Электронная библиотека » Джон Джейкс » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 19:37


Автор книги: Джон Джейкс


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 87 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 6

– Не было бы никакой войны, если бы не черномазые.

– Ты не прав! Это всё бунтовщики начали, когда из Союза вышли. Так что, скажу я вам, не за ниггеров эта война, а за флаг.

– Ладно, согласен. Только сдается мне, перестрелять их всех надо, тогда и проблемы не будет.

Реплика вызвала громкие одобрительные крики. Единственный офицер, сидевший там же, в баре отеля «Уиллард», был согласен с таким заявлением, но промолчал, помня, что на нем мундир. Услышали бы это некоторые любители ниггеров из правительства, подумал он.

Офицер весил двести тридцать фунтов. Под безупречно сшитым мундиром выпирал внушительный живот; на мертвенно-бледном лице, которое яркое солнце могло сделать красным за полчаса, резко выделялись темные глаза, то и дело смотревшие на столик в углу. Сейчас там остался один человек; двое других ушли совсем недавно, и лицо того, что помоложе, показалось ему до странности знакомым. Он потягивал виски и рылся в памяти. Офицеру было тридцать семь лет, но его черные волосы полгода назад уже начали седеть. Он каждый день подкрашивал их, чтобы скрыть седые пряди и сохранить моложавую внешность. Хотелось бы полковнику Елкане Бенту с такой же легкостью забыть об их существовании.

Седина напоминала ему о собственной смертности, принося все больше растущее чувство разочарования своей карьерой. Это чувство преследовало его почти всю его взрослую жизнь. Однако в последние месяцы, пока он бездельничал в этом невежественном городе, поддерживающем южан, оно только усилилось. Бент ненавидел южан почти так же яростно, как ненавидел негров. Но больше всего он ненавидел одного южанина, которого звали Орри Мэйн, и его дружка-однокурсника Джорджа Хазарда, янки. И вдобавок в Вашингтоне жил единственный человек, к которому Бент питал хоть какую-то привязанность, но ему было запрещено с ним видеться.

Лицо ушедшего незнакомца продолжало маячить в памяти Бента. Он жестом подозвал бармена:

– Вы видели того джентльмена, который только что вышел?

– Министра Кэмерона?

– Нет, того, что был с ним.

– А-а, это один из его холуев, Стэнли Хазард.

Рука Бента сама собой сжалась в кулак.

– Из Пенсильвании?

– Наверное. Кэмерон многих привез с собой оттуда в военное министерство. – Бармен кивнул на пустой стакан. – Налить вам еще?

– Да, двойной.

«Стэнли Хазард, значит», – подумал Бент. Наверняка брат Джорджа Хазарда. Это объясняло их сходство, несмотря на то что у Стэнли лицо было мягкое и обвисшее. На мгновение эмоции настолько захлестнули Бента, что у него даже закружилась голова.

Орри Мэйн и Джордж Хазард учились в Военной академии на курс младше. С самого начала они презирали его и настраивали против него других кадетов. Именно их Бент считал виновными в том, что ему не удалось добиться ни продвижения по службе, ни наград. Так было в Вест-Пойнте, а потом повторилось в Мексике.

В конце пятидесятых Бента отправили в Техас во Второй кавалерийский полк. И служивший там кузен Орри Мэйна, дерзкий новый лейтенант Чарльз Мэйн, еще больше подпортил его личное дело.

В этой войне Мэйны, разумеется, встали на сторону предателей-южан. Джордж Хазард уже много лет назад ушел из армии, но его младший брат Билли служил в Инженерном корпусе.

Бент не знал, где сейчас находится каждый из них, зато одно знал наверняка: он, Елкана Бент, рожден для славы. Для высшей власти. Он всегда верил, что сможет стать американским Бонапартом, и продолжал в это верить, даже несмотря на то, что один из его сокурсников, этот выскочка Джордж Макклеллан, который недавно вернулся в армию, каким-то образом сумел убедить легковерных газетчиков присвоить этот титул ему.

