Текст книги "Полный газ"

Винс услышал позади мучительный рев мощного мотора и бросил долгий ленивый взгляд назад через плечо: как раз вовремя, чтобы увидеть, как их снова нагоняет фура. Словно выбравшийся из укрытия лев, настигший стайку газелей у водопоя. Команда шла плотной группой – как всегда: на таком рельефе они держали сорок пять, а фура сейчас неслась под шестьдесят. Винс еще успел подумать: «Он не тормозит», – когда Лафлин проломился сквозь три едущих последними байка. Раздался душераздирающий скрежет стали о сталь.

Байки летели кувырком. Один «харлей» впечатался в скалу, и его пилота – Джона Киддера, он же Малютка Джон, – выбило из седла; он ударился о камень, отлетел и канул под огромными мощными металлокордными колесами фуры. Еще одного байкера – Док? Ох, только не Док! – вынесло на левую, глядящую на обрыв, полосу. Перед Винсом на секунду мелькнуло бледное потрясенное лицо, широко распахнутый рот; блеснул на мгновение золотой зуб, которым Док так гордился. Не в силах совладать с управлением, Док перемахнул через руль, протаранил перила ограждения и, кувыркаясь по камням, полетел вниз. Его «харлей» опрокинулся; замок кофра сломался, и наружу посыпалось барахло.

Фура зажевала все, до чего смогла дотянуться, – только решетка радиатора сыто чавкнула.

Кровь бухала в груди Винса, распирала сердце, и на минуту стало очень больно. За следующий глоток воздуха пришлось сражаться. Все произошло на самом деле? Разбрызганные под колесами фуры байки – разум отказывался воспринимать эту картину.

Винс и Рейс влетели в очередной поворот.

Дорога в этом месте шла резко вбок и вниз. И все, что осталось от Дока, упало на дорогу перед ними. Док скатился с верхнего изгиба хайвэя, а сверху упал байк. Лязгнуло, задрожало. А потом поверх посыпалась одежда из кофра. Джинсовый жилет Дока спланировал на кучу последним, надуваясь жарким воздухом взрыва, словно парус. В шестьдесят восьмом во вьетнамском Железном треугольнике ходила шуточка: «Когда я умер, меня пустили в рай, потому что в аду я уже побывал». Столкновение с фурой произошло за поворотом шоссе, двадцатью метрами выше. И сейчас Винс и остальные выжившие оказались в той точке, куда упали тряпки из кофра, их хозяин и его байк.

Винс вывернул руль, объехал обломки – подошва скрежетнула по залатанному асфальту. Док Реджис, его друг целых двадцать лет, превратился теперь в слово из кроссворда: «консистенция – месиво». Он лежал лицом вниз; у левого уха в луже крови поблескивали вылетевшие зубы, и золотой среди них. Берцовые кости проткнули кожу, и красные осколки торчали сквозь дыры в джинсах. Все это Винс запечатлел в одну секунду; а потом зажмуриваться было уже поздно. Он пытался проглотить комок и не мог; в горле стоял привкус желчи.

Рейс объехал груду, совсем недавно бывшую Доком и его байком, с другой стороны. Искоса посмотрел на отца. За зеркальными стеклами глаз не видно, но лицо застыло в ужасе… выражение маленького ребенка, который не вовремя проснулся, пошел искать родителей… и наткнулся на включенный телевизор и сцену из ужастика.

Винс снова обернулся. Из-за поворота вынеслись остатки Команды. Всего семеро. Фура ревела следом, с такой скоростью проходя поворот, что длинная цистерна опасно кренилась вбок, едва не задевая асфальт; покрышки дымились. Потом грузовик выровнялся и ударил Эллиса Харбисона. Эллис резко взлетел в воздух, словно прыгал в бассейн с трамплина. Было почти смешно: руки, раскинутые в голубом небе… а потом он обрушился вниз и упал под грузовик. Его байк получил жесткий удар и тоже покатился кувырком под мощные колеса.

Фура преследовала Дина Кэроу, и Винс поймал его полный ужаса взгляд. Грузовик задел заднее колесо мотоцикла. Дин не удержался в седле и жестко приземлился на дорогу. Повалился с бешеной скоростью под уклон, и асфальт сдирал с него клочки кожи. А голова раз за разом билась о землю, и на грифельной доске мостовой оставалось красное многоточие его последней дороги.

