Текст книги "Партизанская война. Стратегия и тактика. 1941—1943"

Взаимозависимость немецкой политики и ответной реакции местного населения лишь косвенно сказалась на судьбе партизанского движения, тем не менее такая взаимозависимость крайне важна, поскольку ее результат во многом влиял на выбор населения между немцами и партизанами.

Из всех сделанных немцами шагов открытие православных церквей, мусульманских мечетей и буддистских храмов вызывало наименьшее сопротивление. Возможность отмечать религиозные праздники, в особенности в мусульманских районах, широко приветствовалась. Хотя в сфере образования ощущалась серьезная нехватка учителей и помещений, открытие местных школ, где особое внимание уделялось национальным традициям, языку и символике, пользовалось поддержкой населения.

За организацию хозяйственной деятельности в этом регионе, как и везде, отвечала немецкая «экономическая инспекция», разделенная на шесть «подотделов». Использование немцами местных ресурсов в основном касалось нефти, угля и древесины; осуществлялось также снабжение армии продовольствием и зерном. Хотя прилагались значительные усилия к восстановлению мощностей по добыче нефти и угля, уровень добычи был низок. Отсутствие топлива и электроэнергии резко сказывалось на сокращении хозяйственной деятельности.

Острую нехватку рабочей силы – отчасти по причине мобилизации, эвакуации и бегства населения – удалось компенсировать двумя мероприятиями, пользовавшимися поддержкой некоторых слоев населения Кавказа. Во-первых, работавшим на немцев выделялись специальные продовольственные пайки, а во-вторых, не использовался принудительный труд. Рассчитанные в первую очередь на ослабление политической напряженности, эти меры оказали благотворное влияние и на экономику.

Сельское хозяйство, извечная ахиллесова пята советского режима и главный объект приложения немцами сил на Востоке, на Кавказе являло собой пример особого подхода. Как и везде, немцами здесь намечалось проведение аграрной реформы, отменявшей, пусть и на словах, колхозную систему. Но на Кавказе планировалось сразу раздать весь скот крестьянам и «создавать не сельскохозяйственные коммуны, а частные крестьянские хозяйства». Подобный шаг, безусловно, должен был привлечь большее внимание недовольного колхозной системой населения, чем обычная аграрная реформа. Генерал Вагнер, рекомендуя ускорить проведение аграрной реформы, в сентябре 1942 года заявил Гитлеру, что «это будет самой эффективной из всех использованных рейхом пропагандистских мер».

Возражения в Германии против «полной приватизации» не позволили выполнить эту программу в полном объеме. И все же в зоне действий группы армий «А» было проведено два не имевших аналогов мероприятия: в течение первого года от 30 до 40 процентов земли (в отличие от 10 процентов на Украине) должны были быть переданы из колхозов в сельскохозяйственные кооперативы, частные наделы земли в которых были значительно больше по площади; в горных районах, где в основном было развито скотоводство, его предстояло быстро передать индивидуальным хозяйствам. Подобные компромиссные решения не лишили рейх зерна, производимого в плодородных районах Северного Кавказа, и позволили провести реформу там, где ее проведение меньше всего могло негативно отразиться на нуждах Германии. Так совпало, что пользовавшиеся привилегиями районы были населены в основном горскими народами, а население производящих зерно районов являлось славянским: решение полностью приемлемое для ведомства Розенберга.

Все немецкие донесения в один голос указывали на недовольство колхозами крестьян вне зависимости от их национальности. Хотя наблюдались существенные различия в условиях и практике проведения мероприятий, во многих случаях население самостоятельно выбирало сельских старост и начинало присваивать скот и зерно. Жалобы местного населения на немецких аграрных чиновников в основном касались неправомерных реквизиций и задержки в проведении реорганизации сельского хозяйства.

