Текст книги "Моя грязная Калифорния"

Глава 13
Пен

«Если эта девушка, Рената, прыгнула из одной симуляции в другую, то где она может быть сейчас?» – задается вопросом Пен.

Она посмотрела одно видео три раза подряд – запись на сайте «Моя грязная Калифорния», где Марти рассказывает о своей встрече с Ренатой и упоминает Дом Пандоры. Пен не спала всю ночь, пытаясь выбрать наиболее значимые видео и записи с сайта, чтобы показать их Дэниелу и позже использовать как часть презентации в киностудиях.

Пен перечитывает пост Марти, который он написал в свой двадцать седьмой день рождения. В посте он шутит о том, доживет ли он до двадцати восьми или присоединится к «Клубу 27»[56]56
  «К л у б 2 7» – коллективный термин для звезд (прежде всего музыки), погибших в 27 лет; некоторые из них перечислены далее.


[Закрыть]. Он пишет о Джими Хендриксе, Баския[57]57
  Ж а н – М и ш е л ь Б а с к и я (1960–1988) – американский художник, представитель неоэкспрессионизма.


[Закрыть], Курте Кобейне, Джиме Моррисоне, Дженис Джоплин и других. Пен думает о возрасте Марти. Может, в нашей симуляции есть ошибка, из-за которой люди умирают в возрасте двадцати семи лет?

В другом посте Марти пишет об эффекте Манделы[58]58
  Э ф ф е к т М а н д е л ы – общий термин для случаев, обнаруживающих феномен ложной коллективной памяти; назван в честь южноафриканского политического деятеля Нельсона Манделы, т. к. когда в 2013 году появились сообщения о его смерти, выяснилось, что многие были твердо убеждены, будто он умер в тюрьме в 1980-х или 1990-х гг.


[Закрыть], рассуждает об арахисовом масле «Джиффи», «Луни Тунз» и хвосте Любопытного Джорджа[59]59
  Примеры эффекта Манделы: марка арахисового масла на самом деле называется «Джиф», несмотря на убежденность многих в обратном; мультипликационная «вселенная» «Уорнер Бразерс» называется «Луни Тьюнз» (Looney Tunes, «Мотивчики с прибабахом»), а не «Тунз» (Toons, «Мультики с прибабахом»); а персонаж детских книг и мультфильмов обезьянка Любопытный Джордж не имеет хвоста, хотя у такого типа обезьян он должен быть, и поэтому многими Джордж воспринимается как хвостатый.


[Закрыть]. Много лет назад Пен заинтересовалась эффектом Манделы, прочитав тред в «Реддит» о книгах «Медведи Беренстайнов»[60]60
  «М е д в е д и Б е р е н с т а й н о в» – серия детских книг о семье гризли авторства четы Стэнли и Дженис Беренстайн (по-английски Berenstain и Berenstein можно прочесть одинаково; в России книги серии издавались с вариантом «Беренстейн»).


[Закрыть], которые миллионы людей, включая Пен, помнили как «Медведи Беренстейнов». Обычно это приписывается феномену ложной памяти, но в симулированном мире это может быть сбоем программы.

Пен смотрит на время. Надо попытаться уснуть хотя бы на час. Но приходит сообщение от Битла. Он хочет встретиться. Надежда получить новости об отце сразу же прогоняет сон.

* * *

Пен заходит в «Кофе Комиссэри» и находит взглядом Битла. Без костюма для сноуборда он – кожа да кости. Пен подходит ближе и видит, что он играет в видеоигру на своем компьютере. Когда она училась во втором классе, отец вытащил ее с урока в жаркий сентябрьский день, и они пошли в зал игровых автоматов и поиграли в «Черепашек-ниндзя». После этого они ели пиццу в пиццерии на Малберри-стрит, и отец объяснял свою теорию о том, что мы все живем в видеоигре. Он часто возвращался к этой метафоре, когда говорил о прыжке в другую симуляцию. «Не хочешь попробовать другую игру?» – спрашивал он.

Битл ставит свою игру на паузу, когда видит, что Пен садится напротив него.

– Ты получил какой-нибудь ответ? – спрашивает Пен.

– Я разместил сообщение в Даркнете.

– И?

– Думаю, что его получили. Или, по крайней мере, кажется, что кто-то пытался его получить. Откуда-то еще.

