Текст книги "Немного ненависти"

Проводить время и терять время

– Ты никогда не думал, что, может быть, слишком много пьешь? – спросила Чудесница.

Клевер причмокнул.

– Если бы я пил слишком много, я бы это чувствовал. А я, сколько ни пью, каждый раз нахожу, что выпито ровно столько, сколько мне надо.

Он протянул ей бутылку. Она покачала головой:

– Пьяницы всегда так говорят.

Клевер устремил на нее оскорбленный взгляд.

– Равно как и абсолютные трезвенники.

Оскорбленный взгляд ему замечательно удавался. Много лет практики.

– Я чувствую себя оскорбленным! – заявил он. – Ты хоть раз видела, чтобы я проиграл в поединке из-за того, что слишком много выпил?

– Я вообще никогда не видела, чтобы ты дрался в поединке.

Клевер шлепком загнал пробку обратно в горлышко.

– Явный признак разумного пития, нагляднее не бывает.

– Что ж, на твоем месте я бы по крайней мере постаралась выглядеть трезвой. – Чудесница подняла бровь, указывая на дорогу. – Приближается Большой Волк.

И он действительно приближался – с большой помпой. Походка одновременно целеустремленная и небрежная, чело убедительно изборождено морщинами, за спиной стая его насупленных приятелей, разгоняющих бондов со своего пути, словно кур на дворе фермы. При той влажности, что все еще висела в воздухе, было удивительно, что от них не шел пар.

– Боги войны, да и только, – буркнул Клевер себе под нос, а затем громко добавил, когда Большой Волк подошел ближе: – Вина, вождь?

Стур ударом ладони вышиб из его руки бутылку, улетевшую в кусты. Клевер с сожалением поглядел ей вслед.

– Видимо, это надо понимать как отказ.

– Она ускользнула! – рявкнул будущий король. Он был в ярости, огромной даже для него. – Чертова сучка ускользнула от нас!

– Мы все в смятении.

– Она прошла как раз там, где должен был стоять ты! – резко проговорил один из Стуровых ублюдков, именуемый Гринуэем. Если бы о высокомерии слагались легенды, о нем было бы спето немало песен. – Хочешь сказать, ты ее не видел?

– Видел ее рубашку, – сообщил Клевер, бросая ему изорванную одежду. – По крайней мере я думаю, что это ее. Тебе, правда, вряд ли подойдет. Скорее всего будет резать под мышками…

Гринуэй сердито отшвырнул рубашку на землю.

– Я тебя спрашиваю, ты видел ее?

– Если бы видел, поймал бы.

– Для этого тебе пришлось бы подняться на твои гребаные ноги! – рявкнул Магвир.

Он пытался изобразить такого же запертого в клетке волка, как это делал Стур, но в его исполнении угрозы получалось значительно меньше.

– Ну, я бы хоть крикнул, – отозвался Клевер. – Это я могу и сидя.

Он и сам удивлялся, почему не крикнул. Просто девчонка выглядела такой отчаявшейся, измученной, такой крошечной и недостойной того, чтобы за ней гонялась вся эта банда ублюдков, что с самого начала охоты он втайне болел за дичь. Если ты не можешь победить без необходимости пытать полубезумную девушку, может быть, ты просто не заслуживаешь победы… Или, может быть, все это дерьмовые отговорки, и дело просто в том, что девчонка оказалась хорошенькая. Печально, но факт: симпатичные люди часто выбираются из самых разных заварушек, очень плохо кончающихся для уродливых.

Клевер перевел взгляд с Гринуэя на Магвира и пожал плечами:

– Видимо, охота на девушек просто не мой способ развлекаться.

Стур шагнул вперед, устремив на Клевера взгляд своих влажных глаз:

– Ты будешь развлекаться так, как я тебе скажу!

Клевер снова пожал плечами:

– Я всегда рад служить, мой принц, но тем не менее не могу взять и превратиться в бабочку. Твой отец прислал меня по причине подвижности моего ума, а не тела. Я мыслитель, а не бегун. С таким же успехом ты мог бы приказать реке дуть, а ветру течь!

– Ты ведь верен нам, правда, Клевер? – тихо проговорил Магвир, так, словно в этих словах таилась какая-то изумительная ловушка.

– До разумных пределов, как мне хочется думать. Когда налетает ветер, приходится гнуться.