А в следующее мгновение фура съела мотоцикл Дина: ударило, хрустнуло, чавкнуло, и лоурайдер, за который Дин все еще выплачивал кредит, взорвался, и вокруг грузовика распустился яркий парашют пламени. Винса в спину толкнула злая волна жара; его протащило вперед, чуть не сорвало с седла. Он ждал, что горючее в цистерне сейчас сдетонирует, и фура тоже взорвется. Однако этого не произошло. Грузовик, рыча, пронес сквозь пламя черные от сажи бока цистерны; колеса и несущая система дымили; фура же оставалась неповрежденной и только набирала скорость. Винс знал: «Мак» – машина быстрая, новые модели имеют под капотом мощнейшую электросиловую установку, – но вот так?..

Наддув? Может у этой чертовой таратайки быть дизель с наддувом?

Винс летел по шоссе, чувствуя, как дымится передняя покрышка. Они сейчас приближались к нижней точке спуска; там дорога выравнивалась и переходила в горизонталь. Рейс держался чуть впереди. В зеркале заднего вида мелькали силуэты других выживших: Лемми, Персика и Роя.

А грузовик снова нагонял.

Они могли сделать его на подъеме – влегкую, – но здесь и сейчас подъемов не было. На двадцать миль вперед не было, если память ему не изменяет. Фура прицелилась в Персика – смешного парня, особенно смешного, когда он пытался быть серьезным. Персик в ужасе обернулся через плечо, и Винс знал, что сейчас видят его глаза: надвигающуюся блестящую морду нефтевоза. Настигающую.

Нахрен такие мысли! Выводи парней!

Это ведь его дело, его обязанность – выводить. Рейс еще держался, но вел словно на автопилоте: лицо застыло, взгляд направлен только вперед, как будто у него загипсована шея. Винса пронзила мысль – страшная и забавная одновременно, – что именно так Рейс и выглядел в тот день, когда в Аль-Фаллудже, бросив своих, спасался от минометного огня.

Персик выжимал из байка все что мог, и ему удалось чуть-чуть оторваться. Фура громко засигналила, словно в гневе и отчаянии. Или издеваясь. Так или иначе, старина Джорджиа Пич по кличке Персик лишь оттянул казнь. Винс слышал, как водила грузовика – Лафлин или, черт его, сам дьявол из ада! – переключил передачу. Господи, да сколько сил в его движке? Дистанция начала сокращаться. Винс не думал, что Персик сможет снова ее разорвать. Его байк и так уже выдавал все, на что способен. Так что или фура все-таки его настигнет, или сначала мотоцикл взорвется от перегрузки, а фура настигнет его уже потом.

БЭНГ! БЭНГ! БЭНГ-БЭНГ-БЭНГ!

День раскололся вдребезги окончательно, однако это подарило Винсу идею. Все зависит от того, где точно они сейчас находятся. Винс знал эту дорогу. Он знал ее всю, все, что впереди, – но сколько лет он уже здесь не ездил! И сейчас, не в силах оторваться от руля, он, конечно, не был уверен, что это именно то самое место.

Рой что-то швырнул через плечо, что-то, блеснувшее на солнце. Предмет ударился в грязное лобовое стекло фуры и отлетел. Мачете! Грузовик рявкнул, выпустил особенно густой клуб черного дыма, водила снова налег на клаксон…

БЭНГ-БЭНГ! БЭНГ! БЭНГ-БЭНГ-БЭНГ!

В дыму и череде взрывов это звучало как безумная азбука Морзе.

Если только… Господи боже, если только…

И да. Впереди висел знак настолько замызганный, что едва можно было разобрать: «Кумба 2».

Кумба. Драная Кумба. Жалкий шахтерский поселок на склоне холма; центр цивилизации, где всех достопримечательностей – пяток игровых автоматов и старый хрыч, торгующий изготовленными в Лаосе индейскими одеялами навахо.

Две мили – это быстро, когда ты и так уже несешься на восьмидесяти. Это совсем быстро, и времени на раздумья больше не будет.

