Текст книги "Любовь и война. Великая сага. Книга 2"

Глава 4

Пока Билли получал назначение в Александрию, в здании военного министерства, расположенном в западной части Президентского парка, началось очередное совещание. Вел его, сидя за своим невероятно захламленным столом, бывший сенатор от Пенсильвании, а ныне военный министр нового правительства Линкольна Саймон Кэмерон. Однако собрал совещание вовсе не он, а этот старый надутый индюк, получивший пост главнокомандующего. Со своего места в углу, куда Кэмерон посадил двух помощников в качестве наблюдателей, Стэнли Хазард смотрел на генерала Уинфилда Скотта с едва скрываемым презрением.

Стэнли, который к своим почти сорока годам успел обзавестись заметным животиком, выглядел даже грациозно по сравнению с генералом, еще давным-давно прозванным Старина Пух-и-Прах. Уинфилду Скотту было семьдесят пять, и его грузный, похожий на бочонок торс в сверкающем галунами мундире закрывал собой всю спинку кресла, в котором он сидел, самого большого из тех, что удалось найти в здании министерства.

Из других участников присутствовали министр финансов – импозантный Сэмон Чейз – и человек в сером костюме простого покроя, который сидел в углу напротив Стэнли. С начала совещания он почти не говорил, а только вежливо и очень внимательно слушал пространные речи Скотта. Когда Стэнли впервые увидел президента на каком-то приеме, он мог бы охарактеризовать свое впечатление как отталкивающее, но не более того. Здесь сыграли свою роль и манера держаться, и весьма неприятная внешность. Однако теперь его словарь для описания личности нового президента значительно пополнился и уже включал такие слова, как «мужлан», «фигляр» и «животное».

По правде говоря, Стэнли не было никакого дела ни до одного из присутствующих, кроме разве что собственного начальника. Разумеется, по долгу службы он обязан был восхищаться Кэмероном, который привез его в Вашингтон в награду за многолетнюю и весьма щедрую финансовую поддержку своих политических кампаний.

Однако, служа со своим благодетелем в одном ведомстве, Стэнли очень скоро открыл его худшие стороны. Одну из них он наблюдал прямо сейчас в виде башен из ричмондских и чарльстонских газет, важных источников информации об идущей войне, которые громоздились на каждом свободном уголке министерского стола и на верхушке шкафа. Такие же украшения покрывали ковер, возвышаясь неровными колоннами, тесно прижатыми друг к другу. Богом, правящим военным министерством Саймона Кэмерона, был Хаос.

Хозяин всего этого сидел за огромным письменным столом, плотно сжав губы и обратив вперед загадочный взгляд серых глаз. В свое время в Пенсильвании он получил прозвище Босс, но теперь его так больше никто не называл, по крайней мере в лицо. Пальцы Кэмерона безостановочно вертели его главные конторские принадлежности – замусоленный обрывок газеты и огрызок карандаша.

– …слишком мало ружей, господин министр, – тяжело дыша, пыхтел Скотт. – Я постоянно слышу это в наших тренировочных лагерях. Нам не хватает ресурсов, чтобы обучать и снаряжать тысячи человек, которые храбро откликнулись на призыв президента.

Чейз наклонился в сторону стола:

– И требование двинуться на Ричмонд становится все более настойчивым день ото дня. Уверен, вы понимаете почему.

– Там скоро соберется Конгресс Конфедерации, – сухо и как будто неодобрительно произнес Кэмерон. – Если точнее… – он заглянул в очередной газетный обрывок, на этот раз достав его из внутреннего кармана сюртука, – то двадцатого июля. В том же месяце, в котором у большинства добровольцев закончится срок девяностодневного призыва.

– Значит, Макдауэлл должен сделать свой ход! – рявкнул Чейз. – А он тоже плохо снаряжен.

Стэнли украдкой написал короткую записку на листке из блокнота: «Настоящая проблема – добровольцы». Потом встал и протянул листок через стол. Кэмерон схватил записку, прочитал ее, смял и слегка кивнул в сторону Стэнли. Министр понимал, что главной заботой Макдауэлла было вовсе не снаряжение, а необходимость полагаться на добровольцев, чье поведение он не мог предсказать и в чью храбрость не особо верил. Подобная высокомерная позиция была характерна для большинства кадровых офицеров из Вест-Пойнта или, точнее, для тех, кто не дезертировал, получив хорошее образование в этой школе предателей. Впрочем, эту тему Кэмерон решил не затрагивать. Он ответил Чейзу с вялой почтительностью:

– Генерал, я продолжаю считать, что главная наша проблема не в том, что у нас мало ружей, а в том, что слишком много людей. Мы набрали уже триста тысяч, это намного больше, чем нам нужно в нынешней ситуации.

