Текст книги "Мой любимый ангел"

Глава шестнадцатая

Эйнджел закуталась поплотнее в простыню, пытаясь сохранить хотя бы остатки достоинства. Пусть он не думает, что одержал над ней верх.

А он – ни стыда ни совести – спокойно поднялся с постели и встал напротив, даже и не пытаясь прикрыться.

– Нет? – наглым тоном произнес он и наклонился за халатом. – Что-то ночью я этого не слышал.

– Прикройтесь, сэр, – фыркнула Эйнджел. – Не стыдно?

Он холодно улыбнулся в ответ, но все же надел халат.

– В том, что было между нами этой ночью, миледи Эйнджел, ничего постыдного нет. Ничего.

– Так уж и ничего?! – Эйнджел просто трясло от возмущения и стыда. Она поделилась с ним своей самой сокровенной тайной, отдалась ему, а он все это время лишь использовал ее. – То, что вы сделали, не просто постыдно. Это подло. И я – господи, помоги мне – ношу ребенка от этого человека?!

Он угрожающе шагнул вперед.

– Ваш ребенок не от меня, миледи. Вспомните других своих любовников и не вздумайте вешать на меня своего ублюдка.

Этот негодяй оскорбляет и ее, и ее дитя! Но она не отступит перед кузеном Фредериком, своим врагом. Эйнджел гордо выпрямилась и подняла подбородок. С баронессой Роузвейл не так-то легко справиться.

– Мой ублюдок, как вы изволили выразиться, кузен, был зачат на скамье в оранжерее, когда я лежала без сознания. И это сделали вы! Или, может, осмелитесь отрицать?

– Осмелюсь.

Весь его вид говорил о том, что он не признает обвинения. Он ошибался, наверняка ошибался, но был убежден в том, что невиновен. Эйнджел беспомощно качнула головой.

– А других любовников у меня не было. Я ни с кем не была. – Она отвернулась, не в силах больше смотреть на него. – Уйдите, пожалуйста. Сейчас же.

Эйнджел ждала, но никаких звуков не последовало. Было ясно – он не собирается уходить. Неужели думает, что еще недостаточно унизил ее? Эйнджел хотелось разрыдаться, но только не при нем, нельзя показывать ему свою слабость.

– Вы обещали, что не причините мне вреда, и я вам поверила, – заговорила она, собрав все свои силы. – Если б я знала, что это вы… вы погубили меня… и еще удовольствие получили, разве не так, Фредерик?

– Меня зовут Макс. И я не нарушал своего обещания. Я женюсь на вас, Эйнджел.

Потрясение было столь велико, что Эйнджел чуть не задохнулась. Она резко повернулась лицом к нему. Он стоял недвижимо и смотрел на нее с выражением решимости и облегчения. Облегчения? Это невозможно. Ей просто кажется!

Эйнджел хотела что-то сказать – и не могла: не знала, как к нему обратиться. Фредерик? Макс? Кто он?

Он принес стул и поставил около Эйнджел.

– Сядьте, Эйнджел. У вас такой вид, что вы вот-вот упадете в обморок. – Он отошел и сел по другую сторону кровати. – Сядьте, – повторил он. – И не бойтесь, я не подойду.

Эйнджел села, скомкав простыню под подбородком.

– Вы смущены и удивлены. – Он провел рукой по волосам. – Признаюсь, я тоже. Кем бы меня кто ни считал, но, уж во всяком случае, я не обманщик, Эйнджел, и не насильник, а если б я взял вас там, в оранжерее, это уж было бы настоящее насилие. Если вы носите ребенка, то уж точно не от меня. И если у вас больше никого не было… Эйнджел, а вы уверены в том, что беременны? Абсолютно уверены?

Эйнджел посмотрела на него, широко открыв глаза, и закрыла лицо дрожащими руками.

А Макс пытался понять, что же произошло. Все, что эта женщина знает о беременности, исходит от ее бессердечного мужа и жестокой акушерки. Она наверняка ни с кем не советовалась. Никто ни о чем не знает, кроме ее ненавистного кузена Фредерика.

