Текст книги "Дождь нашей печали"

Глава тридцать вторая

Я очнулась с жуткой головной болью. Разлепив глаза, огляделась. Я находилась в каком-то подвале с кучей ржавых труб и отвратительным запахом канализации. Моя рука была прикована наручниками к одной из этих железных штук. Что случилось? Я помню, как вышла из больницы. Дальше вообще ничего. Боже.

Я уверена, что меня уже ищут, но как скоро? И найдут ли вообще? Здесь был такой жуткий холод. Мой легкий наряд не особо согревал, да и к тому же я промокла в этой вонючей воде. Черт.

Кто мог так поступить со мной? Кому я перешла дорогу? Челси? Она не настолько больна, чтобы похищать меня. Да больше никого-то и не было в подозреваемых.

Рядом даже не было ничего, что могло бы открыть эти дурацкие наручники. Есть ли смысл кричать? Кто-то сможет меня услышать помимо похитителя? Явно никто не гуляет по подвалам.

Я попыталась вытащить руку из крепления, но его затянули так сильно, что останутся следы на запястье.

– Очнулась? – раздается позади меня незнакомый мужской голос. – Я уж думал, померла.

Сердце пропускает удары. Я зажмуриваю глаза и прекращаю попытки вытащить руку из наручников. Страх возвращается с новой силой.

А шаги все ближе.

– Ну что ты, открой глазки, – говорит незнакомец, прикладывая к моему подбородку холодный металл и приподнимая.

Я открываю глаза и вижу перед собой мужчину средних лет. Легкая седина покрывает его темные волосы по плечи. Карие глаза разглядывали меня, а к моему лицу был прижат пистолет. Господи, помилуй. Я не хочу умирать, очень не хочу.

– Ну вот, открыла.

– Что вам нужно от меня? – прошептала я.

От испуга мой голос куда-то пропал.

– Лично от тебя ничего.

Мужчина встает, ставит передо мной стул, который появился словно из неоткуда, и сел напротив меня, закинув одну ногу на другую. Вальяжно. Дуло пистолета все так же было направлено на меня.

– Неплохую жену себя отыскал мой сынок.

Сынок?

– Вы Джонатан Мэйсон?

Да быть этого не может! Он похитил меня для чего? Думает, Уилсон отгрохает ради меня ему целое состояние? Ага. Не на ту напал.

– Наслышана обо мне?

– Еще бы. Что вам нужно?

– А что мне может быть нужно от моего сынка? – спрашивает он, ставит обе ноги на пол и наклоняется ко мне. – Денежки.

– Похитили меня ради выкупа? Прогадали.

– Почему же?

– Может он и богатый, но явно у вас сумма чуток завышена. Ради меня он не заплатит столько.

– Поверь мне, он любит тебя так, что готов отдать все до последнего цента.

Я лишь ухмыльнулась. Может Уилсон и питает ко мне чувства, но заплатить огромную сумму за меня он не сможет. Либо Салли его уговорит. Но кто его знает? Я же даже не знаю, сколько этот мужик попросил.

– Почему вы так бесчувственны к собственному сыну?

Джонатан замолкает и облокачивается на спинку стула. Как можно быть настолько негативным в сторону родного ребенка? Да, они не виделись столько лет, да, он совершил ужаснейший поступок и сбежал, не прихватив с собой ребенка, но неужели при виде взрослого и умного сына ничего в сердце не екнуло, помимо желания срубить с него денег? Неужели такое бывает? Даже моя бабушка, холодная и отстраненная, искала способы наладить с мамой контакт. И я уверена, что моя мама любила бабушку, какой бы та ни была.

– Он не желанный ребенок.

– Но ваша жена была счастливой на той фотографии.

– Она да, но не я.

Я нахмурилась. Любить женщину и не хотеть от нее детей? Я не осуждаю, но для чего вообще нужно было рожать?

– Любили ее?