– Я слышал, ты предал Гламу Золотого, – заметил Гринуэй, поднимаясь к новым высотам высокомерия. – А также Кейрма Железноголового.

– Обоим я был верен, просто самому себе я был верен еще больше. По правде говоря, люди любят трепаться насчет верности только до тех пор, пока она не застанет их на проигрывающей стороне. После чего по этому поводу не слышно ничего, кроме молчания. Так что, я считаю, разумная верность – это когда ты несколько более верен, чем остальные, и при этом гораздо более честен, чем остальные. Только глупец заставляет людей слишком часто выбирать между верностью и здравым смыслом… Вообще, как ей удалось от вас уйти?

– На другой стороне реки ее ждал Коул Трясучка, – прошипел Стур, стискивая кулаки. – Убил четверых моих людей.

– Трясучка… – Магвир сжал кулаки в точности так же, как его господин. – Жаль, я не встретился с этим старым козлом на узкой тропинке!

Чудесница и Клевер разразились хохотом практически одновременно: он перегнулся вперед, упершись руками в колени, а она откинулась назад, положив кулак на его плечо для поддержки. Без сомнения, они представляли собой ту еще картину, фыркая от смеха и утирая слезы, но ей-богу, удержаться было невозможно.

– Вот это было отлично, – наконец выговорил Клевер, отдуваясь. – Просто отлично!

– Что смешного, мать вашу?

Чудесница махнула пальцем в направлении Магвирова арсенала:

– Друг мой, если бы тебе довелось столкнуться с Коулом Трясучкой, все эти топоры торчали бы у тебя из задницы! Тебе стоит поосторожнее ввязываться в драки. Иначе рано или поздно ты напорешься на противника, который окажется тебе не по зубам.

– Мне любая драка по зубам, – прорычал тот.

– Серьезно? А если ты будешь один, а противника девятнадцать человек?

Магвир открыл было рот, напрягся, но не смог найти достойного ответа. Он был воплощением того, как дети представляют себе великого воителя: мрачное лицо, груда мускулов, обвешан железом с головы до ног, словно ходячая кузнечная лавка. Клевер вздохнул:

– Тебе нужно быть поспокойнее, мой друг.

– Или что, старик?

– Или ты в конце концов неизбежно загрустишь, а ведь мир и без того достаточно мрачное место, чтобы добавлять к нему еще одну унылую гримасу, не правда ли? Куда ни плюнь, каждый вышагивает словно Девять Смертей, с таким видом, будто готов перебить всех людей в мире, дай ему только возможность.

Стур сощурил глаза:

– Девять Смертей был величайшим воином, какого только видел Север!

– Я знаю, – сказал Клевер. – Я видел, как он победил на круге Фенриса Наводящего Ужас.

Все притихли.

– Ты это видел? – в ноющем голосе Стура внезапно прорезалась нотка уважения.

Снова рассмеявшись, Чудесница стукнула Клевера кулаком по плечу:

– Да он там щит держал!

– Ты держал щит? Когда Девять Смертей сражался с Наводящим Ужас?

– Да, на стороне твоего деда Бетода, – ответил Клевер. – Мне было восемнадцать лет. В те годы я знал вполовину меньше чем ничего, но считал себя очень крутым ублюдком.

– Говорят, это был великий поединок! – выдохнул Стур. Его влажные глаза были устремлены куда-то за горизонт.

– Кровавый, по крайней мере. К сожалению, я ушел оттуда, выучив не тот урок. И в результате докатился до того, что и сам принял пару вызовов… – Клевер поймал себя на том, что скребет свой шрам, и заставил себя опустить руку. – Если хочешь моего совета, никогда не вступай на круг.

– На круге люди завоевывают себе имя! – гаркнул Стур, грохнув себя в грудь кулаком. – Я сам побил на круге Стучащего Странника! Изрубил в окрошку!

– И, как я слышал, это была битва, достойная песни. – На самом деле Клевер слышал, что Стучащий Странник просто постарел и утратил былую скорость, пережил свое имя: трагедия, выпадающая на долю любого великого бойца, которого не убили в расцвете сил. – Но каждый раз, когда ты ступаешь в круг, ты балансируешь своей жизнью на острие меча. Рано или поздно она упадет не на твою сторону.

Стуровы молодцы зафыркали, словно никогда не слышали ничего столь низменного, как эта жемчужина здравомыслия.

