Текст книги "Истоки нейро-лингвистического программирования"

Исследование соответствующих процессов моей собственной жизни было частью самоанализа, в который я погрузился в тот период, несомненно, под влиянием Эриксона. Меня вдохновляли его преданность работе на самом высоком уровне технического мастерства и генерирующего мышления и умение полностью наслаждаться каждым моментом. Особенно впечатляющей была его исключительная манера работать, включавшая в себя творческую игривость и исходившая из самых высоких этических стандартов уважения и великодушия к каждому человеку. Такое сочетание чрезвычайной креативности, эффективности и этической целостности стало для меня мерилом роста и изменения во многих отношениях, и этот процесс до сих пор продолжается.

Моя работа развилась в пост-эриксонианские подходы к самотождественности и «генерирующему я». Эти модели предполагают, что «реальность» конструируется через условные фильтры, действующие на различных уровнях – например, через сознательный и бессознательный умы. Как только эти ментальные фильтры построены – то есть, они не обладают фиксированной или врожденной структурой, – они могут быть разобраны и переконструированы бесконечное множество раз, каждый раз давая рождение новой, отличной от других реальности. Это подстегивает исследование тех конструкций, которые способствуют наиболее генерирующим процессам (и разрушают их противоположности), с особым вниманием к петлям обратной связи между сознательным и бессознательным умами, создающим третий уровень «генерирующего я». Когда оба разума действуют в гармонии на самых высоких уровнях своих возможностей, возникает искусство, творчество, гений и трансформация.

В течение последних 15 лет или около того я постепенно восстановил связи с частью мира НЛП. Роберт Дилтс и я разделили радость профессионального сотрудничества (и личной дружбы), которое было необычайно плодотворным и полезным. Я преподаю в различных институтах НЛП, у меня есть хорошие друзья в этой области. Конечно, уже невозможно говорить об НЛП в единственном числе, поскольку существует много различных методов и форм. Неудивительно, что я поддерживаю те из них, которые настаивают на присутствии творческого бессознательного в любых моделирующих или прикладных процессах. «Новый код», разработанный Гриндером и ДеЛозье, и дополненный Гриндером и Бостик Сент-Клер, является ярким тому примером, как и работа Университета НЛП Дилтса и ДеЛозье. И хотя между ними есть значительные отличия, эти подходы сохраняют генерирующий дух раннего НЛП, в то же время, внося значительный вклад в развитие теории, практического применения и этического фундамента. Ранние дни НЛП видятся мне сейчас как пример бесконечных возможностей творческого обучения и осознания. Как пел Боб Дилан, «тот, кто не занят рождением, занимается умиранием». Эти рождения – прошлое, настоящее и будущее – и являются теми чудесами, которые нам дано созерцать. Разве можно просить о чем-то большем?

Глава 7
Комментарии к главе «Посреди известно чего»
Джон Гриндер

В своей статье «Посреди известно чего» Гиллиген трогательно и с юмором описывает свое знакомство с НЛП и кругом людей, которые либо выступали объектами моделирования (в частности, Бейтсон и Эриксон), либо этим самым моделированием занимались – создатели НЛП: Бендлер, Пьюселик и я, а также множеством людей, вовлеченных в тестирование и разработки на ранней стадии развития этого направления. Атмосфера, описываемая им, очень перекликается с моими собственными воспоминаниями о том периоде.

Гиллиген отчетливо понимает, насколько изменчива может быть наша память, что он и подчеркивает в своем первом примечании:

Я приложил максимум усилий, чтобы как можно более точно вспомнить события, даты, людей и т. д. Память – это непрерывный процесс, она постоянно обновляется, поэтому заранее прошу простить меня за любые существенные неточности или упущения.

И хотя мои воспоминания могут в чем-то отличаться от того, что описывает Гиллиген, иногда это касается и классификации, которую он приводит, это всего лишь незначительные мелочи по сравнению с той превосходной точностью, с которой он передал дух того времени.

Гиллиген пишет:

…главной целью метамодели была разработка метода составления более полных карт опыта. Идея, конечно, состояла в том, что опущения, искажения и обобщения, происходящие (обычно неосознанно) в процессе репрезентации, приводят к созданию обедненной карты, ограничивающей возможность выбора. Применение метамодели подразумевало разработку более полных и менее искаженных карт, создающих больше возможностей выбора и, следовательно, приводящих к лучшему опыту и лучшим результатам деятельности.

