Текст книги "Пришлите старшего инспектора Веста"
Автор книги: Джон Кризи
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
9. ДОМ «РЕСТ» НОЧЬЮ
Марино взял фотографию Скаммеля, положил рядом со снимком Рики и внимательно, не поднимая головы, изучал их. Его большие бледные пальцы не двигались. Роджер закурил и пустил дым поверх головы Марино. Со стены на него смотрели президенты.
Марино поднял голову.
– Я сделаю, что смогу, – сказал он. – Я небольшой человек. – Он выглядел подавленно. – Спасибо, Роджер. Если они согласятся, то это займет час или два. Позвоните мне через два часа – у меня будет ответ.
– Вы имеете в виду, что собираетесь получить разрешение Шоуна?
– Я имею в виду, что сделаю все, что возможно.
– Если Шоун будет возражать, предоставьте его мне, – сказал Роджер.
Марино неожиданно хихикнул. Роджер улыбнулся в ответ, напряжение спало. Он согласился еще на порцию виски и спросил просто:
– А где Лисса?
– С Дэвидом Шоуном. Теперь, когда он немного остыл, она может справиться с ним. Он не выбросит ее ни из какого окна. Там находятся двое или трое наших людей, вы не должны беспокоиться. Мы хотим убедиться, что если Шоун получит послание, то не скроет его. Один из возможных вариантов – что он расскажет Лиссе, которая будет ему ближе, чем сестра. Если, конечно, она не нужна вам для чего-нибудь еще.
– Мне не доставляет удовольствия думать, что она занимается чем-то бесполезным, – произнес Роджер небрежным тоном.
То, что он одержал верх над Марино, дало ему короткое, но очень приятное удовлетворение, и теперь, если говорить начистоту, он уже не скучал по Лиссе.
– Я не буду вас беспокоить по поводу отсылки этих фотографий. Я попрошу Билла Слоана. Если вы дадите зеленый свет, то он устроит все необходимое.
– Что вы собираетесь делать?
– Прежде всего я отправлюсь домой, – ответил Роджер – У меня есть жена, семья. А потом я направлюсь в дом Кларис Норвуд.
– Зачем?
– Леди оставила его незанятым, и Гиссинг, возможно, планирует воспользоваться этим. Очевидно, он хотел, чтобы она убралась с дороги в случае, если мы выследим «остин» у нее в доме. Но почему мы должны довольствоваться лишь предположениями? Спросите меня об этом снова, и я опять отвечу – у меня такое предчувствие.
– Я сказал вам, – произнес Марино. – Лисса всегда может определить, что представляет собой человек. – Он постучал пальцем по фотографии и, чтобы придать значение своим словам, вынул из кармана маленький автоматический пистолет и протянул Роджеру: – Я знаю, вы, люди Ярда, не носите оружия без специального разрешения. Я уговорил Харди, и он согласился. Пользуйтесь этим, пока не подберете себе другой в Скотленд-Ярде.
Роджер согласился:
– Благодарю вас, я так и сделаю.
Постукивание пальцем по фотографии казалось предупреждением о возможной опасности. Этот жест, такой осторожный и полный значения, маячил перед глазами Роджера, когда он окунулся в приятную прохладу наступившего вечера. Пистолет непривычно оттягивал карман. Вест направился в Ярд, но и не подумал взять другое оружие. Он вместе со Слоаном пошел в столовую, поужинал и составил тщательный план, будто знал, что Гиссинг придет к дому.
После восьми тридцати, когда спустилась тьма, он решил зайти домой на Белл-стрит в Челси. У него было всего несколько минут, поскольку он хотел быть у «Реста», когда совсем стемнеет, но несколько минут были лучше, чем ничего. В исчезающем свете дня улица выглядела дружелюбно и нарядно. Он подъехал к дому и прошел по дорожке как раз в тот момент, когда Джанет открывала парадную дверь.
– Дорогой мой! Я не думала, что ты появишься!
– Нет мне никакой веры, – ответил Роджер. – В этом все дело.
Когда она входила в дом, он поднял голову и принюхался.
– Никаких запахов – не пахнет жареным, никаких звуков – ни магнитофона, ни телевизора. Из чего я заключаю, что моих сыновей нет дома.
Они вошли в переднюю, уютную, но немного обшарпанную комнату. Большая часть обстановки была более чем двадцатилетней давности, но в ней была своя прелесть и очарование.
– Мартин на каком-то вернисаже, там выставлены три его африканские картины, – сказала Джанет. – И Ричард звонил. Боюсь, он характером весь в отца. Работает сверх меры. Он должен отправиться на натурные съемки или что-то в этом роде. Он был возбужден.
Джанет смотрела, как Роджер наливает себе умеренную порцию виски и добавляет содовой. А у него все время было ощущение, будто она чего-то ждет.
– Что ты собираешься делать? – спросил он.
Они редко бывали вместе – только когда намечались какие-то необыкновенные события.
– Ничего, – ответила она.
Он, насупившись, потягивал виски.
– Ну, тогда значит… – начал он было, но внезапно вспомнил: – Боже, что я за олух! Что же ты купила?
Ее лицо просветлело.
Она купила костюм в коричнево-голубую клетку, который ей очень нравился, и купила его, безусловно, недорого. Он уже давно не видел ее такой счастливой и какое-то время смотрел на ее лицо, забыв и Шоунов, и Рики, и Марино, и даже Лиссу.
Через двадцать минут в совершенно ином настроении он вышел из машины во дворе дома с названием «Рест» и пошел под деревьями вдоль окраины садика к задней двери. Света нигде не было. Ему посигналил полицейский в штатском – в дом никто не входил. Может быть, это будет напрасная трата времени.
Он вошел с помощью ключа, изготовленного в мастерских Скотленд-Ярда по мыльному слепку, сделанному им во время последнего посещения. Используя фонарик, он вышел из кухни и обследовал комнаты. Ничего не изменилось. В вестибюле стояло вылинявшее кресло, а на дальнем конце, под лестницей, посудный шкаф, используемый как гардероб, достаточно вместительный, чтобы в нем можно было спрятаться. Даже если дверца была открыта, можно было остаться незамеченным. Он сел в кресло и взял в рот сигарету, но не закурил. Сперва он задумался о рисунках своего сына Мартина, поразмышлял о том, почему Ричард, такой настойчивый и предприимчивый, занимается целыми днями сценариями. Его мысли обратились к Джанет, затем – к Лиссе Мередит. Он начал сравнивать их внешность, манеры, но внезапно его мысли перескочили к исчезнувшему Рики и убитому Скаммелю.
Он услышал шум приближающегося автомобиля. Машина подходила все ближе и ближе. Роджер поднялся, когда она остановилась около дома.
Роджер ждал у парадной двери и, услышав шаги, спрятался в шкаф. Дверца была слегка приоткрыта. Он услышал, как ключ вставляют в замок, но не видел, кто вошел в комнату, однако шаги были мужские. Вошедший слегка кашлянул. Затем зажегся свет у входной двери, но его было недостаточно, чтобы видеть. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел человека среднего роста в черной шляпе и плаще более темном, чем тот, который носил человек, преследовавший его в полдень у метро на станции Хаммерсмит. Роджер приготовился к дальнейшим наблюдениям, но человек швырнул плащ и шляпу на кресло, бросил туда же перчатки и пошел в гостиную.
Человек среднего возраста с бледным лицом – это была характеристика Гиссинга. Роджер не двигался, он слушал шаги пришельца, ему почудилось клинканье стакана по стеклу. Затем произошло неожиданное – стук дерева и за ним легкое прикасание пальцев к клавишам фортепиано. Наигрывали знакомую мелодию – «Я выброшу этого мерзавца из головы». Мелодия становилась оживленнее, будто человек наслаждался своей игрой. Не останавливаясь, он начал другую модную мелодию, из фильма «Южные моря» Все было так естественно, так легко и просто, что, казалось, ничего подозрительного в этом доме быть не может.
Человек продолжал играть и даже слегка подпевал. Музыка наполнила дом. Мелодии из «Моя прекрасная леди», «Парни и куклы», затем опять «Анни, возьми свой пистолет» и «Оклахома», и все без паузы, без перерыва, будто он пришел сюда специально поиграть.
Когда же почувствовалось это зловещее дуновение?
Музыка замолкла, наступила какая-то болезненная, нереальная тишина. Послышались звуки какого-то движения, дверь в гостиную открылась – кто-то вошел. Роджер не стал закрывать дверь гардероба, но подался назад. Человек двигался в его направлении, и Роджер затаил дыхание. Он не мог видеть, что происходит, но дверца шкафа хлопнула так, будто человек, пройдя, специально хотел пошуметь. Роджера окутала темнота. Он подождал несколько секунд, затем снова немного приоткрыл дверцу и услышал журчание воды из крана и напев. Закрыв дверцу, он приложил ухо к замочной скважине и услышал, как человек прошел мимо. Подождав, когда тот дойдет до гостиной, он опять приоткрыл дверцу.
Смертельная опасность витала в воздухе. Гиссинг – был ли это Гиссинг? – заметил однажды, что дверца открыта. Не возникнет ли у него подозрения, если он увидит ее снова открытой?
Он уже, по-видимому, наигрался на фортепиано, и вокруг было тихо. Часы пробили десять. Бой был легкий, чистый и как бы дружеский. С последним ударом Роджер услышал и еще кое-что: шум мотора.
Он потянул дверцу и почти закрыл ее, оставив маленькую щелку. Все повторилось – хлопок автомобильной дверцы, потом шаги, но на этот раз раздался звонок. Появился пианист и, не глядя на шкаф, открыл парадную дверь. Он заслонял собой пришельца, но не был достаточно высок, чтобы закрыть измученное лицо Дэвида Шоуна.
Если бы даже не это лицо, резкий голос с характерной хрипотцой выдал бы Шоуна.
– Это вы человек, который выдает себя за Джека?
«Джек! – это и есть Джек Гиссинг», – подумал Роджер.
– Да, я Джек, – сказал Гиссинг.
У него был приятный и располагающий голос. Это мог быть голос того, кто звонил Шоуну на Вейвертри-роуд.
– Дэвид Шоун, я полагаю. – Легкий смех звучал издевкой. – Вы избавились от спутников из американского посольства, следовавших за вами, иначе бы мне сообщили по телефону. Так что мы можем беседовать спокойно. Входите.
Шоун вошел.
Гиссинг не был маленьким, но в сравнении с Шоуном казался карликом. Он смотрел на большого человека, обходительно улыбаясь, самоуверенно, не чувствуя себя подавленным громоздкостью Шоуна. Он закрыл дверь.
Шоун, без шляпы и пальто, в сером пиджаке, в котором был утром, со спутанными, едва причесанными волосами, с лицом, будто вырезанным из камня, смотрел на него сверху вниз.
Роджер не видел его глаз, но догадывался, какие они – горящие угли.
– Я пришел не разговаривать. Я пришел за моим сыном, – сказал он.
– И вы получите своего сына в целости и сохранности, – весело произнес Гиссинг. – Вы не должны о нем беспокоиться, мистер Шоун, но нам не следует стоять здесь.
Он повернулся и пошел в гостиную. Шоун поколебался, глядя на его спину, и пошел следом.
Роджер выскользнул из шкафа и тихо закрыл дверцу. Он прошел через комнату и пополз к гостиной, открыв дверь столовой, находившейся рядом, – наиболее быстрый путь к отступлению.
– Я сказал вам, что пришел не разговаривать, – проревел Шоун.
– Я знаю, знаю, – сказал Гиссинг, и в голосе опять прозвучали нотки смеха, как если бы гигант казался ему смешным.
Глаза Шоуна говорили сами за себя – он мог уничтожить Гиссинга. Если бы тот знал что-нибудь о Шоуне, то знал бы, что находится сейчас в настоящей опасности. Судя по голосу, он не отдавал себе в этом отчета.
– Не будем тратить слов, мистер Шоун, – нужно утрясти две или три детали. Вы что пьете?
Гиссинг по сути дела издевался.
– Если вы сломаете мне шею, как вы найдете своего сына? – спросил он. – Будьте разумны, мистер Шоун, сядьте. Виски, водка, «Бурбон»? На кухне есть лед, подождите минутку, я схожу и принесу.
Он был почти в трех ярдах от Роджера и подходил еще ближе.
10. ТОРГ
Роджер скрылся в столовой, но закрыть дверь как следует у него не было времени. Каждое движение могло привлечь внимание Гиссинга. Он мог невольно заметить, что дверь распахнута. Роджер увидел тень и ухватил пистолет, который ему дал Марино.
Шоун сказал:
– Стойте там, где стоите.
– Мистер Шоун, пожалуйста, не…
Гиссинг внезапно стал похож на куклу-марионетку, которую дергают за ниточки и вертят ее как хотят. Тень от его рук, ног, головы делала странные движения и вдруг исчезла. Послышался глухой стук, затем наступила тишина.
Голос Шоуна звучал глухо:
– Шею тебе я сломаю после того, как всего тебя перекорежу. Где мой сын?
Последовала длинная пауза.
Роджер подвинулся как можно ближе. Он встал так, чтобы видеть происходящее в комнате. Дверь была широко открыта. На полу он увидел ноги Гиссинга. Спиной к двери стоял Шоун, закрывая от Роджера комнату.
– Кажется, ты не понимаешь, – сказал Шоун. Его голос звучал на высоких нотах, как будто ему трудно говорить. – Я пришел сюда за Рики, и если ты мне его не отдашь, я убью тебя.
Лисса говорила, что он уже давно находится на грани безумия. Ни один разумный человек не будет так говорить. Ни один разумный отец не поведет себя подобным образом с человеком, который, как он знает или думает, похитил его сына. Это мог быть большой блеф, конечно. Но в состоянии ли Шоун блефовать? Совсем непохоже. Все выглядело так, как если бы он думал, что придет сюда и получит Рики, отведет его домой, а если этого не будет, то он убьет похитителей.
Гиссинг не делал попытки встать.
В тишине Шоун произнес угрожающе:
– Пистолет не остановит меня.
Значит, Гиссинг вытащил пистолет.
Роджер не заметил этого, он только мог видеть, что никто из них не двинулся.
– Если дело дойдет до убийства, Шоун, – сказал англичанин, – я начну первым. Не будьте дураком, Шоун. Я скажу вам, где найти Рики, и обещаю, что ему не будет причинен вред. Я получил известие о нем два часа назад.
– Где он?
– Он опять в Штатах.
Шоун тяжело задышал:
– Где в Штатах?
– Вам не надо знать, где он. Все, что вам нужно, – это чтобы сын вернулся. К вам, но не в Англию. Это была ошибка – привезти его сюда, Шоун. Ошибкой был и ваш приезд. Отправляйтесь домой и ждите, мальчик будет доставлен вам. Единственно, чего у него не будет, – вот этого.
Роджер хотел бы видеть все, но не рисковал продвигаться дальше в комнату. Шоун стоял совершенно спокойно. Ноги Гиссинга двигались, как будто он проталкивал себя по ковру, отодвигаясь подальше от гиганта. Затем ноги исчезли, и на мгновение показалась рука ладонью кверху. Кончики пальцев были покрыты тонкой клейкой лентой, чтобы не оставлять отпечатков.
Шум от барахтанья Гиссинга свидетельствовал, что тот встал.
– Ловите, – сказал он.
Правая рука Шоуна задвигалась и поймала что-то в воздухе.
– Это его вещь, – сказал Гиссинг. – Золотой медальончик с его именем, который мать повесила ему на шею. Он спал, когда у него это взяли, и он не знает, что потерял его. Видите знак в углу? Где он уронил его в первый день, когда получил и нес в руке? Помните?
Шоун молчал. Роджер видел, как тяжело он дышит.
– Я скажу вам, что он в полном порядке, – продолжал Гиссинг. – Все, что вам надлежит сделать, – это отправиться домой и взять с собой его мать. Тогда Рики будет вам возвращен. Никто не пострадает, вы и ваша жена будете снова счастливы.
– Она счастлива сейчас, – сказал Шоун. Он с трудом выдавливал из себя слова.
Гиссинг засмеялся; когда Роджер услышал этот смех, он уже знал, что это было ошибкой. Плечи Шоуна поднялись, он рванулся вперед. Все произошло так быстро, что Роджер ничего не успел предпринять. Он ждал звука выстрела и двинулся вперед с пистолетом в руке, готовый остановить Гиссинга, если тот опять станет стрелять.
Но выстрела не было. Почти в тот же момент, когда Шоун пошатнулся назад, Роджер ступил вбок, чтобы его не было видно. Он увидел голову Шоуна на полу около двери и подался еще назад, но он не думал, что Гиссинг подойдет ближе. Шоун дышал как человек, у которого была астма, его голова исчезла, когда он попытался встать на ноги.
– Я не хочу убивать вас, – сказал Гиссинг примирительно. – Но если вы снова сделаете это, то убью. Идите и садитесь в то кресло.
В ответ молчание.
– Иди и садись, ты здоровый неуклюжий дурак, – прошипел Гиссинг.
Было слышно, как Шоун задвигался. Кресло заскрипело, когда он опустил в него свое огромное тело. Роджер снова подвинулся, чтобы видеть внутренность комнаты. Он увидел ноги Шоуна и Гиссинга, стоящего боком к двери. Гиссинг не собирался оглядываться. Он следил за Шоуном, как за бешеным тигром.
– Я сказал вам, как получить обратно мальчика. Я сделал это самым легким способом. У меня для вас два билета на самолет, вылетающий из Лондона завтра, рано утром. Вы отправитесь с этим самолетом, Шоун. Если вы этого не сделаете… – Он остановился.
Шоун молчал. Но в его глазах, вероятно, застыл вопрос. Роджеру казалось, что Гиссинг забавляется, выжидая момент, когда можно ударить особенно больно.
Шоун, однако, продолжал молчать.
– Если вы этого не сделаете, – сказал Гиссинг, – то через четыре дня вам будет вручен другой билет. Правое ухо мальчика будет в том же конверте.
Роджер услышал какой-то ужасный гортанный вопль, который, казалось, шел из самой глубины сердца.
Гиссинг подождал несколько секунд, которые показались минутами, затем подвинулся ближе к своей жертве, все еще с наведенным на него оружием, Роджер затаил дыхание от мерзости слов Гиссинга и предчувствия неизбежности того, что произойдет, если Шоун не согласится. Все было рассчитано до последней детали и, пока командовал Гиссинг, выхода не было.
Затем Гиссинг произнес резким и холодным тоном:
– Это все, что вы можете сделать, Шоун. Теперь уезжайте, никому не говорите, где вы были и что собираетесь делать. Доставьте свою жену вовремя в аэропорт. Вот билеты.
Он вытащил из кармана конверт и бросил его Шоуну на колени.
Когда Шоун взял его, на мгновение мелькнула его правая рука. Гиссинг подождал. Он пользовался паузами, чтобы повернуть ножом в ране – сделать побольнее, чтобы не забывалось. Роджер видел его нечетко, но сущность его угадывал по обманчивой мягкости голоса и по тому, как он говорил.
Гиссинг в своем роде был такой же незаурядной фигурой, как и Шоун. Не имея физической силы крупного человека, он обладал силой полнейшей и подлой беспринципности. С этим человеком нужно было считаться, поскольку подлость тоже что-то значила. Он точно знал, чего хочет, и переступал через все, чтобы добиться этого. Шоун мог верить, что, если он вернется в США, все будет хорошо. Ничего подобного. Никто, кроме Шоуна, измученного так, что его нервы были натянуты до предела, не поверил бы, что после первого требования не последует второе, потом третье…
Впервые за все это время у Роджера возникло чувство жалости к Шоуну.
Все его внимание было приковано к увиденному и услышанному. Он был ошеломлен и только сейчас начинал осознавать, что здесь происходит. Он мог остановить Гиссинга. Он мог остановить Шоуна. Пока они не знают о его присутствии, с ними можно было бы легко справиться.
Должен ли он остановить Гиссинга? Ведь после первого требования последует второе. Не было никакой уверенности, что Гиссинг – единственный в этом заговоре, с кем нужно было считаться. И если Гиссинга поймают, будет ли легче выследить, где мальчик? Может быть станет еще труднее.
Разумно предположить, что Гиссинг лишь один из нескольких участников. Так что, может быть, следует использовать его в качестве наживки, чтобы поймать более крупную рыбу, которой, впрочем, может и не быть?
У Роджера была возможность выйти из дома, по частной дороге дойти до полицейских, наблюдающих за домом, и дать им описание машины Гиссинга. С того времени, как поступит сигнал, Гиссинга выследили бы до самого конца. Он не выскользнет из расставленных сетей. Около сотни ярдов отделяли Роджера от первой ячейки этой сети. Полицейские силы Великобритании могли быть приведены в состояние тревоги в считанные минуты. Франция, Нидерланды, Ирландия, Северная Ирландия – сотрудничали бы все.
Роджер снова увидел бы Марино, составил бы для него полный рапорт и предоставил бы ему самому дальше возиться с Шоуном. Шоун не играл роли в его расследовании – это было не его дело, – он возникал лишь тогда, когда попадался на пути.
Гиссинг, наконец, произнес:
– Вы бы лучше выпили.
Роджер снова скрылся в столовой. Ноги мягко ступали по толстому ковру. Гиссинг прошел мимо двери, вероятно даже не взглянув на нее. Он был в ярде или двух от Роджера, когда раздался резкий, предупреждающий голос. Гиссинг не оставил бы Шоуна одного, особенно сейчас, когда не был уверен, что тот может сделать. До Гиссинга могло дойти, что этот человек не в своем уме. Только при чрезвычайных обстоятельствах он пошел бы на это, а лед для виски не был чрезвычайным обстоятельством. Роджер просунулся в комнату, правой рукой направил пистолет на дверь, а левой – нащупывал стол для опоры.
Он увидел быстро двигающуюся тень, вспыхнул свет.
Гиссинг, стоя в дверях, держал в одной руке пистолет, а другой – нажимал на электрический выключатель. В эти доли секунды Роджер отчетливо его рассмотрел и узнал бледное лицо, темные глаза, узкий подбородок – как и описывал его сержант-корнуоллец. В ту же минуту он нажал на курок, целясь в Гиссинга, и успел понять, что у него это не получилось, но не увидел, упал ли Гиссинг.
Что-то тяжелое обрушилось ему на затылок. Его окутали боль и темнота.
Боль и темнота были первыми ощущениями Роджера, когда он очнулся. Боль в затылке, а темнота такая, будто глаза замазаны чем-то едким. Он не двигался, лежал там, где был, не думая ни о Гиссинге, ни о Шоуне, вообще ни о чем. Легче не становилось, но постепенно в мозгу стали проклевываться мысли…
Сначала возникло слабое воспоминание о пережитом ужасе, опасности, затем – о перестрелке, потом он вспомнил, что стрелял. Вспомнил Гиссинга и то, что не видел, выстрелил ли он. Может быть, в него попала пуля? Но нет, удар в затылок – это не пуля. Кто-то был в столовой и вошел, когда он слушал разговор Шоуна с Гиссингом, вероятно, подкрался вплотную к нему и затаился.
Боль не уходила, она завладела им полностью. Он чувствовал под пальцами ворс ковра, но это не обязательно тот дом – «Рест». Он вытянулся на полу и стал размышлять и вспоминать.
Он должен осторожно встать, если свободны руки и ноги. Значит, нужно повернуться на бок, опереться на одну руку и приподняться. Он подвигал руками и ногами, стиснув зубы от нового приступа боли. По крайней мере, его не связали.
Роджер медленно повернулся на левый бок, подтянул правую ногу. Это заняло много времени. Он знал, что если будет спешить, то снова потеряет сознание и потеряет бесценное время. Он должен добраться до телефона.
Может быть, его заперли в комнате. Но все по порядку.
Он стиснул зубы, казалось, что разбиты и голова, и шея. Когда он опустил голову, опять накатила невыносимая боль, так что не было сил подняться.
Медленно, все делать медленно…
Правой рукой упереться в пол, правое колено перекинуть через левую ногу и достать им до пола. Постепенно перевернуться, опираясь на правую руку и правое колено. Они впивались ему в голову эти острые, терзающие, отвратительные когти. Лицо и голова горели в каком-то пламени. Он поднимался; он не должен упасть; когда встанет на ноги, ему станет лучше.
Он стоял, покачиваясь. Приступы боли накатывали как волны на дырявую лодку, он не мог им сопротивляться, надо терпеть.
Он не упал.
Через некоторое время Роджер стоял уже не качаясь, широко расставив ноги. Он не знал, где находится и на что смотрит из-за окутавшей его темноты. Это была полная темнота. Он вытянул правую руку, медленно пошел вперед и стал меньше думать о боли. Его пальцы коснулись стены. Он повернул направо, держась за стену, налетел на что-то и понял – нужно быть осторожнее. Пальцы нащупали шкаф, он дотронулся до чего-то легкого. Упал стакан, разбившись об пол.
Правой ногой он наступил на осколки и услышал, как они хрустнули.
Он снова нащупал стену, коснулся картины, почувствовал ее колебание и услышал, как она трется о стену. Он двинулся дальше и коснулся чего-то маленького и гладкого. На мгновение застыв, он, ощупав пальцами, убедился, что это выключатель. Надо надавить – и загорится свет. Он хотел этого и боялся за свои глаза. Он закрыл их и с опаской нажал на выключатель, – что если света не будет.
Свет зажегся.
Его было достаточно, чтобы осветить что-то бледно-красное сквозь закрытые веки. Он тихо постоял, затем неуверенно открыл глаза. Свет был тусклым и не мешал смотреть.
Это была столовая. Он все еще находился в «Ресте».
Где телефон?
И сколько сейчас времени?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