– Эйнджел, – заговорил он мягко, – посмотрите на меня. Я не насиловал вас. Вы не могли забеременеть от меня. А вам никогда не приходило в голову, что вы вовсе не беременны и дело в чем-то другом?

Она оторвала руки от лица и устремила на него растерянный взгляд.

Макс попытался ободряюще ей улыбнуться, и вдруг его словно ударило.

– Вы никоим образом не могли раньше забеременеть от меня, но сейчас это вполне возможно, – тихо сказал он.

Эйнджел внимательно посмотрела на себя в зеркало. Может ли она показаться на глаза своим слугам? Платье в порядке – спасибо Рэмзи, уж он постарался, – но вот лицо… Она пощипала себя за щеки, пытаясь хоть немножко разогнать мертвенную бледность. Пальцы ее дрожали.

Ей удалось-таки выдворить кузена Фредерика из спальни, но он остался в доме. И заявил перед уходом, что она тоже не покинет этот дом, пока не пообещает выйти за него. Чудовище! Да она ни за что за него не пойдет!

Взяв ридикюль, Эйнджел обвела прощальным взглядом комнату. Странная дрожь прошла по ней при взгляде на широкую кровать, на которой Макс… Фредерик… А что, если она и в самом деле?..

Нет, надо поскорее отсюда убираться. Эйнджел выскочила за дверь и побежала по лестнице в прихожую, где ее ждал Рэмзи.

– Карета готова, Рэмзи?

– Не совсем, – ответил сержант, не глядя ей в глаза.

– Совсем не готова, – подхватил такой знакомый резкий голос. – И не будет, пока мы… не решим. Рэмзи, проводи ее милость в гостиную, и можешь быть свободен.

Эйнджел, не глядя на Макса, гордо прошествовала в гостиную, где опустилась в кресло у окна и аккуратно расправила юбку. Все, она готова, посмотрим, кто кого.

Прошло минут пять, прежде чем он вошел в комнату и остановился. Не было принесено никаких извинений за то, что заставил себя ждать и не дает уехать. Заговорил он совсем о другом:

– Послушайте меня внимательно, мадам. Возможно, вы беременны, возможно, нет, но так или иначе ваша репутация погублена, ведь вы провели ночь со мной. Другого пути, кроме брака, нет. И чем скорее, тем лучше. Я не отпущу вас, пока вы не дадите мне твердого согласия.

Эйнджел поморщилась, Макс сделал вид, что не заметил.

– Я жду, мадам, – сказал он, прислоняясь спиной к двери.

Ну что ж, значит, играем. Эйнджел откинулась на спинку кресла и стала неторопливо копаться в ридикюле.

– Ах, вот он где. – Она вытащила носовой платок и принялась вытирать перчатку. – Эти перчатки такие маркие, – проворчала она, продолжая тереть несуществующее пятно. Надо вывести его из себя. Пока он такой невозмутимый, ей от него не избавиться.

Он не клюнул на приманку. Просто наблюдал за ней, склонив голову набок.

– Очень хорошо, Эйнджел, да только все напрасно. Меня этим не проймешь.

Тон, каким это было сказано, заставил ее поднять голову. Он говорил в точности как Макс, мужчина, которого она так хотела.

– Эйнджел, давайте оставим враждебность. Я вам не враг. Разве это плохо, если мы поженимся?

– В этом нет необходимости, – отрезала она. – Никто не знает, что я была с вами, если, конечно, вы или ваши слуги не выдадите меня. В Лондоне думают, что я еду в свое поместье, и ничего не узнают о том, что я по дороге остановилась на пару дней. А в ваших собственных интересах скрыть от моих слуг в гостинице, что вы похищали меня. Я просто вернусь, и мы продолжим путь. Моя репутация не пострадает. – Эйнджел встала и направилась к двери. – А теперь, сэр, позвольте мне…

Он не двинулся с места.

– А если вы забеременели? Что тогда?