Остальные парни посмеивались над аппаратом Винса – вполне добродушно, впрочем, и только в шуточках Рейса слышалась издевка. Винс ездил на оттюнингованном «Кавасаки Вулкан 800» с выхлопными трубами от «Кобры» и сделанным под заказ седлом. Кожаным и красным, как пожарная машина. «Зато мягонько» – так Джим Кэроу однажды назвал это сиденье.

– Да насрать на него, – мрачно ответил тогда Винс, и, когда Персик, торжественный, точно проповедник, сказал: «Уверен, ты справишься», – все сложились от хохота.

Само собой, парни нарекли «Вулкан» «японочкой». И еще Винсовой «Красной Худышкой». Док – тот самый Док, который сейчас был размазан по дорожному полотну за их спиной, – любил называть его «мисс Фудзияма». Винс только улыбался, словно знал нечто им неизвестное. Может, даже и вправду знал. Он довел «Вулкан» до приличного состояния и на этом остановился. Хорош разводить суету. Рейс не остановился бы, но Рейс молодой парень, а молодежи интересно, где предел возможностей. Сейчас Винсу тоже предстояло выяснить, где этот предел.

Он выжал до упора.

«Вулкан» откликнулся не ревом, но стоном и почти вырвался из-под своего пилота. Перед Винсом мелькнуло белое лицо сына – и исчезло сзади. Все осталось сзади: люди, машины – и его ноздрей коснулся запах пустыни. Впереди была только грязно-серая полоса асфальта и ведущая затем влево дорога на Кумбу. Справа медленным изгибом уходила Шестерка. На Шоу Лоу.

Винс посмотрел в зеркало заднего вида: парни шли плотной группой, и Персик тоже сохранял строй. Винс испугался, что фура все-таки задела Персика, а возможно, и всех остальных, – но тот сидел в седле вполне уверенно, слегка отклонившись назад. Как и сам Винс, Персик знал, что ближайшие двадцать миль подъемов не будет. После поворота на Кумбу хайвэй шел вверх, и по обе стороны бежали перила ограждения; Винс представил, каково здесь перегоняемому скоту.

Однако ближайшие двадцать миль принадлежали Лафлину.

Пожалуйста, пусть сработает.

Винс отпустил ручку газа и начал ритмично нажимать тормоз. И четверо едущих следом за ним байкеров увидели – если смотрели, конечно, – вспышку тормозного фонаря: долгая вспышка… короткая… долгая… пауза. А потом снова. Долгая… короткая… долгая. На эту мысль его навел клаксон фуры. Однако его звук был только похож на морзянку, а сигнал, который подавал Винс, включая и выключая тормозной фонарь, и являлся азбукой Морзе.

Буква R, «вас понял».

Рой и Персик могут это понять, Лемми поймет наверняка. А Рейс? Учат ли сейчас морзянке? Учат ли парней в теперешних войнах «ненужной» азбуке Морзе, если любая командная техника оснащена GPS, а ракеты наводятся через спутник?

Приближался поворот на Кумбу. Винсу хватило времени, чтобы передать букву R еще раз. Теперь он надеялся, что его поймут. Он отвел руку влево в жесте, который Команда знала отлично: Съезд с хайвэя. Следовать за мной. Лафлин увидел сигнал – Винс на это и надеялся – и со всей скоростью вписался в поворот. В тот же миг Винс выкрутил газ. «Вулкан» завизжал и мощно рванул. Он накренился вправо и понесся по основной дороге. Остальные следовали за ним. Но не фура. Лафлин уже ехал по проселку в сторону Кумбы. Если бы он постарался сейчас снова вырулить на основную дорогу, машина бы опрокинулась.

Винс ощутил прилив восторга и торжествующе сжал кулак. Мы это сделали! Твою же мать, мы это сделали! Пока гребаная колымага будет поворачивать, мы пройдем те девять миль до…

Мысль обломилась, как сухая ветка, едва он взглянул в зеркало заднего вида. За ним ехало три мотоцикла, не четыре: Лемми, Персик и Рой.

