Текст книги "Сладкая, как мед"

Глава 17

Сара действительно сильно устала, и герцог оставил ее отдохнуть в спальне, а сам спустился вниз. В холле он повстречался с секретарем, который только что прибыл.

– Макс! – с искренним облегчением воскликнул Энтони. – Как я рад тебя видеть!

– Неужели все так плохо? – удивился Максвелл Скотт.

– Герцогиня сравнила мою мачеху с леди Макбет, и я должен признать, что они действительно чем-то похожи!

В тот же миг из дальнего конца холла до них донесся холодный голос вдовы:

– Энтони, Джарвис доложив мне, что прибыл один из твоих слуг.

– Это не слуга, мадам! – возразил герцог. – Позвольте представить вам моего личного секретаря, капитана Максвелла Скотта.

Герцогиня стремительно двигалась по зеленому мраморному полу, шелестя пышной юбкой.

– Твой секретарь? – переспросила мачеха, каким-то образом умудрившись свысока окинуть надменным взором мужчину, явно более рослого, чем она.

– Мой секретарь и близкий друг, – подтвердил герцог. Длинный нос герцогини дернулся, словно ее обоняния коснулось нечто омерзительное.

– Добрый день, капитан Скотт, – процедила она сквозь зубы.

– Герцогиня, – учтиво поклонился Макс. – Теперь я просто мистер Скотт. Вскоре после Ватерлоо я ушел в отставку.

– Я пришлю горничную, чтобы мистеру Скотту показали его комнату, – сообщила герцогиня, обращаясь исключительно к Энтони и демонстративно игнорируя Макса.

– Куда вы собираетесь его поместить, мадам? – тут же поинтересовался герцог.

– Он может занять одну из спален на четвертом этаже. – Судя по всему, вдова считала очевидным, что столь недостойной персоне, как этот мистер. Скотт, самое место со слугами.

– Я бы хотел, чтобы мистер Скотт жил в желтой спальне, – вежливо возразил Энтони. – Там ему будет гораздо удобнее.

– В желтой… – Острые глазки вдовствующей герцогини вонзились в пасынка, как две льдинки. – Энтони, но ведь желтая спальня – самая лучшая спальня для гостей!

– Знаю, мадам. И именно потому хочу поселить в ней мистера Скотта.

Бархатный голос Энтони звучал на самых мягких и учтивых тонах. Он взял Макса под руку – жест, одновременно выражавший и дружескую привязанность, и приказ.

– Идем со мной, Макс, я сам покажу тебе твою спальню. – Удаляясь, он бросил мачехе:

– Мадам, вы не могли бы приказать кому-то из лакеев доставить багаж мистера Скотта в желтую спальню?

Герцогиня готова была рвать и метать от ярости.

Не обращая на нее внимания, Энтони увлек друга на второй этаж, громко расспрашивая о путешествии.

Прежде чем переодеться к обеду, герцог успел побывать на конюшне. Она располагалась там же, где держали лошадей еще в средние века, – во внешнем дворе замка, вдоль южной крепостной стены.

По приказу шестого герцога конюшни были полностью перестроены. Таким образом, дед Энтони позаботился не только о парке, но и об удобных помещениях для лошадей.

Увы, все эти новации стоили таких огромных денег, что для покрытия долга шестой герцог, изрядно пострадавший из-за рискованных недальновидных вложений, был вынужден потратить немалую часть основного капитала. И, как совершенно справедливо заметила леди Линфорд в разговоре с мистером Паттерсоном, за разбазаривание родового состояния дома Селбурнов несли ответственность ее отец и брат.

Энтони не спеша шагал по дорожке, ведущей к конюшням, и любовался кружившими над головой шумными чайками. Прохладный, влажный и соленый воздух свободно вливался в его легкие, и от этого у герцога становилось легче на душе.

Он вернулся домой. И наконец-то стал хозяином Че-виота.

И теперь не ему, а его мачехе предстояло убраться отсюда восвояси.

Некогда конюшни вплотную примыкали к крепостной стене, но во время реконструкции их перенесли немного в глубь двора, чтобы избежать сырости. Теперь это были не каменные, а кирпичные строения, а деревянные окна и двери поблескивали свежим слоем краски.