– Хочешь вытрясти из меня вину и сожаление?

– Любопытство.

Джонатан скрестил руки на груди. Дуло больше не было направлено в мою сторону, и я заметно расслабилась. Хотя бы на мгновение. Может мне удастся потянуть время и ничего серьезного не случится.

– Любил.

– Если вы так не хотели детей, то зачем давать согласие на рождение?

– Деточка, я похож на богатого? – спрашивает он, разведя руки в стороны.

Хлопковая красно-черная рубашка в клеточку была застегнута на все пуговицы и заправлена в темно-синие потертые джинсы. На ногах были обуты черные и немного грязные ботинки. На богатого он может и не похож, но и на бедного не смахивает. Одежда явно куплена в каком-нибудь дешевом магазине, но это не говорит о том, что у него беды с деньгами.

– Мы были с ней молоды и трахались как кролики, но о презиках и речи не шло, так как денег не было ни у нее, ни у меня.

– Аборт?

– Шутишь? Она и слышать об этом не хотела.

Бедная Анабель. Эта девушка полюбила всем сердцем мужчину, который ради нее не мог поступиться со своими принципами. Ей так хотелось родить малыша и жить в гармонии, но не получилось. Мужчина оказался тем еще мудаком. Да и жизнь сыграла с ней злую шутку.

– Вам ее совсем не жаль?

– Ты и представить себе не можешь, что я чувствую, – прошипел он, оказавшись рядом со мной.

И вновь дуло пистолета направлено в сердце. Я чуть-чуть отодвинулась, но это явно меня не спасет, если он выстрелит.

– Вы и представить себе не можете, что чувствует Каспер, – выплевываю я.

Он думает только о себе. Все из-за него. Жизнь Анабель и Каспера могла сложиться иначе, будь Джонатан адекватным и непьющим, думающим о семье, а не только о том, как напоить свою шкуру.

Мужчина не выдерживает и отвешивает мне звонкую пощечину, вложив в нее всю свою силу. Боль расползлась по моему лицу, а слезы брызнули из глаз. Он сумасшедший. Благо он мне зуб не выбил. Я прижалась к грязной трубе, давая волю слезам.

– У тебя уж очень острый язык.

Он проводит дулом по моей оголенной ноге от щиколотки до бедра. Страх от того, что могут со мной сделать, завладел мной.

– Мы могли бы развлечься, пока ждем.

Теперь уже он начал касаться меня своей мозолистой рукой. Господи. Помоги. Ради всего святого.

Мужчина ведет пальцем по моей руке, заходя за рукав, вплоть до плеча и лямки лифчика. Зацепив лямку, он приспускает ее.

– Прошу, не надо.

– Что такое? Уже не хочется острить?

Мужчина вновь садится на стул, оставив меня.

– Прекрати ныть.

– Чего вы ждете? – всхлипнула я.

Поскорее бы все уже закончилось.

– Любопытство тебя погубит.

– Это и в моих интересах.

– Слушай, не искушай меня. Я найду, чем занять твой рот.

Раздается звонок. Джонатан берет трубку и отходит туда, откуда и пришел. Я не слышала, о чем он говорил, да и не хотела вслушиваться. Я принялась тянуть наручники в надежде на то, что моя рука волшебным образом выскользнет из них или они порвутся. Но попытки оказались тщетны.

– Черт бы их побрал.

Во что я ввязалась? Все же было хорошо. Нет, блин. Стоило Уилсону явится на встречу к отцу. Да даже не к отцу, а к человеку, который не имеет к нему уже никакого отношения! Как же я хочу вновь вернуться к спокойной жизни, где единственной моей заботой было – сближение Челси и Уилсона и тайные встречи с Крисом.

– Вот ты тут сидишь. Ни дать ни взять. Во всех смыслах.