Винс резко развернул корпус влево, чувствуя, как трещит позвоночник. Он уже понимал, что́ сейчас увидит. И увидел. Фура оставляла за собой гигантский шлейф рыжей пыли; цистерна была уже так покрыта грязью, что утратила последний блеск. Однако в полусотне метров впереди нее что-то отсвечивало. Винс понял, что́: хромированные трубы и двигатель «харлея». Рейс или не знал морзянку, или не поверил своим глазам, или не заметил сигнала вообще. Винс вспомнил восковое, застывшее лицо сына и подумал, что наиболее вероятен последний вариант. Рейс перестал воспринимать остальных членов Команды – он ослеп ровно в тот момент, когда осознал: за ними несется не просто потерявший управление грузовик, но убийца, настроенный их всех уничтожить. Отмашку Винса он различил, однако в тот момент видел только отца, а парней – нет. Своего рода туннельное зрение. Что это было, паника? Или животный инстинкт самосохранения? Или, когда доходит до дела, разницы между ними нет?

Рейсов «харлей» скользнул за холм. Следом скрылась и фура – на дороге остался лишь пылевой след. Винс велел себе собраться. Если ему не изменяет память – в чем он весьма сомневался, ведь ездил по этой трассе года два назад, – ветка проходит сквозь Кумбу, потом отклоняется и снова вливается в Шестерку в девяти милях впереди. Если Рейсу удастся удержать дистанцию…

Вот только…

Вот только, если ситуация не изменится, сразу за Кумбой начнется плотный грунт, а там в это время года часто бывают песчаные наносы. Грузовик пройдет нормально, но мотоцикл…

Шансы Рейса пережить последние четыре мили девятимильного участка были призрачны. А вероятность, что «харлей» завалится и Рейс вылетит через руль, – наоборот, очень велика.

В голове Винса словно мелькали снимки разных лет: Рейс на трехколесном велосипеде: юный Воин дороги. Рейс, в упор смотрящий на отца с заднего сиденья «Понтиака»; лужица растаявшего мороженого, в глазах ярко плещется ненависть, нижняя губа трясется. Рейс в восемнадцать: он одет в военную форму; он надменно улыбается – герой.

Последним возник образ мертвого Рейса – сломанной куклой на дорожном полотне, и только кожаная одежда не дает кукле развалиться на части.

Винс прогнал эти картины. Они не помогут. Да и копы не помогли бы, факт. И какие здесь копы, в Кумбе? Если даже кто-то увидит, как фура гонится за байком, он позвонит в полицию штата, – однако ближайший полицейский сидит сейчас где-нибудь в Шоу Лоу, слушает кантри, пьет кофе, лопает пирог и любезничает с официанткой.

Здесь есть только они сами. Впрочем, это и так понятно.

Он вытянул руку вправо и взмахнул сжатым кулаком. Остальные трое заняли места от него по бокам и чуть сзади. Двигатели бушевали, воздух над глушителями чуть мерцал.

Лицо Лемми осунулось и как-то резко пожелтело.

– Он не видел сигнала заднего фонаря! – крикнул он.

– Не видел или не понял? – завопил Винс в ответ. Его трясло. Хотя, возможно, мотоцикл сотрясался под ним. – Все одно! Что там у нас с «Мальчуганом»?

Сначала Лемми не сообразил. Потом согнулся к правой седельной сумке и рванул лямку. Из ткани, никакого пластика. Все-таки Лемми – человек старой закалки.

Пока он возился, сзади загрохотало оружие. Рой слетел с катушек. Он развернул байк и принялся стрелять по направлению на восток. Его тень теперь бежала перед ним: черный изломанный силуэт. На спине кожаной жилетки красовалось: «Не сдавайся. Не отступай».

– Назад, Клавз, сукин сын! – завопил Персик.

Его рука соскользнула с рычага. Мотоцикл накренился и нырнул вперед, почти под ногу Винса, плюнул вонючим дымом и забуксовал. Впрочем, Персик, похоже, этого не заметил. Он все еще смотрел назад. Взмахнул кулаком; его редкие седые волосы вихрились вокруг узкого длинного черепа.

– Назад, сукин сын, скотина!

Рой не повернул. Даже не оглянулся.

Персик посмотрел на Винса. Слезы текли у него по щекам, побуревшим за сотни рейдов и тысячи попоек. Сейчас он выглядел старше, чем пустыня под его ногами.

Что этот ублюдок делает, а, Винс? Ты ведь с ним разберешься, а? А я помогу.

Винс обернулся к Лемми:

– Быстрее! Быстрее, черт тебя подери!