Пен резко выпрямляет спину, словно ее окатили ведром кофеина.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, похоже, что кто-то из-за пределов Даркнета искал именно твое сообщение. Как будто из другого места.

– Мой отец…

– Не знаю. Но, думаю, кто-то пытается его скачать. Кажется, они могут получить к нему доступ.

– Почему ты так думаешь? – спрашивает Пен.

– Потому что кто-то нажимал на сообщение, но не произведено никаких загрузок.

– Что нам делать?

– Могу попробовать повысить его доступность с помощью нестандартных средств.

– Каких?

– Использовать нетрадиционное программирование. Вроде цифрового магнита.

– Хорошо. Давай это сделаем.

– Конечно. Только… такой специальной программы не существует. Я должен буду перенастроить другую. Это много работы.

– Сколько?

– Работа стоит шесть штук.

Битл отводит глаза. Как делают лжецы. Но Пен напоминает себе, что программисты обычно не мастера общения.

– Я могу перевести тебе деньги сегодня, – говорит она.

– Нет гарантий, что программа сработает.

– Я хочу это сделать. Все в порядке, я должна скоро получить контракт на фильм.

* * *

Пока ее агент, Дэниел, смотрит три видео, два с Джоди и одно с Марти, Пен продолжает думать о Битле и об отце.

– Весьма интригующе, – говорит Дэниел. – Просто бомба.

– Я еще даже не добралась до интриги.

Она хочет показать Дэниелу четыре записи, в которых Марти говорит про «О».

– Ну, презентация должна быть не больше двадцати минут. Это максимум. Ты давай доработай подачу и начни ее репетировать, а я договорюсь о встречах.

Глава 14
Тиф

Тиф бывала в таких домах. Чистила их, не притворяясь заинтересованной в покупке. Когда она получит деньги за картины, купит огромный дом. Не придется больше платить аренду, как лохушка. Не придется бояться первых чисел каждого месяца.

Несколько часов назад Тиф позвонила на работу и попросила Глорию выписать ей фальшивую квитанцию, подтверждающую ее заявление, что сегодня она работает на Голливудских холмах. Глория возразила: это, мол, противоречит ее морали. Но потом согласилась и выжала из Тиф сотню баксов.

Риэлтор, женщина-мышка по имени Кэт, подходит к Тиф в кухне, которой прежде владел Честер Монтгомери.

– Вы уже написали?

Тифони пишет выдуманное имя и фальшивый адрес электронной почты. Она решает осмотреть одну из спален, чтобы не выглядело, как будто она идет прямо в подвал.

– Мэм.

Тиф поворачивается и видит, что риэлтор смотрит на нее.

– Мы просим, чтобы дом посещали только серьезные потенциальные покупатели.

Тиф следует за взглядом риелтора к своим ногам, где ее длинное платье преподнесло неприятный сюрприз, застряв в мониторе на щиколотке.

Тиф указывает на других посетителей и шепчет:

– Хотите, чтобы я разболтала о том, как был убит владелец, или позволите мне спокойно побродить по дому?

Риэлтор фыркает и уходит.

Стены подвала украшены гравировкой: концентрические круги, создающие впечатление движущихся стен. Мужчина в костюме словно загипнотизирован стенами. Он и Тиф улыбаются друг другу. Как только он поднимается наверх, Тиф бежит к основанию лестницы. Находит там что-то похожее на электрораспределительный щит. Открывает его и видит внутри рычажок. Она поднимает рычажок, и потайная дверь открывает ей секретную комнату.

Но картин нет. Только вино. Не меньше пятидесяти бутылок красного вина.

– О черт…

Тиф слышит шаги над головой. Она выбегает и спешит к лестнице. Но потайная дверь в секретную комнату остается слегка приоткрытой. Она думает повернуть назад, но уже поздно. Мужчина и женщина спускаются по ступенькам, и Тиф не хочет, чтобы ее застукали за шпионажем.

Она проходит мимо пары, приветственно им кивая, так и оставив потайную дверь приоткрытой.

* * *

Тифони готовит сэндвичи с жареными яйцами, а Гэри играет на полу с игрушечными динозаврами и свежими овощами и фруктами. Тиф любит готовить сэндвичи с яйцами, когда она что-то празднует или когда ей нужно отвлечься. С того дня открытых дверей ее не отпускают мысли о том, бросить ли ей эту охоту за сокровищами.

