Текст книги "Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»"

Теперь ФБР считало операцию «Соло» слишком опасной, и пятнадцатого сентября штаб-квартира приняла решение ее свернуть. Послушаем Еву:

– Джек, Моррис, Уолт, Джон и я собрались в номере отеля в Нью-Йорке. Уолт и Джон всегда были джентльменами, хотя и довольно крутыми ребятами: при их работе это необходимо. Но для меня они все же оставались ребятами, и я всегда могла по их виду понять: что-то случилось.

Они сообщили нам, что продолжать дело опасно и что Бюро решило завершить операцию, возможно, не сразу, а постепенно. Но это был конец.

Думаю, поначалу мы – Моррис, Джек и я – обрадовались. Понимаете, мы все время боялись. Потом я увидела, что Моррис и Джек стали грустными – ведь это была их жизнь, они любили свою страну и гордились тем, что ей помогают. А теперь все кончилось. Для всех нас это было большой переменой в жизни.

Спустя шесть дней Стейнбек в панике позвонил Бойлу: генеральный прокурор снова переиграл ФБР и отменил приказ о прекращении операции. Бойл сказал ему:

– Майк, я сделал все, что ты велел. Я объяснил главным участникам, почему нужно прекратить игру, и теперь не могу все отменить и заново переписать правила. Тебе придется самому объяснить это руководству. Скажи им то, что нельзя не сказать: скажи им, что нельзя, сбросив кожу, снова в нее влезть.

На следующий день Стейнбек ответил:

– Мы согласны. Твое мнение принято. Нам придется с твоих слов объяснить все тем, кто хотел бы продолжать игру.

Предполагалось, что Моррис приедет в Москву в октябре, чтобы проконсультироваться по поводу стратегии, тактики и бюджета. Следуя очередному указанию ФБР, он полетел в Нью-Йорк и 3 октября, беседуя с Холлом, вдруг притворился, что у него приступ болей в спине. Он отказался от предложения Холла вызвать «скорую»: безопаснее будет, если в номере его навестит врач – член партии. Моррис попросил Холла посадить его в такси. Тем временем Ева по тому же сценарию обратилась за помощью к Элизабет Холл. Моррис пытался скрыть от нее болезнь, но она знала, что он очень болен и наблюдается в клинике Майо. Партийная работа была делом всей его жизни, и он твердо намеревался провести назначенные встречи в Кремле. Ева боялась, что он не перенесет дороги; может быть, Элизабет попросит Гэса и тот заставит Морриса ехать не в Москву, а в больницу?

На следующий день рано утром один из агентов поставил мелом у входа на одну из станций метро знак, сигнализирующий КГБ о том, что сообщение опущено в тайник. В нем говорилось, что из-за болезни Моррис не может ехать в Москву. До его выздоровления связь будет осуществляться по радио и через тайники. В тот же день Элизабет позвонила Еве и сказала, что Гэс велел Моррису лечь в больницу и ни о чем не беспокоиться.

* * *

Понимая, что когда-нибудь операция «Соло» закончится, ФБР давно разработало несколько планов ее завершения. Основной из них предполагал немедленную эвакуацию Морриса, Евы, Джека и Розы. Получив приказ, агенты в течение часа должны были сначала предоставить им укрытие, а потом доставить на квартиры в тех уголках страны, где запрещено появляться советским дипломатам. Бойл склонялся к домам в Неваде и Южной Калифорнии и вел список тех, что выставлялись на продажу. Однако теплое отношение Холла к Моррису и его мнимой болезни показало, что им с Джеком можно не спешить с исчезновением.

Двадцать пятого октября 1978 года при обсуждении операции «Соло» ФБР решило пойти на компромисс или, скорее, на хитрость, которая бы вынудила Советы закончить операцию и заставила их подумать, что виноваты в этом они сами. Согласно этому плану, Джек должен был попросить личной встречи со своим «опекуном» из КГБ и сделать так, чтобы этот разговор превратился в материал для шантажа. Через микрофоны дальнего действия агенты запишут разговор, предъявят офицеру КГБ пленку и сделают неуклюжую попытку его перевербовать. Офицер побежит в советское представительство и доложит, что ФБР охотится за ним и Джеком. Тогда Советы предупредят Джека и Морриса об опасности, прекратят контакты с ними и задумаются: где же была допущена ошибка?

Однако ФБР не сочло нужным немедленно приступать к этому плану, пока не произошло ничего серьезного. Джек сказал Холлу, что у Морриса в клинике Майо якобы случился сердечный приступ, но врачи не теряют надежды. Позднее Моррис показал Холлу письмо от лечащего врача, где тот не рекомендовал ему совершать дальние полеты.

Тем временем послания из Москвы принесли кое-какую информацию. Одно из них, адресованное Холлу, рекомендовало членам партии начать кампанию против размещения в Европе «першингов» и крылатых ракет. В другом предписывалось дискредитировать и оклеветать советника по национальной безопасности Бжезинского. Эти послания снова дали Соединенным Штатам возможность угадывать намерения Советов и действовать соответствующим образом. Картер все-таки отдал приказ о размещении ракет, и Советы невольно подняли статус Бжезинского.