Эйнджел моргнула. Об этом ей не хотелось даже думать. Странно, она была так уверена… Хотя она так мало знает о беременности и прочем. Максу она верит, но тогда получается, что она ошибалась и никакой беременности у нее не было, по крайней мере до сегодняшнего дня. Впрочем, вряд ли она забеременела из-за одной-единственной ночи с Максом.

– Эйнджел. – Он потянул ее к себе.

– Пустите, сэр, – прошипела Эйнджел, стараясь высвободиться. – Я не пойду за вас. Я вас ненавижу.

– Правда? Не верю. – Макс обхватил ее и стал целовать.

Эйнджел понимала, что надо сопротивляться, пусть даже он и сильнее ее, но его губы воскресили упоительные мгновения, пережитые ночью. И сейчас ничего не изменилось, она не могла ему сопротивляться. Все ее силы уходили на то, чтобы не целовать его в ответ, да и сил этих оставалось все меньше.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Его синие глаза смеялись. Где-то в закоулках души она уже давно узнала эти роузвейловские глаза, они ей снились по ночам.

– Ненависть выглядит не так, – сказал он и поцеловал ее еще раз.

Эйнджел вздохнула. Ничего не поделаешь, она проиграла. Подавшись вперед, она впилась в его губы.

Поцелуй был прерван Максом, который отодвинул Эйнджел от себя и, качая головой, запустил пальцы себе в волосы.

– Нет, ты меня не ненавидишь, – сказал он хрипло. – И я тебя тоже. И брак – единственный выход. Скажи «да», Эйнджел.

Не поднимая глаз, Эйнджел провела рукой по губам, словно хотела стереть следы поцелуя, и тяжело вздохнула.

– Я выйду за вас, сэр, только если выяснится, что я беременна, и не иначе. С этим условием, обязательным, я согласна.

– Эйнджел…

– А пока я поеду в Роузвейлское аббатство, как будто ничего не было. Могу я быть уверенной, что вы не предадите меня?

– Но зачем так рисковать, Эйнджел?

– Я поступаю так, как считаю разумным. А теперь, если вы будете столь любезны, что прикажете подать карету, я больше не стану вас утруждать.

– Я не согласен! Ты не уедешь, пока не согласишься.

Эйнджел сердито скривилась.

– Все, что я хотела сказать, я сказала. Не станете же вы удерживать меня здесь как пленницу! Или, может, силком потащите к алтарю? Где же ваша хваленая честь, кузен Фредерик? Что-то я ее не вижу!

Макс побледнел.

– Хватит, мадам. – Он толчком распахнул дверь и посторонился. – Я буду ждать от вас вестей.

Эйнджел снова почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Наверное, из-за тряски, а голова разболелась из-за расспросов Бентон, где она была да как это так случилось, что она встретила свою подругу в такую рань. История, сочиненная Максом, звучала не слишком достоверно, но Эйнджел решила неуклонно ее придерживаться. Иного пути все равно не было.

Кроме как выйти за него.

Но как она пойдет замуж за человека, который использовал ее и унизил? Это же будет второй Джон Фредерик! Но нет, она не права, он ничуточки не похож на Джона Фредерика. Он относился к ней с уважением и все делал только с ее согласия.

Эйнджел потерла лоб. Нельзя вспоминать ту ночь, и ласки, и любовь. Он ее враг, надо выбросить его из головы раз и навсегда.

– Вам плохо, миледи? – спросила Бентон.

– Да нет, просто голова побаливает.

Горничная выглянула в окошко.

– Скоро приедем, еще минут пятнадцать, а там я приготовлю вам отвар и…

Страшная боль скрутила вдруг Эйнджел, она согнулась пополам.

– О господи! Ну почему сейчас?

Бентон опустила переднее стекло.

– Я скажу Джону, чтобы гнал быстрее, да, миледи?

Эйнджел кивнула.

Горничная прокричала что-то кучеру и села рядом с хозяйкой.

– И всегда-то они не вовремя приходят, эти ваши месячные, – проворчала она, подавая Эйнджел платок, смоченный в лавандовой воде. – Ну ничего, еще немножко, и я уложу вас в постель. Жаль, что вы задержались из-за своей подруги, а то уже давно были бы дома.