И ровно когда он подумал, что сейчас Лемми вытянет пустышку, старый друг выпрямился с «Мальчуганом» в затянутой в перчатку руке.

Команда не брала в рейды оружие. Такие байкеры-изгои никогда его не берут. На всех в полиции имелись досье, и любой коп в Неваде счел бы за счастье закатать нарушителя в тюрягу на тридцать лет за незаконное ношение оружия. Одного или сразу всех – как выйдет. Они носили ножи, но в такой ситуации ножи бесполезны: что, сильно Рою помог его мачете? Да и сам Рой особенной пользы не приносил. Ну если не считать убийства обдолбанных маленьких девочек в школьных свитерах.

«Мальчуган», хоть и не сказать, что сильно легальный, оружием не был. И обнаруживший его коп («при поиске наркотиков» – эти свиньи всегда «ищут наркотики») вставил, конечно, Лемми фитиль за объяснение, что это более надежная штука, чем дорожный фонарь, если ты поломался ночью. Возможно, коп понял, что́ перед ним; возможно, нет, – однако он знал, что Лемми – ветеран Вьетнама. Не просто по ветеранскому номерному знаку на мотоцикле – тот мог быть украден, – но и потому, что сам коп был ветераном тоже. «Долина Ашау, где даже дерьмо пахнет слаще», – сказал он, и они оба засмеялись и ударили кулаком о кулак.

«Мальчуган» – граната шокового действия М84, более известная как светошумовая граната. Лемми держал ее в кофре уже лет пять и часто повторял, что в один прекрасный день она их всех выручит, включая Винса.

По всему, «один прекрасный день» наступил сегодня.

– Интересно, эта хрень еще не протухла? – прокричал Винс, подвешивая «Мальчугана» на руль. На гранату он не походил – скорее на смесь колбы от термоса и баллона с аэрозолем. Единственное, что наводило на мысль о гранате, – вытяжное кольцо, сейчас заклеенное скотчем.

– Без понятия! Я вообще не представляю, как ты…

У Винса не было времени обсуждать логистику. У него была всего лишь смутная идея, и с логистикой она соотносилась слабо. «Пора ехать! Этот мудак скоро окажется на дороге по другую сторону Кумбы. Значит, и мне надо оказаться там в то же время!»

– А если Рейс не удержит дистанцию? – спросил Лемми.

Спросил. До сих пор они продолжали перекрикиваться: в крови кипел адреналин. Было даже странно услышать почти обычный тон голоса.

– Ну как-нибудь, – ответил Винс. – И… вам нет нужды ехать со мной. Вам обоим. Я пойму, если вы повернете. Все-таки мой сын.

– Так оно так, – отозвался Персик, – но это наша команда. Ну была команда.

Он запрыгнул в седло и завел мотор.

– Я с тобой, кэп.

Лемми просто кивнул.

Винс тронулся с места.

Он ошибся в расчетах: не девять миль, а семь. Навстречу им не попалось ни одной машины, ни грузовика, ни легковушки. Дорога была пустынной; возможно, все водители направились в объезд из-за ремонтных работ. Винс ехал и поглядывал налево. Иногда он видел красную пыль: фура мчалась вперед в половине пустыни сбоку. А затем перестал видеть даже пылевой след: дорогу заслонили изъеденные известняковые холмы.

«Мальчуган» покачивался на петле. Армейские запасы. Интересно, эта хрень еще не протухла, спросил он у Лемми – и только сейчас понял, что спрашивать надо было себя. Когда в последний раз ему приходилось вот так мчаться на пределе сил, выкрутив газ до упора? Когда в последний раз весь мир сужался до мучительного – совершенно буквального – выбора: жить ясно или умереть смеясь? И как так вышло, что его собственный сын, такой весь из себя классный в новой косухе и зеркальных очках, упустил из вида этот простой урок?

Живи ясно или умри смеясь, – но только не беги. Не беги, мать его так!

«Мальчуган» сработает. Или нет. Впрочем, Винс знал, что в любом случае его выступление состоится, и в голове у него делалось легко и весело. Если стекло в кабине фуры поднято, ничего не сложится. Однако у закусочной стекло было опущено. Винс хорошо помнил выставленный из окна локоть. А позже – разве водила не помахал им из своей кабины? Помахал. Точно.