Гэри, разыграв эпическую битву между трицератопсом и огурцом, разглядывает апельсин.

– Мама, а почему он называется апельсин?

– Не знаю. Гэри, не устраивай беспорядок на полу. И кстати, ты положил свою грязную одежду в корзину? Я сказала тебе, что ты должен содержать свою комнату в чистоте.

– Лего-Бэтмену не нужно содержать свою комнату в чистоте.

– Нет, нужно.

– Откуда ты знаешь?

– Я дружу с его мамой.

– А как ее зовут?

– Положи грязную одежду в корзину.

– Это очень длинное имя, – говорит Гэри и уходит в свою комнату.

Пиликает телефон. Сообщение от Сьерры: «Я же говорила, что у него есть секретная комната». Тифони щелкает по ссылке, которую она прислала. Отрывок из местного выпуска новостей. Репортерша с чересчур ярким макияжем тараторит: «Сегодня на дне открытых дверей в доме умершего мужчины на Голливудских холмах один потенциальный покупатель наткнулся на потайную комнату, где были найдены бутылки вина общей стоимостью в сорок две тысячи долларов».

Тифони скрипит зубами. Вино в руках было бы лучше картин в небе.

– Ублюдок.

Вернувшийся в кухню Гэри смотрит на свою маму широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Так можно говорить только взрослым.

– Мамочка, что случилось?

– Мамочка упустила шанс. Только и всего.

В Лос-Анджелесе не часто идет дождь, но если идет, то льет как из ведра. Двадцать минут спустя Тиф открывает дверь. Перед ней стоит мужчина лет тридцати. Не выше ее самой – сто шестьдесять семь сантиметров, – одно плечо выше другого, то ли от его нахальной позы, то ли от искривления позвоночника. Жадная улыбка и полный рот золотых зубов.

– Вам помочь?

– Я знакомый Майка. Декс.

– И?

– Майк в долгах. Я знаю, что ему пришлсоь присесть, но долгов это не отменило.

– О чем вы говорите?

– Говорю о футбольных ставках. И баскетбольных тоже. Плюс со временем наросли проценты. Ваш мужик должен нам тридцать четыре сотни.

– Майк? Я так не думаю.

Тиф держит дверь лишь слегка приоткрытой.

– И тем не менее это так. А у моего босса есть друзья на пожизненном в калифорнийской тюрьме. Могут сделать жизнь Майка довольно печальной.

Мужчина улыбается, сверкая зубами.

– Даже если вы говорите правду, это забота Майка. За что боролся; я не имею отношения к его азартным играм.

– Дело ваше. Мы не звери. Не хотим, чтобы его долг омрачал вашу жизнь. Я просто думал дать вам шанс заплатить. Он получит свое в Большом доме. Возможно, вам не понравится иметь это на своей совести.

– Идите-ка вы с этим подальше. Я вас не знаю. Вваливаетесь ко мне домой, грозите своими страшилками… Мне надо идти.

– Тридцать четыре сотни. Зайду через недельку. Посмотрим, измените ли вы свое мнение. Может, захотите заплатить. Иначе Майку будет очень неудобно.

Глава 15
Джоди

Теперь, когда он знает, что О не наркотик, а женщина – подруга или бывшая подруга Марти, – Джоди копается в десятках записей на сайте, пытаясь понять, кто она такая.

Он пересматривает видео, где Марти говорит о том, как он был под кайфом, зашел в отель «Стандарт» и увидел «аквариум без воды».

Джоди читает в интернете об этом «аквариуме». Оказывается, в холле отеля выставлен стеклянный ящик, в котором сидят женщины в качестве какой-то странной арт-инсталляции. Джоди думал, что Марти был под кайфом от «О», но теперь понимает, что Марти вошел и увидел О, сидящую там в стеклянном ящике.

Когда неделю назад он впервые наткнулся на саркастическое эссе Марти под названием «1000 охренительных слов о женщине с красивым задом», Джоди просмотрел его только мельком. Но теперь он понимает, что речь шла о женщине по имени О.

«За каждой великой женщиной стоит мужчина, глазеющий на ее задницу».

Неизвестный мудрец

«Это аналитическая статья. О кое-чем первостатейном. О том, что могло бы установить мир во всем мире. Статья заканчивается сальной шуткой, а начинается с урока эволюции. Сочинение о самой прекрасной заднице. Я не шучу, это серьезный вопрос.