Войдя в конюшню, герцог увидел своих братьев, стоявших возле одного из денников. Молодые люди распахнули верхнюю половину дверцы денника и внимательно разглядывали тамошнего обитателя.

Им оказался Родриго – молодой жеребец гнедой масти, купленный Энтони два года назад. Конь, стоя неподвижно в глубине денника, отвечал на восхищенные взгляды с тем неподражаемым равнодушием, на которое способны животные исключительно чистой породы.

«Я здесь главный, а вы мои слуги!» – говорил его надменный вид.

Герцог тихонько свистнул.

Прядая ушами, конь шагнул вперед.

– Как дела, малыш? – окликнул его Энтони.

Жеребец негромко заржал. Теперь, когда он вышел на свет, можно было свободно полюбоваться его сухой, плосковерхой мордой (свидетельство арабской крови), яркой белой звездочкой: на лбу и умными глазами, обращенными на хозяина.

Энтони достал из кармана припасенную морковку и протянул Родриго. Поразительно изящным движением тот выгнул атласную шею и принял подношение.

– Черт, ну и красавец! – вырвалось у Лоренса. Его восхищение гнедым было абсолютно искренним.

– Он совершенно с тобой согласен! – с улыбкой заверял Энтони.

– Что ты с ним будешь делать? – поинтересовался Лоренс, по-прежнему не в силах оторвать жадный взгляд от жеребца.

– Я уже участвовал с ним в бегах. Во Франции. Он очень резвый.

– Ты участвовал в бегах? – Лоренс во все глаза уставился на брата. – И как он себя показал?

– Он выиграл.

– Сколько ему лет? – продолжал расспросы Лоренс, возбужденно сверкая глазами.

– Четыре.

– А в Англии ты будешь участвовать в бегах? – Внимание среднего брата вновь обратилось к Родриго.

– Вряд ли у меня найдется для этого время.

Все трое надолго замолчали, любуясь великолепным животным, повернувшимся к ним спиной и лениво теребившим сено в кормушке.

Наконец Лоренс, все еще не смея заглянуть брату в лицо, набрался храбрости и грубовато спросил:

– Твоя жена… по словам леди Линфорд, ты выбрал невесту с приданым, Чевиот. Это правда?

– Да, – безмятежно ответил герцог. – Правда.

– Ну что ж, это неплохо, – процедил Лоренс. – Тебе наверняка известно, что дела у нас аховые. Отец спустил все до пенни. Если хочешь знать, почему у нас пусто в конюшне, – причина именно в этом, он продал все, что мог. Оставил одну клячу для меня, пони для Патрика и пару старых одров для маминой кареты. – Лоренс настолько вошел в раж, что смело сверлил Чевиота гневным взглядом. – Все заложено и перезаложено! – с горечью продолжал он. – Если бы не майоратное наследование, он и Чевиот бы заложил – не постеснялся!

– Я расплатился по всем закладным, – негромко промолвил герцог.

На мрачной физиономии Лоренса вспыхнуло недоумение.

– По всем?!

– По всем.

– Даже по арендаторским фермам?

– Да. Кое-какие участки, приписанные к другим домам, оказались проданными, но те фермы, что относятся к Чевиоту, чисты от закладных.

– Да у твоей жены, похоже, прорва денег! – искренне поразился Лоренс. Герцог промолчал. – Ох, прости, – покраснел Лоренс. – Конечно, не мое дело считать твои деньги!

Почувствовав, что внимание хозяина больше не приковано к его редкостной персоне, Родриго подошел к двери денника и с любопытством уставился на братьев. Патрик не удержался и осторожно погладил его по бархатному носу. Жеребец с достоинством принял эту ласку.

– Только ты имей в виду, Чевиот, – сердито заметил Лоренс, – когда будешь прогуливаться по окрестностям, вид многих ферм может показаться тебе не очень-то приятным! Я делал все, что мог, но отец почти не оставил мне денег. Земля запушена, дома требуют ремонта – не говоря уже о прочем!

– Мне казалось, что управляющим в Чевиоте служит Уильямс, – озабоченно нахмурился герцог.