– Разве Черный Доу боялся выйти на круг? – презрительно спросил Гринуэй.

– Или Виррун из Блая, или Шама Бессердечный, или Рудда Тридуба? – поддакнул Магвир.

Чудесница закатила глаза. Без сомнения, она собиралась указать, что все четверо погибли кровавой смертью, а половина из них к тому же сделала это на кругу, но Стур опередил ее:

– Девять Смертей сражался в одиннадцати поединках, и во всех вышел победителем!

– Он превзошел все грани вероятного, это верно, – согласился Клевер. – До поры до времени. Победил Наводящего Ужас, отобрал цепь у твоего деда. Но что ему это дало? Он потерял все, не приобрел ничего, цепь со временем все равно перейдет в твои руки. Кому захочется быть похожим на этого ублюдка?

Стур широко раскинул руки, широко раскрыл глаза: он готовился к своему главному выходу.

– Единственная цепь, которая мне нужна, – это цепь из крови!

Ни малейшего смысла. Как можно сделать из крови цепь? Идиотская метафора. Однако Магвир с Гринуэем и остальными жополизами тут же поддержали эти слова хором одобрительных возгласов, воинственным рыком и потрясанием воздетых кулаков.

– Я не хочу быть похожим на Девять Смертей. Я хочу быть им! – Стур распялил свою безумную ухмылку еще чуток шире, так что действительно напомнил Девятипалого в один из его худших моментов. – Никто так не прославлен, как он! Никого так не боятся, как его!

– Он хочет быть Девятипалым, – проговорила Чудесница с каменным лицом, когда Большой Волк удалился дальше расстояния слышимости, как всегда торопясь неизвестно куда.

– Чтобы женщины плевались при одном упоминании твоего имени. Чтобы годами сеять смерть и не пожинать ничего, кроме ненависти. Чтобы все дни своей жизни быть окруженным кровью. – Клевер мог только покачать головой. – Я никогда не сумею разгадать эту загадку: почему люди хотят того, чего они хотят.

– Ты собираешься и дальше позволять этому идиоту Магвиру так говорить с тобой? – спросила Чудесница.

Клевер посмотрел на нее.

– Тебе-то что до того, как он со мной говорит?

– Эти молодые придурки только утверждаются во мнении, что они самые умные.

– Мы не можем исправить неверные представления каждого идиота, так же как не можем изменить путь прилива.

Клевер нахмурился, вглядываясь в мокрый кустарник, куда упала бутылка, выбитая из его руки Стуром, и гадая, осталось ли в ней хоть что-то, ради чего ее стоило бы искать. Решив, что вряд ли, он вместо этого подошел к ближайшему дереву и не спеша опустился на землю у его подножия.

– Слова не оставляют ран, а я и без того слишком охотно кидался в схватки на своем веку. Теперь я стараюсь бегать в другом направлении.

– Очень мудро. Но, как ты сам сказал, – из тебя плохой бегун.

– Тоже верно. Я пришел к выводу, что если кто-то все же затаил на тебя кровную обиду, существует только два возможных варианта поведения. – Клевер подвигал лопатками, приноравливаясь к бугристому стволу, пока не нашел удобное положение. – Первый: ты просто пролетаешь сверху, словно пушинка одуванчика на хорошем ветру, и не обращаешь на это ровно никакого внимания.

– А второй?

– Прикончить ублюдка. – Широко улыбаясь, он поднял лицо к голубому небу, где солнце наконец начало давать какое-то тепло. – Но было бы жаль портить такой замечательный вечер убийством, как ты думаешь?

– Действительно, не хотелось бы. – Чудесница посмотрела на Клевера, который удобно вытянулся под деревом, положив ногу на ногу. – Что ты делаешь?

– То, чем стоило бы заняться нам всем. – Клевер прикрыл глаза. – Провожу время, дожидаясь своего момента.

– В чем разница между тем, чтобы проводить время, и тем, чтобы просто терять его?

Клевер не видел необходимости снова открывать глаза.

– В результате, женщина! В результате.

Чем больше враг

Гловард стащил с себя рубашку и швырнул ее Барниве. Затем с рычанием свел вместе кулаки, напрягая каменные мускулы своей огромной груди. Среди зрителей, собравшихся возле ограды, прокатился одобрительный ропот, кто-то выкрикивал числа – без сомнения, неуклонно понижающиеся ставки на Лео.