– Что ж, надеюсь, в этом вы правы, – произнес из своего угла президент.

Никто не обратил на него внимания. Как обычно, голос Линкольна прозвучал слишком высоко, что постоянно служило поводом для шуток за его спиной.

Что за сборище шутов, подумал Стэнли, ерзая пухлым задом по твердому сиденью стула. Вот Скотт – тупоголовые южане называли его сутенером свободных от рабства штатов, но на самом деле за ним следовало внимательно присматривать, ведь он сам, кажется, был родом из Виргинии. И перед войной продвинул на высокие армейские посты десятки виргинцев за счет северян, имеющих равную подготовку. Или взять Чейза, который любит негров. А президент так просто неотесанный деревенщина. Так что при всей своей беспринципности Кэмерон из них, пожалуй, единственный, кто хотя бы имеет какой-то опыт государственной службы.

Меж тем Чейз решил ответить президенту длинной тирадой:

– Надеяться недостаточно, господин президент! Нам необходимо более энергично вести закупки в Европе. У нас осталось слишком мало артиллерийских орудий на Севере, после того как в Харперс-Ферри мы потеря…

– Закупки в Европе обсуждаются, – перебил его Кэмерон. – Но на мой взгляд, этот путь излишне расточителен.

– Черт побери, Кэмерон! – топнул ногой Скотт. – Вы говорите «расточителен», в то время как предатели вот-вот поднимут мятеж!

– Помните о двадцатом июля, – добавил Чейз.

– Мистер Грили и ему подобные не дают мне забыть об этом.

Но его ехидные слова потонули в яростном крике Чейза:

– Мы должны сокрушить Дэвиса и его сброд до того, как они заявят о своей законности Франции и Великобритании! Мы должны раздавить их! Я согласен с конгрессменом Стивенсом из вашего родного штата! Если бунтовщики не уступят и не одумаются…

– Не уступят. – Скотт подчеркнул свои слова энергичным жестом. – Я знаю виргинцев. И знаю южан.

– …нам придется последовать совету Тада Стивенса, – продолжил Чейз, – и сровнять Юг с землей.

При этих словах президент откашлялся, и хотя он сделал это довольно тихо, никто не поспел проигнорировать звук в наступившей короткой паузе, не выказав при этом грубости. Линкольн встал, сунул руки в карманы, что только еще больше подчеркивало, какой он нескладный. Нескладный и изможденный. А ведь ему было лишь слегка за пятьдесят. От Уорда Леймона, близкого друга президента, Стэнли слышал, что Линкольн не надеялся вернуться в Спрингфилд. Анонимные письма с угрозами убить его приходили в канцелярию ежедневно.

– Что ж… – негромко, но очень уверенно заговорил президент. – Я бы не сказал, что разделяю предложения Стивенса. С самого начала я постоянно заботился о том, чтобы политика этого правительства не свелась к жестокой и беспощадной борьбе. К некоей социальной революции, которая навсегда оставила бы Союз расколотым. Я хочу, чтобы он снова стал единым, и только по этой причине, и ни по какой другой, я надеюсь на скорую капитуляцию временного правительства в Ричмонде. Не для того, – подчеркнул он, – чтобы удовлетворить мистера Грили, имейте в виду. А для того, чтобы покончить со всем этим и найти некий разумный способ отмены рабства.

Кроме пограничных штатов, скептически подумал Стэнли. Там президент оставлял все как есть из опасения, что эти штаты перейдут на сторону Юга.

– Оставляю вопрос закупок на вас, господин министр, – обратился президент к Кэмерону. – Но хочу, чтобы оружия и всего остального было достаточно для снабжения армии генерала Макдауэлла, а также тренировочных лагерей и подразделений, защищающих наши границы.

Все поняли, что последние слова относились к Кентукки и Уэсту. Чтобы быть уверенным, что ни у кого не возникнет разночтений по отношению к его речи, Линкольн добавил:

– Займитесь поставками из Европы более энергично. Пусть мистер Чейз найдет деньги.