Эйнджел закрыла глаза. Перед ее мысленным взором как живой встал Макс. Как быстро жизнь доказала его правоту! Выходит, никакой беременности не было.

Значит, и об их браке тоже не может быть и речи.

Эйнджел закрыла дверь гостиной и подошла к дивану, где сидела тетя Шарлот. Со дня своего возвращения из Лондона тетя была на удивление покладистой и терпеливой. Эйнджел вдруг задумалась: а почему она вообще уехала из Лондона?

– Вы виделись с Пьером перед отъездом? – спросила она как бы между прочим.

Леди Шарлот смутилась.

– Да… он заезжал. За день до моего отъезда.

– Есть какие-нибудь новости?

– Ничего существенного. Весь Лондон только и говорит, что о герцоге. Ходят слухи, скоро будет битва. Французский узурпатор собрал огромную армию.

– Ничего, тетя, герцог не проиграл еще ни одного сражения. Я уверена, все будет в порядке. А что говорит Пьер?

– Беспокоится из-за сестры и ждет не дождется, когда все кончится и он сможет представить доказательства.

– Я вижу, вы уверены в этом, тетя.

– Конечно, уверена! Какие вообще могут быть сомнения? Он… – Леди Шарлот осеклась и закусила губу.

– Тетя Шарлот, вы же сами прекрасно знаете, что его притязания очень даже сомнительны. Какие доказательства он представил, кроме того, что похож на жену дяди Джулиана?

Леди Шарлот нервно сплетала и расплетала пальцы. Эйнджел успокоительным жестом положила ладонь на ее руки.

– Тетя Шарлот, вы что-то от меня скрываете. Вы правда уверены, что Пьер наследник?

– Ох, дорогая, – заговорила леди Шарлот, глядя на свою юбку, – он принес… он показал мне доказательство. Больше нет никаких сомнений в том, что он законный наследник Джулиана.

– А мне почему не показали?

– Я не могла… Это связано с… кое с чем.

– С чем?

– С вещами, которые тебе лучше не знать. Поверь мне на слово, сомнений больше не осталось. Ты мне веришь?

Будь это несколько месяцев назад, Эйнджел и в голову бы не пришло поставить под сомнение слова тети. Но теперь, после того как ее обманул Пьер… а потом Фредерик… то есть Макс… Теперь она не была склонна верить ничему, что нельзя было увидеть собственными глазами.

– Не хотелось бы вас огорчать, дорогая тетя, но это слишком важно, и, как глава семьи, я должна убедиться во всем сама. Где они, эти доказательства? У Пьера?

– Они у меня, – тихо сказала леди Шарлот. Эйнджел поцеловала тетку в щеку.

– Я позвоню, пусть нам приготовят чаю, он нас взбодрит. А пока сбегаю и принесу вашу шкатулку. – Эйнджел протянула руку. – Давайте ключ, тетя.

* * *

– И теперь меня вызывают в Роузвейлское аббатство.

– И никаких объяснений?

Макс подошел к окну и стал смотреть на улицу. Уж он-то знал прекрасно, зачем его зовут. Очевидно, баронесса разобралась со своим состоянием. Ну что ж, по крайней мере ей хватает смелости сказать ему об этом в лицо. Смелости Эйнджел не занимать. И еще многого.

Он пожал плечами.

– В ее письме ни о чем не говорится, – сказал он. С Луизой он всегда был откровенен, но на этот раз… На этот раз все по-другому.

– Ты поедешь?

– Да.

Луиза промолчала. Она вообще никогда не донимала его расспросами. Даже не спросила, почему последнее время Макс свел их отношения к чисто дружеским.

– Вот был бы здесь Росс… – проговорил он неожиданно и заходил по комнате. – Уж очень долго это все длится.

– Ты беспокоишься из-за Росса, потому что решил присоединиться к герцогу, я угадала? – произнесла Луиза с невеселой улыбкой. – И не решаешься уехать, не узнав прежде, что с Россом все в порядке.

