Текст книги "История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре"

После эпохи Вавилонского плена поразительным развитием иудаизма стало олицетворение Торы, чем-то похожее на олицетворение Премудрости. Особенно ясно это видно в Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова (середина II века до нашей эры). Ее автор первым перенимает олицетворение Премудрости из восьмой главы Книги Притчей – и развивает его образность:

Премудрость прославит себя

и среди народа своего будет восхвалена.

В церкви Всевышнего она откроет уста свои,

и пред воинством Его будет прославлять себя:

«я вышла из уст Всевышнего

и подобно облаку покрыла землю;

я поставила скинию на высоте,

и престол мой – в столпе облачном;

я одна обошла круг небесный

и ходила во глубине бездны.

Сир 24:1–5

Но потом он переходит в новую тональность – и связывает Премудрость именно с Израилем:

В волнах моря и по всей земле

и во всяком народе и племени имела я владение:

между всеми ими я искала успокоения,

и в чьем наследии водвориться мне.

Тогда Создатель всех повелел мне,

и Произведший меня указал мне покойное жилище и сказал:

поселись в Иакове

и прими наследие в Израиле.

Прежде века от начала Он произвел меня,

и я не скончаюсь во веки.

Я служила пред Ним во святой скинии

и так утвердилась в Сионе.

Сир 24:6–10

И чуть дальше в этой главе мы обнаруживаем, что Премудрость и Тора – на самом деле одно и то же:

Все это – книга завета Бога Всевышнего,

закон, который заповедал Моисей

как наследие сонмам Иаковлевым.

Сир 24:25–26

Итак, божественная Премудрость приняла, так сказать, гражданство Израиля. Истинная мудрость теперь заключалась в том, чтобы соблюдать заповеди Торы. Так Тора возвысилась – и, как было сочтено, традиция ее почитания в Израиле превзошла традицию мудрости, восходящую к давним временам: «…автор притязает на то, что иудейский закон имеет вселенскую важность, и, поступая так, он, несомненно, встревожен – ведь на иудейскую религиозную мысль и обычаи, витавшие в то время, обрушатся обвинения в интеллектуальном обскурантизме и ксенофобии, и придется за них отвечать!» [23]. И при персах, и позже неевреи относились к евреям с подозрением, в частности потому, что те не почитали богов, как «нормальные» люди, а настаивали на поклонении лишь своему единому Богу – и исключали всех остальных. Из-за этого евреи обособились – и стали особенными. Впрочем, сами они на подобные выпады отвечали, что именно они – нормальные и что их закон – вселенский, поскольку они признали нормы и правила, которые превыше любых идей других народов, и именно в этих нормах и правилах, отраженных в Торе, и обретается истинная мудрость.

Так в Еврейской Библии мудрость и закон почти подходят к тому, чтобы стать руководством для жизни, за которым многие и обращаются к Библии. И все же это не кодекс на все времена: и мудрость, и закон прочно укоренены в изначальной жизни Древнего Израиля. Эти слова не призваны отрицать ни того, что они оба служат примером моральных принципов, свидетелями которых мы часто становимся и в современных спорах об этике, ни того, что их разделяли и другие народы на Древнем Ближнем Востоке. Впрочем, уже из-за этого трудно применить библейские учения буквально. И это показывает: связь Библии с современным христианством или иудаизмом уже не столь пряма.

4. Пророчества

Христиане всегда восторгались пророчествами. В Новом Завете Иисус представлен как исполнение пророчеств о Мессии в Еврейской Библии, и прочтение всех библейских книг с акцентом на пророчествах о грядущем и знаках его скорого пришествия обрело очень большую популярность (особенно среди евангеликов). В число классических мессианских пророчеств входят и строки из Книги пророка Исаии 9:2–7:

Ибо Младенец родился нам —

Сын дан нам;

владычество на раменах Его,

и нарекут имя Ему:

Чудный, Советник, Бог крепкий,

Отец вечности, Князь мира.