Семь миль. Пять минут. И хватит времени на воспоминания: как он учил сына менять моторное масло и никогда – нечестным трюкам на дороге; как учил управляться со свечами зажигания и никогда – мошенничать за игрой. Сейчас самое время спросить себя: как же ты позволил мальчику влезть в проклятое дело с метом, как дал согласие? Ведь все понимал! А очень просто: согласился в надежде, что можно что-то искупить, исправить. Только вот время для искупления миновало.

Винс почти лег на руль, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. Он несся под восемьдесят пять миль в час. Он несся, и голову терзала ужасная мысль; ужасная, мерзкая, но избавиться от нее он не мог. Возможно, для всех причастных будет лучше, если Лафлин догонит сына? Он вспоминал сейчас не то, как Рейс, обозленный потерей денег, бросает саперную лопатку в голову беспомощного человека. Это само по себе скверно, но думалось о другом. Перед глазами стоял застывший, пустой взгляд сына, когда тот свернул на дорогу к Кумбе.

А еще он снова видел Команду. И тот спуск. И как жуткая махина расправляется с парнями, с одним за другим. Они боролись тогда, пытались уйти из-под удара. Они были живы до последнего мгновения, до последнего мига борьбы. А Рейс при первой угрозе немедленно превратился в камень, в истукана с затвердевшей шеей. Он смотрел только на дорогу к спасению – ни на парней, ни на отца. Вокруг не было ничего, что стоило бы увидеть. Возможно, и никогда в жизни не было.

Сзади раздался грохот, а еще крик, который он разобрал даже сквозь рев ветра и рычание двигателя: «Сука!» Он посмотрел в зеркальце заднего вида и увидел, что Персик закидывается назад. Между его ногами-спичками повалил густой чадный дым. На дорожном покрытии за мотоциклом разливалось масляное пятно, становилось все больше… шире… байк двигался все медленнее… медленнее. Рванул цилиндр… Чудо, что этого не произошло раньше.

Персик отчаянно махал руками им вслед. Мог ли Винс остановиться? Вопрос, можно ли пожертвовать Персиком ради Рейса, не имел смысла. Вопрос выкупа одного за счет другого не стоял вообще. Однажды коп в Аризоне тормознул их и произнес: «О’кей, посмотрим, кого это нам отрыгнула дорога». Собственно, именно этим выражением их и можно было назвать: отрыжка дороги. Однако тела, которые сейчас валялись изломанными на дорожном полотне за его спиной, еще сегодня утром двигались, ездили, дышали; они были его друганами – единственное, что у него имелось ценного. Они все были Винсу в каком-то смысле братьями, а Рейс был сыном. Ведь если кто-то уничтожает семью мужчины, он же не рассчитывает остаться безнаказанным? Нельзя подставить чьих-то близких под нож мясника на бойне – и просто уехать. Если Лафлин этого и не знал, то сейчас узнает.

Совсем скоро.

Лемми не мог держаться наравне с «Красной Худышкой». Он все больше и больше отставал. И отлично. Винс даже порадовался, что Лемми еще прикрывал его спину.

Вперед, до знака «Входящий поток слева». Из Кумбы выворачивала дорога. Очень плотная грунтовка, как он и боялся. Винс сбросил скорость, потом остановился и заглушил двигатель «Вулкана».

Подъехал Лемми. Ограждения тут не имелось. В этом единственном месте, где в Шестерку вливалась дорога из Кумбы, хайвэй был на одном уровне с пустыней, хотя чуть впереди он начинал забирать вверх, снова убегая из зоны затопления, снова превращаясь в тесную клетку для скота.

Лемми тоже заглушил двигатель.

– Ждем.

Винс кивнул. Досадно, что он больше не курит. Он сказал себе: либо Рейс сейчас по-прежнему в седле впереди нефтевоза, либо нет. От самого Винса ничего не зависит. Чистая правда, однако от этого не легче.

– Может, он найдет, где свернуть, в самой Кумбе, – произнес Лемми. – Переулок там или что-нибудь в этом роде, куда фура не пролезет.

– Вряд ли. Сколько той Кумбы? Заправка, пара домишек, все это ютится у подножия чертовой горы. Там скверная дорога.

Особенно для Рейса скверная.

