Текст книги "Певец из Кастагвардии"

Остальные узники, не слишком интересуясь несчастьями торра-альтанцев и составом их преступления, принялись вместо того обсуждать земледелие и жаловаться друг другу. Халь не заметил, когда наступила ночь – в темнице не изменилось освещение. Просто в какой-то момент узники начали один за другим умолкать и закрывать глаза. Сон Халя был беспокойным и прерывистым; он с нетерпением ждал утра и завтрака, чтобы на что-то переключиться. Время тянулось безумно медленно. Все дни одиночного заключения Халя кормили мало и нерегулярно, и страх голода и одиночества врывался в его тревожные сны, как проносящийся сквозь них дикий конь.

Он ворочался с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее на жестком камне, прикованная рука невыносимо болела и ныла. Халю приходилось выбирать – скрючиться на корточках, привалившись к стене, или дремать сидя на коленях; но все равно с каждым новым часом ноющая боль поднималась по руке все выше, от кисти до локтя, потом до плеча.

И вот рассвет наконец наступил. В смрадную темницу не проникало ни луча света, но Халь понял, что пришло утро, по шуму наверху, в комнате стражи, да еще потому, что перестали скрестись мыши. В дальнем конце помещения из-за дубовой двери упала полоска оранжевого света, слегка запахло дымом: это оживала пыточная камера. Через некоторое время принесли еду. Халь жадно набросился на серую овсянку, холодную и подгоревшую, с хрустящими на зубах крупицами песка. Воду он выпил одним длинным глотком – и только после этого нашел в себе силы пожелать доброго утра Бранвульфу и Керидвэн.

– А я думал, дворяне выше того, чтобы лопать овсянку, – заметил мрачный узник, который был вчера столь груб с Халем.

Все еще с набитым ртом Халь отозвался:

– Я всю свою жизнь ел овсянку, почти каждый день.

– А мне говорили, что господа жрут только павлинов и лебедей, – хмыкнул мрачный мужлан.

Халь повернулся к брату и кивнул на плошку с кашей:

– Что-то дорогой кузен слишком хорошо с нами обращается – для тех, кто подозревается в предательстве.

Бранвульф кивнул.

– Сдается мне, это все затеяно для того, чтобы доказать королю Дагонету благие намерения. Рэвик делает вид, что делает все для спасения дорогой Дагонетовой доченьки. Война с Кеолотией для него страшнее всего на свете. После Ваалаканских войн Бельбидия очень ослаблена. Все наши ресурсы истощились.

– Это понятно, да, – поморщился Халь. – Но только если кто-нибудь не найдет принцессу Кимбелин и ее похитителей, нам отсюда не выйти.

Из-за дубовой двери, обрамленной оранжевым светом, донесся отчаянный крик боли. Слышался рев огня, и Халь подумал, что железные клейма, должно быть, раскаляют добела. Он постарался не прислушиваться к воплям.

Неожиданно Керидвэн улыбнулась.

– Как насчет истории, чтобы скоротать время?

Она сказала это совсем небрежно, но остальные узники ответили одобрительным гулом, и Халь понял, что это мудрое предложение.

Керидвэн рассказывала, и истории отвлекали всех от страшных звуков из-за дубовой двери. Искусством рассказа она владела лучше, чем кто бы то ни было на памяти Халя. Но очередную интереснейшую сказку вдруг прервал голос из угла. Это была старуха с бородавчатыми руками; она злобно гремела цепями и скалилась на баронскую жену.

– Хватит с нас твоих нечестивых баек, ведьма. Незачем слушать рассказы демоницы!

– Замолчи, старая. Я здесь гнию подольше твоего и соскучился по хорошему голосу. У нее красивый голос, и когда она рассказывает, как будто розы расцветают на камнях! – прохрипел заросший бородой истощенный человек.

– Слушаем, слушаем! – отозвалось еще несколько голосов.