Ну да все равно. Главное – не титулы, а власть сама по себе. Она принесет ему признание, вознаградит его военный гений и, уж конечно, позволит наконец уничтожить ненавистных Мэйнов и Хазардов.

Бент глотнул виски и тщательно запечатлел в памяти нынешнюю внешность Стэнли. Осушив стакан, он взглянул на часы: было уже половина восьмого. Скоро стемнеет, и улицы станут небезопасными. Ночным патрулям, в отличие от полицейских, которые дежурили днем, правительство платило в основном за то, чтобы они охраняли общественные здания, а не горожан. Поэтому пора было уходить. Хотя у него с собой была сабля, Бент совсем не хотел привлекать к себе внимание грабителей, искавших своих жертв после захода солнца. Такие люди пугали его.

Еще глоточек, и он пойдет. Бент снова выпил, рисуя в уме воображаемые картины будущей расправы над Стэнли Хазардом. Вот он душит его… нет, лучше вонзает саблю ему прямо в живот. Увы, все это не помогало. Больше всего на свете Бенту хотелось разделаться с Джорджем Хазардом и Орри Мэйном лично.

Сжимая рукоять сабли, Бент нетвердой походкой вышел из бара отеля «Уиллард». В воздухе висела душная влага – от реки наверняка скоро начнет снова подниматься этот отвратительный туман. Бент наткнулся на продавца устриц, который последний раз прогудел в свой рожок и быстро покатил тележку дальше. Бент выругался в сторону размытой фигуры и рванулся вперед, сквозь сумеречные тени, из которых доносились дразнящие голоса. Он не стал гадать, реальными они были или призрачными, и перешел на бег.

Через три квартала этой ужасной пытки он наконец добрался до безопасного убежища пансиона. Задыхаясь, он с трудом поднялся по ступеням на освещенную веранду и стоял там, пока не утихли дрожь и одышка. Потом вошел в гостиную, где сидел другой постоялец, с которым он уже познакомился. Полковник Элмсдейл, ньюгэмпширец с оттопыренными ушами, показал Бенту на какие-то бумаги на столе.

– Сегодня пришло мое назначение, – сказал он, не вынимая изо рта сигары. – И ваше тоже. Вот, полюбуйтесь. Не самые лучшие новости.

– Не самые лучшие?

Бент облизнул и без того влажные губы и схватил бумагу. Буквы, выведенные мудреной вязью, извивались так замысловато, словно в бумагу каким-то невероятным образом забрались змеи. Однако Бент понял каждое слово и был так напуган, что непроизвольно испортил воздух с довольно громким звуком. Элмсдейл не засмеялся, даже не улыбнулся.

– Войсковой округ в… Кентукки?

– Да, в Камберленде, – мрачно кивнул полковник. – И знаете, кто там командующий? Андерсон. Тот самый рохля, который сдал Самтер. Знаю, многие считают его героем, но я бы вздернул его, если бы мог.

– И где этот гарнизон Дик-Робинсон?

– Рядом с Данвиллом. Тренировочный лагерь для добровольцев.

– И мне предстоит нести службу в… отделившемся штате? – недоверчиво произнес Бент.

– Как и мне. Поверьте, я рад этому не больше вашего, Бент. Нам предстоит командовать зелеными новичками, и это притом, что в тех местах за каждым кустом прячутся партизаны… и никто не сражается по правилам. Даю голову на отсечение, что эти деревенские олухи, которых мы должны обучить, в жизни не прочли ни одной книги.

– Наверное, это какая-то ошибка, – прошептал Бент, разворачиваясь и неловко идя к лестнице.

– Безусловно. Армейская. – Элмсдейл вздохнул. – Но тут уж мы с вами ничего изменить не можем.