Мы обсуждаем пятую точку. Зад, тыл, корму, задницу, попку, булки, жопу, седалище, мягкое место, большую ягодичную мышцу. И это не какая-нибудь там обычная попка. Это самая восхитительная попка к западу от Миссисипи.

Мы как вид произошли от приматов, которые спаривались исключительно сзади, и, следовательно, эволюция развила в нас влечение к ягодицам. Интересный факт: у Чарльза Дарвина было десять детей, его от задницы было не оторвать. Влечение к заднице идет из глубокого прошлого и укоренилось в наших первобытных инстинктах. Так что не ваша вина, если вы гуглите “самую красивую задницу”, “самую большую задницу” или “лучший латино-зад”.

Я здесь пытаюсь разгадать тайну, ответить на вопрос о величайшей заднице на планете. Впервые увидев задницу О, я позавидовал джинсам, которые ее облегали. И эти джинсы, наверное, были сшиты на заказ. Компаниям невыгодно заниматься массовым производством джинсов для столь редкого гузна. Когда я познакомился с ее соседкой по комнате, Бекки (а ее соседку в самом деле зовут Бекки), я сказал ей: “О, боже мой, Бекки, у твоей соседки роскошный зад”.

Чем так хороша ее попка? Слушайте, я люблю блины, но не задницы, похожие на блины. Задница О больше похожа на тыкву. Или яблоко. Она даже почти не занимается йогой, но ягодицы у нее крепкие, как у йогини. Даже Эдриен сказала: “Черт, вот это девочка!” Речь идет о вызове гравитации. Два раза, когда мы были в барах, ее спрашивали, делала ли она увеличение или подтяжку ягодиц. Откуда у нее такая круглая попка? Словно две луны. Я могу часами таращиться на эти песочные часики. Ее попка заставляет крутиться земной шар.

Споры о лучшей заднице такие же древние, как споры о том, плоская ли Земля. (Даже Пифагор в 500 г. до н. э. утверждал, что шарообразная лучше, чем плоская.) Кто же обладательница самых красивых булок? Нет, не Бейонсе. И не Джей Лоуренс со своей грустной попкой, и не Джей Ло со своим застрахованным бампером. И это не задницы Ким (не та, которая у нее от природы, и не та, за которую она вышла замуж). Прости, Шакира, дело не в том, кто умеет трясти ею лучше всех. Кейт Миддлтон могла бы быть следующей в очереди, но и она не дотягивает. Селена чересчур старается, а Кендалл просто хочет взорвать интернет. Джен Селтер могла бы победить в “Инстаграме”, но и у нее не самый лучший камбуз. Так у кого же лучшая задница? У О. Да! О и две ее совершенные “О”.

Но с этой задницей не всегда легко ладить. (Даже на самой красивой картине есть трещина!) Конечно, у ее задорной попки есть свои плюсы, но есть и минусы в ее мягком месте. Например, О пришлось удалить свой аккаунт в “Инстаграме”, потому что тролли вечно просили ее повернуться задом. Если она все же умудряется втиснуть свой телефон в задний карман джинсов, ее задница набирает чей-то номер. На этом задница не останавливается. Она шлет сообщения, рассылает электронные письма, ставит лайки. На прошлой неделе установила обновление. Кроме того, О должна тщательно выбирать одежду – ведь если она выйдет на публику в шортах, мэру придется объявить чрезвычайное положение. Ее задница осложняет даже простую ходьбу. Половинки хлопают друг об друга. Если О переворачивается во сне, задница принимается танцевать. Автомобильные аварии случаются в два раза чаще, когда она переходит улицу. Рабочие со строек не просто свистят ей вслед, они прыгают и разбиваются насмерть. Иногда О обижается, когда люди смотрят только на ее задницу. Задница так хороша, что рискует затмить все ее существо.

Будьте бдительны, люди, потому что эта задница превращает любителей грудастых в любителей жопастых. Ей вслед смотрят даже геи. И даже слепые поворачивают головы. А в заключение моего эссе я повторю: остерегайтесь, господа. Эта задница – Медуза горгона. Посмотрите на нее, и эти “О” обратят вас в камень. Ха!».

Тон и предмет обсуждения выделяют это эссе среди других постов Марти. Из почти тысячи слов Джоди записывает десять: «Большая и красивая задница, соседка по комнате Бекки, из Мэриленда».

