где вы были?

– Куда вы ездили? – спросила Кадига, перебирая платья.

– Вы и вправду спускались по веревке с балкона?

– Да, – сказала Сарита, – веревка все еще там.

Зулема с опаской приблизилась к балкону. У нее челюсть отвисла, когда она увидела веревку из шелка, все еще свисающую с перил.

– И ты карабкалась по ней, Сарита? Но это же немыслимо, ты могла убиться!

– Не убилась же, – весело ответила Сарита, – как видишь. – И она с серьезным видом стала перебирать предложенные Кадигой платья. – Не знаю, у меня совсем нет опыта в таких вещах. Какое будет лучше, как ты думаешь, Кадига?

– Если ты хочешь понравиться господину Абулу, то я думаю что подойдет любое платье, потому что их выбирал он сам.

– Так они… они, – пробормотала Сарита, почему-то находя это необычайно забавным и в то же время приятным. – Ну, решайте сами. Я ужасно голодная.

– Кто-нибудь принесет еду?

– Да, конечно, – сказала Кадига в своей обычной ровной манере, – давай я помогу тебе раздеться. – И она развязала ей лиф, удивляясь плачевному состоянию саритиного платья:

– Что ты в нем делала, Сарита?

Она рассмеялась, чувствуя на сердце необыкновенную легкость.

– Если б я тебе рассказала, Зулема, ты была бы просто в шоке. И, наверно, не поверила бы мне. – О, это кто-то несет еду.

– Этот хлеб пахнет просто необыкновенно, – и она сбежала вниз и схватила намазанную маслом булочку из корзины, улыбнувшись принесшей ее женщине. При виде этого огненно-рыжего создания, на котором не было ничего, кроме прозрачного халатика, женщина пришла в полное замешательство.

– Благодарю вас, – пробормотала Сарита с набитым ртом, вновь посмотрев на поднос. Там была миска с йогуртом, мед и чайник с жасминовым чаем, который здешние жители находили столь освежающим.

Погрузив ложечку в йогурт, Сарита решила, что они правы – даже запах этого чая был необыкновенно освежающим.

– Ну что, ты нашла что-нибудь, Кадига? – она опять побежала наверх, слизывая с ложечки йогурт.

– Вот это… для бань, – Кадига держала в руках платье из шелка цвета лаванды. Оно было простым по покрою и не имело никаких других украшений, кроме коралловых бусин, пришитых к вырезу.

– О да, оно замечательно пойдет мне, – Сарита отставила чашку с жасминовым чаем и сняла халатик. Платье превосходно облегало ее фигуру и несмотря на простоту, подчеркивало пленительность ее линий.

– Давай я причешу тебе волосы, – сказала Зулема, – они так спутались. Завязать сзади бант или не надо?

– Нет, – сказала Сарита. Ей казалось, что Абулу больше нравилось, когда ее волосы были распущены. Он никогда не говорил ей об этом прямо, но потому, как он касался их и убирал с ее лица, она поняла, что это так.

– Давайте побыстрее. Мне уже пора идти.

– Мы проводим тебя, – сказала Кадига.

– О, в этом нет необходимости. Я знаю дорогу.

– Но так положено, – заупрямилась Кадига, – мы – твои служанки.

Сарита пожала плечами. Теперь, когда на ней была одежда Альгамбры, идти в сопровождении служанок было совершенно естественно.

– Хорошо, тогда пойдемте, но голову я закрывать не буду.

– Если господин Абул не настаивает на этом…

– с сомнением пробормотала Зулема.

– Господин Абул ни на чем не настаивает, – решительно заявила Сарита.

В глазах женщин она прочитала недоверие к своим словам, но не стала на это обращать внимание. То, что случилось, невозможно было объяснить, что связывало Мули Абул Хассана и Сариту из племени Рафаэля, – эти женщины никогда б не поверили ей.

Все внутри у Сариты пело, когда они вышли из башни. Она подумала о Сандро… Вспомнила то, что чувствовала тогда, когда спешила к нему на одно из тайных свиданий. Она чувствовала тогда то же волнение, от которого сердце почти цепенело, то же предвкушение счастья, но никогда ее чувства к нему не были окрашены радостной легкостью, никогда ей не хотелось петь и плясать, думая о предстоящей встрече. Она любила Сандро. И сохранила в себе теплое воспоминание о разделенной страсти. Его трагическая смерть никогда не будет ею забыта, это Сарита знала точно, но ее жизнь не может и не должна быть омрачена ею всегда. Ее любовь к Сандро не имела никакого отношения к ее чувствам к Абулу. Любовь, которую она делила с Сандро, была чем-то совсем другим, она была ее частью, вошла к ней в плоть и кровь, и в каком-то смысле имела самостоятельную ценность, неотделимую от нее самой.