Бент, который, едва волоча ноги, поднимался по ступеням, уже не слышал его. Внизу, из столовой, по пыльному коридору, освещенному светом газовых ламп, плыли резкие запахи жареного мяса и лука, но он даже думать не мог о еде, хотя наступило время ужина. Зайдя в свою комнату, Бент с громким стуком захлопнул дверь и тяжело опустился на кровать. Значит, строевая служба. Командовать безграмотными олухами в дикой глуши, где можно запросто погибнуть от смертельной пули, выпущенной каким-нибудь сторонником южан.

Или от невнимания начальства, которому нет дела не только до его великой миссии – даже до его существования.

«Что же случилось?» В душной темноте комнаты, пропахшей шерстяной тканью мундира и по́том, Бент едва не рыдал. Где был его защитник, куда он смотрел? С самого начала карьеры Бента этот человек втайне помогал ему. Добился для него места в Академии от штата Огайо, а потом, когда после козней Хазарда и Мэйна его отчислили, добился его восстановления, обратившись лично к военному министру. И, за исключением Мексиканской войны и Техаса, которых никак нельзя было избежать, Бент всегда получал безопасные назначения. Он оставался в армии, но его жизни ничто не угрожало.

До этого дня.

Боже правый, да это самое настоящее изгнание! А если его ранят в бою? Он ведь может умереть! Почему покровитель бросил его? Наверняка ненамеренно. Наверняка никто и не знает об этом приказе, кроме нескольких штабных клерков. Должно быть какое-то объяснение…

Все еще трясясь как в лихорадке, Бент понял, что нужно делать. Да, это было нарушением четкой и очень давно заключенной договоренности о том, что он никогда не должен обращаться к своему защитнику напрямую. Но в такой безвыходной ситуации договор можно и нарушить.

Он выскочил из комнаты и побежал вниз по лестнице, напугав Элмсдейла, который как раз поднимался.

– Туман сгущается, – сказал ему полковник. – Если куда-то собираетесь, возьмите с собой револьвер.

– Я не нуждаюсь в ваших советах! – огрызнулся Бент. – Пропустите! – Распахнув переднюю дверь, он выскочил на улицу; сабельные ножны на поясе бешено раскачивались.

Элмсдейл выругался и пробормотал:

– И как только таких безумцев в армии держат.

Глава 7

Карета повернула на север, на Девятнадцатую. Домов здесь было совсем немного, в этом отдаленном районе предпочитали жить только богатые люди, избегавшие грязи и опасностей центра города.

– Который дом между «К» и «Л»? – крикнул кучер.

– Он там только один. Занимает весь квартал.

Бент цеплялся за кожаную ручку дверцы с таким отчаянием, словно это был спасительный канат, брошенный тонущему в океане. Во рту у него пересохло, губы горели, хотя все тело бил озноб. Туман с Потомака висел грязной завесой даже перед самыми ярко освещенными окнами.

Целью Бента был дом человека по имени Хейворд Старквезер. Уроженец Огайо, Старквезер не имел ни профессии в строгом понимании этого слова, ни должности, ни какого-либо явного источника существования, хотя и жил в этом городе уже четверть века. И все же в последние шестнадцать лет его можно было с уверенностью назвать не иначе как богачом. Репортеры, недавно работавшие в Вашингтоне – обычно совсем молодые, непуганые и недальновидные, – иногда называли его лоббистом. Совсем уж безрассудно храбрые даже использовали определение «влиятельный барыга». Елкана Бент мало знал о делах Старквезера, но понимал, что называть этого человека лоббистом – все равно что называть Александра Македонского простым солдатом.

По слухам, Старквезер представлял интересы крупнейших денежных воротил Нью-Йорка – людей, которые могли сравниться с обитателями Олимпа по своему богатству и власти, которые могли игнорировать любой закон, если так было нужно им, формировали политику правительства, подстраивая ее под свои личные цели. Именно ради их выгоды, как утверждала молва, Старквезер заводил друзей в высших эшелонах власти уже более двух десятилетий, и это вызывало у Бента благоговение и страх.

– Здесь поверни! – крикнул он.