Хотя управление сельским хозяйством было сосредоточено в руках представителей местного населения в значительно большей степени, чем где-либо еще при немцах, проведение аграрной реформы задерживалось. О ней было объявлено лишь в декабре 1942 года, но и тогда это стало лишь поводом для проведения немцами и сотрудничавшими с ними представителями местного населения праздничных мероприятий, сопровождавшихся застольями, песнями и танцами. В реальности связанные с проведением реформы мероприятия оказались «слишком незначительными и слишком запоздалыми». Как замечал один из немецких чиновников, торжественные обещания ничего не дадут, если не продемонстрировать населению их честного выполнения. В дальнейшем разочарование населения политикой немцев лишь усиливалось.

Необходимо помнить о трех фактах: 1) отчасти преднамеренно, отчасти в результате слабости немцы не препятствовали инициативам крестьян даже до того, как официально было объявлено о проведении реформы; это молчаливое согласие помогло предотвратить недовольство населения; 2) оккупация была слишком кратковременной, чтобы в этом регионе смогли сформироваться серьезные антигерманские настроения; 3) враждебное отношение к немцам накапливалось лишь в северных частях оккупированного Кавказа и в городах, то есть там, где организованное сопротивление изначально должно было быть менее эффективным; районы, где находились партизаны, были в основном населены горцами и другими группами сельских жителей, у которых было меньше оснований оказывать активное сопротивление немцам.

Немецкие чиновники неоднократно жаловались на неполноценность немецкой пропаганды, которой было явно недостаточно, и ее качество оставляло желать лучшего. Специальный пропагандистский отряд прибыл сюда лишь в декабре 1942 года. Отсутствие информации заставляло население верить самым невероятным слухам, часть которых приписывалась советской контрпропаганде. Разрыв между пропагандой и практикой оставался слишком глубоким. В стремлении отразить позитивную направленность политики немцев пропаганда делала упор лишь на «нормальном обращении» и «земле». Недостатки немецкой пропаганды в первую очередь негативно сказывались на населении городов, тогда как на отношении населения в районах действий партизан они отражались в значительно меньшей мере.

На большей части оккупированной на востоке территории немцы стремились ограничить состоявшие из представителей коренного населения администрации лишь местным уровнем; но во многих частях Северного Кавказа и в казацких районах к югу от Ростова они позволяли создавать «региональное самоуправление», тем самым предоставляя населению больше ответственности и укрепляя позиции режима. Запретив создание суверенных государств, Гитлер все же согласился на «развитие национальной культуры и экономическое развитие кавказских народов». Группа армий «А», в свою очередь, решила, что «освобождение» Кавказа должно происходить поэтапно. Сначала в каждом районе проживания этнических групп намечалось создать состоящее из представителей коренного населения самоуправление. После сбора урожая 1942 года немецкая администрация должна была быть заменена правительством из представителей коренного населения. Последний этап «полного самоуправления» был отложен на неопределенное время. В ближайшем будущем региональные правительства должны были создаваться лишь в районах проживания горцев.

Хотя немецкие отчеты о проявлении националистических настроений являются очень неполными и стереотипными, что свидетельствует о предвзятости мнения наблюдателей, на их основании все же можно сделать несколько гипотетических выводов: 1) нет свидетельств существования трений между русскими и украинцами; также не отмечено проявления явных просоветских настроений славянами, оказавшимися под немецким господством; 2) неславянские народности, хотя в большинстве своем и не проявлявшие стремления к созданию отдельных государств, оказывались восприимчивы к пропаганде. Поначалу среди них не существовало антирусских настроений, их не отмечалось даже среди военнопленных, отобранных немцами для подготовки в качестве пропагандистов; согласно донесению центра подготовки, «враждебности по отношению к русским выявить не удалось», и «явных и сознательных проявлений антисемитизма не было отмечено среди курсантов»; «вопрос о создании в будущем независимых государств в отдельных районах Кавказа никем из участников не поднимался». С другой стороны, привязанность к местным традициям, языкам и обычаям была сильна. Однозначно охарактеризовать существовавшее положение нельзя, но отдельные народности – в частности, мусульманские и тюркские – были, пожалуй, больше других «склонны к переходу на сторону немцев».