Он даже не попытался рассказать Лемми о пустом, оцепенелом лице сына; о глазах, которые не видят ничего вокруг – только дорогу под передним колесом. Кумба останется в памяти Рейса одним смазанным пятном сбоку от дороги – и то не факт.

– Может… – снова начал Лемми, но Винс вскинул руку, призывая к молчанию. Слева.

Сперва они услышали грузовик, и сердце Винса ухнуло вниз. Затем, сквозь рев его мощного двигателя, различили звук второго мотора. Никаких сомнений – «харлей», несущийся на всех парах.

– Йес!!! – взревел Лемми и победно вскинул руку.

Винс его восторгов не разделял. Еще ничего не кончено. Мальчику предстоит поворот на Шестерку. Если он решится сворачивать, то только здесь.

Прошла первая минута. Звук двух моторов становился громче. Пошла вторая, и теперь они уже видели пыль за ближайшими холмами. Затем в ближайшей расщелине они заметили солнечный отблеск на хроме. А потом и Рейса: он прильнул к рулю, длинные волосы летят по ветру за спиной. Увидели на миг – и все. Через секунду после того, как он скрылся из вида, – секунда, не больше, – расщелину проскочила фура, вся в клубах черного дыма. А потом Лафлина закрыла туча пыли.

Винс запустил стартер, и двигатель ожил.

– Удачи, кэп, – проговорил Лемми.

Винс открыл рот, собираясь ответить, – и ничего не сказал. Красивые слова никому не нужны. Он просто благодарно кивнул и тронулся с места. Следом выруливал Лемми. Как всегда, прикрывая спину.

Мозг Винса превратился в компьютер, сопоставляя дистанцию и скорость. Требовалось подгадать очень точно. К перекрестку он подкатил на пятидесяти, там сбросил до сорока, затем, едва появился Рейс, снова выкрутил ручку газа до упора, и байк обогнул заросли перекати-поля, чуть не взлетая на неровностях. Между ним и фурой оставалось не больше десяти метров. Когда Рейс приблизился к участку, где грунтовка от Кумбы подходила к главной дороге, он сбросил скорость. Он не мог не сбросить. В тот же миг Лафлин рванул вперед, съедая последнее расстояние.

– Гони, идиот! – завопил Винс, хотя знал, что сквозь рев фуры Рейс его не услышит. – Гони! Не тормози!

Водила планировал нанести удар в заднее колесо. «Харлей» Рейса влетел на развилку дороги, еле сохраняя равновесие. Рейс почти лег на левый бок, удерживая руль только кончиками пальцев. Совсем как лихой наездник на арене цирка.

Фура промазала по заднему крылу мотоцикла, и ее тупой нос угодил в зону разреженного воздуха, которое образовалось там, где всего десятую долю секунды назад было заднее колесо «харлея».

Поначалу Винс решил, что Рейс потерял управление.

Не потерял. Его вынесло к дальнему краю Шестого шоссе, опасно близко к траектории обезумевшей фуры. «Харлей» взбил колесами пыль, а потом помчался вперед, устремляясь по Шестерке в сторону Шоу Лоу.

Фура вылетела с дороги на полотно пустыни и там развернулась, завывая и пробуксовывая. Водитель переключил передачу, орудуя рычагом так быстро, что кабина содрогнулась, и поехал. Из-под колес летели песок и пыль – так, что голубое небо, кажется, побелело. Оставляя за собой глубокие следы и раздавленную полынь, фура снова выбралась на дорогу и понеслась за Рейсом.

Винс вывернул левую ручку, и «Вулкан» тронулся. «Мальчуган» суматошно мотался на руле. Теперь настал черед легкой части плана. Она могла принести Винсу смерть, но все равно, по сравнению с бесконечными минутами, пока они с Лемми ждали, раздастся ли вместе со звуком двигателя фуры еще и голос мотоцикла, это было легко.

Ты же понимаешь, открытого окна там не будет. Он только что еле продрался сквозь пыль, с какой стати там открытое окно?

Это от Винса не зависело. Если окошко закрыто, что ж, разберется, там видно будет.

Уже недолго.