Кучер едва не пропустил широкий подъездной путь в форме полукруга, ведущий к внушительному особняку, больше похожему на греческий храм, чем на жилой дом. Туман скрывал верхние этажи и флигели. Бент озадаченно смотрел на темные окна и пустую дорогу. Несколько раз он проезжал мимо этого дома по вечерам, и окна всегда были ярко освещены, а дорога заставлена экипажами гостей.

– Подожди меня, – сказал Бент кучеру, направляясь к широким мраморным ступеням перед главным входом.

Взявшись за дверной молоток в форме резной львиной головы, он дважды постучал. Звуки ударов гулко разнеслись внутри. Неужели его покровитель уехал? Думая о Старквезере, Бент почти никогда не использовал никакого другого слова и уж тем более не позволял себе никакой грубости.

Он постучал еще раз. Наконец дверь открыл пожилой слуга с покрасневшими глазами, но, прежде чем он успел открыть рот, Бент выпалил:

– Я полковник Елкана Бент! Мне необходимо увидеть мистера Старквезера. Это срочно.

– Очень сожалею, полковник, но это невозможно. Сегодня днем у мистера Старквезера… – было видно, что старику трудно произносить это, – неожиданно случился удар.

– Вы хотите сказать, паралич?

– Да, сэр.

– Но ведь он жив, так?

– Удар оказался смертельным, сэр…

Бент поплелся назад к экипажу. Он ничего не видел и не слышал, в голове была только одна мысль: как же теперь спастись, если он только что потерял отца.

Глава 8

– Едет сюда? Вместе со своей католической сучкой, которая ведет себя так, будто она королева? Стэнли, ты идиот! Как ты мог это допустить?

– Изабель… – пролепетал Стэнли слабым голосом, но жена не слушала его.

Бросившись к окнам гостиной, выходившим на Шестую улицу, она встала к нему спиной и застонала так громко, будто ее насиловали. Хотелось бы посмотреть на этого смельчака, с раздражением подумал Стэнли, глядя на ее унылый серый жакет и такую же серую юбку с кринолином, которые она обычно носила дома.

Изабель вдруг отпихнула юбку ногой, чтобы быстро повернуться для новой гневной тирады:

– Почему, скажи, Бога ради, ты не возражал?

– Я возражал! Но Кэмерон хочет видеть его здесь.

– Зачем он ему вдруг понадобился?

Стэнли повторил некоторые из объяснений Кэмерона, насколько он вообще их запомнил. Даже одно ожидание ссоры с женой уже измучило его. Бо́льшую часть дня он потратил на то, что репетировал свою оправдательную речь, но, когда этот момент наступил, все заготовленные слова разом вылетели у него из головы.

– Думаю, он вряд ли захочет ехать, – съежившись в кресле, неубедительно проговорил он.

– Я тоже не хотела сюда ехать. Ненавижу этот проклятый город!

Стэнли сидел молча, пока Изабель не обежала гостиную трижды, вымещая свою ярость. Он знал, что последние слова жена произнесла сгоряча. Ей нравилось жить в Вашингтоне, потому что нравилась власть и близость к тем, кто ею обладал.

Конечно, их нынешние обстоятельства были далеки от идеальных. Найти приличную квартиру никак не удавалось, поэтому приходилось снимать этот пыльный старый номер в отеле «Националь», который после сецессии стал пристанищем для всякого сброда. Стэнли очень хотел, чтобы они как можно скорее съехали отсюда. Даже если оставить в стороне политику, отель был совсем не подходящим местом для воспитания двух своевольных сыновей-подростков. Иногда Лейбан и Леви просто исчезали в бесконечных гостиничных коридорах на долгие часы. Бог знает, какие уроки разврата они могли получить, подслушивая у закрытых дверей. Сегодня, когда он только вернулся, Изабель сразу сообщила, что застала Лейбана за фривольной беседой с молодой горничной. Стэнли прочел сыну нотацию – мучительную для него самого и скучную для дерзкого мальчишки, – а после приказал обоим близнецам в течение часа учить латинские глаголы и запер их в спальне. К счастью, шум драки уже затих; Стэнли предположил, что мальчики заснули. Неудивительно, что религиозные американцы считали Вашингтон безнравственным гнездом пороков, и этот отель был словно маленькой моделью города.

