Текст книги "Ледяное сердце"

7

Николь сжала бокал, протянутый Полом, сделала глоток шампанского, что помогло ей прийти в себя, и в смущении пробормотала:

– Розы такие красивые, очень… но, я боюсь, ты не понимаешь, зачем…

– Я очень хорошо понимаю. – Придя на помощь, Пол взял из ее рук букет и поставил цветы в вазу, а затем снял свой роскошный пиджак, как бы освобождаясь от торжественности момента. – Ты сделала правильный выбор.

Он глотнул шампанского, освободил галстук и под ее пристальным взглядом отбросил его свободной рукой.

– Для тебя теперь нет места в жизни Эндрю. В худшем случае ты была бы для него препятствием, в лучшем – искушением, которое он с трудом может себе позволить. Люси Чемберлен – дочь его босса, и он глубоко…

– Это не совсем то, что я имела в виду, Пол, – перебила его Николь дрожащим голосом, хотя делала отчаянные усилия быть твердой и спокойной.

– Не надо все усложнять, Ники. У нас больше не будет необходимости говорить об Эндрю, потому что я не привезу тебя в замок, пока он будет гостить у деда.

Кончик ее языка высунулся змейкой и, подрагивая, лизнул краешек нижней губы. Каждая клетка тела напряглась как натянутая тетива.

– Ты думаешь совсем не о том. Когда я тебе позвонила, я не…

– Ты слишком много говоришь, малыш. Он смотрел на нее не отрываясь. Его взгляд был прикован к мягкой розовой припухлости губ. Николь потеряла контроль, стало трудно дышать. Медленно, властно Пол притянул ее к себе и заключил в объятия!

– У меня сейчас нет настроения разговаривать. Чего я хочу, так это уложить тебя в мою постель и обладать тобой снова и снова. Тогда я буду знать, что пути назад нет, – сказал он твердо.

В ту же секунду его губы жарко припали к ее губам в страстном поцелуе. Язык Пола проскользнул далеко в глубь ее рта, и она уже ощутила беспокойную тяжесть его эрекции. Николь охватило безрассудное стремление позволить ему делать все, что угодно, с ее дрожащим и страждущим телом, и она издала приглушенный стон, поощряя его.

Пол взял ее на руки и уверенно понес в спальню. Одной рукой Николь перебирала его густые волосы, а другой обнимала за шею. Прижавшись губами к смуглой коже на затылке, она медленно вдыхала его горячий мужской запах, как вдруг, опомнившись, с болезненным содроганием выдохнула:

– Пол, отпусти меня… пожалуйста.

Он положил ее на широкую дубовую кровать. Подогнув под себя ноги и сев на колени, Николь прижалась к резной выпуклой спинке, голубые глаза виновато смотрели на него.

– Ты не так меня понял по телефону… Пол замер. Густые черные брови сошлись на переносице, и он испытующе взглянул в побледневшее лицо Николь.

– Чего, собственно, я мог не понять? «Личное и касается только тебя и меня»? Что еще может быть, кроме этого?

– Это моя вина.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Ты очень разозлишься?

– Я уже разозлился, – сказал Пол без всяких колебаний, – то ты включаешься, то выключаешься.

– Это не о сексе. Есть кое-что поважнее.

– В эту минуту нет ничего важнее, – произнес Пол с мужским рыком нетерпения.

– Пол! О черт, никак не могу решиться, – с мучением призналась Николь, заставив себя встретиться с его взглядом. – Джим не сын Эндрю… Джим твой сын, – выдохнула она наконец и села рядом.

Молчание длилось дольше, чем она ожидала. Было так тихо, словно Пол ничего не слышал. Потом его смуглое лицо перекосилось.

– Это что еще за глупая шутка? Николь вздрогнула. Слезы навернулись на глаза.

– Спроси Эндрю, если не веришь мне. Перед тем как покинуть имение, я сообщила Эндрю, что жду от тебя ребенка. Не знаю, что уж он сказал тебе, но, во всяком случае, он никак не должен был говорить о своем отцовстве.

– Это неслыханно. – Пол взглянул на нее, не веря. – Эндрю сказал мне…

И тут Николь прорвало.