Фура шла под шестьдесят. Наверняка могла бы и быстрее, однако Винс не желал испытывать судьбу: мало ли какие сюрпризы у водилы в загашнике? Так что хватит. Так или иначе, для кого-то из них сейчас все закончится. Вероятно, для него, и эта мысль его не пугала. По крайней мере, он купит Рейсу больше времени: вырвавшись вперед, Рейс легко сделает фуру по дороге на Шоу Лоу. И потом, это не просто поможет Рейсу, – это еще и уравновесит весы. Винс никогда не терял такое количество людей так быстро: шестеро из Команды погибли на участке дороги меньше чем в полмили длиной. Нельзя просто так уничтожить семью мужчины, снова подумал он.

И рванул вперед.

В общем, Винс понимал, чем руководствуется Лафлин. Десять против одного? Плевать! Ему было плевать, сколько их, есть ли у них оружие. Он кидался сразу на двоих, на троих – несмотря на то, что каждое столкновение грозило тяжелому грузовику потерей управления. А если учесть, что у него в цистерне…

Безумие? Да. Однако назвать его бессмысленным нельзя.

Винс вылетел на встречную полосу и принялся сокращать дистанцию с фурой. Теперь задний край цистерны был чуть впереди от него и справа, и он увидел то, что не только подвело итог сумасшедшему дню, но и объяснило все произошедшее, ясно и однозначно.

Наклейка на бампере. Еще более затертая, чем дорожный указатель на Кумбу, но все же читаемая.

«Гордый отец золотой выпускницы Кормана!»

Винс поравнялся с заляпанной цистерной. В кабине со стороны руля что-то шевельнулось. Водитель его заметил. И в ту же секунду Винс обнаружил, что окно захлопнулось – точно как он боялся.

Фура заскользила влево и парой колес заехала за белую разделительную линию.

На миг Винс засомневался: сдать назад или держаться вровень. Затем счетчик в его голове щелкнул: уже поздно. Даже ударь он сейчас со всей дури по тормозам, хвост фуры все равно швырнет его на ограждение слева. И скинет с дороги, как муху.

Так что он, наоборот, дал по газам, хотя свободное полотно под колесами байка сузилось и справа от Винса на высоте коленей неслась лента сверкающей стали. Сдернул световую гранату с руля, оборвав крепежный ремень. Стащил зубами клейкую ленту с натяжного кольца, и размочаленный конец ремня хлестнул по щеке. Кольцо забрякало по перфорированному корпусу «Мальчугана».

Солнце село. Винс несся сейчас в тени нефтевоза. Слева от мотоцикла до перил ограждения оставалось меньше метра; справа нависал неумолимо приближающийся бок фуры. Теперь Винс ехал вровень со сцепкой цистерны и кабины. В нескольких метрах впереди удирал от фуры Рейс. Отец видел только его макушку; остальное загораживал вишневый капот. Рейс не оглядывался.

Он не думал о том, что будет дальше. Ни плана, ни стратегии. Здесь и сейчас «отрыжка дороги» выплевывала миру свое «пошел на»… По большому счету, вся логика бытия Команды сводилась именно к этому.

Когда мотоцикл и фура почти соприкоснулись и места для маневра не осталось уже совершенно никакого, Винс поднял правую руку и показал водителю средний палец.

Теперь он ехал вплотную к кабине. Фура надвигалась. Еще миг – и его снесет.

У него оставался только этот миг.

Внутри кабины обозначилось движение: к стеклу изнутри приблизилась загорелая рука с татуировкой Корпуса морской пехоты. Мышцы напряглись, и стекло скользнуло вниз, до упора. Один миг. Не последний. Фура еще не сокрушила его. Возможно, мы служили где-то рядом. Скажем, в Долине Ашау, где даже дерьмо воняет слаще. Или водитель служил в песках с Рейсом – почему-то на войну в Ираке призвали много ветеранов. Не важно. Одна война ничем не отличается от другой.

Стекло опустилось, и из него высунулась рука. Пальцы ее начали складываться в фигуру, потом замерли. Водитель фуры только сейчас понял: рука, которая показывала ему оскорбительный жест, отнюдь не была пустой, она что-то сжимала. Винс не дал ему времени это осознать до конца – и не успел увидеть его лица. Только мелькнувшую перед глазами татуировку: «Честь выше жизни». Хорошо сказано; интересно, как часто выпадает шанс подарить человеку способ узнать про себя главное?