– Клянусь, он стал еще больше, – пробормотал Юранд, широко раскрывая глаза.

– Я тоже, – прорычал Лео, стараясь голосом показать, какой он большой.

– Без сомнений. Твои ноги, наверное, уже почти такой же толщины, как его руки.

– Я могу его побить!

– И с легостью – если вы будете сражаться на мечах. Но зачем тебе сдался кулачный бой?

Лео тоже принялся расстегивать рубашку.

– Когда я жил в Уфрисе, Ищейка часто рассказывал мне о Девятипалом. О поединках на круге, в которых он побеждал. Как же я любил эти истории! Бывало, прыгал с палкой в руках по саду позади его замка, воображая, что я Девять Смертей, а кол для бельевой веревки – Рудда Тридуба, или Черный Доу, или Фенрис Наводящий Ужас.

Эти имена до сих пор вызывали в нем трепет, когда он их произносил. Словно магические заклинания.

Юранд наблюдал за Гловардом, наносящим в воздух жестокие тренировочные удары.

– Кол для бельевой веревки не может выбить тебе зубы.

Лео набросил свою рубашку ему на голову.

– Настоящий боец никогда не знает, против чего ему придется сражаться. Именно поэтому я каждый раз позволяю вам, ублюдкам, самим выбирать оружие.

Утро стояло холодное, так что он принялся приподниматься на пальцах ног, чтобы разогнать кровь.

– И именно поэтому я могу побить Барниву в бою на тяжелых мечах, а Антаупа – на копьях. Поэтому управляюсь с булавой лучше, чем Белая Вода Йин, а с двумя клинками – лучше тебя. Поэтому я соревнуюсь с Риттером в стрелковом мастерстве… точнее, соревновался. Но он помер, бедолага. А вот Гловарда мне еще ни разу не довелось побить голыми руками.

– Еще бы, – заметил Юранд. Его лоб снова прорезала озабоченная морщинка. – Этакую махину!

– Подумаешь. Чем больше враг, тем громче он падает.

– Или тем больнее бьет?

– Поражения учат большему, чем победы, – буркнул Лео, пытаясь шлепками хоть немного разогреть мышцы.

– Но и переносить их тяжелее. – Юранд несколько понизил голос: – По крайней мере скажи, что ты будешь мухлевать.

– Либо с честью, либо никак! – негодующе фыркнул Лео. Кажется, Казамир Стойкий когда-то говорил нечто похожее. – Ты вообще на чьей стороне?

Юранд, похоже, был несколько уязвлен вопросом.

– На твоей. Как и всегда. Как и все мы. Именно поэтому мне не принесет радости вид того, как он придушит тебя до полусмерти.

– Что мне действительно хотелось бы видеть в своем главном помощнике, так это немного веры, – сощурясь, проговорил Лео.

Гловард воздел кулаки, и на его поднятых руках рельефно проступили жилы. Лео не мог отрицать, что выглядел он грандиозно. Словно скульптура, сильно приукрашивающая реальность. Даже его зубы казались мускулистыми.

– Сейчас я выжму тебя как лимон! – прорычал боец.

– Молодой Лимон! – возопил Барнива, к вящей радости наблюдающих.

Юранд наклонился еще ближе.

– Если ты умрешь, можно, я возьму себе твоего коня?

– Немного веры! – прорычал Лео, кидаясь вперед.

Нападай, всегда нападай. Особенно когда шансы против тебя.

Застав Гловарда врасплох, он нырнул под метнувшийся наугад кулак, ощутив его ветерок в волосах, и постарался сам обработать ударами корпус противника, вкладывая в них все, на что был способен. Без сомнения, Гловард нагулял немного жирка, но вся надежда на то, что мышцы под ним тоже мягкие, мгновенно улетучилась. С таким же успехом Лео мог бы дубасить ствол дерева.

– Черт, – прошипел он застывшими в улыбке губами, встряхивая отбитые пальцы.

– Сейчас ты у меня сожрешь эту горку! – проревел Гловард, и растущая толпа зрителей разразилась смехом и подбадривающими криками.