На дрогнувших щеках Кэмерона выступили розовые пятна.

– Будет исполнено, господин президент, – сказал он, потом быстро черкнул что-то на грязном обрывке бумаги и сунул его в карман – скорее всего, без всякой надежды когда-нибудь снова извлечь на свет.

Встреча закончилась обещанием Кэмерона немедленно назначить помощника министра для контактов с поставщиками иностранного вооружения.

– И посоветуйтесь с полковником Рипли, как только будет возможность, – сказал президент, уходя.

Он говорил о начальнике артиллерийского управления, расположенного в Уиндер-билдинге. Как и Скотт, Рипли был из числа динозавров, участвовавших еще в войне 1812 года.

Чейз и Скотт ушли немного повеселевшие благодаря уступчивости Кэмерона. Да еще из Западной Виргинии пришли хорошие вести – в начале месяца Джордж Макклеллан сумел остановить продвижение армии Роберта Ли.

Люди, вызванные на совещание в тот день, по-разному представляли себе, как можно одержать победу в этой войне. Скотт, который то и дело морщился и ворчал от подагрических болей, вызванных обжорством, несколько недель назад предложил грандиозный план жесткой блокады всего побережья Конфедерации. Для этого, считал он, необходимо переправить большую союзную армию на канонерках по Миссисипи, захватить Новый Орлеан и удерживать выход к заливу. Скотт хотел изолировать Юг от всего остального мира, перекрыв таким образом не только экспорт производимой там продукции, но и ввоз необходимых товаров. Вслед за этим должна была последовать быстрая и неизбежная капитуляция. Свои доводы Скотт увенчал обещанием принести с помощью такой стратегии верную победу с минимальным кровопролитием.

Линкольну понравились некоторые пункты плана, и уже в апреле блокада начала осуществляться. Однако весь план, о котором каким-то образом разнюхали газетчики, тут же окрестив его Анакондой Скотта, вызвал резкое сопротивление у радикалов вроде Чейза – а таких в республиканской партии было немало, – которые не хотели ждать и жаждали быстрого триумфа. Именно они бросили клич «Вперед, на Ричмонд!», который теперь слышался везде – от церковных кафедр до борделей; по крайней мере, так говорили Стэнли. Сам он был слишком робок, чтобы пойти в публичный дом, хотя постоянно страстно желал секса, а его жена редко баловала его своими ласками.

Сможет ли Союз надавить на столицу Конфедерации? У Стэнли не было времени поразмышлять об этом, потому что Кэмерон, проводив всех после совещания, очень быстро вернулся. После этого он собрал Стэнли и еще четверых своих помощников и принялся доставать из всех карманов клочки бумаги самых причудливых форм и раздавать указания. Обрывок, на котором министр бегло записал жесткое требование президента, незаметно упал на пол.

– Теперь вы, Стэнли. – Кэмерон устремил на него взгляд серых глаз цвета зимних холмов, по которым бродили его шотландские предки. – Сегодня у нас с вами встреча по поводу обмундирования.

– Да, господин министр.

– Мы встречаемся с этим парнем в… постойте-ка… – Он начал хлопать себя по карманам в поисках нужной бумажки.

– В «Уилларде», сэр. В баре. В шесть часов вечера – так вы ему назначили.

– Да, в шесть. Все эти подробности, знаете, как-то не вмещаются в мою голову. – Кислая улыбка министра говорила о том, что это обстоятельство его не слишком беспокоит.

Незадолго до шести они вышли из министерства и перешли на другую сторону улицы. Вчерашний дождь снова превратил дорогу в грязную канаву. Как ни старался Стэнли ступать осторожно, но все равно забрызгал свои бежевые брюки, чем был очень расстроен. В Вашингтоне внешность значила больше, чем то, что за ней скрывалось. Этому, как и многому другому за время их семейной жизни, Стэнли научила жена. Он прекрасно понимал, что без Изабель был бы просто тряпкой под ногами своего младшего брата Джорджа.

Министр беспечно помахивал тростью, описывая круги в воздухе. В янтарном вечернем свете длинные тени прохожих лежали далеко впереди. Мимо них, дыша пивными парами, прошли трое шумных зуавов в красных фесках и мешковатых штанах. Один из них был совсем мальчишкой, и он напомнил Стэнли о его близнецах, Лейбане и Леви. Им уже исполнилось по четырнадцать, и он совсем не мог с ними справляться. Слава Богу, что у него есть Изабель.