– Плевать я хотела на то, что сказал тебе Эндрю! – кричала она в ярости. – Я не собираюсь извиняться и пытаться давать объяснения всему вранью, которое нагородил твой брат. Ко мне это не имеет никакого отношения.

Она никогда еще не видела Пола таким бледным.

– Ты лжешь… Ты должна была…

– Я никому и ничего не должна. – Голос ее стал низким. – Тебе неприятно и не нравится то, что слышишь? Хорошо, Пол, пусть будет по-твоему. Если не можешь поверить, что это так, просто скажи, что я вру, и забудь все.

– Замолчи! – рявкнул Пол в ответ. Николь судорожно вздохнула, ресницы ее отчаянно заморгали.

– Что ты устраиваешь истерику? – с гневом выпалил Пол. – О Господи, ты думаешь, любой мужчина так просто проглотил бы подобную историю. Я спал с тобой два с половиной года назад. Если ты забеременела, у тебя было достаточно времени сказать мне об этом.

– Я не хотела. Ты пренебрег мной, и это я запомнила на всю жизнь.

– О чем ты говоришь? – В его глазах по-прежнему стояло недоверие. – Ты бы послушала сама себя!

Николь опустила голову.

– Я сожалею, что так случилось. Действительно жалею об этом, но ничего не могу изменить, – пробормотала она неуверенно. – Что ты видишь, когда смотришь на Джима? Темно-карие глаза, черные волосы и смуглую кожу.

– Ты же сказала, что он унаследовал это от твоей матери.

– Я солгала. Моя мать была такая же светловолосая, как я, – пролепетала Николь.

– Ты крутилась с Эндрю и его сомнительной компанией много недель. Почти все это время он был слишком пьян, чтобы помнить, что ты делала, – подчеркивая слово «что», сказал Пол. – Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы меня убедили слова про черные волосы и карие глаза ребенка? Кто знает, с кем ты еще могла переспать тогда?

У Николь перехватило дыхание.

– Я думаю, ты сказал достаточно. – Она спустила ноги и соскочила с кровати. – Никому не позволю так оскорблять себя!

Пол удержал ее за локоть, не дав отойти.

– А я не собираюсь просить извинения за то, что громко высказал все, о чем подумал бы любой мужчина. Так уж я устроен.

Наполнившиеся слезами глаза Николь выражали горькое осуждение.

– Ты был первым у меня, ты же знаешь это. На каком же основании ты считаешь, что я превратилась в потаскуху через несколько недель после того, как была с тобой? – Помолчав, Николь продолжала: – Джим родился через восемь месяцев и три недели после тех выходных. У меня есть медицинский документ о рождении, который подтверждает это. Он не мог быть еще чьим-нибудь ребенком.

– Но ты же предохранялась!

– Откуда такая уверенность? – проговорила Николь с откровенным вызовом, но волнение опять охватило ее с неистовой силой.

Пол взглянул на нее из-под опущенных ресниц.

– Ты сама говорила, что принимаешь противозачаточные таблетки. Хочешь сказать, что они не сработали?

Николь медленно перевела дыхание. – Нет.

– Но тогда о чем ты говоришь? – нетерпеливо спросил Пол.

– Я никогда не принимала таблетки, – проговорила Николь через силу, но все же непреклонная в своем стремлении договорить правду до конца. – Я солгала тебе об этом тоже.

– Ты солгала? – эхом отозвался Пол не очень твердо и отпустил ее локоть.

Николь отвела взгляд, лицо ее залила краска, и она только кивнула в знак подтверждения.

– Зачем? – настаивал Пол. Гнетущая слабость охватила Николь.

– Я хотела забеременеть.

– Ты хотела забеременеть? – медленно, акцентируя каждое слово, повторил Пол. Он принялся быстро ходить по спальне, как пантера в слишком тесной клетке. – И ты говоришь это, глядя мне в глаза?

– Нет больше смысла лгать. Я понимаю, у тебя есть все основания ненавидеть меня, но это правда, – закончила Николь.

Пол больше не смотрел на нее. Темпера-

мент истинного итальянца неожиданно вырвался наружу. Прежде чем Николь успела выдохнуть, он выскочил из спальни, пересек гостиную и с такой силой толкнул дверь, ведущую в галерею, что она едва не сломалась.