Ис 9:6

В ортодоксальном иудаизме, напротив, Книги пророков читали как своего рода комментарий к Торе и приглушали «предсказывающий аспект» пророчеств, хотя были и другие виды иудаизма, отходящие от главного направления, и вот как раз они сосредотачивались на божественных предсказаниях о грядущем [1]. В давние времена община, создавшая свитки Мертвого моря, как и ранние христиане век или два спустя, расценивали свою жизнь и историю как исполнение древних пророчеств.

В особенности в Евангелии от Матфея пассажи из пророческих книг цитируются после главных событий в жизни Иисуса с такой формулировкой: «да сбудется реченное Господом через пророка». Например, Матфей рассказывает о том, как Дева Мария непорочно зачала Иисуса (Мф 1:22–23): «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына…» В одном из свитков Мертвого моря [2], в комментарии на Книгу пророка Аввакума, мы находим формулировку «толкование его таково» (или «истолкованное, это гласит о…»), за которой следует отсылка к чему-то в нынешней жизни общины, создавшей свитки:

Посмотрите между народами и внимательно вглядитесь, и вы сильно изумитесь; ибо Я сделаю во дни ваши такое дело, которому вы не поверили бы, если бы вам рассказывали.

Авв 1:5

Истолкованное, это гласит о тех, кто был неверен вместе со Лжецом, ибо они не послушали слов, обретенных Учителем Праведности из уст Божиих. И это гласит о неверных нового завета, ибо они не верили в завет Божий и хулили Его святое имя (1QpHab 2) [3].

В стремлении извлечь из пророческих книг предсказания о собственной жизни и временах и Кумранская община, и христиане должны были считать эти книги тайными в самой сути, ведь на первый взгляд пророки говорят совершенно о другом, и мы это увидим. Сами эти произведения можно разделить на Книги великих пророков (более длинные) – это Книги Исаии, Иеремии и Иезекииля; и Книги малых пророков (более краткие). Авторами последних являются двенадцать пророков: Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Иона, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария и Малахия. Даниил в понимании христиан тоже относится к великим пророкам, а вот в иудаизме его Книга появляется в другой части Библии, в Писаниях (Ктувим) – о них в главе 9 [4].

Возможно, эти книги окажутся самой сложной частью Библии для современного читателя – как по форме, так и по содержанию. Неудивительно, что их считали тайными: из них нелегко извлечь хоть какое-то ясное послание. Большая их часть кажется хаотичной. Книги малых пророков в особенности выглядят так, словно их располагали, не думая о порядке. Но и Книги великих пророков путаны и туманны. Чуть позже мы рассмотрим главу из Книги пророка Исаии, особенно яркий пример. Более того, смысл часто непонятен, и пророки словно говорят загадками. Отчасти проблема вызвана тем, сколь далеко наше время отстоит от этих книг, и нам нелегко сразу же уловить отсылки, вероятно, очевидные для первых читателей. Но помимо того, книги резко переходят с одной темы на другую, отчего в древние времена их было столь же сложно читать, как нам сейчас. Когда Августин, епископ Иппонийский (354–430), обрел христианскую веру, он спросил у Амвросия, епископа Медиоланского (340–397), что теперь читать, и получил совет начать с Книги пророка Исаии. Августин пишет, что просто ничего в ней не понял [5].

Прежде чем мы поймем пророческие книги, нужно осознать: пророки не писали длинных и связных текстов. Они произносили краткие, лаконичные реплики, не больше абзаца, и обычно стихами. Эти прорицания, как их часто называли, собирались позже, либо самим пророком, либо – что вероятнее – его последователями, а потом над сформированными собраниями работали писцы, та же самая каста ученых людей, которая редактировала библейские рассказы, законы и изречения и создала книги в том виде, в каком те пребывают сейчас. Они не всегда знали, когда именно в своей жизни пророк изрек эти прорицания, и иногда располагали их в том порядке, какой сочли хронологическим верным, но порой – просто по темам или на основе ключевых слов. Так, в Книге пророка Исаии два на первый взгляд не связанных изречения (Ис 1:9 и Ис 1:10) стоят рядом, поскольку в обоих содержатся отсылки к Содому и Гоморре.

Если бы Господь Саваоф

не оставил нам небольшого остатка,

то мы были бы то же, что Содом,

уподобились бы Гоморре.