Не обращая на старуху внимания, Керидвэн начала новую сказку – о зайце, который хотел догнать луну. С каждой новой ночью он бежал быстрее и быстрее, и ноги у него становились все длиннее, и он поднимался все выше в горы, чтобы приблизиться к бледному небесному свету. За преданность он был вознагражден – ему подарили серебряную шубку на зиму; но чтобы не зазнавался и помнил, что он – творение земли, летом заяц-беляк должен одеваться коричневым мехом земляного цвета и держаться ближе к земле, которая всегда защитит его.

– А нет у тебя мужских историй? – спросил кто-то из узников. – Эти сказки, конечно, приятно послушать, но они не больно-то трогают нас, мужчин!

Керидвэн засмеялась, и Халь позволил сдержанной улыбке тронуть его уста, хотя и помирал от голода. Уж сейчас Керидвэн удивит этот народ! Халь знал, что она хранит в памяти множество историй про рыцарей с острыми мечами и длинными щитами, какие и Кеовульфу не под силу. Но улыбка Халя вскоре увяла: все без исключения герои Керидвэн разъезжали в сверкающих доспехах.

На миг забыв, где находится, юноша насупился в обиде на Бранвульфа. Это был их вечный камень преткновения: старший брат отказывался купить Халю такие доспехи, отговариваясь тем, что нужно перестраивать замок, и это очень дорого стоит. А Халь был просто уверен, что никто не окажет ему должного уважения, не обзаведись он доспехами!

Истории Керидвэн увлекли всех узников без исключения. Если бы не голод и жажда, да не цепи на руках, Халь мог бы закрыть глаза и представить, что он дома, в Торра-Альте, в каминном зале, и сейчас – время зимнего праздника. Слушатели сочувственно вздыхают над словами рассказчика, который не прервется, пока все гости не заснут; желудки у всех отяжелели, а в головах приятный туман от выпитого эля…

Керидвэн заслушались даже стражники у дверей. Она была очень талантлива, рассказывала хорошо поставленным голосом, но главное достоинство было не в этом. Просто Керидвэн умела подобрать историю на вкус каждого. Вскоре даже старуха с бородавками, которая не желала ее слушать, начала улыбаться. До Халя дошло, что рассказчица специально вовлекает стражников в компанию, заставляя их смеяться вместе со всеми и даже самих что-то рассказывать. Каждая новая сказка Керидвэн как будто превращала того, кто о ней просил, в главного героя – будь то заяц или великий рыцарь, совершающий подвиги доблести. Слушатели словно видели дождь стрел, летящих в синем небе, и земля содрогалась под копытами тяжелых боевых коней. Все слышали звон металла о металл, чувствовали в воздухе пьянящий запах крови.

Эти истории напомнили Халю о Кеовульфе, где он сейчас? Конечно же, друг не мог бросить их в беде; может быть, он собирает баронов Старой Веры им в поддержку? Хотя после нашествия волков Халь не был уверен, что даже Бульбак захочет говорить с ними.

Дни проходили за днями, и его все больше тревожило здоровье Бранвульфа. Тот начал тяжело кашлять. Керидвэн не спускала с мужа глаз, хотя и остальных узников не обходила своим вниманием. Не ограничиваясь одними историями, она проповедовала учение Великой Матери и равновесия Природы. К изумлению Халя, мельники и пахари жадно впитывали каждое слово жрицы, и каждое утро все больше народу присоединялось к ней во время молитвы. Покоренные прекрасными историями, узники подпали под обаяние Керидвэн и жаждали ее слов, безгранично им доверяя.

Однажды утром молитва жрицы едва дошла до середины, но тут ее грубо прервали стражи. Они волокли за собой новых узников, которые громко ругались, кричали и брыкались, как мулы. Один, судя по богатой одежде, купец, возглашал на всю темницу, что если кто-нибудь попробует присвоить хоть кусочек его шелков, на него падет страшное проклятие. И Дети его, и внуки будут страдать от вросшего ногтя, а жены завшивеют и будут чесаться, как последние нищенки, до конца своих дней. Высокий и дородный, купец до крайности нелепо смотрелся здесь в своем золотом халате и красных туфлях с загнутыми кверху носами. Голос его казался слишком тонким для человека такого сложения.

– Как ни посмотри, воришка, все одно это не твои шелка, – отвечал стражник.