– Уильямс вел себя как плаксивая старуха! – с брезгливой гримасой сообщил Лоренс. – Где ему было спорить с отцом!

– Энтони, – горячо поддержал брата Патрик, – пока тебя не было, Лоренс трудился ради Чевиота, не щадя себя! Если бы он не погонял тех слуг, которые еще оставались в замке, то и здесь все пришло бы в такое же запустение, как на фермах!

Открытое лицо Патрика побледнело от волнения. Энтони понимал, что он переживает за своего брата и считает несправедливым то, что все плоды его труда достанутся Чевиоту.

– Понятно, – негромко промолвил герцог. И снова обратился к Лоренсу:

– Нам с тобой следует немедленно обсудить самые неотложные дела. Хотя я уже успел побеседовать с Уильямсом, однако, судя по всему, ты гораздо лучше разбираешься в ситуации!

– Да, мне есть что сказать тебе, Чевиот. – Впервые за все время Лоренс позволил себе слегка расслабиться. В эту минуту они услышали бой часов.

– Черт побери! – воскликнул Лоренс. – Посмотрите, который час. Мама страшно разозлится, если мы опоздаем к обеду!

– Но ведь всего пять часов! – удивился герцог.

– Обед подают ровно в шесть, – пояснил Патрик.

– В Чевиоте не придерживаются городских порядков. – В голосе Лоренса снова зазвучало раздражение. – Хотя, конечно, при желании ты можешь все изменить. Ты волен поступать так, как захочешь. Ведь теперь ты у нас герцог.

– Полагаю, что вопрос о том, когда нам будут подавать обед, успешно могла бы решить моя жена, – примирительно сказал Энтони. – Но если сегодня нам действительно предстоит сесть за стол в шесть часов, то самое время вернуться в замок и переодеться.

Лоренс буркнул что-то себе под нос в знак согласия.

– Завтра я бы хотел взглянуть на твоего пони, – сказал герцог Патрику.

– Патрик давно перерос Малыша, но папа так и не купил ему новую лошадь, – сообщил Лоренс. Все трое двинулись к выходу из конюшни.

– Почему ты не в школе, Патрик? – поинтересовался Энтони. – Каникулы ведь еще не начались.

– На школу у нас не хватило денег, – последовал краткий ответ. – Я занимаюсь с репетитором.

– Но ведь на твое обучение деньги были, Лоренс? – удивился герцог.

– Я проучился всего несколько классов, а потом деньги кончились, и мне пришлось вернуться домой. Из нас троих только у тебя есть полное образование, Чевиот.

Они молча шагали по посыпанной гравием дорожке к замку. Наконец герцог мягко промолвил:

– Чтобы держать меня подальше от Чевиота, твоя мать не постеснялась бы продать даже обручальное кольцо!

Оба младших брата мгновенно вздернули головы одинаковым раздраженным жестом.

– Да ты же сам терпеть не мог это место! – не выдержал Патрик. – Ты даже не приехал сюда отдохнуть, когда был ранен!

– Меня никто не звал.

Карие глаза Патрика широко распахнулись в явном замешательстве.

– Разве для этого требуется приглашение? – удивился подросток. – Это же твой родной дом!

– Спасибо тебе, Патрик, – искренне поблагодарил Энтони. – Я очень рад наконец услышать это.

***

Обед не доставил Саре особого удовольствия. Для начала вдовствующая герцогиня выразила надежду, что Сара не обидится, если Патрик сядет за стол вместе со взрослыми – причем проделала это довольно угрожающим тоном. Сара несказанно удивилась и воскликнула:

– Конечно, лорд Патрик должен обедать с нами! Ведь он уже не маленький.

Герцог пригласил за хозяйский стол Максвелла Скотта, однако вдова отнеслась к этой вольности далеко не так благодушно, как Сара к присутствию Патрика. Она незамедлительно выразила свое неодобрение, едва герцог спустился перед обедом в гостиную, однако Энтони мягким, но непререкаемым тоном возразил, что его секретарь будет постоянно обедать в кругу семьи.

И без того холодная физиономия вдовы превратилась в настоящую ледяную маску, однако спорить дальше она не посмела.