– …продиктовал телеграфное послание после нашей утренней встречи, – донеслись до него слова Кэмерона.

– О, сэр, простите… Кому?

– Вашему брату Джорджу. Мы могли бы использовать такого человека, как он, в артиллерийском департаменте. Если он пожелает, мне бы хотелось, чтобы он приехал в Вашингтон.

Глава 5

Стэнли показалось, что его ударили кулаком в живот.

– Вы дали телеграмму… Вы хотите… чтобы мой брат Джордж?..

– Работал в военном министерстве, – ответил министр с легким самодовольством. – Я думал об этом несколько недель и утром принял решение. Ваш брат – один из самых влиятельных людей нашего штата, Стэнли. Он первый в своем деле, а я знаком с металлургическим производством не понаслышке, не забывайте. Ваш брат всегда добивается своего, любит новые идеи. Он из тех, кто может вдохнуть новую жизнь в наше артиллерийское управление. Рипли уже ни на что не способен, он просто ходячая развалина. А его помощник… ну, тот офицер, как его…

– Менадье, – с усилием пробормотал Стэнли.

– Да. Так вот из-за них президент мной недоволен. Он интересуется нарезными винтовками, но Рипли твердит, что они плохие. А знаете почему? Потому что у него на складах только гладкоствольное оружие.

Хотя сам Кэмерон часто сопротивлялся новым идеям так же яростно, как полковник Рипли, Стэнли уже давно привык к тому, что его начальник искусно переводит стрелки на других. Он преуспел в этом еще в Пенсильвании, будучи сенатором. Стэнли быстро сосредоточился и собрался с силами, чтобы не дать Кэмерону уйти в сторону от темы.

– Господин министр, я согласен, что нам необходимо привлекать новых людей. Но почему вы послали телеграмму… То есть я хотел сказать, мы ведь даже не обсуждали… – Он вдруг умолк под колким взглядом Кэмерона.

– Да бросьте, мальчик мой! – воскликнул министр. – Я вовсе не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы сделать что-то. Тем более я прекрасно знал, как вы к этому отнесетесь. Ваш брат полностью взял управление вашего семейного предприятия на себя, а вас отстранил от дел, и вам это не дает покоя.

«Да, черт побери, так оно и есть!.. С самого детства я постоянно жил в тени Джорджа. А теперь, когда наконец вздохнул свободно, все начинается сначала! Мне это совершенно ни к чему».

Конечно, ничего этого Стэнли не сказал вслух. Пройдя еще несколько шагов, они повернули к главному входу отеля «Уиллард». Кэмерон выглядел веселым, Стэнли – несчастным.

Вестибюль отеля и примыкавшие к нему залы были, как обычно, многолюдны. Рядом с отгороженным канатами участком стены один из братьев Уиллардов, уроженцев Вермонта, спорил с каким-то угрюмым маляром. Вокруг стоял тяжелый запах краски, штукатурки и духов. Стоящие под люстрами мужчины и женщины с ничего не выражавшими глазами и натянутыми, как маски, лицами вели серьезные разговоры, громко смеялись, наклоняясь друг к другу и почти соприкасаясь лбами. Это был Вашингтон в миниатюре.

Стэнли уже пришел в себя настолько, чтобы сказать:

– Конечно, это ваше решение, сэр…

– Вот именно.

– Но я смею напомнить вам, что мой брат не принадлежит к числу ваших самых убежденных сторонников.

– Он республиканец, как и я.

– Уверен, он помнит те дни, когда вы выступали за демократов.

Стэнли прекрасно помнил, как возмутили Джорджа события на съезде республиканской партии в Чикаго, когда выбирали кандидатов в президенты. Штабу Линкольна тогда понадобились голоса, которыми распоряжался Кэмерон, а тот соглашался их отдать лишь в обмен на министерский портфель.

– Он скорее будет работать против вас, – с уверенностью произнес Стэнли.

– Он будет работать на меня, если я правильно с ним договорюсь. Знаю, он меня не любит, но теперь война, а он сражался в Мексике, такой человек не может повернуться спиной к старому флагу. Кроме того, – серые глаза Кэмерона хитро прищурились, – намного легче справляться с человеком, когда он у тебя под рукой. Даже оставив в стороне его опыт, я предпочел бы, чтобы ваш брат был рядом, чем где-то в лихайской долине, где он скорее может мне навредить.