Купца сопровождала юная девушка, одетая в похожем стиле – только у нее лицо было закутано специальным покрывалом. Даже в тусклом освещении темницы было видно множество блесток на их одежде. Высокими возмущенными голосами они проклинали стражников, призывая на их головы гнев бога Торговиуса, покровителя всех торговцев. Халь что-то никогда не слышал о таком боге и дивился, из какой кабалланской дали, занесло эту ярко разодетую пару. Говорили они с цветистым офидийским акцентом, хотя это звучало как-то слегка неестественно. Халя немало развлекло такое прибавление в компании; он созерцал их с интересом, пока девушка не сняла свое покрывало. Ярко блеснули огромные зеленые глаза.

Халь едва удержался, чтобы не вскрикнуть от изумления. Это была Брид.

Он мгновенно догадался, кто такой ее спутник – конечно, Кеовульф! Халь никак не мог поверить в реальность происходящего. Керидвэн, однако, не выказала ни малейшего удивления, и юноша догадался, что она, должно быть, чувствовала приближение Брид. Он постарался скрыть беспокойство и хранил молчание, пока стражники не ушли. Только тогда Халь глубоко вдохнул, собираясь заговорить, – но Бранвульф сильно пнул его в бок, понуждая молчать, и тяжело закашлял, сплевывая мокроту. Успокоив дыхание, барон поднял глаза на Кеовульфа.

– Расскажи нам свою повесть, чужестранец. Мы тут жадны до новостей.

Кеовульф сдвинул густые брови.

– Не твое это дело, бельбидиец. Да постигнет твои портянки проклятие вечных дыр, а у ботинок да оторвутся подошвы! Я не разговариваю с людьми этой проклятой страны.

Халь встретился взглядом с Брид. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, не смея выказать любовь в открытую; но Халь почувствовал живую и сильную связь меж ними – крепче, чем стальная цепь.

Кеовульфа и Брид приковали к стене как раз рядом с Керидвэн. Единственное, что от них было слышно, – так это жалобы на злобные нравы Фароны; так продолжалось, пока все узники не отошли ко сну. Только тогда Кеовульф шепотом поведал друзьям свою повесть.

– Я купил эти потешные одежки за потешную сумму денег в одной лавчонке, а потом мы пошли на рынок и в открытую украли кусок шелка, чтобы нас отвели сюда.

– Но как ты мог свалять такого дурака? – гневным шепотом возопил Халь. – И как ты мог втянуть в это Брид? Подвергнуть ее опасности!

Кеовульф смешно задвигал бровями и продолжал:

– Ну, план, конечно, был мой, и я его придумал только для себя. Но Брид каким-то образом нашла меня, когда я был на рынке, и уговорила взять ее с собой. Она приехала из самой Торра-Альты, потому что волновалась о тебе, Халь. О тебе ведь ни слуху ни духу не было.

– Это была моя идея, – отрезала Брид, – так что отстань от него. Мы поняли, что должны вас отсюда вытащить. Говорят, король Дагонет с армией уже на подходе и жаждет крови. Мы должны вас спасти и найти принцессу Кимбелин, пока не стало слишком поздно.

– Вытащить нас отсюда! – простонал Халь.

Он был безмерно рад снова видеть свою Брид, но у него хватало благоразумия, чтобы понять, каким безумием с ее стороны было рисковать собой.

Кеовульф, больше не обращая на Халя внимания, обратился к Бранвульфу:

– Сир, у нас есть план. Рано поутру через южные ворота выедет несколько слуг в нашей одежде, некоторые из них в меховых плащах – очень дорогой наряд для слуги, я бы сказал! И так, держась несколько демонстративно и нарочно привлекая к себе внимание, они поскачут на юг, где им даст убежище мой отец. Это отвлечет внимание короля от нас и собьет его со следа, а мы тем временем бежим из темницы и отправимся на север. Лошадей мы поменяем в Блехаме, а оттуда поскачем в Торра-Альту, возьмем провизию и отправимся выручать принцессу Кимбелин, чтобы снять с себя подозрение.