Джоди находит еще один письменный пост, в котором упомянута О и где размещены десятки фотографий хипстеров, артистов и хиппи Лос-Анджелеса. Говорится, что О поссорилась со своим менеджером, когда тот назвал ее «фиппи-слэшером». В посте рассказывается об артистических устремлениях О. Она играет в группе, играет в театре, рисует, готовит и хочет работать на телевидении и в кино, даже смогла найти себе менеджера. Но этот менеджер хотел, чтобы О отказалась от остальных своих интересов и сосредоточилась на обучении актерскому мастерству. Марти сравнивает ее творческий пыл и таланты с «пресыщенными хипстерами, которые разглагольствуют об искусстве с другими художниками-любителями и никогда ничего не делают». Дальше он пишет:

«Только в Лос-Анджелесе женщина эпохи Возрождения может чувствовать себя неполноценной. Я сказал ей, чтобы она не позволяла этим всезнайкам-ничтожествам сбивать себя с толку. Они всегда хотят загнать тебя в рамки. Они в буквальном смысле посадили ее в ящик в “Стандарте”. И к черту этого менеджера. Если он хотел посоветовать ей заняться актерским мастерством, он мог сделать это, не называя ее “фиппи-слэшером”. Я даже и не знал, что это такое. Оказалось, фиппи – это фальшивый хиппи, а слэшер – модель-актриса-певица-официантка. Классные термины, братан. Классный город. Я думаю, такие комментарии разозлили О, потому что она стала неуверенной в себе, стала думать, что она фальшивая хиппи. Ее родители работали в финансовой сфере, и она действительно отказалась от этого и переехала в Калифорнию, и она любит ходить босиком и прочее подобное. Наша страна сейчас отстой, так что контркультура не кажется чем-то плохим.

Я пытаюсь сказать ей, что все эти люди в “Сателлите” – фиппи.

В прошлом году ее группа выступала в “Сателлите”, где они играли каждый понедельник в течение месяца или двух, и с тех пор она любит ходить туда каждый понедельник, смотреть другие группы.

Что за хипстеры в этом месте! О мой бог! Хотел бы я, чтобы О понимала, как она отличается от них всех».

Джоди не знает, есть ли эта О среди сотни сфотографированных хипстеров. Но берет на заметку тот факт, что каждый понедельник она ходит в «Сателлит».

* * *

Джоди идет по Сансет-стрип в поисках отеля «Стандарт». Глядя на неоновые огни, мозаику рекламных щитов, туристов, снимающих фото своими телефонами, слушая автомобильные гудки, Джоди думает о том, что Марти сказал в одном из своих видео. «Эй, Лос-Анджелес, я вижу твое нижнее белье».

Тротуар забит народом, и каждый прохожий напоминает Джоди о его страданиях. Мужчина в бейсболке «Майами Долфинз» вызывает в памяти воскресную традицию смотреть игры «Иглз» вместе с отцом. Турист из Азии в футболке с надписью «Я люблю ЛА» заставляет Джоди задуматься о том, как редко он говорил отцу и брату, что их любит. Семья из четырех человек – двое детей, мама и папа – напоминает ему, что от его семьи из четырех человек остался один.

Джоди достает телефон, чтобы еще раз проверить адрес, когда замечает перевернутую вывеску отеля «Стандарт». И действительно, в вестибюле отеля есть аквариум. Внутри него вместо воды и рыб женщина в джинсах и майке читает книгу под названием «Великолепные руины»[61]61
  «В е л и к о л е п н ы е р у и н ы» – социально-сатирический роман (2012) американского писателя Джесса Уолтера с изображением голливудских нравов.


[Закрыть].

Лос-Анджелес – это куча маленьких странных мест, собранных вместе в одно большое странное место. Джоди разглядывает женщину. Может, это О? Он подходит к стойке регистрации и просит разрешения поговорить с менеджером.

– Что случилось, приятель? – спрашивает рыжеволосый менеджер с британским акцентом, хлопая пузырем из жевательной резинки «Никоретте».

– Как зовут женщину в аквариуме?

– А вам это зачем?

– Я ищу женщину, которой платят за то, чтобы она лежала в аквариуме.

– Извините, мы не можем разглашать такую информацию.

– Ее имя начинается с буквы «О»?

– Я не могу… Нет.

– А другие женщины? Есть кто-нибудь под именем О?