– Все так запуталось, а я ничего не могу поделать, пока дело не прояснится. С этим титулом… Герцогу нужны ветераны, а я не могу поехать. Сражение может состояться со дня на день… Черт побери, Луиза, меня все это просто душит.

Луиза налила в бокал вина и подошла к Максу.

– Хочешь совет?

Он остановился.

– Ты беспокоишься из-за Росса и из-за графского титула и всего, что с ним связано. За Росса можешь не бояться, я уверена в этом. Что же до остального… Ты сам мне не раз говорил, что, кроме забот, он тебе ничего не принес, что ты с удовольствием избавился бы от него. Так возьми и откажись, пусть хоть в пользу этого француза. В этом ничего постыдного нет, правда.

Макс одним глотком осушил бокал. Он ни в чем не был уверен. Да и беспокоил его не только титул.

– Думаю, тебе лучше не торопиться. Поезжай к баронессе, послушай, что она тебе скажет, а потом решай. Бонапарт пока что в Париже, пройдет какое-то время, прежде чем он встретится с герцогом, так что можешь особо не спешить.

– Умница ты моя, спасибо. – Макс чмокнул ее в щечку и пошел к двери. – Я поступлю, как ты советуешь, а когда вернусь, обязательно скажу тебе, что я решил. До свидания, дорогая.

Когда дверь за ним закрылась, Луиза еще с минуту стояла, потом села и сжала голову руками. Он ушел. Что бы ни случилось дальше, она была уверена – Макса она потеряла.

Глава семнадцатая

Ехать в закрытой карете было неприятно, Макс с куда большим удовольствием поехал бы верхом, но сержант Рэмзи настоял на карете – дескать, графу следует ездить в экипаже.

Макс ухмыльнулся. Вот пусть теперь сам и расплачивается, сидя на облучке под дождем. Так ему и надо.

Карета свернула к придорожной гостинице, чтобы сменить лошадей. Макс не двинулся с места, предоставив позаботиться обо всем Рэмзи и гостиничному конюху. Еще один перегон – и он приедет в Роузвейлское аббатство и увидит ее.

Черт, ну что за женщина! Стоило только подумать о ней, как его бросило в жар. Может, и он действует на нее таким же странным образом?

Ладно, хватит об этом. Что его ждет в аббатстве? Она пригласила его, чтобы сообщить о том, что беременна от него. Или не беременна. Второе более вероятно. Прошло слишком мало времени после их встречи, чтобы она полностью уверилась в своей беременности. А вот для того, чтобы понять, что ничего нет, времени прошло вполне достаточно.

Если она скажет, что никакого ребенка не будет… У Макса засосало под ложечкой – наверное, из-за сочувствия, ведь она так хочет ребенка. Репутация ее будет спасена, но какой ценой! Это же станет еще одним доказательством ее ущербности как женщины. Надо помнить об этом и ни в коем случае не произносить слово «бесплодная». Он будет вежливым, добрым, пожелает ей счастья. А трогать не станет – это самое главное.

Если же она забеременела, что маловероятно, но все-таки возможно, он заверит ее, что их бракосочетание состоится без промедления и что он будет ей хорошим мужем – намного лучше, чем она думает. А потом они станут привыкать друг к другу, он научит ее любви. Да нет, что он знает о любви? И вообще, он не любит Эйнджел Роузвейл, эту мегеру.

– Граф Пенроуз, миледи.

Сердце Эйнджел подпрыгнуло, жаркая волна накрыла ее с головой.

Макс кивнул дворецкому и вошел в гостиную. Эйнджел стиснула руки, чтобы скрыть, как они дрожат.

– Доброе утро, кузен, – заговорила она, слегка приседая в реверансе. – Очень мило с вашей стороны приехать, особенно в такую ужасную погоду. – Она старалась не встречаться с ним взглядом. Уже само его присутствие было тяжелым испытанием. – Не изволите ли присесть? Тетя будет через минуту.

Он удивленно дернул головой.

– В чем же дело, мадам? Вряд ли вы прислали мне письмо, чтобы поговорить в присутствии леди Шарлот о пустяках.