Что-то Халю не внушала доверия последняя часть плана. Король Рэвик искал Кимбелин уже долгое время безо всякого успеха; отчего бы им оказаться удачливее?

Бранвульф покачал головой.

– Отличный план, нечего сказать. Я только надеюсь, что вы хорошо продумали способ побега из темницы. Отсюда до лошадей в Блехаме – долгий путь, и я боюсь, что ни я, ни моя супруга вам в нем компании не составим.

Брид попыталась возразить, но Керидвэн оборвала ее:

– Бранвульф совершенно прав. Мы докажем свою вину и страх перед королем, если бежим. Единственный способ для нас с Бранвульфом показать, что мы невиновны, – это остаться.

– Но почему это должны быть именно вы? Остаться можем мы с Халем, – настаивала Брид. Она с болью смотрела на их исхудавшие тела. – Бранвульф нездоров, ему нельзя здесь оставаться.

– Это пустяки, – отрезал барон. – Я барон Торра-Альты, и лучшим доказательством верности будет, если останусь именно я и моя жена.

Халь понимал, что его брат прав, но также догадывался, что они с Керидвэн хотят избавить молодых от страданий.

– Я не оставлю Керидвэн, – решительно отказалась Брид. Спор разгорелся с новой силой, но под конец спокойная мудрость жрицы победила.

Брид мрачно поведала друзьям план побега. Оказывается, Кеовульф в своих многочисленных странствиях знавал наемника, который долгое время провел в этой самой темнице. Наконец ему удалось бежать через дымоход, расположенный над камерой пыток, где всегда горит огонь, чтобы раскалять железо для клейм.

– Он рассказал, что самые глубокие подземелья полны костей и что это самая страшная темница, в которой ему приходилось сидеть, – вступил в разговор Кеовульф. – Этому парню в жизни не везло – он попадал в тюрьмы и в плен больше, чем мы все, вместе взятые. А самые серьезные увечья он вынес отсюда, из камеры пыток короля Рэвика. У него не хватает четырех пальцев на левой руке, а берцовые кости были сперва разрублены топором, а потом пронзены железными штырями и так оставлены зарастать.

– Сомневаюсь, что после своей раны ты подходишь для побега. И рассказал ли этот твой наемник, каким чудесным способом ему удалось избавиться от цепей, прежде чем карабкаться по дымоходу? – язвительно вопросил Халь.

План казался ему недостаточным, а горькая наемническая история – напротив, избыточной. Юноша со звоном подергал цепь и закусил губу, когда она впилась ему в раны на кисти.

ГЛАВА 11

Ночь была темна, узенький серп луны в черном небе почти не давал света. Май дрожала от страха. Каждый случайный звук, казалось, таил в себе угрозу. Звон кузнечиков в траве, далекий совиный крик, пыхтение шныряющих в темноте ежей – все мнилось девушке обостренно-громким и пугающим.

Рози тоже была испугана. Старая лошадка неожиданно взбрыкнула, едва не сбросив Май; девушка вцепилась в поводья и послала кобылу в легкий галоп. Пригнувшись к спине лошади, чтобы не свалиться, она смотрела на дорогу перед собой.

Дочь лесоруба никогда не чувствовала себя уверенно верхом. Она знала, что для Каспара это большое разочарование, может быть, даже одна из причин, по которым он предпочел ей Брид.

Рози скакала все быстрее, теряя самообладание. Май почувствовала, что по щекам ее текут слезы. Ее мотало в седле из стороны в сторону; девушка откинулась назад, как учил Каспар, и натянула поводья. В ответ Рози бешено мотнула головой и вскинула зад, намереваясь сбросить всадницу. Май едва удержалась на спине лошади.

Впереди темнели широкие поля Йотунна, но Май ничего не видела. Рози мчалась во весь опор, девушка потеряла поводья, обхватила руками шею лошади и так скакала, вцепившись в гриву и зажмурившись от страха.

В голове ее пронеслось воспоминание – уроки Каспара, как вести себя, если лошадь понесла. «Правь так, чтобы лошади приходилось описывать все более узкие круги. Вскоре она выдохнется и замедлится».