– Пол! – закричала Николь, устремляясь за ним. – Куда ты?

– А куда, ты думаешь? – выдавил он сквозь стиснутые в бешенстве зубы. – Я разорву Эндрю в мелкие клочья, сделаю из него кровавую кашу за то, что он соврал!

Николь в панике вцепилась ему в руку.

– Нет, Пол, нет!

Пол освободился от ее рук и зашагал по галерее к выходу.

– Меня не волнует, что ты делала с ним. Меня не волнует, каким влюбленным он был.

Меня не волнует даже, что ты пыталась выдать моего ребенка за его, чтобы повиснуть на нем! – прошипел Пол и замер, глядя на Николь. – Все это не имеет значения. Не стоит и гроша ломаного, – заключил он. – Но ничто не может оправдать его ложь, из-за которой жизнь моего ребенка находилась под угрозой. Он дал тебе возможность уйти из этого дома одной, без гроша, а ведь знал… ничтожный самовлюбленный ублюдок, что ты носишь моего ребенка, и не только не сказал об этом, но сделал все, чтобы быть уверенным, что у меня не будет причины искать тебя!

– Это несправедливо, – с большим трудом выговорила Николь. – Я никогда не была близка с Эндрю.

– Я скажу тебе, что несправедливо, – ответил Пол, казалось, пропуская ее слова мимо ушей, в его глазах читался еще больший упрек и осуждение. – Несправедливо то, что ты сделала с моим сыном – единственной невинной жертвой из нас всех!

Николь отшатнулась от него, а Пол понесся к парадной лестнице. Но Николь больше не хотелось бежать вслед за ним и спасать Эндрю от неизбежного возмездия. Она не настраивала Эндрю и Пола друг против друга. В этом ее нельзя обвинить. Она была в таком отчаянии, когда потеряла Пола, а потом обнаружила, что беременна. В таком состоянии она не могла догадаться, что Эндрю испытывает к ней отнюдь не платонические чувства.

Резкий окрик прервал ее размышления, и с приглушенным стоном Николь поспешила к лестнице, но замерла на полпути. Внизу, посреди большого зала, стоял Эндрю, только что покинувший столовую, в полном неведении о том, что произошло. Пол решительно шел к нему.

– Влепить тебе пощечину, что ли, чтобы вызвать на дуэль? – проскрежетал он.

– Значит, Николь наконец рассказала тебе? Да что с тобой? – Неожиданно быстро Эндрю разобрался в происходящем. – Лучше скажи мне спасибо за всю эту историю… Кстати, если бы ты с самого начала вел себя по-другому, она бы сюда никогда больше и носа не показала.

Пол тут же ударил Эндрю, и так сильно, что все, что видела Николь, – неясное движение, а затем Эндрю, пытающегося подняться с пола. Испугавшись, она приросла к перилам.

– Зачем ты пытаешься обвинять меня, когда сам совершил ошибку? – обиженно отплевывался Эндрю.

Как раз в тот момент, когда Пол в ответ выругался по-итальянски, обитая зеленым сукном дверь в задней части зала широко распахнулась и появился Джим. С воплем радости малыш пронесся по залу и возбужденно кинулся к ногам Пола. Эндрю мгновенно воспользовался этой неожиданной отсрочкой казни и поторопился к парадной двери.

– Я поехал в аэропорт встретить Люси. Мы пробудем в городе день или два, – проговорил он через плечо.

Пол ничего не ответил. Он даже не посмотрел в сторону кузена. Во взгляде, устремленном на Джима, читалась нежность. А малыш, не реагируя на происходящее, нетерпеливо подпрыгивал у его ног, высоко поднимая руки, чтобы его подняли.

– Поносить, Пол, поносить, – настойчиво требовал он.

Глаза Николь увлажнились. Она отвернулась, пытаясь побороть свои чувства, а когда вновь посмотрела на Пола, тот сидел на корточках перед Джимом и разговаривал с ним. Она почувствовала напряжение в фигуре Пола, не видя его лица. Николь поторопилась вниз. В это время Пол подался вперед, схватил своего что-то неустанно говорящего сына на руки и вместе с ним поднялся.