Обед подавали в парадной столовой. Сара восседала на почетном хозяйском месте на одном конце невероятно длинного стола, Энтони – на другом.

Сара украдкой разглядывала две большие хрустальные люстры, освещавшие их трапезу. На стенах с золотыми обоями красовались портреты знатных предков, а над камином, отделанным белым мрамором, висело огромное французское зеркало в золоченой раме.

Интересно, как предыдущий герцог не додумался продать и это зеркало?

Вот, к примеру, паркетный пол хоть и натерт до блеска, а ковра на нем нет! Сара была почти уверена, что ковер успели продать.

Огонь в камине не разводили, и в комнате было довольно прохладно. Сара с дрожью разглядывала людей, разделенных немыслимым пространством, покрытым белой скатертью. Если в такой обстановке ей предстоит обедать каждый день, она запросто может умереть от голода!

Устремив взгляд в невообразимую даль, на другой конец стола, где сидел ее муж, она заметила, что герцог наблюдает за ней. И как только понял, что она смотрит на него, украдкой подмигнул.

Сара уставилась на него во все глаза. С чего бы это Энтони стал ей подмигивать?

Но лицо ее мигом посветлело, на щеках заиграли лукавые ямочки, и она ответила на какое-то замечание Лоренса гораздо более уверенно, чем ожидала от себя.

Сами кушанья также оставляли желать лучшего. Сара мысленно похвалила предусмотрительность своего супруга, не поленившегося привезти сюда своего знаменитого французского повара. Ее желудок все еще не полностью оправился после дорожной качки, и теперь запах разваренных овощей и подгорелого бараньего жаркого показался бедняжке просто тошнотворным.

Тем не менее младшие братья герцога поглощали еду с завидным юношеским аппетитом.

С дальнего конца стола, где по правую руку от Энтони восседала вдовствующая герцогиня, до Сары донесся ее леденящий голос:

– Герцогиня, вы совсем не голодны?

– Я все еще не пришла в себя после поездки, – призналась Сара.

– А вот я никогда не испытывала недомогания от езды в карете, – сообщила вдова.

При этом она скроила такую гримасу, словно тошнота от качки являлась по меньшей мере признаком аморальности.

– Это очень хорошо, – пролепетала Сара.

– И мои сыновья пошли в меня, – не унималась вдова. – Ни тот, ни другой в жизни ничем не болели!

– Это замечательно, – откликнулась Сара.

– Вам нравится наша столовая? Она великолепна, не правда ли?

– Безусловно, она великолепна, – подтвердила Сара. – Вот только мне кажется, что это слишком грандиозная обстановка для обеда в кругу семьи. Здесь не найдется другой, более подходящей для такого случая комнаты?

– У нас есть еще и малая столовая, – негромко заметил Энтони. – Я распоряжусь, чтобы отныне обед накрывали там.

– Мы привыкли обедать именно в ней! – как ни в чем не бывало выпалил Патрик. – Я уже и не помню, когда ел здесь в последний раз.

– Я остановила выбор на этой столовой, – процедила вдова, осадив не в меру ретивого подростка негодующим взглядом, – поскольку полагала, что она более соответствует торжественному случаю.

Ошарашенный Патрик открыл было рот, собираясь что-то сказать, как-то странно глянул на брата, но предпочел промолчать.

У Сары тут же возникло подозрение, что Лоренс пнул его под столом ногой.

– Здесь очень красивые люстры, ваша светлость, – заметил Макс, обращаясь к вдове.

Она обернулась к нему с милостивой улыбкой, радуясь даже той поддержке, что пришла со стороны наглого выскочки, втершегося к Энтони в секретари.

***

Сара решила отправиться спать раньше обычного.

Хозяйские апартаменты имели две отдельные спальни со смежными гардеробными. Кроме того, к ним примыкала личная гостиная герцогини и кабинет-библиотека.

Сара сидела в своей постели, закутавшись по самый нос в одеяло, и разглядывала роскошную спальню. Она уже успела полюбоваться чудесными гобеленами, украшавшими стены пасторальными сюжетами: охота на оленя, фермеры за сбором урожая, единорог и лесная богиня со своей свитой.