Май спрятала лицо в гриве Рози, во время особенно сильного прыжка лошади прикусив язык. Рот ее немедля наполнился слюной с привкусом крови. Как же править лошадью без поводьев? Даже с зажмуренными глазами она знала, что бег Рози ничуть не замедляется.

Девушка вспомнила, как Халь смеялся над поучениями Каспара. «Ну, нет, Май, – перебил он, – говорю тебе по своему опыту – не старайся справиться с понесшей лошадью. Просто прыгай. Я всегда так делаю».

«Халь никогда в жизни не пробовал спрыгнуть с беснующейся лошади, – помнится, сказал ей после Каспар. – Нужно обладать нечеловеческой отвагой, чтобы на это решиться – прыгнуть, когда в пяти футах под тобой бешено проносится земля! Что действительно необходимо – так это справиться с паникой».

Май должна была попытаться. Она изо всех сил боролась с собой, стараясь не паниковать, и заставила себя открыть глаза. В ушах свистел воздух, земля под копытами пони сливалась в сплошные полосы, мелькали сероватые стволы деревьев по сторонам дороги. Копыта Рози стучали в ритм слов Каспара, звучавших в голове девушки: «Если лошадь понесла, единственная женщина на свете, которая сможет ее успокоить, – это Брид». Май нагнулась вперед и ухитрилась поймать болтавшиеся поводья. Она покажет им! Она всем им покажет, на что способна – хоть и не высшая жрица, а всего-навсего осиротевшая дочка лесоруба.

Рози кидалась из стороны в сторону, Май моталась в седле то вперед, то назад. Соскальзывая на землю, она в последний момент удержалась за гриву лошади. Даже собрав всю свою силу, девушка не могла усидеть и начала валиться в сторону. Рози еще прибавила ходу, и Май поняла, что вот-вот упадет. И тут сзади послышалось тяжелое прерывистое дыхание, рык – совсем как у собаки, идущей по следу. За Май кто-то гнался. Слабея от страха, она ткнулась лицом в спутанную гриву пони и закрыла глаза.

По ногам девушку стегали высокие папоротники – Рози сошла с дороги и теперь скакала напролом через лес. Возле самого лица Май лязгнули клыки, и это придало ей силы выпрямиться и откачнуться в седле. Волки!

Рози неслась вперед, но тут в тяжелый перестук ее копыт вплелся схожий звук – только более мелодичный и легкий. Ветер выбивал у Май слезы из глаз, почти ослепляя, и развевал каштановые волосы девушки, летевшие за ней, словно Длинное знамя.

Кровь прилила к лицу Май, она поражалась, где кобыла берет силы, чтобы еще ускорить бег. Рози издала ужасающий крик, что-то среднее между ржанием и воем – неестественный и жуткий для лошади. Май снова зажмурилась и начала молиться.

– Великая Матерь, спаси свою преданную дочь, – выкрикнула она громко, и Рози снова истерически заржала.

Внезапно ночной воздух разрезал высокий и чистый звук рога. Перестук копыт за спиной Май послышался совсем близко. В этот миг спутанная грива пони выскользнула у девушки из пальцев, и она наконец упала с седла… но не ударилась о землю. Чьи-то сильные руки в последний миг подхватили ее и втащили на широкую спину лошади. Май оказалась в седле позади своего спасителя, судорожно цепляясь за его одежду.

Девушке приходилось ездить за спиной своего брата, и это всегда казалось ей неудобным и опасным. Среди простого народа в Бельбидии редко встречались хорошие наездники. Селяне чаще использовали коней для тягловой работы, нежели для верховой езды. Май несколько раз ездила верхом позади Каспара и всегда чувствовала, как уверенно он держится в седле и как искусно правит лошадью. Похожим умением обладал и неизвестный спаситель Май. Он был наездником не хуже Каспара, хотя и носил вилланскую одежду.

Три волка, как черные тени в ночи, кружили вокруг Рози. Кобыла снова издала низкий крик, сорвавшийся на почти человеческий визг. Всадник схватился за лук, висевший у седла, и первую же стрелу всадил хищнику в грудь. Остальные два волка в страхе кинулись прочь.