Служанки проводили Сариту в зал омовений.

Как и раньше, идя по залитым зеленым светом залам, они никого не встретили на своем пути.

– Мы оставим тебя здесь, – сказала Кадига, когда они дошли до главной залы.

Сарита поискала глазами хранительниц бань, но их нигде не было видно, и когда Кадига и Зулема ушли, она осталась совершенно одна в этом тихом и располагающем к отдыху, месте. Одиночество и тишина оказали на Сариту любопытный эффект и она погрузилась в размышления о том, что должно было вскоре произойти с ней. Именно для этого и были предназначены подобные моменты и, действуя неосознанно, Сарита сняла платье и теперь стояла обнаженная, чувствуя, как набухают ее соски, а тело наполняется желанием. Она подняла руки и томно потянулась;

Абул любовался ею, стоя за колонной. Никогда раньше он не думал, что одно только лицезрение женского тела способно так сильно возбудить его.

Абул буквально впитывал в себя каждый изгиб ее совершенного тела. Он и раньше видел ее обнаженной, но сегодня ее нагота как бы была более полной, поскольку Сарита находилась наедине сама с собой.

Как же ты прекрасна, – сказал он, выходя из-за колонны.

Сарита подбежала к нему: глаза ее сверкали, а на губах играла легкая улыбка.

– Как нелюбезно с твоей стороны – прятаться в присутствии раздетой женщины.

– Может быть, но это доставило мне столько удовольствия.

Абул подошел к ней, взял за руки и притянул к себе и прижался губами к ее губам. Сарита, наконец, позволила себе отдаться своему чувству, и вложила в этот поцелуй всю свою страсть.

Его тело напряглось, и Сарита почувствовала, что в ее живот уперлось его древо.

– Сними одежду, – прошептала она, – я не чувствую тебя полностью.

Абул на секунду удивился ее прямоте, хотя и понимал, что она не была девственницей, но не ожидал от нее такой раскрепощенности и доверия.

Он думал, что она будет более сдержанной, но, глядя ей в глаза, горящие неукротимым желанием, улыбнулся и быстро сдернул с себя бурнус.

Сарита удовлетворенно вздохнула.

– Я столько раз хотела прикоснуться к тебе, – призналась она, водя ладонями по его соскам и низу живота. – Когда мы были здесь в последний раз, мне было так трудно сдержать себя. А вот ты… – И она посмотрела на него с печальной улыбкой:

– А ты, похоже, был абсолютно безразличен к моему телу. Я боялась, что перестала для тебя быть желанной, боялась ужасно.

Абул нахмурился, стараясь вспомнить, о чем она говорит. Вспомнив же, он разразился неудержимым смехом.

– Это, святая невинность, было связано с тем, что я провел с Фатимой значительное количество времени. После той ночи с тобой я чувствовал себя отвратительно.

– А-а… – она кивнула и положила руку ему на живот, чувствуя непроизвольное сокращение его мышц, затем ее рука скользнула между его бедер.

– Но сегодня, похоже, таких трудностей у нас не будет.

– Никаких, – согласился он и дыхание у него участилось, – наоборот. Пойдем в бани, пока мы… или скорее я… приму незрелое решение. Улыбаясь, Сарита отняла руки от его тела.

– Мне просто не верится, мой господин калиф.

Неужели вы теряете контроль над собой?

– Обычно со мной такого не происходит, – сказал он, целуя ее ладони, – но ты, моя Сарита, оказываешь на меня странное воздействие.

Ноги Сариты заерзали по прохладным плитам – желание в ней стало совершенно неукротимым.

– Возможно, нам следует принять ванны позднее.

– Нет, – твердо сказал Абул, – я и так жду всю жизнь, так что готов подождать еще немного. Пойдем. – И он подвел ее к краешку мраморной ванны, наполненной горячей водой.

Сарита скользнула в воду и теперь смотрела на Абула, устроившегося напротив. Она вытянула ногу и провела ею по его ноге – снизу доверху.

– Мне кажется, нам не стоит сегодня принимать холодную ванну, – заметила она рассудительно.

– Нет, мы должны пройти через все стадии, – отозвался он лениво, подставляя свое тело кончикам пальцев ее ног.