Здесь Гиллиген имеет в виду три так называемых универсальных квантификатора, наиболее свойственные большинству людей – удаление, искажение и обобщение – с которыми в своих презентациях работали Бендлер, Пьюселик и я. Как несколько столетий назад сказал известный английский драматург, «некоторые изобретения впоследствии используют против их изобретателя». И эти категории обобщения относятся именно к таким изобретениям.

Задумайтесь над этими словами и спросите себя: «Какова взаимосвязь между этими тремя квантификаторами?» Лично у меня в голове возникает только один вопрос: «Как такое вообще могло прийти в голову?»

Почему происходит обобщение? Давайте предположим, что существуют некие два переживания, которые мы хотим обобщить. Как действовать в такой ситуации? Очевидно, что каждое из этих переживаний является в некотором роде уникальным, и для обобщения этих двух переживаний необходимо обнаружить связующие элементы, нечто общее, что объединяет эти переживания.

Как это сделать? Игнорируя различия и концентрируясь на схожих чертах. Хотя, постойте-ка, термин игнорируя в том контексте, в котором он был использован в последнем предложении, является «суррогатом» удаления – человек игнорирует что-либо, удалив это явление из зоны своего внимания. Таким образом, становится очевидно, что удаление и обобщение являются элементами одного процесса, а получаемое в итоге обобщение само по себе является следствием применения удаления. Вы приходите к обобщению, удалив класс элементов, которые не являются общими для двух переживаний, и сосредотачиваете свое внимание на тех областях, где они пересекаются.

Теперь рассмотрим искажение и его отношения к паре удаление/ обобщение. Как минимум в соответствии с привычным нам значением слова «искажение», акт удаления элемента в описании некоторого события для достижения обобщения представляет собой искажение описания этого события. В суде, например, такое действие будет рассматриваться как искажение доказательственной базы.

Я считаю три предложенных универсальных квантификатора – искажение, удаление и обобщение – в лучшем случае некогерентными, и предлагаю исключить их из нашего дальнейшего обсуждения. Хотя с точки зрения эпистемологии, это предложение абсолютно не имеет никаких оснований. Любопытному читателю я предлагаю ознакомиться с эпистемологией, изложенной в книге под авторством Бостик Сент-Клер и Гриндера «Шепот на ветру».¹ Гиллиген описывает, в каком контексте в этих явлениях была необходимость на тот момент (приношу свои извинения!)

Комментарий Гиллигена:

Во-вторых, равное по важности значение в те дни придавалось тому, чтобы научиться обходиться без фиксированных карт, то есть учиться на подсознательном уровне. Как я вскоре обнаружил в процессе работы с трансом, гипнотическая индукция представляет собой набор коммуникаций, который разрушает рамки устоявшихся карт, тем самым впуская в жизнь новый опыт, несдерживаемый предпочтениями карты. С этой натуралистической точки зрения, практически все время, которое я провел с Бендлером и Гриндером, было гипнотической индукцией – глубинный сущностный дух, руководивший работой, растворял все закостеневшие взгляды (в нас самих и в окружающих), чтобы в нашу жизнь могли войти смех и новые значимые реальности.

Сравните это описание с тем, что рассказывают Дилтс и Айхер о том времени и влиянии различных методов на них – в этих трех описаниях на удивление много разночтений. Опять же, я полагаюсь на читателя, которому предстоит самостоятельно воссоздать некую общую последовательную версию событий, на которые ссылаются эти три автора, и которые в их описаниях столь отличны в смысле значимости, составляющих элементов и последствий.

К комментарию Гиллигена мне бы хотелось добавить лишь то, что я предпочел бы, чтобы он пояснил, что он подразумевает под термином «фиксированная карта». В некоторых местах своего повествования, Гиллиген, кажется, имеет в виду сознательно воспринимаемые карты (первое предложение отрывка) в качестве референта фиксированных карт; в иных случаях (перечитайте последнее предложение в этом же отрывке) он, похоже, подразумевает внутренние карты. В любом случае, я хотел бы отметить, что он точно описывает большинство задач, которые мы ставили перед собой, процесс тестирования паттернов, странные упражнения, целью которых (пользуясь терминологией Гиллигена) был анализ и расширение или избавление от этих карт.