Эйнджел оглянулась на дверь и торопливо сказала, понизив голос:

– Обещание, которое я вам дала, теряет силу, это так, но я пригласила вас по другому поводу. Дело в том, что… – Дверь открылась. – А вот и тетя, – громко сказала Эйнджел, вставая.

Макс поклонился.

~ Тетя, вы помните кузена Фредерика?

Макс заметил, что имя она произнесла с некоторым отвращением, но теперь он понимал почему. Так звали бессердечного мужа Эйнджел. Неудивительно, что она до сих пор с трудом произносит это имя.

– Я прекрасно знаю, кто он, – ворчливо проговорила леди Шарлот. – И уж во всяком случае, не нуждаюсь в представлении. – Не удостоив Макса даже кивком, словно его и не было в комнате, старуха прошла к очагу и села на диван.

По лицу Эйнджел было видно, что она чувствует себя неловко.

– Я пригласила вас, кузен, – заговорила она, продолжая стоять, – чтобы поговорить о графском титуле. Мне стало известно, что существует доказательство правомочности притязаний моего кузена Пьера. Сомнений больше не остается, сэр. Пьер – законный граф Пенроуз и, конечно, станет маркизом. Я хотела сообщить вам это лично, пока новость не распространится.

Это было совсем не то, чего ожидал Макс.

– Я должна попросить вас, сэр, как можно скорее начать процедуру передачи титула Пьеру. Мне жаль. Вам это будет неприятно.

Ну нет, им так просто от него не отделаться.

– Если вы решили так беспардонно лишить меня титула, то должны по крайней мере дать мне взглянуть на эти ваши доказательства. Я, конечно, нисколько не сомневаюсь в том, что вы сказали, но… – Макс холодно улыбнулся.

– Это письмо, сэр, – сказала Эйнджел. – От моего дяди лорда Джулиана Роузвейла. В нем он поручает нам своего сына. Оно не оставляет никаких неясностей.

Улыбка Макса стала шире.

– Не хочется говорить об этом, но вы уверены, что это рука вашего дяди? Такие вещи порой подделывают, знаете ли.

Эйнджел снова залилась краской, ее глаза метали молнии.

– Об этом и речи быть не может, – послышался голос леди Шарлот. – Это бесспорно почерк моего брата. Больше того, он упоминает о… кое о чем сугубо личном, известном только ему и мне. Никто, кроме Джулиана, не мог это написать.

Макс ничего на это не сказал. Он просто стоял и ждал. Было ясно – он не уйдет, не увидев собственными глазами это письмо.

Эйнджел подошла к тетке и ободряюще погладила ее по плечу.

– Он имеет право, тетя, – сказала она мягко. – Я уверена, вы можете положиться на его скромность.

Леди Шарлот бросила гневный взгляд на Макса, но тот, не отводя глаз, требовательно протянул руку.

Сердито тряся головой, леди Шарлот вытащила из кармана письмо.

Макс взял его и пробежал глазами. «Дражайшая сестра, – говорилось в нем, – пишу тебе в спешке. Отца Амели уже взяли и, боюсь, вот-вот придут за мной и Амели. Если ты получишь это письмо, это будет означать, что нас с Амели уже нет на свете. Обращаюсь к тебе с просьбой, предсмертной просьбой, прими и обогрей мое дитя, которое явится к тебе с этим письмом. Прошу тебя в память о Шарле, который был мне другом, а тебе еще ближе. Клянусь, это не я выдал вашу любовь. В память об этой любви умоляю тебя, Шарлот, позаботься о моем дитяти. Джулиан Роузвейл».

Ну что ж, коротко и ясно, подумал Макс. А старая леди старалась скрыть, что у нее был возлюбленный, некий Шарль. Да ведь уже лет тридцать прошло, не меньше, все давно позабыли про древний скандал. Важно другое.

Макс чертыхнулся про себя и бросил письмо на столик.

– И давно у вас это письмо, мадам?

– Я… – пролепетала Эйнджел.