Знают мертвые, Лео стоило бы сейчас следить за Гловардовыми кулаками, но его взгляд постоянно обращался к двум женщинам самого странного вида, стоящим среди публики. У старшей из них было заостренное, бесстрастное лицо, губы перерезал шрам, одна штанина была распорота, и из-под нее виднелась забинтованная нога. Лицо младшей было, наоборот, широким и более чем выразительным. Сквозь ее плоский веснушчатый нос было продето толстое золотое кольцо, а спутанные рыжевато-каштановые волосы торчали во все стороны, так что стоящим сзади приходилось наклоняться вбок, чтобы видеть происходящее.

– Как все это мужественно выглядит! – провозгласила она, ставя на перекладину ограды обляпанный грязью башмак с язычком, вываливающимся из-под небрежно завязанных шнурков. – Они берут деньги за свое представление?

– Насколько я могу сказать, они раздеваются забесплатно, – задумчиво отозвалась та, что постарше.

– Поразительная забота о людях! – воскликнула молодая, вскинув руки и расцветая широкой улыбкой.

Гловард не собирался упускать свой шанс. Он продолжал наступать, выбрасывая огромный кулак убийственными короткими тычками. Лео сумел увернуться от одного удара, потом от другого, но третий скользнул по его скуле, и он еле устоял. Его ноги поехали по мокрой траве, и это было к счастью, поскольку второй кулак Гловарда просвистел в воздухе в том месте, где только что находилась его голова. Лео скользнул противнику за спину, отбив раздраженную дробь по его ребрам, что не вызвало ровно никакого эффекта. Гловард презрительно фыркнул:

– Мы тут деремся или танцуем?

За его могучим плечом Лео снова увидел девушку: она со скошенными глазами смотрела на прядку волос, упавшую ей на лицо. Выпятив нижнюю губу, она подула на нее, но та тут же упала обратно вместе с тремя другими. В ней было что-то знакомое, словно имя, вертящееся на кончике языка.

– Деремся! – рявкнул он, уворачиваясь от серии ударов. С его оскаленных зубов летела слюна.

– Так его! – услышал он крик Юранда. – Задай ему жару!

Однако все его усилия были тщетны; его слабые шлепки отлетали от могучих рук Гловарда, скользили по макушке его головы, отскакивали от его боков. Потом из ниоткуда прилетел тяжелый кулак, врезался Лео в подбородок и сшиб его с ног. С беспомощным вскриком он оказался в воздухе, ухваченный противником за пояс.

Черная земля и светлое небо завертелись вокруг, он беспорядочно замахал руками; потом склон горы жестко ударил его по ребрам, зубы лязгнули, и он покатился, переворачиваясь, пока не оказался лежащим лицом вниз.

С тяжелым стоном Лео приподнялся и увидел здоровенный сапог Гловарда, уже летящий в его направлении. Ахнув, он успел откатиться в сторону, так что огромный каблук взрыл почву в нескольких дюймах от его лица. Лео вскарабкался на ноги, но не удержал равновесия и рухнул на перила ограждения.

– А этот блондинчик хорошенький, – заметила та, что постарше.

– У меня тоже есть глаза!

Молодая женщина наблюдала за ним, оперев подбородок на руки. Ее голова ходила вверх-вниз: она что-то жевала. Глаза у нее несомненно имелись. Большие, очень светлые и очень пронзительные.

– Он словно охотничий пес, такой свирепый и резвый.

Лео не чувствовал в себе особой резвости, особенно когда на него вновь обрушился кулак Гловарда. Он прикрывался как мог, но сила ударов была ужасающей. Удар сбоку кинул его к ограде, выбив из него дух, потом костяшки врезались в челюсть, и во рту стало солоно.

– Уходи оттуда! – услышал он крик Юранда сквозь собственное хриплое, булькающее дыхание.

Ему едва удалось нырнуть под удар, который мог бы с легкостью перекинуть его через ограду. Собрав все силы, Лео попытался отпихнуть Гловарда – тот почти не сдвинулся с места, но по крайней мере Лео оттолкнулся от него и, пошатываясь, выбрался на открытое место. Его лицо налилось кровью, легкие горели, колени подгибались.

Сейчас Гловард мог бы сбить его с ног одним пальцем, но предпочитал потянуть время, наслаждаясь моментом славы. Он рубил воздух огромными кулаками, расхаживая взад и вперед, словно петух на дворе собственной фермы.

– Бей его! – вопил Юранд среди рева толпы. – Ударь его, черт побери!