Слушайте слово Господне,

князья Содомские;

внимай закону Бога нашего,

народ Гоморрский!

Первое прорицание – о разрушении Содома и Гоморры (см. Быт 19:24–25), второе – об их злодействах. Но они поставлены рядом лишь из-за повторенных имен, даже несмотря на то что первое, вероятно, имеет смысл в контексте позднего периода жизни Исаии, когда Иерусалим был разрушен почти до основания, а второе – в контексте гораздо более раннего времени, когда он порицал грех народа.

И более того, слова тех, кто говорил и писал после, часто располагались рядом с фразами изначального пророка – стремясь либо усилить, либо исправить его слова, либо придать той или иной реплике авторитет, приписав ее пророку. И так возникли те приводящие в замешательство книги, которые мы видим в Библии, и если нам интересны изначальные слова пророка, чье имя носит книга, то без досконального анализа не обойтись – и это единственный путь. (О возможности того, что нам эти слова не интересны, я буду говорить чуть дальше в этой же главе.)

Пророчества – социальный феномен, существовавший на всем Древнем Ближнем Востоке. Из Древней Месопотамии до нас дошло немало текстов о людях, в которых мы бы опознали пророков – особенно много их в архиве, найденном в городе Мари на Евфрате [6]. Пророк или пророчица обладали особыми способностями, из-за которых удостаивались чести прямого доступа к богам. К пророкам обращались правители, планируя какое-нибудь важное предприятие. А порой пророки даже брали на себя инициативу и предостерегали владык, например, от военной кампании – или упрашивали воздержаться от нее. Так, в Письме 7 из архива Мари пророк выступает против того, чтобы царь Зимри-Лим заключал перемирие с городом Эшнунной [7]. Иногда пророки в Мари по своей инициативе предсказывали, что некий образ действия, выбранный правителем, окончится плохо [8], хотя, насколько нам известно, никто не заходил так далеко, чтобы открыто противиться царю – в отличие от того, чему мы становимся свидетелями в Израиле и Иудее. Один чужеземный пророк, знакомый нам по страницам Библии, Валаам (см. Числа 22–24), упоминается на сирийской настенной надписи [9].

Израильские пророки, о которых говорят книги Царств [10], в какой-то мере похожи на пророков из Мари. Но они отличаются в двух важных аспектах. Во-первых, они порой говорят не об исходе определенной битвы или кампании, а о будущем народа или правящей династии в целом:

Тогда сказал Самуил: ныне отторг Господь царство Израильское от тебя и отдал его ближнему твоему [Давиду], лучшему тебя.

1 Цар 15:28

Еще важнее то, что иногда они выходят за рамки своей роли советников в делах политики и говорят о нравственности царей Израильских и Иудейских и о тех поступках, которые вершат цари – причем такого нет нигде на Древнем Ближнем Востоке. Классический пример – Илия, использующий свое привилегированное положение пророка, чтобы обвинить и осудить царя Ахава и его жену Иезавель – и он даже рукополагает другого пророка, Елисея, чья задача – помочь уничтожить династию Ахава:

И сказал Ахав Илии: нашел ты меня, враг мой! Он сказал: нашел, ибо ты предался тому, чтобы делать неугодное пред очами Господа [и раздражать Его]. [Так говорит Господь: ] вот, Я наведу на тебя беды и вымету за тобою и истреблю у Ахава мочащегося к стене и заключенного и оставшегося в Израиле. И поступлю с домом твоим так, как поступил Я с домом Иеровоама, сына Наватова, и с домом Ваасы, сына Ахиина, за оскорбление, которым ты раздражил Меня и ввел Израиля в грех. Также и о Иезавели сказал Господь: псы съедят Иезавель за стеною Изрееля. Кто умрет у Ахава в городе, того съедят псы, а кто умрет на поле, того расклюют птицы небесные.

3 Цар 21:20–24

И сказал ему Господь: пойди обратно своею дорогою чрез пустыню в Дамаск, и когда придешь, то помажь Азаила в царя над Сириею, а Ииуя, сына Намессиина, помажь в царя над Израилем; Елисея же, сына Сафатова, из Авел-Мехолы, помажь в пророка вместо себя; кто убежит от меча Азаилова, того умертвит Ииуй; а кто спасется от меча Ииуева, того умертвит Елисей.