От себя добавлю, что мой опыт подсказывает мне, что как сознательные, явные карты, так и бессознательные, скрытые карты одинаково опасны, так как препятствуют получению нового опыта.

В своем повествовании Гиллиген не упомянул, что даже при условии, что вы добились успеха в избавлении от таких карт в определенный момент времени X, не существует гарантии, что вы сможете избежать развития новых карт через некий промежуток времени Y. Гиллиген говорит о возникновении новых значимых реальностей. Карты этих новых реальностей также станут препятствием на пути к получению нового опыта и их, в свою очередь, тоже придется уничтожить, если исследователь захочет оставаться внимательным и открытым для этих новых реалий.

Гиллиген пишет:

Для меня революционный дух НЛП исходил из прекрасного сочетания двух этих уровней: (1) обучения без карт (т. е., бессознательного обучения) и (2) обучения с помощью карт, усовершенствованных благодаря принципам метамодели. Первый представлял собой бездонный источник оригинальных идей и возможностей, в то время как второй предлагал средство улучшения и оформления этих возможностей в доступные и воспроизводимые модели. С моей точки зрения, последующие поколения НЛП слишком сильно полагались на второй уровень и пренебрегали первым, что довольно часто приводило к «строительству усовершенствованных мышеловок».

Хорошо сказано! Я хотел бы лишь добавить, что, как я уже сказал выше, создание доступных и воспроизводимых моделей таит в себе опасность – опасность того, что создатель начнет настолько верить в свои собственные творения, что начнет жить, следуя набору фиксированных карт, не пытаясь избавиться от них с целью дальнейшего развития.

Хотелось бы подробнее остановиться на словах Гиллигена про «усовершенствованные мышеловки», возникновение которых и привело к тому, что Гиллиген принял решении прекратить вплотную заниматься НЛП. Существует множество доказательств правоты Гиллигена. Какое количество людей, изучавших НЛП, всерьез занимались моделированием? Насколько продуктивным оказалось моделирование успешных людей с использованием техник НЛП в долгосрочной перспективе? Чем объяснить тот факт, что подавляющее большинство книг, написанных об НЛП, представляют собой всего лишь повторяющиеся описания классических паттернов из эпохи зарождения НЛП или их не особенно удачных вариаций? Если моделирование не есть пример добычи питьевой воды из глубокого колодца творческого бессознательного (согласно словам самого Гиллигена), то я не знаю, чем еще оно является. Техника гипноза, разработанная и используемая Гиллигеном, на мой взгляд, является прекрасным примером смешения моделирования Эриксона и качеств, благодаря которым Гиллиген и есть Гиллигеном!

Гиллиген пишет:

Когда оба разума действуют в гармонии на самых высоких уровнях своих возможностей, возникает искусство, творчество, гений и трансформация…

Я хотел бы предложить другой термин – формулировка «два разума», с моей точки зрения, не совсем корректна. Я бы предпочел называть это координированной работой двух полушарий, каждое из которых отвечает за определенные функции. Бейтсону нередко приходилось дискутировать с представителями нового поколения, которые, столкнувшись с его исследованиями, настаивали на том, что творчество НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ни результатом работы недоминантного полушария, ни бессознательных процессов, а скорее естественным следствием непрерывной борьбы между ними. Добавлю, что искусство жизни во многом заключается в способности координировать эти два процесса (сознательный и бессознательный, или, если хотите, работу доминантного и недоминантного полушарий), особенно в те моменты, когда одно из полушарий более второго задействовано в том или ином процессе.

Гиллиген превосходно описывает свой первый опыт глубокого идентифицированного транса, объектом моделирования при котором был Эриксон, который по форме был близок к НЛП моделированию, но при этом в качестве материала использовались видео– и аудиозаписи, а не непосредственное общение с объектом моделирования.

…открыв глаза, я погрузился в разглядывание очков, которые Бейтсон нервно теребил в руках. Это были самые интересные очки, которые я когда-либо видел, а державшие их руки были самыми чарующими каналами связи с «моим старым другом Бейтсоном», которого я воспринимал своим периферийным зрением как мерцающую квантовую волну. Я заговорил с Бейтсоном (обращаясь к очкам), и через короткое время он вскочил и выбежал из комнаты. Видимо, я невольно затронул нечто, что знали только он и Эриксон!