Кабардинцы и осетины, а также, видимо, черкесы – среди которых был большой процент христиан, и они лучше ассимилировались среди русских – были менее склонны к сотрудничеству и занимали выжидательную позицию. Но даже в районах их проживания создание коллаборационистских режимов не представляло трудностей.

Балкарцы же, наоборот, проявляли стремление к сотрудничеству с немцами – доказательством этого может служить осуществленная впоследствии советским правительством ликвидация их автономной области. То же самое можно сказать и о чеченцах (хотя мало кто из них оказался под властью немцев).

Наиболее ярко выраженным было отношение карачаевцев, которым оно также стоило их автономии после возвращения Красной армии. С самого начала до конца в немецких донесениях подчеркивались «дружелюбность» и «прогерманское» поведение этого горского народа. Из представителей коренного населения была быстро создана полиция; карачаевский партизанский отряд, в составе которого были в основном партийные и советские работники, а также офицеры НКВД, не пользовался поддержкой населения. В одном из последних донесений немецкой полевой жандармерии подчеркивалось, что уничтожение карачаевского партизанского отряда во многом оказалось возможным благодаря «тесному сотрудничеству с [местной] милицией и населением». Очень рано немцы санкционировали создание самоуправлений из представителей коренного населения для всего «автономного региона»; планировалось создание пяти таких «правительств»[90]90
  По всей видимости, имеющими местное самоуправление областями (помимо казаков) должны были стать Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, Осетия и Чечено-Ингушетия. Фактически лишь две получили формальное самоуправление.


[Закрыть]. Оправдывая создание национальных комитетов военной необходимостью, германский Генеральный штаб и главное интендантское управление одобрили их создание в середине ноября.

Немецкая политика предоставления этническим группам формального контроля во внутренних делах и экономике принесла свои плоды. До самого конца оккупации существования оппозиции, например среди карачаевцев, отмечено не было.

Этих ограниченных шагов, во всяком случае на первом этапе, оказалось достаточно для удовлетворения «политических» чаяний коренного населения. Осуществление этих мер в более благоприятной обстановке, чем в других, имевших немецкую военную администрацию, регионах позволяло создать ситуацию, при которой, как было написано в одном из немецких донесений, «население [Кавказа] было мало заинтересовано участвовать в партизанской войне против германских вооруженных сил, поскольку часть их прошлых привилегий была восстановлена». Но присущие этой политике ограничения станут понятны из следующего раздела.

Реакция на появление немцев имела различные проявления, начиная от «настороженного ожидания» до открытого сотрудничества, но с самого начала существовал и ряд сдерживающих факторов. Не последним среди них было опасение возвращения советских сил. Во-вторых, хотя поведение немецкой армии иногда и было способно произвести впечатление на население своим контрастом с плохо управляемыми и слабо оснащенными войсками Красной армии, злоупотребления отдельных представителей оккупационных сил, в частности румынских войск, значительно охладили первоначально возникший энтузиазм населения. Занятое своими насущными проблемами, население редко стремилось порвать с советским режимом по чисто идеологическим соображениям.

Уменьшение прогерманских настроений стало заметным начиная с октября 1942 года; в первую очередь это проявлялось в городах. Стабилизация положения на фронте сделала сомнительными утверждения немцев о быстром завоевании Кавказа, а населению городов о положении на фронте было хорошо известно. Не менее важную роль играли нехватка продовольствия и связанное с этим снижение уровня жизни (который, как правило, был выше, чем в расположенных севернее районах), а также возникший в результате разрыв между уровнем доходов и ростом цен на процветавшем черном рынке.

Хотя и не столь сильно и менее заметно, но усиливалось недовольство и сельского населения. Этому способствовало отсутствие радикальных изменений и ощутимых улучшений во многих районах, а также задержка проведения немцами аграрной реформы.