Он медленно ходил кругами и, держа Джима в высоко поднятых руках, внимательно разглядывал его, явно изучая и сопоставляя известные ему факты. У Николь перехватило дыхание. В этот момент Пол за плечами сына увидел ее. Его лицо ужесточилось. Николь почувствовала себя так, словно ее, а не Эндрю подвергли экзекуции.

– Я прошу у тебя прощения, – хрипло сказала Николь, которую переполняло чувство вины.

– Ты никогда не выпросишь его, – как клятву произнес Пол.

Николь, совершенно обессилев, не пошла вслед, когда он понес Джима наверх. В том состоянии, в котором находился Пол, с ним было бесполезно разговаривать. Она хорошо знала, что Пол в любой момент снова вспыхнет, если она встретится на его пути. И потом, он имел право побыть наедине с Джимом.

– Он остынет, – сказал за ее спиной Мартин. Николь вздрогнула от неожиданности. – Если сам не сделает вывода, я помогу ему.

Николь повернулась. Дед Пола уже шел в гостиную.

– Холодно здесь, однако. Закрой за собой дверь, когда войдешь.

После маленькой паузы до Николь дошел смысл последнего замечания Мартина. Она двинулась следом за ним.

– Вы знали?

– Я подозревал это задолго до того, как ты появилась здесь, – признался старик. – Но всякие сомнения отпали, как только увидел мальчугана.

– Но вы же… Вы сказали Эндрю здесь вчера вечером, что я мать его ребенка.

Мартин медленно опустился в кресло.

– Он заслужил хорошей встряски. Когда наврал Полу, он вел себя мерзко. – Его блекло-голубые глаза всматривались в удрученное лицо Николь. – Если бы ты не рассказала Полу правду, я бы сделал это за тебя. Если он сейчас похож на разъяренного медведя, ты должна винить в этом только себя. Можно понять, что этот маленький мальчик должен значить для него.

От его упрека Николь вспылила:

– Не так давно даже вы не хотели, чтобы у меня был ребенок!

– Не хотел, – мрачно согласился Мартин. – Я страдал от ошибочного представления, что отец ребенка Эндрю. Он всегда соперничал с Полом, и самым сильным унижением явилась бы жена, которая вышла за него только потому, что не могла заполучить его кузена.

Николь бросило в краску.

– Я смотрела на Эндрю только как на друга.

– Очень сожалею, но в те дни я совершенно не предполагал, как далеко зашли вы с Полом там, в летнем домике, – заметил Мартин с грустью. – Ты водила компанию с Эндрю несколько недель. Естественно, я заключил, что он несет ответственность за твое положение, но ему этого не высказал.

В смущении Николь переминалась с ноги на ногу. В странном напряжении она ждала, когда он перейдет к кражам. Естественно, его уверенность в том, что воровала она, не могла не повлиять на отношение к ней.

– Потом Пол обронил, что Эндрю хвастал, будто послал тебя сделать аборт, – продолжил Мартин. – Конечно, я не мог поверить в это. Эндрю был так увлечен, что был готов жениться на тебе. Самым очевидным объяснением было то, что ребенок не от него. Кроме того, Пол тоже вел себя не как случайный прохожий.

– А как он себя вел? – не удержалась от вопроса Николь.

Мартин посмотрел понимающими глазами ей в лицо.

– По-прежнему самая преданная обожательница Пола, не так ли? – улыбнулся он. – Скажу тебе одно, Николь. Ты не ветреная. В тебе есть постоянство, а это я почитаю в женщинах превыше всего.

Дверь открылась. Вошел ее отец с утренней почтой. Мартин подарил ему усталую, но удивительно теплую улыбку.

– Бартон, старый хитрец… Выпустить Джима в нужный момент, это ли не шедевр изобретательности!

– Спасибо, сэр!

Николь поняла, что означал этот обмен любезностями. Появление ее сына в разгар ссоры не было счастливой случайностью, как она считала.

– Это определенно уменьшило ущерб, – одобрительно сказал Мартин.

– Безусловно так, сэр. А после какого-то времени, проведенного со своей американской леди, мистер Эндрю может сделать вид, что этого вообще не было.

– Ты думаешь, он приедет к Рождеству? -

Мартин прикрыл зевок старческой рукой. Он выглядел озабоченным.