В другой ситуации Сара наверняка восхитилась бы этими настоящими произведениями искусства, но сейчас ей было слишком грустно и одиноко. Сегодня впервые ей пришлось пожалеть о том, что она вышла замуж за Энтони.

Она не представляла себе, как сможет жить под одной крышей с этой жуткой женщиной. Неужели Энтони полагал, что у нее достанет духу поставить на место прежнюю хозяйку замка и взять все в свои руки?

При одной мысли о том, что ей придется командовать всей этой толпой лакеев и слуг, Саре делалось дурно. Она-то стремилась к одному – к душевному покою и возможности заниматься живописью. И ей вовсе не улыбалась перспектива быть втянутой в домашнюю войну, тем более что остальные члены семейства внушали ей почти такую же неприязнь, как и сама вдова. С самой первой минуты сводные братья герцога вели себя попросту неучтиво.

Этого нельзя было сказать о секретаре ее мужа, однако у Сары оставалось смутное чувство, что Макс отнюдь не собирается с ней дружить.

Единственным близким человеком в этом жутком месте оставался Энтони, но и он, похоже, намеревался спать в отдельной комнате. Если так пойдет и дальше, Сара сможет встречаться с ним исключительно во время общих трапез или в те редкие минуты, когда он заглянет к ней, вспомнив о своем супружеском долге.

От всех этих мыслей в глазах у нее застыли слезы. Сара чувствовала, что плачет, рыдает как ребенок, и не имела сил остановиться. Она всегда была такой тихоней! И сейчас была бы рада даже вернуться к деду! Уж его-то она по крайней мере понимала! И с чего она взяла, будто сумеет понять всех этих чванливых аристократов, среди которых ей придется теперь жить?

В конце концов слезы полились в три ручья, так что Сара насквозь промочила подушку. Когда рыдания утихли, она встала, высморкалась, умылась и погасила свет. Уже в полусне она заметила, как дверь в спальню Энтони отворилась и блеснул свет канделябра.

Широко раскрыв глаза, Сара следила, как герцог бесшумно вошел в комнату, раздвинул шторы, старательно задернутые трудолюбивой горничной, и поставил канделябр на туалетный столик. Скинул на пол свой халат и улегся рядом с ней.

– Уже поздно? – шепотом спросила Сара.

– Во всяком случае, тебе давно полагалось спать, – заметил он. – Недавно пробило полночь. – Он зевнул и добавил:

– Спи! Утро вечера мудренее!

С этими словами Энтони умял подушку так, как ему нравилось, поправил одеяло и уютно устроился у нее под боком.

Все ее горе и одиночество чудесным образом исчезли без следа. Она и сама не заметила, как заснула.

***

Когда Сара проснулась на следующее утро, Энтони все еще спал. Она с радостью подумала, что уже пять ночей у него не было кошмаров.

Во сне Энтони перевернулся на живот. Его короткие темные волосы в беспорядке разметались по подушке, и от одного взгляда на него по ее телу прошла знакомая жаркая дрожь.

«Я люблю его!» – вдруг подумала она.

От этой мысли ей стало страшно. Ведь любовь никогда не являлась частью заключенной ими сделки. Они оба были предельно откровенны: герцог нуждался в деньгах ее деда, а она хотела стать художницей. Им следовало пожениться, чтобы каждый достиг своей цели.

Но она в него влюбилась.

А разве могло быть иначе? После ее преподавателей это был первый встреченный Сарой человек, способный оценить ее талант к живописи.

И вдобавок ему удалось разбудить ее чувственность.

Она снова посмотрела на Энтони, ощущая, как просыпается в ней желание.

Тяжело, прерывисто вздохнув, Сара уселась на постели, опустив подбородок на колени.

«Как тебе не стыдно, Сара?» – укоряла она себя.

Но даже это не помогло забыть о том жарком комке, что ожил где-то внизу живота и между ног.

– Доброе утро! – раздался бархатный голос.

– Доброе утро! – как можно приветливее отвечала она, обернувшись к мужу.

– Ты хорошо спала?

– Спасибо, неплохо!

Ее взгляд приковала легкая тень щетины, появившейся за эти часы у него на щеках. Почему-то даже эта деталь делала Энтони в ее глазах еще более неотразимым.

– Приляг со мной! – попросил он.

Сара испытала столь острую вспышку страсти, что не на шутку испугалась. Она легла в постель, нарочно замедляя каждое движение.

Он закинул поверх нее ногу и поцеловал в губы, осторожно теребя сосок. Вздрогнув всем телом, Сара подалась ему навстречу.

Позднее, когда герцог уже накинул халат и собирался вернуться к себе в гардеробную, она призналась:

– Энтони, ты сделал меня развратной женщиной!

– Развратной? – Он замер, не успев завязать пояс на халате. – Ты считаешь себя развратной?

– А разве это не так?

В ответ он расхохотался.

Сара смотрела на него в недоумении. Она почувствовала слабый укол обиды.

А герцог вернулся к кровати, ласково поцеловал ее в лоб и сказал:

– Дорогая, только, пожалуйста, не вздумай ничего в себе менять!

Он все еще смеялся, когда вышел из спальни.

Глава 18

Макс в нетерпении мерил шагами библиотеку. Он ждал герцога, который опаздывал самым непонятным образом. Было условленно, что в девять часов они отправятся осматривать поместье и фермы, но пробило уже половину десятого, а Энтони так и не появился.

Без десяти десять Макс раздраженно осведомился у слуг, спускался ли герцог к завтраку.

Ему ответили, что его светлость только что вошел в малую столовую.

Макс выскочил из библиотеки и поспешил туда, где сам успел позавтракать еще полтора часа назад.

Он обнаружил за столом обоих супругов. Герцогиня кушала горячие булочки, а герцог с аппетитом опустошал блюдо с яичницей.

Оба как ни в чем не бывало посмотрели на секретаря.

– А, Макс! – приветствовал его Энтони. – Позавтракай с нами!

– Спасибо, Энтони, – сердито буркнул он, – но я уже давно позавтракал. Или ты забыл, что мы еще вчера сговорились с утра объехать поместье?

– Господи я и правда забыл! – Герцог наградил друга своей особенной улыбкой, от которой у Макса все сладко замерло в груди. – Прости меня, дружище! Я и сам не думая, что так устану после вчерашней поездки.

Однако наметанный взгляд Макса сразу определил истинную причину опоздания. Секретарь отлично знал, отчего у герцога так предательски припухают веки, и с горечью подумал, что удостоился его внимания лишь после того, как герцог вволю натешился с этой серой мышью.

– Приказать подать лошадей через полчаса? – раздраженно спросил он.

– Нет, – заявил Энтони. – Я передумал! Сейчас мы с женой отправимся на прогулку по крепостным стенам. А объехать поместье успеем и днем!

– Отлично, – процедил Макс с напускным спокойствием, стараясь не подать виду, что его руки непроизвольно сжимаются в кулаки. – Тогда я буду в библиотеке. Пошлешь за мной, если пожелаешь.

Он уже двигался к двери, когда услышал краем уха:

– Со стен открывается потрясающий вид на море! Ты наверняка сочтешь его достойным полотна.

– Как только ты покончишь со своим обжорством, мы сможем отправиться туда и увидеть все своими глазами! – промолвила герцогиня с мягкой укоризной.

– Я и сам не пойму, с чего это так проголодался! – весело встряхнул головой герцог, поддев на вилку изрядный кусок яичницы.

Это было уж слишком. Интимные нотки в голосе его друга ударили Макса по самому уязвимому месту. Макс еще ни разу в жизни не слышал, чтобы герцог разговаривал с кем-нибудь таким тоном.

Его голова резко вскинулась кверху, а ноздри угрожающе раздулись – как у дикого зверя, почуявшего опасность.

***

После завтрака герцог повел молодую жену к северной стене, чтобы подняться по лестнице на древние укрепления. Вырубленные в стене ступеньки были такими узкими, что Энтони пришлось пропустить Сару вперед.

– Так я успею поймать тебя, если ты споткнешься, – серьезно предупредил он.

Она ответила ему задорной гримаской, приподняла подол и в два счета оказалась на стене.

Перед ней открылась серая громада морских волн, увенчанных коронами белой пены. Как завороженная, с широко раскрытыми глазами Сара приблизилась к внешнему краю мощной пятнадцатифутовой стены, не отрывая взгляда от безбрежной дали.

Под ее ногами седые волны с грохотом обрушивались на отвесный обрыв не меньше сотни футов высотой. Резкий ветер растрепал ее прическу; чайки с пронзительными криками кувыркались в потоках воздуха над головой. Это была грозная, но прекрасная картина.

– Ну, что скажешь? – прозвучал над ухом бархатный голос.

Сара снова окинула взором серые валы с седыми шапками, пронзительно синее небо и белоснежных чаек и лишь покачала головой – у нее не было слов.

Герцог ласково обнял ее за плечи и привлек к себе, не мешая любоваться пейзажем, который она непременно захочет написать.

***

Макс извелся в одиночестве в библиотеке, пока наконец не получил долгожданное приглашение от Энтони. Он помчался на конюшню, но оказалось, что там уже ждут и Лоренс с Патриком.

Секретарь испытал ни с чем не сравнимое отчаяние. Он надеялся, что во время поездки Энтони будет целиком в его распоряжении, и вовсе не собирался делить его общество с двумя деревенскими олухами, называвшими себя его братьями.

– Я пригласил сопровождать нас лорда Лоренса и лорда Патрика, – надменно игнорируя сердитую мину Макса, сообщил герцог. – Судя по всему, лорд Лоренс выполнял обязанности управляющего гораздо усерднее, чем старина Уильяме.

– Очень хорошо, – буркнул Макс, но не выдержал и взорвался, когда конюх подвел ему каракового жеребца, на котором обычно ездил герцог. – Что же ты делаешь? – рявкнул он на конюха, но Энтони перебил его:

– Сегодня ты поедешь на Сэме!

– А ты, Энтони? – опешил Макс.

– На Родриго, – последовал небрежный ответ.

– На Родриго?! – Макс не знал, что и подумать.

– Боюсь, что у нас не найдется для вас лишней лошади, мистер Скотт, – пояснил Патрик.

– Но ведь Родриго предназначен для скачек, это не рабочая скотина! – возмущенно обратился к герцогу Макс. Каким бы превосходным наездником ни был Энтони, Макс и думать не смел о том, чтобы рисковать чистокровным скакуном на непривычных сельских дорогах.

– Да ничего с ним не сделается! – небрежно заявил Энтони, после чего секретарь счел за благо воздержаться от дальнейших споров.

Лоренсу подвели мосластого гнедого жеребца, а Патрику – еще крепкого, но давно поседевшего от старости пони. Вся герцогская свита вскочила в седла без происшествий, но в тот момент, когда сам Энтони хотел усесться верхом, Родриго шарахнулся от конюха, тащившего по проходу ведро воды, и взвился на дыбы, пугая беспомощного парня молотившими воздух острыми подкованными копытами.

Энтони успел вдеть ногу только в одно стремя, но это не помешало ему с легкостью удержаться в седле и с небрежным смехом похлопать по атласной шее не в меру расходившегося жеребца.

Родриго недовольно мотнул головой, но успокоился.

Уже на выезде из конюшни герцог заметил:

– Первым делом позабочусь о том, чтобы купить хороших лошадей.

– Мой приятель хочет продать отличного рысака! – заметно оживился Лоренс.

Далее средний брат пустился в подробное и, как полагал Макс, чрезвычайно занудное описание достоинств этого коня. Он так и не научился интересоваться конскими статями, хотя сам служил в кавалерии.

Однако герцог отнесся к речам Лоренса с дружеским вниманием, и весь путь через парк до границ ближних ферм компания вынуждена была внимать разглагольствованиям о каком-то никчемном жеребце.

Макс, которому отлично была известна придирчивость Энтони во всем, что касалось конских родословных, готов был поспорить, что герцог и смотреть не станет на эту несчастную конягу, столь милую сердцу Лоренса. Но секретарь понимал, почему Энтони с таким терпением выслушивает занудные речи среднего брата. Он старается завоевать его доверие и расположение.