Я поджимаю к себе колени и обхватываю их, насколько позволяют наручники. Меня здесь подержат и отпустят. Подержат и отпустят. Подержат и отпустят. Мужчине нужны только деньги. Если Уилсон не жлоб, то он уже должен перевести сумму денег на счет отца. А он не жлоб. Я уверена.

– Если хочешь знать, я любил Каспера, – вдруг на полном серьезе говорит Джонатан, смотря мне на обувь.

– А сейчас что изменилось?

– Сейчас у меня другие приоритеты.

– Неужели может быть что-то важнее родного ребенка?

Мне этого никогда не понять. Я всю свою жизнь жила и купалась в родительской любви. Мама и папа никогда не повышали на меня или Алекса голоса, никогда не ругали, не наказывали, воспитывали так, как считали нужным. Мы с братом не нуждались ни в чем. Я безоговорочно доверяла маме и делилась с ней своими секретами, я безоговорочно видела в отце защитника и любящего отца, к которому можно прийти за помощью или утешением. А то, что существуют такие родители, как Джонатан, повергает меня в шок. Это же просто уму непостижимо. Я так рада, что у него появились любящие его люди.

– Другой родной ребенок, – шепчет он, наклоняясь ко мне.

Что? У него есть еще дети? Это все ради него?

– Не удивляйся так.

– Появилась еще одна женщина, которую вы полюбили?

– Померла. Во время родов.

Вокруг него все гибнут. Как этот ребенок живет с ним? В любви и ласке? В агрессии и негативе?

– А со вторым что? Любите его?

– Души в нем чаю. Он такой же как я, а Каспер весь в мать.

Я непонимающе смотрела на него. Как он смел делить детей? В нем нет ничего человеческого. Он просто чудовище.

Его телефон издал звуковой сигнал, оповещающий о сообщении. Джонатан посмотрел на содержание присланного и убрал телефон в карман джинсов. Он встает и говорит:

– Что-то мы тут с тобой заболтались, да и я разоткровенничался.

Направив на меня дуло пистолета, он сжимает курок. Раздается выстрел, а затем мой крик. Мою ногу прожгла жгучая боль, а в уши заложило. Слезы полились с новой силой. Я в жизни не ощущала такую физическую боль. Только я хотела снова закричать и молить о пощаде, как к моему лицу прижали тряпку, пропитанную хлороформом, из-за которого я погрузилась в сон.

Глава тридцать третья

Пришла в сознание на мягкой теплой постели, укрытая одеялом. Я находилась в незнакомой для себя спальне. Голова раскалывалась, а нога ныла. Я тут же смахнула одеяло и увидела, что моя ляжка перевязана. Что случилось?

События дня пронеслись в моем сознании. Бабушка. Больница. Похищение. Отец Уилсона. Разговор. Выстрел. И вот я тут: в незнакомой спальне.

Рядом со мной не было никаких моих вещей, а сама я была одета в мужскую футболку. Я встала и села обратно: больно наступать на ногу.

Хромая, я все-таки дошла до двери, прихватив статуэтку с комода. Тут даже не было никаких фотографий, которое могли бы сказать у кого я.

Дверь открыть я не успела, она отворилась самостоятельно. На пороге оказался Кристофер собственной персоной.

– Крис? – удивленно спросила я.

Рука со статуэткой невольно опустилась. Парень подхватил меня и помог дойти до дивана в гостиной. Тут я сразу поняла. Я у него дома. Но каким образом я оказалась тут? Что произошло? Как он нашел меня? Где отец Уилсона?

– Тебе бы отлежаться, – говорит он, помогая устроить ногу на журнальный столик, подложив под пятку подушку.

– Я же не сломала ее. Что ты так над ней трясешься?

– Крови много потеряла.

– Почему не отвез в больницу?

– Я справился самостоятельно. Просто не делай резких движений ногой.