Немецкая оккупация районов проживания горцев и Центрального Кавказа оказалась недостаточно продолжительной, чтобы подобные изменения в настроениях населения нашли выражение в активных действиях. По мере ухудшения положения на фронте немецкая политика становилась все более бескомпромиссной, а отношение населения – все более враждебным. В декабре в оказании помощи советским партизанам и «уничтожении» немецких агентов подозревались буквально тысячи человек; возрастала активность отрядов СД; в нарушение официальных директив население стали использовать для принудительного труда. Накануне отступления в январе – феврале 1943 года в оккупированных немецкой армией районах были сняты все ограничения; в отчаянной попытке извлечь людские и материальные ресурсы с Кавказа немецкие войска без всякого разбора вели реквизиции, угоняли людей, проводили массовые казни, оставляя за собой шлейф всеобщего недовольства. Весной 1943 года политика, проводившаяся оставшимися на Кубанском плацдарме немецкими войсками, ничем не отличалась от политики немцев на остальной оккупированной территории СССР.

В марте 1943 года, например, в наказание за убийство немецких солдат в ряде расположенных к северу от Новороссийска деревень «все здоровое мужское население в возрасте от семнадцати до пятидесяти пяти лет было расстреляно, а остальные жители насильственно эвакуированы». Подобные меры применялись без всякого разбора; к июню 1943 года почти все гражданское население было удалено из этого района. В директиве V корпуса немцев, которому была поручена борьба с партизанами, говорилось: «Суровые меры [немцев] должны внушать населению страх, который будет сильнее страха перед партизанскими бандами». Появились запретные зоны, куда был запрещен доступ и немцам, и гражданскому населению.

Но даже эти чрезвычайные меры не смогли изменить сложного положения оказавшегося под ударом немецкого плацдарма. В конце концов V корпус осознал всю слабость своей позиции: «Кубанский плацдарм необходимо превратить в крепость. Каждый холм, каждая высота должны стать опорными пунктами… но если не будут выделены необходимые людские ресурсы, крушение обороны Новороссийска и неизбежное уменьшение размеров плацдарма станут лишь вопросом времени».

Советские силы несколько раз атаковали плацдарм, и постепенно им удалось уменьшить его размеры. Немцы столь сильно опасались партизан и советских агентов – которых здесь практически не было, – что в августе 1943 года в 17-й армии немцев каждому солдату за поимку партизана или советского агента был обещан трехнедельный отпуск. Подобное обещание было бы немыслимым в Белоруссии или Брянских лесах, где его выполнение сделало бы имевшиеся у немцев силы неспособными вести боевые операции, однако в данном случае оно отражало решимость немецкого командования выследить всех «врагов».

Начиная с весны 1943 года и в дальнейшем отношение к немцам небольшого количества населения, оставшегося в районе Кубанского плацдарма, было крайне враждебным. Все положительное, чего удалось ранее добиться немцам в результате проведения политики, призванной способствовать выработке доброжелательного отношения населения, пропало впустую.

Глава 2
Кавказские партизаны: исследования двух частных случаев

Партизанские отряды, действовавшие на территории, находящейся между Ростовом и Большим Кавказским хребтом, можно разделить на три основных вида.

Нефтегорские партизаны, входившие в состав нескольких местных истребительных батальонов и тесно связанные с советским командованием, отходили через линию фронта по незащищенным горным перевалам и совершали вылазки на оккупированную немцами территорию для проведения специальных операций. В этом районе высшее командование представляло собой так называемый куст, являвшийся своего рода центром, который контролировал и направлял деятельность отходивших от него «ветвей».

Соединение Егорова представляло собой совокупность нескольких рассеянных по территории истребительных батальонов и партизанских отрядов, предназначенных для действий в секторе, который советское командование считало особо важным. (О личности самого Егорова будет сказано ниже.)

Калмыцкий регион являл собой пример «ничьей» территории, куда время от времени с советской стороны направлялись группы партизан. После выполнения заданий они возвращались на свои базы.

Действия соединения Егорова и партизанских групп в Калмыкии освещены более подробно, поскольку им присущ ряд интересных особенностей.