Менеджер проводит пальцами по губе, где он пытается отрастить усы.

– Не могу вам этого сказать. Я даже не знаю их всех.

Как еще можно сузить круг поиска? Джоди прикидывает, не сказать ли британцу, что у женщины, которую он ищет, красивая задница, но менеджер уже, кажется, и так принимает Джоди за какого-то извращенца.

* * *

Джоди приехал в «Сателлит» в понедельник, точно к открытию дверей в восемь. Он сидит у барной стойки, наблюдая, как зал наполняется черными штанами, усами, очками в черной оправе, рубашками из комиссионок и одинаково одетыми яппи. Участники музыкальной группы и их команда выходят на сцену. Рядом с Джоди сидит парень в футболке с рисунком оранжевой пишущей машинки на груди. Джоди задает ему тот же вопрос, который он задавал последним пяти ребятам, подходившим к бару.

– Ты сюда часто ходишь?

Парень кивает, и Джоди задает ему тот же уточняющий вопрос, который задавал остальным.

– Ты случайно не знаешь женщину по имени О?

– О?

– Ага.

– Нет. Ты ее ищешь? Почему бы тебе ей просто не написать?

– У меня нет ее номера.

– Шутка. Я сценарист, а телефоны – убийцы любой проблемы, которую мы пытаемся создать для своих персонажей.

Джоди кивает, не понимая, что он имеет в виду.

– А ты чем занимаешься? – спрашивает сценарист.

– Работаю в сфере обслуживания. Ландшафтный дизайн.

– Здорово. Настоящая работа. Приятно слышать.

Парень лет двадцати с длинной черной, возможно, крашеной бородой проходит мимо них в баре.

– Крутые плотницкие джинсы.

Парень уже удалился на десять шагов, когда Джоди понимает, что он обращался к нему.

– Значит, ты пишешь фильмы? – спрашивает Джоди.

– Ага. Ну, я продал несколько разных вещей. Но только один сценарий превратился в кино. Фильм с Ником Кейджем.

– О, может, я его видел, – говорит Джоди.

«Скала» был первым фильмом с рейтингом «для взрослых», который он в детстве посмотрел в кинотеатре. А его друзья в старшей школе сходили с ума по «Воздушной тюрьме».

– Нет, гарантирую, что не видел. Понимаешь, Ник Кейдж за год снимается примерно в пяти фильмах, которые никто не видит. У этого проекта весь бюджет был пять миллионов, и они заплатили Нику три за один день работы. Так они обманывают иностранных зрителей, заставляя их думать, что он главный герой. У фильма было ноль шансов получиться хорошим. Весь шоу-бизнес – отстой. Я трачу три месяца на написание сценария, а мой агент его даже не читает. Отдает читать своему ассистенту. Так что какая-то девица всего год после колледжа судит мое мастерство. А что она понимает? Ничего, братан. Она лишь пытается продержаться до конца своей шестидесятичасовой рабочей недели и найти способ раздобыть билет на «Коачеллу»[62]62
  «К о а ч е л л а» – калифорнийский музыкальный фестиваль, один из самых известных в мире.


[Закрыть].

Джоди не задает ему больше вопросов. С другой стороны от него села женщина, и он хочет спросить, знает ли она О.

Она не знает.

* * *

Первая группа, «Гигантская моль» из Портленда, начала в девять тридцать и сейчас на середине своей программы. Джоди опросил пару десятков человек, в том числе обоих барменов, знает ли кто-нибудь О. Никто не знал. Трое разных людей – два парня, одна девушка – подходили к нему и хвалили его наряд. Когда первый парень прокомментировал плотницкие джинсы, Джоди подумал, что тот над ним издевается. Но к тому времени, как он выслушал комплименты и своим кроссовкам «Диадора», и рубашке в клетку, Джоди понял, что, не заботясь о моде и пятнадцать лет одеваясь в одно и то же, он случайно стал модником в стиле ретро.

Около одиннадцати, когда на сцену выходит группа из Австралии под названием «Облачный контроль», народу в зале прибавляется. В баре теперь громче и темнее, и становится труднее спрашивать людей, знают ли они О.

Таким образом, Джоди осознает, что он в роли стереотипного пьянчуги, одержимого тестостероном бабника: курсирует в поисках женщины с самой красивой задницей. В Пенсильвании он нечасто ходит в бары, но когда там бывает, то видит женщин всех форм и размеров. Но здесь, в Лос-Анджелесе, в этой модной точке ночной жизни, похоже, меньше вариаций.