– Пьер вручил его мне в первый же день, как только приехал, – перебила ее леди Шарлот. – Но я не считала нужным знакомить с ним кого бы то ни было, полагая, что моего слова, слова леди Шарлот Роузвейл, должно быть достаточно, даже для вас.

Максу хотелось просто задушить старуху. Это проклятое доказательство в ее руках уже несколько месяцев, еще до побега Бонапарта, а она его скрывала. Это неслыханно!

– Господи, мадам! – закричал он. – Вы сами не понимаете, какую медвежью услугу оказали своему семейству, да и стране! Меня только это дело и держало здесь! А сейчас выясняется, что напрасно. Да простит вас Бог, а я не прощу.

Макс решительным шагом вышел из гостиной, с крыльца донесся его громкий голос, требующий карету. Если погода исправится, через пару дней он будет уже на пути в Брюссель. Капитан Макс Роузвейл надеялся еще успеть.

Эйнджел была потрясена. Она видела Макса сердитым, но чтобы так! И из-за чего, если разобраться? Какая разница, когда потерять титул – в феврале или в июне?

Леди Шарлот взяла письмо и, аккуратно сложив, спрятала в карман.

– Нет, ну что за язык! Безобразие! Хотя чего от них ожидать.

– Я одного не понимаю, – говорила Эйнджел то ли самой себе, то ли тетке, нервно вышагивая по комнате, – что он имел в виду, говоря про страну? Какое это имеет отношение к требованиям Пьера?

– Самое важное сейчас, дитя мое, поскорее сообщить добрую весть Пьеру. Кузен Фредерик больше не будет настаивать на своем, так что Пьер в скором времени сможет занять свое законное место. Знаешь, я, пожалуй, вернусь в Лондон, ему понадобится поддержка.

Эйнджел нахмурилась. Ей было наплевать на Пьера. Она думала, что начала понимать Макса, и вот на тебе…

– Ты уж прости меня, Эйнджел, но ты вроде бы поправилась…

– Не беспокойтесь, тетя. Можете спокойно уезжать.

– Спасибо, Эйнджел. Пойду укладываться. – Леди Шарлот встала и пошла к двери.

Эйнджел задержала ее.

– Знаете, тетя, наверное, делом о наследстве лучше заняться мне самой. Да и потом, кто знает, на что способен кузен Фредерик, если встретится с Пьером. Мы поедем в Лондон вдвоем. Сегодня же.

Они выехали поздно, было ясно, что до ночи в Лондон не попасть, но Эйнджел потребовала не останавливаться и гнать вовсю, даже когда уже начало темнеть. Макс был в бешенстве и нес ерунду. Что, если он найдет Пьера и вызовет на дуэль?

Перед закрытыми глазами Эйнджел возникла страшная картина: Макс, мертвый, лежит на мокрой земле. И она никогда больше не увидит его, не услышит его ласкового голоса…

Господи, да она любит его! Почему она не понимала этого раньше? Любит этого человека, который ненавидит ее, и умчался в Лондон, и бог весть что может там натворить! Надо остановить его!

Эйнджел обхватила руками голову. Ох, Макс…

– Тебе нехорошо, Эйнджел? Неудивительно при такой гонке. Куда мы так торопимся? Впрочем, я тоже хочу поскорее увидеться с Пьером, ему понадобятся мои советы, как себя вести… теперь, когда… – Она осеклась, наткнувшись на предостерегающий взгляд Эйнджел, брошенный на горничную, но тут же, не утерпев, принялась снова за свое: – Я думаю, теперь ты пригласишь Пьера поселиться у нас в Роузвейл-хаусе, дорогая?

Эйнджел сжала кулаки. Эта упрямая тетя Шарлот со своим Пьером… У Эйнджел не было ни малейшего желания селить Пьера у себя. Он… ненадежный. По-видимому, он действительно законный граф Пенроуз, но это еще ничего не значит.

– Я пока не думала об этом, тетя. Дальше будет видно. – Эйнджел откинула голову на спинку сиденья. – Бентон и тряска не мешает, спит себе как ни в чем не бывало. Пожалуй, я тоже посплю. – Она закрыла глаза.