Изабель наконец завершила последний круг по комнате и остановилась, сложив руки на плоской груди и вызывающе глядя на мужа. Она была на два года старше Стэнли и с годами становилась все более непривлекательной.

– Изабель, попытайся понять, – сказал Стэнли в ответ на ее взгляд. – Я возражал, но…

– Не слишком усердно. Ты никогда ничего не делаешь в полную силу.

Стэнли напряженно встал с кресла:

– Это несправедливо. Я просто не хочу портить хорошие отношения с Саймоном. И мне всегда казалось, что ты и сама считаешь их весьма ценными.

Изабель Хазард всегда прекрасно умела манипулировать людьми, и особенно своим мужем. Она поняла, что слегка перестаралась и решила сменить гнев на милость.

– Да, верно. Прости меня за то, что я тут наговорила. Это все из-за того, что я презираю Джорджа и Констанцию за те унижения, которым они тебя подвергали.

Мир был восстановлен, Стэнли шагнул к жене:

– И ты меня прости.

– Ну конечно прощаю, дорогой. Мне так хочется отплатить им за все… – Изабель с улыбкой наклонила голову набок. – Если они переедут сюда, я, возможно, найду способ, как это сделать. Мы знакомы со многими важными людьми, ты ведь уже приобрел кое-какое влияние.

– Да, это можно будет устроить…

Он надеялся, что Изабель не заметит отсутствия энтузиазма в его голосе. Иногда Стэнли действительно ненавидел брата, но он еще и боялся его с самого детства. Стэнли обнял жену за плечи:

– Позволь мне выпить немного виски, пока я буду рассказывать тебе хорошие новости.

Изабель милостиво позволила подвести себя к застекленному шкафчику, где стояли красивые стеклянные графины с самой лучшей выпивкой.

– И какие же это хорошие новости? Повышение?

– Нет-нет… наверное, «новости» – неправильное слово. Это, скорее, предложение от Саймона, нечто вроде подарка, чтобы как-то заглушить мое недовольство приездом Джорджа.

Стэнли рассказал об их встрече с подрядчиком и его последующей беседе с Кэмероном. Изабель радостно захлопала в ладоши, тут же увидев все выгоды такого предложения:

– Да за эту идею я готова терпеть в городе хоть десяток Джорджей Хазардов! Теперь мы не будем зависеть от завода и подачек твоего брата, у нас появится собственный постоянный доход! Ты только представь, какие деньги мы сможем заработать с надежными контрактами…

– Саймон ничего не обещал, – предостерег ее Стэнли. – О таких вещах нельзя говорить открыто, но я уверен, что он имел в виду именно это. В министерстве это обычная практика. Вот, например, как раз сейчас я работаю над планом, который позволит сэкономить государственные деньги на перевозке солдат из Нью-Йорка в Вашингтон. Обычная цена – шесть долларов с человека. Но если мы перенаправим людей на Северный вокзал через Гаррисберг, то сократим эту цифру до четырех.

– Но железнодорожная ветка у Северного вокзала принадлежит Кэмерону.

Чувствуя себя гораздо лучше после выпитого виски, Стэнли подмигнул:

– А мы не станем об этом объявлять.

Изабель уже прикидывала:

– Мы должны немедленно поехать в Новую Англию. Саймон ведь даст тебе выходные, да?

– О да. Но, как я ему и говорил, я ничегошеньки не знаю о шитье обуви.

– Узнаем. Вместе.

– Отдай мою подушку, ты, маленький сукин сын!

Внезапные крики за дверью детской сменились ругательствами и шумом драки.

– Стэнли, немедленно пойди и прекрати это!