– О да, сэр. Я бы не волновался на этот счет.

– Я так хочу гордиться мальчиком, – с надеждой признался старик. – Отец малыша – один из моих двух внуков. Жаловаться не приходится. Разве не так?

С неподдельным удивлением и уверенностью, что о ней уже забыли, Николь неслышно двинулась к двери.

Опасаясь идти наверх, чтобы случайно не встретить Пола и не вызвать очередной взрыв его негодования в присутствии Джима, Николь впервые со времени своего приезда направилась к зеленой двери и буквально столкнулась с мачехой – маленькой худой женщиной с седеющими волосами и не утерявшими блеска глазами.

– Николь, – выдохнула Глория, выглядевшая растерянной и затравленной.

– Спасибо, что побыла со мной ночью.

– Ты не знаешь, где мистер Пол? – перебила ее Глория.

– Он наверху с Джимом. Я думаю, если у тебя к нему записка, лучше отдать ее папе. – Николь замолчала в удивлении, потому что пожилая женщина, не останавливаясь, пробежала мимо. Послышались ее приглушенные рыдания.

Николь постояла в раздумье: не пойти ли за мачехой, но решила, что не стоит.

В конце длинного, мощенного плитами коридора она заскочила в комнату дворецкого, чтобы одолжить у отца его пальто.

Это было новое пальто, с некоторым удивлением заметила она, из тяжелой и дорогой ткани. Быть может, оно не подошло Мартину. Надев его, она изучила содержание ящика комода с ключами. Минуту спустя Николь увидела ключ, который искала, и направилась в старый туннель под замком, проложенный более века назад.

Выйдя из туннеля в парк, за старым ледником свернула на дорожку к озеру. Одним из самых неудачных проектов Эндрю была идея превращения летнего домика в самоокупаемое жилое помещение для туристов. Игнорируя любовь деда к одиночеству, Эндрю промотал немалую сумму на перестройку этого домика.

– Те, у кого медовый месяц, полюбят его, – предсказывал он.

Но никому так и не довелось пожить там, кроме Пола.

Николь прошла у озера, не видя больше колышущейся при дуновении ветра травы. Ее окружали голые деревья вместо тогдашнего летнего буйства листвы, распустившихся полевых цветов, полуденного зноя… и Пола, жаждущего ее.

– Присоединяйтесь ко мне, – небрежно предложил он, показывая на корзину со снедью для пикника, стоящую на ковре. Я начинаю жизнь заново.

Пол был далеко не трезв, но Николь была так возбуждена, что ничего не заметила. Волновало лишь то, что он наконец обратил на нее внимание и пожелал разделить с ней компанию. Ее отец был в Торонто, и она потратила почти всю неделю, постоянно попадаясь на глаза Полу и просыпаясь каждое утро в страхе, что он уехал в Италию. Но теперь, уютно усевшись на кашемировом ковре и видя, как Пол смотрит на нее, Николь чувствовала себя победительницей.

– Ты напоминаешь маленькую кошечку, лижущую сметану, – сказал Пол и, приблизившись к ней, прервал ее дыхание поцелуем.

Его поцелуй вызвал в ней бурю чувств, и она утратила контроль над собой. Пол ничем не походил на восхищавшихся ею неопытных юнцов, которых она легко удерживала на расстоянии. Прежде чем она смогла о чем-то подумать, Пол отнес ее в летний домик и овладел ею со страстным нетерпением…

Вынув ключ, Николь вставила его в дверь домика и вошла внутрь. Она поднялась по каменной лестнице в углу и вошла в пустую комнату наверху. Но не смогла перенести нахлынувших воспоминаний и выбежала оттуда на холодный воздух. Горькие слезы раскаяния хлынули из глаз.

Она была так счастлива в те дни, что поверила, будто он счастлив тоже.

– Мне нравятся женщины, которые знают чего хотят, если, конечно, я тоже хочу этого. А это так, да-да, так, – удовлетворенно говорил Пол, напряженно вглядываясь в нее, вспоминая прилив тепла и страсть, которые она вызвала в нем.

Боже мой, как он посмел спрашивать ее, действительно ли она использовала его как приманку, чтобы заставить Эндрю ревновать! В те выходные она не могла скрывать свои чувства, потому что была так отчаянно, так исступленно счастлива! Обо всем этом Николь вспоминала сейчас, ненавидя себя.