Министр ускорил шаг, давая понять, что разговор окончен. Но Стэнли не сдавался:

– Он не приедет.

– Приедет. Рипли – глупый старый осел, ему пора отдыхать на лужайке. Из-за него и я выгляжу в черном свете. Мне необходим Джордж Хазард. А я всегда получаю то, чего хочу.

Министр толкнул тростью дверь бара и вошел внутрь. Стэнли потащился следом, кипя от злобы.

Коммерсант, просивший о встрече, какой-то знакомый приятеля Кэмерона, оказался приземистым мужичком с ярко-розовыми губами. Звали его Хаффстедер. Он уже заказал всем выпивку по своему усмотрению – лагер для Стэнли и виски для Кэмерона, – и все трое уселись за столик, из-за которого только что встали несколько офицеров. Один из них узнал Кэмерона и почтительно кивнул. Даже Стэнли навлек на себя напряженный, почти испуганный взгляд толстого солдата, сидящего у стойки. Кэмерон не боялся назначать встречи в этом месте. Многие важные вопросы правительственные чиновники решали именно в таких барах и салунах. Дым и достаточно громкий шум охраняли от слишком пристального внимания и посторонних ушей.

– Позвольте мне сразу перейти к делу… – заговорил Хаффстедер.

– Вы хотите получить контракт, – перебил Кэмерон, не дав ему продолжить. – Вы не один такой, как я уже говорил. Но я бы не сидел здесь, если бы вы не заслуживали… некоторой льготы, назовем это так. – Его взгляд встретился с взглядом собеседника. – Благодаря прошлым любезностям. Не будем уточнять, каким именно. Итак, что вы продаете?

– Униформу. С быстрой доставкой и по приемлемой цене.

– Где ее шьют?

– На моей фабрике в Олбани.

– А-а, верно. Штат Нью-Йорк. Помню.

Торговец достал из кармана квадратный лоскут грубой ткани, выкрашенной в темно-синий цвет, и положил образец на стол. Стэнли взял его обеими руками и без труда разорвал пополам.

– Дешевка, шодди, – сказал он.

Эти два слова обычно употреблялись как синонимы, хотя словом «шодди» называли материал, сделанный из переработанных шерстяных тряпок. Хаффстедер промолчал. Кэмерон повертел в руках один из кусков. Он знал, как и Стэнли, что форма, сшитая из такого материала, прослужит два или три месяца, а то и меньше, если зарядят дожди. Но война вынуждала к некоторым компромиссам.

Кэмерон не стал ходить вокруг да около:

– Теперь что касается контракта, мистер Хоффстедер. – (Подрядчик негромко пролепетал свою фамилию, поправляя министра, но тот не обратил на это внимания.) – Закон прозрачен как кристалл, и мое министерство обязано ему подчиняться. Мы действуем в рамках открытых торгов, которые начинаются, когда мы объявляем о необходимости заключения того или иного контракта. С другой стороны, я располагаю собственными средствами и могу дать денег официальным закупщикам министерства на приобретение чего бы то ни было по своему усмотрению, независимо от торгов. Вы меня понимаете? – (Хаффстедер кивнул.) – Когда наши храбрые парни нуждаются в шинелях или порохе, мы не можем дотошно следовать букве закона. У нас нет времени на объявление торгов, когда бунтовщики уже собрались в Виргинии и готовы напасть на нас в любую минуту, ведь так? Поэтому… – Кэмерон красноречиво взмахнул рукой, – особая цена для наших особых поставщиков.

«Да, и чтобы услужить особым друзьям». Всего за несколько месяцев Стэнли в совершенстве постиг всю систему.

Кэмерон опустил руку:

– Стэнли, составьте список наших нью-йоркских представителей с адресами для этого джентльмена. Повидайтесь с каждым из них, и я уверен, вы добьетесь своего.

– Сэр, не знаю, как вас и благодарить.

– Вы уже отблагодарили. – Кэмерон снова устремил на торговца, который явно нервничал, холодный взгляд серых глаз. – Я помню ваши пожертвования. Весьма щедрые, надо сказать. Именно такие, какие я ожидаю от тех, кто действительно хочет внести свой вклад в нашу победу на этой войне.

– Я лучше сам напишу нашим представителям, – вставил Стэнли.

– Да, позаботьтесь об этом.

