Текст книги "Коршун и горлица (Орел и голубка)"

Сарита вздрогнула; она почувствовала в нем нешуточный гнев. Абул был самым независимым мужчиной из тех, кого она когда-либо встречала. Он редко действовал не обдумав как следует последствий и, сделав что-либо, не тратил времени на пустые сожаления о содеянном. Так что, если он решил променять халифат на нее, то ей следует с радостью и благодарностью принять это.

Мысли сменяли одна другую, и она лихорадочно пыталась найти нужные слова, чтобы исправить свою ошибку. В конце концов, она решила, что будет лучше, если она воздержится от извинений и вообще от каких-либо объяснений, поскольку они могут увести ее туда, откуда ей будет еще труднее выбираться.

– И что ты хочешь теперь делать, Абул?

– Есть несколько возможностей, – сказал он легко, как будто до этого они не ссорились. – Если хочешь, мы можем построить здесь хижину и наслаждаться жизнью вдали от света.

– Держать коз, – захлопала в ладоши Сарита, – коз и цыплят. У нас тут достаточно воды, а вокруг растут оливковые деревья и, возможно, мы могли бы выращивать…

– Зимой тут будет довольно холодно, – серьезно сказал Абул.

– Да, наверно. На зимние месяцы племя всегда спускалось в низины.

– Мы можем жить и жизнью бродяг, если тебе этого хочется, – сказал Абул.

– Мне кажется, что двоим будет трудно жить жизнью такого рода. Она требует какого-то сообщества.

– Ну, может быть, тебе захочется поехать в…

Почему-то подобная мысль не приходила в голову Сарите. Оставить полуостров… порвать все ниточки, связывающие ее с Испанией… с родиной, в людьми ее расы… Она вздохнула.

– Да, но что ждет нас там?

– Поместье моей матери, оно находится у моря.

Оливковые и апельсиновые рощи, сосны, дом из белого мрамора с террасами, выходящими на море, сады с хибискусом и олеандрами.

– И все это твое?

– Я унаследовал его, – улыбнулся он. – Моя мать умерла десять лет назад, и я постоянно приезжал туда, но я никогда не жил там, хотя, будучи мальчишкой, проводил там много времени.

– Никогда не жил там? – Это казалось ей необычайно важным.

Неужели они могут найти место, не населенное призраками прошлого?

Абул покачал головой:

– Никогда.

– Но там есть гарем?

– Гарем, моя милая, не может существовать без женщин, живущих в нем.

– Но ведь это то место, в котором они содержатся отдельно от мужчин.

Он покачал головой:

– Необязательно. Он не может существовать без женщин.

– Но ведь там, в… у тебя будут жены?

– Только одна, или ты разрешишь мне иметь еще? – он уже открыто смеялся над ней, и, заразившись его смехом, она рассмеялась сама.

– Нет, дорогая, никаких женщин. Ты будешь только моей, а я – только твоим.

Хотя они и смеялись, но никто из них не сомневался в серьезности сказанного.

– Мы будем жить на моей земле по твоим законам, и у нас будут дети, которые смогут понять законы и твоего, и моего народа, – он взял ее за подбородок. – Ты родишь мне детей, Сарита?

Она сжала кисти его рук:

– Я рожу тебе детей.

Абул прислонился к скале:

– Ну что ж, в таком случае, у меня есть только одна проблема.

– Какая же? – она уловила его озорство.

– Я должен как-то искоренить в тебе любовь к опасностям, милая.

Она отступила назад, готовая, если понадобиться тут же вскочить.

– Ты хочешь подавить ее, мой господин Абул?

И она просунула руку между его ног, но как только он начал поддаваться ласке, отпрыгнула от него и запрыгала вокруг него.

Абул вскочил и побежал за ней. И так они мчались вверх по холму – волосы ее развевались и мелькали голые пятки. Наконец, он поймал ее за Щиколотку, и они, смеясь, упали на землю.

– Ты действительно находишь в этих провокациях какую-то особую прелесть? – заявил Абул и закрыл ее уста своими, и задрал ей юбку.

– Я люблю тебя, – прошептала она, внезапно уступив ему и обмякнув. Все ее игривое сопротивление куда-то делось.

Яркое эмалевое небо накрыло ее – и ничего, кроме любви, не имело больше для нее значения.

И он слился с ней, наполнив ее до краев своей любовью. Великолепное будущее открывалось перед ними – будущее, которое они построят для себя сами.