Эти материалы (видео– и аудио кассеты) позволили Гиллигену смоделировать Эриксона за какой-то месяц до их личного знакомства. Обратите внимание, что такая форма моделирования позволяет исследователю ассимилировать паттерны модели. Единственное, чего не хватает при таком моделировании, – это третье важное звено, а именно ответ на вопрос:

В каких конкретных обстоятельствах/при каких условиях «мастер» использует именно паттерн X, а не паттерн Y?

Так как материалы, доступные Гиллигену на тот момент, состояли только из видео– (съемка одной камерой) и аудиозаписей рабочих сессий Эриксона и наших с Бендлером и Пьюселиком подражательных поведений, нам недоставало информации, чтобы ответить на этот вопрос. На имеющихся видеозаписях (единственная) камера была направлена либо на Эриксона (большую часть записи) либо на клиента, но никогда не снимала обоих одновременно, поэтому невозможно было отследить связь между реакциями клиента (т. е. как раз таки основанием для дальнейшего выбора паттернов Эриксоном) и последовательностью действий Эриксона. Гиллиген восполнил этот пробел приблизительно через месяц, когда лично познакомился с Эриксоном.

Очевидно, Гиллиген достиг такой степени мастерства в подражании Эриксону, что это напугало Бейтсона. Я помню, как я внимательно наблюдал за Бейтсоном во время этого действа, потому что меня крайне интересовала его реакция. Он отреагировал именно так, как это описывает Гиллиген. Обеспокоенный его состоянием и тем, как он столь стремительно выбежал из комнаты, я кивнул Бендлеру, чтобы он присмотрел за Гиллигеном в мое отсутствие (я осуществил индукцию и нес ответственность за безопасный выход Гиллигена из измененного состояния), и быстро последовал за Бейтсоном.

Он стоял на дороге между домом, в котором мы работали, и его собственной резиденцией (на Альба Роуд 1000) и тихонько бормотал что-то невнятное. Я терпеливо ждал, пока он заметит мое присутствие, после чего я задал несколько общих вопросов об увиденном. После длительной паузы он ответил:

Мне никогда не доводилось видеть более убедительное перевоплощение.

Вполне может быть, что Гиллиген, как он и написал в своей статье, коснулся какой-то глубоко личной информации. Если это и так, я не был посвящен в эту тайну. Кстати, если вам нужен пример того, как решения рождаются в ходе бессознательных процессов, обратите внимание на то, как Гиллиген осуществил переход от колебаний в измененном состоянии к полной концентрации на очках (и руках), которые на тот момент стали для него самыми увлекательными элементами во всей вселенной.

Мы с Бендлером были глубоко поражены тем, как Гиллиген точно смоделировал великого мастера, особенно учитывая ограниченный набор доступных ему средств, поэтому мы решили устроить встречу Эриксона и Гиллигена. Мы взяли его с собой в нашу следующую поездку в Феникс. Я предлагаю вам прочесть второе описание из множества воспоминаний об этой встрече.

Гиллиген приобрел небольшую сувенирную фигурку совы – он слышал наши рассказы о несчетном количестве разнообразных статуэток, которые заполняли полки, полностью занимавшие две из трех свободных стен рабочего кабинета Эриксона. Когда мы с Гиллигеном приехали, Бетти Эриксон как всегда любезно предложила нам пройти в «рабочий домик» Эриксона. Пока мы ждали Эриксона, я заметил, что Гиллиген возится с этой статуэткой совы. Я спросил его, зачем ему эта сова, и он сказал, что это подарок Эриксону. Я предложил ему усесться в кресло Эриксона и предположить, где именно он может поместить сову среди множества других статуэток, чтобы она была видна с этой точки зрения. Гиллиген поставил сову так, что она (не полностью) была видна с кресла Эриксона.

Эриксон вошел в комнату и занял свое привычное место. Знакомство началось не слишком благоприятно, так как Гиллиген решил продемонстрировать Эриксону свои способности в моделировании его паттернов. Эриксон был не в восторге и начал рассказывать о том, как иногда на улице молодые парни, проходя мимо, из-за недостатка учтивости могут толкнуть его (Эриксона) плечом так, что он едва не сваливается в канаву возле тротуара. Гиллигену было достаточно услышать всего одну эту метафору и он незамедлительно внес соответствующие коррективы в свое поведение, снова став молодым двадцатилетним парнем, каковым он и являлся. Остальная часть встречи была наполнена изысканными демонстрациями и обменом богатейшим опытом.