ФБР организовало аналитический отдел, где немало талантливых мужчин и женщин ломали головы над загадками преступлений и шпионажа. Они же отслеживали последствия решений суда по закону о свободе информации.

Некая вдова члена партии подала в суд, обвинив ФБР в том, что оно порочит имя ее покойного мужа. Аналитик из отдела, изучив архивные документы ФБР, которые суд обязал выдать этой женщине, сделал следующее заключение:

«На основании доступных в настоящее время документов Компартии США я пришел к заключению, что Моррис Чайлдс, бывший редактор чикагской «Дейли уоркер», являлся и сейчас является активным сотрудником ФБР. Я также выяснил, что его брат, Джек Чайлдс, живущий в Нью-Йорке, который пользуется доверием Гэса Холла, по всей видимости, также являлся и является активным сотрудником ФБР. Я не настаиваю на проверке правильности этих утверждений. Но если предложить советским аналитикам изучить те же данные, они могут прийти к тем же выводам».

Двенадцатого января 1979 года Стейнбек передал эту информацию Бойлу и спросил, не думают ли в Чикаго, что настало время применить «компромисс». Бойл ответил, что желает поговорить с 58-м.

В интервью 1993 года Ева вспоминает:

« – У нас было множество хитроумных способов связаться друг с другом. Мы никогда не подходили к телефону после первого звонка, а считали их количество: это означало, что Уолт перезвонит через определенное время, а число звонков сообщит, что нам надо сделать. Помню, что «четыре коротких и три длинных» означали, что ФБР собирается отозвать нас немедленно, даже если я в ночной рубашке…

Уолт позвал нас в убежище (секретный офис). Уолт был ирландцем, он мог быть смешным и обаятельным. И Джон (Лэнтри) – он был наполовину ирландцем, наполовину шотландцем… Они обращались со мной, как с королевой, а иногда – как с младшей сестрой. Я всегда была у них желанным гостем и присутствовала на многих совещаниях.

Моррис и Уолт были чрезвычайно умны и умели понимать друг друга почти без слов. Уолт попросил Морриса придумать какой-нибудь способ свернуть операцию, Моррис ответил: «А почему бы и нет?» Уолт сказал: «Ты прав». Вот как они разговаривали».

Седьмого сентября 1979 года Морриса удивил один телефонный звонок. В Северную Америку приезжал Николай Мостовец. Разумеется, он знал, что Королевская конная полиция Канады и ФБР не останутся равнодушными к его поездке. Советы всегда старались скрыть свои отношения с Моррисом, однако Мостовец, остановившись в отеле в Чикаго, позвонил и пригласил его и Еву на обед в «Карт ресторан» на Чикаго-Луп.

Мостовец держался сердечно и дружелюбно: он выразил озабоченность состоянием здоровья Морриса и предложил ему приехать в СССР отдохнуть в партийном санатории. Моррис объяснил, что он бы очень этого хотел, но врачи запретили ему совершать долгие поездки. Мостовец сказал, что все друзья Морриса с нетерпением ждут того времени, когда он снова сможет работать и путешествовать.

Из этого ФБР сделало вывод, что утечки информации о «Соло» либо еще не достигли Москвы, либо не поняты. Но поздней весной 1980 года Стейнбек прислал сообщение, что данные, представленные в суде вдовой партийного деятеля, заставили людей из штаб-квартиры предположить, что Моррис в опасности. Бойл велел ему быть готовым к отъезду в любой момент.

…Внезапно заболел Джек. Он страдал хроническим бронхитом, эмфиземой и сердечной недостаточностью. Вместо него Моррис в июне пять раз связывался с КГБ с просьбой о личной встрече, чтобы обсудить вопрос о своем возможном преемнике. По непонятным причинам от нью-йоркской резидентуры КГБ ответа не последовало.

Тревожась за Джека, Холл навестил его двадцать девятого июня и уговаривал лечь в клинику Майо, которая, казалось, сотворила чудо с Моррисом. Одиннадцатого августа «скорая» доставила Джека в больницу в Нью-Йорке. Двенадцатого августа 1980 года Стейнбек позвонил Бойлу: 69-й умер от инфаркта.

Ева рассказывала:

– Моррис очень переживал. Они с Джеком были очень разными, но братья семьдесят лет вместе шли по жизни, многое испытали и были очень близки. Все мы были близки друг другу. Младший брат Морриса погиб на войне. Бен (еще один брат, обеспечивавший прикрытие в Чикаго) умер. Все его братья ушли из жизни.