3 Цар 19:15–17

Возможно, рассказы слишком преувеличивают: о династической борьбе в Израиле в IX веке до нашей эры, – а предполагается, что именно тогда и свершались описываемые события – нам известно очень немногое. Но, видимо, в более поздние эпохи такие истории казались читателям вполне разумными, и это подразумевает, что такие поступки вполне считались правдоподобными там, где шла речь о важных пророках.

Возможно, пророки, подобные Илии, могли представать в столь необычном свете именно из-за того, как запомнились образы поздних пророков, тех, которым приписываются книги: для них типична именно роль порицателей общества и предсказателей несчастий, грозящих всему народу. Возможно, в те времена предполагали, что все пророки были именно такими. Подобный образ мы впервые встречаем в Книге Амоса, самого первого из «малых» пророков, в VIII веке до нашей эры [11]. Как кажется, Амос пророчествовал в то время, когда в Израиле близился к концу период сравнительного процветания и начинался расцвет Ассирии (см. главу 1). К Амосу не обращается никто из владык; он сам, незваным, осуждает Иеровоама II, царя Северного Израильского царства, и пророчит падение его «дома» (иными словами, династии):

И послал Амасия, священник Вефильский, к Иеровоаму, царю Израильскому, сказать: Амос производит возмущение против тебя среди дома Израилева; земля не может терпеть всех слов его.

Ибо так говорит Амос: «от меча умрет Иеровоам, а Израиль непременно отведен будет пленным из земли своей».

Ам 7:10–11

Кроме того, Амос не только грозит чужеземным странам (Ам 1:3–2:3), что, вероятно, было для пророков обычным делом, но и самому Израилю (Ам 2:6–8; 3:10; 5:21–24). Он говорит, что социальная несправедливость, царящая в Израиле (угнетение бедных различными уловками закона), в нравственном смысле неотличима от военных преступлений, совершаемых против соседних народов, и предвещает полный крах нации:

Так говорит Господь:

за три преступления Израиля

и за четыре не пощажу его,

потому что продают правого за серебро

и бедного – за пару сандалий.

Жаждут, чтобы прах земной был на голове бедных,

и путь кротких извращают;

даже отец и сын ходят к одной женщине,

чтобы бесславить святое имя Мое.

На одеждах, взятых в залог,

возлежат при всяком жертвеннике,

и вино, взыскиваемое с обвиненных,

пьют в доме богов своих[12]12
  Англ. (NRSVA): ‘…in the house of their God’ (‘в доме Бога их’).


[Закрыть] [12].

Ам 2:6–8

Отражает ли это реальный смысл послания Амоса или нет, составители Библии, видимо, решили, что ее подобное представление похоже на правду. Похожую весть мы находим у более ранних современников Амоса – Осии, тоже вершившего свои труды в Северном царстве, и у иудейских пророков Михея и Исаии; в дальнейших столетиях она воплотится в прорицаниях Иеремии, Софонии и Иезекииля. Все они порицают упадок в нравах, который видят вокруг, и пророчат крах народа под натиском ассирийцев – или, позже, вавилонян (см. главу 1).

В VI веке до нашей эры – в эпоху Вавилонского пленения и после него – мы уже встречаем другую весть: пророки предвещают восстановление и мир в иудейском народе. Это часть послания в более поздних прорицаниях Иеремии и Иезекииля (см. такие пассажи, как Иер 31:10–14 и Иез 34). Оба пророка жили в те дни, когда Иерусалим пал, а царь и правящие классы были уведены в плен. Особенно ясно эта весть проявляется в шестнадцати главах книги Исаии (Ис 40–55). Их мы рассмотрим чуть позже. Она очень ясна и в Книге пророка Захарии, вершившего свою миссию в 520-х годах до нашей эры, когда только начинали заново строить разрушенный Храм, и именно Захария предсказал, что духовно возрожденный народ обретет благословление Божье:

Посему так говорит Господь: Я обращаюсь к Иерусалиму с милосердием; в нем соорудится дом Мой, говорит Господь Саваоф, и землемерная вервь протянется по Иерусалиму. Еще провозгласи и скажи: так говорит Господь Саваоф: снова переполнятся города Мои добром, и утешит Господь Сион, и снова изберет Иерусалим.