Несколько часов спустя, Эриксон порядком устал и подал невербальные сигналы, что он собирается пойти отдыхать. На последок Гиллиген решился, наконец, задать Эриксону вопрос, не заметил ли он чего-то нового в своем кабинете. Не спуская глаз с Гиллигена и не переводя взгляда на то место, где теперь стояла сова, Эриксон ответил:

Мне на это абсолютно наплевать!

Шах и мат!

Я считаю комментарии Гиллигена о развитии НЛП в конце 70-х наиболее точными и значимыми (причины, которые он описывает, и заставили его покинуть этот «цирк»).

Для меня крайне ценна его искренность, с которой он описывает события тех лет:

Первостепенное значение придавалось фиксированному содержанию, такому как ключи доступа и репрезентативные системы, и разгорелось соревнование между теми, у кого имелась самая быстрая семиступенчатая модель для того или иного понятия. И хотя такие модели фиксированного содержания могут быть полезными инструментами в определенных контекстах применения, обращение излишне пристального внимания на содержание обычно приводит к принятию карт за территорию, при этом также больше способствуя развитию технократического, а не творческого мышления. Это парадоксальный итог, учитывая, что изначальные основы НЛП были в точности противоположными. Стоявшие у истоков группы редко надолго задерживались на позициях «фиксированного содержания»; возможно, мы просто были слишком поглощены смехом и весельем, чтобы становиться негибкими. Передвижения между множественными картами и множественными позициями были присущи раннему духу НЛП, благодаря чему музыка, сопровождавшая этот «танец», превращалась в великолепную джазовую импровизацию.

Здесь Гиллиген описывает крайне важный поворотный пункт в развитии НЛП. Я целиком и полностью согласен с его наблюдениями. В тот период действительно произошел отказ от метода проб и ошибок, был утрачен изначальный исследовательский дух, слишком много внимания стало уделяться кодированию и перекодированию уже закодированных паттернов. И хотя наш взгляд на некоторые детали этих событий отличается, я полностью согласен с его определением конечной точки отсчета – началом работы с бессознательными процессами. Его реакцией на эти манипуляции с работой левого полушария стал уход из группы исследователей НЛП и начало самостоятельной работы. Я же в свете этих событий занялся разработкой Нового кода НЛП.

Комментарий Гиллигена:

…я поддерживаю те из них, которые настаивают на присутствии творческого бессознательного в любых моделирующих или прикладных процессах. «Новый код», разработанный Гриндером и ДеЛозье, и дополненный Гриндером и Бостик Сент-Клер, является ярким тому примером…

Читатель на основании этого комментария волен сам определить, является ли любая отдельная форма исследований, называемая НЛП, одной из форм изначального НЛП, или это просто попытка использовать славное имя НЛП и не имеет ничего общего с его оригинальными идеями и целями.

Следует быть осторожными с такими терминами, как поколения (чисто биологическое понятие). То есть, читатель должен понимать, что для того, чтобы воспринимать эти поколения как таковые, они должны носить определенные ключевые характеристики, которые наследуются от заявленного источника и предыдущего паттерна следующим поколением. Это относится в равной степени к периоду развития НЛП, описываемому в этой книге, а также к другим источникам в области НЛП.

Гиллиген отметил одну такую ключевую характеристику в своем повествовании. Дайте явлению уже существующее название – оно не приобретет характеристики первоисточника. Для этого необходимо соответствие действий и результатов. И сколько бы раз мы не повторяли название, это не приведет ни к каким изменениям!

Он характеризует разницу между первыми группами и направлением, в котором НЛП начало двигаться в конце 70-х, следующим образом:

Стоявшие у истоков группы редко надолго задерживались на позициях «фиксированного содержания»; возможно, мы просто были слишком поглощены смехом и весельем, чтобы становиться негибкими. Передвижения между множественными картами и множественными позициями были присущи раннему духу НЛП, благодаря чему музыка, сопровождавшая этот «танец», превращалась в великолепную джазовую импровизацию.

Это различие, разделяющее первые группы и то, чем НЛП стало в конце 70-х, как мне кажется, характеризует процессы, которые и сейчас происходят в области НЛП по всему миру.