Свое происхождение входившие в соединение Егорова партизанские группы вели от нескольких истребительных батальонов, из личного состава которых они были сформированы (см. рис. 14). Три из этих групп – Анапская, Варениковская и Верхне-Баканская – дислоцировались в районе, где действовали партизаны Егорова; остальные пришли сюда из мест, расположенных значительно дальше к северу: Щербиновка, Камышеватка и Ростов. Продвижение на юг указанных последними групп можно отнести к категории действий партизанских отрядов, стремившихся укрыться в лесах и горных районах.

Рис. 14. Соединение Егорова

Щербиновский истребительный батальон (фактически по численности он являлся ротой) был создан в конце июля 1942 года во время нового наступления немцев на Ростов. Первоначально в его составе было семьдесят мужчин и пять женщин – вполне обычная численность для истребительного подразделения в данном районе. При формировании батальона существенная помощь была оказана районным отделением НКВД. После выполнения своих функций «истребительного» подразделения – разрушения местной электростанции, мельницы и (как говорилось в одном из немецких донесений) «других важных военных объектов» – группа, в начале августа еще до прихода немцев, переместилась на юг в район станицы Гостагаевской. Выбор этого места примечателен, поскольку: а) в этот же район были направлены еще несколько истребительных подразделений; б) на территории к востоку и югу от Гостагаевской находились леса и горы (прибрежная территория к югу от Щербиновки изобиловала болотами и заводями, но партизанам было запрещено укрываться там, а предписывалось двигаться к Гостагаевской, расположенной на 200 километров дальше); в) учитывая единообразие подобной практики, можно предположить, что командование Красной армии не рассчитывало остановить немцев в северных предгорьях Кавказа.

По всей видимости, решение двигаться на юг стало неожиданностью для этого истребительного подразделения, чьи запасы продовольствия и снаряжения были спрятаны, в соответствии с общепринятой практикой, в окрестностях Щербиновки. Их пришлось оставить, и позднее значительная их часть была обнаружена немцами, которым стало известно о них от осведомителей и из захваченных документов.

Командовал подразделением Михаил Клешнев, в прошлом работник Щербиновского райисполкома, комиссаром был некто Сальский, ярый коммунист. После того как в результате дезертирства, болезней и действий немцев было потеряно двадцать пять человек, в подразделении было организовано два взвода (двадцать один человек в каждом) и подобие штаба, в состав которого входили Клешнев, его жена, комиссар, врач, санитар, два повара и пекарь.

От Гостагаевской отряд двинулся в прилегающую покрытую лесами гористую местность, где был создан летний лагерь. Вскоре после этого – по всей видимости, все в том же августе месяце – на берегу реки Темная Гостагайка (к юго-востоку от Гостагаевской) был построен зимний лагерь, куда уже прибыли несколько других отрядов, которым предстояло поступить под командование Егорова. Того, как и когда были установлены первые контакты между соседними группами и как в дальнейшем они оказались под единым командованием, немцам выяснить не удалось. Начиная с сентября группа бездействовала, исключением был лишь разведывательный взвод, в задачи которого, согласно одному из немецких источников, входило: «…обеспечение продовольствием, сбор разведданных о немецких и румынских войсках, сбор сведений о старостах и командирах [местной] милиции, назначенных немцами. Помимо этого взвод произвел нападение на немецкий грузовик… в результате чего погиб немецкий офицер, а сам грузовик был захвачен; дважды было взорвано полотно железной дороги неподалеку от Нижне-Баканской. Также партизанам удалось выманить из дома старосту станицы Гладковской и похитить его…»

То, что партизаны Щербиновки действовали совместно с соседними группами, подтверждается тем, что похищенный ими староста был убит партизанами из Варениковского отряда. Многие операции планировались совместно с другими действовавшими в этом районе партизанскими группами. У Щербиновской группы были связные и осведомители в различных городах и поселках этого района, в которых, помимо прочего, они распространяли листовки, выпускаемые в отряде под руководством его весьма энергичного политрука Дятленко.

Рис. 15. Зона дислокации соединения Егорова