Я облокотилась на спинку дивана и сложила руки на животе. Меня нисколько не смущало, что я находилась перед ним практически без одежды. Благо нижнее белье было на мне. Значит, он просто переодел меня, как и подобает, когда укладываешь девушку спать, грязную и вонючую.

– Воды?

Я киваю.

Кристофер приносит мне стакан воды, и я делаю несколько жадных глотков. У меня был жуткий сушняк, да и живот подавал признаки жизни: урчал, но я не придавала этому значения. Мне нужны были ответы на мои сотни вопросов.

– Сколько я спала?

– Двое суток.

– Серьезно?

Крис кивает и садится в кресло напротив меня.

– Как я оказалась здесь?

– Я привез тебя.

Я поднимаю бровь в знак того, чтобы он ответил подробно, но этого не случилось, поэтому я спросила напрямик.

– Отследил твой сотовый и приехал. Нашел прикованную тебя в крови.

– Где мой телефон?

– Не знаю. Я не нашел его.

Черт. В нем была вся моя жизнь буквально. Сотни фотографий моей семьи, друзей, моментов. Часть из них есть на моем ноутбуке, но другую часть я потеряла безвозвратно, судя по всему. Сердце сжалось, а в горле застрял ком. Но я проглотила его. Не время плакать.

– Где мой похититель?

– Когда я приехал, никого не было.

– Ты его не ищешь?

– Я два дня только этим и занимался, – с укором говорит он.

Я виновато опустила глаза. Да, конечно. Он же коп. Явно сейчас кто-то в поисках Джонатана.

– Ты хоть знаешь, кого ищешь?

– На камерах было видно его лицо. Отыскали. Джонатан Мэйсон, пятьдесят один год.

Я кивнула.

– Ты знала его?

– По слухам.

Кристофер ждал теперь от меня продолжения. Но это не моя тайна. То, что он является биологическим отцом моего мужа, никоим образом не поможет в поисках. Я так думаю. Уилсон ничего им не скажет, а если и скажет, то не больше моего. Мы не знаем где он и как его найти.

– Не суть важна, но я не знаю, где он может быть. Тем более двое суток прошло.

– Любая информация может помочь.

Я покачала головой и прикрыла глаза. Голова все никак не проходила, и я попросила у парня таблетку. Он дал мне обезболивающее и новый стакан воды.

– Мне нужно позвонить. Дашь свой телефон?

– Сел. Я его только поставил на зарядку. Позже позвонишь, отлежись.

– У меня бабушка в больнице. Мне нужно знать ее состояние.

– Я узнаю, а ты иди ложись спать.

– Я не хочу.

Мне нужно одеться и доехать до дома. Мои явно потеряли меня. Особенно Салли и бабушка. Я обещала ее навестить, а сама пропала на пару дней.

Мой взгляд невольно падает на электронные часы, которые показывали не только время, но и дату. Двадцать восьмое.

– Сегодня двадцать восьмое число?!

– Да.

– Меня похитили пять дней назад?!

Кристофер кивает.

Черт. Я должна добраться до дома как можно скорее. Бабушка и Салли там явно себе места не находят. Тем более бабушке и переживать-то нельзя.

– Ты куда? – спрашивает парень, подхватывая меня, пытающуюся встать.

– Мне нужно домой, вызови такси.

– Отлежись.

– Мне срочно нужно домой, Крис.

– Ты никуда не пойдешь.

Он подхватил меня на руки и отнес в спальню, не обращая на мои попытки вырваться. Какое он имеет право удерживать меня против воли?

– Что ты творишь?!

– Пока мы не поговорим, ты никуда не пойдешь.

– Поговорим о чем?

– О нас.

Я закатила глаза. Издевается что ли? Я сейчас не в том состоянии, чтобы обсуждать все его охи-вздохи ко мне.

– Шутишь? Сейчас не то время.

– А когда будет то время?

– Когда вся эта катавасия со мной закончится.

Кристофер провел пятерней по волосам и с ухмылкой спросил:

– Любишь мужа своего?