Май никак не могла прийти в себя. До сих пор она думала, что только торра-альтанские лорды могут так держаться в седле; да и сами дворяне считали это умение своим исключительным качеством. На краткий миг Май была почти уверена, что ее неизвестный спаситель – не кто иной, как Каспар; но наваждение тут же прошло. Как бы она того ни желала, этот конь не был Огнебоем, а всадник – ее возлюбленным.

Стрелок снова поднял лук, но волков уже и след простыл. Занимался рассвет, небо на востоке порозовело. Всадник спешился и протянул руку, чтобы помочь Май спрыгнуть с седла. На минуту он сжал ее в объятиях, гладя по голове и шепча успокаивающие слова. Девушка почувствовала себя маленькой и слабой и спрятала лицо на груди своего спасителя, позволяя наконец плачу вырваться наружу. Слезы хлынули ручьем, Май всхлипывала от пережитого страха – но взяла себя в руки и отпрянула назад. Пробормотав слова благодарности, она попыталась вывернуться из объятий незнакомца. Никому нельзя доверять.

– Вы не должны ездить в одиночку, – мягким, мелодичным голосом выговорил мужчина.

Он говорил на чистом бельбидийском, но в речи его сквозил странный акцент, который Май не могла распознать. Откуда бы он мог быть?

– Волки рыщут повсюду, прекрасная леди. Нельзя так рисковать собой, – продолжал незнакомец.

– Я не леди, и никак не могу вознаградить вас за спасение. Мне жаль вас разочаровывать, но у меня нет ни гроша.

– Я вовсе не разочарован, прекрасная леди. Вы оказались еще красивее, чем я представлял.

Май недоверчиво воззрилась на него.

– Вы что, хотите сказать, что знаете меня?

– Конечно, знаю, прекрасная леди. Вы обручены с сыном барона.

– Я ни с кем не обручена, – вспыхнула Май. – И никто не просил меня быть его невестой. Я ни с кем не связана словом и никогда не была связана.

Она подивилась, почему рассказывает об этом незнакомцу. Светало, и Май чувствовала себя намного спокойнее. Однако ей очень не нравилось, что чужак якобы знает ее. И почему он все еще держит ее в объятиях?

– Отпустите меня!

Май рванулась, и спаситель тут же отпустил ее, только продолжал держать за руку.

– Позвольте мне хотя бы помочь вам найти лошадь, – попросил он, сияя улыбкой.

Май отрицательно замотала головой.

– Уже светло, и я справлюсь сама, благодарю вас, сир. Отсюда, должно быть, недалеко до деревни.

Она взглянула ему в лицо. Рассветное солнце осветило его оливковую загорелую кожу и блеснуло в глазах искрами золота. Май неожиданно узнала незнакомца – это он спас ее тогда, в трактире «Корова и теленок».

Девушка испуганно оттолкнула его.

– Вы меня преследуете! Все это время вы ехали за мной! С чего бы кому-то преследовать ее, как не с целью отнять Некронд? Этот человек не был отважным спасителем, каким хотел себя выставить. Из-под грубого плаща виднелась тонкая белая рубашка. Он прикидывался простолюдином, но ни один виллан не умеет так ездить на коне и так изъясняться!

– Моя леди, конечно же, я ехал за вами. Я сразу понял, что вы в опасности. Любой мужчина, чье сердце не до конца очерствело, не позволил бы такой прекрасной деве странствовать в одиночку в столь тяжелые времена.

Вопреки желанию Май, ей польстили эти слова. В самом деле, он подоспел в момент смертельной опасности. Так грубо отталкивать этого человека по меньшей мере неучтиво! Правда, в глубине сердца Май надеялась, что к ней на помощь примчится Каспар; однако же она знала, что этого никак не может быть. Слова Каспара о любви всегда были пустыми. На самом деле, горько подумала Май, они принесли ей только горе. Другие служанки начали сплетничать у нее за спиной, видя, что Май в чести у лордов, и жаловались, что она не делает положенной кухонной работы. Девушка оправдывалась, говоря, что Морригвэн дает ей другие задания – собирать травы и делать свечи. Хотя расплавленное сало для свечей очень противно пахло, Май находила радость и в этой работе, учась смешивать жир с травами под звуки специальных молитв к Великой Матери. Это было ее убежищем от жестокого мира.