Джоди чувствует себя глупо. Он бродит по концертному залу в Лос-Анджелесе, ищет женщину с красивой попкой. Решив бросить эту затею, он направляется к двери, проталкиваясь сквозь хипстеров, восторженно обсуждающих «Бич Хаус». И в этот момент его взгляд падает на силуэт женщины, стоящей к нему спиной. Темно-каштановые волосы каскадом ниспадают на спину. На ней свободная футболка и синие джинсы в обтяжку. Когда Марти писал о заднице О, тон его эссе было трудно определить, и Джоди гадал, отличалась ли ее пятая точка от любой женской задницы. Но теперь, когда он видит эту леди, ее формы ошарашивают. Это должна быть она.

Точнее, это может быть она.

В его животе рьяно порхают мотыльки, и ему приходится напомнить себе, что он приближается к этой женщине не из-за ее великолепной задницы, а потому, что она может что-нибудь знать.

Подойдя ближе, Джоди видит, что она разговаривает с двумя женщинами и мужчиной. Он подходит к группе, встает перед женщиной в обтягивающих джинсах.

– Извините меня. Мы не встречались несколько месяцев назад? – спрашивает Джоди.

Женщина закатывает глаза, полагая, что к ней пристают со стратегией такой же древней, как ретро-наряды вокруг них.

– Я так не думаю.

– Да, это было здесь. Вы были с парнем…

– Ах, да? Парень? Он был в рубашке? И у него было два глаза?

– Что? – спрашивает Джоди, не понимая ее шутки. – Вы были здесь с парнем, кажется, его звали Марти?

Когда Джоди упоминает Марти, он видит в ее глазах узнавание.

– Когда это было? – спрашивает она.

– Не знаю. Несколько месяцев назад.

– И что случилось?

– Я просто вспомнил, что уже видел вас.

– И что?

– Я… Джон. – Джоди протягивает правую руку.

Женщина пожимает ее.

– Шайло.

Шайло. О. О!

– Шайло, да, точно, – говорит Джоди, делая вид, что припоминает.

Джоди представляется двум женщинам и мужчине рядом с Шайло. Жанель. Том. И еще одна Жанель. Том и обе Жанели идут к барной стойке за новыми порциями четырнадцатидолларовой выпивки.

– Так как мы познакомились? – спрашивает она Джоди.

– По-моему, тот парень, Марти, заговорил с моими друзьями, с которыми я здесь был.

– Понятно.

Джоди пришла в голову идея притвориться, будто они встречались раньше. Этот план удался. Но что теперь? Он мог бы сказать ей, кто он, но вся идея состояла в том, чтобы сначала проверить, что ей известно.

– Марти сегодня нет?

– Нет, он не пришел. Как, ты сказал, тебя зовут?

– Джон.

– Джон, а дальше?

– Сатерли.

– Чем ты занимаешься, Джон?

– Я, э-э… – Черт. – Я сценарист.

– Сценарист? Написал что-нибудь, что я могла видеть?

– Я написал сценарий для одного фильма с Ником Кейджем.

– Правда? Как называется?

– Э-э… он называется «Тюремный корабль»[63]63
  Далее идет общее описание сюжета фильма «Воздушная тюрьма» с Кейджем (1997), только самолет заменен на корабль.


[Закрыть]. Ну… Марти показался мне довольно крутым парнем, когда я с ним говорил.

– Он довольно крутой, да. Но, Джон, каков же сюжет этого фильма с Ником Кейджем? «Тюремный корабль»?

Черт.

– Э-э… ну, Ник Кейдж на корабле, перевозящем заключенных, и они захватывают судно.

– Вау, звучит довольно эпично, – говорит она, улыбаясь. – А в каком жанре ты предпочитаешь писать?

Джоди вспоминает, как в детстве ходил в видеосалон. Кассеты там были организованы по жанрам.

– Приключенческом.

– А какой фильм заставил тебя приехать в Лос-Анджелес, чтобы стать сценаристом?

Джоди называет первый фильм, который приходит ему в голову:

– «Эйс Вентура».

– «Эйс Вентура: Розыск домашних животных»? Ты увидел этот фильм и подумал: «Вот оно! Я перееду в Голливуд и буду работать в кино».