– Причем тут мой муж?

– Хочешь сказать, что не причем?

Я непонимающе смотрю на него, но он начинает двоиться в моих глазах. Я проморгалась. Но это не помогло. Голова кружилась. Я приложила пальцы к виску и чуть-чуть надавила. Не успеваю что-либо сказать, так как проваливаюсь в сон.

Прихожу в сознание, когда за окном уже заметно потемнело. Голова болеть перестала. Что со мной случилось? Я потеряла сознание? Из-за чего?

– Крис? – зову я парня, но тот не откликается.

Либо спит на диване, либо его нет в квартире.

Я встаю и аккуратно дохожу до двери. Открыв ее, осматриваю гостиную. Везде выключен свет и стоит гробовая тишина, значит, его нет дома, потому что и диван пуст. Я хотела включить свет в спальне, опиравшись на комод, но случайно задела шкатулку. Она открывается, и из нее все выпадает.

– Черт.

Это оказались фотографии. Мое любопытство берет верх. Я наклоняю их чуть-чуть к окну, откуда лился фонарный свет, хоть немного освещая. На них был изображен мальчишка. На большинстве фотографий ему примерно лет шесть-семь. На остальных он уже более взрослый. Скорее всего это маленький Кристофер, судя по темным волосам и чертам лица.

Я хотела убрать все на место, но одна из фотографий привлекла мое внимание. На ней изображен маленький улыбающийся Кристофер в обнимку с мужчиной. Ему на вид лет тридцать, а может даже меньше. Сначала я не поверила глазам. Пришлось встать и подойти к светильнику, чтобы лучше рассмотреть. Коротко стриженные темные волосы, карие глаза. Если бы я не видела его в жизни, то даже не придала бы ему значения. Но я узнала его.

Джонатана Мэйсона.

Он собственной персоной обнимал маленького Кристофера и улыбался. Счастливый отец. Счастливый ребенок.

Он отец Криса? Это о нем мне сказал Джонатан? Второй ребенок. Но Крису за тридцать. Как такое может быть? Сколько Джонатан и Анабель были вместе? Во сколько они стали родителями? У меня в голове это не укладывается.

Кристофер – сын Джонатана Мэйсона. Кристофер – сводный брат Каспера Уилсона.

Это вообще реально? Такое может быть? Почему судьба так повернулась и познакомила меня с обоими? Почему междусобойчики они не могут решить без моего участия? Что я сделала плохого, что они решили на мне отыграться? Я всего лишь хотела заработать кучу денег и жить спокойно. Попытаться жить спокойно. Но у меня ничего не получается.

– Нашла их все-таки? – раздается голос.

Я резко поворачиваю голову и вижу Кристофера, облокотившегося на дверной косяк. Теперь я видела в нем Джонатана: скулы, волосы. Почему же я раньше была настолько слепа? Они же даже с Уилсоном чем-то похожи.

– Ты их не особо прятал, – отвечаю я и встаю с кровати, готовая бежать в любой момент.

Правда нога моя этого не позволит. Жалкие попытки убежать окажутся смехотворными. Не смогу. Но я справлюсь. Не просто так он держит меня тут, не дает позвонить или уйти. Он со своим папашей заодно.

– Что тебе от меня нужно?

– Ты.

– Я?

Кристофер кивает и делает шаг ко мне, потом еще один. Вот он стоит передо мной. В глазах я вижу безумие и похоть, от которых мне становится страшно. Страшнее, чем в подвале с Джонатаном и пистолетом.

Он берет мой подбородок и приподнимает, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. Ему нравилось читать мой страх во взгляде на него.

– Я люблю тебя.