Однако Лео уже понимал, что никогда не побьет Гловарда в кулачном бою. Придется побеждать не кулаками, а головой. Сквозь застилавший сознание туман он вспомнил то, что говорила ему мать. Меньше храбрости, больше расчета. Выставь в долине своих худших солдат, и пусть они маршируют как можно хуже. Даже когда в его голове прояснилось, Лео продолжал ею трясти, словно ничего перед собой не видел, хватался за ребра, словно с трудом мог вдохнуть. Даже когда в ноги вернулась крепость, он продолжал переступать, пьяно пошатываясь.

– Ну что, – пробулькал он, скаля окровавленные зубы, – мы деремся или танцуем?

Как актер он едва ли удостоился бы лавров, но, к счастью, Гловард был наделен мускулатурой, но не воображением. Он ринулся в атаку уже без всякой опаски, готовя противнику удар, о котором будут говорить годами. Но к этому моменту Лео уже вернул себе способность соображать. Он ушел под удар, ловко перекатился, ухватил Гловарда за мелькнувшую рядом мощную ляжку и вскочил, потащив ее вместе с собой.

Хрюкнув от неожиданности, Гловард запрыгал на другой ноге, замахал руками, чтобы удержать равновесие, но его вторая нога скользнула по траве, и он рухнул, впечатавшись лицом в землю.

– Ну и кто теперь жрет горку? – радостно захохотал Лео. – Как она на вкус?

Гловард беспомощно скреб пальцами по земле, изрыгая ругательства, но Лео держал его огромную ступню крепко прижатой к своей груди и отпускать не собирался. Он резко повернул ее, и великан захлопал ладонью по земле:

– Ладно! Ладно! Я сдаюсь!

Лео отпустил его сапог и, шатаясь, отступил назад. Он почувствовал, как Юранд схватил его за запястье и поднял его руку высоко вверх.

– Победа всегда доступна человеку умеренных размеров! – провозгласил он, накидывая на плечи Лео его рубашку.

– Не стоит одеваться ради нас! – крикнула женщина постарше, и молодая, запрокинув голову, разразилась булькающим хохотом.

– Лео! – выкрикнул кто-то в толпе, вероятно, один из немногих оптимистов, что ставили на него. Лео попытался улыбнуться, хотя боль была значительной. Кажется, у него выбит зуб? – Молодой Лев!

Девушка, нахмурясь, поглядела прямо на него:

– Ты Лео дан Брок?

– Никто иной, – отозвался Юранд, горделиво хлопая его по плечу.

– Ха! – Она спрыгнула с ограды и зашагала к нему с широкой улыбкой. – Так это же малыш Лео!

– Малыш Лео? – Юранд поднял брови.

Она окинула Лео взглядом сверху донизу.

– Ну, теперь он вырос.

И, к его немалому удивлению, она обняла его обеими руками, ухватила за затылок и прижала его лицо к своему плечу.

Только теперь он увидел среди громыхающей массы оберегов, костей, рун и ожерелий, которые были на ней надеты, деревянный штифт на кожаном ремешке, сплошь покрытый вмятинами от зубов.

– Рикке? – Вырвавшись, Лео воззрился на нее, ища хоть какие-то следы той немощной девчурки, которую, бывало, дразнил, когда гостил в замке ее отца в Уфрисе. – Мне говорили, ты куда-то пропала!

– Я нашлась! – заявила она, вскинув оба кулака в воздух. Потом опустила их и почесала в затылке. – По правде говоря, я действительно зашла немного не туда, но Изерн-и-Фейл знает все пути. Она направила меня к дому.

– Как прославленный капитан, направляющий дырявую лодчонку, – заметила горянка. Шрам, проходивший через угол ее рта, придавал ее лицу такой вид, словно она постоянно кривит губы. Или, может быть, она просто постоянно кривила губы. – Я настоящий герой, но не будем об этом.

– Мерзавцы Кальдера Черного рыщут повсюду, вместе с его сыном Стуром. Гребаным Сумраком.

Внезапно Рикке оскалила зубы в приступе гнева. Это было так неожиданно, что Лео чуть не отступил назад.

– Я верну этого говнюка в грязь, обещаю! – Она сплюнула. Длинная нитка слюны повисла у нее на губе, и она нетерпеливо смахнула ее. – Ублюдки!

– Но… ты осталась невредимой?