Когда приказывает генерал – подчиненным лучше не возражать. Стэнли отставил стакан и неохотно поплелся разнимать братьев.

Глава 9

На следующий день в Пенсильвании жене Билли понадобилось отлучиться из Бельведера по одному делу. Вообще-то, можно было отправить в Лихай-Стейшн кого-нибудь из слуг, но Бретт хотелось сбежать из душной швейной комнаты и от той работы, которую затеяли дамы. Совесть не позволяла ей делать что-либо для солдат Союза.

Бельведер – каменный особняк в итальянском стиле в форме буквы «L» – стоял рядом с другим домом, построенным на вершине холма и обращенным на реку, простиравшийся внизу город и завод Хазардов. Этот дом был в два раза больше и насчитывал сорок комнат. Принадлежал он Стэнли Хазарду и его неприятной жене, которая оставила имение на специально нанятого человека, когда они вместе с детьми уехали в Вашингтон.

Бретт подождала на тенистой веранде Бельведера, пока конюх не подогнал двуколку. Небрежно поблагодарив слугу, она буквально вырвала хлыст из его руки, села на облучок и умчалась в облаке пыли, злясь на себя за такую непозволительную угрюмость.

Бретт уже исполнилось двадцать три; она унаследовала обычные в семье Мэйн темные волосы и глаза. Она была привлекательна, но по-своему – красавицей в их семье все считали ее старшую сестру Эштон, которая и сама так считала. Яркая, броская красота Эштон больше подходила для вечеров, сладких ароматов духов и обнаженных плеч под светом канделябров. Бретт была дитя солнца и воздуха и шумным приемам всегда предпочитала уют родного дома и тепло близких. В ней совсем не было кокетства, зато каждый, кто впервые видел ее милое, свежее лицо и особенно ее улыбку, сразу чувствовал ее доброту и открытость, которых так часто не хватало молодым женщинам ее возраста.

Но здесь, в родном городе ее мужа, она чувствовала, как что-то стало неуловимо меняться в ней. Зная, что она из Южной Каролины, люди иногда обращались с ней так, словно она была каким-то экзотическим цветком и могла вдруг увянуть. Многие, как она подозревала, считали ее предательницей. Это раздражало, как и стоящая на улице адская жара. Ее накрахмаленное белое муслиновое платье липло к телу, а влажность, казалось, была даже сильнее, чем в ее родных краях.

Чем дольше Билли находился вдали от нее и чем дольше тянулась пугающая неопределенность этой войны, тем более одинокой и несчастной становилась Бретт. Она старалась не выдавать своих чувств перед Джорджем и его женой Констанцией, с которыми жила с тех пор, как Билли вернулся на службу. Но она была далека от совершенства и знала это. Так что конюху влетело ни за что, как и одной из служанок накануне.

Ладони, затянутые в аккуратные митенки, быстро взмокли. И зачем только она их надела? Приходилось постоянно дергать вожжи, чтобы удерживать лошадь на середине ухабистой дороги, которая вилась вниз по склону мимо заводских корпусов. Огромное производство Хазарда испускало дым и шум двадцать четыре часа в сутки, выдавая рельсы и прокат для военных нужд Союза. Недавно компания получила еще и контракт на отливку пушек.

Впереди, возвышаясь над ближайшим к домам холмом, поросшим диким лавром, высились три гигантские доменные печи. Внизу простирался город, он стоял как бы на трех уровнях и очень быстро разрастался. На верхних террасах красовались солидные кирпичные или бревенчатые дома, ниже начинались коммерческие постройки и, наконец, возле самой железной дороги и даже на дне давно пересохшего канала рядом с рекой виднелись убогие лачуги бедноты.

И повсюду Бретт видела свидетельства войны. На пустыре какие-то мальчишки, мимо которых она проезжала, гордо колотили ложками по пустому ведру; всем этим маленьким солдатам было не больше десяти. Над входом в отель «Стейшн-Хаус» пестрело множество красно-бело-синих флажков; сегодня Джордж выступал там на очередном патриотическом собрании. А на перекрестке, где Вэлли-стрит упиралась в канал, под аккомпанемент молотков и громких криков сколачивалась дощатая платформа для скорого празднования Дня независимости.