По всему телу пробежали мурашки. Таких ужасающих слов я еще не слышала для себя. Только не это. Очень хочется верить, что все это огромный розыгрыш. Раньше я была бы рада услышать эти слова, но сейчас я понимаю, что это просто безумие. Он больной. Одержимый. Я боюсь его. Единственное, что я испытываю, – страх, злость, но никак не симпатия или любовь. Обман. Все это сплошной обман. Он втерся ко мне в доверие, изначально прекрасно зная кто мой муж, кто я. Сволочь. Сукин сын.

– Нет.

– Почему ты не веришь мне, Ли?

Я зажмурила глаза, пытаясь не заплакать.

– Отпусти меня, прошу.

– Не бойся, – шепчет он и гладит меня второй рукой по волосам. – Ты такая красивая.

Он оставляет поцелуй на моем лбу.

– Ты сын Джонатана Мэйсона? – спрашиваю я.

– Это имеет значение? – спрашивает Крис. Такое чувство, что он находился не здесь, а где-то в другом месте.

– Ты с ним заодно?

– О чем ты?

– Кристофер!

Он словно очнулся. Опустил руки и сделал шаг назад, увидев мои слезы. Я все-таки не сдержалась и заплакала. Вновь я плачу.

– Какая разница, Ли? Неужели ты меня не любишь?

– Отвечай на мой вопрос.

– Мы могли бы быть с тобой счастливы. Уехали туда, куда бы ты захотела.

Я слушала его и не понимала, он это говорит или какой-то больной ублюдок внутри него. Он словно умалишенный бормотал одно и то же, абсолютно не слыша меня. В таком состоянии он может сделать со мной все что угодно. Тем более он сержант полиции, у него хорошая физическая подготовка. Скрутить меня ему на раз плюнуть. И к двери мне не подобраться – он мешает.

Я подошла к нему, повернула лицом к двери и посадила на кровать. Чем дальше он от двери, тем ближе я к ней. Нужно его только отвлечь, потупить его бдительность.

– Ты действительно сын Джонатана?

Он кивает.

– Но как?

– Ты не знаешь откуда берутся дети?

– Прекрати, – осекаю я его. – Ты родился раньше, чем Каспер?

– Всей истории я не знаю, но изначально отец встречался с моей матерью.

Значит, он обрюхатил сначала одну женщину, потом вторую. Ничего святого в человеке просто нет. Как так можно? Двое детей. Почему же Мэйсон выбрал Кристофера в любимчики, а не Каспера? Почему так поступил с Анабель?

– Не нужно напрягать свою прекрасную головушку.

– Почему так все получилось?

– Анабель вскружила моему отцу голову. Он ушел от моей матери к ней.

– Но Джонатан говорил, что мать его второго ребенка умерла во время родов.

– Так и есть. Он отдал меня на воспитание ее сестры и мужа.

Те люди с фотографий. Скорее всего это они и были. «Счастливые» обладатели ребенка от убийцы. И вырастили такого же.

– Я родился, а потом уже и мой братец. Отец жил на две семьи. И знаешь что, отец любит меня, любит больше, чем его, – со слезами на глазах говорит он, тыча в меня указательным пальцем.

Я, не веря, просто качала головой. Получается, он сначала повстречал мать Кристофера, родили ребенка, а потом появилась Анабель. И он бросил первую женщину ради второй. Но почему же он не хотел детей от Анабель? Потому что уже имел ребенка? Но это же бред и не похоже на правду. После смерти Анабель он скрылся и отправился куда? К новым родителям Криса? Нашел там приют? Спрятался от ответственности за свой поступок? Он явно не сидел в тюрьме, а растил сына. Вот и вырастил Кристофера – сержанта полиции, который сможет его отмазать, да и помочь с похищением и вымогательством денег, например.

До чего же ужасная семейка. И всему виной Джонатан Мэйсон – больной ублюдок, думающий только о себе.

– Вы все больные, – выдаю я.

Кристофер ухмыляется, вытирает слезы и опускает взгляд в пол, о чем-то задумавшись.

Вот тот самый момент, когда пора бежать.

И я бегу.