Зах 1:16–17

Так говорит Господь Саваоф: опять старцы и старицы будут сидеть на улицах в Иерусалиме, каждый с посохом в руке, от множества дней. И улицы города сего наполнятся отроками и отроковицами, играющими на улицах его.

Зах 8:4–5

Исследователи Ветхого Завета сходятся на том, что прорицания или благословления, явленные в книгах ранних пророков, были внесены позднее: писцы добавили их к изначальному основному тексту, пронизанному пессимизмом. Этого не доказать, и некоторые склонны верить в то, что самые древние пророки действовали скорее по месопотамскому образцу и, как правило, предсказывали народу или царю успех в начинаниях, и лишь впоследствии, когда Вавилонский плен был уже неминуем, им приписали погибельные пророчества [13]. Но большинство ученых полагают, что ранние пророки – особенно Амос, Исаия и Михей – были пророками горестной судьбы, и лишь потом, благодаря поздним добавлениям, их весть стала чуть светлее. Эти поздние труды проявляются в пассажах, подобных тому, что приведен ниже; курсивом в нем выделены слова, которые кажутся добавлениями, смягчающими изначальную весть о гибели:

Вот, очи Господа Бога – на грешное царство,

и Я истреблю его с лица земли;

но дом Иакова не совсем истреблю,

говорит Господь.

Ам 9:8

Ибо так сказал Господь: вся земля будет опустошена, но совершенного истребления не сделаю.

Восплачет о сем земля,

и небеса помрачатся вверху,

потому что Я сказал, Я определил,

и не раскаюсь в том, и не отступлю от того.

Иер 4:27–28

Склонность пророков предвозвещать благие вести – а именно в таком свете их, вероятно, воспринимают христиане, – на самом деле явление поздних эпох. Такого развития мысль достигла уже после Вавилонского пленения – и уже памятуя о ней, ранние пророчества перечитали заново. Некоторые даже считают, что предсказание в любом случае было не столь и важно в древних пророчествах, а преобладало порицание общества, – такое толкование особенно распространено в англоязычном мире, и оно влияло и влияет на то, как ныне воспринимаются слова «пророк» и «пророческий»: они относятся не к предсказателям будущего, а к тем, кто осуждает нынешние грехи общества. Впрочем, вполне может оказаться так, что великие пророки Израиля не столь далеко ушли от обычных «стандартов» древних пророков. Скорее всего, они, благодаря некоему ясновидению, увидели, что надвигается беда – или даже просто поняли, как все обстояло, ведь во всем, что касалось политики, они были осведомлены лучше многих, – и объяснили эту беду как следствие греха народа.

Приходила ли пророкам мысль о том, что погибели можно избежать? Это спорный вопрос. Амос, как кажется, не слишком-то надеется на какое-либо спасение нации [14], а вот Осия вроде бы предсказывает по крайней мере какое-то возрождение после катастрофы, а возможно, и до нее. Книга Исаии, как мы увидим, сложна настолько, что почти невозможно узнать, чему на самом деле учил пророк. Насчет Иеремии можно, по крайней мере, быть уверенным в одном: когда вавилоняне осадили Иерусалим, пророк говорил об исходах, зависящих от обстоятельств: реши Иудея сдаться, и ей бы несомненно удалось избежать реального разрушения, а если нет, все завершалось неизбежной резней – как и завершилось. И все же дальнейшие прорицания в книге, Иеремии они принадлежат или нет, говорят о славном, блистающем возрождении под властью нового царя из рода Давидова:

В те дни и в то время возращу Давиду Отрасль праведную, и будет производить суд и правду на земле. В те дни Иуда будет спасен и Иерусалим будет жить безопасно.