– Но, боюсь, холодная вода приведет к тому, что мы совершенно съежимся, – сказала она с видом, в высшей степени озабоченным, в то время как ее ноги делали свое дело.

– Скорее к этому приведет воздействие подошв твоих ног, – парировал Абул, внезапно хватая ее ноги. – Ладно, довольно озорства, иди сюда. – Освободив ее ноги, он потянулся к ней, и вот она уже сидела между его коленями. – Так-то лучше. – Он просунул руки под ее груди, поднимая их высоко-высоко, и стал перекатывать отяжелевшие соски между пальцами, увеличивая давление так что, в конце концов, она застонала, изогнувшись, желая продолжения ласк.

– Встань на колени, – тихо приказал он ей, и руки его заскользили по ее животу, пока не затерялись в шелковистом треугольнике. Она повиновалась и Абул раздвинул ее бедра, чтобы она могла получить наслаждение от ласк, которые производила вода и его пальцы. Потом он притянул ее к себе и положил поперек своих коленей, так что тело ее открылось для его освоения и довел ее практически до беспамятства – для нее водная стихия была теперь неотделима от мужчины, и эта стихия ласкала и держала ее, поднимая к вершинам блаженства.

На этот раз разум не запрещал ей получать удовольствие, и она полностью отдалась ему.

Абул держал ее до тех пор, пока тело ее не перестало трепетать. Она открыла глаза, улыбнулась, погладила его по лицу.

Похоже, я вся растворилась.

Абул тихо рассмеялся:

– Ничего, на следующем этапе ты опять соберешься.

– О нет! – она попыталась вскочить, но он удерживал ее за ноги, – неужели ты собираешься…

– Ну, конечно, прервал он ее, вставая.

– Но ты же весь съежишься, – сказала Сарита, наполовину смеясь, наполовину плача, – в твоем состоянии это не может принести тебе пользы, Абул.

– Похоже, ты совсем в этом ничего не понимаешь. Пойдем, нырнем быстренько разочек и все будет кончено.

– Нет, я не могу, я так чудесно расслабилась.

– Именно из-за того, что ты расслабилась, это так будет для тебя хорошо, – постарался он объяснить, – а для меня, верно, противоположное. Я слишком возбужден и должен немного охладиться, в то время как ты – взбодриться. Пойдем, и покончим с этим.

– Но я не хочу, – сказала она почти с мольбой, – прошу тебя.

Абул покачал головой.

– Я уже говорил тебе, что никогда не буду принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь, дорогая. Но я бы хотел, чтобы ты верила моему суждению, потому что я действительно знаю, как сделать так, что удовольствие от бань было максимальным. – И он плюхнулся в ванну с холодной водой, чтобы мгновенно выскочить из нее.

Сарита встала, решительно подошла к краю холодной ванны, прикрыла глаза и прыгнула. Ноги ее коснулись дна, и она с визгом выпрыгнула из воды.

– Какое превосходное зрелище! – Абул наклонился, чтобы помочь ей подняться. Он набросил на нее полотенце и стал энергично растирать ее кожу.

– Почему ты передумала?

– Потому что подумала, что должна доверять тебе, – сказала она прерывающимся голосом – у нее зуб на зуб не попадал. – Но я так прекрасно чувствовала себя раньше, а теперь вся холодная и проснувшаяся.

– Тебе и надо быть бодрой, – сказал он, – ведь мы едва только начали. Или ты решила, что пора немного соснуть?

– Ну не совсем так, – и она кончиком полотенца стала сосредоточенно тереть его бедро, – но это было такое сильное ощущение, скажу я тебе.

– Я знаю, – он стоял, а она растирала его так же энергично, как он только что ее, теперь нам опять будет тепло.

– В том месте, где невозможно дышать? – но Сарита все же пошла за ним, – а где же служительницы бань?

– Я почему-то подумал, что они нам могут помешать, – Абул вытянулся на мраморной скамье, застеленной полотенцем. – Лежи тихо и дыши.

– Я могу делать первое, но не второе.

– Не разговаривай!

Улыбнувшись самой себе, Сарита вытянулась на скамье. Абул был удивительно прямодушен.

Только что он занимался изысканнейшей любовью, и вот теперь велел ей лежать тихо и плавиться, потому что именно это сейчас надо было делать.

Сарита уже не оспаривала то, что занятие любовью и парную он воспринимал, как нечто сравнимое между собой. Вероятно, в таких вещах Абул понимал гораздо больше нее, потому что до сих пор не делал ошибок.