Кэмерону следовало предупреждать своего воспитанника, что нужно использовать иносказания, – Стэнли уже написал с десяток писем подобного рода.

– Что ж, сэр, – сказал Кэмерон, вставая, – если вы не против, я собираюсь поужинать с моим братом. Он тоже служит нашему делу, командует Семьдесят девятым Нью-Йоркским полком. Там почти все сплошь шотландцы. Но меня вы в килте не увидите, только не с моими коленями.

Эту шутку Кэмерон произнес, уже отойдя от стола. Хаффстедер продолжал сидеть с рассеянной улыбкой на лице. Стэнли поспешил за своим начальником, думая о том же, о чем думал не раз. Если подобная практика министерства когда-нибудь выйдет на свет… Впрочем, он всегда старался быть предельно осторожным. Ему очень хотелось попасть в Вашингтон, этот центр власти, и если ради этой мечты нужно испачкать руки, он готов заплатить такую цену. Кроме того, Изабель тоже хотела этого.

В вестибюле он догнал Кэмерона и предпринял последнюю попытку:

– Сэр, прежде чем вы уйдете… прошу вас еще раз подумать насчет Джорджа. Не забывайте, он ведь один из этих вест-пойнтовских хлыщей!

– Мальчик мой, мне они нравятся не больше, чем вам, уверяю вас. Но если мне нужен результат, я готов на что угодно.

– Господин министр, умоляю вас…

– Довольно! Вы что, не слышите меня?

К ним повернулись несколько голов. Покраснев от своей несдержанности, Кэмерон схватил Стэнли за рукав и потащил к свободному диванчику.

– Вы слишком много себе позволяете. Джеймс обидится, если я опоздаю, но я хочу кое-что окончательно прояснить.

«О Боже, он меня сейчас уволит…» – подумал Стэнли.

По выражению лица Кэмерона это действительно можно было предположить. Он толкнул Стэнли на диван:

– А теперь послушайте меня. Вы мне нравитесь, Стэнли. Более того, я вам доверяю, чего не могу сказать почти ни о ком, с кем работаю. Хватит беспокоиться из-за вашего брата. Я с ним управлюсь. А вам я советую как можно скорее забыть о прошлом и воспользоваться преимуществами настоящего.

– Что вы имеете в виду? – уныло спросил Стэнли.

Кэмерон, слегка успокоившись, сел рядом:

– Берите пример с того жулика, с которым мы только что говорили, вот что я имею в виду. Изыщите возможность и извлеките из нее выгоду. Я управляю своим министерством в строгом соответствии с законом… – Стэнли был слишком расстроен, чтобы рассмеяться над такой откровенной ложью. – Но это не значит, что я не желаю видеть, как преуспевают мои доверенные лица. Надо выполнить много мелких работ, чтобы завершить одну большую.

– Хотите сказать, я должен искать контракты? – наконец понял Стэнли.

Кэмерон хлопнул его по колену:

– Так точно, сэр!

– На что?

– На все, в чем нуждаются наши ребята. Например, на это. – Чуть наклонившись, Кэмерон ткнул пальцем в свой левый ботинок, после чего задумчиво уставился в недавно выкрашенный потолок. – Обувная промышленность – вторая крупнейшая отрасль на Севере, но в последнее время ей приходится нелегко. Могу поспорить, в Новой Англии множество мелких фабрик сейчас продается.

– Но я ничего не знаю об обувном произ…

– Так учитесь, мой мальчик! – Кэмерон резко, как змея в броске, наклонил к нему голову. – Учитесь!

– Ну, полагаю, я мог бы…

– Безусловно. – Кэмерон, к которому вернулась вся его приветливость, второй раз хлопнул Стэнли по колену и встал. – Обуви сейчас отчаянно не хватает. И для кого-то это отличная возможность.

– Я ценю ваше предложение. Спасибо.

– До свидания, мой мальчик! – просиял Кэмерон.

– До свидания, сэр.

Когда министр ушел, Стэнли еще какое-то время сидел неподвижно, глядя на свои ноги. Он всегда с трудом принимал решения, а сейчас к тому же все его мысли были заняты Джорджем. Ему так и не удалось переубедить министра. И как теперь выдержать гнев Изабель, когда она узнает, что человек, вынудивший их уехать из Лихай-Стейшн, теперь приглашен в Вашингтон и снова станет его соперником?