Иер 33:15–16

Иеремия – единственный пророк, который, как утверждают, написал книгу своих прорицаний – или, по крайней мере, сделал так, чтобы ее написали:

В четвертый год Иоакима, сына Иосии, царя Иудейского, было такое слово к Иеремии от Господа: возьми себе книжный свиток и напиши в нем все слова, которые Я говорил тебе об Израиле и об Иуде и о всех народах с того дня, как Я начал говорить тебе, от дней Иосии до сего дня… И призвал Иеремия Варуха, сына Нирии, и написал Варух в книжный свиток из уст Иеремии все слова Господа, которые Он говорил ему.

Иер 36:1–2, 4

(Свиток впоследствии уничтожает царь Иоаким, но потом его записывают снова – см.: Иер 36:5–32.) С самого своего появления пророческая книга предстает как нечто замечательное, и можно предположить, что пророки не имели обыкновения писать и даже не нанимали для этого секретарей. И в поисках истока пророческих книг мы снова возвращаемся к вездесущим писцам, которым, в конечном итоге, мы обязаны всей Еврейской Библией. Варух, секретарь Иеремии – один из немногих, кого мы знаем по имени. Если внимательно присмотреться к пророческим книгам, они кажутся итогом нескольких этапов компоновки или редактуры, как правило, направленной на то, чтобы смягчить изначально суровую весть о правосудии, типичную для ранних пророков.

Одним из видов пророчеств, внесенных на этом позднем этапе – возможно, уже после Вавилонского пленения, – были прорицания, подобные тому, что цитировалось выше из Книги пророка Иеремии: о грядущем царе, который вновь утвердит власть Яхве над царством Иуды (и даже над Израилем, давно утраченным Северным царством):

…так говорит Господь Бог: вот, Я возьму сынов Израилевых из среды народов, между которыми они находятся, и соберу их отовсюду и приведу их в землю их. На этой земле, на горах Израиля Я сделаю их одним народом, и один Царь будет царем у всех их, и не будут более двумя народами, и уже не будут вперед разделяться на два царства… А раб Мой Давид будет Царем над ними и Пастырем всех их, и они будут ходить в заповедях Моих, и уставы Мои будут соблюдать и выполнять их.

Иез 37:21–22, 24

Этот царь, как и древний Давид, будет помазанником. На иврите это слово звучит как машиах, от глагола со значением «помазывать», «совершать миропомазание», и позже, через греческую транслитерацию μεσσιασ оно прошло к нам в знакомой форме мессия. К приходу новозаветной эры ряд групп в иудаизме развил из этих намеков идею о грядущем Спасителе, который будет править во имя Бога не только над возрожденным Израилем, но и над всем миром. Но именно такого мессианизма почти не увидеть в самой Еврейской Библии, где «новый Давид» – это в прямом смысле новый царь освобожденного, но ограниченного Израильского или Иудейского царства, которое вернется в свои прежние (или чуть расширенные) границы. Нам придется выйти за границы Еврейской Библии и обратиться к более поздним текстам, Псалмам Соломона[13]13
  Фрагмент Псалмов Соломона приводится в переводе протоиерея А. Смирнова.


[Закрыть] (это восемнадцать текстов эллинистического периода, созданные во II–I веках до нашей эры), где мы найдем мессианские надежды:

Призри на них, Господи, и восставь им царя их, сына Давидова,

в тот час, который Ты знаешь, Боже, да царит он над Израилем, отроком Твоим.

И препояшь его силою поражать правителей неправедных.

В премудрости и справедливости, да изгонит он грешников от наследия Твоего…

Сокрушит жезлом железным всякое упорство их.

И соберет он народ святой, и возглавит его в справедливости…

И возьмет он народы язычников служить ему под игом его…

И очистит он Иерусалим, освятив его, как был он в начале.

Придут племена от края земли, дабы видеть славу его, неся в дар истомленных сынов…

И сам справедливый царь научен будет Богом о них.

И нет неправедности во дни его среди них, ибо все святы, а царь их – помазанник Господень.