– Я уже превратилась в лужу, – сказала она через пару минут, – и если останусь здесь еще, то тебе придется либо стирать меня полотенцем со скамьи, либо наливать в кувшин.

Абул медленно встал.

– Пойдем в следующую комнату.

В соседней комнате он вылил на нее несколько кувшинов с прохладной водой. Сарита с радостью подставляла ему каждую клеточку своего тела, которое под воздействием холода возвращалось к жизни. Потом она взяла следующий кувшин и тоже облила его.

– Наклонись немного, – сказала она смеясь, – а то я не достаю до твоих плеч и не могу поэтому вылить на них воду.

Абул сделал так, как она сказала. Внезапно она подошла к нему, сжав его кисть и прислонившись к его ягодицам. В ощущении слитности их прохладных, мокрых тел было нечто удивительно изысканное. Удовлетворение после первой ванны прошло, и истома сменилась возбуждением. «О да, несомненно, – решила Сарита, – баня и занятия любовью вполне совместимы».

Абул снова притянул ее к себе. И поцеловал, держа ее на вытянутых руках, так что они соприкасались только ртами, и все их ощущения были сконцентрированы на их слившихся устах.

Когда же, наконец, они оторвались друг от друга, в них снова разгорелась страсть.

– Я хочу смазать тебя маслами, – тихо сказал Абул, ведя ее в комнату отдыха, – и использовать стригиль. А потом сделаешь со мной то же самое.

Сарита кивнула, будучи снова очарованной красотой холла и мелодичной музыкой, льющейся с балкона. Атмосфера холла как бы специально создавала затишье в страсти… затишье перед бурей, Она вытянулась на мягком диване и закрыла глаза, вдыхая тонкий аромат масла, разогреваемого Абулом на лампе. Она чувствовала его сильные и нежные руки на своей спине, расслабляющие и все же будоражащие, лениво повернула голову и вдруг вспомнила, когда была здесь в последний раз, когда проснувшись, увидела перед собой лицо главной жены калифа, наблюдающей за ней во время ее сна.

– Сколько у тебя женщин, спросила она просто, – я имею ввиду, в Альгамбре. – На мгновение руки на ее спине остановились, чтобы через секунду продолжить свою работу.

– В Альгамбре много женщин.

– Нет… ну ты же знаешь, о чем я. Сколько женщин обслуживают тебя, если можно так выразиться.

Если бы Абул ответил на этот вопрос так же просто, как и был ею задан, она, возможно, перестала бы проявлять любопытство. Сарите вовсе не показалось, что ее вопрос невежлив. В конце концов, она же примерно знала… Однако Абул счел этот вопрос одновременно невежливым и необязательным.

– А почему тебе хочется об этом знать, Сарита?

В его голосе была какая-то нотка, в которой Сарите послышался вызов.

Как обычно, Сарита с волнением восприняла этот его вызов.

– Ну, я просто хотела узнать, велика ли твоя конюшня и какой у меня порядковый номер – ох!

Она мгновенно скатилась с дивана, вскочила на ноги и уставилась на него, одной рукой потирая ягодицу.

– Ты специально сделал это! Это уже не похоже на игру!

– Пожалуй, да, – он вытер масляные руки о полотенце, – хотя я и сам себе удивляюсь, но более неподходящего вопроса ты задать не могла.

– О, да? – она приблизилась к нему и Абул усмехнулся, узнав в ней признаки прежней разгневанной Сариты.

– Ну так позвольте мне объяснить вам, мой господин калиф, что там, откуда я родом, женщинам не приходится соревноваться друг с другом за внимание мужчины. И поскольку я нахожусь сейчас в этом странном месте…

– По своему собственному желанию, – пробормотал он.

– Да, – нетерпеливо согласилась она. – Но поскольку я здесь, то думаю, что имею право знать, каково мое положение. – Она слегка толкнула его в грудь и отпрыгнула, глядя на него глазами, горящими негодованием.

Никогда еще такого в зале отдыха не происходило – заметил Абул, принимая ее вызов. Он наклонился, чтобы схватить ее, но Сарита, скользкая от масла, сумела увернуться, и побежала, визжа от страха. Пока они бегали друг за другом за колоннами, с балкона все еще лилась музыка. Сарита убегала от него, то поворачиваясь спиной, то прячась за колонну, чтобы мгновением позже продемонстрировать ему свои твердые груди и плоский живот.