Бретт подъехала к лавке Герберта и привязала лошадь к одному из шести железных столбиков перед крыльцом. Направляясь к двери, она заметила, что двое мужчин на скамейке возле пивной через два дома от магазина внимательно наблюдают за ней. Их грубые мускулистые руки и темная одежда говорили о том, что они, возможно, рабочие с завода Хазардов.

Глядя на Бретт, один из мужчин что-то сказал другому, тот расхохотался, да так безудержно, что чуть не пролил пиво из оловянной кружки. Бретт содрогнулась, несмотря на жару.

В лавке пахло лакрицей, ржаной мукой и прочими припасами мистера Пинкни Герберта. Владелец – щуплый человек с яркими глазами – напоминал Бретт раввина, с которым она однажды встречалась в Чарльстоне. Герберт вырос в Виргинии, где его семья жила еще со времен Войны за независимость. Когда ему исполнилось двадцать, совесть заставила его переехать в Пенсильванию, и с Юга он вынес только отвращение к рабству и имя Пинкни, которое просто обожал и предпочитал своему настоящему имени Пинкус.

– Добрый день, миссис Хазард. Что я могу предложить вам сегодня?

– Мне нужны толстые белые нитки, Пинкни. Белые. Мы с Констанцией и Патрицией шьем чехлы на фуражки.

– Чехлы. Да-да…

Пинкни избегал ее взгляда, и это также говорило о том, что такое поведение для девушки-южанки, которая шьет защитные чехлы на фуражки для федеральных солдат, весьма необычно. Когда жена и дочь Джорджа взялись за эту работу, а, по словам Констанции, многие женщины в городе сейчас занимались подобными делами, Бретт присоединилась к ним, потому что не видела ничего дурного в том, чтобы помочь каким-то людям защитить шею от дождя или палящего солнца. Но почему тогда где-то в глубине души у нее постоянно возникало чувство, словно она кого-то предает?

Она заплатила за полдюжины катушек и вышла из магазина. Услышав скрип досок слева, она резко обернулась и тут же пожалела об этом. На дощатом настиле недалеко от нее стояли те двое бездельников, которых она видела у пивной. В руках оба держали по кружке пива, не забывая то и дело прикладываться к ним.

– Что там слыхать о Джеффе Дэвисе, леди?

Ей захотелось обозвать его идиотом, но она решила, что безопаснее будет не обращать внимания на глупый вопрос. Она направилась к двуколке, с тревогой замечая, что на улице никого нет, кроме какой-то почтенной матроны в чепце, которая как раз дошла до угла и скрылась за ним. Со стороны «Стейшн-Хаус» донесся слабый звук аплодисментов – многие в этот день были на собрании, да и адская жара не благоприятствовала прогулкам.

С бешено колотящимся сердцем Бретт быстро прошла мимо своей лошади к двуколке. Сзади послышалось тяжелое дыхание, стук грубых ботинок по слежавшейся грязи, и вдруг кто-то грубо схватил ее за плечо и резко развернул к себе.

Это был тот мужчина, который насмехался над ней. В его густой, ярко-рыжей с проседью бороде висела пивная пена. Бретт чувствовала вонь от его грязной одежды и стойкий запах перегара.

– Бьюсь об заклад, вы молитесь о том, чтобы Старину Эйба как-нибудь вечерком хватил удар, да такой, чтоб он уж больше не поднялся, а, дамочка?

Его приятель пронзительно захохотал, найдя шутку ужасно смешной. Двое мужчин, появившихся на противоположной стороне улицы, посмотрели в их сторону, но сразу прибавили шагу.

– А у вас, поди, дома-то, в Каролине, до сих пор и ниггеры есть? – с трудом ворочая языком, спросил бородатый.