Как может она продолжать любить Пола, если он никогда не любил ее. А сейчас просто ненавидит. Конечно, это так! Но Пол, преданный своему роду, только из-за чувства чести и долга будет делать вид, что любит сына и примет его потому, что Джим оказался невинной жертвой безответственного поведения его матери. Она вышла в парк.

Треск ломающейся ветки прервал печальные мысли Николь, и она резко повернулась на звук. Пол стоял под деревьями, глядя на нее пристально и спокойно. Николь бросила на него испуганный взгляд и снова отвернулась, боясь, что он заметит ее покрасневшие от слез глаза. Должно быть, он увидел ее из окна и последовал за ней, чтобы поставить последнюю точку. Она ждала новой вспышки обвинений.

– Джим заснул прямо во время ланча. Я переутомил его, – как-то очень неожиданно и растерянно сказал Пол.

Николь стояла, глубоко засунув руки в карманы.

– Было бы полнейшим лицемерием с моей стороны отвергать его, – задумчиво продолжал Пол, будто разговаривая сам с собой. – Он часть меня, он мой сын, и теперь, когда шок немного спал, я должен признаться, что очарован им. Можно сколько угодно злиться, что пропустил первые годы его жизни, но что поделаешь!

Пораженная, Николь смотрела на него, с трудом веря тому, что слышит.

– Для тебя, конечно, было бы гораздо проще сделать аборт, но ты не сделала. За это я тебе благодарен.

– Благодарен? – повторила Николь, так сильно озадаченная, что с трудом смогла выговорить слово.

– Впрочем, так же, как и за твою искренность. – Пол продолжал изучающе смотреть на нее. – Не каждая женщина признается, что умышленно расставляла ловушку, чтобы поймать в нее богатого мужа.

Николь вернулась к действительности, покраснев до корней волос.

– Я… я, – начала она, но так больше ничего и не сказала, потому что пытаться разубедить его во мнении, что она изощренная, рассчитывающая каждый свой шаг охотница за богатым мужем, бесполезно. Пол в этой ситуации все равно никаким ее доводам не поверит и не примет их.

В наэлектризованной тишине Пол выжидающе смотрел на нее, подняв бровь.

– Ну да, – промямлила наконец Николь. – Теперь ты знаешь.

– Так почему же ты ничего не сделала, чтобы подобрать это богатство?

Николь в замешательстве напряглась, не готовая к продолжению разговора.

– Как видишь, у меня возникла проблема: никак не могу понять твои поступки, – мягко признался Пол. – Мартин мог в припадке гнева проделать с тобой Бог знает что, а тебе и надо было только связаться со мной. Естественно, тогда бы и вопрос о наказании не стоял. Твоя беременность давала тебе целую дюжину возможностей, но по каким-то странным причинам ты не попыталась воспользоваться ни одной из них.

– Я просто не могла признаться тебе в беременности. Понятно? – выпалила Николь в порыве отчаяния, который неожиданно обратился в гнев. – После того как ты со мной обошелся, я бы скорее приняла яд.

– Это звучит весьма убедительно, – ответил Пол с иронией, все так же пристально глядя ей в лицо. – Я больно ударил по твоему самолюбию, и ничто, даже самое амбициозное желание, не могло заставить тебя поставить интересы моего сына выше твоей раненой гордости?!

Николь отвернулась.

– Я все думала, сколько времени тебе потребуется, чтобы заговорить, как сейчас.

– Ты совершенно права. Разговор такого рода самый непродуктивный. Особенно в тот момент, когда все планы и интриги, задуманные и осуществленные, все эти заигрывания, охота и соблазнение привели к тому, что представляется почти неизбежным завершением.

Каждое его слово достигало цели. Николь напряженно смотрела на него в недоумении, явно ожидая подвоха, и Пол перехватил ее взгляд.

– Я могу узаконить рождение моего ребенка, только женившись на тебе. – Подобие принужденной улыбки тронуло его губы, когда он увидел, какую реакцию вызвали эти слова. – И я собираюсь настаивать на этом, как на абсолютной необходимости. Никто никогда уже не сможет назвать моего сына ошибкой!