Псалмы Соломона, 17:23–36

Столь грандиозные ожидания появляются и в другом виде пророчеств – предвещающих конец света, или апокалиптических. Их главным представителем в Еврейской Библии является Книга пророка Даниила. Предсказания скорого и неминуемого будущего (таким оно, по крайней мере, казалось автору) спроецированы на образ из давнего прошлого: почти так же поступали и при редактуре пророческих книг. Например, Книга пророка Даниила несомненно была написана не раньше II века до нашей эры, но сам Даниил представлен как живший во времена Вавилонского плена. Предсказания в ней обретают намного больший масштаб и касаются не только Израиля, а всего известного мира. Скажем, во второй главе мы встречаем распространенный древний троп о четырех мировых империях, последним и окончательно благополучным из которых оказывается – что неудивительно – империя Израиля, которая, как считает автор, возникнет уже в его дни (начало II века до нашей эры). Он приписывает пророчества Даниилу, прекрасно известному в традиции: предполагают, что Даниил был современником Иеремии и Иезекииля, живших в VI веке до н. э. Но подобные апокалиптические тексты отличаются от истинно древних пророческих писаний: причудливые образы, символические звери и странные живописные картины начали появляться в Книге пророка Захарии, но их почти не найти ни в каких произведениях ранних пророков:

Начав речь, Даниил сказал: видел я в ночном видении моем, и вот, четыре ветра небесных боролись на великом море, и четыре больших зверя вышли из моря, непохожие один на другого. Первый – как лев, но у него крылья орлиные; я смотрел, доколе не вырваны были у него крылья, и он поднят был от земли, и стал на ноги, как человек, и сердце человеческое дано ему. И вот еще зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказано так: «встань, ешь мяса много!» Затем видел я, вот еще зверь, как барс; на спине у него четыре птичьих крыла, и четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему. После сего видел я в ночных видениях, и вот зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него.

Дан 7:2–7

И вышел Ангел, говоривший со мною, и сказал мне: подними еще глаза твои и посмотри, что это выходит? Когда же я сказал: что это? Он отвечал: это выходит ефа[14]14
  Мера емкости и сосуд или корзина для такой меры. Ефа вмещала 432 яйца.


[Закрыть], и сказал: это образ их по всей земле[15]15
  Англ. (NRSVA): ‘This is their iniquity in all the land.’ (‘Это беззаконие их по всей земле’). Подобный вариант близок к церк. – слав.: ‘…сия неправда их по всей земли’.


[Закрыть]. И вот, кусок свинца поднялся, и там сидела одна женщина посреди ефы. И сказал он: эта женщина – само нечестие, и бросил ее в средину ефы, а на отверстие ее бросил свинцовый кусок. И поднял я глаза мои и увидел: вот, появились две женщины, и ветер был в крыльях их, и крылья у них как крылья аиста; и подняли они ефу и понесли ее между землею и небом.

Зах 5:5–9

Кроме того, в апокалиптических книгах острее, чем в других произведениях пророков, чувствуется, что все предопределено Богом. Царства сменяют друг друга в заранее установленном порядке следования, и никто и никак не может ускорить или замедлить божественный план. Иногда считают, что это соотносится с происхождением литературы: ее создавали уже не люди, способные влиять на целый народ, как некоторые из древних пророков, а маленькие и угнетаемые секты, осознающие свою беспомощность [15]. Но, как бы там ни было, в новозаветную эпоху от пророчеств ждали именно апокалиптического стиля; когда же читались пророческие книги, в них усматривали именно такую суть. Мы знаем: если бы кто-то, кто угодно, чьи мысли формировались по таким лекалам, вдруг ощутил, что на него снизошел пророческий дух, он создал бы текст лишь одного рода – Книгу Откровения. Она описана как «книга слов сего пророчества» или «слова пророчества книги сей» (Откр 22:18–19) – мешанина странных событий, происходящих на Небесах, с ангелами, странными зверями и старцами в белых одеждах, павших ниц перед Богом и Агнцем Его. Это величественная картина – но не это Амос или Илия имели в виду под пророчеством. Для них пророческая весть могла быть какой угодно, только не тайной. И предназначалась она для того, чтобы те, кто услышит или прочтет ее, утратили свои иллюзии, а не ломали головы над тем, как решить загадку.