Скотт раздраженно думал о том, что его друг ведет себя чересчур покладисто – недостаток, в котором он обвинял Энтони множество раз. И с чего это герцог вообразил, будто может расположить к себе кого угодно?

Площадь земельных угодий, имевших отношение к поместью Чевиот, оказалась весьма обширной, однако фермы находились в довольно плачевном состоянии – в точности как предупреждал Лоренс.

Хотя теперь, конечно, благодаря мистеру Паттерсону Энтони больше не испытывал затруднений с финансовыми вложениями.

Все арендаторы встречали лорда Лоренса с неизменной приветливостью и радушием. Так что под конец Максу стало казаться, что Лоренс похитил у Энтони роль, на которую имел право лишь хозяин поместья.

Самого же герцога нисколько не смущала столь явная популярность среднего брата. С благожелательной улыбкой на красивом лице он вежливо пожимал руки фермерам, смотревшим на него как на заморское чудо. Кое-кто вспомнил, что Энтони очень походит на мать.

И все как один хвалили лорда Лоренса за внимание и заботу об их хозяйствах.

– Я рад это слышать, – снова и снова повторял герцог. – Значит, он даст мне правильный совет, какая помощь вам потребуется в первую очередь.

Эти волшебные слова всякий раз вызывали на обветренных фермерских лицах счастливые улыбки.

Родриго капризничал, но герцог относился к его выходкам с неизменным спокойствием. Максу казалось, что застоявшийся жеребец вот-вот не выдержит и понесет, однако Энтони управлял им железной рукой.

И только на обратном пути, когда кавалькада уже въехала в парк, герцог спросил у Лоренса:

– В каком состоянии беговая дорожка вокруг парка? Она не сильно заросла?

– По крайней мере проехать можно, – холодно отвечал Лоренс.

– Отлично, – обрадовался Энтони. – Родриго нужно как следует размяться!

Он направил жеребца на дорожку и отпустил поводья.

– Черт побери! – вырвалось у Лоренса, с открытым ртом смотревшего вслед испарившемуся коню с всадником.

– В прошлом году он получил первый приз на французских скачках, приравненных к нашему дерби, – не без злорадства огорошил этого недотепу Макс.

– Но как он достался Энтони? – полюбопытствовал Патрик.

– Родриго еще жеребенком подарил Энтони его дядя, принц де Варонн, – сообщил Макс.

Упоминание столь знатного имени пробрало даже несносных братьев Селбурн – они замолчали.

Так, в полном молчании, троица дождалась, пока Энтони прокатится вокруг парка и вернется к ним – запыхавшийся и довольный. Он выглядел таким счастливым!

У Макса снова сладко замерло сердце при виде этого неподражаемого человека. Такому, как он, вовсе ни к чему любовь и уважение этих двух олухов, из-за которых он так переживает!

– А ты отличный наездник, Чевиот, – с явной неохотой признал Лоренс.

– Спасибо! – тепло улыбнулся брату герцог. Родриго успел изрядно пропотеть и всю оставшуюся дорогу до дома вел себя исключительно по-джентльменски.

***

Кончился май, начался июнь, и жизнь немногочисленных обитателей замка Чевиот мало-помалу начала входить в привычное русло.

Герцог трудился на благо поместья, а Сара устраивала себе художественную мастерскую. Она выбрала для этого пустовавшее помещение в башне Маргариты. Так звали одну из герцогинь, которая во время осады Оливера Кромвеля была вынуждена дать жизнь своему ребенку в этой башне, так как остальные строения были небезопасны из-за обстрела.

Как только студия была устроена, Сара приступила к осуществлению своего замысла – морскому пейзажу.

К обоюдной радости Энтони и Сары, они обнаружили, что могут считать себя по-настоящему счастливой парой. После стольких лет добровольного изгнания герцог наконец позволил себе не только вернуться домой, но и привести поместье в достойный вид. А она обрела возможность работать, и никто больше не претендовал на ее время, отрывая от любимого дела. По вечерам они находили друг в друге внимательных и заботливых слушателей, перед которыми так приятно было похвастаться своими успехами. А по ночам становились страстными и нежными любовниками под уютным балдахином над кроватью в спальне Сары.