* * *

ФБР все еще могло контактировать с Кремлем через коминтерновского радиста NY-4309S, и этот обмен сообщениями завершился двенадцатого августа встречей между офицером КГБ Константином Корявиным и Моррисом. Корявин сообщил, что Политбюро и все московские друзья Морриса глубоко сочувствуют ему в связи со смертью Джека и спрашивают, чем можно помочь его семье. Моррис ответил, что семья в порядке, но сам он боится, что его делом занялось ФБР. В связи с этим, а также в связи с ухудшением его здоровья им с Холлом придется подыскать ему замену. И он предложил кандидатуру человека под псевдонимом «Цезарь». Корявин обещал подумать над предложением, и они договорились снова встретиться шестого сентября. На этой встрече Корявин дал подробные указания относительно контакта «Цезаря» с представителями Советов в Вене двадцать третьего сентября. Очевидно, «Цезарь» выдержал экзамен и все шло к тому, что с его помощью ФБР могло начать новую операцию. Однако вскоре после возвращения из Европы «Цезарь» умер.

Советы продолжали слать сообщения через NY-4309S, а Ева и Элизабет общались друг с другом до лета 1981 года, когда из штаб-квартиры пришло предупреждение: Моррис в опасности.

Перед домом Морриса остановился фургон для перевозки мебели, из него вышли грузчики. Все они великолепно смотрелись: безукоризненные комбинезоны, подтянутые фигуры, вот только карманы у каждого как-то подозрительно оттопыривались. Старшим у них был Уолтер Бойл. В этот день он отправил Морриса и Еву, агентов 58 и 66, на их последнее задание – на этот раз в уютное укромное жилище, за которым наблюдали и которое навещали люди из ФБР.

Окно в Кремль и в умы его правителей наконец закрылось.

Эпилог

В августе 1981 года Бойл и другие агенты перевезли Морриса и Еву в высотный кондоминиум на севере Майами. Оттуда открывался дивный вид на Атлантику, на элегантные яхты и огни Майами. Квартира была достаточно просторной, чтобы каждому нашлось место для занятий и приема гостей. В фойе круглосуточно дежурила охрана, что позволяло не пускать незнакомых людей, не посоветовавшись сначала с Моррисом и Евой.

Их часто навещали агенты ФБР, и трое стали очень близкими друзьями: Айвэн С. Смит, Уэсли Роберте и Барбара Мозер. Смит появился у них после того, как стал руководить майамским отделением ФБР и понял, что нашел «золотую жилу» разведслужбы, которую еще можно разрабатывать.

Ева вспоминала:

«Когда А. С. (Смит) стал боссом, мы как будто вернулись к старой работе. К нам начали приезжать люди из Майами и Вашингтона, они возили нас в Вирджинию и обращались, как с королевским семейством. Они расспрашивали Морриса о том, что происходит в России, а меня – о наших московских знакомых и их женах, а иногда хотели узнать о давно прошедших вещах. Эти разговоры приободрили Морриса; он мог беседовать всю ночь, не уставая».

С момента первого сердечного приступа в 1940 году Моррис много раз обманывал ожидания врачей и страховой компании. Часто «скорая» увозила его в больницу, врачи сражались за его жизнь, и все равно он возвращался домой. В конце мая 1991 года Еве пришлось вызвать «скорую» еще раз, и тут она поняла, что домой он уже не вернется. Она осталась вместе с ним в больнице, и, когда второго июня он умер, держала его за руку.

В июне Еве было что-то около восьмидесяти одного, а может, девяноста одного года, либо где-то между этим, и она ничего больше не могла сообщить ФБР. Тем не менее Смит позаботился, чтобы, согласно письменному указанию из Вашингтона, ФБР выплачивало Моррису и Еве содержание до конца жизни, и это было сделано. Майамское отделение прислало Еве компаньонку, агенты Робертс и Мозер часто ее навещали, Джим Фокс регулярно звонил из Нью-Йорка, в гости приезжали племянники и племянницы из Чикаго. Но все же ФБР тщательно скрывало местонахождение Евы от всех, кроме самых надежных друзей. Гэс Холл вплоть до 1993 года посылал в Чикаго запросы, пытаясь ее обнаружить.

Ева очень ждала выхода в свет истории их с Моррисом жизни и была готова говорить об этом с журналистами и историками. В июне 1995 года, услышав, что она в больнице, я позвонил туда, и она заверила, что все будет в порядке. А через три дня умерла.

Около сотни родственников и друзей, включая совсем молодых людей, собрались в той же чикагской часовне, где отпевали Морриса. Теперь незачем было скрывать правду, и произносящий надгробную речь объявил о присутствии пяти представителей ФБР – Барбары Мозер, Уэсли Робертса, Карла Фреймана, Джеймса Фокса и Уолтера Бойла. О Еве говорили как о героине Америки: все отметили ее вклад в дело разведки. На этот раз удивленные возгласы прихожан выражали скорее гордость и почтение, чем удивление и шок. После службы многие скорбящие, особенно молодежь, еще долго не расходились, выжидая момента, чтобы пожать руку агентам ФБР.

Я заметил Уэсли Робертсу, что мне особенно жаль того, что Ева не дожила до выхода в свет этой книги – книги о них с Моррисом.

– Она прочитала каждое слово рукописи, – ответил он. – И умерла счастливой и умиротворенной.