– Вы просто пьяный осел, – сказала Бретт. – Уберите от меня руки!

Второй хихикнул:

– Ого! Сразу чувствуется южный норов, да, Лют?

Бородатый впился пальцами в руку Бретт и прошипел с искаженным лицом:

– У тебя что-то с глазами, женщина? Я белый человек. Не смей говорить со мной так, будто я один из твоих рабов. Вбей это в свою бабскую голову. А еще запомни: мы не хотим, чтобы всякие предатели-отщепенцы вот так запросто разгуливали по нашему городу. – Он с силой встряхнул ее. – Все поняла?

– Фессенден, отпусти ее, живо!

Из магазина вышел Пинкни Герберт, и второй работяга сразу бросился к нему.

– Скройся с глаз, ты, старый еврей! – крикнул он.

От сильного удара в живот торговец согнулся пополам и упал спиной в открытую дверь лавки. Пока он пытался встать, Фессенден, продолжая ворчать, схватил Бретт уже за оба плеча и принялся трясти и выворачивать их с такой силой, что причинил девушке боль, да еще и задевал грудь к тому же.

Герберт, задыхаясь, ухватился за косяк двери и наконец с трудом встал. И тут же получил еще один удар, на этот раз в челюсть. Рухнув как подкошенный, он невольно вскрикнул. Бретт понимала, что должна позвать на помощь, но слова застряли у нее в горле. Внезапно ею овладел неодолимый страх. Прикрыв глаза, она обмякла в руках бородатого и пролепетала:

– О, прошу вас, отпустите меня, пожалуйста. – Неужели это слезы выступили у нее на глазах? – Я ведь всего лишь женщина, я не такая сильная, как вы…

– Ага, вот это уже больше похоже на южную красотку! – Фессенден со смехом обхватил Бретт за талию, прижал ее к колесу двуколки, наклонился, и его борода царапнула щеку девушки.

– Ну скажи еще раз «пожалуйста», да поласковее, а там посмотрим.

Сначала Бретт просто не поняла его.

– Я… я не такая большая и сильная, как вы… Вы должны быть снисходительны… вежливы. Что вы делаете? Вы же не посмеете?..

В отчаянии, задыхаясь от возмущения, она лепетала какие-то слова с просьбой отпустить ее.

– Не посмею? Надо подумать, мисси, – пообещал Фессенден.

Он отпустил плечо Бретт и вдруг, задрав ей юбки, схватил ее за ногу.

– Ах ты, грязный янки!

Согнув свободную ногу в колене, Бретт изо всех сил ударила мерзавца в пах, а когда он заорал, наливаясь кровью, оттолкнула его. Бородач упал в грязь. Стоявший в дверях своей лавки бледный Пинкни Герберт весело засмеялся, радуясь такому внезапному возрождению увядшего южного цветка.

Пока Фессенден, корчась от боли, сжимал ладонями ушибленное место, его приятель, грубо обозвав Бретт, решительно шагнул к ней. Девушка тут же выхватила хлыст и ударила его по лицу.

Он отскочил назад, как от огня, и взвизгнул, налетев на Фессендена, который стоял сзади, причем, падая, умудрился лягнуть своего дружка в челюсть.

Бретт забросила сверток с нитками в двуколку, отвязала лошадь и по-мальчишески ловко запрыгнула в коляску. Когда она уже держала поводья, второй громила снова бросился к ней, но Бретт, недолго думая, еще раз хлестнула его хлыстом по лицу.

К тому времени на улице собралось несколько возмущенных горожан, которые требовали прекратить безобразие. «Поздновато, но все равно спасибо», – подумала Бретт, гоня коляску прочь, в сторону дороги на гребне холма; сзади клубилась желтая пыль, похожая на зловещие тучи перед летней грозой. «Как же я ненавижу этот город, эту войну… вообще все!» – думала Бретт, когда ярость уступила место отчаянию.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 | Следующая
  • 4.8 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации