Текст книги "Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи"

В 1974 году, когда надвигался экономический кризис, Мобуту отправился с визитами в Китай и Северную Корею. Американцы были встревожены, и не без оснований. Мобуту был впечатлен «революционной дисциплиной», увиденной им во время поездки, и по возвращении решил добиться порядка. Он определил десять «бедствий», опустошающих страну, и для каждого обозначил рецепт. Средством от «неуважения к власти» была «верность Мобуту»; чтобы побороть «обогащение немногих», он предложил укрепить контроль за импортом. Чтобы справиться с «социальными проблемами», был издан следующий указ: «Об упразднении Министерства по социальным вопросам и о передаче всех социальных функций госпоже Мобуту»[663]663
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 352.


[Закрыть].

Однако в революционном Китае на Мобуту произвела впечатление не только дисциплина. Он пригласил китайцев построить в Киншасе maison de laculture — копию пекинского Дворца культуры. Он также приказал не открывать бары до позднего вечера и создал комитет для сочинения балета – национального, революционного, подлинного[664]664
  K. L. Adelman, ‘The Zairian Political Party as a Religious Surrogate’, p. 51.


[Закрыть]. Потом он объявил о политике «радикализации». Компании в итоге следовало национализировать. Группа Grosses Légumes должна была передать свои предприятия государству и, подобно интеллектуалам в Китае времен Мао, «посвятить себя сельскохозяйственной деятельности»[665]665
  J. M. Haskin, The Tragic State of the Congo, p. 48.


[Закрыть]. Впрочем, Мобуту вскоре осознал, насколько опасно отталкивать от себя элиту, нажившуюся в его правление. Лишив этих людей денежных потоков, он рисковал потерять их поддержку. Так что Мобуту тихо пошел на попятную: радикализация коснулась только компаний, принадлежавших иностранцам, или, как с издевкой называл их Мобуту, «новым тремстам заирским семьям»[666]666
  J. Depelchin, ‘Transformations of the State and the Petite Bourgeoisie in Zaire’, p. 35.


[Закрыть].

Может, Мобуту и восторгался высокопарными и пылкими жестами Мао, но он хорошо знал, где лежат его собственные геостратегические интересы. С самого начала правления он позволил использовать свою огромную страну, граничащую с девятью африканскими государствами, как плацдарм поддержки антикоммунистических партизанских движений со стороны Запада. Это было выгодно и в дипломатическом, и в экономическом смысле. Мобуту присвоил больше миллиона долларов, выделенных американцами на финансирование движения УНИТА Жонаша Савимби во время гражданской войны в Анголе. Из Киншасы каждую неделю вылетали в Анголу до пяти самолетов; все это происходило под контролем ЦРУ и с ведома Мобуту, которому платили за неудобства[667]667
  S. Kelly, America’s Tyrant, p. 5.


[Закрыть]. В обмен на это Мобуту мог обращаться к Западу за помощью всякий раз, как ему требовалось подавить восстание в одной из непокорных провинций.

К концу 1970-х реальные зарплаты в стране упали в десять раз по сравнению с их уровнем до обретения независимости. Взяточничество в школах, больницах и других государственных учреждениях было обычной практикой. Развал здравоохранения привел к возвращению таких болезней, как корь и туберкулез, была даже зафиксирована вспышка чумы[668]668
  M. G. Schatzberg, Mobutu or Chaos? pp. 39–41.


[Закрыть]. В 1976 году архиепископ Юджин Кабанга из Лумумбаши подверг острой критике воздействие этой системы на обычных людей:

«Так жажда денег превращает людей в убийц. Почему правосудие в наших судах можно получить, только дав судье жирную взятку? Почему никто не думает о заключенных в тюрьмах? Почему в первый же учебный день родители должны влезать в долги, чтобы дать взятку директору школы? Все средства у нас хороши, чтобы заполучить денег или унизить человеческое существо»[669]669
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 73.


[Закрыть].

Ситуация была настолько отчаянной, что, несмотря на жестокую диктатуру, которую установил Мобуту, снова начались протесты и забастовки. Самый драматический конфликт произошел в заирской государственной авиакомпании, где работники пригрозили взорвать самолет, если их жалкие годовые бонусы будут отменены для оплаты долгов государства. Они одержали победу, но это было скорее исключение[670]670
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 131.


[Закрыть].

Самый эффективный метод, который Мобуту использовал, чтобы удержаться у власти, – это полностью обезопасить себя от какой-либо конкуренции. Лишь узкий круг людей имел личный доступ к диктатору. Кроме того, существовала более обширная группа, «правящее братство», в основном люди из родной провинции президента Экватер. Вступление в этот клуб обозначалось личным президентским подарком – Mercedes или шикарный особняк. Новый член клуба воспроизводил такую же систему для своих приспешников, только уровнем ниже[671]671
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 105.


[Закрыть]. Так коррупция просачивалась сверху вниз. Вопрос был лишь в том, как долго удастся «усидеть на кассе». И все это вполне открыто санкционировалось сверху. В телевизионном интервью Мобуту призывал своих сторонников: «Крадите, главное, не слишком много»[672]672
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 95.


[Закрыть]. В то же время он объявлял – явно не озадачиваясь противоречием, – что страна не потерпит «ни состоятельных людей, которые слишком богаты, ни нищих, которые слишком нищи»[673]673
  S. Diallo, Zaire Today, p. 72.


[Закрыть]. Он публично признавал, что государство превратилось в «один большой базар», но не считал себя частью этой системы[674]674
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 183.


[Закрыть].

С 1965 по 1990 год в Заире сменилось пятьдесят одно правительство, в среднем по два кабинета министров в год. Министрам разрешалось иметь две машины – обычно это были Mercedes и Jeep. Заместителям министра было положено по одной. Как только кончалось их короткое пребывание у власти, преемники обнаруживали, что автомобили, как и офисная мебель, исчезли, так что подарки приходилось делать снова и снова. То же самое происходило в армии. В течение одного года Мобуту изгнал из нее половину генералов[675]675
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 118.


[Закрыть]. Любой человек, занимавший высокий пост, знал: у него совсем мало времени, чтобы наполнить карманы[676]676
  M. G. Schatzberg, The Dialectics of Oppression in Zaire, p. 20.


[Закрыть]. Мобуту распространял разного рода слухи о министрах и бизнесменах, создавая климат, в котором все подозревали всех. Удовлетворяя свою похоть и одновременно подчеркивая свою роль верховного лидера, он выбирал себе любовниц из числа жен своих многочисленных политических сторонников. Бывший министр объяснял правила игры: «Ты получаешь деньги или Mercedes-Benz, а он забирает твою жену, и ты работаешь на него».

Мобуту то наказывал, то награждал одних и тех же людей. Одним из них был Нгуз Карл-и-Бонд, голосистый оппонент режима в 1980-е годы. Тогда его арестовали и пытали. Потом он жил в ссылке и давал свидетельские показания о зверствах режима перед комитетом Конгресса США. Он рассказывал, как частные самолеты возили в Европу на продажу кобальт и алмазы, а доходы от них поступали напрямую на банковские счета Мобуту[677]677
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 181.


[Закрыть]. Он утверждал, что Мобуту покупал высокопоставленных европейских дипломатов и политиков и что жена французского президента носила бриллианты, подаренные Мобуту[678]678
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 193.


[Закрыть]. Но через несколько лет он вернулся в Заир и на некоторое время стал премьер-министром, а вдобавок еще и получил выплату в 10 миллионов долларов[679]679
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 101.


[Закрыть].

Держа политический класс в напряжении с помощью террора и обещаний, Мобуту понял, что его режиму нужна некая надежная опора – внятно продуманная пиар-стратегия, культ личности. Он решил, что это тот минимум, который заслуживает богатый человек вроде него. Для начала он превратил историю своего рождения и становления в официальный фольклор. В этом жизнеописании романтизировалось его отношение к родному городу Лисала и реке Конго. Самая знаменитая история повествовала о леопарде. Однажлы в детстве Жозеф гулял со своим дедушкой, и тут из кустов выпрыгнул леопард. Мобуту отскочил назад, и его дед отругал его за трусливое поведение. Пристыженный мальчик схватил копье и убил животное[680]680
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 68.


[Закрыть]. Мобуту излагал эту историю, чтобы показать, как он еще в юности победил страх и надел накидку из леопардовой шкуры, ставшую его талисманом; отсюда же родом и леопардовые шапочки, еще один фирменный атрибут диктатора.

Мобуту называли «проводником», «отцом народа» или – по примеру Мао – «кормчим». Такой культ личности имел и религиозную составляющую. Мобуту был «пророком» и «лидером-провидцем»[681]681
  K. L. Adelman, ‘The Zairian Political Party as a Religious Surrogate’, p. 54.


[Закрыть]. Каждое утро школьники пели: «Одна страна, один отец, один лидер: Мобуту, Мобуту, Мобуту»![682]682
  J. K. Stearns, Dancing in the Glory of Monsters, p. 154.


[Закрыть] Его лицо постоянно присутствовало на телеэкранах (даже во время прогнозов погоды) и рекламных щитах. Устраивались паломничества в места, связанные с важными вехами его жизни[683]683
  M. G. Schatzberg, Mobutu or Chaos? p. 35.


[Закрыть].

Аналогичный культ устанавливали диктаторы-клептократы и в других странах. На Филиппинах действовали обучающие программы для молодежи, в контексте которых Фердинанд и Имельда Маркос именовались «отцом и матерью нации». Был воздвигнут огромный памятник Маркосу в духе президентских монументов, высеченных в горе Рашмор в США: пятнадцатиметровая голова, взгляд, устремленный на крупный парк в Маниле[684]684
  B. A. Aquino, The Politics of Plunder, pp. 88–89.


[Закрыть].

Чем дальше, тем больше Мобуту заботился о своем наследии. Он стал переписывать историю и традиции, чтобы восславить свое имя. Возможно, он искренне считал, что его поступки отражают «волю народа», «освобожденного» от колониального гнета. В 1971 году мать Мобуту на смертном одре много раз повторила: «Ты должен любить свой народ». Почему же, задумывался Мобуту, она повторяла это без конца?[685]685
  W. T. Close, Beyond the Storm, p. 258.


[Закрыть] Он отвечал так:

«В нашей африканской традиции не бывает двух вождей. Скажите мне, кто-нибудь видел деревню, где два вождя? Вождю надлежит следовать своему решению, оценивать его и принимать его последствия. И при этом единственном условии – ведь он должен взвесить заранее все последствия и в одиночку принять все риски своего выбора – его решение будет честным, а значит, правильным для народа, а в конце концов подлинно демократичным»[686]686
  C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 211.


[Закрыть].

В 1970-х и 1980-х Мобуту настолько жестко контролировал страну, что мог надолго выехать из нее, не боясь переворота (так он, собственно, и поступал). Во время его отсутствия молодежное крыло MPR и его полувоенные отряды терроризировали людей на улицах[687]687
  J. M. Haskin, The Tragic State of the Congo, p. 56.


[Закрыть]. Они, как и полицейские спецподразделения, применяли пытки против тех, кого подозревали в несогласии с режимом, например, хлестали их колючей проволокой или били по пяткам палками[688]688
  M. G. Schatzberg, The Dialectics of Oppression in Zaire, p. 2.


[Закрыть]. Мобуту требовал от своей молодой шпаны подавления любых протестов. На митинге в 1988 году он объявил: «Вам не нужно ждать жандармов. Вам не нужно ждать солдат. У вас есть ботинки. Пинайте их. Скажу еще раз: пинайте их. У вас есть руки: бейте их!»[689]689
  M. G. Schatzberg, Mobutu or Chaos? p. 47.


[Закрыть]

Правление MPR было классическим тоталитарным режимом. Оно охватывало все сферы заирской жизни, уничтожая границы между правительством, политикой и бизнесом. Партия создала воровскую пирамиду, поднимавшуюся от уровня отдельных деревень. На государственной службе числилось 600 тысяч человек, в восемь раз больше, чем, по расчетам Всемирного банка, необходимо для выполнения функций правительства. К середине 1980-х средний годовой доход на человека в стране упал ниже 120 долларов – почти столько же стоила пара хорошей обуви в модном магазине в Киншасе[690]690
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 178.


[Закрыть]. Заиризация стирала разделительные линии между государственным и частным сектором, между бизнесом и политикой. Чтобы переводить часть прибыли от разных бизнесов на многочисленные банковские счета Мобуту, была создана специальная компания Sozacom[691]691
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 110.


[Закрыть]. Государственная медная компания Gecamines каждый год теряла не меньше 240 миллионов долларов из-за коррупции; деньги эти проводились по статье «покрытие исключительного дефицита». Такое воровство продолжалось еще долго после того, как в 1974 году упали цены на медь и ежегодное исчезновение сотен миллионов долларов стало нормой для компании.

В 1970-х 20 % государственных доходов поступало непосредственно в президентский офис. В 1980-х уже ничто не могло помешать Мобуту присваивать то, что он хотел, и его состояние, хранившееся в швейцарских банках, превысило 5 миллиардов долларов. Впрочем, следует заметить, что он лишь следовал примеру короля Леопольда II, сколотившего состояние благодаря коррупции и принудительному труду.

Ларри Девлин, куратор Мобуту из ЦРУ, сомневается в масштабах личного богатства диктатора: «Говорят, что Мобуту обладал состоянием в пять миллиардов долларов. Если так, то он, должно быть, имел плохих экономических советников, потому что все повторяли эту цифру двадцать с лишним лет… Он жаловался мне на обвинения, будто его состояние равняется пяти миллиардам долларов, и однажды заметил, что у него, наверное, не более пятидесяти миллионов. Когда Мобуту путешествовал по стране, один из его помощников обычно вез с собой чемодан, полный банкнот, для раздачи деревенским вождям, которых он встречал по дороге. Вожди ожидали, что лидер страны что-то сделает для их деревни – организует починку крыши для школы, новый колодец или еще что-то хорошее, – а Мобуту, разумеется, ожидал от вождя, что деревня будет развиваться в ногу с его правительством»[692]692
  L. Devlin, Chief of Station, Congo, pp. 265–266.


[Закрыть].

Сколько Мобуту украл на самом деле, мы не узнаем никогда, но бесспорно то, что ко всем государственным институтам, даже к центральному банку, он относился как к личному кошельку. Только в 1977 году он изъял 71 миллион долларов для собственных нужд. По всему миру открывались банковские счета для президента Мобуту. Могущественных людей и компании «убеждали» перечислять ему свою прибыль, не задавая никаких вопросов. В 1978 году компании Gecamines было приказано перевести весь свой доход от экспорта – 1,2 миллиарда долларов – на президентский счет[693]693
  J. M. Haskin, The Tragic State of the Congo, p. 52.


[Закрыть]. Одним из любимых источников его дохода были экспортные пошлины, а дополнительные доходы приносила международная помощь.

Друзья Мобуту за границей вовсю копировали его методы. Фердинанд Маркос открыл первый счет в Швейцарии в 1967 году. В 1972 году, после введения в стране военного положения, он рьяно принялся тратить деньги. В 1968 году у него и Имельды на швейцарских счетах лежал 1 миллион долларов (счета были открыты на Уильяма Сондерса и Джейн Райан); официальная же его зарплата едва превышала 2 тысячи долларов[694]694
  B. A. Aquino, The Transnational Dynamics of the Marcos Plunder, pp. 6–7.


[Закрыть]. Фердинанд и Имельда учредили цепочку компаний и фондов, через которые отмывали деньги по отлаженным до смешного алгоритмам. В письме в один из этих фондов, Sandy Foundation, Маркос сообщал: «В случае, если нам понадобится снять средства, мы отправим вам телеграмму со словами «С днем рождения!», подтвердив подлинность сообщения оговоренным кодом»[695]695
  B. A. Aquino, The Politics of Plunder, p. 24.


[Закрыть]. К 1986 году, когда Маркоса свергли, у него и его жены было двадцать пять счетов в швейцарских и французских банках на общую сумму в несколько сотен миллионов долларов. Сухарто, правитель Индонезии, опирался на сходную систему фондов, компаний и счетов для управления своим состоянием, которое оценивалось в полмиллиарда долларов[696]696
  R. E. Elson, Suharto, pp. 294–295.


[Закрыть].

Мобуту построил или просто присвоил себе дюжину дворцов в разных провинциях своей огромной страны – на случай, если он будет проезжать мимо и ему понадобится ночлег. Поскольку в некоторых областях Заира он бывал редко, часть этих дворцов практически не использовалась[697]697
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, pp. 6–7.


[Закрыть]. Среди них были весьма нелепые и дорогостоящие строения – например, вилла за 5,2 миллиона долларов рядом с поместьем, принадлежавшим королю Леопольду. Но гордостью и отрадой президента был Гбадолите. В конце 1980-х Мобуту решил, что для демонстрации величия ему требуется новый дворец, способный затмить Версаль. В одном из самых глухих и негостеприимных уголков джунглей он велел расчистить обширную территорию для собственного Занаду[698]698
  Резиденция монгольского хана Хубилая.


[Закрыть] – с огромным бассейном, редкими животными, богато украшенными фонтанами и, конечно, личным международным аэропортом неподалеку. Дворец выглядел несколько странно на фоне плетеных лачуг соседней старой деревеньки, которой не коснулись никакие государственные инвестиции. Мобуту, похоже, верил, что радость, которую испытают местные жители при виде его мраморного великолепия, стимулирует их активность. «Пусть они построят лучшие дома, когда им захочется. Может быть, дворец вдохновит их», – заметил один преданный ему чиновник[699]699
  http://www.nytimes.com/1988/09/29/world/mobutu-s-village-basks-in-his-glory.html.


[Закрыть].

Строительство дворца обошлось в изрядную сумму – 100 миллионов долларов, на его поддержание в постоянной готовности к приезду великого лидера каждый год уходило еще 15 миллионов, хотя изначально Мобуту проводил там всего несколько дней в год. Один западный журналист, побывавший во дворце, рассказал про предпочтения Мобуту:

«Комната была набита мебелью эпохи Людовика XVI, гобеленами, картинами Ренуара и Моне, в дальнем конце стоял великолепный бар из красного дерева, наполненный отличным коньяком, кальвадосом и прочими напитками. Каждая бутылка была размером с бальтазар[700]700
  Один из традиционных размеров бутылки шампанского, объемом в 12 литров.


[Закрыть] шампанского. Заир известен своими замечательными скульптурами, но в этом дворце не было ничего даже отдаленно похожего на африканское искусство. Я повидал немало жилищ диктаторов, но это было просто за гранью. Во вкусе Мобуту было некая извращенность. Ни одна из вещей правителя не указывала на африканское происхождение. При всех своих разглагольствованиях о богатой истории континента, навсегда сбросившего колониальное ярмо, Мобуту сделал из своего жилища в родном городе банальный символ собственной жадности. Он был африканским Гордоном Гекко[701]701
  Герой фильма «Уолл-стрит» Оливера Стоуна, архетипический снедаемый жадностью финансист.


[Закрыть], о чем свидетельствовали и его удивительные предпочтения»[702]702
  http://www.vice.com/en_uk/read/my-life-with-big-men-0000321-v19n8.


[Закрыть].

В 1992 году в Гбадолите была сыграна свадьба дочери Мобуту, Яки, и бельгийского бизнесмена Пьера Янсена. Две с половиной тысячи гостей насладились зрелищем невесты в свадебном платье за 70 тысяч долларов, после чего поглотили тысячу бутылок вина и праздничный торт длиной в четыре метра, изготовленный во Франции, привезенный в Конго и стоивший, соответственно, многие тысячи долларов.

На следующий год в гостях у Мобуту побывал журналист Time. Он описывал, как туда прибывают люди с дорогими чемоданами, набитыми стодолларовыми банкнотами, а затем «Мобуту, как обходительный монарх в обществе своих придворных, грациозно наклоняется поцеловать женщине ручку и ведет добродушную беседу с местным священником-иезуитом, после чего сгоняет всех на гигантскую террасу, где накрыт стол с лобстерами и жирными стейками. На 100-градусной жаре[703]703
  Около 38 градусов по Цельсию.


[Закрыть] участники президентской вечеринки чувствуют глубокую удовлетворенность, убеждаются, что все по-прежнему прекрасно в этой глубинке, вдали от хаоса, поразившего остальную часть страны. Изысканные сады с цветами и обширные плантации ананасов наполняют воздух Гбадолите буколическим спокойствием»[704]704
  Дворцовый комплекс в Гбадолите – лишь один из множества подобных проектов, тешащих тщеславие их владельцев. В своем особняке в Киншасе Мобуту устроил частный зоопарк, и этому примеру затем последовали многие диктаторы. Рамзан Кадыров, нынешний лидер Чечни, собрал в подобном зоопарке пантер, леопардов и медведей. В хорошо укрепленной резиденции Кадырова есть озеро, где он может покататься на водном мотоцикле, и личный ипподром. Возведение дорогостоящих дворцов, кажется, стало одним из условий контракта для верных союзников Кремля. После восстания на Украине в феврале 2014 года стали известны масштабы богатства свергнутого президента Виктора Януковича. В его безвкусной коллекции, помимо обязательных уже бассейна и частного кинотеатра, имелись также собрания икон и винтажных автомобилей. Гвоздем коллекции был белый рояль – копия инструмента фирмы Steinway, который Джон Леннон подарил Йоко Оно на день рождения в 1971 году. Именно на этом инструменте играет Леннон в клипе на песню Imagine. Как Янукович воспринимал строчку «вообрази, что ничем не владеешь», пока не известно.
  Возможно, наиболее близок к Мобуту в плане роскошных причуд Муаммар Каддафи. В 2011 году, когда его свергли, некоторые опасались за жизнь девяти львов, которые принадлежали лично ему и содержались в зоопарке рядом с его дворцом Баб-эль-Аизия. Когда фантастическое логово Каддафи в стиле Майкла Джексона было разграблено, нищие ливийцы осознали, сколько миллиардов он потратил на себя лично. Самой впечатляющей частью его резиденции была ярмарочная площадь с детской каруселью, где взрослые могли кататься в чайниках и чашках. – Прим. автора.
  Adam Zagorin, ‘Leaving Fire in His Wake’.


[Закрыть].

В Нселе, к северу от Киншасы, Мобуту построил копию китайской деревни с павильоном и пенящимися фонтанами. Он также счел, что столице требуется место, где богатые люди смогут накоротке общаться с представителями международного сообщества, так что по его указанию начали строить гостиницу «Интерконтиненталь». Там гости могли заключить подпольные сделки с ливанскими торговцами алмазами, насладиться прекраснейшими видами реки Конго и приступить к роскошной трапезе. Иностранные летчики, участвовавшие в операции ЦРУ по обходу эмбарго на поставки оружия в Анголу, наложенного ООН, потягивали там напитки, ожидая очередного рейса. Работники гостиницы информировали Мобуту обо всем, что там происходило[705]705
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, pp. 19–21.


[Закрыть].

Империя недвижимости Мобуту была международной[706]706
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 96.


[Закрыть]. В Бельгии «Мерседесы» и BMW его подельников стали обычным зрелищем[707]707
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 53.


[Закрыть]. Роскошные виллы приобретались в Испании, Венеции и Париже. И конечно, Мобуту не мог удержаться от покупки дома на Лазурном Берегу. Это была Вилла дель Маре, раскинувшаяся между курортом Рокебрюн-Кап-Мартен и живописным полуостровом Кап-Ферра (всего в двадцати минутах от Виллы де Седр, которая столетие назад принадлежала королю Леопольду II). Мобуту, этот ненасытный правитель нового века, заказал для себя шато c колоннами из белого и розового мрамора с бассейнами (внутренним и на открытом воздухе), с инкрустированными золотом ванными комнатами и вертолетной площадкой. Покупая это имение за 5,2 миллиона долларов, Мобуту с запозданием поинтересовался, в какой валюте цена – в долларах США или бельгийских франках. Тот факт, что одна из этих валют в тот момент ценилась в тридцать девять раз больше другой, не имел для него особого значения[708]708
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 96.


[Закрыть].

Мобуту также имел невероятно дорогую резиденцию в Лозанне, в Швейцарии. Мобуту любил консультироваться с врачами и частенько летал туда на личном самолете для медосмотра.

Несмотря на такое обилие дворцов, Мобуту предпочитал проводить время на своих шикарных яхтах, плавая по реке, которой он приписывал весьма важную роль в благосостоянии страны. Эти суда, обставленные дорогой, обитой шелком мебелью и принимавшие на борт лишь избранных гостей, доставляли президента в деревни, где он встречался с местными жителями. «Очарование, – вспоминал его врач Билл Клоуз, – было способно разоружить даже разгневанного человека, который в итоге заканчивал беседу с улыбкой на лице»[709]709
  W. T. Close, Beyond the Storm, p. 253.


[Закрыть]. Умение одинаково легко общаться как с деревенскими жителями, так и с мировыми лидерами было одной из сильных сторон Мобуту.

Что показательно, Мобуту держал у кровати экземпляр книги Макиавелли «Государь». Он в совершенстве освоил искусство манипуляций и прекрасно завоевывал расположение людей. Он вальяжно расхаживал по мировой сцене – мгновенно узнаваемая фигура в леопардовой шапочке. Высокопоставленные мировые деятели любили бывать в его стране. В 1974 году он организовал «рокот в джунглях» – масштабный матч по боксу между тяжеловесами мирового класса Мохаммедом Али и Джорджем Форманом. Сотни миллионов людей со всего мира смотрели этот матч на телеэкранах. В этом спектакле чувствовалась настоящая гордость черных людей за Африку, что было весьма на руку Мобуту. Но почти никто из зрителей матча не представлял, что на самом деле происходит в стране.

Положение в Заире серьезно ухудшалось, но Мобуту продолжал получать иностранную помощь без всяких ограничений. Эрвин Блюменталь, сотрудник МВФ, попытался ограничить системную коррупцию. Мобуту действовал в своей традиции: на встречах с Блюменталем соглашался на его требования, затем отправлял его восвояси и поступал по-своему. Он давал своим гостям клятву солдата. Он согласился занести своего дядю в банковский черный список, но это ничего не поменяло. Экономисты МВФ обнаружили зияющие дыры в национальных финансах именно в тот период, когда страна якобы придерживалась программы «структурной корректировки» и финансовой умеренности. Вице-президент МВФ Ким Джейкокс встретился с Мобуту на борту его любимой яхты, «Каманьолы». «Порой, – вспоминал Джейкокс, – он угрожал бросить меня крокодилам – в шутливом тоне»[710]710
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 205.


[Закрыть]. Эти предупреждения отнюдь не были пустым звуком. В 1984 году сотрудник ЦРУ Джон Стоквелл заметил: «Сегодня в Конго голодает 25 % населения, а личное состояние Джо Мобуту составляет порядка 4,5 миллиарда». И саркастически добавил: «Это результат того, что ЦРУ считает успешной тайной операцией»[711]711
  M. G. Schatzberg, Mobutu or Chaos? p. 4.


[Закрыть]. В 1991 году Всемирный банк наконец-то перестал одалживать Мобуту деньги, но лишь потому, что тот перестал платить проценты по займам.

Даже в 1989 году во время визита Мобуту в Белый дом президент Буш назвал его «одним из наших самых уважаемых друзей»[712]712
  S. Kelly, America’s Tyrant, p. 1.


[Закрыть]. На следующий год, когда Заир получил переходящий пост председателя Совета Безопасности ООН, страна помогла провести резолюцию в поддержку американского вторжения в Кувейт и борьбы с Саддамом Хусейном. Буш публично выразил свою благодарность, хотя в кулуарах союз со стареющим клептократом уже считали постыдным.

Когда холодная война подошла к концу и геополитическая повестка кардинально изменилась, даже Мобуту не мог сопротивляться необходимости перемен. Одним из самых шокирующих для него событий стала казнь его друга, румынского диктатора Николае Чаушеску, которую он наблюдал по телевидению на Рождество 1989 года.

В апреле 1990 года, через шесть месяцев после падения Берлинской стены, Мобуту объявил о создании нового «Суверенного национального конгресса», который проложит путь для многопартийных выборов. Лидеры оппозиции вернулись из изгнания. Но этот умелый политический игрок сумел противопоставить десятки новых политических партий друг другу, как он поступал с отдельными людьми в прежней системе. Всего через две недели после объявления о новой политике отряд командос устроил резню в кампусе Университета Лумумбаши – этой провинциальной твердыне политического активизма. По оценкам, погибло до ста человек.

Протесты против режима Мобуту прокатились по всей стране. Взбунтовались солдаты, которым недоплачивали, В сентябре 1991 года за три недели мародерства армия разорила несколько крупных городов. Погибли сотни людей, включая французского посла. Несколько месяцев спустя солдаты открыли огонь по демонстрации, требовавшей повышения уровня жизни, и застрелили десятки человек[713]713
  P. Ikambana, Mobutu’s Totalitarian Political System, p. 60.


[Закрыть]. Страна оказалась на грани гражданской войны. Мобуту, провозгласив себя спасителем нации, остановил работу зарождающегося Конгресса.

Все это ставило американцев совсем уж в неловкое положение. Администрация Клинтона отменила визу Мобуту и ввела санкции против него. Его власть слабела, страна погружалась в хаос. Инфляция превысила 16 тысяч % в год. Ее главной причиной была мошенническая схема: высокопоставленные представители власти каждый день печатали тысячи новых банкнот и тут же меняли их на доллары или франки, успевая положить в карман огромную прибыль до того, как мировые рынки осознавали, что происходит. Национальная валюта, называвшаяся «заир», оказалась под таким давлением, что пришлось выпустить банкноту в 500 тысяч заиров. Ее прозвали «простата», так как у Мобуту обнаружился рак этого органа. В 1993 году частная немецкая типография отказалась доставить в Киншасу тысячи тонн заирской валюты, утверждая, что ей не заплатили за работу. Большая часть населения могла питаться только раз в день. Безработица достигла 80 %. Люди лишались доступа к чистой воде, система коммуникаций практически перестала функционировать[714]714
  J. M. Haskin, The Tragic State of the Congo, p. 69.


[Закрыть]. В 1996 году журнал The Economist подытожил: «То, что называют страной, на самом деле лишь дыра в форме Заира посреди Африки»[715]715
  J. K. Stearns, Dancing in the Glory of Monsters, p. 113.


[Закрыть].

Система превратилась в монстра, которого не мог контролировать даже Мобуту. Работа государственных учреждений, и без того хаотичная, пришла в полный беспорядок. Больницы нанимали вооруженных охранников, чтобы пациенты не смогли выскользнуть наружу в часы посещений, не оплатив счета. Те, у кого не было денег, могли отдать в уплату за лечение телевизор, радиоприемник или часы[716]716
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, pp. 133–135.


[Закрыть]. Поля заросли травой, дороги покрылись ямами, ржавые такси и автобусы практически разваливались на ходу[717]717
  D. Aronson, ‘The Dead Help No One Living’, pp. 82–83.


[Закрыть]. Государственная экономика была уничтожена, и бедняки были готовы на все, чтобы выжить. На улицах и в ресторанах толпы людей продавали одежду, радио, сандалии, поддельную парфюмерию и вообще все, что угодно. Работники почтовой службы присваивали иностранные газеты, доставлявшиеся из-за границы, и нанимали мальчиков торговать ими на улице[718]718
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 149.


[Закрыть].

Ближайшие советники президента были заняты собственными делами. Один из них продал в Бельгии алмазов на 9 миллионов долларов и попросил расписку лишь на 6 миллионов[719]719
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 120.


[Закрыть]. Так Мобуту лишился 3 миллионов. Янсен, его бельгийский зять, утверждал, что один из сыновей Мобуту устроил аналогичный трюк, когда его послали в Америку закупить парк бронированных «Кадиллаков». По прибытии он заявил, что лишился 600 тысяч долларов в ходе ограбления, и президент без вопросов выдал ему эти деньги[720]720
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, pp. 222–223.


[Закрыть]. «Леопарда» боялись все меньше. А может, у Мобуту было столько денег, что он просто не замечал или предпочитал не замечать, как его обкрадывают? В итоге глава опустошенного государства удалился в Гбадолите.

Мобуту настолько отрешился от реальной жизни, что начал сравнивать себя с Калигулой и другими развращенными правителями древности. Некоторые утверждали, что, подобно им, Мобуту повинен в инцесте. Один член его свиты вспомнил, как Мобуту вызвали на семейный совет в его родной деревне, чтобы он отчитался за свое поведение. Выслушав обвинения, он закричал: «Вы что, не знаете, что говорите с маршалом?» Старая мать семейства, как говорят, ответила: «Это в Киншасе ты маршал. А здесь ты Мобуту, дитя нашей деревни, наше дитя». Выступил еще один пожилой член семьи: «Мобуту проклят. Мы больше ничего не можем сделать». «Леопард» прикусил язык, что было ему не свойственно[721]721
  W. T. Close, Beyond the Storm, pp. 309–10.


[Закрыть].

Мобуту все больше надеялся на иностранных бойцов. Он не был привередлив и привлекал то наемников из международных частных фирм, то вооруженные отряды сопротивления из соседних стран. Действия, которые во время холодной войны могли быть простительны в рамках опосредованных конфликтов, теперь считались опасными. Среди сил, пользовавшихся покровительством Мобуту, были ангольская УНИТА и банды хуту из армии Руанды, которые искали спасения в Конго после учиненного ими геноцида в 1995 году[722]722
  J. K. Stearns, Dancing in the Glory of Monsters, p. 51.


[Закрыть].

Геноцид в Руанде и последующая смена власти нанесли режиму Мобуту смертельный удар. Повстанческие группы, выступавшие против Мобуту, наконец объединились под руководством Лорана Кабилы и сместили диктатора. В 1996 году, когда Мобуту уехал в Европу для операции на простате, они вторглись в Конго с севера. Мобуту считал Кабилу «мелким контрабандистом» и не предвидел, с какой скоростью может обрушиться государство.

4 мая 1997 года Мобуту и Кабила встретились для переговоров на яхте у берегов Заира. Встречу организовал президент ЮАР Нельсон Мандела. Кабила, как утверждали некоторые, отказывался смотреть Мобуту в глаза, боясь, что будет проклят[723]723
  J. K. Stearns, Dancing in the Glory of Monsters, p. 159.


[Закрыть]. Хотя Мобуту оставался неколебим, стало ясно, что от него отворачиваются даже самые близкие советники и генералы. Восстание продолжалось семь месяцев; в конце концов правительственные силы получили приказ не вступать в бой с войсками Кабилы. Мобуту бежал из своего дворца в Гбадолите и покинул страну. Его имущество, добытое тремя десятками лет воровства, не поместилось в «Боинг-747», который должен был увезти его из страны. Но теперь помогать Мобуту стало не модно, и Франция, когда-то бывшая в числе его ближайших союзников, отказала ему в убежище. Он приземлился в Того, но и оттуда его изгнали в считанные дни. Это был унизительный конец для человека, которого весь Запад превозносил как крупнейшего борца с коммунизмом.

Несколько месяцев спустя Мобуту умер от рака в Марокко – одной из немногих стран, которые были готовы его принять. Он не дожил до войны, охватившей новую Демократическую Республику Конго в 1998–2003 годах и унесшей в результате болезней и боевых действий несколько миллионов жизней. Она была спровоцирована в первую очередь разрухой и хаосом, которые оставил после себя Мобуту.

Деспот клялся, что умрет на родной земле. Возможно, это был бред больного человека, но он действительно верил, что является патриотом и преданно служит своей стране. Кроме того, он явно разделял мнение американцев, что его власть лучше (просоветской) альтернативы. Любые хищения, кражи и пытки считались оправданными, если они не уничтожают нацию. Взгляды Мобуту были четко сформулированы в одном из его выступлений в 1970-е годы: «Дома принадлежат своим владельцам, даже если они построены на украденные деньги, потому что строя их, они строили Заир»[724]724
  J. Depelchin, ‘Transformations of the State and the Petite Bourgeoisie in Zaire’, p. 36.


[Закрыть]. И даже в 1994 году он – видимо, совершенно серьезно – объявлял народу: «Я должен закончить свое дело. Я не могу оставить потомкам такое наследие. Закончить дело – значит оставить после себя что-то достойное»[725]725
  M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 104.


[Закрыть].