Золотоволосый мужчина отступил на шаг. Май опустила сбившиеся рукава и плотнее запахнула меховой плащ. Она старалась держаться прямо, хотя колени и подгибались. Нельзя позволять этому чужаку думать, что она нуждается в чьей-либо помощи!

– Благодарю вас, сир, – вежливо произнесла она, потихоньку отступая прочь.

У него были правильные, очень красивые черты лица и слегка заостренные уши. Он выглядел… да, он выглядел как эльф! Май внезапно стало очень страшно. Морригвэн все время твердила ей, что эльфов не бывает; старуха повторяла это всякий раз, как девочка просила рассказать историю про эльфов. Но Май видела в книгах картинки с эльфами – и золотоволосый человек очень походил на такую картинку! Стройный, с огромными проницательными глазами… Может быть, Морригвэн ошиблась? Наверняка этот мужчина с сияющими волосами и завораживающим взглядом – настоящий эльф.

Май развернулась, слегка дрожа, и решительно пошла прочь. В детстве она слышала много сказок про эльфов от стариков, живших с ней в лесу. В сказках говорилось, что этот прекрасный народ обитает в самой чаще и выходит на свет только иногда, чтобы похищать души девственниц.

Девушка не позволяла себе обернуться и бросить взгляд через плечо, но чувствовала, что он неотрывно смотрит ей в спину. Ступая как по лезвию ножа, Май шагала в сторону Дороги, надеясь где-то там отыскать Рози. На обочине растет густая трава и, может быть, кобылу она привлечет больше, чем лесные жесткие папоротники. Май уговаривала себя, что волки всего-навсего плод расстроенного воображения. В конце концов, это же первое странствие в одиночку, и ночная темнота вконец ее перепугала.

За спиной послышался стук копыт. Май упорно не оборачивалась, показывая эльфоподобному человеку, что не желает более иметь с ним дела. Желая поддержать свой дух, она прижала руку к груди, ощупывая серебряный ларчик с Некрондом. Ее словно накрыла огромная черная ладонь страха. Деревья по сторонам, казалось, подступили ближе, и Май ощутила множество внимательных глаз, так и прожигающих ее насквозь. Красноватые глаза пялились на нее из тени, серебряные тени призрачных единорогов кивали из-за дерев, под ногами танцевали уродливые тени гоблинов. Все это шевелилось, жило, следило за Май, и в первый раз девушка почувствовала, что обладает огромной властью.

Всадник уже был у нее за спиной. Май не выдержала и обернулась, ледяным голосом приказывая:

– Оставьте меня в покое!

Взгляд его ярких глаз был направлен на серебряный ларчик. И девушка поняла, что кто бы ни был этот человек, он знает о Некронде и о его темной силе. Она вздрогнула, близкая к тому, чтобы призвать все призрачное воинство себе на помощь, – но вовремя спохватилась, вспомнив предостережения Морригвэн.

Май украла Яйцо, чтобы спасти Каспара от искушения Некронда, – и вот теперь сама едва не поддалась. Она решительно отдернула руку.

Преследователь спешился.

– Радостная Луна, – заговорил он негромко и успокаивающе, – не бойся меня. Я не причиню тебе никакого вреда. Только не касайся Некронда; так будет безопаснее для тебя самой.

Рука Май бессознательно дернулась и схватилась за серебряный ларчик. Она была так поражена словами о Яйце, что даже не заметила – незнакомец назвал ее истинным именем. Никто на свете, кроме Морригвэн и – иногда – Керидвэн, не называл ее так с раннего детства.

Май пребывала в такой растерянности, что решила ничего не делать, просто не обращать внимания. Она снова зашагала прочь, убыстряя шаги, пока не выбралась на наезженную землю дороги. Здесь она наконец развернулась – и замерла как вкопанная.