Рикке сунула Лео под нос оба кулака и принялась перечислять, отгибая пальцы:

– Меня морили голодом, били, на меня ссали, в меня стреляли, меня травили собаками, меня угрожали отдать трахнуть борову, я спала под висельником, едва не свалилась в ущелье, убила молодого мальчишку, и к тому же пару раз обосралась. Ты знаешь… – она пожала плечами, наклонив голову набок и подняв плечи почти к самым ушам, – скажем так, я надеюсь, что на следующей неделе будет поспокойнее.

– Похоже, тебе пришлось… нелегко. – Он почти не понимал, о чем она говорит, но ему нравилось слышать звук ее голоса. – Я рад снова тебя видеть.

Он действительно был рад. Когда-то они были близки – настолько близки, насколько это возможно с таким необычным человеком, как она.

– Помнишь, как мы впервые встретились? – спросила Рикке.

Лео поморщился.

– Такое трудно забыть.

– Ты издевался над моими припадками, над моими дурацкими волосами и над моим странным поведением.

– Да, хотелось выпендриться перед парнями.

Она кивком указала на Гловарда, который сидел на земле, потирая подвернутую лодыжку.

– Некоторые вещи не меняются.

– Я этим не горжусь, если тебя это утешит.

– Меня утешило, когда я повалила тебя на землю и села сверху.

Теперь настала очередь Лео чесать в затылке.

– Говорят, поражения учат большему, чем победы. К тому же, ты тогда была на полголовы выше. – Он вытянулся во весь рост, глядя на нее сверху вниз примерно с той же высоты, с какой она тогда смотрела на него. – Сомневаюсь, что сейчас ты захочешь это повторить.

– Ох, даже не знаю. – Протянув руку, она вытерла большим пальцем кровь с его верхней губы. Кажется, у нее дернулся глаз. А может быть, она ему подмигнула. – Возможно, меня удастся уговорить.

– Пожалуй, это лучше, чем если бы тебя трахнул боров, – заметила Изерн-и-Фейл.

С негромким кряхтением она убрала свою перевязанную ногу с ограды и, хромая, двинулась прочь.

– Мне нужно привести эту дырявую лодчонку обратно к ее отцу, пока она опять не сбилась с курса. Я дала слово! – крикнула она через плечо.

– На меня большой спрос. – Рикке отодвинулась от него, отвесила поклон, коснувшись одной рукой травы, потом спиной вперед влезла на ограду. – Еще увидимся, малыш Лео!

Она перекинула ноги на другую сторону, спрыгнула и пошла прочь, оставив Лео пялиться ей вслед.

– Боже, боже, боже! Кто эта прелестная крошка с кольцом в носу?

Антауп возник словно бы ниоткуда, как часто происходило, когда рядом были женщины. Он втянул воздух сквозь сложенные трубочкой губы, глядя в спину Рикке.

– Целых три «боже»? – сухо буркнул Юранд. – Практически предложение руки и сердца.

– Это, – проговорил Лео, – была Рикке.

– Пропавшая дочка Ищейки?

– Мы дружили, когда я жил в Уфрисе. С тех пор она… выросла.

– И в самых правильных местах! – подхватил Антауп. – Впрочем, глаза…

– Вроде бы кто-то говорил, что она может видеть будущее? – спросил Юранд. Кажется, сам он не очень в это верил.

– И что-то мне подсказывает, что в будущем она видит твой член, – шепнул Барнива на ухо Лео, фыркая от смеха.

Юранд отвернулся от них, качая головой:

– Ох, ради всего святого…

Он был отличный друг, и чертовски умный, но порою ужасный ханжа.

– Будь осторожен, – Лео забросил Барниве руку за шею и притянул к себе в захвате. – Ты можешь быть следующим, кого мне придется заставить жрать горку!

– Ну что ж, если тебя больше привлекает борьба… – Антауп, лизнув указательный и большой пальцы, подкрутил спадающий на лоб чубчик. – Было бы жаль оставлять столь многообещающее поле нераспаханным…

Именно в этот момент Лео решил, что он в игре. Антауп знал о женщинах все. Если даже его зацепило, значит, и все остальные не останутся равнодушными.

– Держи свой плуг при себе. – Лео ухватил Антаупа свободной рукой и вступил с ним в шуточную борьбу, бросив взгляд на задницу Рикке с той же жадной ухмылкой, с какой на нее смотрели его друзья. – И не лезь на мою территорию!