Спать Эйнджел не собиралась, но это был единственный способ заставить тетю замолчать. И чего она носится со своим Пьером? Эйнджел вдруг стало стыдно. Она не права. Тетя пережила гибель любимого брата, а теперь вот появился его сын. Это показалось ей настоящим чудом, а еще если вспомнить, что все это связано с ее возлюбленным…

Эйнджел ни за что не поверила бы в такое, если бы не услышала из уст самой тети. Трудно себе представить, что строгая, чопорная тетя Шарлот могла влюбиться и вступить в тайную связь с французом, который возил ее письма к брату и обратно. Только тайна существовала недолго, отец Эйнджел положил конец этой любви. Тетя Шарлот обвиняла во всем Джулиана – ведь только он знал, как она считала, ее тайну, но письмо Джулиана из могилы показало, что это не так. Пьер, наверное, сказал то же самое, когда впервые встретился с тетей. От своих слуг он узнал, что ее выследил Огастес Роузвейл. Во всем был виноват Огастес. Неудивительно, что тетя Шарлот приняла Пьера с распростертыми объятиями, ведь он восстановил ее доверие к младшему брату, заставив одновременно возненавидеть еще сильнее всю родню Макса.

Макс. Человек, которого Эйнджел любит и который стал снова просто мистером Роузвейлом. Принял ли он с покорностью эту перемену своего положения? Вряд ли. Покорность несвойственна Максу Роузвейлу. Он человек сильный, решительный и упорный. И способен на что угодно, если его вывести из себя.

Только не с ней. Она не боится вспышек его гнева. Их можно с легкостью обратить во вспышку страсти. Если б только они могли встретиться наедине. Еще раз. Только один раз. Страсть наверняка победила бы.

– Все понятно?

– Да, милорд.

– Можешь больше не милордничать, Рэмзи, я теперь просто капитан Роузвейл.

Сержант громко откашлялся.

– Сегодня уже поздно ехать к поверенному, дело подождет до утра. Но ты отправляй лошадей уже сегодня. Мне не хочется торчать потом в порту, ожидая их. А я покину Лондон, как только улажу дела, так что не подведи меня, Рэмзи.

– Можете на меня положиться, капитан.

Макс немного смягчился, взглянув на своего старого товарища. Вот уже с полчаса он только и делает, что отдает указания, а сержант не ропщет.

– Ты уж прости, Рэмзи, – сказал Макс, – но сейчас не до любезностей. Бонапарт сколачивает огромную армию. Если мы не поторопимся, можем опоздать к герцогу.

– Вы сначала явитесь в конную гвардию, сэр?

Макс мотнул головой.

– Нет, там слишком много любопытных, не отвяжешься. Патент[11]11
  В описываемый период в английской армии существовала система покупных офицерских патентов. Уходя в отставку, офицер продавал свой патент.


[Закрыть] для меня купит один мой деловой партнер, а мы поедем прямо в Брюссель и приступим к службе. Я думаю, сэр Томас Пиктон командует пятой дивизией и примет нас без возражений. Хотелось бы снова служить у него.

– Если вы вечером мне понадобитесь, где вас искать, сэр? Будете у мадам?

– Я к ней заеду, но ненадолго, вернусь домой.

Макс посмотрел вслед идущему к двери Рэмзи. Этот человек настоящее сокровище, если вспомнить, сколько дел на него навалилось сразу. В таких случаях, как нынешний, Макс привык полностью полагаться на Рэмзи. По правде говоря, у него и самого была куча дел, и если он и надеялся уехать из Лондона завтра, то не раньше, чем во второй половине дня.

Ну а теперь надо ехать к Луизе. Что он ей скажет? Конечно, не всю правду. Скажет, естественно, что он больше не граф Пенроуз, но о баронессе лучше не упоминать. Луиза слишком хорошо его знает и, стоит ему заговорить об Эйнджел, сразу почует, что дело нечисто, а это ни к чему. И вообще, он посидит лишь немного, скажет, что намерен отправиться завтра рано утром. Это будет ложь, первая ложь за все время знакомства с Луизой, но иначе нельзя.