Рози стояла, низко опустив голову, но не щипала травы. Май тихо простонала и бросилась к своей лошадке, но та не обрадовалась ее приближению – только тревожно мотнула головой и содрогнулась всем телом, как от сильной боли. И не сделала ни шагу.

– Ох, Рози!

Май протянула руку, чтобы взять поводья. Двигалась она нарочито медленно, чтобы не испугать бедное животное. Но как только Май прикоснулась к повисшим поводьям, кобылка жалобно заржала и вскинула голову в страхе, как будто ее прижгли раскаленным железом.

– Спокойно, это же я, – приговаривала девушка, но лошадь все равно шарахалась в сторону, будто не узнавая хозяйку.

Через плечо Май протянулась сильная рука и выхватила у девушки поводья. Эльфоподобный человек принялся успокаивать лошадку, что-то приговаривая убаюкивающим голосом. Та прянула ушами и прижалась головой к его боку.

– Уйдите же, оставьте нас, – яростно крикнула Май, хотя чувствовала благодарность – он опять выручал ее, успокаивая ее пони!

Девушка взглянула на Рози, увидела, что вся морда лошади залита кровью, и откинула ее длинную спутанную челку. И вскрикнула от горя, не понимая, как животное могло так страшно пораниться: оба глаза Рози были залиты кровью, она сочилась из самых зрачков.

Май в отчаянии отступила назад, руки ее дрожали. Больше она не могла терпеть и упала в объятия эльфоподобного спасителя. Все еще держа Рози в поводу, он обнял ее свободной рукой и тихо запел непонятную песню. В другой момент Май бы удивилась тому, что он поет в такой ситуации, но сейчас была слишком потрясена и понимала только одно – что песня ее успокаивает.

– Бедная Рози, – всхлипывала она. – Что мне теперь с ней делать? Я несчастная дура. Мне придется вернуться домой.

Горько плача, Май осела на землю.

Золотоволосый человек, хотя и хрупкий на вид, оказался очень сильным. Он легко поднял Май на руки и посадил на своего коня.

– Не плачьте. Я найду для вас безопасное пристанище.

– Не надо! – Девушка собрала остатки храбрости и соскочила с седла. – Я не брошу Рози. Спасибо за участие ко мне.

Она старалась говорить с интонацией холодной вежливости, которую слышала от жены Кеовульфа. Женщина использовала такой голос, когда хотела настоять на своем.

– Вы очень добры, сир, но я должна продолжать путь в одиночку. Я… еду в паломничество.

Он кивнул, скептически улыбаясь и не веря ни одному ее слову.

– В самом деле?

– Да, в самом деле! У меня с собой прядь волос с головы Старой Карги, и я должна довезти ее к восточному побережью. Я собираюсь проповедовать там учение Великой Матери. В тех землях давно потеряли Старую Веру.

– Какое совпадение! Я тоже как раз туда направляюсь.

– В самом деле? – фыркнула Май с не меньшим недоверием. – И зачем бы это?

– О, я еду искать свою судьбу.

Май прикусила губу, теряя остатки самообладания.

– Очень хорошо, ищите. Только не в моей компании.

Она полностью переключила внимание на Рози, поглаживая ее по спине и размышляя, что же теперь делать. Достав фляжку, девушка промыла раны лошади и осмотрела ее всю. Больше ран на ней не было, хотя Рози выглядела крайне нервной и измотанной. Однако идти она все же могла, и Май медленно повела ее в поводу, надеясь, что в ближайшей деревне удастся получить какую-нибудь помощь.

Май и хотела бы отправиться на восток, проповедовать слово Великой Матери – сердце ее всегда переполняла неизъяснимая радость, когда она повторяла слова Морригвэн о силе земли и могуществе рек, ветров и огня. Но, похоже, придется посвятить себя куда менее славному пути. Май всхлипнула, вспоминая слова Халя, как тот ободрял воинов, призывая их сплотиться в сильнейший гарнизон на свете.

«Неблагодарное это занятие, – помнится, шепнул он ей, – хотя я и отлично с ним справляюсь. – Халь был не склонен себя недооценивать. – Все равно все лавры достанутся Спару. О нем напишут баллады, но не найдется ни одного, кто сложил бы балладу обо мне».