Джоди смотрит на нее и до него не сразу доходит, что она посмеивается над ним.

– Долго мы еще будем это продолжать? – спрашивает она.

– Что?

– Джон, я знаю, что ты Джоди. – Она делает паузу, ожидая, что он это признает. – Марти рассказывал мне о своем старшем брате Джоди. У вас пятьдесят процентов одних и тех же генов. Нет, подожди, это вроде про ребенка и родителя, да? Короче, у вас есть общие гены. Я вижу это по твоему лицу. И потом, ты подходишь и говоришь: «Здрасьте, я Джон». Ты либо Джоди, либо ты серийный убийца, использующий вымышленное имя Джон. Марти говорил, что ты никогда к нему не приезжаешь. Где он?

Шайло крутит головой, смотрит по сторонам.

Джоди оставляет попытки узнать, что эта женщина знала о его убитом брате, и понимает, что ему придется сообщить этой женщине новость о том, что его брат убит.

– Вы с ним расстались?

– Почему ты меня об этом спрашиваешь? Он не говорил тебе, что мы… Подожди. Зачем он просил меня разыскать? Он здесь?

Шайло смотрит с подозрением. Как будто опасается, что стала жертвой более сложного розыгрыша, чем «Здрасьте, я брат Марти».

– Как давно вы расстались?

– В который раз?

Джоди молчит. Он хочет сказать ей, что Марти умер, но слова застревают у него в горле вместе с кислотой, крадущейся вверх по его пищеводу благодаря его нервам.

– Несколько месяцев назад, – отвечает она. – Мы с тех пор не общались.

– Жаль. Я надеялся узнать у тебя кое-что и думал, что это лучший способ…

– В чем дело?

– Он погиб. Марти умер.

– Что? – Шайло наклоняется ближе, как будто не расслышала Джоди за музыкой.

– Мне жаль.

– Это не смешно.

Шайло снова смотрит по сторонам. Теперь с отчаянием. С надеждой увидеть Марти, выскакивающего из толпы танцующих хипстеров.

– Он приехал домой в Пенсильванию. Его убили. Застрелили. Моего отца тоже.

Шайло перестает оглядываться в поисках Марти. Кровь отливает от ее лица.

– Его телефон исчез. Поэтому я не мог связаться с его друзьями. Я приехал сюда, чтобы попытаться выяснить, кто мог это сделать.

– Когда это произошло?

– Одиннадцать дней назад.

Шайло быстро моргает, может быть, чтобы не заплакать, а группа начинает играть особенно громкую песню, «Просветляюсь».

– Меня сейчас стошнит.

– Тебе плохо?

Она бросается сквозь толпу. Джоди с трудом за ней поспевает, пробираясь мимо танцующих пьяных хипстеров. Каждый раз, когда Шайло с кем-то сталкивается, она продолжает идти, а человек поднимает голову и видит Джоди.

– Какого хрена?! – спрашивает чувак с навощенными усами и в футболке с надписью «Крутой парень».

– Извини, – говорит Джоди.

Он теряет Шайло среди тел, танцующих в темноте. И он возвращается туда, где двадцать минут назад бродил в переполненном баре в Сильвер-Лейк в поисках женщины с самой красивой задницей.

Поиски приводят его к дверному проему. Он выскакивает на улицу. Там стоит очередь желающих войти. А вот и она, сидит на земле. И какие-то два чувака ее утешают. Добрые джентльмены, усердно доказывающие, что рыцарство не умерло. Или стервятники, нападающие на раненую добычу. Хипстеры исчезают, как только видят, что к ним приближается Джоди.

Он приседает рядом с ней.

– Ты в порядке?

Она смотрит на него снизу вверх, ее зеленые глаза полны печали.

– Мне очень жаль, – говорит она.

– Хочешь, отвезу тебя домой?

– Я пройдусь. Живу рядом…

Она указывает куда-то влево.

– Тогда провожу.

Он ведет ее до вершины бетонной лестницы.

– Я живу здесь, ниже, – говорит она.

– Извини. Но я приехал сюда не для того, чтобы сообщить тебе об этом. Я приехал, чтобы выяснить, что ты знаешь. Про Марти.

Шайло проводит руками по вискам, как человек с мигренью.

– Я без сил. Мы могли бы встретиться завтра утром, и я отвечу на все твои вопросы.